355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юлия Арданова » Продолжение дневника Карины (Карина - 4) » Текст книги (страница 1)
Продолжение дневника Карины (Карина - 4)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 00:32

Текст книги "Продолжение дневника Карины (Карина - 4)"


Автор книги: Юлия Арданова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Арданова Юлия
Продолжение дневника Карины (Карина – 4)

Юлия Арданова

Продолжение дневника Карины

(Карина – 4)

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДИМЫ

28.10. На следующий день, у меня всё болело; я с отвращением сидела за столом и делала уроки в одиночестве (брат опять куда-то исчез). Я чувствовала как физическое, так и моральное опустошение, моя душа была наполнена чем-то нехорошим, гадким и склизким, а также подёрнута паутиной непонятной ноющей тоски. День был серый, сонный, с неба что-то сочилось, слегка разбрызгиваясь. Я закончила всё часов в пять вечера, когда уже слегка развиднелось и появился месяц. Я подошла к окну и мне захотелось завыть на него, чтобы вытянуть из себя с воем по ниточке всё то, что переполняло меня, опять появилось гложущее нехорошее предчуствие. (Что-то слишком часто.) Я была бы рада сейчас любой живой душе, которая пришла бы ко мне. Хоть бы кто-нибудь позвонил, что ли. Но телефон молчал. Тут раздался звонок в дверь. Я подумала, что это плод моего больного воображения. Но звонок зазвенел ещё раз, требовательно и настойчиво. На пороге стоял мой брат Игорь, да ещё и со своим приятелем Антоном! Я схватила брата за рукав, чтобы убедиться в его реальности. Тот недоумённо воззрился на меня и прошёл вместе с другом в квартиру. Я на радостях что-то приготовила им, угостила чаем. Я поистине наслаждалась каждой минутой общения с ними. Как говорил Антуан Сент-Экзюпери "Самая большая роскошь – это роскошь человеческого общения." Когда побудешь в одиночестве в грустный осенний день в полном одиночестве несколько часов, то они покажутся тебе годами. Я жадно ловила каждое слово, сказанное ими.

– Что с тобой? – спросил Антон. Он видимо отнёс это на свой счёт, подумав, что он мне нравится. Я не сказала бы, что он мне противен, но у меня всё-таки есть Дима, по которому я соскучилась.

– Я целый день была совершенно одна и ваш приход для меня как порция кислорода. Если бы вы не пришли, я бы, наверное, сошла бы с ума.

Антон посмотрел на меня как-то странно. Нет-нет, пожалуйста не питай никаких надежд. Ты мне нравишься только как друг, не больше. Не думай, что ты вскружил мне голову. И вообще что ты на меня так уставился? Я же одета не во что-то особенное, так, по-домашнему: большой красный махровый мамин халат, распущенные волосы, которые я не успела заплести на ночь.

В дальнейшем разговоре я не принимала участия. Но Антон, улучив момент, как только Игорь вышел, опять нехорошо посмотрел на меня, (я на всякий случай запахнула посильнее ворот халата) собрался с силами и сказал:

– Мне не хотелось бы тебе этого говорить, но Дима, как бы это сказать...

– Что Дима? С ним что-то случилось?

– Он, он изменил тебе.

Меня как кирпичом по голове ударило. Собственные измены вылетели у меня из головы, да это были не измены: я изменяла Диме с ним самим. Несколько минут я сидела в каком-то отупении. Антон наслаждался произведённым им впечатлением. В его циничный взгляде читалось:"Если он тебе изменил, то почему ты не можешь изменить ему?" Не дождёшься! А вдруг и Игорь, Антон и Антоновы слова плоды моего больного воображения? Я моргнула, потёрла глаза, ущипнула себя за руку. Антон сидел напротив меня и удивлённо смотрел, мол у тебя с головой всё в порядке? Видимо, не всё. Он смотрел на меня нормально, как смотрел бы на свою мать или сестру. Ну слава Богу. Вернулся Игорь и принёс бутылку ликёра "Шеридан". Мы выпили по чашке кофе с ним. Мирно потекла беседа на разные темы, слегка отвлечённые и такие же уютные, как свет лампы, висевшей над столом, как кухня, где мы сидели. Мне так не хотелось, чтобы это всё заканчивалось. Антон оказался довольно хорошим рассказчиком и порадовал нас несколькими историями из своей жизни. Но где то внутри пиявка тоски высасывала мою кровь, и умиротворение. Мне так хотелось, чтобы на месте Антона был Дима! Я вспомнила метод исполнения желаний: если ты чего-то хочешь, представь это. Я представила Диму, нажимающего кнопку нашего звонка и, как при видеосъёмке, указала время. Я усердно старалась и вскоре раздался звонок в дверь, мягкий, нежный, но немного настойчивый.

