Текст книги "Лик Марса"

Автор книги: Йен Дуглас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Включив РРД на реверс, Фуэнтес остановилась, затем снова устремилась вперед, едва не касаясь башмаками обшивки. Вокруг парили еще несколько вражеских трупов, брошенные винтовки, но активных целей больше не наблюдалось.

– Ударная Группа, я – Игл, – заскрипело в наушниках – Похоже, они бегут. Вижу пятерых… нет, шестерых «голубых касок», пробирающихся к шлюзу «альфа». Похоже, вам удалось загнать их в бутылку.

– Роджер вас, Игл.

Фуэнтес совсем запыхалась, сама не зная отчего – от усталости ли, от возбуждения ли. Пришлось, прежде чем начать собирать своих, повысить содержание кислорода в дыхательной смеси БК. По ее команде четверо устремились к огромным шарнирным сочленениям, которыми крепились к килю панели солнечных батарей, и принялись устанавливать на кабели подрывные заряды.

По крайней мере, первый этап битвы был выигран. Оставалось лишь выждать и посмотреть, кто «сломается» первым.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Вторник, 12 июня;

16:06 по времени гринвичского меридиана.

Ущелье Кандор;

сол 5651-й; 18:30 по марсианскому солнечному времени.

– Итак… – Марк Гарроуэй изо всех сил старался говорить легко и непринужденно, однако слова, срывавшиеся с губ, скорее были похожи на рычанье. – Что же такого важного в той ерунде, обнаруженной вами в Сидонии?

Он сидел в пассажирском отсеке кабины марсохода, крепко стиснутый между сержантом Ноксом и лейтенантом Кингом. Напротив сидел Дэвид Александер, втиснувшийся между Полем и Дружиновой.

Губы его пересохли и потрескались, что сильно затрудняло беседу. Четыре дня назад два аккумуляторных конденсатора марсохода пришли в негодность, и для всего отряда пришлось урезать водяной рацион. Теперь воду следовало беречь даже не для питья, но для добычи энергии. Лишенный энергии, марсоход превратится в груду мертвого железа, через несколько часов прекратят работу системы жизнеобеспечения бронекостюмов, и тогда все погибнут, если только на отряд не наткнется случайный патруль ООН.

– Трудно сказать, майор, – хрипло отвечал Александер. – Очевидно, наша находка впрямую связана с тем, что есть. Человек, откуда он взялся, какова его роль… Я бы сказал, что вопрос этот касается абсолютно всех аспектов человеческой истории, психологии, физиологии и эволюции.

– Но в этом назначение всей науки, – сказала Дружинова, пожимая плечами под скафандром. – Выяснить, кто мы, куда движемся и зачем…

– Вовсе не обязательно – " зачем", – возразил Поль. – Я лично всегда оставлял этот вопрос теологам и философам.

– Нет на свете вопросов, лежащих вне сферы науки, – ответил Александер, – если к рассмотрению этих вопросов призывают нас факты.

Марсоход вздрогнул. Все подняли взгляды. Снаружи бушевала песчаная буря. Несмотря на то, что был день, черная завеса пыли и песка, поднятая ураганным ветром, заслонила солнце, и наступившая тьма вынудила отряд снова – в который уже раз! – прервать поход. Те, кто нес вахту наружи, по приказу Гарроуэя укрылись под днищем машины, пользуясь преимуществом нового способа, изобретенного почти неделю назад. Зарывшись в песок под марсоходом, морские пехотинцы, вынужденные оставаться под открытым небом, могли сгрудиться, прижаться друг к другу в замкнутом крохотном пространстве, быстро нагревавшемся теплоотдачей их бронекостюмов и днища машины, и оставаться там, хоть и без особых удобств, однако не рискуя замерзнуть.

А в условиях пыльной бури это означало, что остальные будут точно знать, где копать, когда буря уляжется.

По словам доктора Дружиновой, марсианские пыльные бури в начале лета могли охватывать все северное полушарие планеты и продолжаться месяцы кряду. В этом случае морские пехотинцы вместе со своими штатскими спутниками погибнут, оставив в пустыне свои мумифицированные трупы – на удивление какому-нибудь археологу далекого будущего…

Гарроуэй поскреб щетину на подбородке. Последний тюбик «ноу-берда» кончился пять дней назад, и все мужчины в отряде успели ужасно обрасти, сделавшись очень похожими на пиратскую команду. Лишней же воды для бритья – не было.

