Текст книги "На краю бездны (СИ)"

Автор книги: Юлия Ганская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Глава 16

Джил внезапно проснулась посреди ночи. Несмотря на все её попытки снова уснуть, казалось, что мозг просто отказывается выключаться и упорно настраивался на работу. Самое отвратительное, что только может случиться посреди ночи в четвертом часу. Джил уставилась в потолок, с раздражением понимая, что вместо того, чтобы выспаться сейчас, она начнет клевать носом в середине дня. Стояла тишина, какая бывает только в момент границы ночи и рассвета, когда всё, что живет ночью, уже затихло, а то, что встает с рассветом, ещё не проснулось.

Где-то далеко ревела сирена, словно крик о помощи, разносящийся эхом в неподвижном воздухе. Джил повернула голову к окну, напрасно надеясь, что если она закроет глаза и сосчитает до ста, то сможет уснуть. Не помогло. И она просто валялась, наблюдая за тем, как шевелится занавеска на окне от ветра, проникавшего через открытый верх окна.

Колыхание ткани действовало гипнотически, и Джил медленно расслаблялась. Она неожиданно вспомнила свою детскую, большую и светлую, с широким окном, в которое неизменно стучалась ветка яблони. Джил улыбнулась, когда внезапно стены квартиры исчезли, сменяясь такими привычными светлыми обоями с пушистыми зайцами. За шевелящейся занавеской покачивалась яблоня, шурша по стеклу.

Джил закрыла глаза, наслаждаясь покоем, которого не испытывала с того самого дня, как уехала из дома. Она пыталась отсечь от себя всё, что хоть как-то могло напомнить о прошлом, убеждала себя, что так будет правильней. Джил редко звонила отцу. Она приехала домой только один раз, на похороны матери, и это стало ещё одним поводом избегать дома.

Она подумала, что это неправильно. Утром она позвонит отцу и прекратит вести себя так, словно и он тоже виноват в её собственных проблемах. Джил открыла глаза, смотря на призрачных зайцев. Когда она не могла заснуть, она считала их и засыпала на двадцатом пушистике. Джил подтянула подушку поудобнее и принялась считать нереальных зайцев на нереальных стенах. Она дошла до двадцатого и повернулась на спину, чтобы продолжить считать тех, кто был на другой половине стены, когда увидела сидящего на краю её кровати. Он смотрел на неё спокойно и сурово, и ветер, долетающий до него, слегка шевелил его волосы. Джил ощутила, как её горло сжимается, язык прилипает к небу, а сердце останавливается.

– Ты забыла про меня, – произнёс Райз.

Он смотрел на неё, то самое прошлое, заставляющее её бежать от самой себя, и его лицо было полным укора. Райз протянул к ней руку, словно хотел коснуться Джил. Она же не могла пошевелиться, словно её парализовало.

– Ты предала меня, – его голос звучал так же глубоко и хрипловато, словно прошла пара дней, а не десяток лет с того момента, как он в последний раз обращался к ней. Джил снова видела его непослушные волосы, от которых черты лица становились резче и угрюмей. Волосы, которые она столько раз взлохмачивала со смехом, чтобы посмотреть, как солнце переливается в их прядях. Старая, изношенная рубашка явно была велика ему, как и раньше. Джил не могла ничего сказать, мысленно при этом исходя на крик в попытках произнести хоть слово.

– Ты бросила меня, – ветер откинул занавески и взлохматил волосы Райза, открывая его лицо, внезапно покрывшееся огромными ожогами. Джил открывала и закрывала рот, пытаясь вдохнуть.

– Ты бросила меня, – повторил призрак с обгоревшим лицом, опуская руку почти возле руки Джил. Кое-где плоть была прожжена, обнажая кость и нити сухожилий. То, что звучало в его голосе, словно проткнуло Джил насквозь, причиняя неимоверную боль, и она завопила что было сил.

Стоило её крику разорвать тишину, как всё исчезло. Не было никаких пушистых зайцев на стенах, за окном не шуршала старая яблоня. Джил была в своей тихой квартире. Она отползла к спинке кровати, подтягивая одеяло к себе и, испытывая болезненный озноб, плотней закуталась в ткань.

Спустя пару часов, когда солнце поднялось из-за горизонта, Джил наконец-то вылезла из постели. Пока варился кофе, она машинально наводила порядок, изредка потирая лоб. Голова грозила взорваться, словно мозг распух и не помещался в черепной коробке.

Пара глотков крепкого до невозможного кофе медленно возвращали всё на свои места, и наконец-то Джил могла уже трезво мыслить. Кажется, настала пора что-то кардинально менять, а если понадобится – вырвать с корнем или отстрелить.

Гай удовлетворенно улыбнулся. Большая черная тень, сидящая на краю плоской крыши здания, стоящего напротив дома Кэйлаш, наконец-то шевельнулась. Он просидел здесь половину ночи, находя дорогу к сознанию женщины и манипулируя тем, что там было спрятано. Да, такого он не пожелал бы никому. Он ощущал эту боль, которая заставляла её тело сворачиваться, а разум – стираться в порошок. И эта боль находила отголоски в нём, даруя цвет его бесцветному миру. Гай испробовал такое на Шолто, и, довольный результатом теперь наслаждался заслуженным эффектом. Правда, страдания Шолто были не так сильны, наверно потому, что женщина прятала в себе всё, не давая этому выйти наружу. Если бы эльф знал, ради чего ему пришлось испытать такое, он бы простил Гая. На войне все средства хороши.

Гай обнаружил эту способность в своем арсенале совсем случайно, когда неожиданно услышал мысли одного из служащих в своем офисе, после того как его спасло нечто от Фомор. Он подозревал, что оно использовало скорей всего свою кровь, в противном случае было бы сложно объяснить то, что он внезапно стал так легко рыться в мозгах окружающих.

Еще раз взглянув на окна квартиры, где сейчас пребывала в ужасе женщина, Гай поднялся, отряхивая песок и мусор. Он продолжит свою затею и будет возвращаться вновь и вновь, заставляя Кэйлаш медленно сходить с ума. Кажется, её боль будет отличным наркотиком, жаль только, что на короткое время. Вряд ли её человеческий разум выдержит долго его атаки.

Джил тем временем спустилась к машине. Казалось, что по ней проехал танк, разможжив голову. Тело было разбито, и она еле шагала по лестнице. У машины Джил поморщилась и подумала, что ей нужно обзавестись солнцезащитными очками. Свет резал глаза, а на машину, асфальт и небо было просто невозможно смотреть. Она постояла минуту, раздумывая, затем развернулась и пошла вниз по улице. Садиться за руль в таком состоянии – значит быть самоубийцей.

Она прошла почти треть пути, и постепенно мышцы приходили в норму. Сейчас Джил бесспорно не пробежит кросс, но бодро шагать вполне может. Температура на улице явно была запредельной даже по меркам начала лета. Воздух был горячим и влажным, словно улица превратилась в гигантскую парилку. Не спасал даже достаточно сильный ветер – он скорей создавал ощущение, что по телу проводят горячим мокрым полотенцем. На горизонте быстро собирались темные облака, обещая грозу. Что же, лето предлагало полный ассортимент своих прелестей.

Джил шагала вдоль участка, ожидавшего застройки городским муниципалитетом. Ещё не тронутый и не изуродованный, он тихо зеленел кустами сирени и акации. Когда-то тут пытались что-то сажать предприимчивые старушки, пытаясь вложить свою энергию в землю. Но старушек больше не было, и земля кое-где ещё цвела одичавшими цветами. Люди ушли, а их труд ещё радовал глаз. Скоро сюда придут рабочие, и техника сравняет ковшами всё, оставив лишь сухую, мертвую землю.

