Текст книги "Блудницы Вавилона (Whores of Babylon)"

Автор книги: Йен (Иен) Уотсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Через десять дней я женюсь. Город будет обновлен! – [Голос, глубокий, хотя и несколько глуховатый баритон, исходил откуда-то из-за спины фантома. – Ты, моя земная дочь Фессания, выйдешь за Музи, сына Гибила, неделей позже и будешь жить в этом доме со своим мужем. Он – доброго племени. В нем есть сила! Ты выносишь и родишь сына, который будет расти в моем храме и унаследует мантию Мардука, когда я умру.

Даже в перламутровом отблеске сияния божественной фигуры было видно, как побледнела Фессания от гнева и изумления.

В следующий миг она уже стояла перед Мардуком.

– Повелитель, – произнесла девушка, и все, кто был в молельне, опустили головы, – мне приятно и лестно выходить замуж всего лишь через неделю после очередного праздника сластолюбия, коим мой отец утоляет свои похотливые желания, но с какой это стати мне еще и становиться племенной коровой? И разве я не имею права сама выбирать себе стойло и сама решать, где жить с моим новым бычком? И почему мой первенец – если таковой будет – должен быть отнят у меня, как когда-то и я была отнята у своей матери?

– Твоя мать была недостойной женщиной. Она пила, принимала дурман.

– Живя с тобой, Великий Владыка Мира, кто бы не предался тем же порокам?

– Молчи! Она препятствовала твоему развитию. Я спас тебя, потому что любовь моя к тебе была безмерна.

– Спас? Похитил! И беззаконно взял с собой!

– Здесь я – закон, и нет иного! Это все твои ранние воспоминания. Фантазии и выдумки пустые. Твоя мать была почти что сумасшедшей! Преступницей!

– Что ж, такова и я! Почти! Как дочь ее.

– Не забывай, ты также дочь моя. Сила твоя – от меня, слабость твоя – от нее.

– Уж красоту я, несомненно, унаследовала от нее.

– Я знаю, что ты унаследовала. Мозги у тебя есть. У Музи, сына Гибила, есть тело, мускулы, здоровье. Не притворяйся, что тебя что-то не устраивает. Я тебя знаю. И все устраиваю с пользой для тебя.

– Неужели? Какой же стыд, что все твои жены оказались бесплодны. Кроме одной, моей матери! Уж не сам ли ты, Великий Владыка, наказан за вину свою бессилием? Или жены твои рожали тайно лишь только бесполезных дочерей? – Фессания похлопала себя по узким бедрам. – Я умру при родах, произведя на свет лишь мертвый плод.

– Ты родишь сына. Об этом позаботится придворный греческий врач, у которого есть некий чудодейственный эликсир. Когда наступит срок, он сам разрешит тебя от бремени, изъяв ребенка через живот, без всякой для него – и для тебя – опасности. Уверяю тебя в этом как Лугалдурмах, пуп мира. Ты так меня назвала, призывая.

Настроение Фессании, похоже, изменилось. Она снова опустилась на колени.

– Великий Мардук, как я могу тебе не повиноваться? Все будет ровно так, как ты прикажешь. Атвоей невесте я даже приготовлю восхитительный подарок. Люблю тебя, Мардук. Чту и повинуюсь.

– Хорошо. Пусть Пракс известит Гибила.

Мардук исчез, погрузив молельню в темноту. Когда глаза привыкли к полумраку, занавес снова скрывал стену.

Фессания вышла. Алекс вскочил и последовал за ней, подгоняемый сочувствием и жалостью. Он догнал ее уже на середине двора. Сгущались сумерки, и в небе блестели россыпи созвездий.

Она обернулась.

– Как ты смеешь следовать за мной! Я прикажу тебя выпороть!

– Нет! Послушай меня, пожалуйста! Я понял!

– Понял меня? Как же мало ты понял! Что ж, кнут поможет осознать, сколь скудна твоя мудрость.

– Я понял, в чем смысл политической игры. Я знаю, почему убили Мориеля. И что происходит в Доме Суда!

Фессания замедлила шаг.

– Продолжай.

