Текст книги "Остров Русь 2, или Принцесса Леокады"
Автор книги: Юлий Буркин
Соавторы: Станислав Буркин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Добренькие кокаин не нюхают…
Стас кивнул и тут же спрятался за мою спину. Какое-то время богемно-мафиозный хозяин нас будто бы и не замечал, и эта пауза лишь прибавляла эпизоду значимости. Я кашлянул в кулак и заявил:
– Извините, что мы без стука. Но мы пришли к вам по очень важному делу…
– А-а-апчхи! – отозвался тот и принялся теребить напудренный порошком нос.
– Будьте здоровы, – вежливо сказал я и, осторожно подойдя к столику, уселся в кресло. Но не напротив продюсера, а сбоку. Стас, опасливо на него поглядывая, устроился рядом со мной на мягком подлокотнике.
Хозяин закончил мучить красный, словно инеем припорошенный нос и, приоткрыв рот, осоловело посмотрел куда-то мимо нас. Я никогда еще не видел человека под действием кокаина, и зрелище, скажу я вам, было не из приятных.
– Я вот все думаю, кто вы такие? – проговорил он наконец высоким хриплым голосом и зябко засунул руки в карманы халата. И тут мне показалось, что совсем он не грозный, а, наоборот, какой-то потерянный. Мы со Стасом слегка расслабились.
– Так вот… – начал я.
Продюсер резко вскинул голову и сфокусировал взгляд на нас.
– Вы случайно в кино не снимались? – спросил он. – У него еще название какое-то дурацкое – «Кин-Дзадзирис», что ли…
– Нет, – заявил Стас. – Мы в такой лаже не снимаемся. – И вдруг с наездом добавил: – Лучше вы сами признавайтесь: кто вы-то такой?
– Я-то? Я – Вениамин Перескоков, – представился старый хлыщ. – Не путайте с Перископовым… – добавил он зачем-то. – А почему вы спросили? Вы же знаете, к кому пришли. Это ведь вы вчера звонили. Вам Леокадия нужна, так? – В кресле он сидел в тапочках на босу ногу, и в глаза мне бросились покрытые ороговевшими мозолями пятки, которыми он нервно постукивал по полу. – Зачем тогда спрашиваете? – повторил он.
– Это он в том смысле, что вы не обычный человек, – пояснил я. – Вот и спрашивает, кто вы…
– Чем это я необычный? – спросил продюсер, приосанившись.
– Обычные люди теперь кокаин не нюхают, – пояснил я.
– О-о! Как обидно ощущать себя обычным человеком, – простонал тот и поскреб смуглую шершавую щеку, показывая в кривой усмешке зубы. – Черт бы его побрал, этот проклятый сахар!
Он резко склонился над стеклянной поверхностью и через свернутую в трубочку стодолларовую купюру втянул в ноздрю очередную дорожку белого порошка.
– Вы хотите сказать, что это не кокаин? – изумился я.
– Да какой там, к дьяволу, кокаин! – визгливо выкрикнул продюсер. – Сахарная пудра это, будь она проклята!
– А зачем же вы ее нюхаете? – поразился Стас.
– Так охота же! – объяснил Перескоков. – Привык я! Хоть что-то понюхать! А-а-апчхи! А когда делаешь вид, что торкает, и правда что-то такое чувствуешь…
Уф-ф… Камень с плеч! Значит, все-таки добренький.
– Вот у нас к вам какое дело… – снова попытался я перейти к цели нашего визита, и снова Перескоков перебил меня.
– Знаю я ваше дело! – рявкнул он почти весело. – А давайте-ка лучше телевизор посмотрим, а?! – Он вытащил из-под себя пульт и нажатием кнопки превратил примерно четверть зеркальной стены в экран. Нервно попереключав каналы, он остановился на MTV, где, конечно же, отплясывала его Леокадия – в джинсовых шортиках и с электрогитарой в руках, и увеличил громкость.
Я сразу раскусил, к чему он клонит. Эта сволочь хотела, чтобы мы подобрели!
– Стас, ты понял?! – посмотрел я на брата.
