Текст книги "Кошки-мышки"
Автор книги: Юлия Флёри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Глава 1
С самого детства я доказывала право на существование. Сначала старшему брату, потом одноклассникам, однокурсникам, бывшему мужу… Долго доказывала, как видно по вышеперечисленным героям. Доказывала с упорством, с пеной у рта. До того самого момента, как поняла, что никому это не нужно. Я для себя. И на этом точка. Финиш. Такая, какая есть.
В семье меня гнобили за тягу к знаниям, в школе за неказистую или даже отталкивающую внешность, в институте – просто за то, что лучше остальных. А мне было так важно доказать свою значимость, свою незаменимую роль… Так важно, что не хватало времени себя полюбить. Принять, понять…
«Девочка с квадратным лицом». Да, это я. «Бесформенное чудище»… да кто же не без греха?! Заучка, белая ворона, паршивая овца, с которой не допросишься и шерсти клок… Да! Это тоже я. И самое главное в том, что со всем этим я готова была согласиться. Соглашалась, сама того не замечая. Не глядя на собственное унижение, за предвзятость к собственным недостаткам. Соглашалась и старалась всеми силами добиться успехов, которые заставят окружающих видеть не только внешность. Или совсем не внешность, а личность, которой я, несомненно, являлась.
Это была сделка. Или схватка. С самой судьбой, не иначе. И в схватке я безбожно проигрывала, каждый раз забирая выставленные на кон блага, но так и не получив удовлетворения.
Не прошло и десяти лет с момента окончания школы, как у меня было всё. Всё! По крайней мере, из того, о чём когда-то мечтала. Вкалывала как проклятая, добиваясь результата. Гробила силы, время, здоровье, желая поставить жирную точку на пути к познанию себя. И всё пришло. Успех, власть, признание коллег, деньги… куда же без них?.. Только любви не было. Любви к самой себе и уважения. А кто будет тебя уважать, если ты сама делать этого так и не научилась? Верно! Никто.
Как сейчас помнила вечер встречи выпускников, который пропускала девять лет подряд, чтобы произвести фурор. И даже удивилась, когда для каждого… буквально для каждого сидящего в зале, так и осталась тем неуверенным в себе, забитым существом, которое скрывало свою сущность за толстыми линзами очков, за успехами в учёбе, за нелёгкими победами, на которые отдала большую часть себя. Точно продала душу дьяволу.
Нужно было уметь защищать себя, и я училась. Успешно училась даже этому, и прослыла острой на язычок язвой. Нужно было показать, что мне всё равно, и я показывала. Успешно показывала, но так и не смогла отгородиться от реальности, аккуратно выставляя завод для маленькой бомбы своей широкой души. И каждый раз эта бомба взрывалась, поглощая всё на своём пути. Последний раз она взорвалась, утягивая в пучину неудачный брак, несложившуюся семью, разрушая железобетонные ступени устоявшегося семейного дела.
Что-то сломалось внутри меня тогда. Бесповоротно сломалось. И больно самой себе я сделала последний раз, с мясом, с жилами вырывая из прошлого события, поглотившие, подавившие сознание. И пришло время меняться. Правда, проснувшись утром вдруг поняла, что от принятого накануне решения не осталось и следа. Слетела похмельная дымка, оставляя после себя весом в несколько тонн головную боль, раскрылись опухшие веки. Мозг, точно пружину, прокручивал события решающего в определённый период времени вечера. Неоправданно довольная улыбка расползлась на лице.
– Кажется, вчера я сделала что-то ужасно неправильное! – Проговорила сама себе, разглядывая в зеркале всё ещё мутное, чуть помятое изображение.
