Текст книги "Дверь внитуда"

Автор книги: Юлия Фирсанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 10
ДОМ ДЛЯ МИНОТАВРА, СУДЬБА ДЛЯ КАЙСТА

Сконцентрировавшись на образе места, я крепко зажмурилась и покачнулась – какие-то мгновения пол ходуном ходил под ногами, словно палуба катера перед грозой. В ушах чуть-чуть звенело, кружилась голова, как после трех кругов карусели, зато сердце радостно трепыхалось в груди. Сбылась мечта идиотки! Я перенеслась, как и целилась, к кладовой, превращенной за какие-то сутки в проходной двор между мирами. Телепортация освоена успешно благодаря волшебной пыльце из загадочного цветка с труднопроизносимым названием! Интересно, надолго мне такой шикарный талант? Но пока получается, буду пользоваться и получать удовольствие!

В нос ударил запах хлева. М-да, из приоткрытой двери кладовки несло хуже, чем с циркового манежа и парковых конюшен. Срочно проветривать! А то следующая партия гостей не дождется светлого мига перехода в хороший мир, назначенный судьбой, ибо отправится прямиком в лучший, не снеся газовой атаки. Я распахнула дверь кладовой во всю ширь, открыла на полное проветривание все окна в гостиной и облегченно вздохнула. Звенели ветряные колокольчики в коридоре, процесс проветривания пошел!

А теперь стоило позаботиться о госте. Весело улыбнувшись, я промчалась мимо брезгливой статуи имени ЛСД у порога, схватила минотавра за большую ладонь и потащила на кухню, к горячему пирогу. Руки мы вымыли вместе, ибо науке и магии было неизвестно, уничтожаются ли иномирные микробы на теле субъекта, подвергнутого волшебным метаморфозам. Вдруг гость из тюремного сарая в горах приволок какую бяку, чреватую несварением желудка?

Потом я усадила гостя за стол, откромсала треть шарлотки и налила кружку молока. Экс-минотавр смотрел на еду, как на музейную ценность за стеклом, и не решался ее коснуться. Ноздри бедолаги раздувались, ловя запах, а в животе требовательно бурчало и побулькивало. Пришлось строго прикрикнуть:

– Ешь давай!

Только тогда парень откусил кусок, жмурясь от удовольствия. Человеком он, конечно, стал, однако, кажется, пока жевал и прихлебывал, тихонько мычал. Предложив Конраду угощаться, я отрезала кусочек с коровий носочек (четвертинку шарлотки) и ему. Уговаривать вампира не пришлось. Тот самостоятельно налил мятный чай и принялся с очевидным одобрением дегустировать заказанный пирог.

Выждав, пока бывший минотавр доест, я предложила:

– Слушай, Рогатик, давай я тебя Романом звать буду. Если ласково, то Ромой? Для нас такие имена привычнее.

– Рома? – застенчиво улыбнулся парень, вытирая белые молочные усы над губой. – Рома… Мне нравится, красивое имя.

– Ага! А хочешь, я тебе прямо сейчас дачу покажу?

Минотавр с готовностью закивал.

– Конрад, ты ведь последишь за квартирой? А случись что, звякни на мобильный. Я его номер в телефон забила на первую кнопку. Трубку поднимаешь, нажимаешь, и связь установлена! – Выкладывая инструкции, я снова вихрем носилась по дому, сбрасывая в сумку ноутбук с USB-модемом, сотовый и ключи от дачи.

– Зачем тебе было вводить собственный номер в домашний телефон? – полюбопытствовал вампир, без возражений принимая мои планы на вечер.

– Я – растяпа! Все время мобилку теряю! Вот и ищу по комнатам на звук, – откликнулась я, в качестве демонстрации шлепнув по кнопке на базе. Телефон моментально запел «Ты здесь!». Вампир хохотнул.

– Конрад, пока, к ночи вернусь! Проголодаешься, съешь рыбу или закажи пиццу. Визитки с телефонами заткнуты за зеркало!