Александер с Полем прекратили бритье в самом начале похода, и их бороды уже успели обрести форму, стать почти аккуратными.

Некоторое время поразмыслив, Гарроуэй заговорил:

– Доктор, сколько времени вам потребуется, чтобы написать статью на эту тему? Что-нибудь такое, чтобы забросить в Спейснет?

Александер задумчиво сжал губы:

– То есть… для публикации? Вы знаете, я все время мечтал об этом. Однако пока мне особенно нечего сказать. Все мои выводы будут преждевременны.

– Вы обнаружили в Сидонии эти тела. Именно эту находку людям ООН хотелось бы утаить от всех. Вы можете написать о ней?

– Э-э… да. Определенно. Но все же мы ничего не знаем о том, кем были эти… эти люди, почему они оказались на Марсе… Что с ними произошло… Вначале мне бы хотелось провести масштабные раскопки, хотя бы для того, чтобы было на чем строить предварительные гипотезы.

– Мы нашли мертвых людей или… как вы их называли? Древние Homo sapiens, – сказала Дружинова. – Или же – очень поздние Homo erectus.

– Да, это также еще предстоит уточнить, – добавил Александер. – Дабы точно определить, с чем мы имеем дело.

– У меня, доктор, – осторожно сказал Гарроуэй, – такое впечатление: сам факт того, что наши предки были доставлены сюда, на Марс, и жили здесь, пока климат позволял… э-э… расхаживать в футболках… Разве это – не своего рода предупреждение? «Эй, на Земле! Предыстория человечества – совсем не такая, какой вы ее считаете!»

Вокруг захихикали.

– Устраивайтесь, пишите, – продолжал Гарроуэй, указывая на компьютер марсохода. – А я после зашифрую и отправлю через Фобос, с исходящим рутинным траффиком, своей дочери. Если приложите указания, где именно вам бы хотелось все это опубликовать, она все устроит.

– Да, думаю, так будет лучше всего, – кивнул Александер. – В Сети теперь существует множество научных изданий. Но обычно подобные вещи публикуются в специальных журналах. Не сетевых.

– Так я и думал, – сказал Гарроуэй. – Мы-то, электронщики, все больше в Сети…

– Майор, а отчего вы вообще начали этот разговор? – поинтересовался Александер. – Отчего такая спешка с публикацией?

Гарроуэй поджал губы:

– Не знаю. Уже оттого, что ООН желает утаить ваше открытие, хочется кричать о нем на всех углах.

Александер медленно кивнул:

– Знаете… по-моему, вы правы.

21:30 по времени гринвичского меридиана.

Космодром «Танегасима»;

стартовая площадка «Осаки»;

06:30 по токийскому времени.

– Реку… го… йон… сан… ни… ити… има!

Ускорение сдавило грудь, вжимая Юкио в сиденье. Мощный носитель «Икадути» оторвался от девятой стартовой площадки и устремился ввысь, неся на спине крохотный космический истребитель «Инадума». Сердце Юкио затрепетало – и не только от нараставших перегрузок. Он отправлялся в космос.

Наконец-то!

«Икадути» и «Инадума». Гром и молния. Носитель и космоплан замечательно подходили друг к другу, достойно завершая долгую череду успехов японского конструкторского и инженерного гения. Грохот нарастал, хотя звук, казалось, отставал от корабля, уходившего в ясное голубое небо.

Космический истребитель «Инадума» мог принять на борт команду из четырех человек, но в этот раз на борту находились лишь трое. Операцией командовал сё-саКуросава, пилотировал истребитель тай-иИидзима, а он, тю-иЮкио Исивара, выполнял обязанности компьютерного техника и оператора радарной установки. Примерно тем же занимаются штурманы некоторых двухместных американских военных самолетов. В кокпите «Инадумы» было тесно; противоперегрузочное кресло Юкио располагалось сразу позади и чуть ниже тандема «командир-пилот», а четвертое было убрано, чтобы освободить место для дополнительного электронного оборудования.

