Текст книги "Когда камни меняют цвет"

Автор книги: Юлия Цыпленкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Я – узница! – воскликнула женщина, опять увеличивая расстояние между собой и риором. – Мы слишком в разном положении, чтобы говорить о какой-то связи. И я не хочу, чтобы вы использовали меня, как утешение в отсутствии супруги…

– Что за глупость, лейра Дорин! – воскликнул Дин-Шамис. – Вы не нужны мне, как утешение! Если бы мне не хватало постельных утех, я бы уже побывал в Тангоре и нашел себе развлечение там. Мне нужны вы!

– Но мне никто не нужен, – ответила узница, глядя на смотрителя крепости. – Прошу вас, оставьте мне мое уединение. Что бы ни руководило вами, это не приведет ни к чему хорошему. Не нужно ваших даров и признаний. Найдите себе иное развлечение, а меня оставьте в покое.

Шамис наблюдал за женщиной, покусывая губы. Он злился и не пытался скрыть этого. И все-таки он остановился, более не преследуя узницу, ускользавшую от него каждый раз, стоило ему приблизиться.

– Стало быть, вам не нужно моих даров? – спросил риор.

– Не нужно, – кивнула лейра, настороженно наблюдая за своим преследователем.

– И я вам не нужен.

– Ни вы, ни кто-либо другой, – подтвердила она.

– Хорошо, – кивнул в ответ Дин-Шамис. – Значит, таков ваш ответ.

Она промолчала. Смотритель подошел к столу, поднял поднос, но темницу покинуть все еще не спешил. Его взгляд скользил по узнице, будто заново изучая ее. Наконец мужчина усмехнулся, и в этой его кривоватой ухмылке не было и тени смирения. Он не принял ее отказа. Ирэйн поняла это сразу, как только увидела недобрый огонек в глазах своего надзирателя. Брать в расчет мнение узницы никто не собирался.

– Вам стоит подумать еще раз, – произнес Дин-Шамис. – Я помогу вам принять верное решение, которое устроит нас обоих.

После этого развернулся и покинул темницу. Ирэйн медленно выдохнула, прошла к столу и, упершись ладонями в его холодную поверхность, нависла сверху.

– Боги, – прошептала она.

Ощущение безысходности, заполнившее душу непроглядной чернотой, было мерзким. Лейра еще не знала, что задумал смотритель, но не сомневалась, что он не отступится. Слишком красноречивым был его взгляд, слишком явственна издевка, проскользнувшая в последних словах.

– Как велика его любовь, – саркастически хмыкнула узница.

Она покачала головой, опустилась на стул и закрыла лицо ладонями.

– Ничего не меняется, ничего, – шептала женщина. – Тайрад, Лирн, Мар, Шамис… Кто еще захочет сыграть с бессловесной куклой? Кому есть дело до того, что чувствует игрушка? Ах, Лотт, как же мне тяжко… – она всхлипнула и посмотрела в пустоту, рисуя в памяти черты мужчины, которого пусть и не полюбила, но сохранила к нему уважение и теплоту. – Почему ты медлишь? Почему не призовешь меня прямо сейчас, чтобы избавить от очередного унижения? Забери меня, молю…

Но покойник не мог отозваться. И даже если он и вправду стоял рядом со своей женой, помочь ей он был уже не в силах. Ирэйн сложила руки на столе, опустила на них голову и расплакалась. Утешить узницу было некому. Одиночество навалилось на ее плечи непомерной тяжестью. Вновь ей не у кого было спросить совета, снова пришлось остаться наедине со своей бедой. И если когда-то малодушие помешало просить помощи у правящей кузины, то теперь не было даже возможности сделать это. Всё, что могла сделать узница – это ждать, что будет дальше.

А дальше не было ничего: ни утренней прогулки, ни обеденной трапезы, ни ужина. О лейре словно забыли. Дверь ее темницы не открылась ни разу за весь день. Она сожгла последние щепки и вечер встретила, терзаемая голодом и холодом. Теперь было ясно, о какой помощи в принятии «верного» решения говорил Дин-Шамис, и это был лишь первый шаг. Однако когда он явился, узница встретила риора спокойным ясным взором.

– Доброго вечера, Ирэйн, – поздоровался смотритель.

– Доброго вечера, риор Дин-Шамис, – ответила лейра.

– Желаете прогуляться? – учтиво спросил мужчина.

– Это было бы недурно, – произнесла она и поднялась со стула, плотней запахнув плащ, в который куталась уже половину дня.

Риор сделал приглашающий жест, и женщина направилась к двери. Но прежде, чем она покинула темницу, смотритель удержал узницу. Она поджала губы, когда пальцы смотрителя сомкнулись на ее плече. Он, не говоря ни слова, стянул с Ирэйн ее плащ, и она невольно усмехнулась, решив, что гулять ей предлагается в одном платье. Но ошиблась.

Едва риор и лейра покинули темницу, женщина увидела за дверями стража, на руке которого висел другой плащ, подбитый мехом. Его Шамис и надел на узницу.

– Так вам будет теплей, – сказал он.

Ирэйн благодарить не стала. Она завязала тесемки, плотней затянула полы и зашагала по хорошо знакомому пути. Узница знала эту дорогу настолько хорошо, что могла бы пройти ею с закрытыми глазами. Смотритель шел следом, и его взгляд Ирэйн ощущала затылком. Мужчина прищурился. Ощущение, что что-то переменилось, было столь явственным, что Шамис не мог отмахнуться от него. Слишком ровная спина, слишком умиротворенный вид. Что-то было не так, и он это понял, но не мог постичь, что именно надумала лейра.

Они поднялись на стену. Ирэйн неспешно шла вдоль зубцов. Ее взгляд был устремлен в потемневшее небо. Риор затянул с вечерней прогулкой, желая дать прочувствовать узнице ее лишения. Звезды едва проглядывали сквозь густые облака, и только свет факелов разгонял темноту на крепостной стене.

– Риор смотритель, – Шамис, следовавший за узницей по пятам, обернулся к стражу, нагнавшему его. – Вам послание, риор смотритель. Только что доставили.

– Откуда? – спросил высокородный.

Он протянул руку, и в раскрытую ладонь лег свиток. Взгляд смотрителя Тангорской крепости упал на печать. Письмо пришло из Шамиса. Усмехнувшись, риор сунул послание от жены в рукав – это могло подождать. Мужчина обернулся, отыскивая взглядом другую женщину, и замер. Она стояла между зубцами и смотрела вниз. Всего один шаг отделял узницу от свободы…

Ирэйн смотрела широко распахнутыми глазами в темную бездну, разверзшую пасть под крепостной стеной.

– Лотт, – прошептала она, зажмурившись, – ты ведь уже раскрыл мне объятья? Я иду к тебе. – И она шагнула со стены, так и не открыв глаз…

Сильные руки рванули женщину назад, прижали к крепкому телу и сжались, превращаясь в капкан.

– Лотт, – произнесла она, открыла глаза, и лицо узницы исказилось от ярости: – Вы! Зачем?! Зачем вы помешали мне? Пустите!

Но объятья не разжались. Риор обхватил лицо лейры ладонью и тряхнул ее:

– Ты что задумала?! – с ответной яростью закричал он. – Думала сбежать, да? Думала отделаться от меня, прыгнув со стены?!

– Пустите! – выкрикнула Ирэйн, пытаясь вырваться из рук смотрителя.

– Никогда! – риор мотнул головой. После рывком прижал к себе женщину, накрыл ладонью ее затылок, не позволяя отстраниться, и со стоном произнес: – Что ты творишь, глупая? Зачем так поступаешь? Разве же мало тебе моего признания, чем еще я могу доказать свою любовь?

Ирэйн продолжала свою борьбу, но ее сил не хватало, чтобы вырваться из ненавистных объятий. Она извивалась всем телом, била кулаками по плечам Шамиса, но не могла даже отстраниться. И, наконец, не выдержав, лейра закричала, потеряв всякую осторожность от раздиравших ее гнева и отчаяния:

– Прочь! Пошел прочь, ублюдок!

Пощечина ослепила ее, выбила слезы из глаз, и на языке появился привкус крови.

– Ублюдок? – в ярости прошипел Дин-Шамис. – Ублюдок?! – пророкотал он, замахиваясь во второй раз…

– Что, в Архон, здесь творится?! – взбешенный мужской голос обрушился на узницу и надзирателя.

Шамис стремительно обернулся, задвинув себе за спину Ирэйн.