Она медленно шла мимо зеленеющего клочка посадок, и, несмотря на то, что она катастрофически опаздывала на работу, спешить ей не хотелось. Глядя на упорно продолжающие жить цветы, Джил неожиданно подумала о кладбище. Мысли, принявшие такой мрачный оборот, изнуряли посильней бессонной ночи с кошмарами, и Джил постаралась взять себя в руки. Несмотря на всю чертовщину, творящуюся вокруг неё, она не даст ей свечти себя с ума.

Подгоняемая порывами сильного ветра, толкавшего её вперед, Джил зашагала дальше. Через какое-то расстояние от неё в остатках высаженных кустов белела маленькая церковь, похожая на островок светлого цвета. Белое здание утопало в зелени, за которой никто не смотрел, не подстригал и не приводил в порядок. Джил прошла мимо неё, мельком взглянув и подумав, что этот островок дышит спокойствием и тишиной. И он абсолютно чужд городу и его суете. Она миновала заросли, распространявшие приятный, глубокий аромат сирени, и неожиданно, побуждаемая непонятным чувством, остановилась и обернулась.

Казалось, что ноги сами несли её обратно к бело-зеленому оазису. Джил нерешительно направилась по заросшей дорожке, ведущей к дверям церкви, отодвигая в сторону низко склоненные ветки. От движения с них осыпались лепестки, похожие на капли благоухающего дождя.

Двери церкви были закрыты, что выглядело вполне ожидаемо. Вряд ли кто-то приходил сюда последние лет пять, если не больше. Джил стояла, смотря на такие же белые двери, которые не потускнели и не выцвели, несмотря на забвение. От тени зелени воздух был не настолько удушлив и пылен. После некоторого колебания Джил подошла к входу. К дверям вели три небольшие ступени, служившие декоративным украшением, и она, смахнув с них старые листья и опавшие ветки, села на самую нижнюю.

Живая тишина, полная умиротворения, окутывала и при этом не баюкала, но словно стояла уважительно чуть в стороне, давая собраться с мыслями. Джил закрыла глаза. Сколько она так просидела – может пару минут, может десять. Неожиданно в голове из мутной мешанины мыслей выплыла одна, которая осталась на поверхности, вытесняя остальные. Она настойчиво говорила о том, что вероятно что-то идет не так, неправильно, и Джил сама выбрала это неправильное направление.

– Но если ты уже понял, что твоя дорога не верна, разве ты не стала возвращаться в нужном направлении?

Джил открыла глаза. Возле куста, усыпанного цветами, стоял похожий на священника мужчина, и его седые волосы были одного цвета с белыми лепестками сирени. Темная одежда слегка шевелилась от ветра, гнавшего свинцовые тучи по небу к городу. Джил решила встать, чтобы не выглядеть непочтительно, но священник жестом остановил её. Затем подошел и сел рядом с ней на ступени. Джил испытывала неловкость – она срочно стала думать о том, что может чем-то невольно оскорбить его и это место, а потому молчала, словно проглотила язык.

– Людям свойственно заблуждаться, но обычно они не прислушиваются к голосу, который предупреждает их о неверном выборе, – священник наклонился к Джил и показал рукой на прячущуюся в зарослях дорожку, – если перед ними стоит выбор – широкая дорога или узкая и малозаметная тропинка, какую они выбирают?

Он кивнул, словно Джил ответила, и покачал головой:

– Но ведь удобный и проторенный путь не всегда ведет туда, куда нужно. Да и чаще всего, он просто ведет кругами, от того и проторен, что по нему можно бесцельно шагать вечность.

Где-то на горизонте громыхнул раскат грома, и поры ветра резко согнул кусты, наклоняя их к земле. Джил и священник смотрели на ветки, с которых осыпались цветы под напором ветра.

– Куда же мне тогда идти? – неожиданно спросила Джил, обхватывая себя руками.

Священник повернул к ней лицо, на котором были удивительно молодые, яркие глаза, словно в старом теле жил юный мальчик. Ветер дул прямо на них, но его седые волосы оставались лежать ровно, и ни единой пряди не выбивалось от порывов.