Рев главного двигателя становился все тише и тише, однако перегрузка, наоборот, усиливалась. Сжигая топливо, могучий «Икадути» становился легче, отчего ускорение его возрастало.

Осмотрев пульт управления радарной установкой, Юкио сосредоточился на главном дисплее. Да, второй истребитель, взлетевший с двенадцатой площадки на тридцать секунд позже, шел следом. В операции «Така», что по-японски означает «Сокол», были задействованы два истребителя. Корабль Юкио имел позывной «Така-1», а борт сё-саОдзавы – «Така-2».

«Инадума» был миниатюрным настолько, насколько это возможно для управляемого истребителя, и больше всего походил на двадцатиметровый наконечник стрелы с тупым, скругленным острием. Оконечности дельтовидных крыльев были слегка изогнуты к корме, точно улыбка, а кокпит, расположенный сзади, казался издали тяжелой черной маслянистой каплей. Запущенный ввысь верхом на могучем «Громе», он мог легко достичь околоземной орбиты, выполнить задачу и вернуться в атмосферу, подобно старым орбитальным «шаттлам», в пылающем облаке раскаленного газа.

Небо, кусочек которого был виден Юкио в промежутке меж головами командира и пилота, быстро темнело. Наращивая скорость, космоплан шел на восход через Тихий океан, спеша к той точке, где ждала его одна-единственная цель, на которую был отпущен один-единственный выстрел.

Майор Куросава начал отсчет до момента отделения от носителя. Голос его был слегка напряжен, грудь сдавливала пятикратная перегрузка.

– Го… ион… сан… ни… ити… има!

С оглушительным грохотом «Икадути» отделился от «брюха» «Инадумы», точно огромная авиабомба. Секунду стояла тишина; затем заработали два двигателя «Мицубиси», вынося крохотный истребитель в космос.

Отсчет слегка позабавил Юкио. Япония исключительно гордилась своей космической программой и в то же время охотно переняла все атрибуты русских и западных программ, вплоть до стартового отсчета, впервые, ради пущего драматического эффекта, прозвучавшего в немецком фантастическом фильме 1929 года, " Die Frau im Mond". Общенациональная любовь Японии к космосу не в последнюю очередь основывалась на справедливой гордости своими техническими достижениями. Превратившись из страны, сто лет назад полностью разоренной войной, в космическую сверхдержаву, Япония следовала своей судьбе, предначертанной предками, и в XXI веке не свернула со своего пути. Она принимала участие в постройке МКС, в 2010-м запустила на орбиту свой первый пилотируемый шаттл и ныне являлась одной из двух величайших космических держав в составе ООН.

Однако «западная» часть сознания Юкио не преминула заметить в отсчете обычной замены слова сина ион, также означавшее цифру «четыре». Японский язык, как никакой иной, был пригоден для каламбуров, изобилуя словами и словосочетаниями, звучавшими совершенно одинаково, но означавшими совершенно разные вещи. Си– означало не только «четыре», но также и «смерть». И по сию пору, в силу древнего суеверия, ни одна больничная палата или отделение в Японии не обозначалась номером четыре, никто никому не дарил наборов из четырех предметов, да и само число считалось настолько «невезучим», что почти везде и во всем заменялось безопасным ион… особенно в таких ситуациях, как стартовый отсчет для космического корабля!

Что ж, суеверие – обычная человеческая черта; японцы здесь – не исключение. Американцы, например, ни одному космическому кораблю не присваивали номера «13» с тех пор, как произошел взрыв на борту «Аполлона-13», стартовавшего из Хьюстона в 13:13 по местному времени, 11 апреля 1970 года… дата – сама по себе интересная: если сложить отдельные цифры – 11.04.70 – также получится тринадцать. Ну, а взрыв на борту произошел, конечно же, в понедельник, 13 апреля…

Юкио рассмеялся – над нелепой приметой и от радости, вызванной тем, что его мечта о космосе наконец-то сбылась. Радость просто кружила голову…

– Вы что-то сказали, штурман? – раздался в шлемофоне голос Куросавы.

– О, нет, сэр. Простите. Я засмеялся…

– Это – его первый полет, – хмыкнул Иидзима.

– Я не желал бы мешать вам наслаждаться полетом, тю-и-сан, – сказал Куросава. – Однако вам следует также заняться обнаружением цели, нэ?

Юкио снова взглянул на дисплей. В небе не было ничего, кроме «Така-2».

– Цель вне пределов видимости, командир, – доложил он.

Говорить становилось все труднее: ускорение продолжало расти. Носитель «Икадути», прямой потомок чудовищных русских «Энергий», мог бы без труда вывести истребитель прямо на орбиту. Но план операции предусматривал выход на перехват цели на максимальной скорости, тем курсом, который позволил бы миновать цель в минимальный срок и, далее, вывел бы истребитель на длинную эллиптическую орбиту.

Тут грохот и сокрушительная вибрация разом прекратились.

– Корабль достиг орбиты, – объявил Куросава.

Юкио едва не рассмеялся вслух снова, ощутив пьянящую легкость, от которой немного закружилась голова. Он знал, что ему, вероятно, выпадет шанс насладиться ощущением невесомости, и жалел, что в кокпите так мало места, что нельзя отстегнуться от кресла. Пробы ради, он вынул из нагрудного кармана ручку и отпустил ее, оставив парить в воздухе, прямо перед глазами.

Но ее тут же пришлось поймать и спрятать: капитан Иидзима нажал что-то на пульте управления, и истребитель грациозно перевернулся через левый борт, открывая вид на огромную величавую Землю «над головой». С места Юкио часть голубой и даже изборожденной облаками, точно небо, планеты была заслонена темным колпаком, укрывавшим кабину, но даже то, что он видел, поражало своей красотой, заставив затаить дыхание.

«Инадума» находился над Тихим океаном, и суши не было видно вовсе – лишь океан и облака… Юкио поразился тому, насколько объемными выглядели облака даже с такой высоты. Ему казалось, что они будут лишь плоскими, точно белые мазки кистью на голубом фоне. Но отсюда можно было различить даже каждую «складку» и каждую тень, отбрасываемую верхними облачными слоями на нижние.

«Совсем как в горах, на рассвете… – подумал Юкио. – Если бы Кэтлин могла это видеть!..»

Радость мгновенно исчезла, точно повинуясь нажатию кнопки. Нет, не из-за мысли о Кэтлин. Величие голубой Земли совершенно не подходило к тому, что им предстояло совершить. Сама мысль о том, что они вышли в космос для того, чтобы убивать…

Нет! Не думать об этом! Вспомнить о своем долге! Сосредоточиться на своем долге!

Однако не было в мире способа избавиться от этой горькой, огнем обжигающей мысли. Впервые прочтя полученный приказ, Юкио не поверил своим глазам.

" Участникам операции «Така» приказываю: возможно скорее выйти в точку перехвата американских сил, атакующих МКС, в данный момент занятую войсками наших союзников, ООН. Основная цель – американская военная орбитальная станция «Шепард» с тяжелым лазером на борту, обеспечивающая противнику огневую поддержку. После нейтрализации основной цели – приблизиться к МКС и оказать активную помощь силам ООН, находящимся на борту".

" Оказать активную помощь"… конечно же, это означало «атаковать американских солдат снаружи».

Юкио очень не хотелось убивать американцев. Он разрывался надвое между долгом и «западной» частью своей души – любовью к Соединенным Штатам, западной одежде, свободе мысли и речи, принимаемой американцами, как должное… и, наконец, к Кэтлин.

«Кэтлин, прости меня»…

Однако – в силу невероятного совпадения – среди тех, кто атакует МКС, среди его «целей», может оказаться ее отец. В каком-то смысле Юкио на самом деле направили против отца Кэтлин: поскольку МКС была единственным космопортом Земли, другого пути домой с далекого Марса у него не было.

Некоторое время Юкио смотрел на сверкающий, выгнутый дугой горизонт впереди. Для нихондзинавыход из безвыходного положения существовал только один: верность долгу, чести и своей семье.

Гиму. Долг.

Сиката. То, как надлежит поступать.

Ситката га най. Другого пути нет.

Понятие сикатабыло специфически японским. Для всякого нихондзинаоно включало в себя, во-первых, образ действия, затем – приложенные усилия, и лишь в последнюю очередь – достигнутый результат. «Важна не победа и не проигрыш, но – как ты сыграешь» вполне могло быть афоризмом, впервые высказанным каким-либо древним японским мыслителем.

Решительным движением Юкио развернул к себе консоль и щелкнул фиксаторами. На дисплее радара уже показались цели – неопределенного размера объекты в пятистах километрах впереди и на сто километров выше истребителя.

– Вижу группу целей, командир, – доложил он, вводя в компьютер команды. – Рассчитываю оптимальную стрельбу.

– Очень хорошо.

Группа целей состояла из орбитальных станций на околоземной орбите. Вон та, большая, – МКС, а рядом, тот сигнал, что поменьше, – американский транспорт «стар игл». Американских солдат пока что было не различить: слишком велика дистанция.

Прочие, более мелкие цели были спутниками, исследовательскими платформами, независимыми орбитальными станциями ЕКА и Японии, расположенными рядом для взаимного удобства и безопасности.

Целью операции «Така» была та, что следовала позади прочих, километрах в двадцати. Коснувшись ее курсором, Юкио запросил информацию об объекте. По дисплею побежали строки романдзи:

" НЕЗАВИСИМАЯ ОРБИТАЛЬНАЯ СТАНЦИЯ «ШЕПАРД», ПРИНАДЛЕЖИТ США".

Двигатели были выключены, но истребитель продолжал мчаться вперед по своей эллиптической орбите. Время запуска было рассчитано исключительно точно: внеся незначительные поправки в курс, Иидзима выводил «Така-1» в точку перехвата через… двадцать одну минуту.

Единственной трудностью оставалось то, что американцы к данному моменту уже заметили их появление.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Вторник, 12 июня.

ВОП «Шепард»;

22:23 по времени гринвичского меридиана.

– Гора Чейенн, я – «Шепард», – заговорил полковник Дальгрен, глядя на дисплей телескопа. – Определенно, к нам – гости. Как минимум, два истребителя класса «Инадума» идут на перехват.

– Роджер вас, «Шепард». Подтверждаю. Ведем двух пташек; запущены пятьдесят три минуты назад, с Танегасимы. Разведка доносит, что намерения их враждебны. Повторяю: враждебны. – Последовала долгая пауза, нарушаемая лишь потрескиванием статических разрядов. – «Шепард», разрешаю оборонные действия.

Дальгрен испустил глубокий вздох:

– Понял вас, Чейенн. Начинаю подготовку к обороне.

" Оборонительные действия"… Это звучало так… стерильно. Будто «концентрация сил» или «непосредственное воздействие». Словно все это – просто маленькая неувязка на маневрах в Академии аэрокосмических сил, миллионы лет назад…

Дальгрен поднял взгляд на Фреда Ланса, тоже слушавшего переговоры. Пожав плечами, Фред отвел глаза. Уже несколько часов они размышляли, что предпримет Япония. И, похоже, получили ответ.

Пока что Япония не торопилась подключиться к кампании, затеянной ООН против США. Японцы оставались одними из самых активных торговых партнеров Америки, несмотря на разнообразные эмбарго, объявленные ООН, и недвусмысленно выступали на Генеральной Ассамблее против военных действий.

Однако Хартия 2025 года обязывала членов ООН к участию в «военно-полицейских акциях» по требованию Всемирного Совета Безопасности ООН. Поддерживая фикцию так называемых Сил Самообороны, которые отправлялись за границу лишь в самых крайних случаях и в самом осторожном, тщательно контролируемом порядке, Япония обладала космическими вооруженными силами не хуже, а то и лучше, чем у ЕКА. Вопрос был лишь в том, станет ли она жестко придерживаться Хартии.

И на этот вопрос Япония только что дала ответ.

– Запускай программу, Фред, – сказал Дальгрен. – Посмотрим, как наша детка работает против истребителей.

– Мы ведем их. Программа работает. Лазерная установка прогревается. Готовность – через тридцать секунд.

Дальгрен впился взглядом в дисплей. Даже при полном увеличении приближающиеся истребители сложно было различить – пока что они находились в нескольких сотнях километров за кормой «Шепарда». Вдобавок они шли на меньшей высоте, находясь на фоне огромного небесно-голубого простора Тихого океана. Поймав ведущий истребитель в перекрестье прицела, он нажал клавишу, фиксируя цель.

– К стрельбе готовы, полковник.

– Огонь!

Кожух большой капризной ЛУВЭ «Геката» находился внутри лабораторного отсека. Луч шел наружу через специальный порт в обшивке упираясь в зеркало, вынесенное в сторону на двадцатиметровом кронштейне. Точную наводку зеркала на цель осуществляла система искусственного интеллекта «Гекаты», и «мертвых зон» установка не имела. Самого луча в вакууме не было видно, но «зайчик», отраженный зеркалом, вспыхнул, осветив половину орбитальной платформы, точно второе солнце.

Борт «Така-1»;

22:25 по времени гринвичского меридиана.

–  Кусо! – зарычал Куросава. – Что это?

Не было ни звука, ни сотрясения – просто на носовой обшивке истребителя, в нескольких метрах от кокпита, вдруг вспыхнуло нестерпимо яркое пятно. Иидзима ударил по клавишам, включая маневровые двигатели, уводя машину прочь от смертоносного луча, пока он не прожег обшивку «Така-1» насквозь.

– Лазер, командир, – ответил Юкио, сверяясь с приборами. – Вижу его в полумегаваттном диапазоне. По нам ведут огонь.

Секундой позже луч ударил снова, на этот раз – в крыло, и задержался на обшивке достаточно долго, чтобы прожечь ее. В пространство вырвался клуб пара, истребитель резко бросило вправо. Выправив курс и уклонившись от луча, Иидзима прибавил скорость.

– «Така-2» докладывает, что также находится под обстрелом, – сообщил Куросава. – Эти ублюдки бьют по очереди – сначала по нам, затем по Одзаве. Пытаются сбить, пока мы не вышли на огневой рубеж.

«Достойная тактика, – подумал Юкио. – Вполне может сработать». Еще пять минут они играли в эти смертельные, неуютные «салки». Луч лазера жалил корпус «Инадумы», оставаясь невидимым, однако с результатом на удивление очевидным. Вспышка, клочья обшивки летят в пространство либо тут же исчезают облачком раскаленного белого пара, пилот бросает машину из стороны в сторону, уклоняясь от несущего смерть луча. Секунду истребитель идет ровно, но луч снова находит его.

– До цели, – спокойно заговорил Юкио, – триста двадцать три километра. – Он сверился с показаниями главного дисплея, где быстро мелькали, сменяя друг друга, цифры относительная скорость, дистанция, время и прочее. – Время выхода на оптимальную огневую позицию при данном отклонении три минуты двадцать. «Инадума» был вооружен двумя ракетами «Хаябуса», по одной в каждом крыле. Название ракет было поэтической формой обозначения сокола-сапсана, быстрого воздушного хищника, прекрасного охотника. В воздушном бою дальность их полета значительно превышала 150 километров, а в космосе практически не имела границ, но расчет траектории пуска основывался на высоте орбиты истребителя и прочих сложностях условий орбитального перехвата.

Важнее всего было – оценить оптимальную дистанцию. Очевидно, донесение разведки о том, что на станции «Шепард» проходят испытания нового, космического лазерного оружия, оказалось слишком точным. При пуске ракет со слишком большого расстояния лазерная установка успеет засечь пуск и сбить их. Если же пытаться подойти слишком близко, сбит будет сам истребитель. Программа, работавшая на компьютере Юкио, предназначалась для того, чтобы изо всех зол выбирать наименьшее.

Истребитель снова бросило в сторону. На миг голубая Земля точно придвинулась к «Инадуме» вплотную, озарив бирюзовым светом кокпит и укрывая истребитель в тени.

–  Унко! – зарычал майор Куросава. – Выравнивайте, пилот– сан! Маневровые – пять и семь! Выполнять!

