Текст книги "Лагерь(СИ)"
Автор книги: Юлианна Зелюкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Мои подопечные с любопытством смотрели на мои покупки.
–Вы будете рисовать? – с любопытством спросила Ксюша.
–От любопытства кошке стало плохо! – уклончиво ответила я.
После похода и обеда, когда мои ребята разбрелись по интересам, я отправилась в медпункт.
–Здравствуйте Мария Сергеевна! К беглецу в гости пришли? – спросила медсестра.
–Жалко его, Любонька! – ответила я.
–Хорошее дело делаете. Мне его тоже жалко. Хотя он держится молодцом. Сегодня принесла ему поесть, а он лежит и мечтательно смотрит в потолок. Это же надо, мечтать под замком?!
–А почему бы и нет? Мечта – это единственная вещь на свете, которую нельзя отобрать. – ответила я и отправилась в изолятор.
Увидев меня, подросток вскочил с кушетки.
–Здравствуйте, Мария Сергеена! Я так рад, что вы пришли!
–Здравствуй, Володя! Я тебе принесла тут кое-что. – И я стала выкладывать на стол свои покупки. Володя смотрел на это, удивлёнными глазами.
–Это всё мне? – задал он дурацкий вопрос.
–По моему в этой комнате тебе не с кем делиться. – улыбнулась я.
Подросток бережно всё сложил на подоконник. Потом взял альбом, простой карандаш и сказал:
–Я хочу вас нарисовать. Садитесь вот тут, и приступим.
Я согласилась на эксперимент и села на табурет. Володя сел на кушетку к изголовью, подложил под спину подушку, пристроил альбом на ногах, согнутых в коленях и принялся рисовать. Взгляд его карих глаз был сосредоточенный и серьёзный. Он периодически посматривал на меня, перенося мои черты на альбомный лист. Я невольно залюбовалась им. Он был таким серьёзным и взрослым в эти минуты... Сквозь эту серьёзность и взрослость проглядывался, в будущем, привлекательный мужчина.
Наконец-то Володя закончил рисовать и с улыбкой развернул альбом ко мне.
–Ну как? – спросил он.
Я посмотрела на свой портрет и удивилась не только его правдивости, но и тому мастерству, с которым он был создан.
–Слушай, а здорово у тебя получилось! – ответила я, отходя от шока.
–Спасибо! – обрадовался Володя, – Я ведь раньше актёров с календарей и журналов перерисовывал. Потом учителей рисовал и ребят. А потом стал оформлять стенгазеты, стенды всякие. Я ещё умею плакаты писать.
–Ты же талант! – я похлопала по плечу смущённого и довольного подростка. – Теперь я побегу к своим, а вечером, если ничего не изменится, жди нас с Анютой под окошком.
Володя аккуратно отделил из альбома листок с моим портретом и отдал мне.
–Возьмите на память. Если вам нужно будет что-то нарисовать – обращайтесь!
–Спасибо тебе, Володя! И – до вечера. Мы постараемся навестить тебя.
–Я буду ждать! – сказал Володя.
Зайдя в корпус, в комнате отдыха я увидела Анюту. Приложив палец к губам, я жестом позвала её за собой. Зайдя в вожатскую девочка спросила тоном заговорщика.
–Мария Сергеевна, Ну как он?
–Нормально. Я передала ему альбом и всё, что нужно для рисования. Он очень обрадовался. – ответила я.
–Вечером пойдём к нему? – спросила Анюта.
–Да. Действуем, как накануне.
Мы простились до вечера и меня закружили мои заботы и обязанности. После отбоя Анюта была у меня.
Я проводила её к окошку, которое было распахнуто настеж. Володя ждал нас, сидя на подоконнике. Увидев нас, он радостно замахал руками.
–Ребята, я постою на карауле. У вас полчаса. – сказала я.
–Есть, Мария Сергеевна! – весело ответил Володя и я оставила ребят одних.
Вокруг было темно, ветер играл в верхушках деревьев, сверчки затеяли свой концерт, а двое детей никак не могли наобщаться друг с другом. До меня долетал их шёпот, сдерживаемый смех. Иногда я улавливала печальные нотки в их голосах, иногда чувствовала их нежность, иногда иронию и лукавство.
