Текст книги "Ключи ушедшего бога"

Автор книги: Юлия Фирсанова

Глава 6
НЕ ВСЕ ПЕСНИ ОДИНАКОВО ПОЛЕЗНЫ

Больше в комнату никто не ломился, поэтому выспаться удалось неплохо. К той поре когда Кирт стукнул в дверь, громогласно приглашая завтракать, я уже привела себя в порядок. Волосы снова разделила на пробор и косы заплела так, чтобы открыть топорщащиеся недоэльфийские ушки. Веснушки проступят поярче, и девушку в скромном платье никто с принцессой не спутает даже впотьмах и спьяну!

Внизу было шумно и людно. Вчерашних выпивох не наблюдалось, зато Филя со жрецом и Кертом уже сидели за широким столом. К числу присутствующих прибавилась компания наемников (может, тоже из принцеискателей?) и сизоносый патлатый старике дутаром, мандолиной или иной музыкальной фигней. Короче, в проворных пальцах музыканта, взгромоздившегося на табурет у стойки, бренчало овальное нечто с грифом и струнами. Это нечто сейчас усердно заставляли издавать звуки и выли под аккомпанемент. Наверное, зарабатывали завтрак или отпугивали посетителей. Вдруг в трактире больше нет мест и таким нехитрым способом кабатчик решил проблему с приемом лишних гостей?

Старикан терзал струны, а я под шумок договорилась с теткой-подавальщицей о молоке и хлебе. Все-таки отличная у Кимеи мордашка. Мне-брюнетке так жалобно поморгать ресничками, накручивая на пальчик прядку светлых волосиков, на Земле не светило. А здесь бабища сразу разжалобилась и взяла тощую девицу под крылышко. Притащила все, чего я попросила, даже хлебушек был еще теплый.

Я прихлебывала молоко и хрустела горбушкой, пока мужчины завтракали более основательно. Все. Даже Фиилор в девичьем обличье, при черном парике и кокетливом шарфике на шее, прикрывающем кадык, наворачивал кашу с мясом так, что за ушами трещало. Может, у парня глисты? Невозможно быть таким худым и столько жрать. Нет, конечно, трапезничал принц вполне интеллигентно, но с изрядной скоростью в его красиво очерченном рту исчезали вполне приличные объемы пищи. Или… тут я призадумалась, не в материальных глистах-паразитах дело, а в провидчески-магических талантах парня, которые его силы жрут как не в себя. Неужели и мне с «пятнозрением смертей» потолстеть в ближайшем будущем не светит? Хм, надо будет проверить. И если оно так, утроить калорийность пищи. Я не я буду, а мясо на косточках Кимеи наращу, чтобы кавалеры не оцарапались.

Задумавшись, не сразу сообразила, что старый пропойца у стойки не только играет, а и поет. Причем не в скрипучем стиле несмазанного колеса, а вполне пристойным низким, хрипловатым голосом. Это было что-то вроде баллады со слабыми рифмами. Но едва я уловила смысл – наплевала на художественную ценность и вся обратилась в слух. Да еще от души толканула обоих щитовиков и кивнула в сторону сизоносого певца. Готова поставить свою годовую премию на кон, старикан пел об Ольрэне!

 
Он ушел по-хозяйски, наш насмешливый бог,
На врагов наплевал и противников с грязью смешал,
Хохоча, пошутил, как другой бы не смог:
Со стола и с раздачи все карты собрал.
 
 
Захотели победы, хлебнули отравленной браги,
Горек путь победивших, лишенный веселой отваги.
 
 
Сами заперли мир, сами узникам стали подобны,
Он отмычки оставил, да пленники взять не способны.
Все ключи разбросал Рэн, с усмешкою злобной,
Не собрать ни богам, ни жрецам целиком или дробно.
 
 
А ключи-метаморфы пропитаны силою странной,
Их чужой не возьмет, не увидевши образ за рамой.
Лишь тому они в руки пойдут, кто захочет вернуть
То, что некогда было утрачено исказившими суть.
 
 
Коль решишься, иди без оглядки, собирайся же в путь,
Только веру в себя и друзей взять с собой не забудь.
Ради истинной сути своей ты ступай на дорогу,
Помни это, шагая вперед, и не жди ты особой подмоги!..
 