– Слушай свое сердце, оно подскажет дорогу – произнес он. Джил снова посмотрела на дорожку. Тучи почти закрыли небо, оставив маленький клочок синевы. Край темных облаков разрезала молния, похожий на извитой корень, уходящий куда-то в землю. Непогода надвигалась на город.

Когда Джил повернулась снова к своему собеседнику, она почти ожидала, что он исчезнет, как один из её миражей. Но он оставался на месте, и его глаза со спрятавшейся в них улыбкой говорили, что он знает о её мыслях.

– В своё время, – ответил он ей, отрицательно качая головой, – и в свое время все вернутся на свои места. Каждый идет к своей цели, но они так тесно связаны одной нитью, что это неизбежно. Ты должна сделать свой выбор – идешь ли вперед. Или стоишь на месте.

– Я хочу идти вперед, – ветер взметнул волосы Джил, бросая их ей в лицо, – но я не могу никак уйти от своего прошлого.

– Тогда возьми его с собой. Ведь настоящее растет корнями в нём.

– Оно слишком мрачное, – Джил попробовала представить, что сможет спокойно засыпать и просыпаться с мыслями о нём, а не убегать от него. Это было так заманчиво, – и я давно уже не верю в то, что что-то может измениться.

– Оно мрачно ровно настолько, насколько ты стараешься убежать от него и от себя, заключенной в своё прошлое. Встреться лицом к лицу с ним, и конец окажется всего лишь началом. Ты думаешь, что потеряла веру, но кто сказал, что вера оставила тебя? Может, просто ты не хочешь видеть того, что продолжает стучаться в твоё сердце?

Джил удивленно взглянула на священника. Он явно не представлял – как смерть и чувство вины могут быть началом чего-то. И он не мог понять, что Джил просто не в состоянии поверить в то, чему молилась в детстве перед сном потому, что, чем старше она становилась, тем больше понимала, что между ней и чем-то тем, заоблачным, лежит пропасть. Она верила тому, что видела, а видела Джил только боль, грязь и несправедливость, царящие повсюду. Как же может звать её к себе вера, если тогда, когда она так нуждалась в ней, в её помощи, та просто взяла и оставила её?

Старик же рассматривал тучи, разрезаемые молниями, словно Джил вовсе не было рядом. Она же поняла, что хочет спросить его о многом, но мысли внезапно стали разбегаться как стадо овец.

– Сейчас будет дождь, – произнёс старик, – тебе надо поторопиться.

Джил поднялась со ступеней, словно её тело слушалось его слов, и направилась по дорожке к шоссе. На секунду она остановилась и оглянулась. Седой мужчина всё так же сидел на ступенях у входа и с улыбой смотрел ей вслед.

Она вышла на шоссе как раз в ту минуту, когда мимо проезжал невесть откуда взявшийся автобус. Джил, подгоняемая первыми крупными каплями дождя, замахала водителю, чтобы он остановился. Когда автобус тронулся с места и поехал, она выглянула в окно. Молния ударила совсем близко, отчего и зелень, и стены церкви стали ослепительно яркими на мгновение. Она смотрела на них до тех пор, пока автобус не повернул вниз, оставляя этот островок позади.

Глава 17

Аноэль повертел в руках телефон, обдумывая прочитанное сообщение. Гай написал, что должен уехать по делам из города на некоторое время. Это означало, что все его дела свалятся на плечи Аноэля, который испытывал неприязнь ко всему, что могло заставить его сидеть на одном месте, заниматься скучными встречами с людьми, которые совершенно его не интересовали. Он подумал, что мог бы возмутиться и заявить, что не намерен брать на себя чужую работу, но затем подумал, что отсутствие Гая – это повод для веселья. Особняк полностью принадлежит ему, можно пить столько, сколько вздумается, не морочить себе голову тем, что можно помешать Гаю своим разгулом. Вечно молчаливый Гай приносил с собой холод и скованность, отчего Аноэлю порой становилось неуютно в его присутствии.

