Текст книги "Инновация Ворохопкина"

Автор книги: Юлий Дубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Нет – нет, а вот это что? Он это придумал, что ли?

– Превращение воды в бензин? Ну, в общем, да. Он почему‑то решил, что я у тебя именно этим и занимаюсь. Пытал меня просто как гестаповец. И чем больше я говорил, что ничего подобного, тем, как мне показалось, сильнее он уверялся в том, что я что‑то скрываю. Потом он перестал меня мучить и напрямую спросил, возможно это или нет.

– А вы?

– Подтвердил, что вполне возможно.

– Вы серьезно?

– Леня! – изумился профессор. – Это же девятнадцатый век! Ну, начало двадцатого. Луи… Луи… забыл фамилию, ну да это неважно. В Штатах. Только не превращение воды в бензин, а изготовление из воды автомобильного топлива, что, впрочем, одно и то же. Я бы, конечно, за это никогда не взялся, потому что такой, извини, ерундой заниматься серьезному человеку просто не пристало, но масс – спектрометр… Я ему сказал, что сделаю, если ты не будешь против.

Агаев дожидался решения Ворохопкина в кафе напротив, рисуя какие‑то круги и стрелочки на листе бумаги и игнорируя остывающий зеленый чай.

– Я покрою все расходы, – сказал он. – И половину того, что ты уже потратил. Потом надо будет инвестировать. Я посчитал – не меньше двухсот лямов. У меня столько нет, у тебя тоже нет. Нужен кредит. Я уже переговорил с Шульманом, так – без деталей. Когда у деда твоего будет готова демонстрация, Гриша привезет одного человека, из‑за зубцов. Начальника кремлевского гаража. Он потом прикажет кому надо, и кредит дадут. За все про все хочу сорок процентов.

***

Демонстрация проходила на территории испытательного полигона в Подмосковье. Кольцевая автотрасса была окружена высоким забором из рифленого пластика, в центре бетонного кольца располагалось двухэтажное административное здание, рядом – ремонтная мастерская. Персонал полигона был уже помещен в автобус, и ждали только сигнала о прибытии высокого гостя из‑за зубцов. Легкий дымок, поднимавшийся со стороны наблюдательной вышки, возле которой готовили шашлыки, свидетельствовал о полной готовности к визиту. Ворохопкин, Агаев и Шульман не отрывали глаз от въездных ворот, Шульман крутил в руках мобильный телефон.

– Так что он тебе сказал? – спросил Ворохопкин.

– Ну сколько можно про одно и то же? – протянул Агаев. – Сказал, что ему это неинтересно. Чуть ли не позорно, понимаешь. Что он не цирковой фокусник. Передал контейнер, рассказал, что и как делать. Он вообще, понимаешь, какой‑то странный. Леня, а все ученые такие? А то я других не видел, мне просто интересно.

– Не все, – успокоил его Ворохопкин. – Есть и ничего.

Последний разговор с профессором у Ворохопкина состоялся поздним вечером – Давид Израилевич бурно возражал против своего участия в эксперименте и проявлял при этом невиданное ранее упорство. В результате Леня был вынужден отступить и, узнав, что с утра профессор намерен быть в лаборатории, перепоручил его доставку на полигон Агаеву.

– Я думаю, что это к лучшему, – сказал Агаев. – Начал бы тут выступать. Скажет при госте про цирковые фокусы – и привет Педро. Мы его потом предъявим, когда дело будет сделано.

– А он не спросит, где автор изобретения?

– Может и спросит. Автор доводит до конца серию лабораторных испытаний. Не возражаешь?

Мобильник Шульмана противно заверещал. Тот встрепенулся, приложил аппарат к уху, растянулся в радостной улыбке и замахал левой рукой, отдавая команду. Автобус с персоналом задергался и медленно двинулся к воротам. Шульман побежал за ним, встал у ворот, нетерпеливо выглядывая наружу.

Через пять минут черный джип и две машины сопровождения притормозили на въезде, дверца джипа приоткрылась, Шульман всосался внутрь.

– Ну, – чуть раздвинув узкие губы, произнес пассажир джипа, сбрасывая Шульману на руки пальто, – давайте докладывайте. А то Шульман все петли вьет, не говорит, в чем дело. Тебя, – это Лене, – я вроде видел раньше. А ты – Агаев. Так?