–Время истекло, ребята. Нам пора. – сказала я.
–Ну почему время летит так быстро?! Я ведь ждал вечера целую вечность! – вздохнул Володя, сжав прутья.
–Ничего не попишешь! Если тебе ещё что-то нужно, то...
–Нет, нет! Спасибо! Анюта, чуть не забыл, возьми! Это тебе. – сказал Володя, просовывая сквозь прутья скрученный в рулон альбомный лист.
Когда мы пришли в вожатскую и развернули рулон, то увидели пейзаж, нарисованный акварелью. Я невольно ахнула.
–Это он сам! Его никто не учил. Вот бы отцу показать! Он ведь художник. – с гордостью сказала Анюта, а потом добавила, – Только я не думаю, что стоит это делать. Как я ему это объясню... – вздохнула она.
А я с горечью подумала, сколько таких вот талантливых ребят-сирот по нашим детдомам. И никто не поможет этим талантам развиться в настоящих художников.
Глава 7
Незаметно подкралась суббота – Родительский день. Приехали мамы и папы, бабушки и дедушки, старшие братья и сёстры. Я организовала порядок в игровой и комнате отдыха, чтобы ребята могли пообщаться с родителями.
Мне было приятно видеть, как Анюта радостно встретила своих родителей. Мне они тоже сразу понравились. Мама – полная женщина лет сорока пяти с добрым лицом и ямочками на щеках. Папа – седеющий статный мужчина тех же лет с аккуратной бородкой. Его лицо, внешность, располагали к себе. Он пошёл ко мне и сказал:
–Наша девочка не совсем обычный ребенок. Вы знаете, что она удочерена?
–Знаю. Мне об этом рассказала сама Анюта.
–У нас погибла дочь. Мы с женой решили, что самый верный способ пережить это горе – сделать счастливым ребёнка-сироту. Отдать ему нашу родительскую любовь и заботу. Бог послал нам Анюту... – мужчина сделал глубокий вздох, подавляя слёзы.
–Она хорошая, добрая девочка. – сказала я, давая ему возможность взять себя в руки. Я была растрогана его рассказом и предложила: -А хотите, я покажу вам, как устроилась Анюта.
Отец с радостью согласился, позвал жену и дочку, и мы поднялись в комнату девочек. Анюта с радостью показывала, где и что у неё находится. Вдруг отец взял рисунок Володи, внимательно посмотрел на него, и спросил:
–Это ты нарисовала?
Анюта смутилась и молча покачала головой.
–Нет? Тогда кто тебе подарил такой замечательный пейзаж?
Окончательно смутившись, Анюта посмотрела на меня, потом на маму, и опустила взгляд. Отца удивило такое поведение девочки.
–Вам понравился этот рисунок? – спросила я, чтобы разрядить обстановку.
–Весьма и весьма недурно! Я сам художник и могу дать этой работе адекватную оценку. Тут виден природный талант, удивительное ощущение цвета, которому невозможно научиться. Это, как музыкальный слух: или он есть, или нет. По правде говоря, я лишь однажды встречал подобного самородка, но очень давно ничего о нём не слышал. По слухам, он погиб вместе с женой. Поэтому меня и удивила эта работа. Только я не понимаю, почему Анюта молчит.
–Анечка, придётся всё рассказать. – сказала я.
Анюта, запинаясь и смущаясь, рассказала о Володе. Она не стала скрывать, что именно из-за него напросилась в этот лагерь. Рассказала об их дружбе, о побеге, о том, как я помогла организовывать им встречи. Отец слушал молча, лишь изредко, задумчиво, поглаживая свою ухоженную бородку. Мама тоже слушала молча, иногда удивленно вскидывая брови.
Наконец Анюта закончила свой рассказ. Родители не спешили с ответом. Было видно, что они переваривают полученную иформацию. Потом мама положила руку на плечо отцу и спросила:
–Что ты думаешь об этом, Тимофей?
Отец задумчиво посмотрел на жену, потом на рисунок и сказал:
–Не знаю, Люся, что и думать... Ты должна помнить Лукина, который погиб, и чей почерк мне напомнила эта картина... Я хочу увидеть мальчика! – твёрдо заявил отец после небольшой паузы.
