Текст книги "Путешествие наших генов"
Автор книги: Йоханнес Краузе
Соавторы: Томас Траппе
Жанр:
Биология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Если условия в Европе примерно 39 000 лет назад и без того были жесткими, то теперь они стали и вовсе смертельными. Извержение вулкана изгоняло неандертальцев отовсюду. К тому моменту они уже отступали под натиском новых выходцев из Африки. В Западной Европе, где неандертальцев оставалось больше всего, их и настиг смертельный удар. Другие природные катастрофы тоже могли внести свой вклад в исчезновение неандертальцев. Последние неандертальцы доживали свой век 39 000 – 37 000 лет назад. Современный человек завоевал полное господство над Европой.
Последствия жестокого извержения вулкана стали для науки удачей: в вулканическом пепле был найден древнейший из доселе известных людей, оставивших свои генетические следы в сегодняшних европейцах. Благодаря расшифровке его наследственной информации, мы сегодня знаем, что люди ориньякской культуры относятся к числу наших предков. Кости лежали в вулканическом пепле вблизи села Костёнки на западе России и потому превосходно сохранились. В 2009 году я смог извлечь из них и расшифровать первую митохондриальную ДНК современного человека, жившего в ледниковый период. Похоронные атрибуты так называемого человека с Маркиной горы указывали на то, что он принадлежал к ориньякской культуре. Поскольку лежал этот человек в вулканическом пепле, его жизнь приходилась на период после извержения вулкана, иначе слой пепла оказался бы над ним[20]20
Мы знаем, что человек из Пештера-ку-Оасе, живший 42 000 лет назад, не оставил своих генов в современных европейцах, а вот человек с Маркиной горы, живший после извержения вулкана, это сделал. Значит, реалистичен следующий сценарий: извержение вулкана могло сильно сократить число современных людей, пришедших в Европу перед катастрофой, а возможно, и полностью их уничтожить. И тогда, с новой иммиграционной волной, через Дунайский коридор распространились наши прямые предки – люди ориньякской культуры. Но это лишь предположения, поскольку в точности последовательность событий, имевших место 40 000 лет назад, восстановить невозможно. Кроме того, до сих пор есть только два генетических образца времен ориньякской культуры. Второй секвенированный человек из этой эпохи жил примерно 38 000 лет назад в бельгийском Гойе (Goyet) и тоже нес в себе гены нынешних европейцев.
[Закрыть].
Европа к тому времени находилась на стадии генетического перелома. Ледниковый период еще раз продемонстрировал, на что способен, и людей ориньякской культуры стало меньше. Падение их популяции сопровождалось экстремальным сокращением европейской фауны: 36 000 лет назад в Европе произошло странное массовое сокращение видов животных. Оно коснулось не только мамонта, но и бизона, волка и пещерного медведя. Не осталось ни следа от гиен. Их место заняли некоторые восточноевропейские и североазиатские сородичи. А вместе с новыми животными пришли и новые люди. Примерно 32 000 лет назад представители ориньякской культуры оставили свои последние следы в Центральной Европе.
Началась эпоха граветтской культуры. Новые иммигранты охотились на крупную дичь, как и их предшественники, но были заметно лучше приспособлены к климату, который становился все холоднее[21]21
Предположительно, люди граветтской культуры последовали за азиатским мамонтом, который как раз в то время распространился по Европе. То, что это крупное животное в Европе не пережило извержение вулкана и его место заняли азиатские виды, только теория. Также вероятно, что он был уничтожен еще раньше людьми, в эпоху ориньякской культуры, или что новоприбывшие люди последовали за «своей» дичью, а потом стерли с лица земли уже местные виды.
[Закрыть].
