Текст книги "Год Принцессы Букашки"

Автор книги: Юлий Буркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

4

Юный кот уже стоял на жестяном подоконнике, когда прямо над его ухом раздалось гортанное:

– Вор-ры! Вор-ры! – и угрожающе захлопали крылья.

Кошачья задняя лапка от испуга дернулась и, противно проскрежетав когтями по металлу, сорвалась вниз. А вместе с ней и вторая. Крепко вцепившись в деревянную оконную раму передними лапами, котишка рискованно повис над клумбой. Осторожно обернувшись, он увидел сидящего на ветке рябины плешивого ворона и закатил свои зеленые глаза.

– Какие воры, странная вы птаха? – сказал он, как мог, миролюбивее. – Это просто смешно. Где вы их видите? Ну? Если вы имеете в виду меня, то как, скажите мне на милость, я могу что-то украсть в своем собственном доме?

– Элементар-рно! – выкрикнул ворон, нахохлившись.

Кот осторожно согнул левую заднюю лапу и поставил ее на краешек. За ней – правую… Наконец, усевшись, он уже всем телом обернулся к птице и сказал:

– Ошибаетесь, милейший. Это не так просто, как вы думаете. Да, собственно, никто ничего такого и не собирался…

И, как бы обиженно, отвернулся к стеклу. Тут же позади него раздался угрожающий клекот.

– Да что ж это такое?! – возмутился кот. – Я же только посмотреть… – и плавно потянул переднюю лапку вверх, к форточке.

– Кар-р!!! – выкрикнул бдительный ворон.

– Своими беспочвенными подозрениями вы меня, право, обижаете… – сказал кот, опустив лапку на место, и прислушался.

Ворон молчал. Рыжий прикинул в уме свои силы, оценил расстояние и возможности птицы…

– Да ну тебя, – бросил он, и одним грациозным движением перемахнул через рамы прямиком в комнату.

– Комшар-р! Кошмар-р! – забился в истерике ворон, подлетев вплотную к оконному стеклу. – Нахальный кошар-ра! Обманул и одур-рачил, набр-рехал и околпачил!..

Но котишка, не слушая его, уже обегал танцующей походкой Букашкину комнату, обнюхивая углы и вновь подбадривая себя песенкой:

 
… Не теряйся,
мур, мур, мур!
Не стесняйся,
мур, мур, мур!
В том, что ты
главнее всех
не сомневайся,
мур, мур, мур!..
 

Упав на мягкий коврик, от которого приятно пахло человеческим котенком, он перекатился с боку на бок и от удовольствия зажмурился…

5

– Тихо! – поднял лапу Крот. – Что это?

Теперь уже и зайцы услышали необычные звуки: чьи-то истошные вопли за окном и чью-то хитренькую песенку в комнате. Все трое поспешно вскочили и прижались мордочками к щелке.

– Ой! – воскликнул Салатный, увидев кувыркающегося на зеленом Букашкином коврике большого рыжего зверя.

– Это конь?! – возбужденно спросил догадливый Крот.

– Да, конечно, – со знанием дела прошептал Сиреневый и приложил лапку к губам. – Но тс-с! Вспугнете!

– А зачем он нам? – перейдя на шепот, спросил Салатный.

– Пока не решил, – еле слышно отозвался Сиреневый. – Но если вспугнем, решать будет поздно.

 
… Улыбайся,
мур, мур, мур!
Забавляйся,
мур, мур, мур!
Никогда и
никому не
попадайся,
мур, мур, мур!
 

– пропел рыжий зверь, а потом вскочил на ноги и стал с блаженным выражением морды мять коврик передними лапами, поочередно впуская в него когти. Такое бесцеремонное поведение зверя возмутило Крота несказанно. Ведь еще совсем недавно он сам валялся на этом коврике со своей любимой принцессой, был счастлив и даже иногда хихикал от удовольствия. А теперь… Мало того, что смеяться разучился, тут еще этот наглый пришелец!