Изо всех сил надеясь, что свежеприобретенное умение не откажет в последний момент, сделав из меня посмешище и грушу для оттачивания остроумия у гребаного куратора, я нырнула в мокасины, уцепилась за руку Рогатика и зажмурилась. Дача, любимая дача товарищества «Озерные поляны». Первый этаж, старый, но все еще ярко-синий с желтым оленем коврик на полу, скрипучий шифоньер с одеждой на все случаи жизни, длинная лавка из тяжеленной дубовой доски…

Карусель в голове крутилась не больше и не меньше, чем при телепортации на расстояние нескольких метров по коридору. То, что все получилось, я поняла по сменившемуся запаху. Чуть затхлый, с легкой примесью пыли и сырости, сушеной прошлогодней мяты, зверобоя и деревянных планок, которыми обшивали кирпичные стены.

Плотные оранжевые шторы на окнах, сквозь которые било клонящееся к закату солнце, создавали приятную янтарную полутень. Я отпустила конечность удивленно хлопающего глазами Рогатика и залезла с головой в недра шкафа.

Не сказать, чтобы в одной набедренной повязке бывший минотавр смотрелся плохо: мускулы и все такое, но даже по даче щеголять в таком нестандартном неглиже было бы проблематично в силу отсутствия глухого забора между моей фазендой и соседями справа.

С левыми наша боевитая мама вусмерть перессорилась еще лет пятнадцать назад, когда они внахалку пытались откромсать кусок нашей территории, и с тех пор мы находились в состоянии холодного нейтралитета. Зато правые – Синичкины – были свои в доску люди. К тому же Катюха со своей деловой крохой Лизочком выезжала на природу в самом начале мая и возвращалась в душный город лишь с первыми серьезными заморозками по осени. На это я и рассчитывала, обряжая минотавра в старые Стаськины джинсы и застиранную до светло-голубого цвета некогда синюю рубашку. Парень получился стильный, впечатление крутизны портило только простоватое добродушное лицо, которому не хватало только надписи поперек лба заглавными буквами: «ЛОХ».

Игры в погремушку с набором ключей от всех дачных замков около двери на крыльцо увенчались успехом. По счастью, ничего не заело и в тесном знакомстве с масленкой не нуждалось. А то я уж предвкушала «забаву в стиле минимализма» – эксперимент по перемещению в пространстве на расстояние в пару десятков сантиметров.

Створка раскрылась, впуская напоенный ароматом теплой земли, яблоневого цвета, вишни и черемухи свежий и вкусный (хоть запечатывай в бутылки вместо духов и продавай) воздух. Я заложила брусок, оставив дверь открытой пошире, и раздернула шторы в доме. Достала с шифоньера одну из больших коробок, сунула в руки Роману и повела гостя на крыльцо. Прислушалась. В лесу за домом устроили концерт птицы, кто-то шебаршился в кустах. То ли еж, страдающий бессонницей, забрел, то ли очередная хвостатая полосатая мурка из множества дачных отправилась в пампасы на поиски приключений и лесных котов. Справа, из-за зарослей малинника, плюща и ежевики, формально разграничивающих участки, донесся крик Лизочка:

– Ма-ма-а-а! Я застряла!

Рогатик-Роман, топтавшийся рядом со мной и с таким восхищением косившийся на коробку с семенами, словно это был его припозднившийся подарок от Деда Мороза, едва заметно дернул человеческим ухом. Вскинул голову и во все глаза уставился на дачные просторы: газон, деревья, цветники, кусты смородины, крыжовника, грядки с клубникой и просто перекопанные мотокультиватором полоски земли, до которых у меня вечно не доходили руки, чтобы что-нибудь ткнуть на вырост.

– Нравится? – шутливо спросила я и получила совсем не шуточный ответ:

– Да-а-а! Сколько земли-то, и какая хорошая!

М-да, в горах с этим – просторами и плодородием – точно были проблемы.

– Семена в коробках. Как осмотришься, сажай что хочешь! – предложила я.