Их точное происхождение неизвестно. Мы знаем только, что они пришли с востока. Одна из самых известных находок с человеческими останками граветтской культуры – тройная могила из Дольни-Вестонице на юго-востоке Чехии. С момента своего обнаружения в 1986 году она буквально завораживает археологов – и не только потому, что это одно из редких тройных захоронений раннего палеолита. Могила несет в себе в высшей степени загадочную символику: примерно 27 000 лет назад в ней были захоронены три скелета под одной костью мамонта. Для многих археологов это свидетельство того, что в могиле покоится романтическое трио. Три мертвеца расположены вплотную друг к другу; обе руки левого покойника направлены к центру туловища человека, лежащего посередине. Тот, в свою очередь, тянется к покойнику, который находится справа. Случайностью это быть не может: лица мертвецов покрыты глиной, кроме того, в могиле находятся тщательно оформленные погребальные артефакты, особенно возле покойника, лежащего посередине.
Всё это археологи знали с момента обнаружения скелетов. Не хватало только ясности по главному пункту: был непонятен пол человека, лежащего посередине. Он страдал от болезни костей, которая сделала невозможным анатомически определить его пол так, как это было сделано с остальными (они оказались мужчинами). Исходя из символики расположения третьего скелета между двумя другими, мужскими, большинство экспертов полагало, что это женщина. Но эту интерпретацию мы отвергли в 2016 году, когда провели секвенирование ДНК. Скелет с болезнью костей тоже принадлежал мужчине. Конечно, речь по-прежнему может идти о любовном треугольнике, если только это не стечение обстоятельств, как уже давно подозревают ученые. Кроме того, как поведала митохондриальная ДНК, двое мужчин, лежащих по краям, были братьями или по крайней мере сводными братьями. Все трое умерли в возрасте примерно 20 лет. Они несли в себе гены людей, которые уже в то время дошли из Франции на западе до Северной Италии на юге и распространились вплоть до запада России. Об этом мы знаем благодаря множеству анализов ДНК.
Не только тройная могила говорит о выдающемся мастерстве и тяге к символике, свойственной людям граветтской культуры. Впечатляют и археологические находки, относящиеся к этой эпохе. Широко известны украшения и наскальная живопись. Кроме того, новоприбывшие продолжили традицию создания статуэток Венеры. Есть все основания считать представителей граветтской культуры с их историей, длившейся почти десяток тысяч лет, самыми успешными ранними европейскими поселенцами. Но и у них не было шанса в борьбе с самым жестоким противником, которому когда-либо противостояло человечество, – ледниковым периодом.
Мост на восток
Во время последнего ледникового максимума жизнь в Центральной Европе полностью угасла. Лед вытеснил все на 6000 лет. Что случилось с людьми, населявшими до той поры континент, мы можем узнать благодаря генам, которые господствовали в Европе после этой экстремально-морозной фазы. Как мы предполагаем, люди граветтской культуры исчезли навсегда – по крайней мере, ничто в наследственности сегодняшних европейцев не указывает на обратное. А вот их предшественникам, людям ориньякской культуры, удался побег на Иберийский полуостров, где они нашли защиту от вечной зимы. Справедливости ради надо отметить, что из этой области у нас нет генетических данных фазы последнего ледникового максимума, но есть данные чуть более позднего времени. Согласно этой информации, люди, которые 18 000 лет назад жили на территории сегодняшних Испании и Португалии, несли в себе те же гены, которые мы находим у людей ориньякской культуры. Примерно 32 000 лет назад они, по-видимому, перебрались из центра на юго-запад Европы, чтобы противостоять там все более агрессивным холодам. Во время ледникового максимума покрытые ледниками Пиренеи отрезали их новую родину от всей остальной Европы. Генетический обмен с популяциями, жившими севернее и ниже этой границы, стал невозможным. Закрытым оставался для людей в Иберийском убежище и путь на юг. Прямо через дорогу, через Гибралтар, видели они Африку, но не могли туда попасть. Технические и физические возможности не позволяли им преодолеть дистанцию между континентами, которую сегодня мы измеряем 14 километрами – течение на этом отрезке было очень сильным[22]22
Изолированность людей на юге можно доказать с помощью генетики: в 2018 году мы расшифровали первые гены эпохи ледникового периода с севера Африки. Останки были найдены в гроте Тафоральт в Марокко. Секвенирование показало, что люди, жившие там примерно 15 000 лет назад, не вступали в генетический обмен со своими европейскими соседями.