– Для чего мы здесь, если не для того, чтобы открыть наилучший способ выживания? Как выживет город. Как выживет культура и даже сама история. Разные цивилизации пробовали разные способы. Но все в итоге приходили к одному и тому же концу. Пыль скрыла цивилизации, потому что они не понимали протекающие в них процессы. Не были достаточно внимательны и бдительны. Взять, к примеру, египтян. Воли и энергии им было не занимать. А сколько сил, труда и упорства они вложили в будущее. Их династии продержались дольше других. Но они были слишком одержимы будущим после смерти. И в конце концов тоже пали.

– Лекции мне неинтересны. Переходи к делу. А не то прикажу сечь тебя каждый день.

Алекс торопливо сглотнул.

– Мардук и его люди решили, что ключ к выживанию – наследственный бог. Бог с человеческой кровной линией. Сын Мардука и его ежегодно сменяемой жены может стать только жрецом. Ранг он наследовать не может. А вот внук может.

– То есть мой отец хочет увековечить свою власть? Сохранить ее даже после смерти?

– Да, но это еще не все, хотя предполагаемое усиление власти Мардука уже вызвало мощное, но пока еще скрытое сопротивление. Наследственный высший бог плюс светская военная администрация – такова новая формула. Царь и двор – плюс бог-босс, представляющий одну-единственную династию. В настоящий момент разные боги, представляющие различные заинтересованные группы, уравновешивают друг друга. Каждый поочередно представляет Мардуку женщину, которая должна стать его женой. И все же я не думаю, что Мардук нацелился стать монотеистическим богом; чем-то подобным занимался фараон Ахенатеп, когда пытался подстроить систему управления.

– То есть другие боги тоже сохранят влияние, но в гораздо меньшей степени?

– Должны. Посмотри, как Шазар, жрец Сина, поддерживает твоего отца.

– А он его поддерживает?

– Конечно. И я скажу тебе почему. Каждый год тот или иной соперничающий бог представляет Мардуку избранную им невесту. Имея в своем распоряжении достаточно времени, он готовит ее так, чтобы она была лояльной прежде всего ему, а не Мардуку. По истечении срока она уходит в Дом Суда, где, как я полагаю, и принимаются судьбоносные решения. Там составляются гороскопы города, там сопоставляются планы и реальность, там формулы сверяются с результатами экспериментов. Так я думаю. Там умершая для мира бывшая супруга Мардука продолжает нажимать на кнопки. Возможно.

– Но зачем Шазару выбирать именно Дебору? Да, она привлекательная, но ведь он ее не готовил! Почему бы не представить Мардуку другую, ту, которая всему обучена?

– Возможно, все дело как раз в том, что Дебора новенькая. В некотором смысле невинна. Вероятно, другим кандидаткам Шазар не доверял. Может быть, подозревал, что женщины подпали под влияние враждебно настроенных магов, заранее рассчитавших, что в этом году наступит очередь храма Сина. Испугавшись, Шазар пошел на сотрудничество с Мардуком.

– И кто же еще участвует в этой удивительной интриге?

– Навскидку я бы сказал так: светские финансисты. В лице Гибила. Не исключено – придворный футуролог. Рано или поздно нынешнего умирающего царя сменит другой, но не кровный наследник, а его двойник. Мирской правитель умирает и умирает, но бог возрождается и возрождается. Такая вот модель.

Полагаю, дворец должен поддерживать твоего отца по крайней мере в интересах продолжения эксперимента – потому что Аристандр, похоже, уже проанализировал возможные сценарии именно такого развития. Да, конечно, теперь-то я понял! Дворец дал «добро» твоему отцу, но указание на существование более глубокого заговора стало для Аристандра новостью. Получается, что противодействующие плану маги действуют без ведома дворца.

Все более горячась, Алекс продолжал развивать мысль и не замечал, как пристально смотрит на него Фессания.

– Кто поддерживает магов? Какой-то другой храм? Проживающие в Вавилоне чужестранцы? А может быть, даже внешние силы? Фессания… Госпожа, мне нужно знать, что в этом свитке. Его ведь ввезли в город извне! Контрабандой!

