Текст книги "Кошки и шпионы"

Автор книги: Йован Максимович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава четвертая, в которой
Рассказывается о том, что поделывают шпионы и как их обнаружить

Из библиотеки, что расположена сразу за углом, на соседней улице, мы взяли четыре книжки о шпионах. Одна была стоящая, а три другие совсем неинтересные, ничего из них особенного мы не узнали. Только одну важную вещь мы в них вычитали: «Шпиона нужно сопровождать постоянно, следовать за ним по пятам и ни на секунду не выпускать из виду до тех пор, пока не затянется петля».

Никто из нас понятия не имел, каким образом и для чего мы затянем эту самую петлю. Но одно было ясно: за Рале нужно следить. Благо времени было предостаточно. В пионерский лагерь мы уезжали только на третью смену. Так что весь июль был в нашем распоряжении – месяц, полный тайн, шпионов и всяких разных чудес, которые только душа пожелает в такую жарищу.

Каждый день, захватив с собой еду, мы убегали на реку. И вообще вели себя, как и подобает ребятам, хорошо закончившим учебный год. А к вечеру, бодрые и отдохнувшие, мы приходили на свидание к мамам, чтобы они удостоверились – мы еще не утонули. И после этого до ужина опять были вольные птицы. В это-то время мы и залезали проторенным путем в сад дяди Рале, подбирались к окнам и смотрели, что там делается. Много нам увидеть не удавалось, потому что только на кухонном окне не было занавески. В основном приходилось любоваться тем, как Рале с приятелем набивают себе желудки. А когда они переходили в комнату, нам оставалось только вздыхать, потому что отыскать хоть какую-нибудь щелочку в крепких деревянных ставнях было совершенно невозможно.

Но если увидеть нам абсолютно ничего не удавалось, то кое-какие звуки до нас все же доносились. Солнце пекло в то лето неимоверно, и жара в конце концов их доконала. Поздно вечером, когда все ложились спать и на улице уже никого не было, Рале начал открывать окна.

Как-то раз, когда мы уже собирались уходить от окна, что-то вдруг заскрипело и щелкнуло у нас над головами. Мы прямо окаменели от страха, когда над нами раздался голос Рале:

– Да не бойся ты! Будем разговаривать тихо. Кто нас услышит? А то помрем от духоты.

– Все же, Рале, нужно соблюдать осторожность. Помнишь, как получилось с теми пацанами?

– Ну, эту проблему мы уже решили: кот исчез, и мальчишки потеряли интерес к дому.

Потом мы признались друг другу, что у всех троих при этих словах сердце в пятки ушло. Даже представить себе трудно, что сделал бы с нами Рале, если бы обнаружил, что мы отнюдь не потеряли интерес к его дому.

Рале отошел от окна, и они заговорили почти шепотом. Но мы их все-таки слышали. Тот человек просил Рале, чтобы он купил ему лезвия для бритья и еще кое-какую мелочь завтра в городе.

Это было уже неинтересно, и потому мы воспользовались передышкой и отползли на короткое совещание. Ситуация требовала, чтобы мы остались на ночное дежурство под окнами Рале: появилась надежда узнать, что происходит, за кем шпионят эти шпионы. На том и порешили.

Вернулись мы под окно совсем неслышно. Наверное, даже Рыгор в своих белых «чулках» нам позавидовал бы. Я улегся прямо под окном, а Мика и Радойко слева и справа от меня. Бог знает, сколько прошло времени, но мы не услышали ничего особенного. Ну ничего, что дало бы возможность окончательно удостовериться в их принадлежности к шпионскому клану. Мы уже совсем было собрались снимать дежурство, как вдруг тот, неизвестный, говорит:

– Знаешь, кончать надо с этим поскорее. Уж очень риск велик. Вот схватят нас – и вляпаемся, как я когда-то…

Рале помолчал и говорит:

– Через месяц тебе надо будет перебраться в другое место. Цана обеспечит жилье. В каком-нибудь другом районе города.

Мы тасовали все услышанное, как колоду карт. Резали, кроили, сшивали, но никак не могли сшить что-нибудь путное, никак не могли сообразить, о чем идет речь. Единственное, что стало окончательно ясно, это то, что они занимаются чем-то запрещенным и боятся попасться. То, что второй вообще не выходил на улицу и прятался от людей, уже говорило само за себя. А теперь он и сам сказал, что они рискуют, что занимаются чем-то опасным, причем прямо здесь, в доме.

Наконец, они улеглись и погасили свет, а мы все боялись шелохнуться. И только когда услышали их могучий храп, со всеми предосторожностями отступили в глубину сада.

– Это шпионы, спорю на свою губную гармошку.

– С кем ты собираешься спорить? Кто сказал, что ты неправ?

– Неважно. Все равно готов на спор, – заупрямился Радойко. – Ясное дело, это самые настоящие шпионы. Мы должны сообщить в милицию или сказать кому-нибудь из взрослых.

Под его монолог мы добрались до забора и перепрыгнули через него на улицу. Вдруг в глаза нам ударил яркий свет. Мы прямо чуть не ослепли. У дверей моего дома собралась толпа, стоял шум. Я перепугался, не случилось ли чего с мамой, у нее слабое сердце.

Мы стартовали с места, как ракеты, врезались в толпу на третьей космической, пробили себе коридор и пробрались в прихожую. Там мы увидели моих маму и папу и маленькую сестренку – всех живыми и здоровыми – и соседей, и еще какого-то дядю с усами.

Все уставились на нас, как на какое-то чудо.

Первым опомнился мой папа и как закричит на всю прихожую:

– Где вы были, черт вас побери?

Хором, стройно и красиво, мы ответствовали:

– Мы здесь!

– Это я вижу. Но до этой минуты где вас носило?!

– Здесь! – снова пропели мы в унисон.

Судя по всему, папа уже был готов использовать другие способы, чтобы развязать нам языки. Появились папы Мики и Радойко – тоже с явным намерением любой ценой добиться истины. Но тут вмешался дядя с усами:

– Товарищи, не надо так резко! Разве вы не видите, что дети и без того напуганы?

В жизни я так быстро не соображал. Да и у всех троих моментально «сработали все шарики и зажглись все лампочки». Мы поняли, что может нас спасти – мы должны выглядеть испуганными. Мы дружно заревели. Маневр удался. Мамы решительно отстранили пап и начали нас целовать сквозь свои и наши слезы. А мы косились по сторонам, но понять ничего не могли.

Тогда опять взял слово этот Усач:

– Ну и наделали вы, ребята, переполоха! Мы подумали, что с вами на реке что-то случилось.

– Но мы же приходили домой после купанья!

В панике и суматохе они об этом совсем позабыли. А мы почувствовали, что допрос сейчас возобновится, и опять ударились в слезы, чтобы отвлечь их.

Это и в самом деле помогло. Сквозь слезы, заикаясь и почти шепотом – чтобы никто ничего толком не понял – мы наспех сочинили леденящую душу историю про каких-то пацанов с соседней улицы, которые невесть за что забрали нас в плен, заперли в каком-то подвале и, видимо, хотели оскальпировать всех троих. Но нам удалось выбраться и спастись бегством.

Разумеется, при свете дня и на трезвую голову ни один нормальный человек нам не поверил бы, но времени на более убедительное вранье не было, а нам необходимо было любой ценой сейчас, когда следствие по делу о шпионах только началось, скрыть наше истинное местопребывание.

Все закончилось тем, что взрослые разохались:

– Ну и деточки нынче пошли… Мы такими не были… Только посмотрите, до чего дошли – скальпы друг с друга снимают… Ну и ну!

На этом соседи понемногу начали расходиться. Мику и Радойко увели их родители.

Я выпил положенную мне перед сном чашку молока, почистил зубы, забрался в кровать и уже начал было засыпать, как вдруг вспомнил одну вещь и спросил сестру:

– А откуда здесь появился этот усач?

– Очень просто: набираешь телефон 92, и они сразу кого-нибудь присылают. Ведь мы думали…

Все! Это все, что я хотел знать. А что они думали, я так и не услышал, потому что уже спал и мне снилось, что я набираю по телефону цифры «9» и «2». И Усач тут же приезжает, чтобы вместе со мной, Микой и Радойко изловить всю шпионскую банду.

Я был уверен, что этим и кончится.

Глава пятая, в которой
Хотя мы и не звонили по «92», приходит Усач, но он ищет не Рыгора

Оказывается, Усач может появиться, если и не набирать «92». Мы снова встретились с ним через три дня. Он пришел по собственной инициативе, никто ему не звонил.