– Эй ты, конь! – закричал Крот в щелку. – Ну-ка перестань портить Букашкин коврик! Ну-ка прекрати немедленно!

Зайцы удивленно уставились на отважного Крота, а тот продолжал:

– Уходи отсюда, конь! Это не твой дом, не твой коврик и не твоя Букашка!

Котик прислушался… Потом, бормоча: «Это кто еще там пищит? Сейчас он у меня допищится…» – упруго покачиваясь, двинулся к комоду.

– Ой-ой-ой, – сказал Сиреневый.

– Да, ой-ой-ой, – согласился Салатный.

Но отважный Крот, казалось, не слышал их.

– Конь! – продолжал он кричать страшным голосом. – Ты меня слышишь, конь?! Уходи из нашего дома!

Котик встал на задние лапы, передними зацепился за щель в комоде и, вплотную приблизив к ней морду, заглянул.

– Ты чего это обзываешься, плюшевый? Я тебя трогал? – спросил он Крота, оскалился и угрожающе зашипел: – Пш-ш-ш-ш!!!

Зайцы отпрянули вглубь, но Крот не шелохнулся. От ужаса глаза его стали совсем круглыми и совсем стеклянными, но он продолжал кричать:

– Мы тебя не боимся, конь! Убирайся отсюда вон!

– Мя-а-яу! – протяжно взвыл рыжий хулиган. – Пш-ш-ш-ш!!! – И попытался просунуть в щель когтистую лапу. А потом снова: – Мя-а-яу! Пш-ш-ш-ш!!! – И вдруг навострил ушки, замолчал и уставился на дверь.

Тут она распахнулась, и в комнате опять появились мама с Сашкой.

– Это еще что такое?! – воскликнула мама и шагнула к коту. – Ну-ка брысь отсюда!

– Одну минуточку, мамаша, – сказал тот, поспешно отскочив к стене, и глаза его воровато забегали. – Сейчас мы во всем разберемся. Это же явное недоразумение… Я просто проходил мимо…

Не договорив, котик двумя длинными прыжками – сначала на комод, а потом прямиком в форточку – покинул квартиру.

– Уф-ф! – сказал Крот и с облегчением откинулся на сложенное в стопочки белье. Только сейчас он понял, как перепугался, и почувствовал, что его бьет нервная дрожь.

– Вот наглец! – сказала мама Сашке про кота. – Но симпатичный, правда? Рыженький такой… И что он там, в комоде, интересного нашел?

Она вытянула ящик. Ничего особенного. Зайцы… Крот… Свободной от дочки рукой она взяла Крота, машинально нажала ему на живот… И тут все нервное напряжение последних минут выплеснулось у того в неудержимый хохот.

– Ах-ха-ха-ха! Ох-хо-хо-хо-хо! – просто-таки давился он от смеха – Их-хи-хи-хи-хи!!! – И ничего не мог с собой поделать.

– Смотри-ка ты, сам наладился, – сказала мама. – Батарейка, что ли, подзарядилась…

Сашка потянула ручки к любимому плюшевому носу, но мама строго сказала:

– Э нет, мы договорились, что с ним ты пока не играешь.

Сказав это, она дождалась, когда Крот замолчит, положила его обратно и задвинула ящик.

… Как только дверь в комнату закрылась, Сиреневый придвинулся к Кроту.

– А ты молодец, – сказал он. – Такой смелый. Вот не ожидал.

Крот молчал.

– Я на самом деле тоже не сильно испугался, просто растерялся немножко, – заметил Сиреневый.

Крот промолчал снова.

– Да ладно, сильно-то не задавайся. Тоже мне, герой нашелся, – насупился Сиреневый.

Крот промолчал и на этот раз, бессмысленно пялясь в темноту.

– Эй-эй, братец, ты вообще-то в порядке? – забеспокоился Сиреневый.