Расплывшийся в такой улыбке, как если бы вручение подарков от Деда с бородой приобрело неслыханный масштаб, Рома аккуратно поставил коробку на крыльцо, спрыгнул со ступеньки и зарылся пальцами в чернозем клумбы. Поднес к лицу, растер, вдыхая, чуть ли не языком лизнул и торопливо попросил ответа:

– Я… ты… ты не шутила, я смогу тут жить?

Минотавр боялся поверить привалившему счастью. У меня двухэтажный кирпичный домик и земельный надел в придачу никогда не вызывал подобного трепета. Уж скорее он был вечной, с детства, и изрядно поднадоевшей обязанностью: в доме следовало вытирать пыль, мыть полы, посуду, готовить, на участке полоть, сажать, собирать, окучивать, и все вместо того, чтобы бежать с друзьями купаться на озеро, за грибами или орехами в лес.

– Живи, если захочешь. Ты пока осмотрись, а я схожу к соседке. Постараюсь договориться кое о чем.

После слова «живи» Роман меня уже не слышал, полностью отключившись от внешних двуногих раздражителей и сосредоточившись на флоре. Он стоял на коленях и нежными невесомыми касаниями оглаживал мускари, крокусы и незабудки.

Я же пошла в ту сторону, где барахталась в колючих кустах Лизочек в пушистой желтой кофточке. Белокурая малявка походила на сердитого цыпленка, к которому спешила наседка. Фактурную фигуру Катерины не портил даже старенький спортивный костюм цвета «красный вырвиглаз», в каковом приятельница предпочитала вести бои за урожай. Урожай пугался и щедро сдавался без сопротивления!

– Привет, Кать!

– Геля?! Привет, я и не заметила, что ты приехала, – выпутывая свое чадо из колючих объятий ежевики без помощи секатора, пропыхтела Катюха и страдальчески поинтересовалась удочери: – Зачем ты сюда вообще полезла?

– Привет, тетя Геля! Я маленький мышонок, делаю тут припасы! Понятно, мама мышиха? – Девочка гордо продемонстрировала полиэтиленовый пакет со старыми домашними тапками. Какое отношение тапки имеют к мышиным припасам, для меня оставалось неразрешимой загадкой из подраздела «Логика детская», но Катя все поняла и только вздохнула, выбираясь с девочкой на дорожку с моей стороны владений. «Мышонок» был отпущен на землю и с энтузиазмом принялся размещать тапки между корней пенька от старой яблони, оставленного в качестве декоративной подставки под горшки с цветами.

– Ты с парнем? – Катерина сдула с лица непослушную кудрявую прядку такого ярко-коричневого цвета, что при виде ее шевелюры я всегда вспоминала сияющие глянцевые плоды каштана, и кивнула в сторону шепчущегося с травками-цветочками экс-минотавра.

– Родственник, дальний, – задумчиво поправила я, припомнив мамино раздраженное «упряма как осел» в ответ на мой отказ от переезда к морю. А что? И те и другие с копытами, так что почти ничего и не соврала. – У него сейчас проблемы. Жил в глуши, вдали от цивилизации, когда мать умерла, возникли проблемы с односельчанами из-за собственности. Чтоб не свериться, уехал из родной деревни, потом болел долго. Он хороший, в земле возиться любит, только наивный очень и малость чудной. Вот и привезла его на дачу подальше от городской суеты.

– Симпатичный, – прищурилась Катя.

Ее муж погиб два года назад совсем по-глупому. Парень был сорвиголова, на машине не ездил, а низко летал, и дорогу к даче решил срезать по участку трассы с односторонним движением. Не повезло. Навстречу ему ехал такой же лихач, бывший в своем праве. Обе машины всмятку. Катюха убивалась несколько месяцев, похудела так, что за шваброй не найдешь, но Лизок ее вытащила. Когда есть на белом свете живой комочек, которому ты нужен больше жизни, через себя поневоле переступишь. С тех пор подружка в активном поиске подходящего папы для дочери. В любовь она, кажется, не особенно верит, но считает, что у дочурки непременно все должно быть самое лучшее, и отец в том числе, поэтому каждого кандидата оценивает в точки зрения папопригодности.