– Понял, Костя, понял, – отозвался тот сурово. – И знаешь что? Кто к нам с мечом пойдет… Давай-ка не будем у этого гада ни о чем просить. Давай, как в Америке. Поищи-ка тут утюжок какой-нибудь или плойку. Или еще что-нибудь подходящее… А я его пока посторожу.
Перескоков растерянно поглядывал то на меня, то на Стаса.
– Сделайте музыку погромче, – сказал я, – чтобы криков слышно не было.
– Тут полная звукоизоляция, – машинально похвастался продюсер, а потом беспокойно спросил: – А зачем вы хотите кричать?
– Это не мы будем кричать, а вы, – пояснил Стас. – Наверное. Да точно…
– Зачем мне кричать? – ненатурально удивился продюсер. – Если вам самим хочется, то мне не жалко, кричите сколько угодно. А мне незачем.
– Вот и чудненько, – улыбнулся я продюсеру, а Стасу сказал: – Смотри за ним лучше.
Смежных помещений было несколько – кухня, туалет, ванная, гримерная, спальня… Я перевернул их все, но ничего подходящего не нашел. Разве что миксер? Когда я вернулся, с деловитостью инквизитора закрепляя на агрегате самую страшную насадку, Перескоков наивным голосом обратился ко мне:
– Странно, что вам не нравится Леокадия. – Он выключил звук телевизора. – Превосходный, по-моему, проект.
Я молча воткнул миксер в розетку. Неотрывно глядя на него, Перескоков вдруг выкрикнул фальцетом:
– А вам она, собственно, по какому делу?!
Я дважды нажал на кнопочку, отчего кухонный прибор издал действительно угрожающий звук. Как бензопила, только какая-то портативная и оттого еще более жуткая.
– Пожалуйста, не надо, – вновь кардинально сменил интонацию продюсер. – Право же, не стоит. Если я в чем-то и виноват, то я исправлюсь. Честное слово, исправлюсь.
– Где Леокадия, сволочь? – спросил Стас, а я еще раз поддал газку: «Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!!!», а затем отпустил кнопку.
Воцарилась тишина. Перескоков запахнулся, нахохлился, став похожим на воробья, и так, как если бы он спешил в туалет, а кто-то не вовремя задал ему сложный метафизический вопрос, нервно выпалил:
– Не знаю! Не помню!
Тогда я снова нажал на кнопку и, уже не отпуская, медленно двинулся на продюсера. Перескоков с воплем соскочил с кресла и упал на диван, закрыв руками голову. Ну не мог же я по правде месить человека миксером. Я постоял над ним минуту, потом отпустил кнопку и тихо сказал:
– Вспомнил?
– Да, – ответил он глухо.
Ну, слава богу.
Не веря своей удаче, я приказал:
– Вставай и рассказывай.
Он резко сел и, приняв прежнюю зажатую позу, тяжело вздохнул с видом человека, готового признаваться во всех грехах.
– А можно, я закурю? – попросил он.
– Курение вредит здоровью, – заметил Стас.
– Вы правы, правы, молодой человек. Да, конечно, вы правы, – согласился Перескоков. – Я бы и сам не смог.
– Веня, – сказал я дружелюбно, – хватит уже юлить. Если вы не расскажете нам то, что мы спрашиваем, вполне возможно, через минуту вы умрете. И, кстати, в муках.
Его взгляд скользнул по миксеру и ушел страдать куда-то в неопределенность.
– Так как нам найти Леокадию? – медленно, как гипнотизер, повторил я. – И кто за ней стоит?
И тут он заплакал. Навзрыд, одновременно с этим чихая:
– А-а-апчхи! Честное слово! Честное слово! А-а-апчхи!..
Мне стало его по-настоящему жалко. Быстрее бы он, что ли, раскололся, да и шел бы с миром.
– Сосредоточьтесь, – сказал я голосом доброго наставника. – Ну же. Сосредоточьтесь на Леокадии, певичке, которую вы ведете.
– А вот и неправда! – всхлипнул он. – Чушь вы порете! Вовсе я ее не веду. Я ее и в глаза не видел, только, как и все, мечтаю об этом! То, что я наплел Хемингуэеву и остальным, то да, наверное, это было нехорошо, зато сильно подняло мой рейтинг. И все-таки это ведь не повод для того, чтобы убивать человека, правда?