– Кто бы это мог быть? – Удивился Игорь.

Я вскочила.

– Сиди, – одёрнул он меня. – Не лезь лучше, а вдруг это маниак-убийца?

Не лезь! Но я-то знаю кто это! Если это маньяк-убийца, то я Папа Карло.

Он вышел и вскоре раздался скрип открываемой двери и радостные приветствия. Сердце моё замерло, затем подскочило наверх и зашкалило. Дима! Дима!! Дима!!! Я была не в силах встать. Он зашёл на кухню и, увидев меня, тоже остолбенел. Затем очнулся и я, забыв приличия, кинулась к нему на шею.

– Димуля, милый, ты приехал! Мне было так тоскливо без тебя! – и тут же смутилась собственного порыва. Брат и Антон сделали вид, что не заметили.

– Ну, как дела? – Я взяла его за руку и усадила за стол, достала чашку, налила кофе с ликёром.

– В честь приезда Димы! – сказала я, доставая из холодильника миску под крышечкой. Там были димины любимые пирожные "картошка" моего приготовления.

– О, натюрлих яволь! – хором сказали ребята. – Наша принцесса расщедрилась. – Антон с Игорем переглянулись и рассмеялись. Я обиженно толкнула брата.

Мы посидели ещё минут тридцать. Дима рассказал о своих многочисленных приключениях (не о тех, что вы подумали). У меня начали слипаться глаза. Махровый халат, казалось, весил несколько тонн. Игорь (он привык быть мне второй мамочкой) пристально посмотрел на меня и сказал:

– Карина, по-моему тебе спатеньки пора. Дима, займись!

– Чем?

– Почисти ей зубки, постели кроватку, спой песенку, а то ты нянькой ни разу не работал?

Дима вздохнул, сгрёб меня в охапку, вынес из кухни и выгрузил у туалета. Когда я вышла, он занёс меня в ванную, встал за моей спиной, помыл мне руки, почистил мне зубы (надо сказать, даже тщательнее, чем я сама). Затем мы поехали в спальню. Он посадил меня на кресло, постелил постель, переодел в ночнушку, уложил и подоткнул одеяло. Клянусь, я не помню, чтобы меня когда-нибудь так заботливо укладывали спать.

– А колыбельная? – спросила я капризным голосом.

– Колыбельная? – переспросил он. – Будет тебе колыбельная, только покажи мне свои глаза, они мне не нравятся: Ты их от меня прячешь. Ну точно, выражение, как у нашкодившего котёнка. А ну признавайся, что ты натворила!

– А может не надо? – робко возразила я. – Меньше знаешь, лучше спишь.

– Надо. Лучше будет тебе, если ты выговоришься.

– Но о том что я натворила тебе лучше не знать.

– Говори! – его голос звучал требовательно, я почувствовала, что не стоит испытывать дольше его терпение.

– Хорошо, – вздохнула я, – но пеняй на себя. Итак первое: я – шлюха. Второе – на дне рождения Ленки,я занималась с одним одноклассником всем чем можно и чем нельзя.

– Подробнее.

Я рассказала подробнее.

– Третье: недавно зашли ко мне двое одноклассников и притворились, что знают, что я на дне рождения проделала. От того, что они со мной сделали, я до сих пор отойти не могу.

И это мне пришлось рассказать подробнее. Когда я всё рассказала, мне показалось, что я переступила черз какой-то порог и мне стало легче. Дима молча смотрел на меня. Я, опустив глаза, ждала.

– И что мне с тобой делать. Стоит только уехать, как... Ты пока ещё только маленькая шлюшка, но у тебя есть все шансы стать большой шлюхой, если ты будешь и дальше продолжать в том же духе. Но надо отдать тебе должное, ты всё так аппетитно рассказываешь, что пожалуй прощу тебя, отделаешься лёгким испугом.

Не успела я опомниться, как меня вытащили из тёплой постели и отшлёпали. Мне почему-то стало очень стыдно, колодец моей души опять опустел... Мне захотелось покончить жизнь самоубийством. В моих глазах выступили слёзы, к горлу подступил ком, я не выдержала и зарыдала. Всё, что во мне копилось, провалось и потекло мощным потоком, уносимое прочь слезами. Как только поток начал убывать, я почувствовала заметное облегчение, душа моя наполнилась вновь чем-то светлым и радостным.