Пока мы болтали о жизни молодой, Лизок закончила прятать припасы из тапок и потопала знакомиться к Рогатику. Вообще-то она девочка серьезная и высоким доверием не каждого одаривает, но тут, наверное, сыграло роль, что парень сидел на корточках и вел себя тише воды ниже травы. Девочка подошла ближе и спросила:

– Ты что делаешь, дядя?

Роман, глубоко ушедший в общение с природой, медленно моргнул, сосредотачиваясь на малявке, и ответил с сердечной улыбкой:

– Цветок смотрю.

– Это не цветок, это колючка, сухая! – трезво поправила взрослого Лиза, ткнув пальцем в подмерзший за зиму куст розы.

– Ничего, что сухая. Корешки живы. Я ей немножко помог, скоро будут листики, а потом и цветы, – ответил Роман.

– А у нас тоже сухие кусты есть. Посмотри, они живые?! – потребовала Лиза и, ухватив дядю за палец, повела на экскурсию по своему участку.

Катя смотрела им вслед со странным выражением. Умиление и интерес перемешивались в равных пропорциях с трезвым расчетом. Попал Рогатик! Синичкина своего не упустит, а оно и к лучшему. Женщина она практичная, обеспечена неплохо, родители не бедствовали, муж неплохой бизнес оставил, так что Романа, коль под крыло возьмет, в обиду не даст.

– Женат? – оправдала мои ожидания подруга.

– Нет, – выдала несекретную информацию я и спросила в свою очередь: – Ты в город уезжать не собираешься?

– До осени тут куковать будем, – подтвердила Катюха. – А что?

– Мне-то до отпуска как до Парижа раком, – пожала я плечами. – Хотела тебя попросить за Романом присмотреть. Совсем одного его боюсь оставлять, он иной раз себя как ребенок ведет, к быту абсолютно неприспособлен. Нет, с головой у него все в порядке, добрый очень, но…

– Ладно, пригляжу за твоим родственничком, – свеликодушничала Синичкина, которая сейчас больше походила на Кошкину с бывшим минотавром в роли мышки.

– Спасибо, Катюш, я деньги на магазин оставлю тебе, Рома их или потеряет, или положит и забудет куда.

– Он не пьет? – резко насторожилась бдительная мать. Наверное, описание Романа показалось ей слишком благостным, а возложение на нее заботы о сохранности денежных средств подозрительным.

– Только молоко, – побожилась я с чистой совестью.

Деньги на прокорм соседушки Катюшка у меня взяла не считая, скорее всего, только чтобы показать, что романтика отдельно, финансы отдельно. Но, судя по тому, с каким азартом общались Лизок и Роман у очередного невзрачного кустика на плантации Синичкиных, готова была спорить: столоваться мой гость будет у них.

Выловив паузу в беседе двух новых друзей, я под недовольное сопение малышки уволокла экс-минотавра в дом, где дала краткие инструкции по пользованию предметами первой необходимости, шифоньера – как источника чистой одежды, вручила еще одну коробку с кучей семян для развлечения посадкой и рассказала о том, что препоручаю его заботам Кати Синичкиной. После чего познакомила их уже официально. Катюха кокетливо улыбалась, стреляла глазками и мурлыкала, Рома стыдливо краснел и опускал глаза.

Я поняла, что мавр сделал свое дело, когда они втроем начали собираться на прогулку к близлежащему лугу плести венок из одуванчиков для Лизочка. Катюха, негодница, не предложила подбросить меня к остановке на своем авто даже для проформы. Настолько оказалась поглощена охмурением и без того мгновенно охмуренного минотавра. Похоже, тому в первый раз в жизни оказывала столь интригующее внимание особа противоположного пола. А может, у минотавров оно не принято было: кулаком между рогов – и тащи избранницу-избранника (кто сильнее, тот и прав) в дом.