Тут ему на плечо легла лапка Салатного.

– Бесполезно, – сказал тот. – Помнишь, он говорил, что когда умел смеяться, не умел разговаривать? Теперь он снова смеется, а нас больше не понимает.

– Вот оно что… – расстроился Сиреневый. – Обидно-то как. Лежим тут, лежим… Я так соскучился по Букашке… Хоть с Кротом поговорить…

– Ему-то так лучше, он ведь, получается, выздоровел, – напомнил Салатный.

Они грустно помолчали. Потом Салатный сказал:

– Ничего. Когда нас подарят, мы с Букашкой вообще расставаться не будем. А Крот когда-нибудь сломается и снова будет с нами.

– Точно, – обрадовался Сиреневый. – Точно! Так все и будет! И нечего зря грустить, правда?!

– Спрашиваешь! – улыбнулся Салатный.

… Тем временем рыжий котик, пробираясь по козырьку соседнего подъезда, словно услышав их, прищурился и замурлыкал:

 
Изумляйся,
мур, мур, мур!
Ухмыляйся,
мур, мур, мур!
А печали
и тоске не
поддавайся,
мур, мур, мур!
 

КОРОЛИ, ЖУКИ, ГРЫЗЛЯВКИ

1

В дверь осторожно постучали. Не позвонили, а именно постучали. Значит, знали, что Букашка спит. Зайцы услышали, как мама вполголоса сказала:

– Привет. Заходи. Хорошо, что ты вовремя. Я только-только успеваю. Она должна спать еще час, я как раз вернусь.

– А если она проснется раньше? – прозвучал слегка напуганный мужской голос.

Зайцы в комоде завозились.

– Это еще кто? – удивился Сиреневый.

– Какой-то дядя, – отозвался Салатный.

– Слышу, что не тетя, – съязвил Сиреневый.

– Может, папа? – предположил Салатный.

Диалог в соседней комнате продолжался:

– Ну, и проснется, – сказала мама. – Ничего страшного. Не съест же она тебя.

– А если она плакать будет?! – мужской голос прозвучал еще тревожнее.

– Песенку ей спой… – Было слышно, как мама, собираясь, мечется по квартире, а по голосу было ясно, что она очень спешит. – Расскажи, кто как кричит. Ну, там, киска – мяукает, собачка – лает… Я знаю, ты справишься. Если что, – она перешла на шепот, войдя в спальню, – памперсы – вот.

– Если что? – спросил мужчина.

– А ты догадайся. Ну, всё! Пока.

Скрипнули половицы, голоса стали почти не слышны – это закрылась дверь в комнату, а вскоре мягко хлопнула и входная. Мама ушла.

– Нет, это все-таки какой-то чужой дядя, – сказал подозрительно Салатный, – раз мы его никогда раньше не слышали.

– Ага, – скорчил мину Сиреневый. – Так бы Букашку чужому дяде и оставили!

– Еще съест его, – припомнил Салатный мамины слова. Зайцы переглянулись и прыснули, зажав лапками рты.

В квартире тем временем стояла абсолютная тишина, слышно было лишь, как тикают часы.

– Он там что, не шевелится? – спросил Салатный. – Этот… Как же его называть-то?

– Боится, – съехидничал Сиреневый. – Замер и стоит посреди комнаты. Как памятник. Или вообще умер.

– Придумал, – продолжал развивать свою тему Салатный. – Давай пока звать его «дядя Папа».

– Угу, – согласился Сиреневый. – Сойдет.

Они снова примолкли и прислушались. Тут тихонько засопела во сне Сашка.

– Вот интересно, что ей снится? – спросил Салатный.

– Что ей может сниться, она же еще ничего не видела. Ей ведь еще только шесть месяцев. Не лет, а месяцев.

– Везет же, – сказал Салатный. – У нее сейчас каждый месяц день рождения. А год исполнится – только раз в год будет.

