Текст книги "Тёмная потерна (СИ)"

Автор книги: Йоханнес Луми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Практически в конце нашей «притирки» друг к другу, меня вызвал Коля Крысин и поставил новую задачу – хватит опухать от безделья, едем в Первомайский, нужно кое за чем присмотреть. Первомайский – это городок километрах в двадцати пяти от Вышинского, выше по реке и на противоположном её берегу. Так что добраться туда можно или водой, или по дороге, которую тут хоть как-то поддерживают, подсыпая гравием. Я так понимаю, нас спасает от второй главной российской беды только отсутствие тяжёлого автотранспорта. Самый большой груз здесь, что может принять машина – 6 тонн, а самый распространённый транспорт – трёх и полуторатонники. Что рекой, что машиной – расстояние примерно одинаковое, потому что приходится сначала ехать на север, к автомобильному мосту через Урмань. Река в этом месте довольно сильно сужается, и конечно было проще перекинуть мост именно здесь.

Совсем рядом был железнодорожный мост, он и сейчас остался, но около пятнадцати лет назад тут гремели нешуточные бои между различными группировками, борющимися за власть. И одна из таких, то ли из мести, то ли чтобы запугать Вову Быка, решила пустить под откос, а точнее в воду, принадлежащий ему поезд с торфом, в тот момент когда он проходил по мосту. Взрыв повредил опоры так, что полотно даже заметно просело. К счастью, диверсанты оказались не шибко опытными, долбануло значительно раньше, чем планировалось, и состав уцелел. Но мост из строя вышел и целый кусок территории оказался отрезан от прямого железнодорожного сообщения со столицей.

Ирония ещё и в том, что Первомайский «родина» президента Орлова, он начинал свою карьеру именно оттуда. Вопрос о ремонте моста стоит первым пунктом в самых разнообразных повестках дня, и даже являлся частью предвыборной программы самого президента. В республике есть и собственный цементный завод, и инженеров можно найти, но поначалу северное направление не имело такого уж важного значения, там была Тьма, а торф и прочие народнохозяйственные грузы вполне успешно возили грузовиками и баржами. Это и сейчас «чей-то» бизнес, так что, думаю, пока депутаты не договорятся, как поделить кусок бюджетного пирога под названием «железнодорожный мост через Урмань» он так и будет стоять памятником «смутного времени».

Город небольшой, до войны там проживало около тридцати тысяч человек, сейчас же около десяти и, как и всё «заречное», он был бы обречён на прозябание, если бы не окружающие его болота. А местные болота – это торф, единственный энергоресурс, доступный нашей республике, он даёт и свет, и тепло, на нём ездят паровозы. Так что в нынешних реалиях город Первомайский занимает важное положение, к тому же президент не забывает свою «малую родину», город получает неплохие дотации, и, говорят, жить там, во многих отношениях, даже лучше чем в столице. Весьма много зажиточных людей, и не только тех, кто в торфяном бизнесе, вернее, он даёт самый большой приток денег, но так же это центр лесоперерабатывающей промышленности региона, поскольку отсюда очень удобно сплавлять его вниз по течению Урмани.

Неплохо развит охотничий промысел, хотя главный центр добычи пушнины лежит ещё дальше на восток, в посёлок Краснопартизанск, что стоит на берегу самого крупного в республике озера Белое. Злые языки утверждают, что посёлок раньше назывался Белозерским, потом Белогвардейским, потом опять Белозерским, пока кто-то не стуканул накркому НКВД тов. Ежову, что в крае плохо поставлена борьба с искоренением памяти о старом режиме. Кого-то даже сняли, Ежов здесь не очень баловался расстрелами, но самого его шлёпнули, в том числе за гомосексуализм. Такая вот гомофобская тут власть. Была.