Я еще не совсем поверил ему.
– Ну а если не вы, тогда кто же? – спросил я так, как если бы пожурил за какую-то глупость.
– Не знаю. Клянусь мамой, не знаю! Я целое состояние потратил, чтобы узнать, но так ничего и не узнал. Тогда я и решил говорить, что это я. Все равно никто этого опровергнуть не сможет.
– Так вон оно что! – воскликнул Стас. – А зачем тогда вы запирались столько времени?
Услышав, что ему поверили, Перескоков вмиг перестал реветь.
– Ха-ха, – нервно хохотнул он. – Да у меня же весь бизнес сейчас на этом держится. Да если мои партнеры узнают, что она не моя, я же все потеряю! – Он смахнул слезу рукавом халата. – Итак, теперь, когда вы все знаете, а я ввергнут в пучину нечеловеческого унижения, я прошу оставить меня одного. – Он упал на диван, спрятал лицо в сложенные перед собой руки и стал хныкать, подергивая плечами. – Я старый больной человек. Я нуждаюсь в покое. Оставьте меня.
Хитрец! Но мы-то ведь не добренькие.
– Мы не оставим вас в покое, пока вы не поможете нам ее разыскать, – сказал я таким ровным голосом, каким произносят окончательные решения, и «газанул» миксером.
– Не оставите? – удивился он и вдруг решительно сказал: – Как хотите. Тогда можете меня убивать.
– Нет, – отрезал Стас. – Ты пойдешь с нами и поможешь нам ее найти.
Перескоков замер. Почему-то слова брата произвели на него особенно сильное впечатление. Он будто бы перемолол их в себе и наконец решился.
– Да, конечно, я пойду с вами, – сказал он очень спокойным голосом смирившегося с судьбой человека. Он встал с дивана и, медленно ступая по ковру, принялся метаться взглядом по комнате. – Та-ак, – сказал он, – мои кроссовки и походный рюкзачок…
Он решительно отворил шкаф-купе, выдернул оттуда пару модных красно-белых тапочек и уселся обратно на диван обуваться. Причем надевал он их на босу ногу и шнуровал так тщательно, словно собирался идти в горы. Мы с удивлением за ним наблюдали.
Потопав и попрыгав, продюсер убедился, что обут как следует, и вернулся к шкафу. На этот раз он достал оттуда средних размеров рюкзак и принялся напяливать его себе на спину, нервно напевая под нос: «Все выше и выше, и выше – стремим мы полет наших птиц!..»
Очередными его действиями было буквачьно следующее. Он схватил с полки премию «Золотой миелофон», взвесил ее в руке и запустил прямо в окно, полностью занимавшее одну стену. Массивная статуэтка пробила в окне дыру диаметром с велосипедное колесо, а все остальное стекло покрылось мелкой сеточкой трещин. Затем продюсер в распахнутом халате взял разбег от шкафа, запрыгнул на стол, пробежался по нему и, как ныряльщик, выпорхнул в пробоину.
Мы со Стасом остолбенели. Едва придя в себя, мы бросились к стеклу и увидели через дыру, как этот тип, сверкая малиновыми трусами, парит над Москвой на маленьком управляемом парашютике.
Экстремал хренов! Провел-таки нас! И впрямь кремень, не человек!
Глава вторая.
Бег по крыше и блистательные перспективы
– Во дает! – восхитился Стас, глядя, как ловко Перескоков маневрирует между домами соседнего квартала, снижаясь. Но только он это сказал, как беглец, что-то не рассчитав, влетел в стеклянную крышу большого магазина возле метро и пробил ее насквозь. Звон стекла мы не услышали, но увидели, как вслед за продюсером в дыру втянулся его парашют. Но не до конца – частично он застрял в искореженной раме.
– Он там висит, он зацепился! – радостно воскликнул Стас и бросился к выходу. – Бегом за ним, пока не смылся!
Вот так и становятся поэтами. Но радость его была преждевременной. Мы оказались запертыми.