– Да, – со знанием дела кивнул Сиреневый, – до года – раз в месяц, после года – раз в год, а после века – раз в сто лет.

– Редко… – покачал головой Салатный. – А ты точно знаешь, что ей ничего не снится?

– Нет, ну, что-то, конечно, сниться. Мама, например, молочко… Цвета разные, наверное, голоса…

– А я вот думаю: может быть, сны все-таки не из того, что видел, получаются, а приходят к нам откуда-то сами по себе? А мы их смотрим.

– Как кино, что ли?

– Ну да. Может, она и не понимает чего-то, но видит.

– Не знаю, – засомневался Сиреневый.

– А я даже уверен! – заявил Салатный. – Я сам иногда во сне такое вижу, о чем раньше даже и не знал. Так что, мне кажется, наша принцесса видит сейчас что-нибудь интересное-преинтересное, красивое-прекрасивое!

– Например? – спросил Сиреневый с вызовом.

– Ну, например, э-э-э… – Салатный замялся. – Ладно! Я-то сейчас придумаю. Только потом ты тоже придумаешь, идет?

– Давай, – азартно махнул лапкой Сиреневый. – Рассказывай!

2

«Например, снится ей, будто она – уже большая красивая девушка, настоящая принцесса. И что у нее есть друг, но почему-то они с ним все время ссорятся и не понимают друг друга. Иногда ей кажется, что он хороший, но чаще – что он грубый, глупый и неопрятный.

И вот однажды, рассердившись на него в очередной раз, когда он забыл ее с чем-то там поздравить и подарить цветы, пошла она злая-презлая куда глаза глядят и попала в сказочную страну. А в этой стране правили три короля – король-Мельник, король-Портной и король-Шарманщик. И у каждого было по сыну-принцу.

И по закону этой страны она должна была научиться каждому из трех королевских ремесел: чье освоит лучше всего, за того сына и выйдет замуж. Вообще-то она никуда не торопилась, но закон есть закон. Что же касается принцев, то все они были приятные и вежливые молодые люди, но особенно ни один из них ей не нравился. На самом деле она скучала по своему другу, но не признавалась в этом даже себе.

Вот стала она в желтом, как подсолнух, замке-мельнице учиться делать муку, а из нее выпекать пирожки и пирожные. Получалось у нее неплохо, и однажды король-Мельник сказал ей:

– Ваше высочество, я так хочу, чтобы вы стали невестой моего сына, что открою вам свой самый-самый заветный секрет. И даже если вы ей не станете, я все равно никогда об этом не пожалею, так вы мне нравитесь. А научу я вас, как делать муку не из пшеницы, не из ржи и не из ячменя или кукурузы, а из легчайшего весеннего ветерка. Это для самой-самой тончайшей и нежной сдобы. Такое блюдо не утоляет голод, но тот, кто попробует его хотя бы раз, сразу становится добрым человеком.

– Рада буду поучиться такому искусству, Ваше величество, – ответила Принцесса Букашка. – А вы точно не пожалеете, если что?

– Да точно, – заверил он, махнув рукой, и вскоре принцесса действительно научилась готовить это удивительное кушанье.

Следующим был король-Портной. В его изумрудно-зеленом замке-камзоле Букашка училась кроить и шить. Сначала из обыкновенного полотна, потом из легчайших шелков, а под конец король сказал ей:

– О, моя прекрасная ученица. Никому раньше не открывал я свой главный секрет, а вам – хочу.

– Может, не надо? – смутилась Букашка.

– Ну, хочется! – взмолился король.

– Тогда валяйте, – говорит принцесса. – Но учтите, я вам ничего не обещала. Насчет принца, например…

И он научил ее ткать кружева из облаков и надежды. Эти платья совсем-совсем не грели, но тот, кто надевал их хотя бы раз, становился писаным красавцем, стройным и сильным.