Сведения, подобные этим, а так же прочие, относящиеся к истории края до Момента Разделения, собирают, в основном, энтузиасты. Говорят, был даже Музей Прошлого, но закрылся из-за отсутствия финансирования – в бюджет такие расходы не заложишь, а наплыва посетителей не наблюдалось. Что и неудивительно – все и так жили как в музее, из всех щелей сороковые года, да ещё и чужого слоя, прут. Так что желающих ещё и платить за то, чтобы его ткнули носом в мрачную действительность, нашлось крайне мало. Впрочем, кое-какие сведения о прошлой жизни интерес представляли, и отнюдь не для краеведов – в стране осталась масса архивов и далеко не все они были засекречены НКВД. Вот куда бы сунуть рыло, на предмет сведений, представляющих коммерческий интерес. Например, ещё один объектик найти, пусть даже без бронепоезда. Но, увы, не я один такой ушлый, всё, что можно, уже прошерстили вдоль и поперёк, одна надежда на «законсервированные» Тьмой населённые пункты, и кто знает, может быть и Дима найдёт своё Эльдорадо, в конце концов. Но сейчас у нас задачи иные.

Наш, вернее господина Ромодановского, интерес к городу Первомайский сугубо практический – тут находится одна из фирм, превращающих утаенные от государственного ока товарно-материальные ценности в чистый, как слеза младенца, капитал. Какой бы крутой не был Сан Саныч, внаглую светить таким количеством импорта нельзя, возникнут вопросы, так что реализация идёт очень осторожно, в буквальном смысле, пошагово. Сначала товар доставляется на склады мелких оптовиков, причём номенклатура тщательно подбирается, затем он должен одновременно «всплыть» на рынках и в некоторых магазинах всех крупных населённых пунктов республики, а это уже, согласитесь, стратегия.

Да, путь более длинный, но и доход с такой операции раза в три выше, чем от сдачи государству. И это с учётом уже всех затрат – товар-то дефицитный, мы как спекулянты в войну (ну, не мы лично, а «наши»), бессовестно наживаемся на товарном голоде. Даже всякие гармошки и балалайки тут в ходу, тем более что это Made in Germany. За годы жизни провалившихся многие предметы быта заменились на новоделы, однако 1940-е годы по-прежнему прут из всех щелей. То мелькнёт одежда довоенного фасона, то пролетит, мягко покачиваясь, черная «Эмка» с шторками-тонировкой на задних окнах, то в руки попадёт сковородка с ручкой странной формы и штампом «Арт. Кр. Бол.», что бы это ни значило. Здания, мебель, дизайны, кафель, даже водопроводные краны тут из того времени и люди привыкли, это стало унификацией, единым для всех слоёв стандартом, который приняли для себя живущие здесь. Так что все те вещи, что мы «нашли», будут пользоваться спросом и разойдутся на ура.

Ну а мы, отделение Нагорнова, осуществляем сейчас самое обычное силовое прикрытие «менеджера по продажам», задача которого сделать так, чтобы план, родившийся в недрах конторы Ромодановского, не дал сбоев. Собственно, мы просто катаемся по городам – один человек всегда в машине с менеджером, четверо в машине прикрытия. Камуфлированную, полевую форму, сменили на зелёную, стандартную для охранников ЧОП «Эгида», оружие – пистолеты и автоматы, хотя в машине лежат и карабины, и ДТ.

Первомайский, Красная Пежа, Коминтерновский, Войков, Советск, Комсомольск, Орехово-Зарубино, Усольск, города, и городки, иной раз на три-пять тысяч жителей всего, но именно они являются районными центрами молодой республики, там живёт и рулит местная власть, а, значит, именно там сосредоточение жизни «регионов». И в каждом есть рынок, куда везут продукцию крестьяне из окрестных земель, и где они могут обменять вырученные от продажи своей продукции деньги на нужные им товары. А рынок – это полная бесконтрольность торговли. Самый чёрный из всех налов ходит именно здесь, любая уважающая себя контора, неважно чем она торгует, имеет «точку» на рынке, где осуществляется львиная доля всех торговых операций.