Мы играли на полянке в «одни ворота»: Радойко изображал из себя вратаря, а мы с Микой били по воротам. Играли мы давно и сильно вспотели, а Радойко вдобавок ко всему еще и грязный был, как поросенок. Он воображает, что защищает ворота, как знаменитый голкипер Шошкич, и в обнимку с мячом летит на землю. Сами понимаете, на кого похож человек, если он как следует взмок, а потом основательно повалялся в пыли. В общем, к тому моменту, когда появился Усач, Радойко был один к одному похож на того парня из Ганы, с которым Мика переписывается по линии интерклуба. Этот мальчишка недавно прислал Мике свою фотографию, так что я знаю, что говорю. Устали мы, как портовые грузчики. Только собрались под наше любимое ореховое дерево – отдохнуть в тенечке, глядь, а там сидит Усач из «92» собственной персоной. И курит. Значит, это не коллективная галлюцинация от жары и усталости. Призраки не курят, как мне кажется. Мы растерянно уставились на него. Попадись нам трехглавый змей, мы бы меньше поразились: надо же, только что о нем говорили – и вот он, пожалуйста, как джинн из бутылки.

– Привет, друзья, – говорит.

– Здравствуйте.

– Ну, садитесь. Давайте сюда, поближе.

Мы уселись. Без единого лишнего слова. Точь-в-точь индейцы на совете племени, когда решают, выходить ли им на тропу войны.

Усач начал нас расспрашивать, как там наши родители, ходим ли мы по-прежнему на реку. А мы чувствуем, что он не за тем пришел, только ходит вокруг да около, как Рыгор вокруг сала. Но мы ничего: отвечаем вежливо и подробно. Незнакомый человек – надо проявить уважение.

– А как этот, ваш сосед?

«Ага, вот что тебе нужно», – подумал я. Но додумать до конца не успел, потому что Усач говорит:

– Тут у вас по соседству живет некий Ратко. Впрочем, его почему-то все называют не Ратко, а Рале…

Мы просто онемели от изумления. Вы слышите, это же просто уму непостижимо: только мы собирались позвонить ему и поделиться своими сомнениями насчет Рале, а он сам припожаловал спросить об этом.

Примерно полчаса мы трещали без умолку. Выложили все, что знали. Усач слушал внимательно, не перебивал, только иногда бросал короткие реплики, чтобы дальше рассказывали. Ну, мы совсем разошлись и начали уже приукрашивать действительное положение вещей: ляпнули, будто Рале в нас из револьвера стрелял. Но тут Усач погладил свои усы, ухмыльнулся и говорит:

– Ну, ладно. Про револьвер вы мне в другой раз расскажете.

Тут до нас дошло, что он нас насквозь видит. Даже стыдно стало, что наплели небылиц. Рассказали мы ему, как было на самом деле, как под окном дежурили, что слышали.

Усач поднялся, аккуратно расправил газету, на которой сидел.

– Ой, дайте страничку юмора посмотреть! – завопили мы в один голос.

– Газета-то вчерашняя, пацаны.

– Ничего, сойдет!

И он ушел. А мы прочитали всю страничку юмора и пошли обедать. Газету спрятали. У нас в дупле дерева был оборудован тайник. Там хранились все наши стеклянные шарики, будильник, который мы подобрали на свалке, авторучка, почти как новая, только без половинки пера, и другие важные вещи.

На реку нам в этот день идти уже расхотелось. Нас очень воодушевило то, что Усач интересуется Рале. Только мы не поняли, почему он не сказал ни «да», ни «нет», когда мы предложили ему свои услуги.

Мы все-таки решили проявить инициативу и продолжать расследование. Ведь речь шла о Рыгоре. А кот, дорогие друзья, не мелочь, не пустяк. Нельзя с ним так: сунул в корзину – и пошел себе. Ну а кроме того, уже не об одном Рыгоре речь, ведь и шпионы появились. Иначе Усач не стал бы ими интересоваться. А то, что он пришел разузнать о них, а не о ком-то другом, мы поняли. Ведь когда мы ему рассказывали о Рыгоре – это же самое волнующее во всей истории, разве не так? – он все переводил разговор на того бледного типа в окне. Поразмыслив, мы решили, что там у них в «92» Усач не самый толковый сыщик. Ведь любому понятно, что дело-то, как раз в кошке.