– Богохульник, – змеем прошипел рассерженный «шериф», не поднимая, впрочем, бучи в трактире, чтобы не привлекать внимания к нашей компашке.

Потребуй кто сейчас от принца знак Первоматери изобразить, что он-парень делать будет? Если ты в бегах, то первое правило безопасности за завтраком – сиди и не отсвечивай.

Увы, эту сакраментальную истину Фиилор попрал мгновенно. Едва хлебнув местного аналога кваса, принц, обряженный в девичье платье, закашлялся, его глаза закатились, и с тихим стоном: «Ключи! Они сияют, жгут, ждут!» его радильярское высочество стекло со скамьи. На пол он не прилег только потому, что жрец подхватил и, возведя очи горе, поволок свою ношу обратно в комнаты.

Я торопливо дохлебала молоко и засунула за щеку последний кусочек горбушки. В трактире по-прежнему было спокойно, словно не откалывал коленца переодетый парень и не пел менестрель-выпивоха ничего еретического. Или его никто не слыхал?

– Эй, старик, хватит бренчать, спой чего-нибудь! – в доказательство моих невероятных предположений послышался из угла сиплый заказ от компашки наемников.

Сизоносый угодливо закивал и запел какую-то песню на два притопа, три прихлопа из жизни заказчиков. Дабл-Кей терпеливо дождались окончания похабной песенки и направились к старику. Разговор был тихим, но как отчаянно мотал головой старый хрыч, как крестился, то есть рисовал перед грудью круги с чертой – щит и меч Первоотца, я вполне уловила.

– Не помнит ничего о том, что пел, – хмуро пояснил Керт, досадливо поморщившись на опасливый взгляд менестреля-склеротика. – Не понимаю.

– Может, жрец знает больше? Спросим его. Заодно проверим, не окочурился ли после припадка принц, – предложила я новый план.

Мы вернулись наверх в комнаты. Постучались к высочеству. «Шериф» открыл почти сразу, не мрачный, но какой-то задумчиво-насупленный. Фиилор виновато шмыгал носом. Он сидел на кровати, нахохлившись воробышком, и кутался в одеяло. Сдернутый черный парик валялся на полу.

– Ты как?

– Холодно, – пожаловался принц. – У меня бывает: как накатит, потом полдня знобит, никак согреться не могу.

– Тогда тебе горячего надо поесть, – заметил Кирт.

– Не могу, в горло не лезет ничего, кроме воды, – еще разок шмыгнул носом принц и спрятался в одеяле, отчаянно краснея. А кому приятно выглядеть кисейной барышней, если ты не девица, да еще перед девушкой с лицом собственной невесты?

Мы сели где придется, то есть на лавку у окна и на сундук. Парни доложили про провалы в памяти у менестреля. Жрец только фыркнул, не выказав ни малейшего удивления. Кажется, у него было что сказать по поводу услышанной баллады. Однако захочет ли? Ура, захотел!

Задумчиво поглаживая бородку, «шериф» промолвил:

– Такое случалось и все еще случается на Фальмире. Ольрэн был могущественным богом.

– Разве он умер? – подала я голос, ерзая на жесткой лавке. – Почему «был»?

– Был, потому что покинул наш мир. Не зря его именуют Ушедшим, – нехотя уточнил жрец. – Он ушел, но оставил некое наследство, которое порой всплывает вот так, казалось бы, ненароком – песней, древней книгой, сном, видением… Если верить старым легендам об Указующих Путь, а именно так некогда именовались барды-пророки Ольрэна, странствующие по Фальмиру. Для пробуждения спящего дара барда-пророка должны сойтись в одной точке мира сам Указующий Путь и все вопрошающие, то есть те, для кого должно прозвучать пророчество-указание.

– Кто родился в день воскресный, получает клад чудесный? – сыронизировала я, цитируя старую сказку Гауфа.