Фессания схватила его за руку и дернула так, что он едва не упал.

– Что ты знаешь о дворце? – прошептала она. – Как узнал об Аристандре?

Вышедшие из молельни слуги столпились у двери. Держась подальше от неприятностей, они все же напряженно прислушивались к разговору их госпожи с новым рабом.

– Откуда ты его знаешь? – спросила Фессания, едва шевеля губами.

– Ух… видишь ли, прежде чем отправиться в Вавилонскую башню, я пошел посмотреть висячие сады. То, другое… В общем, я познакомился с царем и Аристандром. Аристандр узнал о свитке.

– Так вот кто были те двое! Я-то приняла их за обычных переодетых стражей. Оказывается, это люди из дворца. Проклятие! Никогда бы не подумала, что ты… – Она посмотрела на Алекса скорее с восхищением, чем с досадой.

– Мы оба ошибались. Я думал, Пракс ждет тебя, а не меня. Как он так ловко рассчитал время, чтобы нас перехватить?

– Я попросила какого-то нищего присмотреть за храмом Сина, – рассеянно объяснила Фессания. – Когда маги Шазара повели Дебору к Вавилонской башне, нищий прибежал ко мне. Сама не знаю, зачем я туда пошла. Увидела, что ты поднимаешься, и догадалась, что на постоялом дворе за тобой остались долги. Я знала, что уроки начнутся не раньше следующего дня, а подтолкнуть вавилонянина подать жалобу оказалось не так-то просто.

– Понятно. Значит, Дебора меня опередила. Только вот поднималась она даже медленнее, чем мы. Или останавливалась на сиесту.

– Мы? – спросила Фессания.

– Мы с Гуптой. Встретились случайно.

– Ты имеешь в виду того индийца, который был с тобой при выходе из башни? Пракс упомянул, что с тобой был друг, не пожелавший поделиться своим богатством. – Она в упор посмотрела на Алекса. – Кто он?

– Ах да, конечно, ты же не видела нас вместе, верно?

Со стороны их можно было принять за двух заговорщиков, и Фессания, должно быть, вспомнив, что вообще-то они не сообщники, даже если отношения начали склоняться в эту сторону, отступила на шаг.

– Кто такой Гупта? Что ему известно?

– Я… мы познакомились на постоялом дворе Камберчаняна. Рассказать про дворец я ему не успел – помешал Пракс.

– Если не рассказал раньше, то почему вдруг решил открыться потом?

– Э-э… видишь ли, один из тех воинов сказал, что я должен прийти утром во дворец.

– И ты надеялся, что вместо тебя туда отправится Гупта. Что он объяснит, в каком положении ты оказался, и попросит Аристандра вызволить тебя из рабства?

– Вроде того. Не могу сказать, что я все продумал. Фессания покачала головой.

– Аристандр не станет тебя вытаскивать. Если он считает, что я как-то замешана в этой игре – а я в ней замешана, – то ты нужен ему здесь. Лучшего агента не найти. Уверена, его люди скоро выйдут с тобой на связь.

– Не выйдут. Аристандр не знает, что ты меня купила. Знает только Гупта, но он не знает об Аристандре.

– На мой взгляд, придворному футурологу не составит труда вычислить, где ты находишься. В конце концов, выбор возможных вариантов невелик. Придется держать тебя в доме. – Как будто лишь теперь заметив столпившихся у входа в молельню слуг, Фессания вскинула голову и грозно крикнула: – А ну-ка за работу! У нас что, ужина сегодня не будет?

Слуги, подгоняемые Праксом, метнулись к дому, стараясь не попасться госпоже под горячую руку.

– Пракс, зайдешь ко мне позже!

Переход от шепота к оглушающему крику случился так быстро, что следующих слов Фессании Алекс не расслышал. – Что?

– Я сказала: благодаря тебе Аристандр знает, что свиток у меня.

– Он не знает, что в нем. – Нет.

– Я тоже. А тебе не приходило в голову, что маг мог отдать Мориелю чистый свиток?

– Из-за чистого свитка не убивают.

– Убить могли, чтобы избавиться от потенциального свидетеля. Чтобы припугнуть тебя.