[Закрыть].
Даже если на юго-западе гены людей ориньякской культуры перезимовали, это, конечно, еще не значит, что всем представителям культуры удалось сбежать от холода. Падению температуры в Центральной Европе подверглись, вероятно, многие люди, но лишь меньшинству удался побег. Тем не менее их история продолжилась, и их гены до сих пор сохраняются в Европе. Примерно 18 000 лет назад, к концу мегаледникового периода, люди возвращались с Иберийского полуострова в направлении Центральной Европы. И там, как показывают генетические анализы и археологические находки, они встретились с людьми, которые вышли из Балканского региона. Популяции смешались.
О генах балканских обитателей тех времен мы знаем меньше – не хватает пригодных для изучения останков. Однако нам известно, что именно люди с Балкан привнесли в европейскую ДНК. До недавних пор мы стояли перед большой загадкой. Раздражало, что иммигранты с юго-востока несли в себе ровно один генетический компонент, который обнаруживается и у людей, живущих в Анатолии сегодня. Легко было предположить, что иммигранты с юго-востока имели анатолийские корни, а их предки сначала заселили Балканы, а после последнего ледникового максимума двинулись в направлении Центральной Европы. Однако не было никаких археологических доказательств, которые подтверждали бы эту миграцию из Анатолии на Балканы. Только проведя секвенирование анатолийских охотников и собирателей в Йенском институте в 2018 году, мы смогли объяснить, как все должно было быть на самом деле. Не анатолийцы принесли свои гены в Европу, а жители Балкан принесли свои гены в Анатолию, когда еще до мегаледникового периода распространились на восток и смешались с местной популяцией. При этом их гены, как волна, хлынули из Балкан в Анатолию и потекли дальше, вплоть до Африки. Сегодняшние турки и курды, равно как и жители Северной Африки, разделяют с центральными европейцами эти генетические составляющие с Балкан.
В Европе же за следующие три тысячелетия генетически различные популяции с Иберийского полуострова и Балкан смешались, образовав относительно гомогенную группу. К этому времени генетическая связь между Европой и Анатолией впервые становится доказуемой. Тысячелетиями европейский континент определяли технически высокоразвитые охотники и собиратели с голубыми глазами и темной кожей. Генетически эта популяция была однородна, как никогда. Исчезновение преград, свойственных ледниковому периоду, сделало людей мобильнее, начался оживленный социальный обмен, который в конце концов привел к выравниванию генофонда.
Постепенно в Европе стало теплее, температуры выросли, и дружелюбный климат привлек новых людей. Следующая большая иммиграция была неизбежна. Пришло время горячей поры в генетической истории Европы.
Глава третья
Иммигранты – это будущее
• Потепление ведет людей на север • Раньше все были здоровее • Двух детей достаточно • Швабская крестьянка пришла из Анатолии • Светлая кожа упрощает выживание • Балканский маршрут себя оправдывает • Охотники отступают
Место под солнцем
Ответственность за всю иммиграционную историю Европы с самого начала лежит на климате. Все люди, нашедшие сюда дорогу, теснились на отчаянно холодном континенте. Около 2,4 миллиона лет назад начался плейстоцен (также называемый ледниковым периодом), северное полушарие большую часть времени предлагало весьма негостеприимные условия, которые распространялись даже в глубь нынешних Италии и Испании. То и дело наступали «межледниковые» периоды, длившиеся десятки тысяч лет. Это были промежуточные теплые периоды, в которые средние температуры частично даже превышали сегодняшние. Однако в самые холодные фазы севернее Альп начиналась вечная мерзлота, а перед северными берегами Иберийского полуострова громоздился паковый лед.