–Вряд ли вас пустят в медицинский изолятор. Нужно разрешение начальника лагеря. – ответила я.
–Я понимаю. Пойдёмте к нему! – ответил отец. Мне стало не по себе:
–Что вы ему скажете? Если он узнает о моей роли во всей этой истории, он меня уволит.
–Не волнуйтесь. Я найду нужные слова. – ответил отец Анюты.
Глава 8
Мы зашли в кабинет начальника лагеря. Мужчины поздоровались за руку и начальник, немало удивленный неожиданным визитом, предложил всем присесть.
–У нас к вам дело, уважаемый Пётр Иванович.
–Слушаю вас... Простите, вы не представились...
–Тимофей Михайлович.
–Слушаю Тимофей Михайлович.
–Я не только отец Ани, но и действительный член Ассоции художников России. Я курирую благотворительную организации юных дарований. Мы ищем юных талантливых мастеров, самородков по всей России.
–Понимаю. Но я-то вам понадобился в какой связи? – спросил удивлённый Пётр Иванович.
–Мне в руки попал один пейзаж. Очень талантливая работа, надо вам сказать. И тут я узнаю, что юный художник находится у вас.
–У меня?! У нас много хороших и талантливых ребят, но о каком-то особом художественном таланте, среди них, я не слыхал.
–Не удивительно. Этот юный художник у вас, но он не совсем ваш. Этот мальчик сирота, он из детского дома, который отдыхает у вас в особом корпусе. Мне сказали, что подросток не отличается спокойным нравом, и поэтому содержится в медицинском изоляторе.
Лоб Петра Ивановича покрылся испариной. Он промокнул его сложенным носовым платком. В глазах начальника лагеря мелькнул испуг.
–Я не знаю, откуда у вас эти сведения, но отпираться не стану. Да, я был вынужден распорядиться поместить туда этого мальчика. Побег мог оставить пятно на нашем учреждении и доставить немало проблем детскому дому. Вот я и решил...
–Не волнуйтесь вы так! – улыбнулся Тимофей Михайлович, – Я прекрасно вас понимаю и не собираюсь осуждать ваши действия. Мне просто-напросто нужно увидеть подростка и поговорить с ним. Вот и всё.
–А! – с облегчением ответил начальник лагеря, – Да пожалуйста! Я дам распоряжение и вас пропустят.
Медсестра удивленно посмотрела на нашу компанию. Тут у неё затрещал телефон – старый советский аппарат. Она подняла трубку, выслушав абонента ответила коротко: "Ясно, Пётр Иванович!".
–Здравствуйте, Любонька! Вот человек из благотворительной организации хочет видеть Володю. – сказала я.
–Знаю. Мне только что звонил начальник. Проходите. – любезно предложила она, вручая мне ключ.
Я отперла и открыла дверь. Володя сидел за столом и рисовал. Вместо мольберта он пристроил на столе сложенное одеяла, подперев нижний край листа книгой, завёрнутой в пакет. Я улыбнулась его находчивости.
Подросток обернулся к нам. Было ясно, что его озадачил наш визит. Но при виде Анюты, глаза мальчика радостно вспыхнули. Он бессознательно сделал к ней шаг и смущенно остановился, взглянув на Тимофея Михайловича.
–Принимай гостей, Володя! – сказала я, – Это родители Ани.
Володя поздоровался и предложил нам присесть на его кушетку. Я, Анюта и её мама воспользовались предложением.
Отец Анюты садиться не стал, а подошёл к столу и с интересом посмотрел на неоконченную картину. На ней было изображено небо и облака, пронзённые солнечными лучами.
–Я увидал твою картину у Анюты и решил познакомиться с тобой. – сказал отец, – У тебя талант, мальчик. Я бы хотел спросить – откуда?
Володя улыбнулся и сказал:
–Не знаю. Сколько себя помню, всегда тянуло рисовать. Мне нравится запах красок, завораживают цвета и изгибы. Когда я рисую, я знаю, как смешать и положить краски так, чтобы оживить рисунок. Но откуда я это знаю, объяснить не могу.
–Так бывает, но не у всех. Ты напоминаешь мне одного человека. Теперь я почти уверен, что не ошибся. Ты похож на него не только почерком своих картин, но и внешность твоя схожа с его внешностью. Люся, помнишь наш разговор? – спросил отец Ани, обращаясь к жене.