Крен на левый борт замедлился, затем прекратился вовсе. Юкио быстро взглянул вперед, между головами пилота и командира, в черную бездну космоса. Невооруженному глазу американская станция все еще была недоступна. Какое странное оружие…

– «Така-один», я – ЦУП Танегасимы.

Голос прозвучал в шлемофоне Юкио, но ответил Куросава:

– Танегасима, я – «Така-один», иду на цель!

– «Така-один», «Така-два» на вызовы не отвечает, перешел в свободный дрейф. Судя по всему, уничтожен.

Юкио похолодел. Вот так просто. Истребитель и три человека погибли.

– Танегасима, я – «Така-один», – отвечал Куросава. – Понял вас. Продолжаю атаку.

Конечно же, ничего другого не оставалось. Отступать было некуда. Пожелай они даже прервать атаку и вернуться на Землю, маневр ухода с орбиты попросту уведет их на более низкую траекторию, а скорость истребителя возрастет. И противник решит, что они продолжают атаку.

Кроме того, нельзя было забывать о чести и принципах ваи бусидо. О бегстве, даже имея к нему все возможности, не могло быть и речи.

Лазерный луч вновь клюнул нос космоплана, кокпит озарился вспышкой горящего, испаряющегося металла. Капитан Иидзима резко взял вправо, внезапное ускорение вдавило Юкио в кресло, но лазер снова нашел их с непогрешимой точностью.

–  Тикусё! – заревел Куросава. – Тю-и-сан, точку мне, быстро!

Пальцы Юкио порхали по клавиатуре, подставляя в уравнения новые значения, в соответствии с последним, резким изменением вектора сближения – ведь ракеты отклонялись от курса вместе с истребителем. Он стиснул зубы, сдерживая ругательство. До американской станции все еще было слишком далеко… но времени на сближение не оставалось.

– Есть – точку! – доложил он, вводя данные в мини-компьютеры ракет. – Ракеты к пуску готовы!

– Пуск! – приказал Куросава.

Юкио почувствовал легкий толчок и вибрацию: крыльевые отсеки «Инадумы» раскрылись, выпуская наружу две тонкие трехметровые белые стрелы.

– Ракеты выпущены, командир, – доложил Юкио. – К залпу готовы.

–  Банзай! – воскликнул Куросава, и подчиненные присоединились к нему в традиционном кличе: – Банзай! Банзай!

Юкио взглянул вперед как раз вовремя, чтобы увидеть, как две яркие звезды, вырвавшись из-под носа истребителя, быстро уходят в темноту.

– Танегасима, я – «Така-один», – сказал он. – Ракеты пущены.

Затаив дыхание, все трое ждали. Лазерный обстрел несколько стих. Должно быть, радарная установка «Шепарда» засекла пуск двух ракет, и у американцев появились новые цели. Вчитавшись в мелькавшие на дисплее цифры, Юкио покачал головой.

– Первая ракета уничтожена. Цель перенесла огонь на вторую ракету.

Похоже, все было напрасно. Четыре ракеты могли бы сбить с толку системы противоракетной обороны «Шепарда», но «Така-2» покинул игру, не успев задействовать свои две «Хаябуса». Если американцам удастся уничтожить обе ракеты «Така-1», останется лишь идти на сближение и стрелять по противнику из носовой автоматической пушки… что заранее обрекает истребитель на гибель.

– Приготовьтесь задействовать боеголовку, тю-и-сан, – сказал Куросава.

– Хай!

Юкио уже сдвинул полосатую черно-желтую заслонку на консоли, обозначенную номером «два». Под ней находилась большая красная кнопка. Палец завис над ней в ожидании…

– Расстояние до цели – двадцать пять километров, – доложил он. – Цель обнаружила ракету.

– Включайте детонатор боеголовки, – распорядился Куросава. – Огонь!

Юкио нажал кнопку. Далеко впереди, в сотнях километров от истребителя, разорвалась боеголовка «Хаябуса».