Выпроводив троицу в луга, я выволокла на крыльцо кресло и с комфортом устроилась с ноутбуком. Сеть модем видел. Сухие, как сводки Советского информбюро, отчеты для «Перекрестка» набились довольно быстро. И я еще побалдела с полчасика в тенечке, покачиваясь в кресле-качалке, прикрыв глаза, слушая птиц. Соловьи пели практически хором, забивая оркестром конкурентов иного вида. Самые наглые птахи, окончательно осмелев от воцарившегося на участках покоя, перелетели выступать на яблони в нескольких шагах слева от крылечка.

Уходила в дом я почти на цыпочках, чтобы не запороть шоу пернатых. Оставалось постелить Роману на гостевом широченном диване на веранде, где могло поместиться три стандартных гостя, братец Стаська или один бывший минотавр, сохранивший при преображении немалые габариты. Я как раз боролась с бельем, вспоминая старую шутку насчет того, что в аду каждый день заставляют заправлять новый пододеяльник, когда мобильник зазвонил в очередной раз, наигрывая мелодию домашнего поиска.

«Уже соскучились или портал без меня сработал?» – риторически поинтересовалась я у пустой родительской дачи и откинула крышку:

– Алло?

– Лучик, возвращайся домой, кайсту плохо, – скомандовал Конрад и отключился.

– Сейчас, – обреченно согласилась я, недоумевая, чего могло приключиться с ЛСД. Набрала Катюху для контрольной проверки. – Как развлекаетесь?

Заливистый смех Лизочка и смешок самой Катьки были мне ответом. Отхихикавшись, соседка сказала:

– Роман просто чудо! Он сплел Лизке платье из травы и одуванчиков. Никогда бы не подумала, что такое можно с цветами сотворить, теперь обещает мне шляпу из цветов и веток! А что ты хотела?

«Хотела до конца убедиться, что Рома не стал недоступен в ощущениях местным, удалившись от меня, а значит, действительно поселяется на Земле», – мысленно ответила я и сказала совсем другое:

– Я на остановку, Роману привет. Хорошо вам погулять! В следующие выходные постараюсь заехать.

Потом я заложила дверь снаружи ошкуренным сучком и собралась отчаливать. Да, поступила как сводница, да, Катюха практично подходит к процессу отбора кандидатов в «папья». Но кому будет плохо, если она приглядит за гостем и кое-чему его научит? Вдруг из заботы о неловком и смешном парне вырастет что-то большее? А даже если и нет, я давно не слышала, чтобы соседка так весело хохотала. Она развеется, да и Роману с адаптацией поможет. Если что не так пойдет, всегда могу его назад в город забрать.

На даче хорошо, воздух свежий, тихо, только город все равно люблю больше. Я испорченный цивилизацией человек. Скучаю по ванне с горячей водой, комфортному туалету и прочим милым мелочам жизни, таким воистину незаметным и становящимся вполне очевидными, стоит лишь их лишиться.

Вот только сегодня все было иначе, я не чувствовала обычного, едва уловимого, но тем не менее объективно существующего облегчения. Наверное, потому, что возвращалась не только и не столько в свою квартиру, сколько к оставленным проблемам, с приложенным пакетом неподконтрольных чудес в придачу. Чуть-чуть передохнув от вереницы событий, снежным комом рухнувших на неподготовленную голову, я откровенно признала: даже чудес бывает много, и, как бы я ни мечтала о них, пауза не в час-другой, а в несколько суток была бы совсем не лишней.

Способность к адаптации, врученная вместе с чудесным талантом к открытию порталов, позволила мне не сойти с ума, но перегрузка все равно чувствовалась. Даже Ледников говорил о слишком интенсивном движении через врата, не свойственном порталам у большинства привратников. Сделала еще раз мысленную пометку попросить у куратора координаты других привратников и хоть списаться с ними по электронке, если уж личного контакта наши таланты не допускают, и вздохнула. Пора! Или, может, стоило послать весть о внезапно занедужившем кураторе лесом и присоединиться к сообществу плетущих венки и платья? Мне тоже давно никто венка из одуванчиков не плел. Последний раз мы делали это с Васькой, дурачились и шутили на пикнике в позапрошлом году, как дети малые. Блин, дура, я-то действительно дурачилась, а он пытался ухаживать… Дура!