Ворохопкин и Агаев синхронно выставили вперед визитные карточки. Гость повел плечом, Шульман тут же подхватил визитки и зажал их в руке.

– Давай, – шепотом скомандовал Леня и толкнул Агаева в бок. Тот поднял руку. Из‑за административного здания выполз серебристый «мерседес», который толкали агаевские охранники.

– Сам, значит, не едет? – брезгливо спросил гость.

– Сейчас, сейчас, – засуетился Агаев. – Одну минутку, уважаемый Филипп Алексеевич. Так задумано. Не едет, потому что пустой бак. Для чистоты, понима… понимаете, эксперимента. Бак совсем пустой. Вот, можно попросить, чтобы ваши люди проверили? Что бак пустой. Что все там в порядке. Что бак пустой, что никакого второго бака или там газового баллона нет. Если надо, мы сейчас его на подъемник поставим.

– Ставьте, – милостиво разрешил гость и сделал знак в сторону своего сопровождения. Четверо в одинаковых черных костюмах неторопливо прошли в мастерскую. Через двадцать минут вернулись, головной, приблизившись к начальнику, вытянулся: «Разрешите доложить, товарищ полковник», – и стал что‑то шептать, заслонившись ладонью от остальных. «Мерседес» тем временем подкатили вплотную.

– Хорошо, – сказал гость, дослушав доклад. – Садись за баранку, жди моей команды. Давайте дальше.

– Сейчас мои люди, – несколько приободрившись объявил Агаев, – принесут сюда четыре ведра чистой родниковой воды. Прямо из колодца…

Освободившиеся от толкания «мерседеса» охранники в сопровождении тех же четверых, позвякивая ведрами, удалились в сторону наблюдательной вышки. Потом вернулись. Старший поймал вопросительный взгляд начальника, чуть заметно кивнул. Тем временем в горловину мерседесовского топливного бака была вставлена воронка. Агаев полез во внутренний карман пиджака, достал четыре пробирки, заполненные голубоватой жидкостью, и одну откупорил.

– Чем это? – сморщился гость, замахав в окрестности носа ладонью. – Это что?

– Устраним, – заторопился Агаев, – это непременно устраним, потому что все еще в стадии разработки…

– Чтобы этого не было, – строго сказал гость. – Проследите лично.

Агаев самолично влил содержимое пробирок в ведра и размешал пластмассовой лопаткой.

– Разрешите, – выдвинулся вперед один из сопровождения, взял лопатку, внимательно осмотрел, вернул Агаеву.

– Заливай! – скомандовал Агаев и отошел в сторону.

Когда ведра опустели, сидевший в «мерседесе» вопросительно взглянул на своего шефа и повернул ключ зажигания. Двигатель зафыркал и заглох.

– Качни, качни! – Агаев покраснел и покрылся потом. – Качни педаль.

– Сам знаю, – недовольно пробурчало из кабины.

Со второй попытки машина завелась.

– Пройдемте на вышку, – победительно пригласил Агаев. – Хлеб – соль. И оттуда видно будет, как он станет ездить. А вы сможете руководящие указания давать – в салоне стоит рация.

Филипп Алексеевич, хоть и сохранял довольно умело брезгливо – пренебрежительное выражение начальственного лица, явно был потрясен зрелищем. «Мерседес», заправленный водой из колодца, наматывал по испытательной трассе круг за кругом. Сперва выпивали за каждый круг, но после четвертого решили притормозить.

– Н – да, – произнес наконец Филипп Алексеевич, – ну что ж… впечатляет. Есть, понимаешь, порох в пороховницах. А это вообще как? Нанотехнологии, что ли? Или что другое?

– Нет, – уверенно поправил его Агаев. – Не нано. Это просто инновация.

– Понятно, – кивнул Филипп Алексеевич. – Ну тогда ладно. А то я ко всем этим нано как‑то… Инновация – дело другое. Это сейчас поддерживается. И что надо?

Агаев стал объяснять, что без двухсотмиллионного кредита эту эпохальную инновацию никак невозможно довести до ума и что автомобильное топливо из колодезной воды поднимет Россию на высшую ступень научно – технического прогресса. Филипп Алексеевич согласно кивал, а когда услышал про потребный объем кредитования, то даже улыбнулся и поощрительно потрепал Агаева по плечу.

– Не уложитесь, – авторитетно сказал он. – В двести никак не уложитесь. Двести десять – минимум.

Окинув Агаева и Ворохопкина пытливым взглядом и убедившись в полном их согласии со столь глубоким пониманием сути вопроса, он подвел итог встречи.

– Молодцы, – резюмировал он. – Я думал, фокус какой покажете, типа ловкость рук, а тут… Золотое дно, ребятки. Надо будет все серьезно прокрутить, как бы это организовать наилучшим образом. Давайте, значит, в долгий ящик это откладывать не будем, сейчас прямо и порешаем.

– Это я, – сказал он в трубку, – у себя? Соедини быстренько.

Агаев и Ворохопкин, удалившись на приличное расстояние, с тревогой наблюдали, как запечатленный на лице Филиппа Алексеевича энтузиазм постепенно стирался и замещался все более очевидным выражением неудовольствия и брезгливости.

– Значит так, – со стальной ноткой в голосе заявил он, окончив разговор и поглядев с полминуты в пространство. – Так о чем мы? Ах да… Ерунда все.

– Как ерунда? – поперхнулся Агаев. – В каком смысле ерунда?

– Не понимаете, – с сожалением констатировал Филипп Алексеевич. – Государственное мышление отсутствует. Вот и изобретаете тут невесть что. А зачем, почему и что из этого выйти может, это вам неинтересно. Лишь бы прокукарекать… Щелкоперы, – с удовольствием выговорил он, – это… фантазеры… Не понимаете? Ну вот придумали вы, как бензин из воды делать, – и что? Завтра, предположим, весь мир это переймет. И если сегодня вся нефть только у нас да у арабских товарищей, и на этом вся наша российская экономика держится, то что тогда настанет? Я вам скажу – капец настанет. Ежели у каждого колодца бензин из воды гнать будут, мы с нашей нефтью куда денемся? Ты понимаешь, что с тобой за такую инновацию надо сделать? С обоими вами? Я даже такое сказать не могу, что с вами полагается сделать. Это, – Филипп Алексеевич почернел лицом, – это… это терроризм! Это хуже! Инновационный терроризм – вот что это такое! Подрыв! И еще плати им за это! Двести лимонов – за диверсию против российской экономики! А рожа не треснет? Вы себе отчет отдаете, что вы устраиваете? А? Чтоб забыли все, как и не было! Если хоть пикнете насчет этой вашей херни, то из вас самих такую инновацию соорудят – любо – дорого… Сукины вы дети! За копейку Родину нашу, Россию, продать готовы! Эй! – заорал он в рацию, – кончай этот цирк, давай подруливай сюда, к вышке. Отбываем!

Такой поворот событий ни Агаевым, ни тем более Ворохопкиным не предвиделся и застал их врасплох. Леня трясущейся рукой выудил из кармана пиджака металлический цилиндрик с валидолом и забросил в рот две таблетки.

– Дай, – прохрипел Агаев, протягивая руку.

Филипп Алексеевич с отвращением оглядел бизнесменов, задержал немигающий взгляд на Шульмане, от чего тот заклацал зубами, и решительно начал спускаться с вышки. Благоухающая валидолом троица скатилась за ним и внизу окружила.

– Мы же, – задребезжал Агаев, – мы, Филипп Алексеевич, мы ничего… мы посоветоваться… теперь все понятно…

– Понятно? – повернулся к нему Филипп Алексеевич. – Теперь понятно? Тебе, – это Ворохопкину, – и тебе понятно?

Ворохопкин кивнул. Шульман тоже закивал, не дожидаясь, пока к нему повернется огненное око.

– Ну раз всем понятно, – подвел итог Филипп Алексеевич, – то зарубите себе на носу: ничего такого не было. И быть не могло. И если хоть намек какой услышу про сегодняшнее, про это ваше чудо – изобретение, разбираться кто да что не будут, всех вас троих, – он произвел кулаком сладострастно – крутящее движение, – поняли меня?

Убедившись в полном понимании, Филипп Алексеевич подал знак, и кто‑то из челяди подбежал с мобильным телефоном. Ворохопкин, Агаев и Шульман почтительно удалились на приличное расстояние и вновь приблизились, когда разговор был завершен.

– В общем так, – продолжил Филипп Алексеевич. – Короче – как я сказал, так и должно быть. И чтобы все следы этой вашей инновации… гм – м… Агаева.

– Ворохопкина, – нерешительно отъехал Агаев. – Это все Леонид Александрович начинал. А я уж потом… на поздних этапах…

Гость повернулся к Ворохопкину.

– Ну вот и крайний обозначился, – объявил он. – Если хоть что просочится, с тебя и спрошу. Так что…

– Одну минуточку, Филипп Алексеевич, – взмолился Ворохопкин, оттаскивая в сторону ренегата Агаева, – буквально секундочку…

Агаев не сопротивлялся и ключи от «мерседеса» отдал.

– На добрую память, – пролепетал Ворохопкин, обращаясь к Филиппу Алексеевичу, – исключительно, так сказать… Первый в мире автомобиль, работающий на чистой воде…

– Ты что, все еще не понял? – прорычал Филипп Алексеевич. – Какой, к лешему, первый? Я тебе что сказал? Единственный! Первый – он же последний!

– Единственный, – покорно исправился Ворохопкин. – Исторический экспонат…

– Гриша, – ласково сказал Агаев, когда кавалькада исчезла за воротами, – ты сегодня ничего не видел, не слышал и вообще нигде не был, понятно? Если хоть одним звуком…

– Да за кого ты меня принимаешь, Брага! – возмутился Шульман.

– За помело. Смотри – я предупредил. Понятно тебе?

***

Вот и выяснилось высочайшее мнение, и понятно стало то, до чего можно было и своими ублюдочными мозгами догадаться еще в самом начале. Это же просто редкостное везение и невероятная удача, что довелось посоветоваться с Филиппом Алексеевичем, прежде чем начались неизбежные утечки. Ведь старшие коллеги Агаева, подлинные короли нефтянки, только учуяв угрозу их благополучию, вполне могли бы предпринять нецивилизованные шаги, так что оставалось молиться и надеяться, что Филипп Алексеевич, даже в каком‑нибудь маловероятном приступе благодушия и откровенности не выдаст роковую тайну, не сболтнет невзначай, что есть вот такие два прохиндея, которые научились гнать бензин из колодезной воды, да еще и выдают это за какую‑то мать их инновацию, а главным закоперщиком там некто Ворохопкин.

А вдруг – нет? А если сболтнет? Хоть и не такой он человек, Филипп Алексеевич, с его происхождением и на его должности болтунов не бывает. А вдруг?

Шульман успокоил. «Я был тут, – сказал он, изобразив рукой незавершенное круговое движение, – ну, там многие всякие… и он заехал… мы перекинулись парой слов; смеется, говорит – ну, говорит, дурачки эти твои приятели, хоть и головастые; как они там, говорит, помалкивают? Ну то‑то же. Так что нормально все».

– А «мерседесом» пользуется?

– Говорит – выезжал один раз. Да! Он спросил, можно ли его теперь обычным бензином заправлять, я сказал – не знаю, так он сказал, чтобы вы ему завезли эту вашу инновацию. Чтоб тонны на полторы топлива. В общем, нормально все.

Хотя профессор с отвращением кряхтел, пожимал плечами и всячески демонстрировал презрительное недовольство, но требуемое количество препарата изготовил и расфасовал по ампулам, каковые отправили незамедлительно, и, казалось бы, можно стало перевести дух и забыть, но что‑то мешало. Какое‑то неопознаваемое беспокойство, что‑то тревожное и пугающее крутилось внутри, особо прорываясь по ночам и нарушая нормальный сон.

И не понять было, что это и из‑за чего. То не получается связаться с кем‑нибудь с первого раза, а раньше всегда получалось, то странный звонок на домашний, сразу же превращающийся в прерывистые гудки, а то и просто какая‑то суета среди охраны, переговоры вполголоса… Барков – Барков! – заявление принес и воротит морду, не смотрит в глаза.

Все это накапливалось и ускорялось. Непостижимым образом пропал Шульман. Трубку не берет, в офисе не появляется, а когда по – серьезному искать начали, то оказалось, что как‑то уж больно молниеносно выехал за границу, причем непонятно куда, чтобы там, неведомо где, лечь в клинику для поправки здоровья.