– Полегчало? – услышала я полный сочувствия голос.

– Ну тогда подвинься и баиньки.

Я подвинулась. Дима лёг ко мне под одеяло, обнял меня, погладил мою грудь, поцеловал меня в ухо, пощекотав его языком. Его нежные пальцы пощекотали мне живот и рёбра, заставив меня содрогнуться в сладострастных судорогах, как обычно. Затем что-то тёплое осторожно пролезло между моих ягодиц и стало пролезать в моё увлажнённое отверстие. Я сначала сморщилась от боли: член Димы коснулся каких-то болезненных зон в моей вагине, я направила его рукой, затем всё пошло как по маслу. Часть Димы, живая, движущаяся, сладострастная, но в то же время уютная, зашевелилась во мне в ровном темпе, став куском меня, который мне не хотелось от себя отрывать.

– Я так соскучился по тебе, мне тебя не хватало... О, Боже, как хорошо, наконец! – шептал Дима, он знал способ меня подогреть! – Какое счастье, что мой маленький усталый друг опять в своей гостеприимной квартире.

Я незаметно для себя погрузилась в мир сладострастных грёз, плавно перетекавших в обыкновенный сон. Дима, Дима рядом, значит мне не страшно, значит всё в порядке.

"МУЛЕН РУЖ" НА ДОМУ,

ИЛИ ПРЕДВОДИТЕЛЬНИЦА ПИРОВ

29.10 Странное я создание: я могу совершить какой угодно грех, но если то же самое совершает кто-нибудь другой, особенно тот, от кого этого не ожидаешь, это потрясает меня до глубины души.

Дело вот в чём. Сегодня у нас была дискотека по поводу, ну, в общем, начала каникул со следующей недели. Я вела себя вполне пристойно, даже не ходила с компанией выпивать (правду сказать, меня туда никто и не позвал). Мы с подружками "колбасились", сходили с ума, вытворяли что можно и что невозможно (всё равно в темноте и никто не видит). Затем, как это водится, включили медляк. Я пригласила какого-то парня из класса девятого. Он слегка обалдел, когда я его пригласила и я, воспользовавшись этим, вытащила его. Танцевал он, как маленький медвежонок: слегка притоптывал на месте, немного поворачиваясь вокруг своей оси. Он смотрел на меня, как завороженный и не мог никак понять, что с ним случилось. Так что всё было до неприличия пристойно. Мне было абсолютно всё равно, лишь бы только быть при деле. Моё внимание привлекла парочка по соседству. Я сначала не поверила своим глазам: рядом с нами танцевали Нинка Селезнёва и Олег Румянцев из параллелки. Нинка всю свою жизнь была тихой примерной девочкой, мы с ней когда-то занимались музыкой у одной и той же учительницы. Она была весьма симпатичная: тёмные вьющиеся волосы, заплетённые в косу, подлиннее и потолще моей, миндалевидные карие глаза, маленький аккуратный рот. Олег был общительным и весёлым парнем (впрочем у них в классе все парни такие), не в моём вкусе; но, насколько я знала, они никогда не были в одной компании, если у Нинки вообще была какая-то компания. Но тут! Мало того, что они танцевали, ладно, это ещё ничего не значит, но они целовались (причём с каким смаком!) уже добрых пять минут. Конечно, было темно, можно было списать на то, что мне привиделось, но они ещё и обнимались, его руки бесстыдно шарили по её телу, ей это нравилось, она сладострастно перебирала его волосы, вот она куснула его за ухо. Я конечно понимаю, что темнота друг молодёжи, но не до такой же степени. У меня как-то вылетело из головы, что по сравнению со мной Нинка вообще ангел, и что она тоже имеет на это право. Тут партнёр мой в который раз наступил мне на ногу и вывел меня из оцепенения тем, что попытался меня поцеловать. Он, оказывается тоже заметил, чем занимались Олег с Нинкой. У моего партнёра это получилось слюняво и неуклюже, мне стало противно. Из чувства протеста я укусила его в мочку уха, он взвыл от удовольствия. Да, это не Дима! Наконец медляк кончился, я отпустила своего партнёра, который отправился на лавку приходить в себя. Мы вышли с Ленкой из спортзала, где всё происходило и тихо сели на лавочке в школьном вестибюле. У меня перед глазами стоял образ целующихся Нинки и Олега, я поделилась этим с Ленкой. Когда она это переварила, неё тоже вытянулась физиономия. Решив, что с меня хватит впечатлений, я отправилась домой, где меня ждал ужин, приготовленный братцем и уютные объятия Димы, а также цельная братцева компания, распевавшая в полутьме гостиной песни под гитару и распивавшая определённые напитки. Стадию весёлости они уже прошли и то, что они исполняли жизнерадостностью не отличалось.

