Текст книги "Истории Джека. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Ярослава Осокина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

  – Молодец, – одобрил Джек. – И как, поверили?

  – Ну, не совсем... сомневались, но Донно поддержал, они не стали с ним спорить.

  Энца откинулась на спинку и закрыла глаза.

  – Мерзкое ощущение: всех обманула, штуку еще эту притащила, вообще...

  Она вздохнула, потом сквозь ресницы посмотрела, что делает Джек: печатает что-то. Уж вряд ли отчет на завтра. Не надо его, наверно, отвлекать разговорами.

  Тем более, что страшно хотелось спать. Энца приняла душ, переоделась в пижаму (дома всегда спала в безразмерных футболках, но теперь специально купила закрытые пижамы на пару размеров больше и страдала от жары каждую ночь). Браслет сняла и аккуратно сложила в подарочную коробочку. Выключила свет, cпихнула Джека с дивана и легла.

  Джек продолжил печатать, прислонившись спиной к дивану. Под тихий уютный стук Энца быстро задремала.

  – А ты читала что-нибудь из моего, что тут есть? – спросил вдруг Джек. Задумавшись, он забыл, что девушка легла спать.

  – Читала, – сонно отозвалась та. – И ту, синенькую, и большую, и еще в журнале.

  – И как?

  – Интересно.

  Джек фыркнул, недовольный невразумительным ответом.

  – Мне вот это даже запомнилось, – вдруг продолжила Энца, когда он решил уже, что та окончательно заснула.

       "Я натянутая парусина,

       с ветром обнимаюсь,

       Если б не снасти

             и реи,

       Век бы обнимались,

       А потом – глубина морская.

       Я волна океана,

       нет ни глаз,

             ни рук,

       Лишь толща зеленая

       Да корона из белой

             пены..."

  Сонно зажевав последние строки, Энца заснула и больше не отвечала Джеку.

  – Это совсем старое, – говорил он. – Это я чуть ли не на первом курсе писал. И оно длиннее раза в три. Хотя все равно, надо же... запомнила.

  Он откинул голову, прислонившись затылком к ее руке.

  – А Эли нравится, когда стихи про любовь, и что-нибудь трагическое, чтобы поплакать.

  Он вздохнул: у него таких вещей практически не было. Какая там к черту трагическая любовь? Вон, Шекспира возьмите и плачьте над ним. Недавно Эли попросила написать что-то для нее, но не выходило.

  То есть выходило, но свое, не то, что хотела рыжеволосая красавица. Досадно, с одной стороны, а с другой... да и бес с ним. Главное, что вообще выходит, еще совсем недавно мысли вовсе не складывались, ускользали от него.

  Анне снилась площадь, залитая солнцем. Преломляясь в широких гранях кристалла ее разума, перед ней стояла растерянная темноволосая девушка. Анна знала, сейчас будет предсказание – именно так, преломленным, искаженным и двоящимся выглядел мир в таких случаях. Анна-из-сна этого еще не знала, и просто испугалась, вцепившись в руки девушки. "С вами все в порядке?" – тревожно спрашивала та, но разум Анны соскальзывал во тьму, а губы произносили что-то неслышное ей самой.

  Анна-теперешняя услышала эти слова, и вспомнила девушку, мимоходом подивившись вывертам памяти. "Мертвые камни ждут тебя. Ветер принесет погибель", – сказала она Айниэль-из-сна, и та ужасно перепугалась.

  Потом Анна долго плыла над сожженными солнцем ковылями степи, пила соленый влажный ветер с моря. Она путалась в ветках слив, усеянных незрелыми зелеными плодами, терялась в чужих мыслях и снова возвращалась к морю, на берегу которого стоял древний город... его мертвые камни уже позабыли людей.