Тот факт, что по меньшей мере 450 000 лет назад неандертальцы жили в Европе, а современные люди во время ледникового периода распространились на севере, показывает, насколько невероятной была способность обеих человеческих форм приспосабливаться. Климат неистовствовал снова и снова, но и тем и другим удалось выжить. Ледниковый период не стал препятствием для развития людей, а, наоборот, подстегнул его. Чтобы противостоять холоду, наши европейские предки вернулись в пещеры и начали делать одежду. Археологические находки показывают, что современные люди из Европы стали использовать иглы не позднее чем 40 тысяч лет тому назад. С их помощью они шили одежду, скрепляя ее жилами. Есть и свидетельства в пользу существования древних хранилищ кожи, меха, а в отдельных случаях и тканей. Однако всех этих попыток приспособления было недостаточно, чтобы противостоять внезапному резкому похолоданию, случившемуся 24 000 лет назад. Археологи вычислили, что во всей Западной и Центральной Европе в ту эпоху одновременно проживало максимум 100 000 человек, причем концентрировались они всего в нескольких регионах.
Но 18 000 лет назад, после последнего максимального обледенения, температуры стали расти, Центральная Европа снова стала пригодной для жизни, на север пришли люди из убежищ, располагавшихся на юге. Все указывало на начало теплого периода. Как и во время трех прошлых межледниковых периодов, постоянно становилось все теплее. Пятнадцать тысяч лет назад это происходило стремительно. Во время Аллерёдского потепления люди смогли распространиться по всей Европе. Однако примерно 12 900 лет назад Европа и Северная Азия пережили изменения климата, которые должны были быть заметными на протяжении одной человеческой жизни. В этот период, примерно за 50 лет, средняя температура в некоторых частях Европы понизилась на заметные 12 градусов. Холод буквально обрушился на людей, и, вероятно, после кратковременного расцвета вновь произошло заметное сокращение численности населения. Это кратковременное оледенение называют «поздний дриас», и мы до сих пор не знаем, чем оно было вызвано. Одна из гипотез такова: во время потепления ледяные барьеры в Северной Атлантике растаяли, после чего в океан хлынуло огромное ледяное море из Северной Америки, которое остановило Гольфстрим. Как и сегодня, морское течение принесло в Северо-Западную Европу тепло, но за полтора тысячелетия оно сошло на нет.
Лишь 11 700 лет назад Европа смогла вздохнуть спокойно. С началом голоцена, теплого периода, в который живем и мы с вами, наконец-то стало стабильно теплее. Ледниковый период закончился – по крайней мере, с точки зрения живших тогда и живущих теперь людей. Но в принципе голоцен – это не что иное, как межледниковый период, который лишь прерывает, но не завершает ледниковый период. Он то и дело наступает в определенном ритме на протяжении уже 2,4 миллиона лет. Следовательно, голоцен, который длится уже примерно 12 000 лет, после медленного снижения температур должен был бы вылиться в новый ледниковый период. Это, однако, не отменяет экзистенциальную угрозу, которую сегодня представляет собой спровоцированное человеком изменение климата.
Как бы то ни было, начало голоцена было для человечества в первую очередь удачей и ознаменовало собой начало прорыва, эволюционное значение которого практически так же важно, как и прямохождение. Колыбель прогресса находилась при этом не в Европе, а на Ближнем Востоке. Там было заметно теплее, чем на севере, и люди использовали возможности, которые им предлагал климат. Так началась эпоха неолита. Охотники и собиратели стали земледельцами и животноводами, кочевники стали оседлыми.