Но именно они двое были теми, кто управлял компанией, и выше них был только Господин Хедрунг, от которого они получали указания. Потому на них лежала достаточно большая ответственность, которой ни один, ни другой не пренебрегали.

Вспомнив об Хедрунге Аноэль нахмурился. В глубине души Аноэль испытывал некоторое беспокойство, словно часть его бесшабашной натуры привязалась к тому. Но сейчас, что-то заставило его набрать номер Хедрунга, которым тот пользовался на Земле, и терпеливо слушать, что тот выключен или вне зоны действия.

Спрятав телефон в карман, Аноэль решительно направился к комнате, служившей переходом в другие миры. Он подозревал, что именно поэтому Хрустальный Мост носит такое название, но раньше никогда не придавал этому значения. Между тем, Аноэль понятия не имел – как правильно пользоваться Проходом, и как тот поможет ему найти Хедрунга, но не терял уверенности в том, что задумал.

Дверь в комнату открылась после того, как он приложил руку к сканеру. Аноэль ощущал, что пространство полно чем-то, чему он не мог дать названия. Оно было живым и будто-бы разумным, словно наблюдающим за ним и ожидающим его действий. Неожиданно Аноэль подумал, что возможно все эти странные переходы из одного мира в другой – не просто непонятная физике сила магии, а нечто, что требует гораздо большего уважения и внимания. Но он не был ни магом, ни ученым, в нём была лишь необычная сила и выносливость, но не более того. И это означало, что даже правильного объяснения использованию Проходов он не знает. Что уж тут говорить об более сложных вещах, в которых он был так же неразумен, как и обычные люди.

Однако пришедшая в голову мысль прочно засела, и, когда Аноэль подумал, что понятия не имеет – что ему делать, она то и пришла на помощь. Он подошел туда, где ощущение трепетания воздуха усиливалось, и остановился.

– Мне нужно попасть к Господину Хедрунгу, – произнёс Аноэль, обращаясь в никуда, но надеясь, что это живое пространство его слышит и понимает. В любом случае, он был здесь один, и вряд ли кто-то поднял на смех то, что он разговаривает сам с собою. Прошло несколько секунд. Но ничего не изменилось. Аноэль молчал, настороженно вслушиваясь, но всё оставалось по-прежнему безмолвным и трепещущим как натянутая струна. Не вышло. Он разочарованно пожал плечами, испытывая досаду скорее на себя за невозможные надежды, и пошел к двери. Что бы тут не находилось, оно не отвечало на его слова, и было понятно, что ему такие штуки не подвластны.

Аноэль протянул руку к двери, когда за спиной в воздухе словно прокатилась волна, дошла до него, качнув его тело, и замерла. Боясь поверить, Аноэль обернулся. Воздух светился как вода в ночном океане и был похож на идущую рябью гладь. Это было настолько красиво и необычно, что Аноэль некоторое время мог лишь восхищенно рассматривать Проход. Затем вспомнив – ради чего он тут, он осторожно подошел ближе. Оставалось только надеяться, что Проход доставит его в нужное место.

Никогда ничего не страшащийся Аноэль испытывал волнение. Когда он шагнул в светлые волны, они оказались теплыми, неподвижными и бездонными. Под его ногами ничего не было, словно он парил в невесомости. По какому-то наитию Аноэль понял, что должен идти дальше. Но чем дальше он шел, тем выше поднимались волны, словно он опускался всё глубже и глубже. Аноэль отбросил тихо скребущееся желание остановиться и сделал ещё пару шагов, когда воздух вокруг него начал движение. Он поднимался кругами, словно кто-то перемешивал его, и Аноэль ощущал эти потоки вокруг себя. Чем быстрей они кружили, тем сложней ему было понять – стоит он или лежит, движется куда-то или остается в той же комнате. Свет становился ярче, и Аноэль на мгновение зажмурился, ослепленный.