– От времени и часа рождения сие не зависит. Умысел Ольрэна не постижим смертными, впрочем, как и замыслы любого бога. Ушедший оставил следы, метки, то, что можно назвать кладами. Их не найдешь случайно. К примеру, я слыхал, если встретятся Указующий Путь, в чьей крови течет кровь бардов Ольрэна, и те, на ком есть его метка, то кровь Указующего пробуждается и появляется песня-указание. Певец ее не вспомнит, как ни проси, а тот, кому она предназначена, сразу поймет важность и запомнит от первого до последнего слова. Знаете, что самое скверное? – завершил краткий рассказ вопросом жрец.

Мы синхронно помотали головами.

– Я, жрец Первоотца, и принц Радильяра ее помним.

Фиилор с готовностью закивал, подтверждая сказанное. Воробышек еще подрагивал, но теперь вдобавок почти выпрыгивал из одеяла-гнездышка, снедаемый любопытством.

– Так и мы помним, – не понял глубины трагедии Кирт.

– На вас метка Ушедшего, а я посвященный Первоотца, – огрызнулся «шериф», расставляя акценты.

– То есть эта историческая баллада – не информация из сферы общих знаний, а некое указание на нужный нам всем объект или вовсе призыв к действию? – присвистнула я, вернее, попыталась присвистнуть. Ким, дурочка, даже этого не умела, поэтому получилось какое-то шипение проткнутого воздушного шарика. Буду тренироваться!

– Зачем нам какие-то ключи? Кобылу мне в жены! – выпалил Кирт. – Это богов касается, мы-то тут при чем? Если этот Указующий должен был путь указать, не мог конкретнее выражаться? А сейчас тот менестрель, пьянь сизоносая, ни слова не помнит о том, что пел, пои его – не пои.

– Он сказал все, что должен, – мрачно проронил жрец и очень неохотно продолжил, словно выдавливал из себя слова против воли или, напротив, не мог удержать их личной волей в себе: – Я читал в закрытых монастырских архивах обрывки легенды о ключах Ушедшего. Дескать, это одна из шуток Ольрэна. Если ей верить – боги не желали чрезмерных отличий среди своей паствы, они смешали кровь всех живых так, чтобы невелики были различия меж ними как внешне, так и в талантах. Ольрэна, обожающего разнообразие, последнее особенно разозлило. Поэтому, уходя, мстительный бог Фальмира выкинул шутку. Он захлопнул дверь в наш мир, закрыв в нем не только людей, но и богов, и сотворил ключи, которые одновременно отворят врата нашего мира и силу разума живых. Если собрать несколько ключей из числа оставленных, то можно изменить самого себя так, как пожелаешь. Только отыскать ключи, по замыслу Ушедшего, способны лишь те, кому они нужны по-настоящему, но не для службы богам, а для самих себя. Условие, изначально невыполнимое.

– Не сказал бы, – проронил Керт, уперев взгляд в собственную руку, которой вчера довелось побывать лапой. Опыт получился пусть и спасительный, но уж больно шокирующий. Хорошо еще Альт был именно псом, а не псицей.

– Вы поведали нам не все, – догадался жрец, прищурившись эдак по-инквизиторски. Эффектно выглядел допросчик наш.

– Безумный жрец Ольрэна что-то сделал с нашими телами, воззвав к силе своего бога. Вчера я не своей волей принял обличье пса. Пусть это спасло мне жизнь, гадать, не стану ли я снова собакой в любой момент, не желаю, – сумрачно ответил щитовик.

– Ага, там еще кучер и лошади были среди мертвяков. Не только пес, – вставил Кирт, передергивая плечами.

– Стало быть, вы – не жрецы и, конечно, не боги – заинтересованы в сборе ключей, – с ходу просек фишку «шериф», снова принимаясь оглаживать бородку.

– Надо проверить. Я сейчас. – Керт поднялся с кровати и исчез за дверью.

О причинах его отсутствия задуматься никто не успел. Может, мужик до ветру вышел. Пиша – она такая коварная штука, не только входа, но и выхода требует! Сама проверяла сколько раз! Но нет, вернулся Керт не с выражением тихого облегчения на лице, а с сизоносым музыкантом под мышкой, фактически внеся старика в комнату.

Тот все продолжал лопотать:

– Лирт, я же уже уверял вас в том, что никаких песен о старинных временах нынче не пел, вам привиделось. Хоть Первоотцом, хоть Первоматерью поклянусь, могу даже гончими Дагонта Законника-Очистителя или всеми четырьмя богами-стихийниками!