– Свиток тот же самый. Я поставила на нем тайную метку. Но ход твоих рассуждений мне нравится.

– Спасибо. Так что там?

– Думаешь, я так тебе и расскажу? Чтобы ты при первой возможности передал донесение во дворец? Ну уж нет. – Она помолчала. – А почему ты думаешь, что я что-то знаю? Мори ведь убили раньше, чем мы успели поговорить.

– Ты бы не пришла на передачу сама, если бы уже не проглотила наживку. К тому же, когда мы разговаривали об этом в твоей комнате, ты не отрицала, что знаешь о содержании свитка.

– Верно.

– Будем надеяться, что тебе сказали правду.

– В этом я уверена. Сочинить такое никому бы и в голову не пришло, если… – Она тряхнула головой. – Нет, я не могу тебе доверять.

– Я не собираюсь ни о чем докладывать во дворец. Мне просто нужно знать. Для себя. Как ты не понимаешь! Этот свиток… я как будто попал в зависимость от него. С самого приезда в Вавилон. Он контролировал меня, заставлял делать то и это. – Алекс невесело рассмеялся. – Не поверишь, но я почти рад, что он наконец у тебя и что контролировать меня теперь будешь ты. По ее губам скользнула улыбка.

– Свиток, который контролирует… Лучше не скажешь.

– Да? Что ты имеешь в виду?

Объяснить Фессания не пожелала. Однако заметно смягчилась.

– Никогда бы не подумала, что ты сумеешь встретиться с царем, – задумчиво сказала она. – Расскажи мне о нем.

Чувствуя, что ему подбрасывают своего рода наживку, Алекс все же подробно описал свой визит к умирающему правителю. Фессания слушала внимательно, не перебивая, как маленькая девочка слушала бы любимую няню, рассказывающую на ночь сказку.

Когда он замолчал, она сказала:

– Музыка для бешеного танца, вот что такое наш маленький свиток. Партитура для всего города.

– Ты сказала «наш свиток», – негромко произнес Алекс.

– Наш. Твой и мой. Всех и каждого. Вавилон – огромный бордель, и мы в нем блудницы, все мы. Разодетые, раскрашенные, играющие отведенные роли блудницы. И это относится не только к храму Иштар или заведениям, где устраивают стриптиз. Ты – блудница. Царь – блудница. Я. И мой отец тоже станет ею, если согласится плясать под чужую дудку.

Из открытой двери кухни через двор потянулся запах жареного мяса. Появившаяся на фоне освещенного прямоугольника Мама Забала нетерпеливо прокричала в темноту:

– Алекс-раб! Поторопись!

– Иди и не забывай, что ты раб, – напутствовала его Фессания. – А мне еще надо поговорить с Праксом. Он примет меры, чтобы ты не сбежал и чтобы тебя не выкрали.

Она сказала это так, словно посвящала Алекса в свою тайну.

Глава 5

в которой побитый пес мечтает стать невидимым

Алекс еще долго ворочался на соломенном тюфяке под фиговым деревом. На рассвете, когда уже начали меркнуть звезды, он проснулся, дрожа от холода, завернулся поплотнее в тонкое шерстяное одеяло и, одолеваемый тревожными мыслями, уже не смог уснуть. Он говорил себе, что предаваться беспокойству в ранние утренние часы, когда тело инертно, а разум легко становится добычей пессимизма, не следует, что ничего хорошего из этого обычно не получается. Однако ж мысли снова и снова вертелись вокруг того, что сказала Фессания относительно свитка, хотя, может быть, она и говорила не всерьез.

В каком смысле все жители Вавилона – блудницы? В каком смысле сам город – бордель?

Что есть блудница? Женщина, эксплуатируемая другими. Сексуально. Хотя и не всегда. Так можно назвать каждого, кого используют. Кто позволяет себя использовать. Зачастую вынужденно. Поддавлением обстоятельств. Смиряясь потом с ситуацией, может быть, даже находя в ней некое удовольствие.