  Не трава – сухостой. Полынь, типчак, бессмертники на скалистых склонах, выгоревшие на солнце, ломкие. Гроздья белых улиток на каждом стебле, громко пиликают в гуще кузнечики. Сойдешь с тропинки – словно волны рассекаешь, прыскают во все стороны. А звук не прекращается, цвир-цвир-цвир... Ветер пахнет солью, горький, тревожный. Моря не видно, но девушка знает, что оно там. Дышит за холмами, плещет волнами на каменистый пляж. Днем купаться времени нет, но вечером отпускают иногда, и это такое счастье. Даже сидеть на берегу, отогреваясь на солнце и наблюдать за игрой света на подводных камнях, слушать шорох прибоя.

  Это снова была Айниэль – но совсем юная, и не та, о которой говорили Джек и Энца, и с ней был юноша... Артур? Яркоглазый, насмешливый, влюбленный.

  И какая-то опасность, на самой границе зрения, сияющим в темноте цветком. Анна его видела, а они – нет.

  Возвращаясь в свой отдел через холл административного здания Роберт еще издали увидел высокую фигуру Джека, его длинные волосы были свернуты в причудливый узел на затылке (они опять проверяли заброшенные дома в пригороде, и Энца завязала ему волосы, чтобы не собирал весь мусор по дороге). Джек хмурился, изучая большой рекламный плакат Большого Ристалища и предварительную турнирную сетку под ним.

  – Здорово, – хлопнул Роберт его по плечу, но Джек не повернулся, задумавшись. – Что-то вы давно с Энцей ничего не ломали и не разносили, что, работы нет?

  Джек раздраженно покосился на него – эту шутку с завидной частотой повторяли все коллеги после случая с инсект-объектами в Литейном тупике, – но промолчал. Потом, отведя взгляд от таблицы, сказал несколько мрачно:

  – Я записал нас на Турнир. Будем участвовать.

  – Ясно, – серьезно сказал Роберт. – Донно тоже записался. Хм-м... Сам-то ты как?

  Он знал, что случилось на последнем турнире, в котором Джек принимал участие, но в отличие от сердобольной Анны не разделял мнения, что у Джека на всю жизнь травма от этого. Спросил только на всякий случай.

  Джек высокомерно поглядел на него.

  – И не надейся, – фыркнул он. – Поблажек вам не будет. Пусть там твой медведь на меня глазами не сверкает.

  Роберт повернулся: за его спиной и впрямь стоял Донно, по обыкновению своему, передвигавшийся стремительно и тихо.

  Джек сделал им обоим ручкой и быстро удалился. Что-то последнее время не нравилась ему компания Донно: все казалось, будто тот его в уме препарирует, постоянно сверля глазами.

  Неприятно.

  Джек, как известно, неприятностей старался избегать. Да ему хватало и тех, что уже были.

История девятая. О наблюдении звезд из ямы

 – А у тебя бывали когда-нибудь дни, когда вдруг казалось, что скоро все закончится? Что не будет ни завтра, ни послезавтра...

  Джек промолчал, говорить не хотелось. К тому же Энца, собственно, не ждала от него ответа, продолжая свою речь, так что Джек лениво слушал ее, поглядывая на небо.

  – Я иногда просыпалась, и в голове вдруг такая странная четкая мысль, что сегодня все закончится. И когда мне говорили о каких-то планах, я удивлялась: неужели не чувствуют? Не чувствуют, что заканчивается время? Я весь день доделывала старые дела, думала, что нужно выбросить, а что оставить, а потом наступал вечер, ночь... и новое утро. И жизнь бежала дальше. А зачем так было? Что за дурацкое предчувствие?

  Энца пожала плечами. Вытащила телефон, чтобы поглядеть на время, забыв, что тот сел уже.

  – Джек, который час?

  – Почти девять.

  – Интересно, долго ли еще ждать.

  – Если ты будешь каждые пять минут спрашивать, то точно долго.

  Энца ущипнула его за плечо и отодвинулась, потому что он в отместку толкнул ее локтем.

  Синхронно вздохнув от скуки, оба снова уставились в небо.

  – А когда закат?

  – Через полтора часа.

  Высокое прозрачное небо застилала редкая чешуя облаков, сияющих белым на рваных перистых краях.

  – А говорят, что из колодца видны звезды, даже днем, – сказала она.

  – Так то из колодца, – ответил Джек. – А мы в яме. Ты подожди, если облака разойдутся, часа через два на свои звезды посмотришь. Луна сейчас на убыль, засвечивать не будет.

  Он потер челюсть и задумчиво добавил:

  – Хотя, мне кажется, что, наоборот, погода сменится и будет сырость.

  Энца раздосадованно вздохнула: не хватало им еще тут дождя. Пока было жарко, и прохлада чуть влажной земли вокруг была кстати, но дождь порушил бы всю эту идиллию. Хотя какая там идиллия – в яме-то они не по своей воле оказались.

  Она уныло потыкала пальцем в землю, прочерчивая линии во влажной глинистой почве.

  Яма была глубокой, метров пяти, а в диаметре чуть больше двух. Выбраться из нее своими силами не вышло, так что напарники, устроившись поудобнее, коротали время до ночи.

  А ведь так все хорошо начиналось. Утром Энца взялась печь оладьи, и к ее удовольствию они выходили почти ровными и румяными, без горелых краев. Скинув первую партию на тарелку под одобрительные возгласы Джека, она, зажмурившись, понюхала их, потыкала пальцем в пухлые бока. Аппетитный сдобный запах, мягкость – на удивление все получилось.

  Со второй партией вышло не так гладко, Энца как раз снимала с огня сковороду, когда за окном резко засигналила машина. Девушка вздрогнула, дернувшись в сторону, и несколько оладий оказались на полу.

  Энца присела на корточки рядом с упавшими.

  – И что с ними делать? – они были такими золотистыми, кругленькими, – Нет, сейчас салфеткой протру, сама съем.

  – Забей, – сказал Джек. – подумаешь, упали. Давай их сюда.

  – Я думала, что это сигнальная сирена, – оправдывалась Энца, отдавая ему протертые салфеткой оладьи. – Забыла, что у вас не бывает приливов.

  Нагнувшись над сковородой, она мерной ложкой медленно-медленно наливала густое тесто на раскаленную поверхность.

  – Не, у нас только точечные проникновения бывают, – сказал Джек. Подумал и пересел на подоконник, чтобы покурить.

  – Страшно это, когда приливы? – спросил он. – Я никогда не видел, только по телевизору.

  Энца пожала плечами.

  – Обычно не очень. Такой красивый туман, перламутровый снаружи и чуть светится. Ползет себе и ползет стеной. Да и проникновения бывают редко, зато если бывают, то сразу целыми группами. Вот тогда бывало страшно, потому что я маленькая была и меня ставили в цепь. Ну, знаешь, запирающую. Мы брались за руки и шли против прилива, теснили его назад. Руки разнимать нельзя было, чтобы не порвать заклинание, а боевых магов, которые цепь должны сопровождать, не всегда хватало.

  Джек сжал зубы, представив это. По телевизору, да и на лекциях в институте об этом рассказывали. Правда, не принято было упоминать о том, что в цепи ставили всех подряд, от детей с едва проявившимся даром до стариков. Этого тщательно избегали, очень уж звучало... мерзко. Энца рассказывала так буднично и спокойно, будто само собой разумелось, что это нормально. А чего же нормального? Вот цепочка из разнокалиберных малявок, которым запрещено руки расцеплять, а из приливной волны идут монстр-объекты... и ни одного боевого мага.

  – Мне, правда, везло, – продолжала Энца. – Ни разу так не попала, чтобы без прикрытия рядом с инвазией оказаться. Но мама все равно очень боялась. Она добилась разрешения на переезд, и мы уехали в другой район. У нас же только западная окраина под прилив попадает, а остальное стабильно, как у вас.

  Джек щелкнул кнопкой кофеварки, и под привычное гудение оба немного помолчали.

  Оладьи были совершенно безвкусные, Энца забыла положить сахар и соль.

  После тренингов они отправились в отдел, порядком опоздав к обычному времени, потому что Джек настоял на плотном втором завтраке в кафе. Как потом оказалось, это было не зря, потому что обычный обед они пропустили, а с ужином и того хуже вышло.

  – Нелегальный портал, – проходя мимо запертой двери на первом этаже, предположила Энца.

  – Машина времени, – отпарировал Джек.

  Айниэль ждала их уже на лестнице, горя праведным желанием распечь за опоздание. Пока их не было, она собственноручно подобрала материалы и составила справки на два дела, с которыми их тут же развернули на выход.

  С первым было легко: в спальном районе неподалеку от них, в сквере видели подозрительную тень, мелькающую в овраге, и следы. Приезжавшая до них маг-бригада следы на земле обнаружила, а эманации нет. Так как следы действительно были странные, то дело передали в отдел архивных исследований.

  – Может, крокодил? – неуверенно предположила Энца, обследуя овраг.

  – Ну да. Приполз из канализации, – хмыкнул Джек. – Скорее тут кто-то что-то волок тяжелое по земле.

  – Следы не обуви, они маленькие и раздвоенные.

  – Шутник? Какие-нибудь штуки на ноги надел.

  – Может, и шутник.

  Они так же не нашли никаких эманаций, но воспользовались излюбленным средством: приманивающей пирамидкой. Энца давно уже не рассчитывала на то, что ее заклинание сможет поймать кого-то в силок, но тем не менее каждый раз терпеливо сплетала его.

  И становилась наготове неподалеку.

  Ждали почти четверть часа, хотели уже было дезактивировать амулет и идти по следам дальше, как шурша кустами к пирамидке выползло крайне изможденное существо, похожее на помесь груши и ящерицы метровой длины. Круглый живот оно волочило по земле, с трудом переставляя четыре тонкие двупалые лапки, маленькая голова тряслась на тонкой шее. Кожа его была сухая, коричневая, при каждом движении осыпавшаяся тонкими чешуйками. Существо разевало беззубый маленький рот и надрывно вздыхало.

  Энца метнула на Джека говорящий взгляд, и тот, стараясь не шуметь, отступил к пешеходным дорожкам сквера и позвонил Артуру.

  Пока тот не приехал, напарники сидели на земле и наблюдали, как существо, непрерывно вздыхая и шипя, медленно ползает вокруг пирамидки. Заклинание Энцы почти сработало, оно не захватило существо в силок, но почему-то заставило его ползать по кругу, так что когда прибыл Артур, существо, обессилев, едва волочило себя. Энце его было ужасно жалко, пока Артур окончательно не обездвижил его и не спутал, чтобы загрузить в фургончик.

  Со вторым заданием оказалось сложнее. На пустыре у замороженной стройки по жалобам наблюдались разнообразные и противоречивые явления. Призрачные огни, вереницы темных длинных фигур в лунные ночи, стоны, крики и тоскливые завывания, молчаливая женщина в белом, которую неоднократно видели проходящие мимо жители. Плюс еще десяток различных описаний подозрительных животных, шныряющих там поодиночке и стаями. Будто бы все окрестные парабиологические сущности сговорились по очереди дежурить на этом пустыре.

  Из подтвержденных фактов было только то, что за последний месяц на пустыре пропало трое: один рабочий со стройки, которую вскоре после этого заморозили, и два местных жителя.

   Но на первый взгляд выглядел он довольно мирно, этот пустырь. Слабо колыхались под палящим солнцем островки выцветшего бурьяна, горький запах серой полыни и пыли наполнял воздух. Недостроенный остов здания, возведенный всего на пару этажей, гора песка, штабели бетонных плит и металлической арматуры, рытвины и колеи от техники. Крайне скучная и неромантическая обстановка для появления привидений. Вот монстр-объекты вполне вероятны, но следов пространственной прорехи не заметно.

  Серые обветренные стены уже были расписаны ругательствами, политическими лозунгами и кривыми рисунками. Кто-то пытался разрисовать одну из стен цветами под зеленым солнцем, но яркие лепестки были уже покрыты черными мазками матерных слов. Энца покачала головой, увидев под зеленым солнцем еще и призывы защищать "искаженных" – не иначе как из "Лиги защитников" постарались.

  Сколько развелось различных обществ, и все кого-то защищают. Лучше бы делом занимались, что ли.

  Джек расставлял артефакты поиска магических эманаций и парабиологической деятельности, а Энца ходила за ним и записывала их показания на телефон.

  Несколько кристаллов засекли некое остаточное излучение, но ничего конкретного, так что Энца с Джеком решили повторить исследование с наступлением темноты: все свидетели говорили о том, что подозрительная активность на пустыре начинается после захода солнца.

  Было уже около шести вечера, можно был вполне себе успеть плотно поесть: поздно пообедать или рано поужинать, уж как хочется. Обсуждая местные кафе и ресторанчики, Энца и Джек тихо-мирно шли по пустырю обратно к машине. По дороге Энца увидела незамеченную ими раньше яму за высоким заслоном бурьяна, обошла ее с другой стороны, чтобы посмотреть, – и спустя миг Джек услышал резкий вскрик.

  Метнулся к ней, только чтобы увидеть, как она стремительно скользит в яму по осыпающемуся прямо под ней склону.

  Вообще-то Энца думала, что если бы не Джек, который бросился ее спасать и схватил поперек туловища, то она бы сумела справиться сама. Мгновенно преодолев первоначальный испуг, она уже прикинула, как действовать. Она бы вывернулась и парой лезвий оттолкнулась бы от дна, чтобы, проскочив по стене, выпрыгнуть наружу.

  Но Джек, потеряв равновесие вместе с ней, падал в яму, крепко обхватив и, видимо, пытаясь как-то защитить девушку от удара. Энце едва удалось притормозить их падение, чтобы они не поломали себе что-нибудь, рухнув на дно.

  Но не будешь же обвинять человека в том, что он хотел доброе дело сделать, так что Энца мудро промолчала, когда они пересчитали все кости и стали разбираться, что произошло и как вылезти. Джек сильно ушиб правое плечо, но даже если бы он мог подсадить Энцу, той бы все равно не хватило роста, чтобы дотянуться до верха ямы.

  Рассудив, что раз они все равно собирались сидеть в засаде, то можно это сделать и в яме, напарники устроились поудобнее. Джек позвонил Артуру, но тот не подходил к телефону, так что пришлось оставить голосовое сообщение о том, где они находятся и что делают.

  Поначалу все было достаточно неплохо, не считая пары ушибов у Джека и ободранных скулы и руки Энцы. У девушки нашлись и пластыри, и успокаивающая мазь, помимо пары шоколадок и бутылки воды. У Джека с собой была только сумка с артефактами, большая часть которых сейчас лежала наверху, расставленная для снятия показаний.

  В яме было прохладно и свежо, Джек вытряхнул оставшиеся артефакты на землю, и разложил тряпичную сумку так, чтобы на ней они оба могли сидеть.

  Энца немного почитала с экрана, попробовала запустить видео, но телефон неожиданно сдох. Джек пожал плечами: даже дошколята знают, что в местах с парабиологической активностью техника постоянно дает сбои. Он оперся спиной о земляную стену, смотрел в небо и о чем-то размышлял. Энца, прислонившись к нему спиной, стала читать распечатки по делу, а потом разговорилась, хотя обычно болтливостью не отличалась.

  – Жаль, если облачно будет, – сказала Энца. – Дождь – так вообще плохо, нас тут зальет, не спрятаться нигде. А ты чувствуешь это или просто так сказал?

  – Кости ноют перед дождем, – пояснил Джек. – Правда, он может и завтра пойти, не обязательно прямо здесь и сейчас.

  – Ломал? – понимающе спросила Энца. – У меня трещина была в детстве, тоже, бывало, ныла перед непогодой... а сейчас прошло.

  Джек неопределенно пожал плечами, потом все же сказал:

  – Да не то чтобы я сам ломал, скорее мне сломали.

  – Что? – удивилась Энца. – Как это?

  – Да вот как-то так... – вздохнул Джек.

  Собственно говоря, подумал он, какая разница. Рано или поздно эту историю, как и многие другие, она и так узнает. Небось уже намеков наслушалась от людей.

  – Когда мне лет четырнадцать-пятнадцать было, и сила еще не полностью пришла, скакала на несколько уровней вверх-вниз... ну, знаешь, как у подростков бывает. Хотя, – осекся он, – хмм... у тебя, наверно, так не было?

  – Нет, было, – покачала головой Энца. – Было, и я даже иногда до середнячков дотягивала. Моя тетка все надеялась, что я там и останусь, на среднем уровне, как она. И тренировки вела загодя, а там...

  Она безнадежно махнула рукой.

  – Ясно, – сказал Джек. – Ну и у меня так же было, то совсем немного, то прилично. А потом как жахнуло... Мне пятнадцать было, когда все определилось, и сила рывками росла, уже не уменьшаясь. Говорили, что при должном усердии к обучению, я и до магистра могу дотянуть, даже при том, что стихийник. Но самое гадкое началось, когда мы стали выезжать на настоящие боевые тренировки. Тогда у нас был комплекс на заброшенном заводе, и полоса препятствий была ого-го. Нас вывозили туда на автобусе и до вечера гоняли, когда практика была...

  – Здорово, – отозвалась Энца, заполняя возникшую вдруг паузу. – А сейчас туда не ездят?

  – Не ездят, – кивнул Джек. – Я его к чертям разнес. Мы отрабатывали отражение и щиты, и... хорошо, что поодиночке проходили. Я кое-как первую треть полосы одолел, потом, помню, голем вылез тренировочный, я его отшвырнуть хотел, и... кусок стены, перегородки – вместе с големом полетели в небо. Я еще тогда не понял, что случилось, попытался вернуть улетающее, и из-за меня возвратный вихрь по всему комплексу прошел.

  Погнуты были даже мощные металлические фермы, поддерживающие крышу, детали внутренней отделки кусками разнесло по прилежащей территории, часть одной стены обрушилась, а внутренние перегородки, тренировочные снаряды и оборудование в диком танце кружило внутри уцелевших стен. Джек сам испугался до потери памяти, не совсем даже понимая, что это он причиной бушующему вихрю.

  Преподаватели вывели всех студентов, прикрывая их щитами, тренер, поплатившись сломанной рукой от удара железной опоры, подобрался к Джеку и вырубил его.

  Легкораненых было много, человек двадцать с лишним из потока. Тяжелых трое, но, к огромному, почти удушающему, облегчению Джека, никто не погиб.

  Джека потом перевели на другой курс, потому что после этого события его начали травить, но стоять молча, пока его бьют, не собирался. Он огрызался и отбивался, постоянно попадаясь на этом. Именно тогда началось его плотное знакомство с дисциплинарными комитетами всех рангов, и Офелией в частности.

  На самом деле, – и этого он не собирался Энце говорить, – первое время он поддавался, когда его били. Не сопротивлялся, только закрывал голову руками и сжимался. Чувство вины было таким сильным, что ему представлялось, будто он искупает ее, не противясь издевательствам и побоям.

  Однажды случайным свидетелем подобной картины оказалась Анна, которая тогда училась на два курса старше Джека. Она с подругами разогнала всю эту "веселую" компанию, а потом, разобравшись, в чем дело, и сама Джеку оплеуху дала.

  Не так уж больно. Но по мозгам дало хорошо.

  Анна просветила его, что ждать особо удачного удара по голове, чтобы окончательно стать дураком, ему уже не надо. А если он чувствует вину, пусть попросит прощения. И когда в следующий раз ему будут морду бить, пусть дает сдачи.

  Джек послал ее настолько далеко, насколько ему хватило воспитания и словарного запаса, но сделал все в точности так, как она сказала.

  Разбирательство по поводу происшествия на тренировочном комплексе затянулось. Сам комплекс закрыли, базу перенесли в другое место. Родители пострадавших учеников попытались возбудить дело против Джека и тренеров, которые недосмотрели, но, как известно, благосостояние и здоровье студентов-магов это дело очень хрупкое ввиду их рода деятельности, и на них многие законы не распространяются. Официально за студентов отвечает руководство Института, а не родители, у которых весьма номинальные права. Руководство же делу ход не дало.

  Точно так же на тормозах спустили случай с преподавателем, который потерял сознание на уроке после того, как вызвал Джека, чтобы проверить, как тот усвоил приемы по чтению ауры и магического почерка.

  Джек представлял для руководства гораздо больший интерес... которому не суждено было оправдаться. После инцидента его лично приезжала проверять директор Института Белавина. После нескольких комиссий, консилиумов и магических проверок, уровень силы Джека был признан неизмеримым, и ему было запрещено пользоваться магией. От практических занятий он теперь тоже был освобожден.

  Где-то в этот период, едва закончились проверки и тестирования, его и отловили, загнав в пустынный дворик позади одного из вспомогательных флигелей.

  Настоящих и постоянных зачинщиков было всего два, остальные подтягивались по случаю. И если один из них, Ши, действительно пострадал во время того события на заводе, – ему раздробило кисть руки, и полностью восстановить двигательные функции не удалось, то второй занимался этим только в силу своего мерзкого характера. Эйрику не нравился Джек, не говоря уж о том, какая шумиха вокруг него постоянно стояла, задевая чувствительную до внимания душу Эйрика.

  Джек в долгу не оставался: если дело доходило до открытой драки, сил не жалел, отбивался. В более мирные моменты усердно и высокомерно игнорировал как издевки, так и самого Эйрика сотоварищи. Это безумно бесило юношу, а Джек будто чувствовал это, намеренно доводя его больше и больше.

  Что там послужило катализатором, Джек не знал, просто однажды его отвели за угол и поставили перед фактом, что дальнейшее существование его на этом свете желательно проводить далеко отсюда и в не столь оскорбительном для них виде. Этот вид они тут же и взялись поправлять.

  Вошли в раж, потому что Джек, как обычно, тоже не стеснялся с ответами, и словесными, и физическими. Но противников было больше, так что его повалили наземь и долго пинали ногами, а Эйрик, которому он успел удачно разбить лицо, приволок обрезок металлической трубы и с яростным вдохновением охаживал лежащего, пока их не остановили.

  – Анна спасла меня, – сказал Джек. – Она зачем-то меня искала, и ей показалось подозрительным, что в обычных местах меня нет. Подняла шум... Ну, убить не убили бы, сил не хватило бы, но хрен его знает... разошлись так, что сами себя не помнили. Сломали челюсть, руку в двух местах, и ребра. С Анной подружка была, целительница, она меня продержала до тех пор, пока скорая не приехала.

  – А с этими... что было?

  – Ну, разбирались. Перевели в разные места, подальше, с пометкой в личном деле. Ши приходил извиняться, Эйрик тоже. Этот вообще плакал, я в ступоре был, даже не понял, что и как ему отвечать. По факту, опять меня виноватым выставил, гад, что я его не простил.

  Энца вздохнула:

  – А я-то думала, это мне было тяжело. Во время учебы еще так себе, а когда работала, никто даже разговаривать не хотел, делали вид, что меня нет.

  – А почему ты выбрала именно боевое направление?

  – Тетка настояла. Еще когда думали, что все в порядке, и уровень остановится на приемлемом. Да и к тому же эта способность, с разрезанием всего... куда еще идти. А потом уже поздно было менять, доучилась до конца.

  Они помолчали, снова глядя на небо. Кучевых гряд уже не было, в акварельно голубом небе оставались только начинающие нежно розоветь перья высоких облаков.

  – Так Анна училась почти вместе с тобой? – спросила Энца. – А остальные тоже? Роберт, по-моему, одного с ней возраста.

  – Нет, все ребята приезжие... С Робертом я познакомился, когда они с Анной начали встречаться.

  – Да? – поразилась Энца. – Никогда бы не подумала... они совсем этого не показывают.

  Джек засмеялся.

  – Нет, они расстались давно. Анна просто слишком бурная для Роберта, а Роберт слишком спокоен для нее. Хотя, надо сказать, до появления Сагана, только он один мог подолгу ее терпеть и хотя бы как-то унимал ее страсти...

  – А они не были напарниками?

  – Нет, они оба ведущие, куда там. Правда, разного типа, но все равно.