Ладно, что там у ЛСД стряслось? Поскользнулся на полу и ушиб копчик? Пирогом подавился, помянутый тихим добрым словом кем-нибудь из знакомых? Или в мое отсутствие дверь все-таки умудрилась открыться, и из нее выскочило что-нибудь поопаснее того убийцы-бигарита, покалечившего Леху? Я немного занервничала и прикрыла глаза, сосредотачиваясь на телепортации. Опять получилось! Все-таки есть такие чудеса, от которых одна лишь польза. Спасибо фиолетовому цветочку-гиганту с неведомого луга. Роме жизнь наладить помог, Конраду любимую железку вернул, а мне такой талант ни за что ни про что подарил!

В квартире было пусто и тихо, зато дверь на лестничную клетку была распахнута во всю ширь. Заходите, гости дорогие, берите чего хотите! Хорошо еще соседи у меня из поколения заядлых дачников. Еще в пятницу на фазенды отбывают и возвращаются лишь к вечеру воскресенья. Шаркать тапочками по площадке и совать нос не в свои дела было некому.

Дверь в квартиру, сданную в аренду вампиру Конраду и кайсту Ледникову, тоже не запиралась. Изнутри доносился разговор на повышенных тонах. Спорили двое. Голос Конрада звучал с раздражением, примесью тревоги и озадаченности. В тоне ЛСД была лишь досада и что-то похожее на… ого! скрытую панику. А еще он поскрипывал зубами и говорил через силу так, словно слова или что-то иное причиняло ему боль. Физическую боль.

– Потерпи. Лучик сейчас придет.

– Незачем было звать, – выдавил из себя ответ ЛСД.

– Незачем или не ее? Я чего-то недопонял и ты запал на верзилу? Кайсту нравятся фактурные мальчики? – Вампир подпустил в тон иронии.

– Нет-с-ш, – болезненно выдохнул куратор. – Меня не интересуют мужчины, но ты, кровопийца, слишком быстро провел параллель с моим состоянием и девушкой. Очень вероятна ошибка.

– Хм, не думаю, – отрезал Конрад и принялся безжалостно, с категоричной отрывистостью подводить доказательную базу, показавшуюся мне какой-то заумной чушью: – Твои волосы сменили колер сразу после исчезновения Лучика, до этого цвет не менялся. Боль начала проявляться после часа ее отсутствия. Это все пыльца. Фениксы проводят жизнь в вечном поиске пары, их песни не звучат для чужих, и оперение не сверкает. Ты не можешь этого отрицать!

– Пару? Чушь! К чему лишние проблемы? Я подобного не хотел, а если даже инстинкты и желали обратного, я выбрал бы кого угодно, но не эту проблемную пустоголовую и грубую девицу, – буквально выплюнул куратор.

– Хм, а сам образец миролюбия и всепрощения? – метнул шпильку Конрад. – Ваш поиск – тоже магия, я слышал легенды. Так стоит ли удивляться, что ты в конце концов нашел то, что искал, даже здесь, где почти не властвует волшебство? Ты сам принес мелкого сильфа в дом Гели, чтобы он открыл доступ к цветку желаний и завершил ритуал. Тебе не хватало силы для осознания очевидного, для вступления в фазу метаморфоз, позволяющих почувствовать истинную судьбу.

– Не-э-эт…

– Да! Боль, которую ты испытываешь от разлуки, расставшись в досаде и злости, – тому самое прямое доказательство, – почти грубо припечатал вампир.

– Нет! – Что-то глухо стукнуло. Неужели ЛСД так мотал головой, что приложился ею о твердую поверхность?

– Осталось недолго, и ты получишь доказательства, а пока не дергайся, лежи, дыши, – посоветовал почти участливо Конрад и прибавил: – Я попрошу ее за тобой поухаживать, чтобы боль поскорее отступила.