А тут еще и какое‑то необъяснимое снижение активности в окружающей среде. Будто бы вокруг Ворохопкина образовался ежедневно уплотняющийся кокон, не пропускающий звук. И кокон этот имел очевидный физический размер: Леня заехал на открытие выставки в Манеж и обнаружил вокруг себя пустое пространство, которое перемещалось вместе с ним, выталкивая окружающих на периферию.

– На что мы нарвались, Брага? – спросил он при срочно назначенной встрече. – Болтанул кто‑то? Шульман? У меня других объяснений нет. А у тебя?

– Исключено, – уверенно ответил Агаев. – Шульман не идиот. Против Филиппа Алексеевича не полезет. Не самоубийца.

– А что тогда?

Агаев развел руками.

– Надо просто взять и позвонить. Другого выхода я не вижу. Должны соединить.

Позвонили. Ответил молодой мужской голос:

– По какому вопросу?

– Вы доложите Филиппу Алексеевичу, – пролепетал Леня, – это Ворохопкин. Леонид Александрович. Он знает… это насчет инновации…

– Сейчас доложу. Ждите на проводе.

Наступила пауза. Леня подмигнул Агаеву – сейчас, дескать, все решится.

– Вы у себя? – прозвучал тот же военизированный голос. – В офисе? Ждите. В течение часа к вам приедут.

Подготовка к приезду высокого гостя была проведена ударными темпами. Еще не рассчитанный Барков, узнав, кого ждут, мобилизовал все наличные ресурсы. Маршрут передвижения – от ковровой дорожки у подъезда до накрытого стола – был вычищен, вылизан и украшен живыми цветами, официанты выстроились в шеренгу и замерли, из укрытых за колоннами динамиков зазвучала песня группы «Любэ» «Дорога, дорога, ты знаешь так много…». Ворохопкин и Агаев, поправляя галстуки, вышли в вестибюль и увидели, что к подъезду подруливает джип, буксирующий серебристый «мерседес».

– Вам просили передать, – донеслось с заднего сиденья джипа, и презрительно выброшенные из окна ключи от «мерседеса» звякнули об асфальт.

– Что это? – слабо простонал Агаев, когда подняли капот и вместо двигателя он увидел нечто дыряво – бесформенное, похожее на комок смятой папиросной бумаги. – Это как?

– Это жопа, – угрюмо констатировал Ворохопкин. – Радоваться надо, если этим все и обойдется. Но ощущение у меня отвратное – готовься, Брага, к трудным временам. Без крупных жертв нам с тобой из этого не вылезти. Я имею в виду человеческие жертвоприношения.

Агаев тяжело задумался.

– Жаль деда, – подвел он итог своим размышлениям. – Но мы ж его потом вытащим, да, Леня? Сейчас главное – самим не сгореть.

– Да, – согласился Ворохопкин. – Это сейчас главное. А потом мы его вытащим.

***

– Значит, Ворохопкин у вас в аспирантуре обучался? Так я вас понял?

– Совершенно правильно, гражданин… э – э… госпо… товарищ следователь. Вполне многообещающий был аспирант. Я, знаете ли…

Следователь деликатно зевает, прикрываясь ладонью, поворачивается к окну и задумчиво изучает сыплющуюся с неба снежную крупу. Ему скучно, немного противно и хочется побыстрее закончить со всей этой бодягой и свалить домой.

– Ну ладно, – задумчиво тянет он, передвигая по столу бумаги. – Значит так мы с вами решим… вы мне напишете…

Дверь в кабинет распахивается. Молодой мужчина в джинсах и кожанке делает следователю приглашающий знак. Следователь недовольно морщится, потом встает, расслабленным жестом удерживает Давида Израилевича на стуле и выходит в коридор, прикрыв за собой дверь.

Через четверть часа возвращается с тощей папкой в руке, озабоченно нахмуренным лбом и агрессивно выпяченной челюстью. Во всей его фигуре неожиданно обнаруживается готовность к броску и рывку.

– Что вы можете пояснить, гражданин Лерман, касательно так называемого изобретения американца Луи Энрихта? Что конкретно вам известно об этой работе?

– Погодите… да, в общем, мало что. Он, если я правильно припоминаю, предложил… это еще перед Первой мировой было, он предложил способ изготовления автомобильного топлива из воды. Вот и все, пожалуй. Да! Вроде бы у него были переговоры с Генри Фордом, потом с Максимом, чуть ли не с фон Папеном, но я не знаю, чем все закончилось.

– Не знаете?

