Текст книги "Процесс-38"

Автор книги: Юлиан Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

ЗАТЕМНЕНИЕ, ДОЛГАЯ ПАУЗА. НА ПРОСЦЕНИУМ ВЫХОДЯТ МУЖЧИНЫ, ЖЕНЩИНЫ, ДЕТИ, КАЖДЫЙ НАЗЫВАЕТ СЕБЯ:

– Я, маршал Блюхер, погиб в кабинете Берии...

– Я, Сергей Королев, академик, провел пятнадцать лет в сталинских лагерях и "шарашках"...

– Я, вдова Рихарда Зорге, меня отравили в сталинском лагере...

– Я, Юра Каменев, мне пятнадцать лет, меня расстреляли в сталинском подвале...

– Я, академик Сергей Вавилов, меня замучили в сталинских застенках...

– Я, Всеволод Мейерхольд, режиссер, меня забили в сталинских застенках...

– Я, Паоло Яшвили, поэт, меня расстреляли в сталинских застенках...

– Я, академик Туполев, меня истязали, в сталинских застенках...

– Я, маршал Рокоссовский, меня истязали в сталинских застенках...

– Я, Осип Мандельштам, меня замучили в сталинских застенках...

– Я, член Политбюро Вознесенский, меня замучили сталинские изуверы...

– Я, секретарь ЦК Кузнецов, меня расстреляли в сталинских застенках... х

– Я, артист Михоэлс, меня убили сталинские изуверы...

– Я, секретарь Ленинградского обкома Попков, меня расстреляли сталинские палачи...

– Я, маршал Мерецков, прошел истязания в сталинских застенках...

– Я, Бухарин, который предупреждал вас, утверждаю: во время сталинской тирании в нашей стране от голода, ссылок, пыток и расстрелов погибло более двадцати трех миллионов человек... И пока воинствует "Память", Сталин имеет союзников, поэтому рецидив ужаса вероятен. Вот так... Все, товарищи... Мне пора – иду на расстрел...

На просцениум поднимается Иванов.

И в а н о в. Я, Андрей Иванов, шестьдесят второго года рождения, инженер, коммунист, никто из родных Сталиным репрессирован не был... Сплошь и рядом я сегодня слышу: "При Сталине было лучше, царил порядок, и цены снижали"... Если это так, то предлагаю ежегодно проводить "День памяти Сталина"... Вот, например, рядом со мною в этом зале сидела гражданка, которая все время говорила соседу: "Клевета! Шпиона Бухарина с Розенгольцем и Левиным расстреляли правильно, враги народа! Сталин был истинным вождем".

Часть зала аплодирует, слышны крики "верно!".

И в а н о в (обращается в зал). Согласны повторить это отсюда, гражданка?

На просцениум поднимается Нина Эндреева.

Э н д р е е в а. Я, Нина Эндреева, преподаватель, повторяю: Сталин был, есть и будет самым великим вождем нашей Родины... Клеветать на него, на нашу историю не позволим никому... Что я, зря под знаменем Сталина жизнь прожила? Хотите сказать, что я дура?! И никогда бы я не призналась в шпионстве – пусть хоть сто раз арестовывают, – если была честна!

И в а н о в. Итак, вы – за "День памяти Сталина"?

Э н д р е е в а. Да!

Пять человек мгновенно окружают ее, обыскивают, надевают наручники... Срывают с нее одежду, бьют. Эндреева кричит, требует предъявить документы; ей заламывают руки и уводят за кулисы – оттуда раздается нечеловеческий вопль.

МУЗЫКАЛЬНАЯ ПАУЗА, ЗВУЧИТ ПЕСНЯ "О СТАЛИНЕ МУДРОМ"...

И в а н о в. Введите врага народа Эндрееву!

Из-за кулис втаскивают окровавленную, полуживую Эндрееву.

И в а н о в. Ну ты, падла! Сейчас сюда привезут твою мать и у тебя на глазах изобьют, изуродуют, изнасилуют... И не один раз!.. Или ты подписываешь то, что мы подготовили, или пенять придется на себя – в "День памяти" мы пытаем, насилуем и расстреливаем без суда... Ну?!

Э н д р е е в а. Что я... должна... показать?

И в а н о в. Повторяй за мной: Сталин – подонок, фашистский наймит, ублюдок! По его, врага народа Сталина, заданию я расстреляла семьсот сорок коммунистов-ленинцев... Ну!

Э н д р е е в а. Сталин – подонок... фашист... ублюдок... По заданию... врага народа Сталина... я расстреляла семьсот сорок... коммунистов-ленинцев...

И в а н о в. Молодец! Умница, товарищ Эндреева! Правильно понимаешь свой долг перед Родиной! Повторяй дальше: "Я была завербована парагвайской разведкой в баре отеля "Метрополь" в то время, как его реставрировали финны, чтобы выкрасть товарища Кагановича и вновь привести его к власти"...

Э н д р е е в а. Я была... завербована...

И в а н о в (в зал). Ну, как? Да здравствует "День памяти Сталина"? Или назовем этот день "Днем сладостной вседозволенности"? Или попробуем обойтись без повторения ужаса? Будем изучать книги, воспоминания, документы, факты? Будем учиться? Или – безнадежно? Мужик, что бык, втемяшится в башку его какая-нибудь блажь, колом ее оттудова не вышибешь... Или без кнута не выбьем из себя рабства? Тогда, может, плебисцит?

Выходит Вышинский.

В ы ш и н с к и й. Давайте, пташеньки, дискутируйте! Мы умеем ждать и вести досье... Сейчас вы – нас, но идет, идет время, когда мы – вас! Правда, товарищ Эндреева?!