Я уселась к Диме, который уже рыдал в три ручья, чмокнула его в щёчку и глотнула ближайшей ко мне бутылки. Это было нечто вкусное, не очень обжигающее. Мне понравилось, я выпила ещё, закусила печенюшкой, запила следующей порцией... Моё настроение резко поднялось, меня всё начало смешить: то, что я видела на дискотеке, компания восемнадцати – двадцатилетних парней, пускающих пузыри из слёз и соплей, как младенцы, бардак вокруг меня.

– И молода-ая не узнает, какой у парня был конец... – затягивал один, Саня, кажется.

Слово "конец" вызвало у меня определённые неприлично-смешные ассоциации. Я захохотала, как безумная и свалилась в истерике сначала на колени Диминым соседям, а затем, прежде, чем кто-нибудь успел меня подхватить – на пол, где продолжала кататься в безумном приступе хохота, я уже не могла дышать, живот мне свело судорогой. Какая-то добрая душа подняла меня, усадила на диван и влила в меня ещё стаканчик приятной жидкости. Зря. Я совсем слетела с катушек. Все границы, обычно сдерживавшие моё поведение, вдруг исчезли, мне стало легко и захотелось отколоть что-нибудь безумное, расшевелить эту тормозящую массу парней. Я включила музыку на полную, скинула всё со стола, залезла туда и стала танцевать, совершая не очень приличные телодвижения, слегка обнажая себя. Компания оживилась. Тут музыка кончилась. Раздались крики "Браво!", свист. Я слезла со стола, чтобы поставить другую кассету, но тут лёгкость в моей душе сменилась тяжестью, всё предстало передо мной красно-чёрным, мне стало жутко стыдно, хотелось куда-то провалиться, уйти подальше отсюда. Я села рядом с Димой, спрятала лицо у него на груди и зарыдала. Дима, надо отдать ему должное, взял меня, как маленького ребёнка на ручки, прошептал что-то вроде "всё будет хорошо" и, не соображая, что делает, заставил меня выпить ещё порцию этого напитка, несмотря на мои протесты.

– Спаивают малолетних! – Завопила я, выливая содержимое стакана на голову Димы.

– Вот именно, – поддакнул Саня, – давай, Каринка, врежь ему промежь рогов и разливай.

Я съездила бедному Диме по затылку, тот возмутился. Я звонко чмокнула его. Затем я разлила напиток в стаканы всех присутствующих, мы выпили.

– Что-то все заскучали, – сказал Олег. – Саня, исполни что-нибудь на фортепьяно, пусть мадмуазель Карина станцует нам ещё что-нибудь!

– Канкан, – сказала я и выбежала переодеваться. Через минуту я уже была в комнате, одетая в декольтированную блузку и юбку, состоящую из полос, сшитых только наверху, и туфли на шпильках. Саня жестом пианиста из салуна открыл старое пианино с канделябрами и заиграл зажигательный танец родом из "Мулен Руж". Я начала отплясывать, что есть мочи, когда я в сотый раз вскинула ножку, с неё слетела туфля и полетела в публику, которая наблюдала за моими танцами, запивая винцом.

– Стриптиз, стриптиз! В студию! – радостно закричали ребята.

– Это не стриптиз, это ошибка сценария, – сказала я, хотя и была готова на стриптиз. Я уже потеряла последний стыд и чувствовала свою власть над ними, я слегка обалдела от такого количества симпатичных молодых людей, и Саня к тому же заиграл "Эмманюэль". Я вышла на середину и, подогреваемая свистом и апплодисментами, стала медленно раздеваться, кидая шмотки в сторону дивана. Наверное в тот момент я заткнула бы за пояс любую стриптизёршу. Под конец на мне остались одни трусики, молодые люди уже неистовствовали.

– Саня, что-нибудь быстрое! – заказала я панисту.

Тот послушался. Я полетела по комнате, откалывая безумные па и, наонец, рухнула в изнеможении к кому-то на колени.

Очнулась я у себя в кровати. Было уже поздно. Рядом со мной сидел Дима.