– Мне уже легче. Это был просто приступ, не связанный с фазой, может, его и в самом деле спровоцировала пыльца, – постарался сказать как можно более уверенно куратор. Кажется, напряжения в его голосе и вправду стало чуть меньше.

– Или Лучик вернулась домой, – выдвинул свою версию происходящего вампир.

– Почему ты ее так называешь? – неожиданно задал странный вопрос Ледников.

– А как иначе? Я падал во тьму, прощаясь со всем, что было и будет, когда она подхватила. Надрывалась, а тащила, звала, теребила, отдала свою кровь, не прося ничего взамен, никаких условий или гарантий, ничего. Она тоненький лучик, тьмы много, я сам ее часть, но не дам никому уничтожить ее, пока жив, пока сам живу, – без патетики, как если бы говорил о самом очевидном из очевидного, ответил Конрад.

– Может, это ты влюбился и пытаешься приписать мне свою нужду и чувства?

– Нет, это другое, – мягко отказался вампир и, спросив: – Проверяем? – крикнул: – Лучик, ты вернулась?

Застигнутая врасплох, я хотела было метнуться в глубь коридора, чтобы они не подумали, что я подслушивала. Уши и так пылали, как обгоревшие на пляже, когда забыла широкополую шляпу, но мысль об уникально-остром слухе вампира заставила сменить решение. Повернувшись спиной к входной двери, я крикнула вполсилы:

– Вернулась, сейчас приду. Что у вас там стряслось?

– Вот тебе и доказательство, – удовлетворенно заключил Конрад и крикнул в ответ: – Зайди!

– Не говори ей, не надо! – успел прошипеть змеей ЛСД.

Я на цыпочках сделала максимально длинный шаг от двери к полке с обувью и нашарила тапочки. Куратор молчал, вампир тоже больше ничего не говорил. Значит, все объяснения на месте. Пришлось пробежаться до соседних дверей. Я скользнула внутрь и с порога, через арочный проем в гостиную, увидела куратора. Он лежал на диване, а вампир, как заботливая сиделка, примостился в кресле рядом.

Они не знали и не могли знать об особенностях акустики помещений. Из комнаты не было слышно ни черта творящегося на площадке, а тем более в соседних квартирах. Зато стоило оставить незакрытой раздвижную дверь-арку в коридор и хоть приоткрыть входную, как каждый шорох, раздавшийся в комнате, становился достоянием гласности. Особенно хорошо было слышно все у дверей в мою квартиру, так, словно разговаривали над ухом.

С небрежной невозмутимостью я прошлепала в гостиную и уставилась на ЛСД. Он и впрямь изменился. Нет, нос-клюв «отойди, а то задолбаю» остался на месте, а вот черные волосы, как отметил вампир, частично сменили колер. По бокам от висков шли светлые пряди шириной не меньше дюйма. Это я так сказала «светлые», на самом деле они были подобны белой радуге, а если подбирать самое приземленное из сравнений, то бесцветному блеску для губ, переливающемуся, искрящемуся на свету. Гримаса страдающего сильнейшей мигренью, казалось, намертво впечаталась в лицо кайста.

– Вау, а вы тут времени не теряли! – демонстративно восхитилась я и затараторила: – Название краски скажите, я себе тоже мелирование сделаю. Круто выглядит! Эй, а чего ЛСД лежит и морщится? Косметическое средство токсичным оказалось? Нанюхался до головной боли? Могу поискать цитрамон.

– Лучик, это у него наследственные проблемы, – ответил Конрад, не раскрывая тайны Ледникова. Спасибо хоть откровенной пурги мне гнать не начал. – И волосы, и голова.

– Да, что с головой у него полная… хм… беда, я уже поняла. Так чего принести? – спросила я без веселья, почти с сочувствием. Куратору в самом деле было скверно, как чисто физически, так, думается, и психологически. Гад он, конечно, но злорадствовать над чужой бедой не есть гуд.

