Текст книги "Плач дороги (СИ)"

Автор книги: Юлия Диденко-Абраменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Этот узор что-то напоминает, но вот что, не могу понять. Прищуриваюсь. Отодвигаю фото, и пальцы разжимаются. Снимок летит на пол. Прокрутившись в воздухе, он планирует под кровать.

Я замерла. Сглотнула и медленно повернула голову к кровати.

Увиденное мной на снимке было не что иное, как отблески воды. Как такое возможно? Быть не может!

Медленно подошла к кровати, встала на четвереньки, достала фото и еще раз взглянула.

– Как?!

Это были именно блики воды. Как будто лицо матери погружается в воду. Тонкие белые линии переплетались между собой и играли на солнце. Прозрачная водная гладь погрузила лицо мамы в вечную тюрьму, из которой нет выхода.

Я не верила собственным глазам. Бросилась к альбому, судорожно ища другие похожие фото. Но такой снимок был только один.

– Может, дефект какой... – выдохнула я, ничего не найдя.

Закрыла альбом и положила руки сверху. Нужно было успокоиться и идти спать. Посмотрела на настенные часы – полвторого.

Потянулась и направилась в комнату. Легла и закрыла глаза.

– Ма-ма? – звала я женщину, стоящую впереди. – МАМА!

Но она молчала.

Толчок, и я подаю, больно. Ударилась локтем. Телом ощущаю мелкие камни. Их много, они везде.

Что-то падает сверху. Еще.

Я не могу пошевелиться и что-то сказать.

Просыпаюсь. Тяжело дышу.

– Что такое со мной? – провожу рукой по лицу. – Не к добру все это. Домой нужно ехать. Домой.

Я решаю покинуть этот город.

С утра в понедельник я направилась за деньгами, но заплатили мне сущие гроши. Этой суммы даже за квартиру не хватало заплатить, не говоря о билете.

– А ты что, хотела двадцать тысяч получить? Ты же даже двух месяцев не отработала, – сообщили мне в бухгалтерии с недовольным лицом.

Проглотила все упреки и пошла в ломбард. Из того, что можно продать, у меня только цепочка с крестиком и колечко. По-другому никак. Деньги нужны срочно и много. Расставшись с дорогими сердцу вещами, чуть не плача, я вернулась в квартиру.

Около двери ждала хозяйка, она недовольно восприняла новость об отъезде, но возражать не стала. Хотела быстрей избавиться от постоянной должницы. Дорисовывать ее не стала, ссылаясь на срочность отъезда. Отдала рисунок, как есть.

Зазвонил телефон, который я все-таки включила перед своим уходом.

– Да?

– Наташа, что случилось? Почему не могу до тебя дозвониться? – голос был знакомый, но я не могла вспомнить, кому он принадлежит.

– Я решила домой уехать...

– Домой? А что ж раньше не предупредила?

– Все нормально, доберусь сама. В среду уже буду на месте...

– В среду? – женщина на том конце провода напряглась. – Ты куда едешь?

– В Анапу, конечно, куда же еще? – усмехнулась я, сама удивляясь, почему рассказываю все этому человеку.

– К тете Свете?

– Нет, я же сказала: домой. Все, пока. Как приеду, постараюсь позвонить, – положила трубку.

Ненужные вещи брать не стала, половина перекочевала на мусорку. Зачем хлам тащить через полстраны? В итоге со мной осталась дорожная сумка, в которую все поместилось.

И теперь я еду в плацкартном вагоне домой. Через сутки буду дома. Мой любимый курортный городок – Анапа. В этом городе я провела детство, самые страшные и ужасные дни жизни.

Сейчас, после того, что я увидела, была уверена на сто процентов, что мои воспоминания – ложь. Я всегда не могла понять сухость и неточность картинки, словно пересматривала старое затертое кино. Не удивлюсь, если надо мной поработал психолог. Скрыть настоящие воспоминания, чтобы не травмировать психику ребенка.

Я узнаю правду, мне это необходимо.

Выйдя из поезда, вздохнула полной грудью и прошла по перрону на выход.

– Наташенька! – услышала я и обернулась. Пыталась всмотреться в лица, чтобы увидеть кого-то знакомого, но все люди оказались чужими.

– Показалось, – решила и ускорила шаг. Я уже чувствовала свежий морской ветерок. До моря далеко, на само осознание, что оно рядом, побудило в памяти крики чаек и солоноватый воздух.

