Текст книги "Тест на верность (СИ)"
Автор книги: Юлия Бонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
3. "Царапает"
– По-моему, я сейчас лопну, – откинувшись на спинку стула, расстёгиваю на джинсах пуговицу.
Мама всегда кормит вкусно, сколько себя помню. Её страсть – кулинария. Блюда из мяса, салаты и десерты, да чего она только не готовит. И даже не вздумай отказаться попробовать новое творение, губы надует и обидится как ребёнок. А ещё в детстве, когда я была маленькой, она заставляла меня доедать всю еду, вот пока на тарелке не появится донышко, из-за стола не встанешь. Так у меня развилось РПП, которое отложило отпечаток на всю жизнь. Не то чтобы я когда-то страдала лишним весом, но следить за фигурой приходится постоянно: компульсивное переедание чередуется моментами голодовки. Я жру как в не себя, затем ругаю себя, морю голодом, выхожу в норму, но снова случается стресс и я опять жру как бегемот.
– Вкусно? – остановившись за моей спиной, мама по привычке заглядывает в мою тарелку и, убедившись, что она пустая, почти блестит, предлагает десерт: – Ты ещё мои моти не пробовала, сейчас положу.
– Ой нет, мам, хватит. Я уже еле дышу.
– Ну ладно, значит, с собой дам. Мальчикам своим привезёшь.
– Да перестань ты суетиться. Посиди со мной, мам. Лучше расскажи как у тебя дела.
Мама усаживается рядом со мной на стул, голову роняет на руку, согнутую в локте. Тяжёлый вздох мамы отзывается в самом сердце.
– Была вчера у дедушки твоего. Он совсем перестал меня узнавать. Говорит: “Кто ты такая женщина? Я тебя не помню”. Я ему: “Папа, папа, это же я. Маша. Твоя дочка”. А он смотрит на меня так, не верит, что я говорю ему правду. Глаза стеклянные.
Почувствовав, что маме сейчас необходима моя поддержка, встаю из-за стола. Маму крепко обнимаю за плечи обеими руками. Молчу. Мне нечего сказать, да и что тут скажешь? Болезнь Альцгеймера прогрессирует с каждым днём. Лечение совсем не помогает, но мама не сдаётся, всё ещё питает надежду. Согласна, принять неизлечимую болезнь близкого человека непросто, а порой это вообще невозможно. Наша психика так устроена, что если есть хоть маленькая надежда на исцеление, она будет цепляться за неё до последнего.
– Мам, я люблю тебя, – вместо лишних слов. – Я у тебя есть. Если что-то нужно, ты только скажи.
– Да, всё есть у меня, Даночка. Я не плачу, нет. Это соринка в глаза попала, – усмехается мама.
– Мам, мне уже тридцать два. Я больше не верю соринкам в твоих глазах.
– Ах, доча, как ты быстро выросла.
Да, мам, я выросла. И стала счастливой, как ты хотела. У меня полноценная семья, где мама и папа вместе, а их маленький сын ни в чём не знает отказа. Помнишь, ты об этом мечтала? Вслух не говорила, но я и так всё знала сама. Тяжело тебе было тянуть на своих плечах больного отца и меня. Всё сама, без мужа. Потому что мой отец – тот ещё козёл, бросил тебя на пятом месяце беременности и больше никогда не возвращался.
– Всё. Я успокоилась, – растерев по щекам влажные дорожки от слёз, мама включает свою привычную расплывчатую улыбку. – Давай ещё чай попьём с моти, будешь, Дан?
– Нет, мам. Ну куда мне? Я скоро лопну. И к тому же мне уже пора на занятия в автошколу.
– Молодец. Горжусь тобой, доченька. Я всю жизнь мечтала научиться водить, купить машину, но как-то не сложилось. А ты у меня умница, красавица.
– Мам, я сейчас расплачусь от умиления.
– А что я неправду говорю? Правда же. Тебе досталось всё то, о чём я только могла мечтать. И муж у тебя замечательный человек, такой хороший. Он не обижает тебя, Дан?