– Риор Дин-Таль, – едва не прорычал смотритель крепости, не успев справиться с обуревавшими его чувствами. Однако выдохнул и спросил раздраженно, но уже спокойней: – Что вам угодно, риор советник?

– Мне угодно знать, почему вы избиваете узницу, – ответил Тиен, взяв себя в руки. Картина, которую он застал, поднявшись на стену, вывела посланника лиори из себя. Как бы он ни относился к лейре Дорин, но увиденное мгновенно взъярило риора, и теперь он не желал отступать, оставляя палача и его жертву наедине.

– Лейра пыталась спрыгнуть со стены, я привожу ее в чувство, – почти не соврал Шамис, всё более успокаиваясь. – Если у вас есть до меня какое-то дело, риор советник, то прошу подождать, пока я верну узницу в ее темницу. После я смогу уделить вам время…

– Лейра Дорин, – не слушая его, позвал Тиен. – Ирэйн, что скажите вы?

– Ответьте же, лейра Дорин, – велел Дин-Шамис, шагнув в сторону и открыв узницу взору советника.

Дин-Таль с пристрастием оглядел женщину. Он успел увидеть, как огонь, еще недавно бушевавший в ее глазах, начал гаснуть, после подернулся пеплом, и взор лейры утратил всякий блеск. Казалось, он видит, как человек на глазах превращается в тень, и только кровь на ее губах говорила, что узница всё еще жива.

– Я хочу вернуться в темницу, – тускло произнесла Ирэйн, не глядя ни на Тиена, ни на смотрителя.

– Идемте, – велел Шамис.

– Ирэйн! – Дин-Таль шагнул им навстречу, закрыв дорогу своим телом. – Ответьте, что произошло между вами. Ирэйн…

Она подняла взор на советника. Короткое мгновение рассматривала, а после глаза лейры затянула влага. Губы ее задрожали.

– Ирэйн, ответьте, – неожиданно мягко попросил советник.

– Всё хорошо, – произнесла она, продолжая бороться с собой.

– Вы сейчас лжете. Зачем?

Дин-Таль протянул руку, коснулся тыльной стороной ладони щеки узницы, стирая одинокую слезинку. Она вздрогнула, закусила губу и вдруг отпрянула.

– К чему это участие, риор Дин-Таль? – дрожащим голосом спросила она. Истерика, еще сдерживаемая, уже подступила слишком близко, и ее отзвуки прорвались наружу. – Что вам за дело до проклинаемой вами изменницы? Вам впору добить меня, а не защищать. К чему лицемерие? Вам плевать на меня и на мою участь. Так идите и живите своей свободной жизнью, надеясь, что ненавистная вам женщина корчится в агонии! – голос ее всё усиливался, и, наконец, узница сорвалась на крик: – Оставьте свою заботу тому, кому она нужна! А мне оставьте мою участь! Вы мечтали, чтобы я умерла, так велите Шамису не препятствовать мне в этом! Я с превеликим удовольствием сделаю то, что доставит вам радость!

– Оставьте ее в покое, риор Дин-Таль, – раздраженно произнес смотритель, сжал плечи женщины и потащил ее к лестнице. – И лучше найдите себе иное пристанище, – бросил он на ходу.

– Я приехал не в ваш замок, чтобы вы выставляли меня за ворота, – сухо ответил Тиен, провожая взглядом содрогавшуюся в рыданиях Ирэйн. После поджал губы, вспоминая ее слова.

Злость всколыхнулась в душе советника. Тряхнув головой, он направился прочь со стены, вдруг решив, что жить в Тангоре и вправду будет лучше. Но сейчас искать ночлег было уже поздно, и Дин-Таль остался еще на одну ночь.

– Утром уберусь отсюда, и пусть они тут делают, что хотят, раз мое участие не нужно, – проворчал он, скрываясь в своей комнате.

Но видение пощечины и гневный рык смотрителя не оставляли, и слова узницы, которые она выкрикнула в лицо советника, продолжали звучать в его ушах. И засыпая, Тиен знал точно, что никуда из крепости не уедет, пока не разберется в том, что здесь происходит.

Глава VII

– Риор Дин-Таль…

– Что, риор Дин-Роэн, – советник устало потер переносицу и оторвался от документов, лежавших перед ним.