Последний учитель в своем сапфировом замке-шарманке признался ей:

– Принцесса, у меня есть тайна…

– Да я уж поняла, – сказала Букашка. – Выкладывайте.

И он научил ее одной флейтовой мелодии, послушав которую, всякий становился очень умным и тонко чувствующим человеком.

А затем в честь окончания обучения три короля устроили на Площади Трех Дворцов бал под открытым небом. Под фонтанами фейерверков Букашка танцевала поочередно с каждым из принцев, а когда настала решительная минута, короли объявили, что ввиду ее удивительного таланта во всех-всех областях, они не могут решить, за кого все-таки она должна идти замуж. Поэтому, пусть выбирает сама.

– А можно просто домой? – спросила Букашка.

– Ну, а что поделаешь? – развели они руками. – Жалко, конечно. Но дело ваше.

Попрощалась она сердечно с королями и принцами и вернулась домой. И сразу нашла своего друга.

– Ага, – говорит тот, – явилась! И где ты все это время шлялась?!

– Знаешь что, милый, – перебила она его. – Помолчи-ка немного, пока я еще не разозлилась. И, ну-ка, съешь вот это, надень вот это и послушай вот это.

И она достала из сумочки булку, платье и флейту. Съел ее друг сдобу, облачился в одежды, прослушал мелодию и стал самым умным, самым добрым и самым красивым на свете юношей.

– Так-то! – сказала Принцесса Букашка. И жили они после этого долго и счастливо».

3

– Вот такой сон, – закончил Салатный.

– Ну, ты даешь… – подавленно прошептал Сиреневый.

– Я-то тут причём? – потупившись, пожал плечами Салатный. – Не мой же сон, а Букашкин.

– Приснится же такое! – не унимался Сиреневый. – И что она из этого сна поняла?

– Ничего, – признался Салатный. – Видеть – видела, а понять – ничего не поняла.

– А-а, – немного воспрял Сиреневый. – Ну, моему тогда больше повезло.

– Почему это? – нахмурился Салатный.

– А вот послушай.

«Букашке приснилось, что она – самая настоящая букашка. Не принцесса, а просто такой маленький жучок-светлячок. Живет она беззаботно, днем, правда, работает – летает по лесным полянкам с цветка на цветок, нектар добывает, пыльцу туда-сюда таскает, но ей это только в радость. А по вечерам с другими жуками-светляками она кружит над душистыми полянками разноцветные хороводы. «Дискотека» называется. И так ей все это нравится, что просто ничего другого она не хочет.

Но был у нее один друг, тоже жук, конечно, только они с ним все время были не в ладах. И вот однажды Букашка рассердилась на него сильней обычного и улетела далеко-далеко в тридевятое царство, где правили три жука – жук-мельник, жук-портной и жук-шарманщик, и у них были три сына – тоже жуки, конечно… Ну, и дальше все, как у тебя, только вместо королей и принцев – одни сплошные жуки.

Ну, и когда она вернулась, она заставила своего друга-жука съесть булочку, надеть платье, сыграла ему на дудочке, и он стал самый красивый, самый умный и самый добрый жук в мире. И потом они жили долго и счастливо, а по ночам светились: она розовым светом, а он – синеньким».

– Вот.

– И почему это ты решил, что твоему сну повезло больше, чем моему? – обиженно спросил Салатный.

– Потому что он проще.

– С чего это? Да он точно такой же!

– Ага… Одно дело короли, другое – жуки. Жуки всяко попроще.

– А вот и ничего подобного! – не на шутку рассердился Салатный. – Еще не известно, кто сложнее – жуки или короли. У тебя жуки, например, светятся, а короли – нет. Жуки летать умеют, а короли не умеют. А Букашка вообще ни королей, ни жуков в жизни не видела, откуда ей знать, кто из них сложнее, кто проще?

– Ну, не знаю… – признал свое бессилие Сиреневый.

– И вообще, твой сон какой-то несамостоятельный… – добавил Салатный уже по инерции.