– Нет, – улыбаюсь. – Эрик с меня пылинки сдувает, ты же знаешь, мам.
От искренней улыбки в уголках материнских глаз собираются мелкие морщинки. Обняв меня на прощание, мама долго не хочет разжимать кольцо рук не отпуская.
– Мам, мне пора. На выходных ещё приеду, – обещаю маме, хотя хочется совсем другое. Хочется забрать маму с собой, чтоб жила в одном доме со своей дочерью и внуком, но она, сколько бы ей ни предлагала переехать, всегда отказывается.
***
Утопив педаль тормоза в пол, жду когда машина остановится.
Чёрт. После остановки учебный автомобиль нехило дёргается и мотор глохнет.
– Рано бросила сцепление, – замечает мой автоинструктор.
Пожимаю плечами в ответ. Я старалась, но что-то пошло не так.
Достав из бардачка блокнот, мужчина спрашивает на какое число меня записать. Договариваемся о следующем занятии через несколько дней, прощаемся, пожелав друг другу хорошего вечера.
Выйдя из машины, полной грудью вдыхаю воздух, ощущая в теле усталость. Сегодня был тяжёлый день: работа, поездка к маме, лекция в автошколе, а затем и практическое занятие. На часах уже начало девятого, не удивительно, что глаза сонно слипаются.
В списке исходящих звонков нахожу номер мужа, звоню ему. Узнав, как у них с сыном дела, спрашиваю, что купить домой. Планирую скупиться в магазине и вызвать такси – живём мы за городом, общественный транспорт в такое время в наш посёлок уже не ездит. Эрик мог бы встретить меня на машине, но я не захотела, чтоб он тревожил нашего Тёму, сыну после школы тоже нужно отдыхать.
– Тебя Андрей заберёт с автошколы. Набери его, он уже должен был подъехать, – говорит муж, немного шокируя, но виду я не подаю.
– Ну ок, ладно.
Оглядываюсь. В паре десятков метров от учебного автомобиля припаркована иномарка с включёнными фарами. Щурясь, узнаю в опёршемся бёдрами на капот мужчине Теплинского. Иду ему навстречу.
Свет уличного фонаря хорошо освещает местность, нетрудно разглядеть улыбку, подрагивающую на губах Андрея. Одетый в кожанку на распашку и светлые джинсы, Андрей очень отличается от моего мужа. Эрик предпочитает в одежде классический деловой стиль: брюки, рубашки, галстуки. Теплинский же, сколько его знаю, всегда выделялся на фоне Гофмана какой-то небрежностью в стиле. Кроссовки, джинсы, футболки – всё то, что предпочитают парни лет двадцати.
Сжимая ручку сумки до побеления пальцев, приближаюсь к Андрею шаг за шагом. Волнительно. После дня рождения Эрика моё отношение к его другу изменилось, былая раскрепощённость и непринуждённость исчезли. Гофман постарался, фантазируя и приписывая то, чего нет. Раньше я никогда не рассматривала Теплинского как потенциального любовника, да что там рассматривала, он меня как мужчина особо никогда не привлекал – не мой типаж. Андрей – набор всего того, что я не люблю: начиная от внешности и огромного тату на всю правую руку, заканчивая мягким характером. Человек он хороший, да. Друг безотказный и верный, но на этом всё.
Да и вообще, надо выбросить из головы пьяный бред мужа, но как-то не выходит. Целый день я не перестаю вспоминать все слова, что сказал мне Гофман, и думать об Андрее.
– Привет, давно ждёшь? – стараюсь придать своему тону обыденности.
– Недавно подъехал. Видел, как ты парковалась. Рано бросила сцепление, Дана, – замечает Андрей, а у меня от низкого тембра его голоса на коже появляются мурашки.
– Да, я уже знаю. Автоинструктор об этом сказал.
Докурив сигарету и выбросив её в ближайшей урне, Теплинский спешит открыть для меня дверь в своей машине.