– Ты слегка перебрала, – сказал он, – поспи и всё пройдёт. Я уж волновался, что ты не очнёшься.

– Не уходи, мне страшно, – сказала я ему. – Если ты уйдёшь, я не знаю, что с собой сделаю!

Он наклонился надо мной и поцеловал, я закрыла глаза. Голова отяжелела, всё завертелось и куда-то провалилось...

"А ПОУТРУ ОНИ ПРОСНУЛИСЬ..."

Не знаю, как у они, а я на следующее утро никак не могла сообразить, где я нахожусь и что вчера было. Единственной осмысленной идеей в моей несчастной голове было то, что мне срочно надо съесть солёный огурец, чо что бы то ни стало: в горле пересохло, голова, как-будто была проткнута множеством пульсирующих иголок. Я перелезла через безмятежно спящего Диму, который раскинулся настолько, что прижал меня к стенке итак не очень широкой кровати, слегка придавив. После пятиминутных трудов мне удалось оказаться на полу. Как зомбированная, я побрела по направлению к кухне. По дороге я заглянула в большую комнату. Там в различных причудливых позах и комбинациях почивали молодые люди во главе с моим братом. Затем я очутилась на кухне. Там был жуткий, не побоимся этого слова, срач. И нигде не было не то что солёных огурцов, а даже намёка на что-нибудь съестное или текучее, кроме воды в кране. Мне захотелось сорвать на ком-нибудь свою досаду. Я вернулась в комнату, где спала компания и растолкала своего брата, обрушив на него поток моей злости:

– Вот, вы меня вчера напоили, а сами, сволочи, всё подмели подчистую, не оставив даже бедной девочке опохмелиться!

– Да, а мне тут нормально поспать не дадут после попойки! – взвился мой братец. – Ходят тут всякие голодные шакалы, стучат зубами, будят ни в чём не повинных людей! Вечно ты бродишь по квартире в поисках чего-нибудь поесть, у тебя что, глисты?

– Привет с большого бодуна! Мне всего-то надо два глотка рассола, или один огурец! Когда ты с утра вставал в таком состоянии, я всегда тебе это подавала чуть ли не в постель! А ты!

– Врёшь! Чтобы ты мне хоть раз страдания облегчила! Ты назло мне громкую музыку включала.

– Да, я делала это, чтобы отучить тебя пить!

– Спасибо, мать моя!

Наша перебранка разбудила Саню, а затем и Олега.

– Дай ты ей огурец, – сказал Саня, – будь человеком, да и нам захвати.

– Ладно, только для тебя, – заскрипел Игорь. Он нехотя вышел из комнаты, затем вернулся с трёхлитровой банкой солёных огурцов (спасибо нашей запасливой бабушке), открыл её и выдал нам по огурцу, причём, когда я собиралась взять у него этот овощ, он отвёл руку назад, дразня меня. Наконец я выхватила огурец и мигом слопала его. Блаженство разлилось по моему телу.

– Злые вы, уйду я от вас, – сказала я, развернулась и вышла.

Я вернулась в свою комнату. Дима всё ещё спал, что-то бормоча. Прислушавшись, я разобрала:

– Ну же, детка, поцелуй меня, ниже, ниже...

"Интересно, что ему снилось," – подумала я. Она так вкусно спал с блаженной физиономией, пуская сладкие слюни, что разбудить его показалось мне самым большим удовольствием на данный момент. Я стала думать, как бы поизвращённее это сделать. Мне вдруг пришла в голову дурацкая мысль: а что если...

Я осторожно забралась под одеяло, устроилась у него в ногах, вытащила из трусов его член и стала сосать. Надо сказать, под одеялом мне было душно, да и мой возлюбленный явно не мылся на ночь глядя, так что мне было довольно противно сосать его инструмент с горьким привкусом, но желание разбудить Диму таким способом победило меня. Наконец, вкус стал нормальным, привычным, и Дима кончил. Тут он конечно не мог проснуться. Первое что он увидел, открыв глаза, была моя довольная физиономия, высунувшаяся из одеяла. На Димином лице сменилось несколько выражений: недовольствие, плавно переходящее в удивление, наконец он просто пожал плечами, не зная, как реагировать.

– Я – шлюха, – проконстатировала я с удовлетворённым видом.

– Я не сомневаюсь, – сказал он, он окончательно проснулся и пришёл в себя. – Особенно после вчерашнего, – фыркнул он, сладко потягиваясь, и добавил:

– Может ты всё-таки уберёшь всё на место после использования? – И кивнул вниз.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю