Текст книги "Кошки и шпионы"

Автор книги: Йован Максимович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава седьмая, в которой
Нам предлагают сотрудничать. Неплохо для мальчишек нашего возраста, правда?

Дяди с усами по телефону «92» не было. Чей-то хриплый голос поинтересовался, зачем, собственно, он нам нужен. Но мы не стали объяснять незнакомому человеку, почему звоним в милицию. Немного поколебавшись, он все же дал нам адрес Усача.

Мы отправились пешком, потому что денег на трамвай у нас не было. Есть хотелось ужасно, но обед отнял бы слишком много времени. Почти на противоположный конец города мы добрались минут за сорок пять, потому что мчались, как голодные волки.

А вот и дом Усача. Не так уж далеко от нашей улицы. Это хорошо, что мы почти соседи.

Конечно, было немного неудобно беспокоить человека, который пришел со службы и наверняка очень устал, но обстоятельства заставляли. Поэтому Мика решительно нажал на кнопку звонка. Дверь открыла какая-то седая женщина. Услышав наш вопрос, здесь ли живет дядя с усами, она рассмеялась:

– Вы что, думаете, у него только и есть, что усы? Может, и имя найдется?

Она была права, но имени мы не знали, а найти его надо было во что бы то ни стало. Женщина крикнула куда-то в глубину дома:

– Милан!

Вышел Усач и тоже засмеялся, услышав, как мы его назвали. Но как только мы начали рассказывать, что видели около пристани, улыбки на его лице как не бывало. Он деловито поинтересовался:

– А где живет владелец голубого грузовика?

Этого мы не знали. Но заверили его, что до наступления темноты узнаем. Ведь тот Желтый, у которого есть футбольный мяч, – родственник хозяина машины. А то, что этот парень не прочь поболтать, мы уже убедились. Поэтому решили, что выведать у него то, что нас интересует, будет нетрудно.

Усач, как и договорились, пришел на нашу полянку около половины восьмого. Солнце уже зашло, но было совсем светло. Мы сидели под орехом и с нетерпением ждали дядю Милана. Нам было чем похвастаться: свое первое оперативное задание мы выполнили на «отлично». И, едва завидев Усача, хором выпалили:

– Этот тип с боксерским носом живет на вашей улице. Правда, на другом ее конце, но это все равно недалеко.

Усач протянул нам свежую газету, но мы были так взволнованы, что даже не взглянули на страничку юмора.

– Мне снова нужна ваша помощь, ребята. Идет?

– Идет! – хором пропели мы.

– Надо раздобыть немного голубой краски. Понимаете? С той автомашины.

Мы согласно кивнули, хотя ровным счетом ничего не поняли.

Усач начал объяснять:

– На месте происшествия специалист исследует все следы, которые ему встретятся. Во время столкновения или наезда на теле человека или на дороге всегда отыщется крошка краски с машины, совершившей аварию. Вы знаете, что такое химический анализ? Если мы найдем машину, окрашенную краской того же состава, что осталась на месте происшествия, считайте, мы схватили виновного за руку.

Теперь все стало ясно.

Усач ушел. Мы немного посидели и отправились искать голубой грузовик. Но он как сквозь землю провалился. В доме, где жил Боксер, гаража не было. Ворот в заборе тоже не было, только калитка. Через нее загнать во двор можно разве что игрушечный автомобильчик, какие малыши возят за собой на веревочке. Значит, этот пройдоха оставил машину где-то в другом месте. Но где?

Мы чуть не плакали с досады, что заваливаем поручение, а поделать ничего не могли. Правда, мы были убеждены, что рано или поздно машина опять появится, но у нас не было времени ждать.

Мы так устали, что в ту ночь даже не сторожили возле дома Рале. Но это и кстати, а то мамы уже заметили, что мы исчезаем по ночам, и очень сердились.

Прошло три дня. Мы просто извелись, а грузовик так и не показывался. Мы уже знали, в какое время по «92» дежурит Усач. Пару раз, когда неотложно требовался его совет, говорили с ним. Обычно он разговаривал с нами шутливым тоном и однажды пообещал рассказать интересную историю про войну. Мы были не прочь послушать и про то, как он работал после победы, например, как гонялся за бандитами. Но Усач ответил, что это не так уж интересно, как мы думаем. Ладно, все наши разговоры я сейчас пересказывать не буду. Скажу главное: как мы ни намекали, он не давал нам больше никаких заданий. Наверное, потому, что его просьбу насчет грузовика мы не выполнили.

Мы облазили все закоулки и в конце концов на всякий случай решили поискать грузовик на пристани. И – вот сюрприз! – вместо грузовика нашли Рыгора.

Я же вам не раз говорил, что все здесь вертится вокруг кошки. Наш красавец лежал вытянувшись перед кафе. Мы схватили его и принесли на нашу улицу. Надо было как-то отпраздновать этот торжественный день, и мы повязали Рыгору вокруг шеи белый бант, который я одолжил у сестры. Кот немного откормился у Цаны, шерсть у него блестела, выглядел он еще краше прежнего. Как только мы опустили Рыгора на землю, он начал обнюхивать улицу. Определив, что это место ему знакомо, напрямик кинулся к дому Рале. Конечно, вряд ли все эти дни Рале только и делал, что подглядывал в щелочку – не нашли ли мы его кота. Но он возник в дверном проеме, как по заказу, именно в эту минуту. От изумления он чуть не выронил свою желтую сумку. В жизни я не видел такого растерянного лица! Разве что Том Сойер мог выглядеть так же, когда Гекльберри Финн появился перед ним на острове Джексона после того инсценированного убийства.

Тогда мы напустили на себя важность и, как гуси, вразвалочку, один за другим, направились вслед за Рыгором. Только мы не перескакивали через ограду, как котище, а прошли вдоль нее.

– День добрый, дядя Рале, – говорили мы, не скрывая ликования.

Он насупился и ничего не отвечал. Потом попытался заманить Рыгора в дом, а мы принялись звать кота на улицу.

– Кис-кис-кис!

И показали Рыгору кусок сала, который купили специально для того, чтобы легче было найти с этой животиной общий язык. Конечно, Рыгор выскочил к нам.

Рале рассвирепел и стал кидаться в нас комьями земли, но мы подхватили Рыгора и убежали. Кот, бесспорно, был героем дня, и мы, куда бы ни направлялись, тащили его с собой. Правда, он не стал бы бегать за нами, как кошка бабушки Марицы, поэтому пришлось носить его на руках. А я уже говорил вам, что Рыгор – котище здоровый. Поэтому мы стали думать, как облегчить себе жизнь. Завязали ему бечевку вокруг шеи и попробовали водить за собой на веревочке. Но коту такие прогулки почему-то не понравились и он, изловчившись, выдернул голову из петли и убежал. Ну и пусть! Мы не очень-то расстроились: по правде говоря, игры с ним нам уже немного надоели.

Но похвастаться Усачу, какие мы молодцы, рассказать, как мы вернули Рыгора в родные пенаты, очень хотелось. Дядя Милан в этот день как раз дежурил. Внимательно выслушав нас, он сказал:

– Худо дело.

– Почему? – удивились мы.

– Потому что теперь эти типы знают, что вы были на пристани и могли там от кого-нибудь услышать, что раньше этот кот жил у Цаны. Не думайте, что они глупее вас. Им тут же станет ясно, что вы догадаетесь об их общении с Цаной, раз они отдали ей кота. И затем они поймут, что вы по-прежнему толчетесь около дома Рале.

Когда телефонная трубка легла на рычаг, вид у нас был как в тот раз, когда мы перемазались известью. Сказать честно, испугались не на шутку. Не сговариваясь, мы отправились по домам и наверняка благополучно сидели бы уже каждый в своем, если бы на нашу улицу внезапно не въехал тот самый страшный голубой грузовик. Мы взвыли от ужаса и помчались. А грузовик за нами – так по крайней мере нам казалось.

В конце концов мы начали выдыхаться, притормозили немного и оглянулись. Оказывается, грузовик давным-давно преспокойно стоял у дома Рале. Значит, это мы с перепугу решили, что он за нами гнался. Мы осторожно (на всякий случай) добрались до моего дома. Здесь во дворе немного передохнули и только собрались расходиться, как вдруг Радойко хлопнул себя по лбу:

– Э, а задание Усача? Теперь-то можно раздобыть немного краски!

Глава восьмая, в которой
События развиваются с космической скоростью: нас уводят в плен и мы берем в плен

Наш великий испуг – это когда мы испугались, что шпионы знают, что мы знаем, – длился недолго.

– Теперь-то можно раздобыть немного краски!

Вы помните, что Радойко выдал такую фразу. Тогда мы вернулись, чтобы разведать обстановку.

Уже наступил вечер, но звезд еще не было – только Венера одиноко сияла на небосклоне. Мы крались вдоль заборов и оград, как во время игры в индейцев, вот только свои деревянные томагавки оставили дома. На улице еще было полно народу. Ведь мы живем на самой окраине города, а это как в деревне. Я-то знаю, был там однажды на каникулах. Под вечер выходят старики, выносят скамеечки, стулья, табуретки и усаживаются около домов. Сначала они перекликаются, смеются чему-то, и вся улица говорит одновременно. Но когда начинает темнеть, разговоры становятся тише, каждая группа беседует о чем-то своем, пока кто-нибудь не заведет рассказ, такой, который все слушают уже до самого ужина.

Когда мы подошли к дому Рале, на улице как раз была пора наибольшего оживления, но у его калитки на наше счастье никто не сидел. Мы обошли вокруг грузовика. Знаете лучший способ быстренько окосеть? Для этого надо одним глазом смотреть на грузовик, а другим – на дом Рале, не следит ли кто за нами? Попробовали мы было отколупать краску ногтем, да ничего не вышло: машина хоть и развалюха, но покрашена хорошо.

[Текст утрачен]

– Мы охотимся за самой замечательной кошкой в мире. Ты ее наверняка знаешь, у нее такие белые «чулки».

– Сто раз видел, – отвечает Желтый. А я по кончику его носа вижу, что он впервые слышит про Рыгора.

– Как раз сейчас Мика и Радойко обыскивают дом, но пока его не обнаружили. А этот котище полчаса назад украл у бабушки Марицы двух цыплят и курицу (про курицу это я, наверное, переборщил, но как-то само вырвалось).

– Давай найдем ее и словим, – сверкнул Желтый глазами.

Пошли мы по улице. Я делаю вид, что у меня одна забота – найти кота, а Желтый чуть пополам не переломился, заглядывая через заборы. Обошли мы так всю улицу, только во двор дяде Рале не заглядывали: я сказал, что это неудобно, мы ведь его не знаем.

– Зато я с ним хорошо знаком, – расхвастался Желтый.

И мы пошли туда. Было уже так темно, что и белую кошку не увидишь. Желтый мне говорит, мол, включи фонарик, посветим, может он где на дерево взобрался. Но я-то понимаю, что тогда нас могут из дома увидеть, а это опасно. Так в темноте добрались мы до сарая. Я дал Желтому свой фонарь и говорю:

– Иди глянь, может, он там притаился. Обычно он здесь ночует. В углу, на старых мешках.

Прямо трудно себе представить, до чего же люди иногда бывают наивны. Он тут же поверил. Даже в голову не пришло поинтересоваться, откуда мне знать, что хранится у Рале в сарае, если пять минут назад я говорил, что знать его не знаю и поэтому мне неудобно заходить к нему во двор. Ему так не терпелось получить фонарь, что он, едва схватил его, ринулся в сарай. А я – сразу к дверям и запер их на засов.

Стою под дверями и жду. Он там чем-то шуршал-шуршал, наконец, собрался выходить.

– Нет его здесь. Эй, выпусти меня!

Я молчу. Он нервно стукнул в дверь.

– Не поднимай шум. Стучи – не стучи, тебя здесь ни одна живая душа не услышит. Просунь-ка лучше динар в щель, тогда выпущу.

Куда ему деваться? Кряхтел-кряхтел, наверное, денег жалко. Потом вижу – просовывает в щель маленькую монетку. Взвесил я ее на руке, ощупал со всех сторон – действительно динар, без обмана.

– А теперь отпирай! – рычит Желтый. И в голосе у него угрожающие нотки. – А то я на ужин опоздаю.

– Успеешь. Мне нужно срочно позвонить. Вернусь и выпущу. Я побежал, но потом кое-что вспомнил и вернулся.

– И не свети там особенно. У меня батарейка и так на ладан дышит, а новую мне пока не купить – сам видишь, сижу без денег.

– Давай скорее! – кричит Желтый.

Через две минуты я уже стоял в телефонной будке и набирал «92».

– Нет Милана, парень. Он только что сменялся. За ним сын зашел, и они пошли на футбол. Ведь сегодня матч.

У меня хватило сил сказать «спасибо» и повесить трубку, прежде чем он услышит, как я плачу.

Ну надо же! Такой ответственный момент, а он на стадионе! Как я его там найду? Да и денег на билет у меня нет. А все его сын виноват, приспичило ему тащить Усача на футбол! Шел бы себе один. Или с приятелем.

Такая тоска на меня напала! Все время мы были втроем, и вот нет рядом ни Мики, ни Радойки…

Ничего не поделаешь – надо выпутываться самому. Самому решать, как вызволить друзей. Они оказались в плену, но и у меня появился пленник.

Дело серьезное. Началась настоящая война.

Глава девятая, в которой
Рассказывается об обмене пленными

Сказать по правде, мне было очень жаль себя. Но немного поразмыслив, я пришел к выводу, что другим-то до этого и дела нет. Поэтому надо не распускать нюни, а действовать. Мои друзья в опасности, а я сам выискал приключения на свою голову: что делать с той желтой опасностью, которая воет в сарае? Не выпускать – его рано или поздно хватятся родители. А когда все выплывет наружу, я схлопочу и от своего, и от его отца. Выпустить тоже не так-то просто: он наверняка жаждет мести, а исход поединка мне известен заранее – весовая категория не в мою пользу. Помимо всего прочего, он может прямиком ринуться к Рале и нажаловаться на меня.

Да, куда ни кинь – всюду клин!

Но и сидеть сложа руки нельзя. Даже представить себе не могу, что они там сейчас делают с моими товарищами. Ведь известное дело, все шпионы – очень плохие и злые люди. И тут меня осенило. Я нашел в карманах клочок бумаги и огрызок карандаша. Нет, на таком обрывке много не напишешь. Тогда я содрал кусок афиши и сочинил письмо следующего содержания:

«Хозяину грузовика. Я взял в плен мальчишку из желтого дома. Того самого, что приходится вам родственником. Если хоть волосок упадет с головы Радойко или Мики, ваш родственничек умрет в страшных мучениях. Берегитесь, ибо мне не до шуток, а в гневе я страшен. Я позвонил по «92», и милиция со всех сторон мчится мне на помощь. Если вы хотите сохранить Желтому жизнь, немедленно освободите моих друзей.

Мичо.»

Мне кажется, что написано было отлично. Если не обращать внимания на то, что в письме не было ни одного слова правды. Кроме того, что Желтый и в самом деле сидит у меня под замком. Я отыскал камень, которым мы долбили по грузовику, замотал его в мой кусок афиши, немного отошел, чтобы получше прицелиться и… дзин-н-нь! – зазвенело фасадное окно.

Тишина. Свет так и не загорелся, хотя я видел, что кто-то вошел в комнату и тихонько передвигается в сторону окна. Я обежал вокруг дома Рале через соседний двор и тихонько подкрался к сараю. Слышу – Желтый хнычет. Ну, ничего не поделаешь. На войне как на войне, а война – дело суровое.

В кухне горел свет. Я на цыпочках, чтобы не услышал Желтый, отошел от сарая и подкрался к окошку. Забрался на завалинку и заглянул внутрь.

Сидят за столом Рале, Боксер и Бледнолицый, ну тот, что не выходит на улицу и не моет руки, и читают мое письмо. Вид у них озабоченный, как и должно быть, только Боксер ведет себя как-то легкомысленно. Его бы это должно больше всех волновать, а он смеется. Но понять, что они надумали, через окно трудно. Тут они встали, и я спрыгнул с завалинки.

Уж не знаю, сколько там на часах настукало, хотя обычно я неплохо ориентируюсь во времени, а в доме, видно, все никак не могут принять решения. Я уже начал нервничать: ведь нам всем вот-вот пора по домам, а не только этому желтому неудачнику.

Наконец, открылось то самое окно, которое я разбил. Из окна высунулся дядя Рале и стал что-то выглядывать на улице. Я подумал, что он ищет именно меня, поэтому вышел из тени и подошел к забору.

– Слушай, парень, чего ты добиваешься?

Ну и дела! Что мне нужно! Я его даже ответом не удостоил.

– Ты маленький шантажист. Тебе нужно задать хорошую порку, ты ее вполне заслужил.