– Спасибо, – поблагодарив, забираюсь в салон бумера, жду, когда Андрей сядет за руль, и прошу его по пути домой завести меня в супермаркет.
В салоне бумера пахнет спелой черешней. Этот ароматизатор я подарила Теплинскому на день автолюбителя, с тех пор прошло достаточно времени, но ароматизатор висит на зеркале на лобовом стекле, будто даже не собирается заканчиваться. Возможно, Андрею он просто понравился, поэтому покупает его снова и снова. Не знаю почему, но я начинаю загоняться. Ему нравится то, что подарила я, это что-то значит или же всё-таки Гофману удалось зацепить меня фразой: “Тебе он тоже нравится”?
Нет, абсолютно точно к Теплинскому я ничего не испытываю, но в душе что-то царапает, задевает за живое. Меньше всего мне хочется разлада в наших с Эриком отношениях, поэтому нужно заставить себя жить, как раньше, и сделать вид, что того дурацкого, провокационного разговора никогда не было.
– Этот супермаркет подойдёт? – обращается ко мне Андрей, когда на горизонте появляется “Ашан”.
– Конечно, – ответив, с трудом дожидаюсь остановки бумера. Андрей так близко сейчас, что я чувствую запах его одеколона после бритья и едва улавливаю аромат мятной жевательной резинки.
Из бумера выхожу в спешке и с удивлением обнаруживаю, что Андрей идёт следом. Решил тоже скупиться? Ну ок, наверное, ему тоже нужны продукты. И это совсем ничего не значит, ведь так?
4. "Давно непорядочный"
Андрей
Рассекая ряды супермаркета, иду следом за Даной. Взгляд аккурат припечатывается к её упругим ягодицам, обтянутые чёрной юбкой. Глазами по стройным ногам вверх-вниз блуждаю. Не могу заставить себя остановиться, перестать пялиться так открыто. Но если запрещено трогать, поглазеть-то, хоть можно?
Богдана выруливает на ряд с овощами, взвешивает продукты, клеит ценник на пакеты. Стою немного поодаль, чтоб не спугнуть своей близостью. Мне показалось или она стала относиться ко мне с осторожностью?
Слова друга не дают покоя. И я всё больше начинаю сомневаться: а дружба ли у нас, или всё-таки взаимная выгода? Кто в здравом уме предложит собственную жену? Я бы точно глотку перегрыз любому желающему приблизиться к моей женщине, а Эрик собственноручно толкает Дану ко мне.
Чтобы что потом?
Развестись и забрать сына, лишив материнских прав?
Не хочется думать, что Эрик – такая подлая скотина, столько лет ведь дружим, ничего раньше подобного за ним я не замечал. Но его предложение “устроить жене тест на измену” выводит меня из себя. Кулаки чешутся – так хочется врезать в “табло” Гофману, но лучше не надо. Спешка хороша при ловле блох, а здесь нужен иной подход.
Думай, Теплинский, думай!
Чем ты можешь помочь Дане?
Сказать ей прямо, что её муж полный неадекват и хочет забрать у неё сына? Так не поверит же. А если откажусь от роли героя-любовника, какая вероятность, что больной мозг Гофмана не найдёт мне замену? То-то же! Вероятность 99,9 процентов.
– Я уже всё, – обернувшись, Дана смотрит на банку собачьей тушёнки в моих руках. Бровью дёргает, мол, это всё зачем я припёрся в “Ашан”? – Вижу, ты уже тоже скупился.
– Типа того.
– Как лорд поживает?
– Да нормально. Не жалуется.
– Ты не обижаешь его? – щурится, словно пытается что-то прочесть в моём взгляде. Эм-м… мы сейчас серьёзно обсуждаем моего ротвейлера?
– Его обидишь. Ты видела эту тушу под шестьдесят килограмм? – глотаю ухмылку.
– Ну мало ли.