Люди приходили в Вавилон добровольно и с радостью. Делали ли они это, руководствуясь некими принципами – сам Алекс, например, – чтобы получить возможность пережить, сыграть придуманные роли в абстрактном борделе, обретшем вдруг форму и содержание? Здесь, в экспериментальной зоне, где будущие законы, традиции и моральные требования еще не возникли?

Был ли Вавилон его собственным «мозговым» борделем, где Алекс – по собственному желанию? – обрек себя на нищету, рабство, унижения? Куда он пришел, чтобы быть допущенным к древней мудрости через потрясения, призванные уничтожить все современное, нефункциональное, мешающее выживанию? В чем реальная логика всего, что с ним приключилось? Были ли эти события случайны или произошли в соответствии с некоей неведомой программой или планом? Программой, которая наложила город на его психику и наоборот?

Действительно ли свиток из будущего неким странным образом контролировал его? Подобно талисману, вечно выскальзывающему из пальцев, подобно книге, которую никак не удается открыть и прочесть, не был ли он не ключом к ситуации, а вещественным воплощением самой ситуации?

Алекс посмотрел на гаснущие между черными ветвями звезды, на смутно проступающие в утреннем сумраке стены вокруг двора.

Что, если я вовсе не человек из плоти и крови? Не живое существо из нервов, слюны и семени, а призрак? А просто копия личности по имени Алекс Уинтер?

Мысль показалась странно знакомой, как будто он уже знал это раньше, давным-давно, но потом его заставили забыть об этом.

Зачем возводить целый город в Аризонской пустыне, тратить огромные деньги, когда все это можно смоделировать? Создать программу для компьютера, способного совершать миллионы операций в секунду?

Где может находиться такой компьютер?

Под Вавилонской башней? Нет, потому что и сам город, и башня лишь часть модели.

В Эвристике. В Институте будущего. В каком-нибудь подземном бункере, защищенном от пыли, перепадов температуры и прочих внешних воздействий.

Что, если такой компьютер не просто ведет мониторинг Вавилона, но генерирует город и его обитателей в своих схемах и контурах?

Возможно, в пустыне и впрямь есть город Вавилон, голографический комплекс, функционирующий в режиме реального времени. И если так, то экспериментаторы не полагаются только на распечатки и графическую анимацию, но и сами прогуливаются по виртуальным улицам, наблюдая за происходящим и оставаясь невидимыми, но вполне реальными, осязаемыми завсегдатаями призрачного города, города мертвенного света, города-привидения, реального лишь для населяющих его призрачных граждан, сотканных из той же эфемерной субстанции.

Насколько продвинутыми могут быть такие компьютеры? Способны ли они моделировать человеческое сознание? Когда именно, в каком году Алекс на самом деле уехал из Орегона и приехал в Вавилон? Не отобрали ли у него несколько лет? Может быть, времени прошло больше, чем ему представляется, а он – доброволец или жертва какого-нибудь эксперимента, проводимого фашистским правительством? И, может быть, все эти вопросы совершенно бессмысленны, потому что он никогда и не существовал вне Вавилонии или института? По крайней мере как данная версия Алекса Уинтера.

Сможет ли Дебора найти ответ, когда, проведя год на ложе Мардука, отправится в Нижний мир? Попытка установить с ней контакт будет тогда сродни усилиям живого связаться с мертвецом, чтобы порасспросить его о загробной жизни.

Что, если ему никогда не раскрыть тайну свитка, потому что сам свиток есть не более чем символ, умозрительный символ управляющей им программы.

И, может быть, Вавилон занимается вовсе не проблемой выживания! Может быть, цель проекта – в изучении сознания. Может быть, Вавилон и есть компьютер, запрограммированный на достижение сознания, на то, чтобы стать – через интуитивные символические скачки – живым существом, используя в качестве информации своих внутренних жителей, блудниц мозга, копии тех реальных людей, которые добровольно или по принуждению согласились стать моделями.

Холодок пробежал по коже. Алекс поднялся.

Все, о чем он только что думал, не имело ни малейшего смысла. Страшно даже представить, что весь этот мир не существует на самом деле. Страшно, но в то же время и соблазнительно. Так и сумасшедших, должно быть, страшит и утешает отвержение реальности.

Чтобы согреться, Алекс несколько раз обежал двор, потом, вспомнив Набу, занялся отжиманиями. Зарядка пошла на пользу, оживила и согрела.

Из-за двери кухни высунулась голова Мамы Забалы.

– Раб! Принеси воды!

Он с готовностью принялся за работу, радуясь возможности освободиться от беспокойства и тревог.

Свиток мог стать ключом к свободе, но Алекс не был уверен, что так уж хочет расставаться с Фессанией.

И словно в подкрепление решимости остаться на своем месте привратник остановил несущего второе ведро Алекса, оценивающе оглядел его и лишь потом кивнул, позволяя пройти и одновременно давая понять, кто здесь чего стоит. Так, значит, он теперь белый раб, которому и пойти-то некуда? Ну нет, миссис Фессания…

Алекс подумал о занавесе в молельне. Что скрывалось за ним? Ниша для голографического проектора, соединенного каким-то образом с храмом? Или нечто большее? Например, тайный путь в логово льва?

День оказался заполнен десятками дел, ни одно из которых не поднималось до уровня события. Черный занавес в молельне в тот вечер остался на месте. В конце концов Алекс устроился под фиговым деревом, повторяя про себя точно мантру: «До полуночи, до полуночи, до полуночи…»

Он проснулся в час, отчетливо ощущаемый как полночь, хотя сияющие над головой созвездия не складывались в знакомые, понятные циферблаты усыпанных тысячью бриллиантов часов. Выбравшись из относительного комфорта одеяла, Алекс свернул его в нечто отдаленно напоминающее фигуру спящего человека и осторожно направился к молельне.

На полке, как и подсказывала память, стояла лампада. Он пошарил в темноте, наткнулся на вонючую серную спичку и зажег фитилек. Мрак немного рассеялся.

Зажечь еще одну? Нет. Несколько спичек Алекс все же взял – на случай, если сквозняк погасит лампу.

Он приподнял занавес и шагнул за него, не тратя время на изучение механизма, отводящего ткань в сторону. Шагнул и оказался в глубоком алькове, заканчивавшемся уходящими круто вниз каменными ступеньками. Блеснувшее на стене стекло подтверждало предположение о наличии голографической системы. Считая ступеньки – получилось двадцать, – Алекс спустился по лестнице и остановился перед входом в туннель, уходивший в темноту под едва заметным уклоном. Под ногами была плотно утрамбованная земля.

А вот теперь надо осмотреться и подумать. Южная стена зиккурата Мардука находится примерно в тысяче локтей от входа в туннель, хотя крипты и катакомбы могли тянуться и дальше, за пределы территории храма. Полной уверенности не было, но Алексу почему-то казалось, что ход ведет в не совсем нужном направлении.

Далеко уйти не удалось – путь преградила прочная железная дверь с любопытным замком, похожим на те, еще не изобретенные наборные замки, которые позднее использовались на велосипедах. Набор комбинации осуществлялся с помощью четырех маленьких железных колесиков с отчеканенными на них буквами греческого алфавита. Двигались они легко, без натуги, так что смазывать их маслом из лампады не пришлось.

Оставалось только набрать нужную комбинацию.

Алекс попробовал начальные буквы имен Мардука и Фессании. Ничего не вышло.

Знает ли комбинацию Фессания? Может быть, знает, сама того не понимая. На вечерней молитве она постоянно произносит какие-то слова, перечисляя различные добродетели Мардука. Не меньше пятидесяти. Одно из них вполне могло служить кодом. Но какое? Короткое. Из четырех букв. В конце концов, Мардук тоже должен его помнить.

Алекс поднял лампаду и, уставясь на пламя, попытался достичь полной концентрации. Пламя запрыгало от дыхания, заслоняя собой железную дверь, и как будто переместилось в молельню, где оно трепетало совсем недавно. Держа лампу на уровне глаз, Алекс опустился на колени и зашевелил губами. Из памяти медленно всплывали фрагменты гимнов и имена…

– Чары, несущие сон… жизнь возвращающие… Туту есть жизнь обновленная!