А сам говорит тихо и так сладенько, будто объясняет соседям, что на нашей улице нет мальчишки лучше и воспитаннее, чем я. Согласитесь, от такого заявления любой бы вышел из терпения. Я подумал, каково-то сейчас моим друзьям: попали, бедняги, в логово к такому чудовищу. Нагнулся, нашел под ногами еще один камень и левой рукой, почти не целясь, запустил его во второе, выходящее на улицу окно. Если то первое треснуло, как бомба, то это разорвалось, как ручная граната. Камень даже не пробил второе стекло и упал между рамами. К окошку подскочил Боксер и начал размахивать руками и ругаться, да так громко, что Рале стал его успокаивать:

– Тише! Всю улицу перебудишь.

Боксер, наконец, угомонился, а Рале опять повернулся ко мне:

– Ты все-таки маленькая дрянь. Чем перед тобой провинились чужие окна? Твои друзья живы-здоровы и совсем на нас не в обиде. Мы ведь только хотели узнать, чем мы вам так насолили, что вы взялись портить грузовик. Сейчас они выйдут.

– Признайся, что ты соврал про милицию, – встрял Боксер.

– Ну соврал, – согласился я. Они все равно это скоро бы поняли. Ведь милиция так и не приехала.

Они о чем-то пошептались, и Рале опять засюсюкал:

– Твоих друзей мы угостили конфетами. Ты, небось, тоже не прочь полакомиться. Заходи!

Ишь, как мягко стелет. Ну нет, не на таковского напал. И я впервые в жизни отказался от конфет.

Наконец, из дома выскочили Радойко и Мика. Я перевел дух, вечер снова был прекрасен.

Подбежал я к сараю и уже начал было отпирать его, но вовремя сообразил, что так, пожалуй, никогда больше не увижу свой отличный карманный фонарь. Я прислушался. В сарае было тихо.

– Эй, Желтый!

– Ладно, ладно, гад! Вот я скажу отцу, он тебе задаст!

– Протолкни фонарик под дверь, и я тебя тут же выпущу.

Он так и сделал. Я снял засов, во избежание конфликта тут же отскочил от сарая и ринулся прочь. Любо-дорого было смотреть, как я мчался. Меня не догнал бы и Джесси Оуэнс, тот, что дает стометровку за 10,2 секунды.

А Мика и Радойко все стояли у порога, поджидая меня.

– Бежим! – крикнул я.

Они помчались за мной. Теперь все было в полном порядке, и я бежал, очень довольный собой и окружающим миром. Меня ждали похвалы друзей, которым я собирался поведать подробности своего ночного подвига. Ведь меня и в самом деле было за что хвалить.

– Что они с вами делали? – спросил я, озабоченно оглядывая ребят при свете фонаря, что стоит на углу нашей улицы.

– В жизни мне не давали столько конфет, сколько я съел сегодня, – заявил довольный Радойко.

– Мы и газировку с малиновым сиропом пили! – добавил Мика.

Из всего этого я заключил, что их плен был не таким уж тяжелым.

Потом выяснилось, что Боксер хотел их поколотить, но Рале почему-то не позволил. Он подсунул им конфет и, как бы между делом, начал выпытывать: кто мы такие, да что нам от него надо, почему все время крутимся около его дома. В общем, устроил форменный допрос, только без выкручивания рук.

Потом я похвастался, какой замечательный план осуществил, чтобы их освободить. Они пришли в восторг и заявили, что главнее друга у них нет и когда я попаду в беду, они спасут меня даже ценой собственной жизни. Мы были очень взволнованы, жали друг другу руки и трижды поцеловались (так всегда делают, когда братаются). Договорились встретиться опять после ужина, но Мику не пустила мама, а Радойко так объелся конфетами, что у него разболелся живот.

Хорошо, что мы успели обсудить все события до ужина. Уже когда шли домой, Мика добавил:

– Знаешь, Мичо, хоть они и закормили нас конфетами, это все-таки был настоящий допрос. Бледнолицый так и не появился, но эти двое душу из нас вынули: все хотели выведать, почему мы липнем к дому Рале, будто нам тут медом намазано. А мы знай свое: так заморочили им голову рассказами про охоту за кошками и про поиски Рыгора, что они от нас в конце концов отстали. Только Боксер пообещал избить, если еще раз увидит нас около своей голубой развалюхи.

Дома я долго еще вспоминал события прошедшего дня и окончательно убедился в том, что мы имеем дело со шпионами. Если бы они не боялись привлечь к себе внимание, неужели они поступили бы так мягко с людьми, перебившими им сегодня столько стекол?!

Нет, их нельзя выпускать из виду ни за что на свете!

Глава десятая, в которой
Мы понимаем, что дело обстоит хуже, чем нас пытался убедить дядя Милан

Мы настолько втянулись в эту кошачье-шпионскую историю, что даже забыли дорогу к реке. На другой день мы внимательно обследовали место, где вечером стоял грузовик и где Боксер помешал нам выполнить задание дяди Милана. Осмотр показал, что камень сделал свое дело. Мы нашли четыре кусочка голубой краски: Радойко – три, Мика – один, а я ничего. Не повезло мне.

В тот же день мы передали дяде Милану (которого между собой по-прежнему называли Усачом) маленький конверт, куда положили найденные кусочки. Он очень хвалил нас и каждому, как взрослому, пожал руку. Потом мы ушли.

Лучшим наблюдательным постом для слежки за домом Рале оказалось все то же наше ореховое дерево, и мы целыми днями сидели на нем, как три черных ворона (до того мы изжарились под солнцем на этом орехе). Мы переиграли во все игры, в которые только можно играть, сидя на ветках, а ничего интересного у Рале за это время так и не произошло. До того нам надоело там торчать, что мы даже начали подумывать снять пост.

И только мы собрались это сделать, как вдруг видим: по улице прогуливается мужчина, которого мы видели в милиции, когда заходили к дяде Милану. Мы сразу поняли, почему он выбрал именно это место для прогулок. Выходит, около дома Рале выставлен двойной пост. Мы решили пойти и сказать ему, что сбегаем ненадолго на реку. Какой смысл вести наблюдение и ему и нам одновременно? Но пока добежали до улицы, он куда-то пропал. Мы искали его повсюду битых полчаса и, наконец, увидели: сидит на террасе перед кафе на углу улицы. Поздоровались мы с ним, а он смотрит на нас непонимающим взглядом. Чувствуем, выходит что-то не то.

– Ну, это же мы. Помните, мы приходили к дяде Милану, а здесь следим за домом Рале.

– Какая-то ошибка, ребята, – смеется он. – Знать не знаю никакого дядю с усами.

А мы, между прочим, про усы ни слова не сказали. Ах так! Значит, нам не доверяют? Оскорбленные в лучших чувствах, мы ушли купаться. Следующие три дня мы тоже ходили на реку и даже не взглянули в сторону того дома.

Ничего интересного с нами за это время не произошло, если не считать того, что мы подрались с Желтым и двумя его приятелями. Теми самыми, которые продули нам футбольный матч. Мы бы им, конечно, задали жару, но они позвали ту команду, с которой мы были в ссоре из-за лука и стрел из зонтика. Их стало семеро против нас троих, поэтому мы организованно отступили.

Они долго вертелись возле наших домов, а когда увидели, что мы поглядываем на них из окон дома Радойко, стали вопить, что мы трусы и что они нам еще покажут. Конечно, обидно, когда тебе так говорят, но это все же лучше, чем получить взбучку. Правда, мы им тоже сказали, что они храбрецы липовые: разве это честно, когда двое кидаются на одного и еще один стоит в запасе и смотрит, кому из своих подсобить.

Наконец, им надоело орать, и они ушли, а мы отправились на реку. Но не на свое обычное место, а на пристань, к ребятам, которыми девчонка командует. Прошли мы и мимо того угла, где произошло несчастье, и вспомнили бедную тетю Цану. Только подошли к баржам, как за столиком около кафе увидели нашего Усача.

– Что это вы тут делаете? – заинтересовался он.

– А вы что? – отвечаем мы ему вопросом на вопрос.

Тут все дружно рассмеялись, он нам заказал лимонад, и мы уселись в тени.

Мы ему рассказали, как у нас идут дела и как его коллега делает вид, что незнаком с нами. Дядя Милан посмеивается сквозь усы, но помалкивает, не подтверждает, что тот человек действительно вместе с ним служит.

– Да, кстати, насчет наезда на Цану вы ошиблись, маленькие мои сыщики. Провели анализ: сопоставили краску, найденную на месте происшествия, и краску с грузовика на вашей улице. Радойко правильно сказал, Цану сбила голубая машина. Только у нее другой оттенок цвета. Так что это был не ваш, как вы его зовете, «шпион».

Мы как по команде повернулись к Радойко, а он только головой затряс – не верит, и все тут.

– Он ее задавил! На что хотите спорю.

– С наукой трудно спорить. А она твоих предположений не подтверждает.

Тут действительно не поспоришь. В науку мы все верили. Иначе как полетели бы ракеты и спутники? Никто и слова против сказать не мог.

– Ладно, но все же, они шпионы или нет?

– Что-то вы слишком любопытны, парни, – говорит наш Усач. – Много будете знать, скоро состаритесь. Или хвосты от любопытства повырастают, как у вашего разлюбезного Рыгора.

Мы, конечно, знаем, что он шутит. И все-таки каждый из нас украдкой пощупал то место, откуда растет хвост. Мы ведь уже достаточно много знали.

Просидели мы с Усачом целый час. А могли бы весь день так сидеть: Усач рассказывал нам, как он мальчишкой вместе с братом ушел на войну. Это случилось после того, как фашисты убили его родителей. Он тогда был совсем немножко старше нас. Вспомнил, как оказался в больнице с тифом и у него выпали волосы. А на больницу напали немцы, и тогда он впервые в жизни взял в руки оружие…

Да что там целый день! Мы бы и три дня так просидели, особенно если будут поить лимонадом.

Дядя Милан замолчал, а потом сказал, чтобы мы шли купаться. Ладно, уговорил. Хотя мы были не прочь с ним побыть еще. По дороге мы с жаром обсуждали, что сделал бы каждый из нас, окажись он на месте Усача – тогда, в больнице. И что сделали бы мы, если бы на нас напали Рале, Боксер и Бледнолицый. Нам все враги казались похожими на них, да и вряд ли шпион лучше фашиста. Все они одним миром мазаны.

У пристани мы встретились с теми ребятами. Единственное неудобство совместного купания с ними заключалось в том, что нужно было слушаться их атаманшу, а она воображала – будь здоров! Что поделать, свяжешься с девчонками – жди неприятностей. Хотя, если честно, не такие уж они плохие товарищи. И в школе, и на каникулах.

Когда мы вернулись на свою улицу, грузовик там уже стоял. Мы его разглядывали со всех сторон, и очень нам было жалко, что мы зря старались и зря подвергали свою жизнь опасности: ведь на Цану наехала какая-то другая машина. И тут Радойко, которого как-то незаметно мы стали считать главным специалистом по этой части, остановился как вкопанный. Мы с Микой пытаемся растормошить его, а он молчит, и только глаза у него становятся все больше и больше. И вдруг он, так же молча, ткнул пальцем в переднюю часть машины. Мы тоже стали смотреть туда во все глаза, а Радойко зашептал:

– Да у него же передок перекрашен!

Тут и мы увидели, что грузовик спереди немного темнее. Крылья и капот выкрашены иначе, чем та часть машины, с которой мы снимали краску прошлый раз (капот – так называется крышка на моторе, спорю, что сами вы этого не знали). Это нас так поразило, что мы тоже замерли и уставились на машину, будто это не обыкновенный старый грузовик, а какое-то чудо-юдо. Наконец, Мика догадался:

– Видно, он с кем-нибудь столкнулся, и это место пришлось заново красить.

Мудрый вывод. Очень похоже на правду.

Тут мы поняли друг друга без слов. Оглянулись по сторонам – на улице никого нет. Набрали камней и стали ими бросаться, будто это у нас игра такая. Наконец, Радойко улучил момент и так запустил камнем в переднее крыло, что с левой стороны у машины отвалилась целая пригоршня краски, а на крыле осталась вмятина, да такая, что там запросто поместилась бы половинка большого яблока. Надо сказать, что так уродовать технику мы не собирались и, вспомнив предупреждение Боксера, рванули вниз по улице. Там мы спрятались за забором и стали следить за домом Рале, но оттуда никто не появился.

Только мы собрались выйти из укрытия и набрать краски, как с верхней части улицы к грузовику направился какой-то человек. Откуда он возник, мы не поняли, и кто это, тоже не видели. Поэтому решили на всякий случай переждать, пока он пройдет. Но незнакомец тоже заинтересовался грузовиком. Он подошел, осмотрел вмятину. Долго смотрел, с полминуты, наверное. Потом нагнулся и что-то поднял с земли. И тут мы увидели, что это тот самый, который не захотел нас узнать. С работы Усача.

Когда он ушел, мы подобрались к грузовику, но на земле осталось совсем немного краски. Этот наблюдатель забрал как раз то, что мы хотели взять для Усача. Значит, и он заметил разницу в цвете.

Дело опять пошло как надо.

Может, мы все-таки идем по следу убийцы?