Разговор о собаке не продолжается. Не сговариваясь, направляемся к кассе, рассчитываемся за свои покупки. К корму заказываю у кассира пачку сигарет, на ленту выкладываю сникерс и молочную шоколадку с орехами.
– Давай пакет, – забираю у Даны пакет с продуктами, несу его до самой машины. Тяжёлый. Она реально такие носит на постоянной основе или воспользовалась случаем, что я подвёз на машине?
Вопросов у меня много, ответов – ни одного. Да и кто я собственно такой, чтоб в душу лезть со своими нравоучениями?
Оказавшись в салоне машины, включаю на магнитоле радиоволну с попсовыми песнями. Краем глаза ловлю суету: у Даны не получается пристегнуться ремнём безопасности.
Не говоря ни слова, тянусь к ремню. Жена друга замирает, по ощущениям даже дыхание задерживает, пока я клацаю карабином.
– Это тебе, – покончив с ремнём безопасности, передаю шоколадку, которую купил специально для Даны.
– А за что? – вдруг спрашивает.
– Просто так.
– Молочный с орешками, – разглядывает обёртку шоколадки, – как я люблю. Спасибо, Андрей.
Киваю в ответ, а пальцы намертво врезаются в кожаную оплётку руля. Слышать из её уст своё имя – какой-то особый вид экстаза.
Пока едем, поглядываю в сторону Даны и неожиданно для самого себя решаю, что не смогу ввязаться в эту хуйню, которую предложил Гофман. Я должен обо всём рассказать Богдане, только как это правильно сделать, чтоб поверила моим словам? Один неправильный шаг и я лишусь доверия Эрика, кто знает, что он придумает потом. Возможно, тест на измену – наименьшее из возможных зол.
На спидометре восемьдесят. Не тороплюсь. Ехать осталось ещё пару километров, а Дана уже уснула в моей машине. Склонив голову, плечом прижимается к дверце тачки.
Ещё сбавляю скорость, чтоб войти в поворот максимально плавно. Подъезжаю к воротам дома Гофманов, мотор глушить не спешу. Развернувшись корпусом вправо, смотрю на спящую жену друга, борюсь с желанием коснуться, поудобнее устроить её голову – видно же поза, в которой Дана заснула, неудачная.
Не придумав ничего лучшего, пишу Эрику на мобильный: “Дана заснула у меня в машине”. Жду минуту, ответа не поступает, сообщение даже не прочитано.
К чёрту всё, пусть поспит немного, пока раздуплится Эрик.
Тихо выхожу из тачки на улицу. Закуриваю. Смотрю на звёздное небо, думаю о своём.
***
Вернувшись домой позже, чем планировал, паркую машину возле подъезда в свободном месте, на этот раз под раскидистым тополем. В одной руке зажата банка собачьей тушёнки, в другой – ключи от квартиры. Настроение поганое. Ничего не могу с собой поделать, ощущение, что делаю всё неправильно, становится всё острее. Меньше всего я желаю быть замешан в семейные разборки. И я бы отказался, послав нахуй даже самого лучшего друга, но не послал – дело касается женщины, которая никогда не была мне безразлична.
На девятый этаж поднимаюсь лифтом. Выгуляю собаку, приму душ и спать, а что делать дальше со всей этой хернёй – буду уже завтра думать. Сил на сегодняшний вечер почти не осталось. Я без пяти минут на нуле.
Дверцы лифта распахиваются, выхожу на площадку и замечаю на ступеньках женский силуэт недалеко от моей квартиры. Датчик освещения реагирует на мои шаги, озаряя лестничную площадку. Пару секунд хватает, чтоб разглядеть в силуэте девушку. Увидев меня, девушка резво встаёт на ноги.
Блядь… Алина. Серьёзно?
***
– Привет, а я тебя тут жду, – пряча за спиной руки, стоит вся такая девочка-припевочка. В зелёной юбке в клеточку и белой блузке со смешными рюшами, Алина напоминает училку младших классов.
– Вижу. Зря ждёшь. Домой иди, Алин.