Постепенно картинка прояснялась. Полуобнажённое тело всё чётче представлялось взору. И… чёрт! А ведь ничего же не изменилось! Ничего со вчерашнего вечера не изменилось! Всё та же огромная задница… те же мужеподобные плечи, живот, выпирающий над поясом деловых офисных брюк. Ничего не изменилось, но я стала другой… Раз и навсегда. Вчера я полюбила себя. Вчера я поняла, чего была лишена столько лет и что потеряла. Давно потеряла, и только вчера нашла. Не одна, кстати, искала. На шее и линии, где шея переходит в плечо как раз остался памятный след на случай, если я предпочла бы забыть это позорное отступление. Первый в жизни момент, когда позволила себя иметь. Во всех смыслах слова. И мне понравилось. Потому что собой была. Не стервой, не стальной леди, не крутой тёткой, а собой: весёлой, заводной, отзывчивой, готовой к приключениям и бла, бла, бла… молодой девушкой.
Уродуя себя в воспоминаниях о старых знакомых, немного преувеличивала. Да, все отнюдь не лестные прозвища действительно принадлежали мне. Да, красавицей меня назвал бы только слепой, но… Но всё не было так страшно. Я не была толстой… я не была страшной… Просто всегда оставалась за рамками идеальных пропорций женского тела. Ростом метр восемьдесят семь и с сорок девятым размером одежды. Именно такой меня запомнили друзья ещё со школьной скамьи. Именно такой я окончила институт. Именно такой вышла замуж, и такой же развелась, и… казалось, что это было самым ужасным, что могло случиться в жизни. Сорок девятый размер одежды! Когда сорок восьмой если и сходится, то весьма удачно подчёркивает все недостатки фигуры, а пятидесятый окутывает, точно мешок, в который не доложили картофеля. Каждый раз приходилось с отвращением смотреть на отражение в зеркале. Закрывать глаза и отходить в сторону, будто и не делала этого секунду назад. Отворачиваться от презрительных взглядов общепринятых красавиц и окружающих их шакалов. Да что там… было тяжело. Конечно, пришло время и сшитым на заказ костюмам, но тот страх быть отверженной, непонятой… Даже потом, когда всё это казалось глупостью и детскими комплексами. Когда окружали люди взрослые и самостоятельные. Когда интеллектуальный уровень и деловая хватка стали на первом месте. Даже тогда удавалось в глубине души находить местечко для ущемлённого некогда самолюбия и бесконечных переживаний по поводу несостоятельности как женщины.
И как уже сказала, настал тот самый пиковый момент, который и стал решающим в борьбе с самой собой и с внешним несовершенством. Я готова была принять себя такой, какая есть. Я даже успела полюбить невзрачную внешность, но судьбе стало угодно иначе. Не зря говорят: «бойтесь своих желаний». По крайней мере, моё, исполнилось совсем не в то время и, уж точно, не так. Полгода. Срок для того чтобы потерять в весе двадцать пять килограмм. «Уж не влюбилась ли ты?» – ласково трепетала мама. Что тут юлить… влюбилась. Потом ещё два мучительных месяца, за которые ушло ещё четырнадцать. Мама больше не трепетала, а поглядывала с тревогой, и её нежные ласковые ручки всё чаще тянулись в сторону старой телефонной книги с пометкой номера семейного психолога. Был и такой…
Я обрезала копну рыжих непослушных волос, оставляя весьма легкомысленную длину в форме стрижки-вспышки, изменила родному цвету, с каждой новой покраской всё больше напоминая блондинку. Узнала о макияже то, о чём не догадывалась прежде. Взгляд приобрёл соответствующую образу лёгкость и игривость, губки всё чаще напоминали форму «бантика», а выражение лица казалось наивно-детским, недалёким. Жизнь изменилась. И хотела бы спрятаться за былыми комплексами, но было сложно обзывать себя толстой при весе чуть больше бараньего. И это при моём-то росте! Было сложно пенять на неправильные пропорции фигуры. Хотелось даже придумать другой повод расстроиться… например, эта особенность дребезжать костями… Но ведь я же себя полюбила! И чтобы костям было нескучно дребезжать в одиночестве, подобрала для них весёлую кампанию из разноцветных браслетов, огромных самоцветов, которые издавали приятный каменный отголосок, соприкасаясь. Вдруг выяснилось, что мои не очень ровные ноги выглядят вполне прилично, если их дополнить каблуком… сантиметров в десять. Чтобы удачно подчеркнуть ново обнаруженное достоинство, пришлось кардинально менять гардероб. А ведь прежде и подумать не могла, что так люблю длину «мини». Что пуговицы на блузе присутствуют для того, чтобы их расстёгивать, а совсем не наоборот. И пусть некогда шикарная грудь, сбрасывая лишнее вместе со всем телом, потеряла в объёме пару размеров как минимум, она, так и осталась привлекающей внимание частью красивого, теперь уже стройного тела.