– Не желаете ли отобедать? Супруга моя приглашает…

Тиен посмотрел на тангорского исполина с легким раздражением. Градосмотритель ответил ему преданным взглядом.

– Моя дочь вас больше не потревожит, клянусь! – воскликнул Дин-Роэн, прижав ладони к груди. – Вы уж простите ее, риор советник. По душе вы пришлись моей красавице, вот и подстерегала вас вчера…

– И не только она, – сухо ответил Тиен. – Ваши сыновья были в сговоре с лейрой Роэн. И не будь рядом риора начальника городской стражи и моих людей, ваши отпрыски уже обвинили бы меня в тайных встречах с сестрой.

– Я даже не знал, что они задумали! – смотритель Тангора округлил глаза. – Клянусь! Я запрещал домогаться вашего внимания. Просто мальчики очень уж любят сестрицу, а она только о вас и говорит…

– Довольно.

Дин-Таль поднялся из-за стола. В то, что отпрыски Роэн действовали по собственному почину, Тиен верил. Старший Дин-Роэн был слишком безыскусен, чтобы сыграть оторопь столь достоверно. Он и вправду был ошарашен, когда старшина из охраны советника привел градосмотрителя к месту «засады». И хвала Богам, что девице не хватило терпения дождаться, когда риор из Борга распрощается с начальником городской стражи, потому что в заявлении об оскорблении чести благородной лейры свидетельства воинов сопровождения могли быть отвергнуты. Они служили Дин-Талю, потому могли выгораживать своего хозяина.

Юная лейра Роэн налетела на советника, радуясь «случайной» встрече. Отделаться от нее никак не удавалось, потому что девица, как и отец, лишенная гибкости мышления, попросту не давала Дин-Талю уйти. Она даже неубедительно «подвернула» ногу, вынуждая риора поддержать ее, чем разозлила Тиена. Но взбесили советника юные риоры, «заставшие» сестру в предосудительном положении.

– Как вам не совестно, риор советник, – заносчиво произнес Рийген. – Наша сестра – благородная девица, а вы ее смущаете, на тайные встречи зовете.

– Вы запятнали имя лейры Роэн и обязаны держать ответ перед ее семьей и Богами, – надменно добавил Бриген.

– Ох, – залилась краской счастливая до безобразия девица.

– С меня хватит! – багровея, рявкнул советник. – Эвор! – крикнул он, и старшина поспешил к хозяину. – Тащи сюда риора смотрителя. Мне есть, что ему сказать, – добавил Дин-Таль и кровожадно ухмыльнулся.

Начальник городской стражи, с интересом наблюдавший затеянное представление, усмехнулся и скрестил на груди руки. А до юных риоров, услышавших смешок, наконец, дошло, что их затея провалилась. Рийген ухватил за локоть сестру и дернул ее, зашипев:

– Идем отсюда.

– Куда? – вопросила девица, всё еще пребывавшая в радужных мечтах о скорой свадьбе.

– Домой, живо, – велел Бриген, поддержав брата.

– Нет! – возмутилась лейра. – Сейчас придет батюшка, и дело решится…

– Дура! – зарычал на нее старший брат.

– Да что ты ее слушаешь? – вопросил младший, заметно теряя апломб. – Тащи…

– Стоять! – гаркнул Дин-Таль и осклабился: – Никто никуда не пойдет.

Он сделал жест своему сопровождению, и ратники окружили знатных особ, закрыв пути к бегству.

– Да как вы смеете? – попытался возмутиться Рийген. – Мы сыновья градосмотрителя, и вы не можете…

– А я советник лиори Эли-Борга, но это не помешало вам учинить пакость, – заметил Тиен. – Или же вы желаете решить это дело иначе? Учтите, попытка давления на посланца госпожи карается прилюдной поркой и годом в застенках. И что скажете, сыновья градосмотрителя? Ждем батюшку или призовем риора начальника городской стражи для исполнения его долга?

– Как прикажете, риор Дин-Таль, – ухмыльнулся главный страж Тангора.

Советник направил вопросительный взгляд на юных риоров, и Рийген буркнул:

– Батюшку.

– Да! – вновь засияла лейра Роэн. – Мы будем ждать батюшку! Уж он-то скажет…

– Помолчи! – дружно рявкнули на нее братцы, и лейра обиженно насупилась, но спорить не стала.