Боеголовка представляла собою особую, противоспутниковую модель: взрывчатое вещество, окруженное обоймой тяжелой стальной шрапнели. Взрыв – и шрапнель устремлялась вперед плотной смертоносной тучей. Все это очень напоминало выстрел из гигантского дробовика. Приказывая подорвать боеголовку задолго до оптимального расстояния до цели, майор Куросава шел на риск, надеясь, что цели достигнет достаточно большая порция шрапнели. Как при выстреле из обычного карабина, рассеивание начиналось немедленно после выстрела. Если подрыва боеголовки на расстоянии в несколько сотен метров от «Шепарда» было бы достаточно, чтобы сотня стальных шариков достигла корпуса станции и в клочья разорвала обшивку, дистанция в двадцать пять километров означала, что экипажу «Така-1» очень повезет, если в цель попадут десять снарядов. Или пять. Или хотя бы один.

Но это означало также, что радарная установка, управляющая лазером противника, тут же была сбита с толку. Одна большая смертоносная цель сменилась сотней крохотных и, каждая в отдельности, безобидных. Почти секунду программа анализировала курсы и скорость, прежде чем прийти к заключению: с достаточной скоростью в станцию попадут не более восьми снарядов.

По этой причине она сочла стальную шрапнель второстепенной угрозой и снова обратила внимание на основную цель – космоплан «Инадума», все еще державший курс на перехват.

Юкио только раскрыл рот, чтобы доложить об успешном подрыве боеголовки, – и в тот же миг кокпит озарился сверхъестественным, ослепительным, никогда прежде не виданным бело-голубым сиянием. Он не успел ни вскрикнуть, ни даже ощутить боль. Забрало шлема треснуло, и глаза его, вскипев, превратились в пар вместе с большей частью черепа.

Затем, десятую долю секунды спустя, разница в температурах разорвала сверхпрочный пластик, космоплан клюнул носом, и луч мощностью в полмегаватта впился в бак с жидким кислородом – чуть позади кабины.

22:28 по времени гринвичского меридиана.

Взрыв был ясно виден экипажу американской военной станции, даже без телескопа: беззвучная ослепительно-белая вспышка на мирном голубом фоне земного шара.

– Есть! Сбили ублюдка! – воскликнул Дальгрен.

Секунду спустя шесть снарядов размером с шарикоподшипник пробили тонкую обшивку «Шепарда», точно пули – картонную коробку.

Орбитальная ударная группа морской пехоты США;

Международная космическая станция;

22:35 по времени гринвичского меридиана.

Фуэнтес не было снаружи во время уничтожения японских «молний». «Маккутчон» прибыл вовремя, и половина морских пехотинцев, несших вахту в пространстве, поднялась на его борт. В силу вступило вахтенное расписание, согласно которому каждый получал возможность провести шесть часов подряд в герметичном отсеке, где можно было снять бронекостюм и отдохнуть. Фуэнтес оставалась снаружи, сколько позволяли ресурсы ПСЖО, и поднялась на борт «Маккутчона» с последней сменой.

Первый бой вышел яростным, но, к счастью, коротким – бой в вакууме и не может длиться долго. Пятеро морских пехотинцев погибли. Еще трое – пронеслись мимо станции либо были сбиты в бездну отдачей при неосторожной стрельбе, однако двое сумели сориентироваться и добраться до МКС, а рядовой Багли был подобран «Торнтоном», выполнявшим обязанности спасательного судна, и доставлен на борт «Маккутчона».

Точное количество солдат ООН, находившихся на МКС, оставалось неизвестным. Подобраны были три трупа, однако убито было по меньшей мере еще двое. Фуэнтес думала о том, что бой в космосе оказался таким же жутким, как морские абордажи XVIII века, в самом начале истории морской пехоты. Точно на палубе чужого корабля, солдаты на фермах и прочих несущих конструкциях МКС стреляли друг в друга; порою – почти в упор…

После того как противник отступил внутрь станции, битва стала подобна операции еще более древней – осаде средневекового замка. Нападавшие не могли прорваться внутрь, не уничтожив того, что намеревались захватить, а обороняющиеся не могли выбраться наружу без риска быть разбитыми. Разведданные, поставляемые ударной группе с горы Чейенн, утверждали, что на главном космодроме противника, близ Куру во Французской Гвиане, готовят к запуску орбитально-транспортный корабль.