Перемены климата тогда и сейчас
Глобальное потепление всегда влекло за собой миграцию. За последние 10 000 лет оно сделало возможным строительство европейской цивилизации, которая позже повлияла на весь мир. Возможно, нынешние изменения климата спровоцируют миграционный поток в том же направлении – с юга на север. Однако такая миграция будет иметь существенное отличие от той, что была 10 000 лет назад: тогда потепление способствовало расселению людей, а сейчас оно приведет к бегству от климата. Если рассматривать нынешнее глобальное потепление в контексте истории Земли, то оно может показаться незначительным. Но для глобального общества это беспрецедентный вызов. Предпосылки к этому лежат в самом голоцене. Благодаря ему численность людей значительно возрастает. Согласно последним вычислениям, к 2050 году она должна достигнуть отметки в 10 миллиардов. Это не только увеличивает выбросы парниковых газов, но и способствует возникновению мегаметрополий, которые по инфраструктурным причинам зачастую находятся на море и концентрируются в первую очередь в тихоокеанском регионе Юго-Восточной Азии. Подъем уровня моря в этой области, вероятно, может лишить родины сотни миллионов людей. То же самое касается Африки – континента, численность населения которого может к 2050 году увеличиться вполовину и достичь отметки в два миллиарда человек. Там все более частые засухи способны лишить людей всех средств к существованию. Миграционный натиск на северное полушарие (где очевидно больше суши) теперь уже ощутим, и ничто не указывает на то, что этот натиск в будущем ослабнет. Вероятно, в связи с глобальным потеплением дальние части Северной Евразии и Канады смогут принять больше людей. Оттаивающие участки вечной мерзлоты смогут использоваться в сельском хозяйстве, чтобы больше людей имели возможность прокормиться. Но метан, освобождающийся в процессе таяния участков вечной мерзлоты, дополнительно усилит потепление.
Если рассматривать только пригодные к жизни территории, которые освобождаются вследствие климатических изменений, в глобальном потеплении можно увидеть плюс. Однако невозможно даже представить все политические колебания и конфликты, которые вызовут спровоцированные этим процессом миграции. Лучше даже не пытаться их представить. То же самое касается и альтернативного сценария, то есть такого, при котором голоцен завершается новым ледниковым периодом. Все климатические данные о прошедших межледниковых периодах указывают на то, что севернее Альп никакое сельское хозяйство больше не будет возможным, что европейцы сами себя прокормить не смогут и им, вероятно, придется перебираться на юг. Если учесть, что к тому времени европейцев будет уже три четверти миллиарда, а Африка будет плотно заселена, этот сценарий тоже трудно себе представить без конфликтов. Но до этого пройдут еще многие тысячи лет – столько времени голоцен в любом случае еще продлится. Как гласит еще одна теория, вызванное человеком потепление климата полностью остановит наступление нового ледникового периода. Поэтому многие геологи и исследователи климата больше говорят не о плейстоцене или голоцене, а об антропоцене – человеческой эпохе.
Простая жизнь в диких условиях
После того как 11 700 лет назад в Европе началось потепление, охотники и собиратели еще долго определяли жизнь на континенте. Охота и собирательство – это не просто историческая эпоха, это природа человека. С тех пор как он развил прямохождение, научился создавать орудия для охоты и его мощный мозг смог компенсировать невыигрышность человеческого тела по сравнению с телом крупных хищников, человек на протяжении миллионов лет совершенствовал свою стратегию выживания. Человек делал то, для чего был создан. Эволюция формировала его таким образом, что он становился все лучше и передавал свои экспертные знания потомкам. Эти знания в нынешнюю эпоху человеком уже забыты. Исключение составляют очень редкие, исчезающие популяции охотников и собирателей. Двухнедельное пребывание в дикой среде без вспомогательных средств для большинства европейцев теперь может окончиться смертью. Хоть в цивилизованном человеке и живет охотничий инстинкт, но сегодня мы от него, как правило, отказываемся после первой же попытки поймать курицу голыми руками.
Для охоты в каменном веке использовали копья и сулицы. Позднее к ним добавились копьеметалки, а затем еще и лук со стрелами. В обработке материалов жившие в ту эпоху люди демонстрировали впечатляющие познания – как при решении больших задач, так и в мелочах. Из камня они изготавливали инструменты, которые позволяли валить огромные деревья. Кроме того, они делали острые ножи и смертоносные наконечники стрел. Украшения, которые имели хождение в Европе с самого появления современного человека, становились все более живыми и детальными. В ход шли ракушки, перья, звериные клыки, мех, оленьи рога. В процессе изготовления использовались красители.