А вскоре явился отец семейства. Он изумленно округлил глаза, обнаружив своих чад в компании советника.

– Что тут… – начал было старший Дин-Роэн, но его оборвал Дин-Таль.

– Вот именно, что здесь происходит, риор Дин-Роэн? – вопросил Тиен. – Мне казалось, что вчера мы поняли друг друга. А между тем сегодня мне подстраивают ловушку ваши дети. Я уже объяснял, что не имею ни возможности, ни желания брать в жены вашу дочь, так почему же ваши сыновья пытаются обманным путем навязать мне лейру Роэн?

– Да ну-у-у, – недоверчиво протянул градосмотритель. Он перевел взгляд на сыновей, те потупились, а дочь жизнерадостно кивнула.

Теперь побагровел старший Дин-Роэн. Под его гневным взглядом сникли юноши, но и сам смотритель Тангора показался вдруг ниже ростом, когда советник задал вопрос:

– И как вы объясните жителям Тангора то, что ваша дочь в одиночестве бродит по городу и бросается на мужчин, не принадлежащих вашему роду? Как видите, нашей встрече имеется свидетель, и он вряд ли станет молчать после того, что вы учинили ему прошлой ночью, – начальник стражи кивнул не менее жизнерадостно, чем лейра Роэн. – Или же вы обуздаете своих чад, или я не стану сдерживать риора Дин-Нэста. И если по городу поползут слухи о каверзе, затеянной вашими детьми, то мне не останется ничего иного, кроме как призвать их к ответу за нападение на советника лиори. Решайте сами, риор Дин-Роэн, но видеть ваших детей я более не желаю.

– Я могу поговорить с сыновьями? – хмуро спросил Роэн.

– Приступайте, – кивнул Дин-Таль и направился прочь в сопровождении начальника городской стражи и своих воинов.

– А… – подала голос юная лейра, осознав, что добыча вновь ускользнула. – Батюшка…

– Молчать! – рев главы семейства прокатился по улице, заставив дребезжать стекла в окнах домов. Советник умиротворенно вздохнул, веря, что на этом его столкновения с опостылевшим семейством закончатся.

И вот теперь его приглашали на обед. Впрочем, градосмотритель хотел загладить вину за проделки своих отпрысков, но…

– Я не доверяю вам, риор Дин-Роэн, – произнес Дин-Таль. – Я не могу быть уверенным в том, что в вашем доме мое нахождение безопасно, а оскорблять вас присутствием моих воинов я не хочу. Потому оставьте всякие попытки к сближению. Я исполню свой долг и покину Тангор. Я не таю на вас злобу, поверьте. Давайте оставим всё, как есть, и продолжим нашу службу во славу госпожи и на благо Эли-Борга.

– Как скажете, риор Дин-Таль, – тяжело вздохнул исполин. – Я не желал вас обидеть. Просто… просто я такой, какой есть.

Советник вежливо улыбнулся, похлопал градосмотрителя по плечу и вернулся к прерванным делам. Роэн еще мгновение потоптался за спиной Тиена, но вскоре оставил его, и Дин-Таль подтянул к себе следующую стопку документов. Они касались Тангорской крепости. Обеспечение необходимым производилось через Тангор. Отсюда в крепость поступали съестные припасы, оружие для стражи, постельные принадлежности, соломенные тюфяки для заключенных, щелочь, мыло и многое другое. Всё это было государственным делом, потому учет проходил не только в тюремных документах, где записывались расходы, но и в управе Тангора.

– Посмотрим, – прошептал Дин-Таль и взял первый документ.

Взгляд его упал на подпись, и советник прищурился, рассматривая имя смотрителя Тангорской крепости. Советник откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. Перед внутренним взором вновь появилась безобразная сцена, которой он стал свидетелем.

– Так что же там произошло? – спросил сам себя высокородный риор.

Ирэйн подтвердила слова смотрителя, когда кричала о том, что готова исполнить желание Дин-Таля и покончить с собой. Но с чего вдруг узница решила прыгнуть со стены? Пять с лишним лет жила себе, покорно сносила заключение, о чем сказал страж. Даже тогда, когда не видела того, что делается вокруг нее, когда рыдала и разговаривала с покойниками. Лейра Дорин оказалась достаточно сильна, чтобы пережить черную пору отчаяния. И вдруг полезла на стену…

– Из-за меня? – недоверчиво спросил советник.