– Ты его погладь, это поможет, – посоветовал вампир.

– А он не укусит? – Вопрос вырвался прежде, чем я взвесила меру его оскорбительности.

– Нет, я проконтролирую, – пообещал Конрад таким тоном, что стало ясно: вздумай Сергей Денисович выкобениваться да кривить губы, его спеленают и подержат, как собачку на прививке.

– Ну ладно. – Я пожала плечами.

Если в самом деле поможет, не жалко, могу и погладить. Ведь интересно, каковы эти сверкающие прядки на ощупь. Была в психологии какая-то классификация по приоритетным ощущениям в познании окружающего мира. Для меня главными всегда были запахи и прикосновения. Проблема, однако! Понюхать всегда можно из относительно безопасного далека, а вот трогать на расстоянии – захочешь, не получится.

«Гулять так гулять, два без сиропа!» Я присела на краешек дивана и вздрогнула от неожиданности. Почему-то даже через одежду тело куратора при вынужденном контакте казалось обжигающе горячим. Как если бы у него была гриппозная температура. Может, у кайстов вообще другие нормы температуры – не тридцать шесть и шесть, а все сорок? Если они от фениксов светлогорящих произошли. Ладно, не важно, лишь бы квартиру мне не спалил ненароком.

ЛСД смотрел напряженно, искательно и, блин, почти с ужасом. Будто я его не гладить, а на куски рвать собралась. А еще среди ужаса в его черных мерцающих глазах было что-то странное, похожее на обреченность пополам с надеждой. Жуткая смесь, в такое вообще лучше не вглядываться, чтобы самой не рехнуться.

Я опустила ресницы, протянула руку и погладила прядки. Странно, никогда бы не подумала, что волосы могут быть такими… живыми и теплыми. Тяжелая прядь распадалась на тонкие и искристые волоски, которые тянулись, как наэлектризованные, за моими пальцами. Потрясающе кайфовое ощущение почти завораживало. Губы невольно расплывались в улыбке. Мучительная маска сошла и с лица Ледникова. Он полуоткрыл рот и глубоко дышал. Небось восполнял недостаток кислорода.

– Лучик, а почему ЛСД? – не вытерпел с вопросом Конрад.

– Чтобы короче, – пожала я плечами. – Ледников – Л, Сергей – С, Денисович – Д, все вместе ЛСД. Вообще-то это наркотик такой, на вкус, говорят, горький. Как налижешься, жди прихода глюков: стенки разъезжаются или исчезают, личность меняется, может вызывать психические расстройства. Так что совпадение смысла с аббревиатурой идеальное.

Куратор расслабился на диване, хотя глаза сверлили меня с явным неодобрением и намерением если не покусать, то сказать какую-нибудь шедевральную гадость точно. Но регресса в борьбе с мигренью ему не хотелось больше, поэтому перетерпел и мои поглаживания, и похохатывание вампира над расшифровкой клички.

– Теперь объясните, чего с вами вообще происходит? Наследственные проблемы – это серьезно? Мануальная терапия дала только временный эффект? Может, платную «скорую» вызвать? – Я попыталась расспросить о происходящем.

– Врачи не помогут, это… – Куратор поспешил ответить первым, скорее всего ради того, чтобы вампир не разболтал чего-нибудь провокационного. – Пройдет само. Скоро.

– Откуда уверенность? Такие приступы уже бывали? – полюбопытствовала я.

– Не у меня, – односложно обронил ЛСД и отвернулся, практически ткнувшись выдающимся носом в спинку дивана. – Буду очень обязан, если вы, Гелена Юрьевна, предоставите мне возможность прийти в себя без столь же въедливых, сколь и никчемных вопросов.

– Отдыхайте, доброй ночи! – Я удержалась от того, чтобы не сорваться на грубость и не хлопнуть от души створкой. Все-таки скверный характер в первую очередь портит жизнь не окружающим, а владельцу!

Уже закрывая входную дверь в свою квартиру, услышала тихий и прочувствованный комментарий Конрада:

– Ну и дурак.