Она с первой минуты нашего визита сосредоточенным взглядом изучала Володю и ответила мужу:
–Если я права, он похож на Алексея Лукина, пейзажиста, который учился с тобой на параллельном курсе.
–Именно! – воскликнул Тимофей Михайлович. Володя взволнованно посмотрел на него и спросил:
–Вы знали моего отца?
–Я не могу сказать это с полной уверенностью. Расскажи, что ты помнишь о себе.
Володя задумался и ответил:
–Увы, но я мало что помню. Всё какое-то обрывистое. Помню запах краски, он мне кажется родным. Ещё помню большую лестницу, я карабкался по ней в комнату, где много ярких картин и где был этот запах. Родителей помню смутно. Когда папа меня целовал, он колол мои щёки. Может быть у него были усы? Мама мне пела. Но лица их стёрлись. Потом деревянный дом. Сколько я там был – не знаю. Оттуда я попал в дом малютки. Говорят, мне было три года. Ну а дальше детдом. Всё.
–Негусто... – ответил Анин отец, – Ну да ладно. Люся, ты знаешь кого-то в сфере образования?
–Нужно будет связаться с моей знакомой. Мы переписываемся в "Одноклассниках". Она работает где-то в Департамете образования. Может быть что-то подскажет.
–Отлично! Я отправлюсь в детский дом. Выясню, из какого Дома малютки поступил к ним Володя. Когда мы удочеряли Анюту, меня этот вопрос не занимал. Потом будет видно.
–Папа, мама, вы лучшие родители на свете! – сказала Анюта, обнимая отца и мать.
–Ну будет тебе... – ответил растроганный отец и обратился к Володе, – А ты наберись терпения и жди. Какая у тебя фамилия сейчас?
–Я Новиков Владимир Алексеевич. Но откуда мои фамилия и отчество – не знаю. – ответил он.
–Разберёмся. Нам пора идти. Я рад нашему знакомству. – сказал Тимофей Михайлович.
–Я тоже! – ответил Володя, – Спасибо вам. Если вы поможете мне, то я даже не знаю... – горло Володи сдавил комок. Он не смог продолжить, сдерживая слёзы.
Мы ушли. Выходя из медпункта, я обернулась к окну. Там стоял Володя. Отдёрнув занавеску, он махал нам рукой.
Глава 9
Родители Анюты уехали. Потом уже Володя рассказывал, что у него всё в душе перевернулось. Ещё никогда в жизни он так не жаждал свободы. Володя рухнул на кушетку, сгрёб подушку и разрыдался. Он выплакивал свою усталость, тоску по свободе, Анюте. Ему становилось легче. Не зная ни одной молитвы, он просил Бога, чтобы Тимофей Михайлович нашёл доказательства того, что художник Лукин его отец.
Успокоившись, Володя сосредоточился, стараясь вспомнить всю свою жизнь. Любая мелочь могла помочь. Но вспоминался только детский дом.
Когда его привезли туда, он сразу почувствовал разницу между этим учреждением и домом малютки. В детском доме его сразу окружили запреты и ограничения. Тяжелее всего давалось общение с другими детьми. У них не было игрушек, вернее они были, но служили для украшения игровой. Брать игрушку с полки считалось преступлением. Поэтому дети развлекались по-своему: они бесконечно дрались и носились друг за другом. Он понял, что если не нападать первым и не показывать силу, нападут на него. Поэтому Володя сразу прослыл трудным ребёнком. Его часто наказывали, стегая прыгалками. Ими же привязывали к кровати, или к скамейке во время прогулки.
Он помнил вечное чувство голода. Мальчик старательно съедал весь завтрак и обед. Но этого не хватало дотянуть до ужина. А скудный ужин не был в состоянии полностью утолить голод растущего организма. Он вспоминал, как одна из воспитательниц любила перекусывать на прогулке. Она всегда жевала пирожки или булочки. А у него, и у других детей, начинались голодные спазмы желудка и слюни переполняли рот. Некоторые, самые отчаянные, пробовали подойти и попросить кусочек. Тогда она грубо их отгоняла.