Вас не раздражает, что мы все время называем Рыгора кошкой, хотя на самом деле это – первоклассный кот? Просто мы по привычке, из-за того, что под ногами все время путается кошка бабушки Марицы. Да и не это сейчас важно. Важно не упустить шпионов и потуже «затянуть петлю», как сказано в той книжке. Мы решили еще раз перебрать все факты, которые нам удалось установить, и попытаться хоть немного распутать этот шпионско-кошачий клубок. Сразу после обеда мы снова собрались на совет.

Сидим на полянке и вдруг видим, что над нашей улицей летит самолет и сбрасывает рекламные листки. Мы отлично разглядели, что они были синие и красные, и помчались за ними со скоростью ветра, чтобы опередить других ребят. Это нам не удалось, но мы и не опоздали, а влетели на улицу одновременно с той командой, у которой мы отняли лук и стрелы. Пока листков было много, все было тихо-мирно. Но когда над землей закружились последние, началась небольшая потасовка. Хотя и у нас, и у них этими листками уже были набиты все карманы, из-за последних мы все-таки поцапались. Мику пнули пониже спины, когда он нагнулся за рекламкой из последней партии. Зато я отнял у одного из их команды целую пачку – прямо из рук выхватил. Они гнались за нами пол-улицы и устали. Если честно, мы тоже.

Когда они ушли, мы сообразили, что еще не прочитали рекламки. Оказалось, что это приглашение на выставку. Важная новость! Выставка – отличная вещь! Мы всегда здорово проводим там время. Только ноги потом побаливают. Что делать с такой кучей рекламок, мы понятия не имели. В конце концов вручили их двум маленьким мальчишкам и сказали, чтобы они обошли все дома и раздали их. И что это, мол, очень важное и ответственное дело.

Ну, малышня есть малышня – рады стараться. Давай звонить и стучать во все двери. А время-то как раз послеобеденное, многие отдохнуть прилегли. Сначала мы от души веселились, но потом решили остановить пацанов. А они как раз подошли к дому Рале. Дети, откуда им знать, что там живут шпионы? Мы и крикнуть не успели, чтобы они убирались оттуда, как они уже навалились на калитку и ну звонить и стучать, как на пожар. Наверное, за три дома слышно было. Рале вылетел, перепуганный насмерть. А они ему рекламку в руки суют. Глянул Рале, в чем там дело, и давай ругать малышей. А они развернулись и пошли себе с независимым видом, будто к ним это и не относится.

Вернулись мы на полянку, взобрались на наш орех и рассуждаем о повадках шпионов, а сами глаз не спускаем с этого шпионского гнезда. Вдруг видим, кто-то идет через двор, а звонка в калитку слышно не было.

Слетели мы вниз, как спелые орехи, и рванули со всех ног к дому Рале. Глядь – Цана, что поет в кафе на пристани. Мы ведь уже заметили, что она захаживает к Рале, но что у нее есть свой ключ, не знали. Только мы начали спорить – она тоже шпионка или нет – как подъезжает грузовик и из него выходит Боксер. Пока он звонил в калитку, мы соображали, что может значить этот массовый сбор.

– У них заговор какой-то.

– Брось ты! Цана не шпионка. Она хорошая. Я точно знаю. Мы с тетей как-то ходили к ней в гости, и Цана разрешила мне съесть полбанки айвового варенья.

– Да тебя, обжору, вареньем кто хочешь купит! Дай тебе сейчас Рале полбанки айвового, ты и про него будешь говорить, что он не шпион.

Радойко задумался: действительно, считать ли Рале шпионом, если бы он так поступил.

Наконец, он решительно сказал:

– Рале все равно шпион. Причем, этот, как его, мед… мен… мер… не помню точно, но примерно что-то такое.

– Международный, темнота! – поучительно сказал Мика.

– Во-во. А Цана не шпионка. Она осталась без мужа и долго мучилась. Сама говорила моей тете. Они засадили меня смотреть какие-то картинки, но я навострил уши и все слышал.

Так мы и не решили, шпионка Цана или нет. Наверняка мы знали только то, что она живет на пристани, а это место нас всегда привлекало. Назавтра мы решили отправиться туда и хорошенько порасспросить о Цане местных ребят. В конце концов это в интересах следствия. Заодно и плавки возьмем, окунемся там разок-другой, раз уж поход на пляж отменяется.

И только мы решили снять наблюдение, как случилось это… Самое ужасное!