Попытка самоубийства совпала с его появлением в крепости. Ирэйн была удивлена, но потрясенной не выглядела. Впрочем, она, как и любой Борг, умела скрывать свои истинные чувства. Пусть не так поднаторела в этом, как Альвия, но вполне успешно носила выбранную маску, и маска покорности была лейре привычней всего. И все-таки она Борг, а значит, упорна, что тоже успела доказать уже хотя бы тем, что добилась своего и вытащила бывшего адера из ловушки. Не глупа, далеко не глупа, раз сумела обставить Лирна и Тайрада, так и оставшись вне подозрений, пока ее интригу не раскрыл сам Дин-Таль, когда оказался на допросе в Совете.

– Не о том, – мотнул головой советник. – Хотя…

Да, эти размышления к месту. Ирэйн любила его настолько сильно, что рискнула пойти против тех, кто держал ее за горло, и преуспела. И в чем бы она тогда ни была замешана, но… она спасла ему жизнь. В Архон! Она спасла ему жизнь!

– Пора вернуть долг, – произнес Тиен. – Только бы понять, что загнало ее на стену…

«Смотритель наш так и увивается вокруг нее», – сами собой пришли на ум слова стража. Дин-Таль вспомнил, как Шамис смотрел на Ирэйн, пока его не окликнул советник. Он и вправду был неравнодушен к узнице.

– И меня пытается спровадить из крепости, – задумчиво произнес Дин-Таль.

Он вновь посмотрел на подпись Дин-Шамиса и прищурился. А что если… Что, если появление советника вынудило смотрителя перейти от созерцания к домогательствам? «Только не надо ей этого», – опять вспомнились слова стража. Да, похоже на то, раз не воспользовалась благами, которые давала связь с Шамисом. Страж не испытывал к узнице неприязни. Она ему, кажется, даже нравилась. Не скандалила, гонор не показывала, ничего не требовала…

– И молила отца о прощении…

Так продолжалось пять с лишним лет, пока в Тангорской крепости не появился советник лиори, одним этим растревожив сонный покой узилища. Но чем? Между ним и Ирэйн не было близкого общения. Просто прежде знакомые люди обменялись несколькими фразами и разошлись…

– Хм… Что-то произошло после нашей короткой беседы?

Если предположить, что Шамис перешел от взглядов к домогательствам, то вполне возможно. И это не порадовало лейру Дорин…

– Сопротивлялась с яростью, – задумчиво произнес Тиен. – А ведь Шамис поспешил увести ее от меня… Чтобы не сболтнула лишнего?

«Оставьте ее в покое!». Нет, это не было защитой. И то, что задвинул себе за спину, попросту спрятал деяние своих рук. Или…

– Ревность? – удивился Дин-Таль и тут же сам себя опроверг: – Да ну, прошло столько времени…

Но если Ирэйн как-то выдала свое отношение к советнику, то смотритель мог и взревновать. А если начал ревновать, то мог и поспешить закрепить свои права на узницу. Тогда и желание покончить с собой становится понятным, потому что положению лейры не позавидуешь. Стены крепости скроют бесчестье, и никто не узнает о том, что сталось с заключенной, пусть даже она приходится родственницей самой лиори Эли-Борг.

– Архон, – Тиен поднес кулак к губам и тихонько постучал по ним. – Нужно было оставить в крепости своего человека. Надо убедиться, что подозрения верны. Сначала нужно получить подтверждение.

А еще можно поговорить с тем стражем. Если он не испытывает к узнице неприязни, возможно, в нем есть сочувствие, и тогда простолюдин поделится своими наблюдениями с заезжим риором. К тому же он болтлив, а это всегда играет на руку, если нужно получить сведения. Да, страж даже лучше, чем его ратник. Чужаков недолюбливают, потому с человеком советника могут держаться настороженно, ожидая подвоха, а от своего скрываться не будут. Только поговорить с ним нужно, не привлекая внимания. Иначе смотритель примет меры.

– Да, так и стоит поступить, – кивнул сам себе Дин-Таль.