Осторожно, словно боясь рассеять волшебные чары, он набрал тау, ипсилон и снова тау и ипсилон. Ничего.

Было ли еще какое-то похожее слово? Проклятие. Да.

Да!

– Сила слов… магию творящая… есть Ту… Ту… Ту… Есть Туку!

Заменить вторую тау на каппу. Щелк.

Дверь подалась под рукой.

Второй, выложенный кирпичами туннель был намного больше первого. Коридор Мардука соединялся с ним под острым углом. Уши и нос уловили тихи*! плеск неспешно текущей грязной воды, и вскоре Алекс уже стоял перед каналом неопределенной глубины, но отнюдь не пугающей ширины. Нужно только сориентироваться. Если большой туннель никуда не сворачивает, то выход из него должен находиться у реки, примерно в том месте, где она оставляет город, то есть возле храма Мардука. Заслонив лампу ладонью, Алекс двинулся по подземному ходу и снова наткнулся на дверь, но только встроенную уже в боковую стену. Дверь была идентична первой и имела такой же замок. Туннель же уходил дальше по прямой, ведя, несомненно, к Вавилонской башне.

Набрав магическое слово ТУКУ, Алекс потянул дверь на себя.

Короткий коридор вывел его к занавесу из черной шерсти, приподняв который, он осторожно выглянул…

…и увидел огромный прямоугольный зал, неровно освещенный несколькими факелами и большей частью погруженный в темноту. Наклонные стены, невидимо сходящиеся где-то у срезанной вершины зиккурата. Толстые кирпичные колонны, напоминающие стволы пальм, поднимались к потолку с выступающим карнизом. Вдоль одной из стен на изрядной высоте шла консольная галерея.

Ни причудливой музыки, ни красного света, ни сталагмитовых колонн – ничего подобного тому, что он видел во время восхождения к вершине храма. Помещение располагалось где-то глубоко внизу и было соответственно намного больше.

В глубине зала несколько мрачных фигур в остроконечных колпаках стояли перед внушительных размеров статуей спящего быка на каменном алтаре. Внутри или, может быть, у основания бронзового чудовища, которое было по меньшей мере вдвое выше самого высокого из людей, горел огонь.

Церемония, по-видимому, завершилась, потому что маги один за другим поднялись по широкой лестнице. Алекс подождал несколько минут, но никто не возвратился, и он, отставив лампу и погасив огонь, выступил из укрытия.

Тут и там на стенах висели черные шерстяные полотна, прикрывающие, должно быть, другие входы и выходы. Алекс быстро прошел к стене с галереей, где был только один занавес, наверняка маскировавший ведущие наверх ступеньки. Он не сомневался, что галерея пуста, но все же решил не подниматься, чтобы не оказаться в случае чего отрезанным от выхода.

Подняться по большой лестнице, проскользнуть через пустующий в это время храм и выйти в город?

Зачем? Искать убежища во дворце?

Он огляделся. Нижний зал был, очевидно, самым просторным во всем здании. Идеальное место для торжественного бракосочетания. Так вот где Мардук возьмет Дебору в жены!

Лорел (или Харди?) говорил что-то о кульминационном моменте церемонии, когда с невесты сорвут одежды, и она, прежде чем Мардук предъявит свои права, предстанет обнаженной перед всеми собравшимися. Смириться с такой перспективой Алекс не мог. Обстоятельства, однако, складывались так, что увидеть Дебору голой он мог лишь в одном-единственном случае. Только вот вряд ли раба пригласят на торжественный пир! Впрочем, Фессания, пожалуй, могла устроить его присутствие – хотя бы для того, чтобы посыпать раны солью или отшлифовать зеркало его души.

А в самом деле, что означает для него Дебора в сравнении с Фессанией?

Алекс попытался представить яркие огни, бешеную музыку и разнузданные пляски, ломящиеся от вин и яств столы, толпу гостей, обнаженную невесту перед дремлющим на алтаре чудовищным быком. Волнение и ужас боролись в его душе.

Мы все здесь вавилонские блудницы! Как же права была Фессания.