Наиболее впечатляющую картину тогдашней жизни (и смерти) дает одна весьма тщательно исследованная гробница, расположенная в Саксонии-Анхальте, в Бад-Дюрренберге. Около 8000 лет назад там была похоронена женщина примерно 25 лет. Ее захоронили в положении сидя, с младенцем, который, вероятно, умер вместе с ней, на коленях. Рядом с мертвецами – богатые погребальные артефакты животного происхождения, среди которых оленьи рога. В этой могиле обнаружилась красная краска и что-то вроде примитивной кисточки, в которой археологи распознали раннюю форму помады. Поскольку мертвая женщина выглядит для своего времени экстравагантно, ее называют шаманкой из Бад-Дюрренберга. Как и другие находки из захоронений мезолита (то есть среднего каменного века, начавшегося 11 700 лет назад), эта могила свидетельствует о комплексной культуре охотников и собирателей Центральной Европы. Люди той эпохи ценили эстетику и лелеяли определенные религиозные представления, иначе мертвецы не были бы захоронены с такими дополнениями. В могилах обнаружились также продукты питания, говорящие о том, что люди как будто хотели дать своим мертвецам причастие, еду в дорогу. Это указывает на веру в загробную жизнь.
Дефицитом еда в теплеющей Европе определенно не была. Рацион состоял по большей части из мяса животных, которые в изобилии бродили по лесам и степям. Кроме того, в меню были корнеплоды, яйца птиц, грибы, злаки, коренья или листья. Осенью делали припасы, чтобы было легче перезимовать. По сегодняшним популяциям охотников и собирателей мы знаем: в среднем, чтобы обеспечить свое выживание, они тратят всего от двух до четырех часов в день. Древние европейцы вели простую жизнь. Их имущество ограничивалось тем, что они носили на себе. Убежища использовали временно и без сожалений оставляли, легко изготавливаемые инструменты тоже – при необходимости их просто делали заново. Камни и дерево можно было найти повсюду. Ареал обитания простирался в пределах двух часов пешей ходьбы. Там люди охотились и собирали свое пропитание. Если найти ничего не удавалось, они расширяли свой спектр питания, ели меньше или перебирались в другое место. Их путь, особенно когда климат стал холодным, простирался в южном направлении – туда, где можно было достать побольше еды.
Черепа старых охотников и собирателей поражают, как правило, безупречно белыми зубами. Провоцирующие кариес сладкие продукты (такие, как мед) люди в то время не ели, а хлеба, который при помощи слюны расщепляется на сахар, и вовсе не знали. При этом они очень активно использовали резцы. Вероятно, в каменном веке эти зубы играли роль третьей руки, когда например надо было натянуть кожу животного между рукой и ртом, чтобы обработать ее другой рукой. Повреждения зубов и последствия таких травм часто становились причиной смерти охотников и собирателей. Вот и шаманка, видимо, умерла вследствие острого воспаления десен. От инфекционных заболеваний люди еще не страдали – инфекции просто не могли распространяться среди живших далеко друг от друга популяций.
К такому образу жизни человек был генетически приспособлен на протяжении миллионов лет, и это помогало людям, жившим в эпоху мезолита, поддерживать оптимальное здоровье. Самые распространенные сегодня прямые и косвенные причины смерти – заболевания сердечно-сосудистой системы, инсульты, диабеты – в каменном веке были невероятными. Бум палеодиеты, то есть ограничение питания до мясной и растительной пищи, имеет определенное оправдание. Однако эта диета предполагает слишком мало насекомых в меню, к тому же мясо и овощи производятся исключительно в рамках сельского хозяйства. Употреблять в пищу дикие травы, коренья и дичь решаются лишь единицы адептов палеодиеты, так что об аутентичной диете охотников и собирателей речь не идет. Наконец, в отличие от охоты в естественных условиях, поход в палеоресторан не требует активного движения.