И всё же была одна воспитательница, которая жалела ребят. Она выносила на прогулку авоську с сухариками, которые сушила сама из чёрствого хлеба. Её смену ждали, считая дни. Она раздавала сухарики всем страждущим. А вечером, зная скудность ужина, шла на "должностное преступление": тайком приносила в спальню чайник с кипятком, заварку, несколько пластиковых стаканов и какие-нибудь недорогие карамельки. Тогда, погасив свет и оставив один ночник, она чаёвничала с ними. Володя помнил, как в целях консперации, все говорили только шёпотом, и смеялись, прикрывая рты ладошками. Она покупала им пластелин, раскраски, карандаши. Дети её любили. Она никогда не кричала на них, не наказывала, а договаривалась. Даже самые буйные слушали её. На прогулке в её смену у группы были мячи, цветные мелки, а прыгалки превращались из карательного оружия в обычные скакалки. Володя помнил, что звали её Елена Александровна. Дети звали её Еленой Прекрасной.
Но после перехода в другую возрастную группу, детей передали другим воспитателям. Началась казамерная беспросветная жизнь. Елена Александровна лишь изредка могла видеть своих бывших ребят, и тогда она, торопливо, старалась погладить каждого, совала пакетик с гостинцами и уходила со слезами.
Он вспоминал Анюту, маленькую и хрупкую. Как-то раз её поймали мальчишки, чтобы побить. Володя заступился за неё. На вопрос, что это он лезет, Анюта, вытирая слёзы, крикнула им: "Он мой старший брат!". Так их и считали братом и сестрой. Володя опекал её, следил, чтобы в столовой у неё не отнимали еду. Она отвечала ему благодарностью, старалась везде быть поближе к своему названному брату.
До десяти лет Володя считал свою жизнь нормальной, пока однажды их не вывезли в кукольный театр. Он был весь поглащён действием, впервые видя такое чудо. А после спектакля в фойе, он увидел других детей. Они были одеты нарядно, их никто не ставил парами, над ними суетились мамы. У этих детей были в руках яркие пакетики с конфетами, игрушки, которыми собразнительно пестрели в фойе переностные прилавки.
Он посмотрел на себя и своих товарищей. Все одеты одинаково – немарко и практично. Любой шаг в сторону карался грубым окриком и одёргиванием. Детдомовцев построили парами и загнали в автобус. Из окна автобуса Володя смотрел на просторные улицы, рекламные огни, беззаботных людей и детей. Ему захотелось туда, к ним, в другую жизнь...
Мальчик ещё долго жил воспоминаниями о той прогулке. Он рисовал в своём воображении, как он ходит по улицам и никому нет до него никакого дела. В руках у него пакет с шоколадными конфетами, солнце ярко светит, ему тепло и хорошо. А рядом идёт Анюта, и он, как старший брат, покупает ей игрушки и сладости...
Его отдушиной были уроки ИЗО. Учитель понял, что мальчик одарён. Володя хорошо рисовал, и ему стали поручать оформление стенгазет, плакатов. Он всё это выполнял, но ему хотелось рисовать для себя. Он сказал об этом учителю и тот подарил ему альбом и акварельные краски. Теперь мальчик каждую свободную минуту уделял своему любимому занятию.
Как-то раз он открыл свой альбом и оторопел: весь альбом был выпачкен в красках, а сами краски валялились испорченными под тумбочкой. Слёзы закипели на глазах у подростка. Он без труда выяснил, кто устроил ему погром. К воспитателю обращаться не стал, разбил обидчику лицо и попал в холодный карцер на три дня.
Начальство обвинило учителя в провоцировании этой ситуации, и отдушина рисованием захлопнулась, как решил Володя, навсегда. Он мог теперь рисовать только на уроках и по заданной теме. Правда, стенгазету и плакаты, оставили за ним.
Глава 10
Но однажды Володю вызвали к директору. Он шёл к нему, гадая, что стряслось. Директор встретил его очень любезно и даже предложил сесть.
–Послушай, Новиков. Ты у нас неплохо рисуешь? – спросил директор.
–Рисовать я люблю, это правда.
–Отлично! Тут пришла телефонограмма нам, что между сиротскими учреждениями устроен конкурс рисунков "Моя Москва!". Вот педсовет и решил, подключить тебя к конкурсу.