Причина, опять же, банальна – всех этих людей объединяет устойчивое нежелание платить налоги. Вообще, тут с фискальными органами попроще, чем у нас в слое – налоговая инспекция, милиция, МЧС, ну и «гебня», само собой. Был ещё отдел СЭС при мэрии, но, после того, как у него забрали функции борьбы с Тварями, заодно урезав в правах, он совсем захирел, хотя, формально, именно СЭС обязана следить за санитарным состоянием всех городских объектов. Но предпринимателям здесь предоставили право на «саморегулирование», суть которого в том, что каждый бизнесмен изначально человек честный и порядочный. Так что он не будет травить людей фальсификатом и разводить антисанитарию. А если такое случится, и кто-то отравится некачественной шавермой или, в шоке от разбегающихся тараканов, напишет жалобу, то СЭС придёт и оштрафует. Как ни странно, система работает, люди редко мучаются желудком, да и мерзких насекомых я не видел.

С такой же областью отношений гражданина и государства как налоги, ситуация несколько иная. Все торговые предприятия платят налог на вменённый доход, который зависит от вида деятельности – продовольственный, промтоварный магазин или супермаркет, кафе, ресторан и так далее. Размер налога зависит от площади и вида деятельности, но рассчитан так, что у людей не отбили охоту открывать эти точки. Оптовики же платят с оборота, и тут уже начинаются проблемы, потому что сделки должны оформляться – договора, накладные и так далее, то есть бухгалтерия. В магазинах эта бухгалтерия тоже есть, теоретически, можно узнать, откуда человек получает товар, хотя налоговая этим редко интересуется. Но, как вы понимаете, если есть что-то официальное, это может подвергнуться проверке, и, значит, могут быть последствия. Рынок же не имеет документации вообще, каждый торговец платит малую толику денег за место, сам рынок, как торговый объект, перечисляет городу арендную плату, а вот что тут реально творится, уже никого не касается. Нет, конечно касается, все всё знают, но сложившаяся система всех устраивает, облавы случаются, когда какие-нибудь ушлые воришки подломят склад и пытаются сбыть таким способом продукцию. Тут да, менты, маски-шоу, все дела, но это редкость.

Менеджер, Станислав Степанович, которого мы сторожили, был не простым «манагером», я бы назвал его «супервайзером». В его функции входил именно контроль за деятельностью продавцов, Сан Саныч требовал, чтобы всё работало идеально, господин Батурин требовал это от менеджеров рангом поменьше, ну а Стас отравлял жизнь уже своим подчинённым. А мы просто наслаждались поездками, проживанием в гостиницах за казённый счёт, неплохими командировочными и явным отсутствием напрягов в работе. Все перемещения между городами мы осуществляли в составе колонн, которых, правда, в силу распутицы, осталось не так много. Так что иногда приходилось ждать оказии по два-три дня.

Вскоре выяснилось, что Станислав – нормальный мужик, со своими маленькими слабостями и пристрастиями. Рестораны, или кабаки близкие к этому уровню, хороший, насколько это здесь возможно, алкоголь, сауны, девочки – всё стандартно, и всё это было. Было тяжкое утреннее похмелье, когда Стас по два-три раза выбегал из внезапно остановившейся машины и содрогался в ближайших кустах, освобождая пищевод от остатков вчерашних пиршеств, была даже драка с какими-то подгулявшими «бизнесменами» из местных, пожалуй, единственный раз, когда мы были использованы по назначению. Обошлось без стрельбы, хотя помахать кулаками пришлось. Турне продолжалось почти до самых холодов, как раз до момента, когда дороги, наконец, встанут и дефицит начнёт расползаться по розничным точкам, ожидая времени «S» – старта продаж.

С точки зрения финансов, наших финансов, такая работа была не очень выгодна, мы не были в «Зонах Тьмы», не стреляли и не рисковали своими шкурами, но командировочные позволяли существенно экономить на питании, плюс эта работа была как бы сверхурочной, ведь «пахали» без выходных. В общем, я всё больше и больше убеждался, что вытянул счастливый билет. Если относится к вероятности лишиться жизни, как к неизбежным «издержкам», работа была очень достойная, включая немаловажный фактор отсутствия дурака-начальника.

На заводе меня убивала ещё и необходимость выслушивать бредни про план, про «догоним и перегоним», про «даёшь безаварийную неделю» и прочую хрень. А как её дашь, если оборудование изношено процентов на семьдесят, те же транспортёры представляют собой полотнища сплошных заплат, любой камень крупнее кулака мог вызвать обрыв или соскок ленты, а это уже авария. Да ну, даже вспоминать не хочу!

Паламарчук, если откровенно, тоже не принадлежит к категории шибко умных. Но у него есть парочка чудесных качеств, делающих его просто замечательным боссом. Он: а) – лентяй, посему большую часть времени проводит вне рабочих объектов, и б) – он в совершенстве овладел таким полезным навыком руководителя, как делегирование полномочий, взвалив всю ношу управления личным составом на могучие плечи более молодых подчинённых. Таких как Николай Крысин, например, а Коля, тут я не кривлю душой нисколько – парень свой, и пользуется среди нас заслуженным уважением.

ГЛАВА 14

Я подцепил вилкой добрый кусок глазуньи и отправил в рот, страхуя снизу горбушкой хлеба. Не знаю, правда это или нет, что деревенские яйца вкуснее «птицекомбинатовских», для этого мне надо попробовать оба одновременно, но яичницу здесь готовить умеют. Здесь, это в трактире «Усольский охотник», практически единственном приличном заведении в городке Усольск, самом западном городе ВНР, в трёх с лишним сотнях километров от Вышинского и, фактически, на самой границе государства. Раньше город входил в состав соседней области, но там анархия, сильного центра нет, вот мы немного территории и прибрали к рукам. Ближайший к Усольску город Большие Соли, стал едва ли не крупнее областного центра и, разумеется, отложился в конце концов, что существенно ослабило позиции обоих как субъектов единого территориального образования.

Как видно из названия, основным ресурсом у соседей была соль, единственный доступный здесь консервант, и она нужна всем. Народу в Больших Солях, вроде и немного, тысяч пятнадцать, от силы, но вооружения, в том числе танков, столько, что никто не рискует напасть на них. А напасть хотят, мы, например, в смысле, Вышинская народная республика. Разговоры об этом ходят постоянно, Большесольцы это тоже знают и, чтобы не провоцировать нас на конфликт, сократили контакты с нами до минимума. Есть официальные торговые представительства, и там всё чётко – соль, это валюта, а наши товары стоят килограммы этой соли, и, как и в случае с Углегорском, мы нуждаемся в их продукции больше, чем они в нашей. Со стороны соседей есть список, больше напоминающий требование – нужно столько-то цемента, столько-то патронов, запчастей для техники, грузовиков и так далее. Нужна соль, а она нужна – отдашь, что попросят. Г-ну Орлову это очень не нравится, это «политика выкручивания рук», как он выразился. Но напасть мы не решаемся, потому что Большие Соли, хоть и существуют фактически, автономно, формально находятся под протекцией своего областного центра. А полноценной войны мы, видимо, не потянем, у них и танки есть, и самолёты, с которыми у нас не густо.

Хоть городок и называется Усольском, никакой своей соли тут нет, просто он «у соли», недалеко, рядом, но, всё же не настолько, чтобы добывать её из недр. Собственно, это форпост нашей пограничной торговли и, заодно, крупная военная база, вот и вся «градообразующая» структура. Отсюда караваны с «белым ядом» уходят в Орехов, где уже по реке сплавляются до столицы, потому что бензин нынче дорог, а тихоходная баржа, хотя и жрёт топливо тоже не дуром, но может везти в разы больше, чем грузовик. Из-за довольно большого количества состоятельных людей, посещающих этот городишко, здесь на удивление чисто и даже есть претензии на цивилизацию. Кабак этот, например, вполне на уровне столицы.