– А вот этого не надо! – сварливо выкрикнул Сиреневый. – Я так и знал, что ты придираться будешь! Я-то тут при чем?! Мало ли что присниться может! И тем более не мне.

4

Тут Букашка проснулась и запищала. И оказалось, что дядя Папа вовсе не умер. С шумом и грохотом ворвался он в детскую, схватил девочку на руки и запрыгал с ней по комнате, приговаривая:

– Ай-ай-ай, ай-ай-ай, кого хочешь, выбирай!

– О чем это он? – удивился Сиреневый. – Как будто наши сказки подслушал.

Салатный только пожал плечами.

Букашка примолкла, было, но спустя минуту захныкала снова.

– Песенки! Песенки! – в смятении вскричал дядя Папа. – Надо петь песенки! Как там…

 
Хорошо живет на свете Винни Пух!
Оттого поет он эти песни вслух!
 

Букашка молчала ровно столько, сколько он пел, а как только он смолк, снова подала голос.

– Кто там еще был?! – в панике забормотал дядя Папа. – Кто еще?! А! Вот!

 
Хорошо живет на свете Пя-та-чок!
Оттого и хвост загнулся, как крю-чок!!!
 

– Странный он какой-то, – сказал Сиреневый.

– Точно, – подтвердил Салатный.

– Кто там еще был?! Кто?! – снова забормотал дядя Папа, совершая прыжки по комнате. – Так, так, так… И запел опять:

 
Хорошо живет на свете Са-у-рон!
Оттого и ищет эти кольца он!!!
 

– О ком он? – удивился Салатный.

– Я откуда знаю…

Похоже, Сашка-Букашка немного успокоилась, потому что дядя Папа перестал скакать и заискивающе заговорил.

– А как кричат киски? Как? «Мяу, мяу! Мя-ау, мя-ау!»

Мяукал он очень выразительно, и зайцы даже зауважали его.

… – Вот как кричат киски!

Похоже, принцесса тоже оценила его труды, потому что он сказал с умилением:

– Ой, как мы улыбаемся! Словно солнышко выглянуло!.. А как кричат собачки? Как собачки кричат?..

– А собачки кричат? – засомневался Салатный.

Сиреневый захихикал. Но дядя Папа их сомнения тут же развеял.

– «Гав-гав! Гав-гав!» Вот как они кричат!

– Всегда думал, что это называется «лаять», – желчно прокомментировал Сиреневый.

Букашке собачьи крики не понравились тоже, но только она вякнула об этом, как дядя Папа истошно заорал:

– «Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!» Это так петушок кричит, – пояснил он. – А кукушки кричат: «Ку-ку, ку-ку» Да? «Ку-ку, ку-ку»… А как у нас эти кричат? Ну, ЭТИ!.. Господи, кто у нас есть еще?! А?! Рыбки! Как рыбки кричат?

Зайцы многозначительно переглянулись. И тут же услышали:

– «Буль-буль-буль! Буль-буль-буль!» Вот как рыбки у нас кричат…

– Утонули, – констатировал Салатный.

– Выкрутился, – заметил Сиреневый.

– Молодец, – подтвердил Салатный.

А Букашка вдруг пропела что-то тоненькое-тоненькое, но явно довольное.

5

– А еще есть коровки, – сообщил дядя Папа. – Они кричат: «Му-у, му-у». Еще есть божьи коровки, но они вообще не кричат… Они жужжат: «Ж-ж-ж, ж-ж-ж…» И мушки тоже жужжат, и комары, и еще всякая гадость. Они все вместе жужжат: «Ж-ж-ж!» А хрюшки хрюкают: «Хрю, хрю, хрю!»