Он взялся за бумаги и постарался сосредоточиться на деле, но образ хрупкой женщины, смотревшей вдаль со стены Тангорской крепости, не отпускал. Тиен представил, как она поднимается на стену между зубцами, полная решимости закончить свои страдания, и в душе зашевелилась жалость. А потом ему вспомнилась пощечина и кровь на женских губах.

– Вот тварь! – кулак с силой опустился на стол.

Так ударить можно было лишь со злобой. Это не было пощечиной, призванной успокоить. Смотритель бил сильно, не стремясь сдержать гнев. Да уж, тут точно нет места равнодушию. Он был взбешен. И что сделал после? Они ведь потом остались наедине. Тиен ощутил досаду на себя за то, что так быстро ушел в отведенную ему комнату. Нужно было дождаться Шамиса и еще раз поговорить с ним. Хотя бы просто проследить, сколько времени у него ушло на водворение лейры в темницу.

Дин-Таль откинулся на спинку стула, накрыл лицо ладонями и ожесточенно потер его, осознавая, что не может отключиться от происходящего в крепости. Новая попытка сосредоточиться на проверке ничего не дала – через минуту советник опять думал об Ирэйн и ее мучителе. Тиен откинул документ и поднялся из-за стола.

– Пожалуй, стоит прогуляться, – решил он вслух. – Может, свежий воздух прочистит голову. – И советник покинул кабинет, а после и управу…

Скрежет отодвигаемого засова разбудил лейру. Она открыла опухшие от слез глаза и посмотрела в сторону двери. Холод, отступивший незадолго до рассвета, вновь накинулся на узницу. Зубы женщины выбили дробь, и она натянула старое грубое одеяло до носа. Жаровни больше не было, как не было теплого одеяла, мягкой подушки. Впрочем, исчезла и лежанка. Вместо нее на полу теперь лежал соломенный тюфяк. Зато остался теплый плащ, и в него Ирэйн все-таки закуталась – гордость проиграла холоду.

– Доброго утра, лейра Дорин, – произнес страж.

Узница закрыла глаза и облегченно выдохнула – смотритель не пришел. Вчера, притащив лейру в ее темницу, риор Дин-Шамис оставил ее почти сразу, лишь одарив пристальным взглядом. Желваки его ожесточенно двигались на скулах, выдавая ярость мужчины, но он так больше ничего и не сказал, просто втолкнул ее в открытую дверь, после запер и ушел. Но через четверть часа явились стражи и забрали всё: и то, что дал узнице смотритель, и то, что велела выдать кузине лиори. О том, что лейра голодала целый день, кажется, даже не вспомнили, потому что она не получила даже куска черствого хлеба.

На эти лишения Ирэйн ответила равнодушием. Она свернулась в клубок под колючим одеялом, которое бросили на тюфяк, закрыла глаза и так пролежала около часа. Слезы беспрестанно катились из глаз, и вскоре от них начало щипать кожу. Узница не обратила внимания и на это. Она старалась вообще ни о чем не думать, чтобы дать себе хоть какое-то отдохновение, но мысли всё равно прорывались сквозь вязкий заслон безразличия. И как бы женщина ни сопротивлялась им, но через какое-то время рваные клочья размышлений собрались воедино. Перед внутренним взором Ирэйн появился мужчина, подарившей ей не одну грезу, но не давший и малой толики надежды на их воплощение…

– Тиен, – прошептала она, но еще сильней сожмурила глаза и мотнула головой.

Нельзя! Лейра Дорин уже шла этой дорогой и знает, что на ней нет жизни, одни лишь камни и пыль лживых грез. Она слишком долго забивалась в глаза, мешая увидеть действительность. Теперь Ирэйн прозрела и точно знала, что в ее жизни нет места риору Дин-Талю. Она всегда была для него лишь сгустком воздуха, через который он смотрел, не замечая ни влюбленного взгляда, ни восхищения, ни затаенной надежды. Теперь же и вовсе превратилась в призрак…

– Ирэйн, что вы скажите? – прошептала женщина, вспоминая их последнюю встречу.

Не отмахнулся, не удовлетворился ответом Шамиса. Он хотел услышать ее, ненавистную изменницу…

– Зачем? Ему ведь безразлична моя участь. Ему всегда была безразлична моя участь. Я ему безразлична, – закончила узница и плотину равнодушия прорвало.