Естественное предохранение, архаические ритуалы
У людей, живших в эпоху мезолита, было мало детей. Поскольку они не использовали ни молоко животных, ни каши, потомство лет до шести росло на грудном вскармливании. В организме матери, кормящей грудью, запускались определенные гормональные механизмы, и женщина на это время становилась бесплодной. (Внимание: в наши дни рацион большинства людей гораздо обильнее, так что эти механизмы больше не работают и грудное вскармливание не является надежным методом контрацепции.) Старшие дети к моменту появления на свет младших братьев и сестер, то есть к своим шести-семи годам, должны были окрепнуть настолько, чтобы уже не нуждаться в постоянной родительской защите. Более четырех раз женщины в то время, как правило, не беременели. Это означало, что на одно поколение приходилось в среднем два ребенка, достигших взрослого возраста. Такие расчеты верны для стабильной популяции, а не для активно растущей.
В малонаселенной Европе не было конкуренции за еду, поэтому конфликты между отдельными группами охотников и собирателей были редки. Еды хватало всем. Однако случались и исключения из правил, причем жесткие. Например, во время перехода к теплому периоду в Центральной и Северной Европе становилось все больше местностей, где еду чаще собирали, чем добывали на охоте. Это касается в первую очередь прибрежных регионов, буквально кишмя кишевших тюленями и где каждые пару месяцев выкидывало на берег кита. Рацион можно было без труда дополнить из богатого растительного мира – ягоды, коренья и грибы долго искать не требовалось. Такие райские места были популярны и привлекали жителей других регионов. Старожилы этих мест защищались как могли. Охотники и собиратели могли быть в целом самым мирным обществом из всех, которые мы знаем, но когда происходила вспышка насилия, они становились жестче многих, кто пришел вслед за ними. Об этом говорят кости, найденные в тех самых райских местах: сражавшиеся люди со страшной силой крошили черепа. Жестокость, помимо прочего, работала на устрашение: в Мутале, в Центральной Швеции, местные жители накалывали своих врагов на копья и размещали их в болоте, спиной к собственному поселению. Они также умудрялись помещать один череп в другой – символика, значение которой сегодня непонятно. Как бы то ни было, с систематической и комплексной конкуренцией за ресурсы, которая позже захватила континент, такие инциденты не имели ничего общего.
Старейший друг людей
Одно из самых больших новшеств, внедренных охотниками и собирателями, – собака. Для охотника этот зверь незаменим, а для многих людей, которым чужда охота, собака – член семьи. Согласно разным оценкам, от 20 до 15 000 лет назад был одомашнен волк. Мы все еще не знаем наверняка, произошло это на нескольких континентах одновременно или сначала случилось в ледниковой Европе. Старейшая связанная с собакой находка в Германии – двойное захоронение в Оберкасселе близ Бона. Около 14 000 лет назад там были погребены пятидесятилетний мужчина и женщина вдвое моложе него. В могиле также найдена челюсть собаки – видимо, зверь имел большое значение для обоих. Были ли хозяин и его супруга похожи на своего питомца (о таком сходстве любят говорить нынешние владельцы собак), остается лишь гадать. Но по крайней мере генетически в те далекие тысячелетия собака была ближе к человеку. Как и человек, собака может значительно лучше усваивать углеводы, чем ее прямые предки. Так что у сегодняшних собак заметно больше копий генов, отвечающих за производство фермента амилазы, с помощью которой можно, помимо прочего, переваривать рис и картофель. Такие же мутации обнаружились и у людей, когда в их рационе стали преобладать продукты, содержащие углеводы. В отличие от неандертальцев, денисовцев и ныне живущих шимпанзе, которые несли и по-прежнему несут в себе только две копии генов амилазы, сегодня у большинства людей между десятью и двадцатью таких копий – количество, сближающее человека с его четвероногим другом. Такая параллельная мутация у собаки и человека указывает на то, что собака уже давно не только верный товарищ человека, но и лучший специалист по подъеданию лакомств, оставшихся на столе.