Пока кушали, в зал вошли три человека, невольно приковавшие к себе взгляды. Высокие, крепкие, одеты в короткие кожаные куртки, на головах вязаные шапочки с зелёными полосками ткани, на которых вышиты цитаты из Корана. Всех этих людей объединял ещё один внешний признак – густые, чёрные «ваххабитские» бородищи – эдакие местные «горцы». Не знаю, из каких племён, здесь сложная мешанина, в каких-то слоях наиболее «независимыми» стали чеченцы, где-то ингуши, где-то дагестанцы, причём их же тоже не одно племя. Здесь они пытались организовать диаспоры, но проблема оказалась именно в менталитете – для многих понятие «свой» распространялось только на членов своего рода, подчас ограниченного одной деревней.

Возможно, на самом Кавказе провалившиеся каким-то образом ужились друг с другом, или, наоборот, режут глотки, информации из тех краёв нет никакой. Но здесь представителей этих народов крайне мало, ведь сюда попадают люди из центральной части России. Конечно, гостей с Северного Кавказа хватает и там, но всё же их процент, в общей массе провалившихся, крайне низок. Однако некоему Зазе удалось сплотить вокруг себя часть представителей самых разных народностей как Кавказа, так и Средней Азии, и даже этнические русские есть среди его бородачей. Объединяющими факторами явились авторитет самого Зазы и… радикальный ислам. Я не знаю, какую версию исповедуют его люди, знаю только, что ему каким-то образом преодолеть религиозные противоречия и собрать вокруг себя не просто единомышленников, но и единоверцев. Учение некоего аль-Ваххаба оказалось, видимо универсальным для всех слоёв, так и хочется добавить, населения. Но этих людоедов рука не поднимается приравнивать к обычным людям, лицемерные ублюдки, вот, пожалуй, самый мягкий из эпитетов.

С религиями, надо сказать, тут всё ещё сложнее, чем с прочими идеологиями. Подтверждённая практикой теория множественной вселенной мало того, что без всякой жалости лупила несчастных провалившихся по ментальному эквиваленту башки, заставляя кипеть мозг, так ещё и измывалась над самым святым – верой. Хорошо безбожникам-атеистам, им нужно было всего лишь принять сей факт, выпить водки и думать о том, как улучшить качество той жизни, что предложила злодейка-судьба. Так же, довольно легко к реалиям Отстойника должны были адаптироваться буддисты. Я говорю – должны, потому что сам себя считаю «умеренным буддистом», а других адептов учения Сиддхархи я тут пока не встретил. Но сама концепция мироощущения у них (у нас) подразумевает массу вариантов случайностей, так что никакого когнитивного диссонанса у буддистов быть не должно, я уж не говорю про отношение ко всяким каверзам, уготованным нам на жизненном пути. Жизнь есть страдание – первая из четырёх благородных истин, изречённых Гаутамой Шакьямуни. Да уж, мужик знал, о чём говорил.

А вот монотеистиам, истинно верующим, пришлось несладко вдвойне. Ни одна из версий христианства не подразумевала ТАКОЕ, а души людей жаждали ответов, и ответ, во всяком случае на территории отдельно взятой самопровозглашённой (будем называть вещи своими именами) республики был дан. Отвечать будет Александр Друзь…э-э…пардон, это из другой реальности. Здесь же тяжкое бремя пастыря взял на себя некий отец Зосима, провалившийся в Отстойник прямо в церковном одеянии и даже с каким-то предметом культа в руках. Пути господни неисповедимы, подумал он, и решил, что это знак, испытание, которое Бог послал ему за, разумеется, грехи. Искупление отец Зосима увидел в возрождении веры, в её православном варианте, с чего и начал своё подвижничество. Задача была поистине титанической по масштабам, ибо а) в этом слое усатый безбожник, по иронии судьбы получивший церковное образование, уничтожил 99 % храмов, и б) сложно нести слово божие людям, которые уже веруют в Бога. Но в своего.