– Да хоть богами, хоть своими старыми подштанниками клянись, старик, нам просто надо, чтобы ты нам про ключи-метаморфы рассказал.

– Что про них рассказывать? – шмыгнул носом старый пропойца. – Я все не в силах разглядеть отсель. Одни маячат рядом, иные далече, третьи и вовсе в невообразимых далях. Ближайший – в стене Кретаграта, второй – на площади Ральин, в тюремных стенах Ламильяна ждет третий, трон монарха Валисанты хранит четвертый, пятый венчает жезл Дагонтова псаря, шестой на кладбище Либара искать придется, а седьмой – в дозорной башне Пиковых Окраин. Все, не вижу дальше, хватит и того, коль в путь решишься ты пуститься и не бросят одного…

Не договорив, старик повалился ничком на койку, с которой едва успел прыснуть Фиилор. Бродяга-бард захрапел, точно был мертвецки пьян. Впрочем, свою роль пророк-алкоголик сыграл: едва мы собрались в полном составе и начали спрашивать, раскололся, как орех под щипцами. И пусть он опять ничего помнить не будет, мы-то склерозом не страдаем, даже не наслаждаемся. Захотим – не забудем. Жрец вызвал трактирного служку покрепче, приплатил, и храпящее вместилище откровений вытащили из комнаты. За пару монет чаевых даже оттранспортировали в собственную каморку барда, а не свалили в коридоре подальше от дверей.

– Я иду с вами, – снова вылез Фиилор, когда в комнате не осталось посторонних. – Так надо!

Жрец, оказавшийся в компании почти законченных еретиков, почти беспомощно глянул на своего подопечного и испустил тягостный вздох. Я припомнила недавний пассаж высочества про ключи, спровоцированный песней, и озадачилась:

– Эй, а принц у нас, часом, не Указующий Путь?

– Не в том смысле, как у бардов Ушедшего, – отмазал парня от дурно-еретической профессии «шериф». – В роду королей Радильяра иногда рождались подобные его высочеству. Это не наследие Ольрэна, Фиилор лишь видит нужную ему дорогу и на избранном пути способен на чудо. Он неосознанно открывает двери, способные привести его к цели. Попутные люди, вещи, артефакты видятся принцем слабо и не всегда. Такой у его высочества дар. Принц выбирает путь, которому желает следовать его сердце, и тем счастлив.

– Это все замечательно, но давайте к сути. Если мы каким-то образом сможем раздобыть несколько ключей Ольрэна, из тех, о которых говорил старик, то они смогут повернуть вспять ненужные изменения тела, так?

– Возможно, – развел руками «шериф». – Вас смущает обращение в пса или страшат перспективы иных, пока неизвестных метаморфоз?

– Всё, – честно и хором ответили Дабл-Кей.

– И особенно неуютно от туманных перспектив, – вслух принялась рассуждать я, снова ерзая на лавке. Ходила бы, да комната в трактире не была рассчитана на пятерых и свободу передвижений по совокупности. – У этого Ольрэна чувство юмора уж больно странное, как мне кажется, было и есть. С него тот ритуал, который безумный Йорд проводил, сталось бы вывернуть наизнанку. Если уж он мою душу в чужое тело сунул и чужое лицо к телу приляпал, что ему стоило смешать лошадей с кучером? Да как нечего делать! И будут у нас не телохранители-щитовики, а при новом переключении в критической ситуации – какие-нибудь кентавры. Часть от коней, часть от кучера, и не факт, что первое сзади, а второе спереди. С Ушедшего станется и наоборот начудить.

По мере того как Дабл-Кей внимали моим гаданиям на кофейной гуще, они становились все бледнее и бледнее. При общей смуглости хорошо загорелой кожи это стало очень заметно.

Потом настал черед жреца с его расспросами про превращения. Керт честно описал процесс оборота в пса и еще разок прибавил: хоть этот трюк его и выручил, но по мозгам дал неслабо. Оказывается, мужик еще полдня потом пытался определиться, пес он или человек. Ладно хоть лаять, задирать лапу и грызть косточку не полез, а то бы мы с Киртом заработали пакет незабываемых впечатлений.