Пионеры генной инженерии
Если по окончании ледникового периода в Центральной Европе господствовал благоприятный климат, то на Ближнем Востоке он уже и вовсе был идеальным. Пятнадцать тысяч лет назад усилившиеся осадки и тепло заставили доселе бесплодные степи расцвести – в частности, крупнозерновыми дикими травами, предшественниками наших нынешних злаков. Рост растений принес собирателям прямую выгоду, а охотникам – косвенную: в ту пору стало больше дичи, которую они могли поймать, многочисленные газели скакали буквально повсюду, становясь важнейшим источником мяса. В Анатолии и по всему региону восточнее Босфора в то время жилось так хорошо, что склонность охотников к путешествиям ослабла, все меньше необходимости было в том, чтобы следовать за пропитанием. На Плодородном полумесяце, который простирался от Иорданской долины и Ливана через юго-восток Турции, север Сирии и Ирака до Загросских гор на западе Ирана, росли не только флора и фауна, но и население. Первыми оседлую жизнь стали вести охотники и собиратели из региона, где сегодня располагаются Израиль и Иордания. Там более 14 000 лет назад возникла натуфийская культура. Эти охотники и собиратели жили в конкретных местах и собирали, по всей видимости, дикие злаки, которые перерабатывали с помощью жерновов.
Доказательство того, что значение кочевничества снижалось, нашлось и на юго-востоке Анатолии. Двенадцать тысяч лет назад оседлые охотники и собиратели из огромных, украшенных анималистическими мотивами каменных блоков построили там комплекс Гёбекли-Тепе длиной в целый холм. Археологи приписывают этому строению религиозное значение.
Как и на севере, на Ближнем Востоке 13 000 лет назад за теплым периодом последовало внезапное похолодание, сопровождавшееся редкими дождями. Климатические изменения поставили людей перед жестоким испытанием, ведь выбор пищи резко сузился. Возможно, нужда сделала людей изобретательными, поскольку они стали развивать подобие генной инженерии. В то время внимательным наблюдателям пришло в голову использовать генетическое разнообразие видов злаков. Примерно 10 500 лет назад, в конце холодной фазы, в некоторых поселениях Плодородного полумесяца росли эммер (двузернянка, или полба), предшественник нынешней пшеницы, и дикий ячмень, от которого произошел обычный ячмень. Эти злаки не появились просто так, их должны были культивировать намеренно. У диких злаков есть одна особенность, выгодная для их собственного роста, но неудобная для людей: зерна у них не держатся в колосках. Во время жатвы многие зерна теряются, их нужно мучительно выбирать. Что касается растений с определенными мутациями, то их зерна собиратели, похоже, намеренно высеивали, чтобы получить больше мутировавших семян – а значит, и новых сортов. Реконструировав геном высушенного ячменя из пещеры на Мертвом море, мы с коллегами из Германии и Израиля смогли показать, что ячмень, который сейчас возделывают на Ближнем Востоке, генетически во многом соответствует тому, который культивировали в этом регионе еще 6000 лет назад.
Заниматься скотоводством люди на Плодородном полумесяце, похоже, начали 10 000 лет назад. В поселениях того времени жили одомашненные козы и овцы, позднее к ним добавился и крупный рогатый скот. Животные служили источником не только мяса, но и молока. Вероятно, потребление мяса последовательно падало по мере того, как охотники и собиратели становились оседлыми, чтобы затем, в эпоху земледелия, резко возрасти. Больше охотиться ради дополнительного мяса было невозможно: сельское хозяйство было слишком ресурсозатратным – это соответствовало работе на полный день с постоянными сверхурочными. Но потребность в мясе могла частично восполняться за счет торговли с охотниками и собирателями, которые все еще оставались в регионе. По крайней мере найденные скелеты охотников и собирателей из ранних сельскохозяйственных поселений указывают на мирное сосуществование и торговлю между двумя популяциями.