– Что делать, кто нас отопрет?! Ведь не успеем, ведь уйдет! – простонал Стас, ища на двери хотя бы намек на ручку или замок.
– Слушай, хватит уже стихами разговаривать! – прикрикнул я. – Без тебя тошно. Надо быстрее выбираться отсюда и ловить урода. Он явно что-то знает.
– Почему ты так решил? – спросил Стас, вытряхивая барахло из шкафов в поисках чего-нибудь длинного и увесистого, подходящего для того, чтобы выломать дверь.
– Раз он знает, что добреют люди от песенок Леокадии, значит, он, скорее всего, знает и кто это все заварил, – пояснил я.
В этот момент Стас выудил из шкафа длинный и увесистый резиновый фаллос, почему-то зеленого цвета, повертел его в руках, примериваясь, можно ли им подцепить створку, согнул туда-сюда и разочарованно бросил на пол.
– Хоть бы что-нибудь у него тут полезное было, – проворчал он и продолжил обыск. – Не уверен я, что он что-то знает, ему просто выгодно, чтобы все так думали. Но может быть, может быть…
Тут он выдернул с полки черную кожаную плетку, взмахнул и щелкнул ею, как бичом.
– О! – воскликнул он. – Вот этим его можно пытать, если все-таки поймаем!
– Не думаю, – возразил я. – Боюсь, ему только понравится, раз это у него тут хранится.
– Да? – нахмурился Стас, глянул на плеть внимательнее, брезгливо поморщился и тоже отшвырнул ее.
– Думай лучше, как нам отсюда выбраться, – заметил я. – Давай-ка проверим окна, может, через них можно куда-то вылезти.
Нам повезло даже больше, чем мы могли надеяться. В гримерке мы обнаружили дверь, ведущую на огромный балкон. Точнее – на террасу. Здесь был небольшой бассейн, два шезлонга и два плетеных кресла, а в горшках стояли здоровенные пальмы. Решение было очевидным. Мы подтащили самую большую пальму к стене и смогли забраться на крышу.
Крыша была плоская, залитая гудроном, еще не остывшая от дневной жары и оттого пахучая. Ища спуск, мы побежали между вентиляционными трубами и тарелками спутниковых антенн. Тут и там мы натыкались на какие-то каморки с желтыми черепами и костями на дверях. Мы пытались открыть их, но все они были заперты.
Время от времени мы подползали к краю крыши в надежде найти балкон, куда можно было бы спрыгнуть. Но только на другом конце дома мы, наконец, увидели точно такую же, как у Перескокова, террасу, на которой под мощные звуки музыки колбасилось человек двадцать молодых людей. Мы тут же спрыгнули туда и вбежали внутрь. Никто не обратил на нас ни малейшего внимания.
Это опять была тусовка поп-звезд и прочего бомонда, и мы быстро поняли, что на самом деле вернулись в квартиру Перескокова, так как она, похоже, занимала весь верхний этаж. Пытаясь найти выход, мы бегали из комнаты в комнату, но это был самый настоящий лабиринт, битком набитый гламурным столичным сбродом.
В центральном зале было неожиданно тихо, уже не мигали разноцветные прожектора, а один мощный софит выхватывал из темноты небольшую сценку, где на стуле сидел с гитарой старый рокер и эстет с козлиной бородкой – Расческин. Стас притормозил и уставился на него влюбленными глазами. Он всегда обожал Расческина. А тот, перебирая струны, тихонько блеял трагическим голосом:
…Жила была на свете младая стрекоза,
Под градом Таганрогом порхала, как коза.
Но вдруг однажды в бубен ударила гроза,
И хлынул дождь, в который и псам гулять нельзя…
– Стас! – зашипел я брату в ухо. – Пошли отсюда скорее! Сбежит продюсер!
– Тише! – так же шепотом взмолился тот. – Дай дослушать! Повисит еще чуть-чуть, не облезет!
Слава богу, как раз тут Расческин закончил свое невеселое повествование:
…Ах, вымокли до ниточки крыла у нашей деточки,
Висят они, как тряпочки, сидит она на веточке.
– Все, – сказал Стас. – Побежали.