В ту же секунду всё исчезло. Ничто больше не кружило, не сияло и не удерживало его тело в невесомости. Аноэль открыл глаза. Он стоял на старой дорогу, чьи камни сплошь поросли травой темного цвета, казавшейся похожей на бурьян. Со всех сторон дорогу окружали странные деревья, похожие на бамбук и на корабельные сосны в одно время. По их высоким стволам вились другие, похожие на лианы, но каждый их лист был словно неживой, будто что-то заставило их высохнуть и умереть, повиснув на ветвях.

Аноэль не знал – куда его привёл Проход, но на рассуждения не было времени. Поэтому он направился вперед по дороге, справедливо рассудив, что куда-то она да должна его привести. Казалось, что он шагает уже добрых полчаса, а впереди был только тот же лес и та же дорога. И было сложно понять – прошел ли Аноэль достаточно или это странное место заставило его поверить в то, что он вообще куда-либо ушёл. К такому он не был готов, и потому испытывал некоторое раздражение. Он ещё раз оглянулся назад, оценивая пройденный путь, и внезапно понял, что что-то видит боковым зрением. Снова повернув голову, Аноэль замер тогда, когда понял, что видит это снова. Он стоял спиной к своему пути вперед, а дорога, между тем, заканчивалась через пару шагов. Дальше шло нечто, похожее на болото, посреди которого стоял старый, полуразрушенный дворец.

Не имея понятия – как ему повернуться и увидеть всё это и дойти до дворца, Аноэль повернулся к дороге и поднял руку, чтобы потереть глаза, уставшие от напряжения. Чудеса не закакнчивались. Его рука была пронизана венами, которые светились, словно по ним бежала не кровь, а синеватый огонь, озаряющий их изнутри. Аноэль заворожено смотрел на руку, затем медленно поднял её, чтобы лучше рассмотреть. Как только он сделал это, огонь словно стал ярче, и внезапно по дороге поползли трещины, словно кто-то ударил по ней, как по зеркалу, разбивая на мелкие части. Трещины ползли, увеличиваясь, а затем и вовсе растворились, открывая Аноэлю вид на то самое болото и дворец посреди него.

Не зная, что скрывает болото – трясину, топь или же оно мелкое как заливные луга, он не стал рисковать. Помня, какой эффект произвело его действие, Аноэль снова вытянул руку, и болото зашевелилось. Откуда-то из его глубин поднимались старые коряги и ветки, они сплетались вместе и укладывались в подобие гати. Только тогда Аноэль, не опуская светящейся руки, шагнул на обманчивый мост. Запрещая себе думать о том, что таится под ним, он шел вперед, а болото продолжало выстилать мост, создавая всё новые и новые его части. Волшебная гать закончилась на старых развалившихся плитах, которые окружали стены дворца. Огромные и ровные когда-то, сейчас они где-то потрескались, а где-то ушли наполовину под воду. Аноэль наконец-то ощутил под ногами твердый камень и оглянулся на гать. Та разошлась, превращаясь в разбросанные по воде части, словно кто-то выронил воз веток в воду, и те медленно уходили обратно на дно.

Он прошел сквозь высокую арку входа, когда-то украшенную каменной резьбой, а сейчас хранящую лишь остатки неровных следов. Дальше было так темно, словно темнота выползала из стен и висела в воздухе, подобно туману. Решив прибегнуть вновь к странному огню, Аноэль взглянул на свои руки, но синеватое пламя исчезло. Он вслепую коснулся стены, и, ориентируясь на её поверхность, двинулся вперед по гулкому коридору. Темнота резко закончилась, когда вокруг него медленно начали разгораться огни факелов. Десятки их висели в железных кольцах на стенах, освещая большую залу, которая сделал бы честь любому замку. Она была высока и просторна настолько, что с легкостью вместила бы не одну сотню человек.

Аноэль огляделся. Он не сомневался, что место может быть опасным, а потому хотел быть готовым к любой неожиданности. Но зала была пуста, кроме пламени факелов подрагивающего в тишине, никого больше не было. Возможно, он не туда попал в своих поисках.