  – А какого? – полюбопытствовала Энца. Делать все равно было нечего: солнце едва начало клониться к закату, и к тому же сильно хотелось есть. Разговор отвлекал.

  – Анна помогает Сагану контролировать, он же стихийник, но со слабой способностью к контролю, а у Роберта с Донно связь по принципу стабилизации. Донно как подросток, у него уровень силы скачет постоянно, так что Роберт снимает пики, и когда нужно, делится с ним энергией.

  – Здорово, – уважительно покивала головой Энца. – А вот...

  Ее прервал звонок телефона.

  – Может, Артур, наконец, проснулся? – сказал Джек с гримасой боли вытаскивая телефон из кармана. Ушибленная рука ныла, постоянно напоминая о себе.

  Но это был не Артур, и Джек не знал, расстраиваться или радоваться.

  – Привет, милая, – ласково сказал он: звонила Эли. – Да, все хорошо. А ты как? ... Я? Да нормально. В яме сижу. ... Какая разница, где? ... Я по работе сижу.

  Джек клятвенно уверил женщину, что все в порядке, посокрушался вместе с ней, какая гадкая у него работа, обещал ей, что непременно позвонит, как только вырвется из силков и еще раз уверил, что сидит в яме только по делу и очень далеко от напарницы, которая ничего такого не помышляет.

  Облегченно выдохнул, нажав отбой, и потер виски.

  Энца сочувственно посопела.

  – Мы договаривались вчера в кино, – сказал Джек, – а нас задержали, помнишь, и не вышло. Теперь расстраивается.

  – Понятно, – отозвалась Энца. – Она кино любит? А что вы в прошлый раз смотрели?

  – Любит, – сказал Джек и вдруг нахмурился. – А что смотрели... не помню. Что-то про любовь, и я заснул, наверно.

  Он вытянул ноги и поменял позу: спина уже начала затекать.

  – Она попросила меня стихотворение сочинить, а я никак не могу, – пожаловался он. – Не выходит как-то.

  Энца хмыкнула.

  – А ты уже сочинял вот так, по заказу?

  – Не... тоже не выходило. Только раз, но там совпало: меня попросили, а я и сам уже начал.

  Энца поглядела вверх: прежде розовые облака стали терять цвет, небо становилось более блеклым. Закат был уже близко.

  – Почитай, пожалуйста, – вдруг попросила она.

  Джек помолчал немного, потом сказал:

  – Сначала давай шоколад. У меня живот начинает к позвоночнику прирастать.

  Энца достала обе плитки, ему протянула нераспечатанную, а сама с удовольствием зашуршала оберткой оставшейся.

  – Молочный? – удивился Джек. – Ты же не любишь.

  – Это Донно сегодня дал, – с набитым ртом отозвалась Энца.

  Шоколад, на самом деле, – это хорошо, когда желудок полон, и есть чашечка кофе или чая, а просто так... просто так – это издевательство над желудком. Ну, деваться-то все равно некуда, залью сверху водой, решила Энца. Видимо, к тому же выводу пришел и Джек, и они, прикладываясь по очереди, осушили слишком маленькую для двоих бутылочку.

  – Да, кстати, знаешь... – сказал Джек. – Если будут про Донно чего болтать... ну, там у вас на занятиях. Ты не слушай.

  – Я и не слушаю, – отозвалась Энца.

  Хотя, конечно, это было тяжело – несколько раз и подходили, спрашивали, каково это. Не боится ли она. Как можно бояться Донно – не в том смысле, как его опасалась Энца, – а по-настоящему, ожидая от него жестокой выходки или чего-то страшного, ей было непонятно. "Он же убийца, а его папаша...", – однажды простодушно выдал один из мастеров боя, когда они с тренировки шли. Донно с коллегами повстречались по дороге, и Энца помахала ему рукой.

  Простой обмен любезностями вызвал среди тренирующихся бурный разговор о том, что некоторых стоило бы на всякий случай изолировать. Про "папашу" не дал договорить Саган, ввинтился между Энцей и болтуном, и процедил сквозь зубы, что мужики, которые сплетничают – хуже баб. Парень обиделся. Саган тогда тоже сказал: "Не слушай".