Интересно только, куда… И тут же я придумал, что нужно делать дальше.
– Тихо! – заорал я не своим голосом в возникшей тишине. Расческин уронил гитару и на четвереньках убежал за диван. Гости испуганно посмотрели на меня. – Внимание всем! Слушать мою команду! Пятнадцать минут назад известный вам продюсер Вениамин Перескоков опустился на парашюте в магазин рядом с метро. Его необходимо поймать. Все – на поимку Перескокова!
Я замолчал и оглядел опешившую тусню. Вдруг вскочил носатый блондин и закричал хриплым фальцетом:
– Ловим Веничку! Какая прелесть! Все ловим Веничку!
– Ур-ра! – закричали словно только что вышедшие с экранов телевизора Грелкины, Пятницкие, Расческины, Клавдии Самогудовы и множество других менее известных нам тусовщиков. Из-за шторы выскочил почему-то прятавшийся доселе там плотный щетинистый очкарик, солист группы «ДТП», и, сжав кулаки, прорычал:
– Бей фонограмщика! – но тут же виновато захихикал и забормотал: – Это я так шучу… Щекоти его!
Толкаясь и радостно вопя, толпа бросились к лестнице, увлекая за собой всех встреченных на пути. Мы поспешили следом. У парадного подъезда, там, где мы их и оставили, стояли наши «Сигвеи».
– Отлично! – воскликнул Стас. – Поехали?
– Костя! – крикнул мне Стас, когда по пути мы обогнали нескольких отставших поп-звезд. – Как ты думаешь, почему все-таки они все свихнулись, а мы – нет?
– Про нас не знаю, – честно признался я. – А вот про них… Может, они всегда такими были?
– Да ты что! – не поверил Стас. – Такая патология несовместима с жизнью!
Когда мы добрались до места, там уже творилось черт знает что. Перескоков болтался на двадцатиметровой высоте, с двух сторон от него, на верхних ярусах галереи столпились его бывшие гости и, хохоча, пытались дотянуться до него лыжными палками, взятыми в отделе спортивных товаров, и гардинами из хозяйственного. Кучка поп-весельчаков рассекала под ним по битому стеклу на трофейных роликах и велосипедах.
Очевидно, все эти добренькие придурки воспринимали происходящее как забавную и совершенно безобидную игру. Кроме самого извивающегося над пропастью Перескокова. Бедняга вопил и корчился, но от этого веселья только прибавлялось.
– Они его угробят, – сказал я брату. – Разобьется к чертовой матери!
– Надо растянуть под ним большое полотно, как делают на пожарах, – предложил Стас.
Среди унитазов и ванн нам удалось отыскать целую выставку громадных рулонов. Минут пять мы провозились, отрезая подходящий кусок голубого в розовый цветочек сукна. Свернув его и захватив с собой огромный тесак, мы побежали обратно.
Организовав человек десять держать натянутый батут под Перескоковым, сами мы помчались на балкон, на уровне которого он болтался. «Ве-ня! Ве-ня!» – радостно скандировали внизу. Мы примотали тесак к бильярдному кию скотчем и получилось что-то вроде копья. Этим самым копьем мы со Стасом и принялись по очереди перепиливать стропы парашюта. Натянуты они были не все, но по мере того как одни лопались и Перескоков, повизгивая, опускался чуть ниже, натягивались другие.
«Пем-м!» – лопалась стропа.
– Ой! – как ужаленный Винни Пух вскрикнул продюсер и тихим доверительным тоном покаялся: – Ребята, я все осознал… Не надо этого делать.
«Пем-м!» – лопнула следующая.
– Ай! – провалился он чуть ниже. – Признаюсь, я был в корне неправ. Прекратите пилить, я же упаду.
«Пем-м-м!»
– Ой-ой! Может статься, я вам еще пригожусь. Хотите славы и денег?
Стас замешкался. «Ве-ня! Ве-ня!» – продолжали скандировать снизу.
– Деньги нам не нужны, – сказал я деловым тоном. – И слава тоже. Все что нам нужно – найти Леокадию.
– Без проблем, – сказал Перескоков, уверенно мотнув головой, и тут же добавил: – Но у вас не получится. Потому что даже у меня не вышло…
– Стас, пили, – приказал я.