С другой стороны, почему бы и не дать волю желаниям и фантазиям? Иначе ведь можно просто задушить себя, как уже душила Алекса своими запретами спрятавшаяся в Каскадных горах коммуна.

Не купайся нагишом с сестрой твоей; не сотвори кровосмешение; не возись с мальчиками; не поддавайся греху гомосексуальности; мы должны поддерживать рождаемость. Не вступай в случайные связи с чужими мальчиками и девочками; чужак есть потенциальный враг, расхититель продовольственных запасов, разносчик болезней, насильник, убийца, коммунист, Иуда. Мораль вооруженного сервивалиста.

Однако ж, если людей не придушивать, разве вскинется обжигающее пламя желаний? Именно оно, желание, творило историю. Общества, просто получавшие удовольствие от самих себя, не оставили ни малейшей отметки. Лотофаги, праздные мечтатели Полинезии, сохранились только потому, что их никто не заметил.

Вавилон вывел новое уравнение: исполнение желания плюс опасность наказания, обращения в рабство, смерти.

Рисуя в воображении резвые шалости свадебного пиршества – с его жестким базовым теократическим мотивом, – Алекс все ближе подходил к возлежащему на камне быку. По обе стороны от бронзового монстра высились громадные, в рост человека, незажженные свечи. Бык притягивал его к себе так же неумолимо, как совсем недавно Вавилонская башня. Внутри зловеще помигивал огонь. Крик за спиной:

– Стой, раб!

Слова отдались эхом. Алекс обернулся. Маг! Он стоял у одного из черных полотнищ – должно быть, выступил из потайного коридора или комнаты.

– Раб!

Алекс повернулся и бросился к занавесу над ходом, через который попал в зал. Маг, шурша черными одеждами, устремился наперерез. С лестницы уже доносились торопливые шаги. Маг сделал ложный шаг в сторону. Колпак свалился на пол. До спасительного выхода оставалось несколько шагов.

Однако вместо того, чтобы попытаться схватить беглеца, маг применил футбольный прием, бросившись ему в ноги. Прежде чем Алекс успел подняться, маг атаковал его снова, придерживаясь той же тактики. И снова с успехом. В следующее мгновение подоспевшие на помощь люди в черном прижали Алекса к полу.

Зажав руку болезненным замком, его поставили на ноги. Он невольно вскрикнул.

– Молчи! – прошипел первый маг. – Нельзя тревожить повелителя Мардука.

– Тогда прекратите выкручивать руку! Боль стихла, дискомфорт остался.

– Это не наш раб.

– Не наш.

– Однако ж у него знак льва.

– И то верно.

Через несколько часов Алекса выволокли из мрачной и сырой дыры и привели к алтарю. Горели свечи.

Стоявший у базальтового постамента отец Фессании поглаживал бронзовый бок спящего быка. Проверяет, не остыл ли? Теперь Алекс заметил в складках бронзовой шкуры прорези и вентиляционные отверстия. Идол был полый. Что касается Мардука, то он облачился в ночной халат и напялил трезубую корону. На пленника жрец смотрел с нескрываемым любопытством.

Помня о предостережении Фессании, что люди Мардука могут применять пытки, Алекс отвечал смиренно и покорно, приправляя ложь правдой. Или наоборот. Что она слышала? Может, Фессания всего лишь хотела припугнуть его?

– Великий Бог, – захныкал Алекс, – я прошу прощения. Сжалься. Я раб твоей дочери, госпожи Фессании! Вот почему у меня этот знак. Любопытство овладело мной. Сон не пришел ко мне, и я отправился в молельню и заглянул за занавес. Увидел ступеньки и попал в туннель…

– Как ты открыл дверь?

Алекс рассказал, и водянистые глаза бога похолодели.

– Госпожа Фессания ничего мне не говорила! Я просто угадал.

– Она и не могла ничего тебе сказать, потому что сама ничего не знает! Да и с какой стати ей доверять такой секрет какому-то рабу?

Алекс опустил голову.

– Не знаю.

– Но, может быть, ты пришел с другой стороны! Из Вавилонской башни. Только глупец попытался бы сбежать из моего дома через храм!