Мои рассуждения и описание впечатлений жертвы метаморфизма произвели впечатление и на служителя Первоотца. От натурных экспериментов он отказался. Или решил, коль они с Фиилором в отряд вливаются, наблюдать за щитовиками, так сказать, в естественных условиях?

Глава 7
ПЕРВЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ

Собирались в путь, раз решили ехать вместе, недолго. Даже записывать откровения пьяного менестреля не стали. Зачем, если все его слова отпечатались в памяти типографским шрифтом кегля двадцатого как минимум, да еще и красным цветом?

Играла я когда-то давно в «Дьябло», там таким цветом адские порталы полыхали. Словом, забыть слова про ключи Ольрэна нам не светило. А потому и маршрут сразу определился. Городок Кретаграт на окраине Вольных Пустошей стал первой точкой путешествия, куда каждый из нас стремился за своим «надом».

Бывшие телохранители ее покойного высочества хотели снова быть людьми без всяких превращательных фокусов, Фиилор и жрец Первоотца личных мотивов не раскрывали, а я… Дура, наверное, – размышляла о том, а не удастся ли этими ключами Ольрэна отпереть дорогу домой. Кимея любила Фальмир, спору нет, но я, вооруженная ее памятью, ничего особо примечательного в нем не видела. Слишком много условностей, но маловато комфорта, да и от фанатиков огрести можно. Если не домой, на Землю, то в какой-нибудь другой мир, более приспособленный для жизни слабых девушек с редким даром, я не отказалась бы переместиться. Можно даже к тому зеленоглазому красавчику. Видела его сегодня во сне, и так тепло на душе было от одной мысли о нем, – сама проснулась, как наивная малолетка, с бьющимся сердечком и чуть не треснувшей напополам от улыбки физиономией. Эх, что ж вы, красивые мужики, с девками делаете! Или это не в зеленоглазом незнакомце причина, а в доставшемся мне худеньком тельце горничной? У которой, возможно, впервые за всю жизнь начали просыпаться, стимулируемые мозгом попаданки, не романтические, а плотские интересы.

Нищему собраться – только подпоясаться, лавки одежной, как уже говорила, в деревеньке не имелось, нормальной, хотя бы по местным меркам, одежды прикупить тоже было негде. Мужики еще как-то выкрутились: перетерли с трактирщиком и на смену хоть по паре рубах и штаны получили. Для фитюльки моей комплекции не нашлось ничего, не считая местного аналога сарафана с плеча дочки сердобольной подавальщицы. Вышитые по горловине и рукавам ярко-оранжевые птицы произвели столь неизгладимое впечатление, что я объявила о невозможности лишить ребенка такой красоты и от покупки отказалась.

Хвала худющему Фиилору, проведав о моих затруднениях, добрый парнишка недолго думая предоставил в мое распоряжение весь свой гардероб. Оказывается, не такой уж не от мира сего, как пытался убедить нас жрец, в Радильяре принц вырос. Странноватый, конечно, зато эта его странность нас очень выручила. Высочество не только делами духовными интересовался, но и вполне светским театром. Он даже с успехом играл в дворцовых постановках. Причем играл лиц любого пола. При бегстве, замаскированном под ознакомительную поездку к невесте, Фиилор смог утянуть из дворца не только походный гардероб, прилагающийся к каждому лицу королевских кровей, но и изрядную часть театрального. Комплекцией же мы с высочеством оказались схожи. Поэтому в приличное светло-серое платье из неколючей ткани, представлявшей как раз костюм скромной наперсницы, я переодеться смогла.

Садились мы в карету втроем: я, жрец и Фиилор – «брюнетка под вуалью». Одному из братьев предстояло сменить получившего расчет кучера. Нанятый в соседнем городке, он ничего об истинном облике принца не знал, а если и подозревал, то, довольный расчетом и премией, предпочел оставить подозрения при себе. Второй щитовик собирался составлять компанию напарнику в привычной роли охранителя.