В общем, я твёрдо решила нести красоту в массы и покинула столицу культурную, чтобы поселиться в столице географической. И, хотя изначально заявила миссию вполне приличную, про красоту там… про культуру… в реальности цели имела весьма личного характера. Замуж хотела! «Ага, и счастья простого… женского» – злорадно съязвила совесть. В попытках хоть на шаг приблизиться к желаемой цели, игнорировала родной дом, подруг и друзей, но за прошедшие полгода в чужом городе так и не добилась желаемого. Локти не кусала, головой о стену не билась, но было как-то неприятно, что ли… нудно и скучно возвращаться в пустую необжитую квартиру. Необходимый набор мебели там присутствует, но пару чемоданов, несколько дорожных сумок с вещами так и остались не разобранными. Желания наводить порядок на безликих квадратных метрах не возникает, потому раз в неделю приходится приглашать сотрудников клининговой компании, а так…
Звук клаксона одного из нетерпеливых водил чуть позади заставил встрепенуться и отвлечься от невесёлых мыслей. Я поехала шустрее, но настойчивость дорожного невежи просто поражала воображение. Дорога до работы в этом городе редко обходится без происшествий и сегодняшний день явно не станет исключением.
Глава 2
– Нет, ну, купил же кто-то этой утке права! – Возмутился водитель, отвлекая от важной, но постоянно ускользающей мысли.
Тяжёлый выдох не заставил себя ждать. Пришлось отставить ноутбук в сторону, помассировать уставшую от оправы очков переносицу и глянуть на дорогу. Сотой доли секунды хватило, чтобы в ровном потоке машин выделить ту, которая едва ли не каждый день заставляет терпеливого и вроде эмоционально-устойчивого Ивана материться сквозь зубы, а иногда, вот, так же, как и сегодня, не сдерживать недобрых возгласов. Та самая важная мысль, которая вроде снова наметилась в голове, мгновенно улетучилась, оставляя после себя неприятную пустоту.
– Прижать бы её хоть разок, а, Даниил Алексеевич? Чтобы знала! – Иван подал голос с ещё большим негодованием и вроде как его интонация позволяла выдать какой-то ответ.
– Да ладно тебе, Вань… Это всего лишь женщина. – Ответил Дементьев в несвойственной себе, ленивой манере, и снял очки вовсе, распрощавшись с надеждой решить наболевший вопрос.
– Это не женщина, это террорист на дороге. Достала, честное слово! Отвлекаю? – Тут же последовал в единой интонации вопрос, над которым пришлось задуматься. О работе не было и мысли. Все в сторону сместились. В весьма интересную сторону.
– Нормально. – Выдал Дементьев коротко, так и не сосредоточившись на вопросе. – А насчёт оскорблений… это ты брось. Я тут на днях имел честь познакомиться лично… Забавная особа. – От подобной характеристики по телу разлилось приятное тепло. Примерно такую же энергетику излучает азарт в казино, когда ты ставишь первую сотню на «чёрное».
– Нет, вы только посмотрите, что творит!.. Да…
Неприятный резкий сигнал клаксона заставил поморщиться. Дементьев сжал губы плотнее, взгляд устремил вдаль.
– Давай на следующем перекрёстке направо. К Инге заедем. – Пояснил, отмечая, как тепло постепенно растворяется, оставляя лишь естественное в подобной ситуации желание: нарастающее возбуждение.
С Ингой Волковой был знаком не день и не два. Более того, больше года она имела статус постоянной любовницы и определённые права. Кто эти права ей определил, ответить Дементьев затруднялся, скорее, сама же Инга, а он промолчал, соглашаясь с тем, что пределов дозволенного она не нарушала и не на что претендовать не смела.