В дальнем конце медленно разгоралось пламя на небольшой жаровне. Оно то и освещало единственное кресло, больше похожее на деревянный трон, стоящий спиной к входу. Аноэль стоял, раздумывая, что будет правильней – подойти ближе или остаться на месте.

– Я не мог и предположить, что ты сможешь найти дорогу сюда, – вязкую тишину разорвал знакомый голос, и Аноэль облегченно выдохнул. Он добрался туда, куда и хотел попасть. – Ты не знал – куда идти, но пришел, не знал – как дойти, но стоишь тут.

– Я беспокоился, – сказал Аноэль то, что так и вертелось на языке, – мне показалось, что после Праздника Вас что-то обеспокоило. Мне не следовало приходить сюда, простите.

Если бы молчание имело оттенки, то его можно было бы назвать удивленным. Сидящий в кресле поднялся и подошел к Аноэлю.

– Кто открыл тебе Проход? – наконец спросил тот, кого они с Гаем называли Господином Хедрунгом. Аноэль на секунду растерялся.

– Никто, он сам открылся, – было сложно объяснить, что он просто пообщался с пустой комнатой, попросив помочь ему добраться в неизвестном направлении. Хедрунг снял капюшон темного плаща старинного покроя, и на его лице отчетливо было видно недоверие и удивление.

– Сам? – Переспросил он, – а как ты прошел к болоту?

Аноэль ощущал себя настолько идиотски, что был готов согласиться на что угодно, только не объяснять все странности, происшедшие с ним.

– Не знаю, как правильно объяснить, но что-то было не так с моими руками. По ним тёк огонь, и он помог перейти болото, – с ужасом слушая собственные невразумительные объяснения, произнёс Аноэль. Если честно, то он сам ни за чтобы не поверил в эту чепуху, скажи её ему кто-нибудь вроде него. Но Хедрунг молчал, не произнося ни слова, и было сложно понять – что он думает об этом. Наконец он кивнул и снова опустился в кресло. Выглядел он крайне утомленным, что не могло не удивить Аноэля.

– Спасибо, что решил придти, – голос был пропитан усталостью, как земля – водою в дождь, – я был немного занят и не мог навестить вас. Ты чем-то обеспокоен?

– Да, – признал Аноэль, – Гай уезжает по делам, а я не уверен, что смогу один справиться со всеми делами.

Он замолчал, в какой-то мере смущаясь признать вслух, что слишком любит приключения, новизну, состязания и схватки, чтобы сидеть многие часы в офисе. Что боится, что рутинная работа заставит его наделать ошибок. Аноэль был готов сказать, что считает себя не годным к такой работе, чем подвести возложенные на него обязанности. Хедрунг же продолжал молчать, словно обдумывая услышанное. Время явно обходило стороной эти странные земли, и было непонятно – как долго они находятся здесь, в большой каменной зале.

Словно придя к какому-то решению, он снял с руки небольшое кольцо, выглядящее ничем не приметно, и протянул его Аноэлю.

– Теперь оно твоё, – сказал он так, словно оно имело какой-то определенную важность. Аноэль осторожно надел холодный ободок стального цвета на палец и заинтересованно посмотрел на изображение, выгравированное на плоском расширении металла. Оно выглядело так же, как рисунок на одежде священника из Храма Анхаша – просто круг, ничего более. Судя по всему, это было изображение святыни этого странного города – некоего Круга, о котором Аноэль краем уха слышал что-то в разговорах других участников состязания.

– Сложней всего не строить мир, а пытаться сохранить небольшой дом, – снова заговорил Хедрунг, и его слова звучали устало и печально, – можно подчинить себе весь мир, но потеря самого важного обесценит всё имеющееся. Можно управлять миллионами, но наблюдая, как тот, кого пытаешься остановить, приближается к пропасти, обесценивает всю власть.