Женщина перевернулась на живот, уткнулась лицом в сложенные руки и разрыдалась. Совсем по-детски, со всхлипами и подвыванием. Ей было жалко себя, невозможно жалко. И обидно, что смогла привлечь внимание любимого мужчины лишь своим несчастьем. А еще горько, что из всех мужчин, которые увлекались ею по зову сердца или по чужому наущению, не оказалось одного-единственного, которого так хотелось увидеть рядом. И было невозможно стыдно перед Лоттом за эти слезы и мысли.

– Прости меня, – надрывно всхлипывая, произнесла лейра. – Я опять изменяю тебе. Прости меня, Лотт. – Со злостью ударила кулаком по тюфяку и сварливо проворчала: – Проклятые мысли… Прочь!

Но мысли не исчезли, и она вновь и вновь вспоминала взгляд советника, направленный на нее. В нем было участие, оно точно было, ей не показалось. «Вы сейчас лжете. Зачем?».

– Затем, что у меня осталась гордость, риор Дин-Таль, и я не буду жаловаться вам, – прошептала женщина. – Да и что вы сможете сделать? Даже если расскажите лиори, когда вернетесь в Борг, что станется со мной за это время? Нет, риор советник, в моих жалобах нет смысла. Лучше уж считайте, что я сама во всем виновата, чем вы ощутите ответственность за мою судьбу, а после вину, что не сумели мне помочь. А впрочем… вам будет не в чем винить себя. Всего лишь кара настигла преступницу, как вы того хотели.

Она промучилась до рассвета. Тряслась от холода и вела свой диалог с призраками. Это было столь привычным, что даже не казалось неправильным. И лишь под утро, когда пальцы заледенели и не гнулись, когда ноги отказывались держать ее, охваченные крупной дрожью, Ирэйн перестала отворачиваться от плаща смотрителя. Накинула его, после замоталась в одеяло и, наконец, немного согревшись, провалилась в тяжелый сон.

И проснулась, спустя три часа, от грохота отодвигаемого засова.

– Идемте, лейра Дорина, – сказал страж, глядя на дрожащую женщину.

– Н-не х-хоч-чу г-гул… гулят-ть, – отбивая зубами дробь, ответила Ирэйн.

– Идемте, – повторил страж гораздо тверже.

– Б-бог-ги, – выдохнула узница и попыталась подняться с тюфяка.

Вышло это не с первого раза, ноги не слушались. Слабость была неимоверной. Ее колотил озноб, першило в горле, и глаза самой лейре казались забитыми пылью. Страж всё это время стоял у дверей и ждал. Он не спешил помочь, но на это Ирэйн не обиделась. В конце концов, его заботой было следить, чтобы узники не совершили новых преступлений, но не нянчиться с ними.

Наконец, женщина утвердилась в вертикальном положении и, покачиваясь, побрела к двери. Страж пропустил узницу вперед. Они спустились в замковый двор, и на выходе, когда в лицо ударили брызги дождя, воину все-таки пришлось придержать пошатнувшуюся лейру.

– Туда, – указал страж.

Они не пошли на стену. Ирэйн стало совсем нехорошо. Она уже не обращала внимания, куда ее ведут, лишь мечтала, чтобы бесконечная дорога, наконец, закончилась. Узница и надзиратель вошли в очередные двери, снова ступили на лестницу, и женщина привалилась плечом к стене:

– Н-не м-мог-гу б-боль… ше… – прошелестела женщина и сползла на ступени.

– Архон! Ирэйн!

Она услышала, как по ступеням застучали каблуки сапог, подняла голову и скривилась. Шамис спешил к ней. Ирэйн вяло оттолкнула его руки, но риор всё равно сжал ее плечи и поставил на ноги.

– Да вы вся горите! – воскликнул он. После поднял на руки и направился снова вверх по лестнице. – Простите меня, Ирэйн, простите, – мужчина был взволнован. – Это моя вина. Вы так разозлили меня своей выходкой. Я совсем не подумал, что лейры слишком нежны, это всё проклятый холод…

Узница не слушала. Она пребывала в странном забытьи, словно всё, что происходило сейчас, было сном. Нужно только проснуться, и тогда Шамис исчезнет, и его причитания тоже. Она откроет глаза и увидит свое обиталище, в котором царили уединение, тишина и ледяной покой…