–Да я с удовольствием! – улыбнулся Володя.
–Хорошо. Завтра у вас назначена экскурсия на Красную площадь. Потом покатают по Москве. Вот ты и не зевай, запоминай всё, что увидешь. Да, вот тебе открытки с видами Москвы. – сказал директор, вручая Володе пачку сувенирных открыток.
На следующий день состоялась выездная экскурсия. Володя уже бывал на экскурсии по Красной площади, и не только по ней. Но в тот день он испытал совсем другие ощущения. Мальчик любовался не древним Кремлём и Храмом Василия блаженного, он смотрел на окружающих. Люди неспешно прогуливались мимо парами, небольшими групками, и в одиночку. Их никто не сгонял в строй. Они ходили, где хотели, и смотрели, что хотели. Володя страстно пожелал тогда, на древней площади, стать таким же свободным.
Потом началась работа над картинами. Мальчик рисовал с удовольствием. Он очень хотел, чтобы его рисунки победили. Анюта любила приходить и смотреть на его старания. Володя рисовал и говорил девочке:
–Всё будет хорошо! Я должен победить...
–А что будет, когда ты победишь? – спросила Анюта.
–Не знаю пока. Но я хочу победить.
В назначенный день рисунки отвезли в Окружной методический центр. Через две недели Володе велели вымыться, принесли чёрный костюм, белоснежную рубашку, чёрные туфли. Мальчик переоделся и замер перед зеркалом в холле. Таким красивым он себя никогда не видал. Появился учитель по ИЗО, похвалил за внешний вид и повёз воспитанника в дом детского творчества на Воробьёвых Горах.
–Какое мне место присудили? – спросил Володя, когда они шли пешком к метро.
–Первое, мой мальчик! – гордо ответил учитель.
Володя старался запомнить это путешествие. Станции метро мелькали за стеклом, не давая шансов хоть что-то разглядеть. Но зато станция Воробьевы Горы поразила его лёгкостью и воздушностью. Потом вновь пешком они отправились в Дом детского творчества. Володя шёл, глядя по сторонам. Ему нравилось, что он идёт с учителем, а не с группой. Никто не дёргает его и сейчас он счастлив и свободен. Ради этого стоила победить!
Церемония награждения пронеслась, как сон. Много людей, детей. Его вызвали первым. Говорили тёплые слова, напутствия, восхищались его талантом, хлопали. Потом вручили цветы, диплом победителя и самый ценный подарок – мольберт. Володя был оглушён счастьем и очнулся только в метро.
Директор, забирая диплом, сказал:
–Ну, Новиков, проси что хочешь!
–Я хочу рисовать. Мне нужны листы, краски, кисти, и чтобы мне никто не мешал! – выпалил Володя, удивившись собственной смелости.
–Хорошо! – улыбнулся директор.
Володе предоставили каморку, где хранилась всякая рухлядь. Мальчик сам привёл её в порядок. Так у него появилось подобие студии и возможность творить. Времени выпадало на это немного, в основном в выходные, или за счёт прогулок. Тогда Володя, с бьющимся сердцем, подходил к мольберту. Он брал краски, смешивал на палитре и начинал рисовать. В основном это были пейзажи. Иногда его захлёстывала фантазия и он начинал писать абстракции на тему космоса. К нему тайком приходила Анюта. Она забиралась с ногами на старый тапчан и с восхищением наблюдала рождение картин.
Как-то случайно мальчик нашёл в школьной библиотеке потрёпанную книгу – самоучитель по написанию портретов карандашём. Он увлёкся этим и написал портрет Анюты. Учителя увидели портрет и заказали ему свои портреты. Таким образом, в качестве платы, у мальчика появился электрочайник и чай с сахаром. Теперь, делая перерыв, Володя с Анютой гоняли чаи, болтая о пустяках, мечтая о будущем. Им было хорошо и уютно в эти минуты.
Глава 11
Как-то раз Анюта пришла в мастерскую чем-то растроенная. Володя это сразу заметил, и отложив кисти, спросил:
–Анюта, что случилось?
Девочка попыталась рассказать, но расплакалась. Володя посел к ней на топчан, обнял её и прижал к себе.