Умная, красивая. На языке вертится такое уместное слово, как «самодостаточная». Будучи владелицей двух небольших салонов красоты, она полностью соответствовала статусу хозяйки подобного заведения. В возрасте «давно за тридцать», оставалась подтянутой, ухоженной. Всегда улыбалась и умела доставить удовольствие. Всегда. Это было неизменным пунктом их отношений. Иногда, расслабившись, Дементьев готов был задать себе вопрос: «С чего бы такое её благодушие?». В более трезвом, в эмоциональном плане, состоянии, на подобный вопрос находился вполне правдоподобный ответ: она хотела большего. Ни взглядом, ни словом не подавала виду, но хотела. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы прийти к подобным выводам. Определённости хотела каждая, без исключения, женщина. Его женщины этой самой определённости хотели с особенной силой, что в итоге и становилось решающим фактором при разрыве отношений. В отличие от них, Дементьев считал себя определившимся достаточно и ясно давал понять роль каждой в своей жизни. И едва ли эта роль позволяла предъявлять претензии. Инга чувствовала это и помалкивала. Но даже без взгляда со стороны было понятно, что просто избрала иную тактику, нежели любая другая. А ещё был готов признать, что подобная тактика была действенной. Он привыкал. Каждый раз, выходя из роскошного салона в самом центре, осознавал это. Каждый раз сходился с собой во мнении, что пора что-то менять. Каждый раз. Но снова и снова возвращался, поддакивая чертям на левом плече, которые напоминали, как Инга удобна, как легка в общении. И расположение её салона… всего в паре кварталов от офиса… эти факты упорно ставили размытое многоточие вместо эффектной точки. Особенно если не обращать внимания на ставшие назойливыми пересуды по поводу Темницкого. Да и её глупая бабская ревность…
– Полчаса погуляй. – Кивнул водителю, придержав дверцу. Потянул за ручку заранее подготовленного портфеля и уверенно шагнул к яркой вывеске «Анжели».
– Доброе утро, Дании Алексеевич, Инга Павловна уже у себя. – «Обрадовала» милейшая администратор Алла и сверкнула неестественно белой улыбкой.
Даже ответить на это было нечего, потому, коротко кивнув, проследовал в давно известном направлении. Перед глянцевой белой дверью кабинета, расположенной в торце недлинного коридора, извлёк из портфеля плитку швейцарского шоколада, который Инга, с её слов, просто обожала. Надо отметить, что часы тоже предпочитала швейцарские, и обязательно с бриллиантами. Меняла их не реже одного раза в год. Украшения могла себе позволить и отечественного производства, но только именитые марки, успешно зарекомендовавшие себя аж в начале века. Любила всё вокруг доводить до совершенства. Нередко толкала к этому и Дементьева, да, видно, силёнок не хватало. Пока…
– Ну, здравствуй, дорогой. – Элегантно соскользнула Инга со своего стильного кресла и будто бы перетекла в самый центр кабинета, ожидая, пока Дементьев приблизиться сам. Всегда так делала, напоминая, что за ней только один шаг, последующие должен делать мужчина.
Это её правило стало приедаться, но делать женщинам приятно, по-видимому, было у Дементьева глубоко внутри. Да и по сути, ничего не стоило, даже наоборот, позволяло создать видимость покорности, которой так не хватало в обычной жизни.
О его приходе, разумеется, сообщила Аллочка. Тех тридцати секунд, которые он обычно затрачивает на преодоление коридора, Инге всегда достаточно не только для телефонного звонка, но и для того, чтобы раза два бросить на себя критичный взгляд в зеркало, подправить и без того идеальный макияж, обновить аромат духов.
– Привет. Тебе. – Продемонстрировал шоколад и чуть небрежно толкнул на расположенную у входа полку. Портфель отставил на стоящее под ней кресло.
Окинул Ингу долгим взглядом, улыбнулся, оценивая её старания «на отлично» и, наконец, шагнул навстречу. Привычным жестом приподнял двумя пальцами подбородок, создавая иллюзию, что именно он инициатор поцелуя. На самом деле, подобная романтика редко являлась реальным желанием и относилась к необходимому набору действий. Не уступал. Не пытался сделать приятно. Скорее, не был против подобного развития событий. Инга это тоже чувствовала, но не теряла надежды приручить. Мягко извивалась в его руках, прогибала спину, подстраиваясь, оплетала руками плечи, пытаясь как можно дольше понежиться в объятиях.
– Как съездил? – Мурлыкнула, наткнулась на острый неприязненный взгляд, но не отступила. Смягчила ситуацию обворожительной улыбкой. – Ты никогда не берёшь меня с собой. – Вроде как пожаловалась, на самом же деле, давала возможность не отвечать на вопрос, на который и без того не получила бы ответа. Капризно надула губки, провела аккуратным указательным пальчиком по линии запаха пиджака, поддевая немногочисленные пуговицы.
– Тебе там будет скучно. – Мягко пояснил Дементьев, зная, что Инга во взгляде этой мягкости не увидит. – Охота – неженское дело. – Добавил, перехватывая тонкую ладонь, склонился, прижимаясь к запястью губами, отстраняя его от себя. И если бы между ними существовал язык жестов, то этот можно было бы расшифровать как недостаток времени.
А, может, Инга этот язык жестов изобрела давно, потому как ловко развернулась в его руках, демонстрируя ровную спину и глубокий вырез платья. Прогнулась, подаваясь ягодицами назад, вполне понятно и однозначно простонала, когда его ладони в грубом захвате сжали талию с обеих боков.
Два шага до стола, чтобы дать точку опоры, движение его руки по бедру вверх, поддевая платье, задирая подол на поясницу. Кружевные трусики можно просто отодвинуть в сторону. Две секунды на разогрев и пять на презерватив. Вид её гладкой задницы возбуждает с пол-оборота. Первое проникновение всегда резкое, чтобы зашипела и сжалась изнутри, а потом по накатанной. Стоны не всегда ровные, иногда Инга всё же сбивается с ритма и начинает прикусывать нижнюю губу. В желании достичь оргазма опускает свою ладонь между ног и чуть активнее подаётся назад, создавая встречные толчки. Знает, что в такой ситуации Дементьев пришёл получать, а не отдавать и рассчитывать приходится только на себя. Когда практически достигает пика, и стенки влагалища начинают сокращаться ритмично, последует единичный хлёсткий удар по голой ягодице, заставляя кончить мгновенно. Тот самый эффектный финал, который каждый раз может стать последним. Дементьев кончает практически сразу за ней, вбиваясь в её ягодицы сильнее, впиваясь пальцами в кожу живота, иногда при этом склоняется, чтобы прикусить плечо. Всегда агрессивен. Всегда играет по своим правилам. И так редко готов уступить… разве что тот первый поцелуй.
Туалетная комната, соединённая с кабинетом замаскированной под декоративное панно дверью, в самом углу. Дементьев задерживается там не более пяти минут. Инга обычно не торопится и следует туда, когда гость уходит.
Так бывает не всегда. Если это вечер и место встречи не в её салоне и не в его офисе, то момент близости растягивается на неопределённый срок. Он выпивает, расслабляется и больше никуда не торопится, иногда может задержаться на всю ночь. Между скупыми эмоциями и сухими дежурными фразами проскакивают иногда ласковые, иногда пошловатые слова, намёки. И тогда то, что между ними происходит, можно назвать «отношениями», а не встречами «за ланчом». И ей, и себе Дементьев позволяет гораздо больше. Но не сейчас.
– Ты заедешь? – Спросила как только он появился в дверях.
Дементьев снова сверкнул недовольным взглядом, который даже не пытался скрыть. Задумался. Прежде чем ответить, пожевал губами, при этом, не спуская внимательного взгляда с Инги. Каждый раз, словно прицениваясь, стоит ли она потраченного времени.
– На днях. – Выдал что-то неопределённое и задумался снова.
Взгляд пополз в сторону, зацепился за лежащие на рабочем столе трусики. Придавая движениям как можно больше показательной раскованности, он подошёл, подцепив их на один палец.
– Простудиться не боишься? – Склонился, не позволяя губам соприкоснуться. Инга облизнулась, прикусила нижнюю губу и безразлично пожала плечами.
– Они всё равно мокрые. – Доверительно шепнула, максимально приблизившись, но поцеловать не рискнула. Считала его настроение, которое гласило о том, что мавр сделал своё дело.
Согласно кивнув, Дементьев швырнул бельё обратно. Резко приблизился и с жадностью впился в нежную кожу шеи, игнорируя ладони Инги, которые с усердием застучали по его плечам.
– Дурак! Следы останутся! – Вспыхнула она, метнувшись к зеркалу. Растирая покрасневшую, с частыми лопнувшими капиллярами в месте засоса кожу, несколько раз скосила взгляд на скучающего в стороне Дементьева. Было заметно, как собралась с мыслями, выдохнула, смолкая, но повернуться не рискнула. Он понимающе и одобрительно кивнул.
– Инга, детка, перестань. Все знают, что ты со мной. – Хоть голос звучал и лениво, но полагаться на его благодушие не спешила. Более того, уловила негласную угрозу и неприкрытый намёк. Он, меж тем, продолжил. – Никто пальцем ткнуть не посмеет. А если кто и рискнёт – мне скажи. Засуну этот палец куда нужно.
Подошёл со спины, окидывая намеренно пошлым взглядом бёдра и ягодицы, приобнял одной рукой на уровне груди, потянулся выше, пальцами коснулся шеи в том же месте, что и она несколько секунд назад. Скрестился с ней взглядами в зеркальном отражении.
– Заодно и Темницкому привет передашь. – Его голос не звенел, но сама интонация, сама подача… не оставляли вариантов.
Инга спокойно и сдержанно улыбнулась. Впрочем, как всегда. Пальцы, которые теперь отнюдь не поглаживали, а, наоборот, собирались вцепиться мёртвой хваткой, буквально отодрала от своей шеи. Настойчиво и упорно.
– Данила, дорогой, я не настолько глупа… – Начала она, но Дементьев инициативу перехватил, да так, что слова комом повисли в глотке. Улыбка стала сдержаннее, казалось вымученной.
– Именно этот факт до сих пор останавливает меня. Но когда мне слушать надоест…
– Я не могу запретить ему приходить сюда! – Из захвата вырвалась и отошла на безопасное расстояние.
– Да? А ко мне он почему-то не приходит. Не знаешь, почему? – На её возглас ответил равнодушием, чем ударил больнее, нежели накричи он, разозлись. – Может, на его вкус я непривлекательный, как думаешь?
– Прекрати! – Жёстко прервала. – Скажи только почему, зная наверняка, что эти слухи ничего не стоят, с необъяснимым упорством заставляешь меня оправдываться?
– А всё очень просто. Пока я оплачиваю твои счета, трахать тебя буду тоже только я.
Уже взял в руки портфель, когда Инга взглядом заставила остановиться и швырнуть его обратно.
– Скажи, Данил, а с ней ты тоже так разговаривал? – Изогнула идеальную бровь и с шипящим звуков втянула в себя воздух.
Дементьев дёрнулся и за одно мгновение ощетинился, набычился, казалось, даже волосы встали дыбом от напряжения. Впрочем, не только у него…
– Что?! – Произнёс, будто выплюнул, скривился и в два шага сократил расстояние между ними до минимума. Радужка глаза приобрела устрашающий льдистый оттенок. Губы скривились, а зубы с неприятным скрежетом сжались, заставляя желваки выступить на скулах.
Инга такой реакции не испугалась и не отступилась, только взгляд обратила к полу.
– Просто я не понимаю, почему каждый раз, уходя, ты опускаешь меня ниже плинтуса. Темницкий этот… ведь дело даже не в нём. – Резко вскинула взгляд, было видно, что сжалась изнутри. – Тебе приятно каждый раз получать подтверждение, что все бабы шлюхи?
После её слов не отпустило. Даже когда глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Не первый раз, когда вот так же Оксану вспоминала. Если и ревновала к кому, то к ней. Бесила этим жутко, так, что, казалось, однажды не сдержится. Особенно сейчас, когда её нет рядом. К сопляку своему уехала. А он благословил…
Затылок Инги широкой ладонью обхватил, заставляя голову запрокинуть, и жёстко улыбнулся, добившись осознанного взгляда.
– А вот обо всех не надо.
– А-а… Ну, конечно, – потянула догадливо, – куда уж нам, грешным…
– Спроси меня сейчас, зачем ты это делаешь, не найду что ответить. – Примирительно пробормотал, отпуская, отступая. Инга тут же дала задний ход, неожиданно получив простор для подобных маневров.
Обычно Дементьев такого не допускал. Сейчас же, не хотел полоскать имя бывшей жены в бессмысленном трёпе. Подошёл к двери, прихватив рабочий портфель с кресла повторно, оглянувшись, насупился.
– Позвони сейчас моему секретарю. Через две недельки найдите время во второй половине дня.
– Для ужина? – Инга оживилась и, казалось, забыла о разговоре секундной давности.
– Для стрижки, детка. – Жёстко осадил, привыкший к тому, что последнее слово остаётся за ним. – Виски подравнять пора. – Выговорил, чётко произнося каждый звук, и улыбнулся не беззлобный возглас.
– Чтоб тебя, Данила!
«Простила» – констатировал по дороге от двери салона до двери автомобиля. Хотя, за такие суммы, которые перекочевали на её счёт за последний год, и не такое простит.
Инга. Роковая брюнетка. Приехала в столицу лет восемнадцать назад, наверно как только дожила до совершеннолетия. Хотя, если верить всё тем же слухам, то в небольшом городке у неё осталась дочь. Неважно! Чужие дети Дементьева не интересовали вовсе. Своих не было. Оставались женщины. Инга была последней и, наверно, самой стоящей из всех его любовниц. Всё понимала, легко остывала от ссоры, которые за весь год можно по пальцам пересчитать. Ему завидовали. Волкова слыла неприступной крепостью, которая не перед каждым раздвигала ноги. Если только это нужно для дела… Так бизнес – это святое, за это её нельзя осудить. По немногочисленным показаниям свидетелей, тех, кто поддерживал её материально за это время, было всего трое. А это уже показатель стабильности. Со временем девочка заматерела и неугодливых сама посылала далеко и надолго, ему отказать не захотела. И правильно, кстати, сделала. Эта связь была удобна для двоих. Ему приятное дополнение к трудовым будням, Инге – защита. За столько лет обиженных накопилось немало. Теперь она стала выходить из-за рамок дозволенного и уже третий раз дёрнула Оксану. Условно, конечно. Ведь даже имя её не называла. И так всё понятно было. Это, громко и эмоционально сказанное «она», «ей», «её» не требовало пояснений. А Дементьев заводился. Сам себе объяснить не мог, почему до сих пор уязвлён. И нужно было отвлечься. Инги, раскрепощённой в постели, уверенной в своём поведении, хватало максимум часа на два. Бизнес и вовсе давно перестал срывать внимание на себя. Пусть не гладко, но всё решаемо, а раз так, то времени потребуется совсем немного. Иногда нужно дёрнуть связи, иногда пойти на уступки, иногда кое-кого нагнуть. А вот с Оксаной так не получалось. Как появилась в его жизни, так и остаётся на главных ролях. Что делать?..
– Приехали. – Достаточно громко отрапортовал Иван, видимо, уже не в первый раз. Дементьев перевёл на него сосредоточенный взгляд.
– Хорошо. – Неуверенно кивнул. – Почему пыхтишь недовольно?
– В последний раз вы попросили меня не выражаться, а других слов, более приличных, у меня нет.
Дементьев непонимающе оглянулся и снова вернулся взглядом к водителю. Тот охотливо кивнул в сторону забронированного стояночного места и, не сдержавшись, осуждающе выдохнул, окидывая взглядом яркую блоху среди множества безликих авто премиум-класса.
– Старая знакомая. – Пояснил, отмечая, что Дементьев снова завис.
Тогда тот головой тряханул и не сдержал стремительно ползущих книзу уголков губ.
– И что? Тебе подсказать номер эвакуационной службы?! – Вызверился, резко дёрнув портфель на себя. Раскрыл дверь, на водителя грозно глянул, а тот непонятно чему радуется.
– Вот, давно бы так, Даниил Алексеевич. И, поверьте, проблемы бы не стало.
При воспоминании о заносчивой блондине, неоправданная злость рассеялась, отступая, и едва заметная улыбка проступила на лице.
– Очень хочется с тобой согласиться, Вань, но, боюсь…
Чего именно он якобы боится, договаривать не стал. Может, даже потому, что не хотелось в это верить. Где-то глубоко, возможно, даже в душе, в наличии которой большинство его знакомых, всё же сомневаются, всколыхнулись воспоминания о первой встрече. Тогда он не знал, кто это такая, не знал имени, тогда она ещё не стала головной болью его водителя, но уже запомнилась. Уже тогда стала узнаваема. И на губах каждый раз улыбка. Или злобная ухмылка. Или грозный взгляд. Но всегда, всегда! В каждом, без исключения, случае, вызывала эмоции и этим была ценна.
Даже сейчас, когда в порыве злости приказал выдворить её автомобиль со стоянки, а, зная Ванькину предвзятость к её персоне, машину искать придётся далеко за кольцевой, даже сейчас забыл обо всём лишнем. Оглянулся, хотел, было, махнуть рукой, отменяя приказ, но, видя то, с каким азартом водитель смотрит в сторону единственного яркого пятна на всей стоянке, передумал.
– Нельзя лишать детей радости в жизни. – Напомнил себе и неодобрительно качнул головой, останавливаясь возле стеклянной двери, которая по какой-то причине оставалась безучастна к его появлению. – Ну, и что дальше? – Нахмурился, понимая, что разговаривает с дверью.
Отступился чуть влево и воспользовался запасным входом, который, как ни странно, был разблокирован. Не стал приставать с расспросами к секьюрити на входе, так как, пока открывал дверь, успел глянуть на циферблат часов и оценить как безбожно опаздывает. Провёл пропуском по системе контроля и лишь на задворках сознания царапнула мысль о том, что звук, который частенько раздражает, сегодня попросту отсутствует. Опаздывал. Разбираться некогда.
Только нажав на клавишу вызова лифта и, так и не добившись от неё отклика, наконец, согласился с вопящей интуицией, что разобраться всё-таки стоит. Правда, не успел обернуться на пост охраны, как начальник службы безопасности офисного гиганта бежал навстречу с приоткрытым для отчёта ртом.
– Что?! – Прозвучало угрожающе и с вызовом, несмотря на ироничную ухмылку, которая так и норовила показаться на строгом лице.
– Сбой в работе блока питания, мы полностью отключены от электричества. – Отрапортовал начальник СБ, но странно поджал губы. Почему странно, Дементьев догадался.
– И-и? – Потянул, подталкивая к продолжению отчёта.
– Резервные генераторы отключены от общей сети. Электрики пытаются устранить неполадки. Вопрос максимум одного часа.
– Я так понимаю, выделен этот час специально для того, чтобы я добрался… до какого этажа? – Вкрадчиво уточнил Дементьев, склонив голову набок, на лице было написано, что и сам пытается просчитать комбинацию. Недовольно глянул, когда кто-то борзый настойчиво похлопал по правому плечу.
– Кому бы жаловаться, да только не владельцу бизнес-центра, Дементьев. – Поговорил вроде и с укором, но явно в шутку. – Раньше, раньше нужно было их воспитывать, теперь поздно. Всё! Сели на шею не сгонишь!
– И тебе доброе утро, Самсонов.