Пробурчав недовольно, достаю из кармана связку ключей, сую ключ в замочную скважину, как слышу приближающиеся шаги. Упрямая, значит. Уходить добровольно не собирается, не оставляет шанс её не обидеть.
– Не пойду, пока не накормлю тебя. Я тут биточки твои любимые приготовила. Пирог с яблоками спекла – всё, как ты любишь, Андрей Викторович. Сейчас чайник поставим.
Зажав руку в кулак, борюсь с желанием треснуть им по двери. Алина… блядь, да не люблю я тебя, девочка. Хватит бегать за мной, как преданная овчарка. Ты совсем не вставляешь.
Обернувшись, холодно чеканю:
– Я не голодный. Домой иди.
Дверь открываю, делаю шаг внутрь, а девчонка следом идёт, юркает в коридор. Врубив свет, нажав на выключатель, сердито смотрю на девушку, взглядом испепеляю. Красавица, двадцать три года. Только окончила институт, без опыта работы пришла ко мне на должность бухгалтера. Поверил в неё, дал шанс, взяв к себе на фирму. И всё как-то самой завертелось: из лёгкого флирта разогнались до секса без обязательств. По крайней мере, я на это рассчитывал, а она, похоже, встречалась по самые уши.
– Андрюш, ну ты чего? На звонки мои не отвечаешь, на работе тоже делаешь вид, что меня не замечаешь. У тебя что-то случилось, ты поэтому такой сердитый? – легко коснувшись моего напряжённого бицепса рукой, в глаза заглядывает будто с мольбой.
Уставший пиздец как. Не до разговоров о личном. В планах было: выгул собаки, душ и спать, а тут влюблённая малолетка припёрлась.
– Алин, ты хорошая девочка. Красивая очень. Я не хочу делать тебе больно, но лучше иди сейчас домой. Мне не до тебя.
– Не хочу домой, я же тебя ждала. Еле в подъезд попала – у вас такой строгий консьерж оказался. Пришлось брать хитростью.
Положив голову мне на грудь, прижимается крепко всем телом.
– И что ты собираешься делать у меня дома? Я же сказал, что не голоден. Сейчас выгуляю собаку и завалюсь спать.
– Сам догадайся, – хихикает.
Оторвав голову от моей груди, смотрит своими большими глазами. Когда сказал Алине, что она красивая, не соврал. Длинные волосы ярко-рыжего цвета, милые черты лица, усыпанные забавными веснушками, хорошая фигурка. В такую можно влюбиться, если тебе немного за двадцать, а на сердце ещё никто не оставил памятных шрамов. Но мне-то давно не двадцать, простой оболочкой не привлечь. Да и нет у меня сердца, причём уже давно. Мне нравится моя холостяцкая жизнь. Никто не выносит мозг, не ограничивает свободу, не контролирует каждый шаг. Если бы я хотел от всего этого избавиться, то женился бы ещё по молодости, как Эрик, например.
Но дело в том, что та единственная и неповторимая мне до сих пор не встретилась. Вряд ли когда-нибудь уже встретиться. Единственная женщина, которая зацепила, в которую когда-то влюбился с первого взгляда, вышла замуж за другого. А других похожих – не внешне, а по вызывающим во мне эмоциям, как-то не нашлось.
– У меня был тяжёлый день, девочка, – отвечаю сухо, но Алину не цепляет. – Я пиздец как устал.
Приближающийся ротвейлер отвлекает внимание. Присев на корточки, подзываю собаку подойти ближе:
– Лорд, мальчик мой. Иди сюда, – вильнув хвостом, собака ластится об мою руку. – Хороший пёс. Красавчик.
– Ты к своей собаке относишься лучше, чем ко мне, – обиженно заявляет девушка. – Я тебе совсем не нравлюсь, Андрей? Если это так, то скажи обо всём прямо и я обещаю, больше тебя не потревожу.