Поэтому оба мужика остались снаружи, разместившись на скамье-облучке. И правильно! Хотя карета особенной теснотой не отличалась, но добавьте в самую просторную коробку на четырех колесах мускулистую орясину, и сразу тесноту почувствуете. Идти по пути, проторенному анекдотом о еврейской семье, ютящейся в однокомнатной квартирке, и следовать методу «продай козла», я не собиралась.

Загрузили мы и несколько объемных корзин с припасами в короб на заду кареты. Тронулись в дорогу еще до обеда вполне благополучно, невзирая на настороженные взгляды, каковыми Кирт с Кертом окидывали четверку пятнистых, будто они собрались маскироваться на местности осенью, кобыл. Скорее всего, телохранители опасались возможности превращения при контакте с животными. Но нет, ничего не произошло. Животные спокойно позволили себя запрячь и на людей смотрели совершенно равнодушно до тех пор, пока у них в руках не появились морковки. Схрупав лакомство, кобылки вернулись к прежнему безразличному состоянию. Телохранители проверку на «братство по разуму» не прошли.

Тракт, шедший вдоль деревеньки и далее к Вольным Пустошам, на асфальтированное шоссе, и тем паче на платную трассу, никоим образом не походил. Счастье, что на Фальмире уже изобретены рессоры. И с ними-то комфорт был минимален, а уж без них я бы и вовсе пешком двинула. Пересесть на лошадь верхом не смогла бы. Кимею немного учили держаться в седле в рамках общего девичьего образования, но скакать быстро она нипочем бы не сумела.

Ехали часа три, не меньше, когда мне срочно потребовалось сойти. Высунув нос из окна, я громко попросила:

– Лирты, зеленая остановка!

– Чего? – натягивая вожжи, озадаченно отозвался Кирт.

Мельком отметила, что в глазах «шерифа» и в больших очах принца понимания тоже ни на грош.

Я не из особо стеснительных, поэтому, раз уж обойтись без подробностей не удалось, повторила более прозаически:

– В кустики мне надо. Это у вас, мужчин, пару раз в сутки позыв бывает, женщинам нужно прогуливаться до зеленых насаждений чаще.

– А-а-а, – закашлялся телохранитель, до которого дошел смысл просьбы.

Фиилор же потупился и покраснел, как помидорка. Такой сорт еще розовым называют. Уй, лапка! Так бы и затискала, да боюсь, от моего мимимишного порыва у него опять романтик-клинч приключится. Не, не буду!

Карета окончательно затормозила, я удалилась за деревья и возвращалась вполне довольная жизнью, пока не разглядела Керта. На лбу его чернело очень характерное пятно. У Кирта пятен было побольше, но серого цвета. Вероятности судьбы еще играли с ним в пятнашки.

– Едем? – на всякий случай уточнил Керт, чуть занервничав от моего пристального взгляда и первым почуяв недоброе.

– Нет, надо разбираться. Опять пятна. У тебя – черное на лбу, у Кирта – серые, но много. Может, засада поблизости? – Я распахнула дверь кареты и изучила спутников. «Шериф» и принц пятнистыми не были, поэтому резюмировала: – Жрец и его высочество не прокрашены. Скорее всего, пока вас будут кончать, успеют среагировать.

– Я на разведку сгоняю, – решительно спрыгнул на дорогу Кирт, и я деловито поощрила добровольца:

– Так держать! Метки смерти светлеют! Ты только не шуми сильно!

– Я буду светлой тенью в неровном сплетении ветвей, – неожиданно поэтично пообещал болтливый телохранитель без обычного трепа про кобылу-невесту.

И, прежде чем ему успел возразить брат, жрец или принц, скользнул в лес, да так тихо, что я рот разинула. И куда делся тот медведь, который вчера ветками трещал? Нет, я и сама на индейскую пластику и сродство с природой не претендовала, но щитовиков в лесовики не готовили, а тут чисто разведчик или эльф, слился с природой и пропал. Пожалуй, такой действительно на разведку сгоняет без проблем: одна нога здесь, вторая там.

Керт глядел вслед брату, приоткрыв рот, потом почесал затылок:

– Когда навостриться успел?

– Не факт, но, может, ему дар от Тимаса достался? Тот как-то про свои прогулки рассказывал, хвастался, что его среди деревьев никто найти не мог, – выудила я из памяти Кимеи нужные данные.