Помнила все закоулочки и улицы, хотя город, конечно же, изменился за такое долгое время. Появилось много магазинов и высоток. Захотелось пройти пешком, чтобы полюбоваться красотой. Листья на деревьях только стали желтеть, напоминая, что уже осень. Солнце не такое горячее и жгучее, но все еще теплое.

Подойдя к дому, я остановилась.

Как встретит отец? Будет ли рад? Мы столько времени не виделись, что теперь, казалось, между нами огромная пропасть. Телефонные звонки не заменят общения.

Открыла калитку и вошла.

На ступеньках дома спал пьяный отец. В грязной одежде, босой, заросший. Он больше походил на бомжа, что, проходя мимо, прилег отдохнуть, чем на жителя дома.

Я удивлялась, как начальник отдела мог докатиться до такой жизни. Нет, я не осуждаю родителя, просто не могу понять. Хотя сама не лучше. При первой возможности удрала, убежала, чтобы забыть обо всем.

Подхожу, присаживаюсь рядом. Едкий запах перегара окружает тело лежащего, даже свежий воздух не спасает.

– Пап, – зову, слегка подталкивая за плечо. – Папа.

– Твою-ю... – отборный мат посыпался на меня. Родитель перевернулся и продолжил спать.

Как он еще дом не пропил? Перевела взгляд на приоткрытую дверь и, обойдя отца, зашла внутрь. То, что я там увидела, описанию не подлежит. На свалке за городом больший порядок, чем тут. Вздохнув, прошла в бывшую мою комнату и оставила там сумку. Сейчас нужно немного прибраться и приготовить что-нибудь покушать. Первым делом вымыла полы: такое чувство, что тут никто, никогда их не трогал. Старалась мыть начисто, но понимала, что одним разом не обойдусь.

– О! – услышала я сзади и повернулась. – Дочь! – Отец радостно раскинул руки. Он сделал шаг ко мне и завалился на стену.

– Здравствуй, папа, – улыбнулась я и подошла. Хотела обнять, но не смогла себя пересилить. Сильная вонь ударила в нос. – Идем, тебе нужно помыться.

– Я всего лишь неделю не принимал душ, – удивился родитель и поднял руку, принюхиваясь к подмышке.

Внутри екнуло. Во что превратился родной человек? Как так можно? Сглотнув, я помогла подняться и повела отца до ванной. Он не сопротивлялся. Заведя, подвела к крану, умыла.

– Дальше, думаю, сам справишься, – улыбнулась, оставляя отца.

Сейчас нужно было быстро домыть и что-нибудь приготовить. Закончив с уборкой, вымыла руки и полезла по шкафчикам и в холодильник, но везде было пусто. Я уперла руки в бока, созерцая голые полки. Услышав сзади шум, обернулась. В кухню входил отец.

– Пап, а кроме пустых бутылок есть что-нибудь?

– Есть, – кивнул родитель. Внешне он не изменился, даже ту же грязную одежду надел. Отец прошел до раковины, присел, открыл дверцу и вытащил из-за мусорного ведра бутылку водки. – Вот, полная, для особого случая берег. – Гордо сообщил родитель и встал.

– Я про еду говорила, – вздохнула.

– Нет, еды нет, – замахал рукой отец. – Зачем?

– Ясно, – кивнула. – Как так жить можно? – развела руками.

– Ты меня не учи, – открывая бутылку, кинул отец. – Все такие умные пошли. Натерпись с моего, а потом умничай. – Сказав, он отхлебнул из горла, скривился и указал на меня пальцем. – Сама уехала, сбежала...

Я прикусила губу, чтобы ничего не ответить. Развернувшись, схватила большой полиэтиленовый пакет и стала складывать туда бутылки и прочий мусор. Быстро, толкая непослушные бутылки внутрь.

– Что ты делаешь? Оставь тару...

– Нужно прибраться, – процедила я.

– Выбрасывать не надо, – указал на пакет родитель. – В сарай убери. Я потом сдам.

Бросив недовольный взгляд на отца, запихнула еще одну бутылку в пакет и, убедившись, что туда уже ничего не влезет, вышла из кухни. Подошла к входной двери, остановилась. Я не могла поверить, что вот это – мой отец. Дернув за ручку, открыла дверь и вышла. Сделала несколько глубоких вдохов и направилась к сараю. Он находился сразу за домом.

Дверь была приоткрыта, замок сорвали, и петли свободно болтались. Заглянула внутрь. Темно. Где-то справа был включатель. Пошарила рукой. Щелкнула, и тусклая лампочка осветила небольшое помещение, заваленное разным хламом – ящики, мешки, инструменты. Везде – непонятные коробки. Сбоку, посередине, около маленького окошка. Переступая, чтобы ничего не задеть, добралась до окна, положила на одну из коробок пакет и еще раз осмотрела помещение.

– Свалка, – покачала головой и присела. Открыла первую попавшуюся коробку.

Там находились мамины вещи. Одежда, фото, фигурки мишек (она собирала небольшие статуэтки). Вытащила лохматого жителя леса, покрутила в руках. Мама так ругала, когда я брала их. В последний раз она убрала их на шкаф, но и там я достала любимых героев.

Сглотнула. Положила мишку в коробку, закрыла и сдвинула к окну. Потом подвинула следующую. Они были не тяжелые, я без труда передвигала их в одну сторону, освобождая пространство. Подойдя к очередной коробке, наклонилась и попыталась поднять. Эта оказалась тяжелой. И вторая попытка, не принесла успеха.

– Что же там такое? – возмутилась и рывком подняла. Отсыревшее дно не выдержало. Я услышала треск, и на ноги что-то упало. – Ай! – скривилась и прижала пустую коробку к себе. Потом откинула в сторону рваный бумажный ящик и посмотрела вниз. – Не может быть! – Присела, осматривая листки бумаги, что вывалились мне на ноги.

Дыхание перехватило. В горле заскребло, словно я подавилась рыбьей косточкой. Захотелось прокашляться. Сглотнув, протянула руку, чтобы взять листок. Подняла его на уровне глаз. Синим карандашом на бумаге была изображена девушка в сидячем положении. На лицо падали волосы. Взяла другой листок – на нем девушка без лица бежала куда-то. Бросила взгляд на другой рисунок. На всех была изображена безликая девушка. Она танцевала, стояла, спала (это я поняла по положению тела). Ни на одном из рисунков не было лица, ни единого штриха.

Я хватала листок за листком, разгребала руками рисунки, пытаясь найти хоть что-то другое. Но все рисунки были однотипные. Схватившись за голову, встала. Сделала несколько шагов по сараю, разбрасывая ногами листы в разные стороны. Потом наклонилась, схватив несколько листков, побежала в дом. Я неслась, как сумасшедшая. Вбежав, кинулась на кухню, отец находился все еще там.

– Что это?! – положила на стол рисунки и стукнула по ним ладонью.

Родитель вытянул голову, присматриваясь к принесенному материалу, и выдал:

– А... твои художества.

– Их там целая коробка... – указала я в сторону сарая.

– Целая коробка, – передразнил отец. – Я еще штук пять таких коробок спалил, – усмехнулся он.

Я осунулась. Родитель говорил все так спокойно. Словно это нормально, когда ребенок рисует безликих девушек.

– Но... как...

– Отстань от меня! – закричал отец. – Приехала, разумничалась. – Он бросил гневный взгляд на меня. – Это все из-за тебя! – Указал пальцем в мою сторону. – ВСЕ!

Я растерялась. Такого не ожидала. Не знала, как оправдаться и что спросить.

– И выгнать тебя не могу, – процедил отец. – Дом на тебя сделан, ты хозяйка. – Он схватил недопитую бутылку и вышел.

А я так и осталась стоять с открытым ртом.

Увиденное поразило, ошарашило, ввело в ступор.

Я стояла, как каменная.

Что теперь делать? Как быть?

Подошла к столу, забрала листки и направилась в свою комнату. Я приколола их кнопкой к стене и легла на кровать.

– Почему я рисую эту девушку? – смотря на рисунки, спросила пустоту. – Почему?

Перевернулась на спину и сложила руки на груди.

Отец сказала, что я нарисовала множество таких рисунков, но почему же не помню ни единого? Словно и не брала в руки карандаш. В памяти нет ничего. Там пусто. Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Нужно вспомнить. Глубоко вдохнула.

– Комната... я маленькая... сижу...

Воспоминания вернули меня в детство.

Я глубоко дышала, чтобы ощутить каждую клеточку тела. Мне казалось, что спокойствие и умиротворенность окутали меня. Шаги... такают часы... но в моей комнате нет часов. Где я? Озираюсь по сторонам.

– Все хорошо, Наташа, не бойся, – голос чужой. Я не знаю этого мужчину.

Стены, белые стены. Не понимаю, где я. Что происходит? Кто говорит? Я никого не вижу.

Тяжело дышу.

– Тебе нечего бояться, – успокаивает голос. – Я доктор. Я вылечу тебя.

А чем я больна? Что со мной?

Мне страшно. Хочу закричать, но не получается. Тело словно ватное и не подчиняется мне.

– Опиши, где ты находишься? – интересуется голос.

Беспрекословно подчиняюсь.

– Белая пустая комната...

– Нет, – отрицает голос. – Ты дома. – Теплое прикосновение пальцев. – Ты лежишь на своей кровати, вокруг игрушки, письменный стол. Вы с мамой недавно поклеили розовые обои...

Моргаю, комната начинает меняться. Стены приобретают цвет. Медленно из пола вырастают стол, игрушки. На стене появилась маленькая светящаяся точка, она увеличилась и прекратилась в окно. Занавески непонятно откуда повисли на гардинах. В углу портфель.

– А как же больница? – спрашиваю я.

– Не было больницы, забудь все. Ты была дома, – утверждает голос. – Ты же сейчас дома?

– Да, – отвечаю и осматриваю комнату. За дверью проскочила тень. – Мама!

– Ты кого-то увидела?

– Да.

– Как она выглядит? – голос напрягся.

– Я не обратила внимание. Это была тень, – проговорила и встала. Не покидало странное ощущение, что это не мое тело. Как будто я сплю, а тело бродит само по себе. Направляюсь к двери. В коридоре кто-то есть, я вижу длинную тень, что падает на пол. – Мама?

– Это не мама, – говорит голос. – Не иди к ней.

Но я не слушаюсь, тень словно манит к себе. Она притягивает и ее действие сильней, чем влияние голоса. Открываю дверь и смотрю. Образ девушки размыт, силуэт дрожит, как будто я смотрю в озеро.

– На-та-ша... – девушка протягивает руку. – Иди ко мне-е...

– Ма-ма... – выдыхаю и делаю шаг.

– Наташа, это не мама, – голос беспокоится. – Наташа! Наташа!

Открываю глаза и смотрю на потолок. Сердце стучит, словно я пробежала кросс.

– Что это было?! – принимаю сидячее положение, бросаю быстрый взгляд по сторонам. Я дома, но где же была до этого? – Это не сон. Воспоминания. Надо мной работали. Я должна была все забыть...

Подскакиваю и бегу искать отца. Где он может быть? Он пошел на улицу. Выбегаю во двор – никого.

– Папа! – рвусь до калитки. Мне нужно его найти. Мне нужно спросить его, узнать правду. Я больше не могу жить так. – Папа!

Взглядом ищу знакомую фигуру. Уже настал вечер, и серость окутала округу. Людей практически нет. Через дорогу переходит молодая пара. По другой стороне плетется старик. Выхожу на тротуар и смотрю по сторонам. Отца нет. Куда он мог пойти? Провожу ладонью по волосам. Я же не знаю ни одного человека, с кем он общается.

Стою у калитки, рассуждая, что теперь делать. Единственно верным нахожу ожидание. Нужно вернуться и подождать: он вернется. Обязательно вернется.

Возвращаюсь в дом. Иду на кухню. Нужно что-то приготовить, но из чего?

– Схожу в магазин, – вздыхаю и, зайдя в комнату за кошельком, направляюсь снова на улицу.

В какую сторону идти знаю. По пути сюда видела два больших супермаркета. Денег с собой не так много, поэтому нужно взять необходимое: макароны, хлеб, яйца, майонез...

В голове набрасываю список покупок.

Уличные фонари уже зажглись, освещая узкие улочки. Теплый желтый свет лился на асфальт, искажая действительность. Цвета становились тусклыми и мутными.

Я не спеша плелась, смотря под ноги. Торопиться было некуда, от увиденного есть не хотелось, но я знала, что завтра проснусь ужасно голодная, а утром переться в магазин будет лень.