Расхождения, в христианстве разных слоёв тоже были, причём довольно существенные, но если в обычных вопросах человек пожимал плечами и говорил – ну-у, ладно, хер с ним, пусть тут так, то как ответить на вопрос – какой Иисус настоящий? Или даже на ещё более кощунственный – если миров бесконечное множество, то и богов бесконечное множество? Это ведь, уже, извините, богомерзкое язычество. А если Бог один, то чья версия бога правильная, ведь были такие, кто даже не знал ни о каком Иисусе вообще! Тут бы помогли религиозные методички, требники хоть какие-нибудь, но опричники Кобы сожгли всю литературу вместе с иконами, предварительно ободрав золотые и серебряные оклады, естественно. И всё же искра веры ещё теплилась в этом мире, нашлись и образа, и Библии, запрятанные в тайники или на чердаки исчезнувшими гражданами, так что Зосима со временем обзавёлся необходимым реквизитом. Ну а люди…

Людям нужно что? Нужно знать, что есть некое могущественное существо, или сила, или сущность, которая, если её хорошенько попросить, поможет в крайне тяжёлой ситуации. Ведь только истинно верующие благодарят бога за внезапно свалившееся счастье, а в основном паства просит о чём-то. Не менее важен и загробный аспект, а именно ответ на вопрос – ад и рай действительно есть? Нет, да? Сказки всё это? Ад – это то, в чём мы живём? Ну, я так и думал, в принципе, но… Вдруг всё же… Нет, я понимаю, что это смешно, но… Наверное, будет лучше подстраховаться и покреститься, а то помру, а Бог есть! Потребность людей в обрядах, таких как крещение, отпевание и даже венчание отец Зосима начал удовлетворять со всем пылом и страстью. Сам собой был построен первый храм, не в том смысле, что возник словно по волшебству, а в том, что его строительство стало для верующих естественным шагом. Появились сподвижники, помощники, особенно в напряжённые периоды Рождества, Пасхи и Крещенья.

В какой-то момент Зосима решился и присвоил себе право назначать мирян на церковные должности, и следующим естественным шагом стало для него принятия сана Патриарха. Надо сказать, что не все верующие приняли фактически самозванца. Наиболее одиозные противники величали его «ересиархом» и всячески поносили где только могли, но новый вариант РПЦ жил, развивался, обретал сторонников, даже защитников, в виде казачества, а теперь уже дошёл до почти что государственной идеологии.

С исламом же вышло ещё сложнее. Дело в том, что эта религия, при всей своей ортодоксальности и устоявшейся системе догм, допускала одну очень существенную вольность для адептов – ислам это индивидуалистическая, если так можно сказать, религия. То есть, существует канон, условно их два – шиизм и сунизм. Есть Коран, он, вообще, один и очень желательно читать его на арабском. Но вот как человек верует – это его личное дело, вернее, это дело мусульманина и Бога. Кто-то считал, что он вправе указывать, как именно нужно верить, кто-то даже с оружием в руках убеждал, что именно его версия учения Пророка самая правильная.

Но в исламе нет центра, подобного Ватикану или Русской епархии, нет вертикали, даже мечети это, по сути, просто места куда люди приходят молиться. А если такого места нет, то молиться можно и в одиночестве, главное, знать в какой стороне Мекка. То есть, мусульманам, с одной стороны, было проще соблюдать каноны – совершать намаз, не есть харам, кушать халяль, соблюдать предписания. Но, с другой стороны – самым страшным грехом в исламе считается предательство в Аллахе, то есть вероотступничество. И вот здесь вера ну ни в какую не давала ответ на вопрос – чей ислам «вернее»? Сам вопрос изначально содержал в себе противоречие, потому что для мусульман Бог один единственный, и всё, что нас окружает, создано им. И выходит, он создал великое множество миров, в каждом из которых свой Бог. Парадокс!