Щитовик мрачно засопел, но хаять ценную метаморфозу не стал. Талант незаметно бродить по лесу куда безобиднее цельного превращения в пса. Смирившись с неизбежным, Керт остался приглядывать за обстановкой. Жрец же тихо отметил, приглядываясь ко мне уже не как к нечаянному исчадию Ольрэна, но как к потенциально выгодному ресурсу:

– Очень полезный у тебя дар, помогает прозревать опасности.

– Очень геморройный, – скривившись, поправила я. – Реагировать постоянно нужно и извилинами шевелить или не шевелить и считать трупы. Кроме того, на себе я пятен не вижу…

– Сложный, но полезный, – поправился в свою очередь жрец, оставшись при своем мнении. Он тоже вышел из кареты и сейчас прохаживался, разминая ноги.

Фиилор вылез, но бегать вокруг не спешил. Только пожаловался жалобно:

– Дорожные туфли мозоль натерли.

– Бывает, – философски согласилась я, давненько перешедшая на балетки и мокасины, чтобы не мучить ноги. Высокие каблуки только в качестве средства охмурения использовала под настроение. Оглядевшись, приметила и сорвала вездесущий подорожнику обочины. – На, разотри в ладонях и на мозоль шлепни. Все лучше, чем ничего.

Пытаясь залепить пятку прямо поверх чулка, Фиилор тихо прокомментировал:

– У вас, женщин, большей частью очень неудобная одежда и обувь. Даже дорожная.

– Точно, согласна с тобой на все сто процентов. – Я не стала спорить с очевидным. И дома-то подобрать одежду так, чтобы она была и красивой, и удобной, стоило немалого труда, а уж здесь, на Фальмире, и подавно! – Выживем, давай собственный модельный дом откроем и будем такую одежду делать, чтоб ее в удовольствие носить было!

– Давай! – загорелся принц, и я, сделавшая подобное предложение в шутку, не нашла в циничной душе сил сказать, что всего-навсего прикололась. Кажется, здесь и сейчас, на захолустной дороге, у принца Радильяра родились цель и смысл жизни. Ну а что? Не всем же стремиться к великим подвигам или к стезе жреца, кому-то и поскромнее деяния суждены. Кто я такая, чтобы хаять мечту? Попаданка – подручная Смерти? Так это не дает права топтать грязными сапогами чужие планы. Главное, чтобы эти планы действительно были настоящей мечтой, а не действием из разряда «все равно куда, что и как, лишь бы с любимой».

Ждали разведчика мы объективно недолго. Хотя когда ждешь, вместо того чтобы действовать, каждая секунда минутой кажется, и вообще время резиной тянется. Вернулся Кирт довольный, будто кот, схарчивший трехлитровую банку сметаны и палку колбасы в одну усатую морду.

– Была засада, – доложил он тоном, до боли напомнившим мне сакраментальное «стреляли» из «Белого солнца пустыни».

– Была? – ухватил самое главное в докладе – прошедшее время – жрец.

– Была. Четверо разбойничков. Деревце подрубили, луки приготовили, ждали-скучали, – пошевелил пальцами Кирт, забираясь на козлы и перекладывая прихваченное с разбойников добро в свою дорожную сумку. Уверена, щитовик забрал с них все, что счел хоть сколько-нибудь полезным.

– Всего-то? Чего так мало? – фыркнул Керт.

– Ты вызвал их на бой и убил?! – восхищенно выпалил Фиилор, хвостом следуя за разведчиком и, сдается мне, вдобавок диверсантом.

– Убил, на бой не вызвал, – отчитался с недоброй усмешкой Кирт и даже сподобился пояснить: – Тому, кто готовился убивать и грабить тишком, незачем рассчитывать на честную дуэль.