– Да, не знаю.

– Предъявляю вам для ознакомления перевод статьи из иностранной газеты, где говорится, что Луи Энрихт находился под судом за мошенничество. Был приговорен к семи годам лишения свободы. Что вы можете пояснить по этому поводу?

– Позволите прочесть?

– Для этого и предъявляю.

Профессор Лерман долго и внимательно читает, потом недоуменно смотрит на следователя.

– Ну, я прочел. Проиграл на скачках две тысячи чужих денег. И что?

– Вы намерены утверждать, что вам об этом ничего не известно?

– Нет… я что‑то слышал вроде… а в чем, собственно, вопрос?

– Формулирую вопрос. С какой целью вы навязали Ворохопкину и Агаеву так называемое изобретение Энрихта, когда вам было заведомо известно, что никакого изобретения не существует? Вам понятен вопрос?

– Так я ничего не навязывал! Меня господин Агаев спросил, можно ли из водопроводной воды сделать топливо, и я сказал, что можно.

– Тем самым вы сознательно ввели Агаева и Ворохопкина в заблуждение, не так ли? Имея в виду использовать в личных целях предоставленные вам взамен возможности для проведения якобы научных исследований?

Профессор Лерман шумно негодует.

– Ничего я в личных целях не использовал! И никого не обманывал! И не вводил! Меня спросили… Агаев спросил, можно или нет, я сказал, что можно. Он попросил меня приготовить… ну… я сделал. Все!

– То есть вы продолжаете утверждать, что это возможно?

– Да конечно же! Это тогда еще было понятно, сто лет назад! Просто сперва все были немного сбиты с толку, потому что был сильный запах миндаля. Энрихт, чтобы никто сразу не догадался, добавлял немного цианистого калия. Ничем другим это не перебить. Помилуйте! Вы представляете себе, как пахнет смесь из ацетона и жидкого ацетилена, даже если развести в воде, так примерно один к ста? Не представляете? Ну это ваше счастье. Вот и весь секрет!

– И вы утверждаете, что все про это знали, но за сто лет этого никто, кроме вас, не повторил?

– Да потому что это никому на дух не нужно было!

– Бензин из воды? Не нужно было?

– Вот именно! Вам, уважаемый товарищ, известно, сколько стоил автомобильный бензин перед Первой мировой? И перед Второй мировой, если уж на то пошло? Да никто бы и не стал всерьез заводиться с ацетоном! Это при нынешних ценах на нефть… тут надо посчитать, может быть, сейчас уже имеет смысл… но это уж совсем не мое дело, это для экономистов. Плюс еще один нюанс.

– Нюанс?

– Да. Вот именно. Это же адская смесь – она все что угодно сжирает, как пончики. Коррозия не просто ускоренная, а – доложу я вам – невиданная. Чтобы практически пользоваться таким топливом, все поверхности нуждаются в специальной обработке. Я этим не занимался, но навскидку думаю, что при напылении золотом будет более или менее безопасно. Возможно, что и титановое напыление… Золотое, впрочем, вернее.

– Автомобиль с позолоченным двигателем. Я вас правильно понял?

– Ну, в общих чертах – да. Может быть, титановое покрытие тоже сгодится. Не знаю.

– Не знаете… Ладно. Вот еще вопрос – у вас имеются близкие родственники за границей?

– У меня? А это зачем? Впрочем… двоюродная сестра. В Латвии. Или в Литве? Нет, в Латвии. Вентспилс – это Латвия?

– Выясним. И последний вопрос. У вас заграничный паспорт есть?

– Есть. Леонид Александрович помог сделать. Вот уже две недели как получил. Но с собой нету.

– Принесите завтра. Я вас вызываю на повторный допрос к десяти часам. Вот повестка на завтра. Распишитесь в получении.

Следователь провожает взглядом профессора Лермана и рассерженно мотает головой. Он мотает головой не потому, что ему чем‑то не нравится полученная от человека в кожанке директива, – будучи человеком служивым, следователь знает, что директивы не обсуждаются. Но через сорок минут по телику начинается футбол, и большая часть первого тайма теперь пройдет без него, потому что сейчас придется печатать постановления о привлечении в качестве обвиняемого и избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, чтобы успеть завтра подписать их у руководства до десяти утра.

^{Фотограф Тамаш Дежё (Tamas Dezso)}