На другой стороне уже показался двухэтажный супермаркет. Взглянув на него, перевожу взгляд на темную тень, что упала под ноги. Я только что прошла фонарь, наблюдая, как тень протягивается дальше вдоль тротуара. Бросаю взгляд на источник и вздрагиваю. Около следующего фонаря стоит высокая девушка, в полуразмытом виде, словно мутное стекло мешает рассмотреть ее образ. Лица не видно, но я знаю, кто это. Руки задрожали и, не глядя на дорогу, бросаюсь к супермаркету. Сигнал клаксона. Прищуриваюсь от света фар, бегу быстро: не по тому, что нахожусь на дороге, а лишь для того, чтобы меня не догнала та девушка. Снова сигналят, и я ускоряюсь. Все время оборачиваюсь, растерянно бросая взгляд по сторонам. Мне страшно, что она может догнать. Страшно, что окажется близко, и я увижу ее лицо. Страшно от того, что она появилась.

– Сумасшедшая! – слышу рядом и кидаю взгляд на говорящего. Это молодой человек, проходящий мимо.

Сглатываю, озираясь по сторонам. Я на другой стороне тротуара. Пытаюсь всмотреться и найти источник страха, но около фонаря никого нет. Растерянно осматриваю все вокруг – пусто.

Вроде бы нужно успокоиться, но руки трясутся, а колени подкашиваются, словно я работала на плантации от зари до заката. Хочу сделать шаг, а не получается. Ноги словно вросли в асфальт.

Так, успокойся! Все нормально! Тебе показалось!

Как же?! Странное мне стало казаться. То вода, то тени. Раньше же такого не было, а тут за несколько дней столько совпадений.

Выдыхаю, закрываю глаза и пытаюсь отвлечься. Я устала, у меня стресс, поэтому мерещится все, что ни попадя. Нужно покушать хорошо, отдохнуть, и все пройдет.

Повернувшись к супермаркету, иду к двери. Список покупок из головы испарился, пытаюсь вспомнить, что хотела купить.

– Макароны? Яйца? – взяла корзинку и направилась к полкам. Прошла мимо хлеба, взяла булку. – Хлеб есть. Что еще?

Я старалась идти уверенно, но чувствовала, как сильней сжимала пальцы на ручках корзинки, когда подходила к полкам. Казалось, из-за угла появится тень, или на полке с продуктами увижу безликую преследовательницу. Забыв, что у меня не так много денег, начала набирать продукты машинально. Я подходила к полке, озиралась по сторонам, хватала продукт и убегала к следующему стеллажу.

Оказавшись на кассе, я удивленно осмотрела продукты и поняла, что превысила бюджет минимум вдвое. Посмотрела на рядом стоящую женщину, она стала выкладывать продукты на ленту. За мной уже заняли.

– Я сейчас, – улыбнулась и быстро пошла раскидывать продукты по местам. А вдруг кто-то из очереди заметил мои покупки, а тут я приду с полупустой корзиной. Что они подумают – украла? Я остановилась, поставила корзинку на морозильные камеры и стала перебирать покупки. Осталась не так много, но все равно денег может не хватить. Убрав из покупок горошек и консервированные персики, направилась на другую кассу. Выложила продукты на ленту и, сорвав маленький пакет, стала перекладывать нужное вперед. – Можно, пока вот это посчитайте, а если хватит, и остальное, – сказала я кассиру и пододвинула продукты ближе к ней. Девушка с дивным именем Элеонора недовольно взглянула на меня и стала пробивать товар. А я следила за прибавляющейся суммой. На всякий случай открыла кошелек и пересчитала деньги.

Закончив с основным товаром, Элеонора посмотрела на меня. Я подвинула еще сгущенное молоко и печенье:

– Вот это еще, будьте добры.

– Все? – поинтересовалась кассир. Я кивнула, и она назвала сумму покупки.

Рассчиталась и вышла из магазина. Переходить на другую сторону не стала. Все время оглядывалась на тот фонарь, возле которого увидела девушку, и ускоряла шаг. Я нервничала, потому что мне все равно придется переходить дорогу, мой дом на другой стороне. Еще раз оглянулась. Несчастный фонарь давно скрылся за деревьями.

– Осторожней, – с кем-то столкнулась. И чудом не упустила пакет с покупками на асфальт.

– Извините, – отошла в сторону, пропуская пожилую женщину.

– Прут, как танки, – начала бурчать дама. – Никакого уважения к старшим...

Чтобы не выслушивать всю тираду, перебежала через дорогу и направилась к калитке.

Дом, родной дом. Вот и пришли. Я выдохнула и тут же замерла. Возле дома скользнула длинная тень.

Что делать? Кричать? Меня снова отправят в психушку. Снова? Я на мгновение забыла о тени и прищурилась, ища ответ в подсознании. Глубоко внутри я знала все ответы. Только они как будто убегали, и я не могла найти нужной информации.

– А, это ты... – буркнул отец.

Я вздрогнула от его слов и посмотрела на уже хорошо поддатого родителя.

– Папа?

– А ты кого ожидала увидеть? Маму? – он открыл калитку, пропуская меня во двор. – А я ищу тут ее, а она... – Он показал рукой на меня.

Да, мои страхи начинают перерастать в фобии. Нужно меньше сосредотачиваться на этой девушке.

– Я тоже тебя искала, – проговорила я, направляясь к дому. – Нужно поговорить. – Оглянулась. Отец скривился.

– О чем?

– Зачем вы положили меня в психушку? – потянулась к ручке.

– Это не психушка была, а  психоне-еврологический диспансе-ер, – протянул родитель и проскользнул первым в дверь.

Замечательно.

– И зачем? – закрыла дверь и направилась на кухню.

– Ну, так... – он поднял рисунки, что еще лежали на столе. – Вот это.

Объяснил так объяснил!

Поставила пакеты на стол.

– Еще вопросы, доченька? – доставая из внутреннего кармана бутылку водки, поинтересовался отец.

Я разинула рот, указывая пальцем на спиртное.

– Есть повод, – поднял руку родитель и стал открывать бутылку. – Хорошо, что приехала, может, что-нибудь из закуски состряпаешь. – Он кивнул на пакеты.

– Я приехала узнать правду, – процедила.

– Да, зачем же отцом интересоваться, – дернул плечом родитель.

– Да ты хоть раз сам позвонил мне?! – повысила голос. – Всего один раз! – Стукнула кулаком по столу. – Нет! Ты даже на похороны матери не приехал. Ты... – Я чувствовала, как гнев подкатывает изнутри, еще слово, и я вспыхну.

– Ну, да! Конечно, я плохой, – закивал отец. – Вся в мать... – Он поднял глаза, усмехнулся и, засунув назад бутылку водки, стал ковыряться в пакетах. Я сжала кулаки, чтобы не наговорить гадостей. А отец достал зелень и плавленый сырок и вышел из кухни.

Да, разговор опять не удался.

Я долго не могла уснуть. Мои догадки оказались верными, хотя до последнего надеялась, что все это выдумки моего воображения. Все происходило по-настоящему. Больница, врачи. Это не сон, а воспоминания. Но почему же они не появлялись раньше? Может, не было толчка? Я приехала в родной дом, где все произошло, и тут началось интересное. Предметы и обстановка подсознательно возвращают меня в те дни, а я отвергаю, ссылаясь на бред. А все это действительно было.

Перевернулась на другой бок, открыла глаза. Моя комната изменилась. Цвета стали тусклыми, как перед рассветом. Еще недостаточно света, чтобы изображения стали четкими, но и тьмы уже не хватает, что окутать все вокруг чернотой. Окно снова пропало, вместо него появилась мамина фотография. Большой портрет с черной ленточкой сбоку. Комната начала вытягиваться, стены уходили все дальше и потом пропали, словно их никогда и не было. Поле. Ветер, холодный и пронзительный. Обнимаю себя за плечи. Смотрю по сторонам. Нет, это не поле. Это кладбище, только крестов нет. Небольшие могилки-бугорки говорят об этом месте. Над некоторыми могилами светятся странные символы. Я не могу понять их значение. Присматриваюсь. Веревка? Нет, петля.

Холодный пот покрывает спину. Тело становится липким. Ноги дрожат. Я кидаю взгляд в другую сторону – нож. Над другой могилой – младенец. Что это? Что это значит?!

– М-м-м, – от этого протяжного звука каждая клеточка тела приходит в ужас. Я боюсь повернуться и увидеть, кто это произносит. – М-м-м... по-мо-о-ги-и...

Хочется кричать, но челюсть словно онемела. Я не могу двинуть ею. Хочется бежать, но куда?.. Куда ни кинь взгляд – могилы, им нет конца.

– Ма-ма! – вырывается изнутри.

– По-мо-ги... – слышится за спиной.

Открыв глаза, тяжело дышу. Кажется, я кричала. Во рту пересохло. Сердце стучит с бешеной скоростью. Кладу ладонь на мокрый лоб.

– Что происходит? – задерживаю дыхание. Нужно успокоиться. Это сон... а сон ли? Сажусь.

Вздрагиваю от стука и медленно поворачиваю голову. С полочки около кровати упала фотография. Как она могла упасть? Поднимаю, смотрю – не разбилась. Уже второй раз за короткое время эта рамка падает. Что в ней не так? Осматриваю, переворачиваю и кручу предмет. Ничего особенного. Решаю открыть. Отодвигаю зажимы и убираю покрытие.

Странно: не помню, чтобы я что-то клала сюда, кроме своей фотографии. Это листок бумаги, свернутый вчетверо. Разворачиваю...

Руки дрожат, ожидание затягивается, словно липкая паутина. Еще мгновение, и на меня смотрит девушка. Теперь у нее есть лицо, только оно изуродовано. Губ практически нет, одни рваные огрызки от былой красоты. Глаза черные, нет белка, нет цвета. Это темные омуты, затягивающие в бездну. Один взгляд, и тебя окутает ночь, и ты пропадешь, сойдешь с ума.

Бросаю листок и смотрю на дверной проем. Передо мной стоит девушка. Лицо закрыто ладонями, но теперь я знаю, что за ними.

Страшно и безумно хочется кричать. Звать на помощь. Пячусь и сталкиваюсь с тумбочкой. Пальцы машинально начинают искать что-нибудь, что можно кинуть в это существо.

Безликая девушка начинает медленно убирать ладони. Пальцы сползают вниз, показывая лоб – еще немного, и я увижу глаза. Черные, полные безумства.

– Помоги!

– А-а-а! – заорала я и открыла глаза.

Вскакиваю с кровати и подбегаю к включателю. Свет бьет в глаза. Осматриваю комнату – пусто.

– Господи! – сползаю по стенке.

Дрожащей рукой провожу по лицу. Не может быть, что это со мной происходит. Как такое возможно?

Пытаюсь успокоить дыхание, бросаю взгляд на фото, что стоит на тумбочке. Оно падало в реальности и во сне. Прищуриваюсь.

Когда-то смотрела фильм, не помню, как называется. Там умершая подсказывала живым, где найти ее тело. Сейчас происходящее напоминает этот фильм. Хочется выяснить, как это связано со мной? Чего хочет эта девушка?

Поднимаюсь и продвигаюсь к тумбочке, надеясь, что все это выдумки, и воображение просто играет со мной. Внутри ничего не окажется, и я спокойно усну дальше, ссылаясь на богатое воображение. Подойдя к фото, дрожащей рукой беру снимок и отодвигаю скрепки. Медленно убираю крышку и замираю. Рамка падает из рук.

Слышу бой стекла. Руки дрожат, а глаза не верят увиденному. Внутри лежит свернутый вчетверо листок.

– Боже! – отхожу к стене. Не может быть!

Хочется убежать, но нет сил. Я выжата, как лимон. Сползаю по стене и усаживаюсь около разбитой рамки, смотря на свернутый листок.

Его нужно взять, иначе так и не узнаю, что там.

Протягиваю дрожащую руку к листку и не решаюсь его взять. Пальцы не могут соединиться, чтобы схватить бумажку.

Ну же, давай! Ты сможешь!

Тяжело дышу, каждый вдох, как поднятие на вершину горы. Трудно и невозможно, но это происходит. Грудь поднимается, сердце бьется, а кровь несет кислород.

Хватаю листок и дергаю руку. Прижимаю бумажку к себе и закрываю глаза. Теперь нужно открыть. Да, это не так трудно, нужно только развернуть. Руки по-прежнему дрожат. С первого раза не получается схватить за другой край. Вот, получилось! Дергаю. Замираю, уставившись на рисунок. Ничего страшного на нем нет. Очередная девушка без лица. Присматриваюсь, приближаю изображение к себе. Нет, раньше тут было лицо, оно стерто. Ластик постарался на славу. Чуть ли не до дырки очищена бумага, чтобы и следа не осталась.

Но зачем? Кого я могла нарисовать?

Перевожу взгляд на рамку, беру фото. На нем темноглазая девушка с короткой стрижкой. Да, раньше я не любила длинные волосы.

Зачем спрятала этот рисунок в рамку?

Провожу рукой по лицу. Столько вопросов. Где же найти ответы?

До утра я так и не уснула. Ворочаясь в постели, думала над увиденным. Та девушка явно что-то хочет показать или рассказать. Узнать, что именно, хочется, но страшно. Увидев тот рисунок во сне, я испугалась не на шутку. Жуткое изображение до сих пор стояло перед глазами.

Что же случилось с той девушкой? И почему именно я должна все это теперь видеть, что других людей нет? Почему она ко мне привязалась?

Перевернулась на другой бок. Закрыла глаза.

Желудок выдавал печальную песнь.

Встала, посмотрела на часы – полпятого. За окном уже стало сереть. Решила пойти и что-нибудь приготовить. Накинула халат и вышла из комнаты. Вошла в кухню. На столе ничего не было. Заглянула в холодильник – пусто.

Я точно помню, что портящиеся продукты положила в холодильник, а остальное лежало на столе не разобранное. Куда все могло деться? Заглянула по полкам – пусто! Странно!

Присела на стул. Может, отец забрал? Скорее всего. Взяла стакан, налила воды и выпила.

Что же теперь делать? Есть-то хочется. Идти опять в магазин? Денег не осталось. Нужно найти выход. Прошлась по кухне. Пойду искать работу.

Вернулась в комнату, села на кровать. С деньгами вопрос можно решить, а что делать с безликой девушкой.

– Ну, вот что ей надо? – посмотрела на рисунок. Может, в рисунках есть подсказка.

Натянула джинсы и кофту. Решила сходить в сарай, посмотреть еще в других коробках. Вышла из дома. Проходя мимо подвала, остановилась. Мне показалось, что дверь приоткрыта. Подошла, заглянула. Темно. Закрыла подвал и отошла. Но дверь сама приоткрылась, издавая протяжный скрип, словно зовя на помощь.

Я дернулась и отошла. Что за шутки? Я стояла и смотрела, не зная, что делать. Стоит ли туда идти. Сколько помню, в нем все время стояла вода, только летом подвал был сухой. Мы им никогда не пользовались. Отвернулась и заметила легкую тень, что проскочила внутрь. Оглянулась и замерла. Что там может быть? Сглотнула. Сделала несколько маленьких шагов ко входу и заглянула в темноту. Ничего не видно. Покрутилась около двери, не решаясь войти.

Развернувшись, направилась в дом. Нервно начала искать фонарик. Отодвигала и рылась на полках, чтобы найти источник света. Но фонарика не нашлось, я схватила спички и выбежала из дома.

Подойдя к двери, сделала неуверенный шаг и достала первую спичку. Зажгла и бросила в пустоту. Маленький огонек осветил пару ступенек и потух. Я шагнула на первую и зажгла следующую спичку. Идти с огнем было безопасней. Ступеньки уже разрушились со временем. Сюда никто не заходил долгое время. Цемент кусками отваливался со стен, а ступеньки дрожали под ногами. Я осторожно ступала и присматривалась к пустоте.

Почему-то чувствовала не страх, а скорее настороженность и ожидание чего-то.

И вот я увидела пол. Он сырой. Сыростью отдавало все. Даже воздух казался влажным. Сразу затхлого запаха не почувствовала, но чем дальше опускалась, тем тяжелее было вздохнуть. На грудь давила слабость и уязвимость.

Не нужно бояться, где-то возникало в подсознании. Что может случиться?

Я сделала шаг и остановилась. Цемент потрескался и неприятно скрипел под ногами. Помню, как заливали пол. Раствора не хватило, и часть подвала просто засыпали гравием.

Спичка потухла, зажигаю другую. Иду к углу, где до сих пор нет пола.

– Здесь... – слышу сзади и оборачиваюсь.

Галина.

Галина сегодня была не в духе. Начальник ни с того ни с чего накричал, едва она успела зайти на работу.

– Ну и что он ко мне привязался? А, Свет? Ну, опоздала на пять минут, что теперь, казнить? – буркнула Галина, обращаясь к коллеге. – Я дочь отвозила в школу.