Ваххабизм, предложенный Зазой и его сторонниками был, видимо, настолько универсален, что стал едва ли не синонимом ислама в этом посткатастрофном мире, во всяком случае, я не видел здесь ни одной мечети и ни одного муллы. Вроде как был один, посмевший встать наперекор ваххабитам, но см. выше, что говорит ислам по преступления против веры. Впрочем, все эти исламские дела касались только людей Зазы и немногочисленных мусульман из других слоёв, не пожелавших принимать учение головорезов, к представителям других конфессий и безбожникам они не лезли. С Кораном, я имею ввиду. По другим, гораздо более приземлённым поводам, очень даже лезли, вызывая справедливое негодование, неприятное чувство страха, и желание держаться подальше.

Следом за «горцами» в трактир вошли ещё двое. Оба чуть выше среднего роста, такие же плотные, бородатые, одеты в чёрные кожаные плащи с меховыми воротниками, на головах серые каракулевые папахи. Шишки? Видимо да. Троица в куртках демонстративно держала на виду оружие – это не совсем понты, у них явно есть разрешения. И понятно, что это охрана «папахоголовых». Заза, в своё время, вступил в крупный конфликт с покойным Быком, говорят, позже господин Орлов прибегнул к помощи наиболее отмороженных людей Зазы для устранения кое-каких фигур из окружения Быка. Как бы там ни было, сейчас Заза был неприкасаемым, и вовсе не как парии из индийских каст. Нет, господин Мирзоев почти официально контролировал наркотрафик и проституцию в республике. Так же ходили упорные слухи, что его люди балуются традиционным для Кавказа видом деятельности – похищениями ради выкупа, а, иногда, и чтобы продать человека в рабство. При этом официально он считался предпринимателем, меценатом и даже Героем ВНР. И ещё он был чем-то вроде местного Бугимена*, страшилки для непослушных взрослых [*Бугимен, англ. Bogeyman – персонаж фольклора, которым пугали непослушных детей].

Вошедшие обменялись фразами на гортанном языке, прошли к дальнему столику, один из телохранителей что-то резко сказал подбежавшей официантке. Ага, хозяина затребовал – спустившийся через пару минут упитанный мужчина лет сорока, чуть не в поклоне выслушал что ему говорят, выпрямился и недоуменно обвёл зал глазами. Один из обладателей папахи сделал небрежный жест рукой, мол, исчезни. Мужик, с выражением крайнего замешательства на лице, подошёл к нам, в общем-то, единственным посетителям, кроме ваххабитов.

– Э-э, господа, ребят, такое дело, трактир… э-э… закрывается. Вы не могли бы… это… выйти?

– Куда? – «не понял» я, и даже отложил в сторону вилку.

– Ну-у… – кабатчик лихорадочно зашарил в карманах, достал не очень свежий носовой платок, и промокнул покрытый испариной лоб, – покинуть помещение… Ребят, тут, такое дело, – он попытался состроить заговорщическую мину, – ну, сами понимаете…

И многозначительно кивнул головой на абреков в углу.

– Не понимаем, – ответил я, – в чём проблема? Мы сидим, кушаем, не мешаем никому. За завтрак уплочено.

– Я верну деньги! – оживился хозяин. – Даже бесплатно покормлю вас в следующий раз. Ну, мужики, это же…

– Это же что? – продолжал я издеваться.

– Это же Валид! – громким шёпотом сообщил трактирщик.

– А я Костя, и чего?

– Слышь, мужики, ну…, – тут он, видимо, решил перейти от уговоров к давлению, и напомнить, кто тут хозяин, – мне здесь проблемы не нужны! В общем, трактир закрыт, прошу покинуть помещение.

Я с такой трактовкой был не согласен. Если Валиду, или как его там, нужно помещение для приватных встреч тет-а-тет, то для этого существует определённая процедура под названием аренда, или спецобслуживание. А вот так, встали и вышли… А не пошёл бы ты нахрен?

– Вот доедим и пойдём, – сообщил я, – погружая лезвие столового ножа в «глазок» яичницы.