Глава шестая, в которой
Мы становимся свидетелями убийства, но никто еще не догадывается, что это – убийство

Вода у пристани теплая и грязная. Но что делать, если мы не удовольствие получаем, а пытаемся раздобыть нужные сведения. Если ты не просто мальчик, а человек, расследующий дело о шпионаже, то даже купание для тебя – важная, секретная работа. Ну так вот. Купаемся мы, значит, вокруг нас плещется еще с десяток мальчишек и одна девчонка. Между прочим, даром, что девчонка – вниз головой ныряет лучше всех. Мы как бы невзначай расспрашиваем пацанов о том, о сем. Они ведь дети лодочников, живут около пристани, соседи Цаны. Но о ней, как назло, никто ничего не знает.

Тут эта пигалица – ныряльщица знаменитая – командирским тоном спрашивает:

– А вы что тут потеряли?

– Не твое дело. Тебе что – больше всех надо? Забыли ей доложить!

Тут девчонка заложила два пальца в рот да как свистнет! Честное слово, ничего подобного в жизни своей не видывал. И тут же пацаны окружили нас плотным кольцом.

– Ну чего собрались, будто на большой перемене? Мы завтраки не раздаем.

Пытаемся шутить, а сами чувствуем – намылят нам сейчас шею. К счастью, один мальчишка, которому мы дали стеклянный шарик, чтобы разговорить его насчет Цаны, отвел девчонку в сторону и что-то шепнул ей на ухо. Она успокоилась, отозвала свою ораву метра на три. Видим, о чем-то совещаются, но не уходим, ждем, что дальше будет. Потом ребята нам сказали, что этот бес в юбке – атаманша речных пиратов. Они, мол, смотрели один фильм про пиратский корабль, там всем заправляла баба. Вот и они себе выбрали старшого, как в том фильме. Ну-ну, каждый по-своему с ума сходит. Вернулись они к нам, спрашивают, что ищем. Мы им рассказали. Само собой, про шпионов – ни слова.

А девчонка говорит:

– Знаю я Цану. Она, между прочим, тут самая главная – каждый вечер поет перед микрофоном. Поет здорово – заслушаешься. Я несколько раз ходила в кафе, когда она выступала. Вот про лысого и про голубой грузовик ничего не знаю. А Цана в нашем дворе живет, и мама говорит, что лучшей соседки и желать нельзя. Только не пойму, чего она иногда плачет. Так заметно, прямо глаза опухают. Один раз вечером я ее на берегу видела, возле нашей лодки. Стоит, слезы глотает и шепчет: «Не буду больше!.. Не буду больше!..»

Это было уже кое-что. Чтобы закрепить новую дружбу, мы все вместе отправились купаться. Потом решили все же наведаться домой. Брюки натянули прямо на мокрые плавки, а майки взяли в руки. По дороге нам попалась бочка с известью. Мика обмакнул в нее палец и провел себе на лбу черту. Тогда и мы с Радойко сделали то же самое. Потом еще и еще. В общем, размалевали себя – ни дать ни взять индейцы в боевой раскраске. А потом сообразили, что заявляться в таком виде домой, пожалуй, не стоит. Вернулись на реку, все смыли.

Когда вышли на берег, солнце уже стояло в зените. Значит, самый полдень. Жара – нечеловеческая. На улице ни души, все по домам попрятались. Вдруг видим: по дороге около доков идет тетя Цана! В руках у нее красные судки, а сверху лежит что-то, замотанное в белую салфетку. И еще она несла арбуз. Издалека на него глянешь, и сразу видно, что арбуз отличный, даже перезрелый слегка. Она прошла совсем рядом с нами, стала заворачивать за угол, а мы все пялимся на нее с берега и никак не можем решить: последить за ней или заметит? И вдруг она как закричит, а арбуз покатился по дороге. Откуда выскочила эта машина? И как тетя Цана оказалась под ней? Она же шла по тротуару! Все произошло так быстро, что мы и понять-то толком ничего не успели. А машина на полном газу рванулась влево, вдоль реки, в противоположную от нас сторону. Правду сказать, мы на автомобиль-то и внимания не обратили, так нас потрясло происшедшее. С вами так не бывало? Надо куда-то бежать, что-то делать, звать на помощь, а ты стоишь как окаменелый от неожиданности, ни рукой, ни ногой двинуть не можешь. Сколько времени прошло, пока с нас спало это оцепенение – не знаю. А тетя Цана лежала на дороге и не шевелилась.

Вдруг откуда ни возьмись подбежал к ней какой-то человек. Тут и мы взяли себя в руки и тоже подскочили. Как она выглядела, рассказывать не буду – хватит того, что мы это пережили, зачем нервировать других?