Все важные слова нужно говорить прямо, глядя глаза в глаза. Так бы поступил любой порядочный человек, а я давно непорядочный. Мне просто похер, что обо мне подумает Алина. Возможно, я окажу ей незабываемую услугу – разобью розовые очки, спущу с небес на землю. В будущем ей это поможет, надеюсь.
– Я с тобой просто трахался, Алина. Как женщина ты меня не интересуешь. На этот раз я доходчиво объяснил?
5. "Расставлять приоритеты"
– Эрик, ну, давай сфоткаемся, – обернувшись, смотрю на мужа умоляющим взглядом.
Закатив глаза, демонстрируя всем своим видом, как его всё заебало, Эрик всё же соглашается на пару фоток.
Выпрямленную руку отвожу максимально от себя, направляя фронтальную камеру моего мобильного телефона на нас троих. Тёма стоит впереди, прижимается ко мне спиной, а Гофман лениво кладёт руку на моё плечо, выдавливая из себя подобие улыбки. Я же счастлива сейчас и дело не в том, что попала на мотоциклетные гонки, о которых мечтала последний месяц. Просто мне в кои-то веки удалось выбраться всей семьёй на отдых, получить массу позитивных эмоций – это дорогого стоит.
– Порядок? – Эрик заглядывает в мой телефон, желая узнать, что там вышло.
– Хорошо получилось, – из серии снимков выбираю самое удачное и публикую на своей странице в “Инстаграм”. Пост подписываю просто “Счастливы вместе”.
У Эрика звонит мобильный, извинившись, он немного отходит от гоночного трека, потому что здесь очень шумно.
– Тебе нравится, сынок? – спрашиваю у восьмилетнего Тёмы, наперёд зная, что сейчас ответит сын.
– Очень нравится, мам. Когда мне исполнится шестнадцать, я тоже стану гонщиком. Попрошу папу купить мне “Эндуро”, займусь мотоспортом.
– Эм-м… – в лёгком ступоре от услышанного. Если бы Гофман услышал эту фразу, то позеленел от злости. Он всех любителей мотоциклов именует “хрустиками”. А мне даже запретил идти в мотошколу, пригрозил разводом, если вдруг я надумаю сделать это тайно. – Мы подумаем об этом немного позже, хорошо, Тём?
Кивнув, сын устремляет взгляд куда-то за мою спину, а затем расплывается в широкой улыбке и кому-то машет рукой. Ещё не понимая, кого он мог увидеть, медленно оборачиваюсь, взглядом обвожу горизонт. Сердце наружу едва не выпрыгивает – в несколько десятках метрах от нас в полной экипировке и держа мотоциклетный шлем в одной руке, к нам приближается Теплинский Андрей. Сентябрьский ветер треплет его русые волосы, отчего Андрей всё время отводит в сторону падающую на лоб чёлку.
– Привет, – подмигнув, Андрей протягивает руку Артёму, в ответ сынок жмёт её со всей силы. Один миг и Теплинский стреляет в меня взглядом: – Здравствуй, Дана.
– Привет, в гонках участвуешь? – стараюсь скрыть волнение в голосе. Ну что за бред я несу? Конечно, участвует. Вон у него на мотоциклетном шлеме даже 58 номер имеется.
– Участвую, – коротко отвечает, и вдруг улыбка меркнет на его лице с ультрабыстрой скоростью. Тёмные брови сходятся на переносице.
Инстинктивно чувствуя приближение мужа, оборачиваюсь. Эрик идёт размашистым шагом, на нас смотрит как-то не по-доброму. Мне не нравится этот взгляд, кажется, наш семейный уик-энд вот-вот закончится.
Приблизившись, муж здоровается со своим лучшим другом крепким рукопожатием. Обмолвившись парой дежурных фраз, Эрик обращается ко мне:
– Мне уехать нужно по работе, – его рука мёртвой хваткой держит меня за талию, даже чуточку больно становится, но виду не подаю. – Поехали, я вас заброшу домой.
– Пап, можно, мы с мамой останемся? Ну, пожалуйста, папочка! – просит наш сын, услышав монолог Эрика.
Мне не видно выражение лица Эрика, так как он стоит за моей спиной, зато настроение Гофмана я хорошо чувствую. От него такое напряжение исходит, что волоски на коже встают дыбом.
– Нет, домой поедем, – холодно цедит Эрик, разбивая все мои мечты о счастливых выходных всей семьёй просто вдребезги.
– Эрик, да разреши ты им остаться. Тёма ведь хочет этого. Обещаю присмотреть за твоими, а после гонок привезу их домой, – вмешивается Андрей, а я с замиранием сердца жду ответа Гофмана.
Недолго подумав, муж всё-таки соглашается. Радости Тёмы нет предела. В детских глазах загораются настоящие искры и меня чуточку отпускает.
– Спасибо, спасибо, папочка. Ты самый лучший, – повис на шее Гофмана, обвив её обеими руками, Тёма прижимается щекой к щетинистой щеке мужа. Я смотрю на них украдкой, ощущая тоску необъятных размеров.
Тёма ещё маленький, вряд ли понимает, что к чему. Но если бы Гофман реально был самым лучшим папочкой, то субботний день, который мы вместе планировали провести всей семьёй, не променял на свою работу. Согласна, работать и зарабатывать – прямая обязанность любого мужика, но всё-таки можно же хоть иногда забивать болт и правильно расставлять приоритеты?!
***
Проводив Гофмана тоскливым взглядом, даю себе обещание не заострять внимание на этом моменте и не плюсовать в копилку обид ещё один промах. Всякое могло случиться, ведь так? Ах, как не хочется об этом думать, не раскручивать ситуацию со всех сторон.
– Тём, хочешь посмотреть мой мотоцикл? – предлагает Теплинский моему сыну.
– Конечно, хочу! – с азартом отвечает сынок, на меня оборочивается, взглядом одним лишь спрашивает: можно ли ему пойти с дядей Андреем.
– Я с вами пойду.
Мальчики идут немного впереди, а я плетусь за ними, уныло опустив голову. Настроение поганое донельзя, но показывать этого я не имею права – какие бы кошки ни скребли на душе.
Отойдя от гоночного трека на пятьдесят метров, Андрей останавливается возле своего “Эндуро” оранжевого цвета. Я впервые вижу этот мотоцикл вживую и прихожу в восторг, как и Тёма.
– Можно я малого сфоткаю? – спрашиваю у Теплинского, и он кивает, затем предлагает сфоткать нас с сыном.
Остановившись за спиной Артёма, кладу ладонь на его плечо. Губы подрагивают в улыбке,быть под прицелом серых глаз Андрея непросто. Он не просто смотрит на меня, а словно изучает. Возможно, во взгляде Теплинского нет ничего “такого”, что заставляет моё сердце стучать немножечко чаще, но интуиция меня редко подводила. Я чувствую, что что-то происходит за кадром – то, о чём пока не знаю.
– Дай посмотрю фотки, – просит Тёма и я отдаю сыну свой мобильный.
Пока сынок увлечён фотками, Андрей подходит ко мне на расстояние вытянутой руки.
– Не хотите шашлыка с лимонадом? – предлагает Теплинский. – Тут за углом готовят очень вкусный шашлык.
Жму плечами. Неудобно как-то, но у Тёмы всё-таки спрашиваю: голоден он или нет. Утром мы торопились приехать на гонку вовремя, позавтракать толком не успели, если не брать во внимание парочку бутербродов, которые сынок съел уже в машине. Конечно же, сынок соглашается.
Вскоре оказываемся в упомянутой кофейне за углом. Андрей заказывает для нас шашлык и овощи гриль, не забывает про лимонад.
Присутствие друга мужа давит на мою психику тяжёлым прессом. Ощущение, что рядом сейчас должен быть Эрик, а не Андрей, с каждой минутой становится всё острее.
Шашлык очень вкусный, его Тёма уплетает за обе щеки. А Андрей оплачивает счёт и прощается с нами – пришло время участвовать в гонках.