–Поверь, если тебя кто-то обидел, то я... – начал он, но Анюта его перебила:
–Нет-нет! Вовка! Тут другое... Меня удочеряют, Володенька! – сквозь слёзы ответила Анюта.
Володя почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он ещё сильнее обнял девочку и зарылся лицом в её волосы. Мальчик молчал. Он думал об одном: её больше не будет рядом. Ему стало так тоскливо на душе, что он и сам готов был разреветься. Мальчик постарался взять себя в руки и сказал, как можно спокойнее:
–Что же тут плакать. Это же здорово! У тебя будут папа, мама. Наступит новая жизнь, а ты ревёшь.
–Да... – всхлипывая ответила Анюта, – Новая жизнь... А я не хочу новой жизни без тебя!
–Брось, не говори ерунды! Это большая редкость, когда берут ребёнка в возрасте тринадцати лет. Тебе повезло, пойми, дурёха! А что я? Я буду здесь ещё долго. Что со мной будет потом, я даже не представляю. Я берёг тебя, я люблю тебя, как свою сестру. И как брат, прошу тебя, не плач.
– Я расскажу им о тебе, я скажу им, что ты самый лучший, они разрешат навещать тебя. – взволнованно сказала Анюта.
–Нет! Ничего им не говори. Ещё неизвестно, как они отреагируют. Дай им время привыкнуть к тебе. А там дальше будет видно.
На следующий день к крыльцу детдому подкатила иномарка. На крыльцо вышла растерянная Аня с дорожной сумкой. Её провожали ребята и учителя. Из машины вышли мужчина и женщина. Они подошли к Ане. Мужчина взял сумку, женщина ласково обняла Аню за плечи и они пошли к машине. Вдруг Аня обернулась и взглядом стала искать в толпе Володю. Его не было. Женщина мягко, но настойчиво, посадила девочку в машину. Дверца захлопнулась и машина стала отъезжать от детдома. В этот момент Володя, который наблюдал за всем происходящим со второго этажа, отвернулся от окна, закрыл глаза, сполз на пол по стене и глухо зарыдал, уткнувшись в колени.
С этой минуты его как-будто подменили. Он стал плохо учиться, забросил рисование и всё глубже и глубже уходил в себя. Учителя забили тревогу. Была проведена встреча с детским психологом, но беседа не дала ожидаемых резутатов. Чтобы справиться с ситуацией, директор пригласил Володю к себе.
Мальчик вошёл в кабинет и замер от удивления. На столе стоял чайник, две чашки, со свисающими ярлычками чайных пакетиков, сахарница, вазочка с конфетами и печеньями.
–Проходи, чего замер? Садись, поговорим. – приветливо сказал директор.
Володя сел за стол. Директор налил ему кипятка. По воде зазмеились коричневые разводы от залитого чайного пакетика, превращая простой кипяток в ароматный чай. Володя молча наблюдал за этим процессом. Директор пододвинул к нему сахарницу и вазочки.
–Новиков, отомри. Угощайся, не бойся.
–Спасибо! – смутился Володя. Он был готов к любой беседе, но никак не к встрече с угощениями.
–Что с тобой творится, Володя?
–Ничего. – пожал плечами мальчик.
–Ты не учишься, не рисуешь. Говорят ты все дни проводишь в спальне или забиваешься куда-то. Почему?
–Не знаю.
–А я знаю! Это всё из-за Ивановой. Как только она уехала, тебя и подменили. Так?
Володя промолчал.
–Так! Можешь не отвечать. Да ты радоваться должен за неё!
–Я радуюсь.
–Видно! Как на похоронах. Только вот у неё жизнь устроилась, а твоя жизнь катится ко всем чертям! Встряхнись, возьми себя в руки. Я тут картины твои показал знающим людям. Так вот, после детдома будем тебя пропихивать в художественное училище. Только там дураки не нужны. Если не сдашь ЕГЭ, отправишься просто на улицу. Будешь подыхать от голода в казённой квартире. Неужели ты не хочешь стать хозяином своей жизни?
–Хочу.
–Тогда, если ты меня услышал, иди и думай, как тебе жить дальше.
Володя попытался взяться за ум. Он знал, что директор прав. У мальчика появилась цель – из детдомовца стать художником. Может быть тогда он сумеет хоть что-то предложить Анюте, если, конечно, сумеет её розыскать.
Он подтянулся по предметам и исправил почти все оценки. Учителя теперь не могли понять, что его изменило в лучшую сторону.
Незаметно наступило лето. И кто бы мог подумать, что Анюта его найдёт! Вот только глупый, необдуманный шаг запер Володю в этой комнатке на всё лето. Володя уже и не ждал ничего хорошего, жил от ночи до ночи в ожидании свиданий с Анютой. И вдруг выясняется, что возможно он, безродный детдомовец, сирота, может быть сыном известного художника!
Володя надеялся, что если это так, то у него могут быть родственники, или друзья родителей, которые могли бы ему помочь, вытащить из детдома раньше срока, заняться его судьбой. Тогда он сможет стать, как все, сможет продолжить дружбу с Анютой, сможет обрести свободу и почву под ногами.
Глава 12
Как только выдалось время, Тимофей Михайлович отправился в детский дом и умудрился получить там адрес дома малютки. В доме малютки он рассказал о встрече с Володей и попытался выяснить, откуда Володя к ним попал.
Директор дома малютки, женщина средних лет с утавшим лицом и добрыми глазами, заахала, заохала и принялась копаться в архиве. Личное дело воспитанника Новикова было передано в детдом, но она всегда оставляла выписки, которые, в дальнейшем, могли помочь найти родителей, или родственников детей, даже спустя годы.
Найдя нужную папку, она вручила её Тимофею Михайловичу, с просьбой ознакомиться с бумагами в её кабинете. Отец Анюты углубился в чтение тех немногих данных, которые удалось собрать. Выяснилось, что трёхлетнего мальчика привезла в дом малютки пожилая женщина. Фамилию малыша назвать она затруднялась. Сказала только, что мальчика родители звали Вовочкой, отца мальчика звали Алексеем, а мать Ладой. Они были туристами, занимались байдарками. У неё домик на берегу Истры, вот они у неё и остановились. Отец и мать Володи сплавлялись на байдарке вниз по течению, вечером всегда возвращались. А однажды не вернулись. Женщина ждала их, сколько могла, а после поняла, что стряслась беда. Она обратилась в милицию, и там сказали, что нашли перевёрнутую байдарку. Трупов рядом не было, поэтому тела ищут. Пока нет тел, туристов объявили пропавшими без вести.
Потрясённая женщина, не зная, как правильно поступить, собралась и отвезла Володю в Московский Дом малютки. Она знала, что её постояльцы из Москвы. Поэтому решила, что если они объявятся, или она узнает что-то о них, то направит их за сыном сюда. В
Тимофей Михайлович переписал её адрес и поехал в Подмосковье, чтобы встретиться с ней и переговорить.
Приближаясь к её дому, он оценил, взглядом художника, красоту этих мест. Да и сам домик был похож на сказачную избушку, украшенный резными наличниками. Возле резной калитки Тимофей Михайлович остановился и нажал кноу звонка. Из дома, прихрамывая, вышла пожилая женщина и пошла выяснять, что там за гость.
–Доброе утро, хозяйка!
–И тебе утра доброго. С чем пожаловал, голубчик! – спросила она, не торопясь отпирать калитку, – Ежели на постой, так я уже сдала, опоздал!
–Мне постой не нужен. Я знаю, что зовут вас Ниной Петровной. Я из Москвы приехал выяснить об одном мальчике, чьи родители пропали без вести, а вы его пристроили в Дом малютки.
–Ах ты, батюшки! – охнула женщина, торопливо отпирая калитку и впуская гостя, – Вот, значит по какой причине ты здесь! Ну проходи в дом-то, мил человек. На пороге говорить ни к чему.
Тимофей Михайлович оказался в чистой и уютной комнатке. В углу на полочке стояли иконы, на одной стене, вокруг зеркала, украшенного кружевным полотном, висели старые, пожелтевшие фотографии, на других стенах висели картины, вышитые крестом. Но одна картина приковала к себе внимание художника. На ней масленными красками был нарисован речной пейзаж.
–Понравилась картинка, касатик? Это от тех постояльцев осталось, что с Володенькой у меня останавливались. Они мне её подарили. Хорошие были люди, он то художником был! Да вот судьба... Подумать только!..