– А свинки свинкают, – скептически заметил Сиреневый. – «Свин, свин, свин»…

Принцесса Букашка снова что-то беззаботно пролепетала, и дядя Папа с воодушевлением продолжил:

– А еще есть жирафы, но они молчат. Зато у них такие шеи… Еще есть верблюды… Они тоже молчат, но плюются… Лисички – рыжие… Ёжики – колючие…

Букашке эти бестолковые россказни надоели, и она недовольно гукнула.

– Лягушки! – воскликнул дядя Папа с таким выражением, словно призывал их себе на помощь. – Да! Лягушки! «Ква-а-а! Ква-а-а! Ква-а-а!» – во-о-о-т как квакают лягушки! – От возбуждения он и слово «вот» не просто произнес, а проквакал. – Еще кенгуру… Утконосы и ехидны… Да что же они там все молчат-то, в Австралии?! Глявки! – вдруг вскричал он озарённо. – «Гляв, гляв, гляв! Гляв, гляв, гляв!» – вот как кричат глявки. А еще грызлявки! «Грыз, грыз, грыз!» Вот как они кричат!

Букашка молчала, но сквозила в ее молчании какая-то настороженность.

– Зачем он обманывает ребенка? – возмутился Сиреневый. – Нет на свете никаких глявок, нет никаких грызлявок!

– А я больше не знаю зверей! – словно услышав его, отозвался дядя Папа. – Кончились у меня звери. А значит, что? Значит – снова петь!

И он затянул:

 
Мы едем, едем, едем
В далекие края!
Хорошие соседи…
 

Он на миг запнулся и закончил:

 
И с нами есть свинья!
 

Зайцы от такого факта просто онемели. Но Букашке, похоже, песенка понравилась, потому что дядя Папа завел снова, и более уверенно:

 
– Мы едем, едем, едем
В далекие края!
Хорошие соседи…
НО с нами есть свинья!
 

Если в прошлый раз свинья его как бы даже обрадовала, так как заменила собой какую-то забытую строчку, то в этот раз, после «НО», она явно его обескуражила. В голосе дяди Папы прорезались трагические нотки, и он торжественно, словно оперную арию, закончил:

 
– Свинья!
Свинья!
Огромная свинья!
 

– А кстати, я тебе уже говорил, как она кричит? – забормотал он без паузы. – Да, кажется, говорил. Но, если хочешь, я могу повторить… Сейчас, сейчас… Как она кричит-то, эта чертова свинья?..

– О, нет! – закатил глаза Сиреневый. – Он уже совсем офонарел… Скорее бы мама пришла, что ли!

И, на радость всем, его желание тут же исполнилось. В дверь позвонили.

– Как вы тут? – раздался веселый мамин голос. – Справляетесь? Ой, ты моя маленькая! Иди, иди к маме. И чем мы тут занимались?

– Выясняли, как кричит свинья, – честно признался дядя Папа.

– Она не кричит, а хрюкает, – обнаружила в этом вопросе познания мама.

– А грызлявки? – коварно спросил дядя Папа.

Но что ответила мама, они уже не узнали, так как дверь между комнатами снова прикрыли, и разговор стал почти не слышен.

– А зайцы, между прочим, молчат, – сказал Сиреневый. – Настоящие зайцы.

Они помолчали. Как настоящие зайцы.

– Правда, классно, что мы – игрушечные? – поддержал беседу Салатный. – Хоть поговорить можем. А то бы скакали сейчас по полю. И еще линяли бы на зиму.

– Да уж, – согласился Сиреневый. – Не позавидуешь кое-кому.

Они оба представили себе мерзлое поле под темным осенним небом и искорки снежинок в свете звезд. Поле было такое огромное, что закруглялось вместе с Землей. И по этому полю, линяя на зиму, брели молчаливые зайцы…

– А может, как раз позавидуешь?! – с вызовом сказал Салатный. – Им-то нравится, что они живые.

Сиреневый пожал плечами, а Салатный закончил мысль:

– Кстати, никто пока не доказал, что где-то еще во Вселенной есть жизнь. Кроме как на нашей малюсенькой Землюшке.