Желток лениво выплеснулся на тарелку и я макнул в него кусочек колбасы. Меня немного беспокоило, что Стас всё ещё приходит в себя наверху, причём со вчерашней девицей. С одной стороны, это хорошо, случись сейчас заваруха, он не попадёт под раздачу, с другой – он может появиться в любой момент, а мы, вообще-то, по инструкции, должны прежде всего о его безопасности думать. Но прогибаться под бородатых бармалеев совсем не хотелось, вот ни капли.

– Э! Уася? Ну щто там? – подал голос из угла один из бородачей.

– Сейчас, сейчас, ребята уже уходят, – поднял обе ладони в защитном жесте трактирщик.

– Пусть рещще уходят! – заявил ваххабит.

А вот это он напрасно, о-очень напрасно. И трактирщик это понял, потому что состроил скорбную мину и бочком-бочком начал перемещаться в сторону стойки.

Абреки посидели с минуту, подождали, пока официантка выставляла им на стол что-то в стаканах, может даже воду, если они истинные мусульмане, затем один, сидевший с краю, встал и не спеша приблизился к нашему столику.

В принципе, с яичницей и жареной колбасой было уже покончено, можно было выпить эрзац-кофе и подниматься к себе, но уходить вот так, вроде как спасовав, откровенно не хотелось.

– Ну чё, долга ещё? – спросил бородатый и я понял, что это не кавказец, а азиат. Монголоидного в лице было немного, но манера говорить и некие неуловимые черты лица говорили о том, что перед нами или таджик, или узбек.

– Долго что? – задал я встречный вопрос.

– Тибе сказали – кафе закрыт! Русский не понимаешь, да?

– Твой не понимаю – ответил я, и посмотрел ему в глаза.

Ваххабит немного стушевался, словно тень промелькнула по лицу, но быстро совладал с собой, я думаю, он не совсем понял, что именно я сказал. То ли «тебя не понимаю», то ли «твой русский не понимаю». В принципе, оскорбительно и то и другое, но предполагаемый таджик спросил не про это.

– Кто хозяин у тибя?

Во как! Хозяин? А нет у меня хозяина. Я сам по себе. Как тебе такая вводная?

Вероятный таджик (или узбек?) расширил глаза, но сходу придумать, как разговаривать с «хозяином самому себе» не сумел. Тут его окликнул из угла собственный хозяин, он быстро и явно почтительно ответил что-то на незнакомом мне языке, затем опять повернулся к нам.

– Две минута вам, короче, давай, кушай быстрее.

– А ты не торопи нас, сколько надо, столько и будем кушать, – сообщил я, – и кстати, ты нам аппетит портишь, ты в курсе?

Головорез задумался на несколько секунд, вероятно, формулировал достойный ответ, потом с угрозой произнёс:

– Люди горазда за меньший атвечать приходилось. Ты людей не видишь, да? Адин глаз, потому не видишь, да?

– Ты знаешь, я вообще людей тут, кроме нас, не вижу, – сообщил я ему.

Это было уже прямое оскорбление, но, цепной пёс не имел права кидаться без команды «фас», а для этого нужно было сообщить хозяевам, что их только что признали недостойнными звания «человек». Азиат-ваххабит удалился, а мы переглянулись.

– Всё нормально, – хмыкнул я, – если что, валите всех.

– Бляха, Кость, это ВАЛИД, если что! – понизил голос Дима.

– Да мне то что, Валид, Ибн-Валид, Ин-Валид? Я что, падать ниц должен?

– Второй человек после Зазы! – напомнил мне Дима статус страшного абрека.

– А я первый перед Зазой, и чего? – меня начала злить эта трусливая покорность. Ведь эти уроды именно такого и добиваются – чтобы их БОЯЛИСЬ. А я вот, как бы пафосно это ни звучало, не боюсь. Убьют меня за это? Так я тут профессию выбрал, в которой смерть является главной издержкой. А вообще, пусть попробуют. Внутрифирменную инструкцию я не нарушал, нигде не сказано, что я должен лизать задницы вонючим бармалеям, а если велят, то я пошлю на три известных буквы Сан Саныча, и буду искать другую работу.