– Похоже, ей уже ничто не поможет, – сказал мужчина. Откуда-то набежали люди. Все гомонили в один голос, и ничего нельзя было понять. Какая-то женщина заплакала. Ох и страшная эта штука, смерть! Нас кто-то попытался увести, но мы отпихивались и все время держались в первом ряду. Мы почувствовали, что для наших дел дальнейшие события тоже могут иметь значение.

Так мы стояли, пока не услышали звук сирены: сначала один, потом другой. Приехала милиция, за ней «скорая». Потом они что-то мерили на асфальте, заглядывали в ту улицу, на которую свернул автомобиль. Наконец, бедную Цану положили на носилки, и «скорая» уехала. А милиционеры остались, и один все ходил в толпе и расспрашивал, как выглядела машина. Тут люди приумолкли. Выяснилось, что ее-то как раз никто и не видел. А я сообразил, что для сыщика такой промах непростителен: я же просто обязан был как следует рассмотреть сбившую Цану машину и номер запомнить. Народ понемногу начал расходиться, и я посмотрел на Мику и Радойко. Мы все были взбудоражены, но с Радойко творилось что-то совсем невообразимое: он как-то дергался, без конца поворачивался то направо, то налево, то втягивал голову в плечи, будто хотел спрятаться от самого себя.

– Ну успокойся, наконец. А то твоя мама вообразит невесть что и вызовет к тебе невропатолога, – сказал ему Мика.

– Тихо ты! – прошипел Радойко, вытаращив глаза.

Мы с Микой озадаченно уставились друг на друга. Может, у него нервный шок? И только когда мы оказались на приличном расстоянии от толпы и услышать нас мог разве что ветер, он заикаясь выдавил из себя:

– Я знаю, как выглядела та машина.

– Так что же ты молчал? Ведь милиционер всех спрашивал!

Радойко таинственно оглянулся и еще больше понизил голос.

– Нашли дурака! Мне неохота валяться под колесами.

Мика и я открыли рты от удивления. Что он мелет? В конце концов, то и дело оглядываясь, Радойко скорее выдохнул, чем сказал:

– Ее сбил голубой грузовик.

Мы с Микой остановились как вкопанные. Неужто правда? А может, Радойко с перепугу померещилось? Все это я сказал вслух. Недаром меня мама называет «Фома неверующий». С этим Фомой я незнаком, но про себя знаю наверняка – чаще всего я верю лишь в то, что видел или могу увидеть собственными глазами.

– Я тоже сначала не понял, что это налетело на тетю Цану. Только увидел, вспомни-ка, будто мелькнула голубая стрела. Но после того, как начали выяснять, не видел ли кто автомобиль, у меня в мозгах и соединилось – голубая и грузовик. А потом я стал размышлять дальше и вспомнил, что когда он дал полный газ, его почти закрыло облако черного дыма.

– У него неполное сгорание. Мотор, небось, тянет вполсилы, – пояснил Мика тоном специалиста.

– Точно. А помните грузовик Боксера? Ведь это же развалюха, которой место на свалке.

Вот теперь все стало ясно как белый день. А я с тех пор понял, что Радойко только прикидывается тугодумом. Когда надо, он кумекает не хуже Мики. Мы с уважением посмотрели на Радойко. Сегодня он дал сто очков форы Шерлоку Холмсу! Тот в жизни не сумел бы связать между собой такие далекие друг от друга вещи.

– Значит, ты считаешь…

– Что тут считать! – прервал Мику Радойко. – Она шла за обедом и кто-то знал, что она всегда ходит по этой дороге и именно в этот час.

Точно! В романах тоже всегда так бывает!

Теперь мы были уверены, что несчастная Цана не стала жертвой непредвиденного дорожно-транспортного происшествия, как сокрушался кто-то в толпе. Она погибла не случайно. Это было самое настоящее убийство. Мы знали, что это именно так. Только вслух никто не решался сказать. Вдруг на нас напал страх. Мы начали озираться, ожидая, что сейчас опять как с неба свалится голубой грузовик и помчит прямо на нас.

Не сговариваясь, мы ускорили шаг и скоро оказались около телефонной будки, которая больше напоминала парную в финской бане, так ее прокалило солнце. И Мика набрал две цифры.

– Алло, это «92»? Скажите, кто у вас там есть такой высокий, с большими усами?