– Логично, – поддержала я диверсанта, исполнившего главную задачу – защитить нас. К чему придирки, «каким образом»? От моральных терзаний о ценности жизни мне, ежедневно сталкивавшейся с метками смерти, избавиться пришлось очень рано. Иначе точно рехнулась бы от невозможности быть везде и всюду, чтобы помочь каждому. Я не Красный Крест, всего-навсего нопаданка с редким талантом, а потому склонна в первую очередь беречь жизнь собственную и, пожалуй, спутников, от которых эта самая жизнь и мое личное благополучие зависят. Зовите меня эгоисткой, плевать. Как говаривала моя прабабка, не солнышко, всех не обогреешь. А терзаться от недостижимости недостижимого – прямой путь в психушку. Хотя сомневаюсь, что тут есть такие заведения, а если и есть, то мало отличаются от тюрем, вспомнить хоть наши древние дурдомы и их печальную историю. Словом, я вычеркнула проблему из списка и между делом уточнила, хоть и не видела больше пятен: – Дерево-то на дорогу не рухнет?

Я на предметах – невольных орудиях смерти – метки кончины редко когда замечаю, они очень-очень слабо видны. Вдруг нашему кадиллаку на лошадиной тяге суждена скорая гибель? Тогда мы хоть и не помрем, но покалечиться стопроцентно сможем.

– Не-а, оно уже рухнуло, в другую сторону и на других, – хмыкнул Кирт.

– А мы ничего не слышали, – удивился Фиилор.

– Я старался потише и нужное местечко дереву указал, – небрежно ляпнул щитовик и застыл с открытым ртом: до него только сейчас дошла абсурдность сказанного и, самое главное, сделанного. Они с братом умели драться, но тому, что смог сделать Кирт, его точно не учили.

– Как я понимаю, мы сейчас услышали об одном из проявлений дара метаморфизма, изменившего не внешность, а часть истинной сути живого. И снова ради выживания, – серьезно отметил жрец Первоотца, ничуть не шокированный фокусами спутника или слишком хорошо скрывающий собственное состояние.

А может быть, «шериф» рассуждал с практической точки зрения: если чудеса творятся, хоть и с вмешательством Ольрэна, но ради выживания его самого и драгоценного принца, то пусть творятся. Не самая плохая позиция, если вспомнить старинное, оставшееся в веках с Альбигойского похода: «Бейте всех, бог узнает своих». Если поначалу «шериф» поглядывал на нас с тщательно скрываемой недоверчивой враждебностью, то нынче оставался лишь насторожен. Все-таки репутация Ушедшего бога и его адептов обязывала к подозрительности! У обычных-то людей шутки случаются злые, а если задело возьмется кто-то, отмеченный богом, чье своеобразное чувство юмора стало притчей во языцех, – не знаешь, чего ждать.

Наша-то троица лицезрением метаморфоз уже насладилась. Способностью открывать для меченых оригинальные проходы (это я про лабиринт Ольрэна, если кто не понял) – тоже. А уж жестокие шутки бога на своих шкурах на алтаре в полной мере испытали. Не сказать, чтобы понравилось, хотя сказать, что оно нам во вред пошло, – тоже соврать. Лекарство часто горьким бывает. Однако желать пробовать его снова и снова никто заставить нас не может. Все-таки от подобного лучше держаться подальше. Но как с этим «подальше» быть теперь, когда мы, взяв в компанию жреца Первоотца и беглого принца, собрались, следуя пророчеству менестреля-алкаша, искать ключи Ушедшего? Наверное, никак, и это пугает не только меня.

– Я не помню, чтобы у Тимаса способности к магии были. Ничего подобного он не выкидывал, – нахмурился Кирт, начиная вдаваться в детали.

– Возможно, способности были спящими, такое случается с магическим даром, и проведенный сумасшедшим жрецом Ольрэна ритуал их при передаче разбудил, – вслух рассудил «шериф». – Ты смог узнать, засада была на нас или любой поживы ждали?

– Карету или повозку без охраны ждали, чтоб пощипать влегкую. Ребятки из Вольных Пустошей откочевали, подальше от конкурентов, да сразу нарвались смертельно, – хмыкнул Кирт. – Путь чист. Поехали, что ли?

И мы снова поехали по ставшей безопасной дороге. А грабители, которые должны были погубить щитовиков, остались в лесу насовсем в качестве наглядно-неприглядной иллюстрации старого постулата: «Кто к нам с чем, тот от того и того». До Кретаграта было еще дня полтора пути.