Слова разносились по каменному пространству, ударяясь о стены и облетая их. Аноэль молчал, пытаясь понять – о чем говорит Хедрунг, но тот словно размышлял о чем-то своем вслух. Не смея прерывать его, Аноэль снова посмотрел на кольцо и с удивлением обнаружил, что оно светится, и от него по его руке вновь бежит синеватый огонь, становясь всё сильнее и ярче. Свет шел от маленького круга, который словно излучал сияние, и кольцо, сделанное грубо и неискусно, превращалось в маленькую звезду. Огонь бежал выше по руке, и Аноэль поднял её, а затем и вторую, вновь заворожено рассматривая сияние, текущее под его кожей. Этот огонь был не просто ярок, но чем ближе он становился к сердцу, тем горячее становилось его течение. Он приблизился к сердцу, врываясь в него с током крови, и Аноэль ощутил, что оно словно объято пламенем, не сжигающим, но захватывающим дыхание. Он не мог вымолвить ни слова, в голове внезапно стал нарастать звон, будто сотни колокольчиков зазвенели разом.

Неожиданно воздух в зале стал светлее. Из ниоткуда возникали сгустки света, похожие на радужные прозрачные шары, они заполняли пространство, поднимаясь вверх, под своды зала. Несмотря на непонятное состояние Аноэль зачарованно смотрел на их скольжение. Шары создавали не только свет, но ещё и несли что-то, что заставляло темноту и тишину отдвигаться за пределы залы, уступая им место. Но главное, казалось, что их свет идет из этого странного кольца. Он удивленно перевел взгляд на мужчину, который поднялся и стоял напротив него, словно происходящее не удивляло его. Отчего-то на лице Хедрунга были написаны не только печаль, но и сочувствие, словно он знал нечто, чего не знал Аноэль, и оно его явно не могло радовать.

– Что это? – Боясь разрушить чудо, почти шепотом спросил Аноэль.

– Это память, – показалось ему, или в голосе Хедрунга звучала вина?

Шаров становилось всё больше, и свет заполнял пространство. Внезапно, Аноэль понял, что оно заполнено не только светом, но и звуками. Они были далекими и невнятными, словно раздавались далеко за стеной, мешающей им прорваться наружу. Светящиеся шары кружились, сплетаясь, танцевали свой причудливый танец, уносящий их вверх. Неожиданно Аноэль понял, что звуки заключены в них, и они раздаются изнутри их стен. Он попытался вслушаться, чтобы различить хотя бы что-то, но безуспешно. Свет становился сильнее и ярче, словно шары превращались в единое целое, и этот поток сосредоточенно двигался вверх светящимся столбом. Невнятные звуки, некоторые из которых были похожи на голоса, становились громче, и Аноэль испытывал почти головную боль, стараясь понять – о чем они говорят.

– Ещё не время, – внезапно послышалось ему. Это не был голос Хедрунга, не были голоса из шаров. Этот голос был ему знаком и не знаком одновременно, он раздавался внутри Аноэля, но почему-то тот знал, что звучал он из светящегося столба. В ту же секунду шары словно взорвались, превращаясь в дрожащее марево Прохода и подхватывая Аноэля. Он бросил взгляд на Господина Хедрунга, пытаясь понять – что всё это значит, но тот стоял, спокойно смотря на то, как Проход уносит Аноэля, словно так и должно было быть.

Аноэль открыл глаза и поморщился, ощущая под затылком угол небольшого шкафа. Он сидел на полу комнаты, из которой и вышел в Проход. Живое, дрожащее нечто, заполняющее комнату, молчало, словно ничего и не произошло. Аноэль отодвинулся и поднялся на ноги, в голове слегка шумело. Он подошел к двери и вновь, на секунду остановился. Ему хотелось оглянуться назад на то, что молчало, но он не обернулся. На протянутой к двери руке блеснуло кольцо, и Аноэлю показалось, что маленький круг блеснул, будто напоминая ему о том, что всё это не привиделось. Дверь отворилась, выпуская его, и закрылась с тихим щелчком.