«Пем-м!»
– Ой! Тихо-тихо! Зачем же так спешить? – возмущенно спросил Перескоков у Стаса и вновь обратился ко мне: – Но, похоже, я знаю способ.
– Врешь! – не поверил я.
– К сожалению, нет, – шмыгнул носом продюсер. – Я и сбежал-то, чтобы не расколоться. Потому что понял, как ее найти.
– Говори! – приказал я. – Ну?!
Тот закатил глаза кверху, немного помедлил и заявил:
– Если не можешь выйти на Леокадию, нужно заставить ее саму на тебя выйти.
– Это пословица? – саркастически спросил я. – Стас, режь!
– Тихо, тихо! Я ведь знаю, как ее заставить!
– И как?
– Очень просто. В шоу-бизнесе ничто так не бесит, как наступающие тебе на пятки конкуренты. Если я сделаю из вас суперзвезд и обеспечу вам первые места в хит-парадах, то те, кто ее ведет, попытаются или переманить вас к себе, или заставить вас замолчать. В любом случае они себя выдадут.
Стас посмотрел на меня большими глазами, повернулся обратно к продюсеру и воскликнул:
– А ты умен, Перескоков!
– Мне часто это говорят, – признался польщенный шоумен и скромно улыбнулся.
– Но это же долго! – возразил я.
– Не так уж и долго, если мы ему поможем! – крикнула снизу Клавдия Самогудова. – Вы мне сразу понравились. Веселые ребятки!
– Я, например, про вас статью напишу, – сказал Пятницкий. – Только на обложку придется голыми сняться.
– А я вас в рокерской тусне продвину! – прорычал очкарик. – Только режьте быстрее. Очень хочется посмотреть, как эта собака падать будет… Но вообще-то я добрый, – тут же пояснил он с виноватой улыбочкой. – Ну сколько ж ему, бедняге, еше висеть? А собаки – очень милые животные, против собак я ничего не имею… Режьте!
– Вот его как раз слушать не надо! – поспешно заявил Перескоков.
– А как вы нас будете раскручивать, если и дальше будете тут висеть? – резонно заметил Стас и перерезал предпоследнюю веревку: «Пем-м!»
– Я вполне могу руководить процессом прямо отсюда! – очень серьезным голосом заверил продюсер.
«Пем-м-м!» – особенно звонко пропела последняя стропа.
– Так я и знал, – грустно промямлил Перескоков, поджал ноги и, кувыркаясь, полетел вниз. Когда с глухим ударом он шмякнулся на наше полотно, все, кто его держал, не устояв, кучей повалились на продюсера сверху.
– Але-е… Гоп! – донесся из кучи сдавленный голос Перескокова. Шоумен остается шоуменом даже в самой сложной ситуации. Тут же все присутствующие взорвались дружным «ура» и аплодисментами, а мы кинулись с балкона вниз.
Поднявшись и запахнув халат, Перескоков торжественно поднял палец.
– Пока я летел, я думал, как же нам назвать наш супердуэт? И вот что я решил: в названии его обязательно должен присутствовать мотив победы добра над злом. Народ это любит.
– Бог Тот побеждает бога Сета, – пробормотал Стас. – «Тот Сета». Как вам?
– «Тот – того», – хрипло возразила Самогудова. – После «татушек» – беспроигрышно.
– Тот – того? – переспросил Стас испуганно. – Но мы же братья!
– В этом-то вся изюминка, – заверила прима, – точнее, клубничка. Братья, которые очень-очень любят друг друга. Такой гадости на нашей эстраде еще не было.
– Ура! – заверещал носатый. – Да здравствует наш новый проект – «Тот-Того»! Я сразу понял, что они перспективные! Потащили Веничку домой!
Еще миг – и ошеломленный Перескоков был придушен в объятиях, сбит с ног и закатан в спасательное полотнище. Перевязав его с двух сторон веревкой, так что голубой в розовый цветочек рулон превратился в огромную брыкающуюся конфету, попсовики, журналисты и фотомодели взвалили его на плечи и двинулись назад в пентхаус.
