Текст книги "Сердце ночи"

Автор книги: Ярослава Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Он ответил. Мне хотелось, чтобы наш поцелуй никогда не кончался, казалось, что мы сливаемся в одно целое. Золотистые огоньки вспыхивали перед моими плотно сомкнутыми веками, розовые искорки сверкали и тут же гасли, сиреневые всполохи переливались, я сгорала от любви в этом разноцветном мареве эйфории.

И вдруг все закончилось. Я снова обнимала пустоту. Наши ласки обычно приводили именно к такому финалу, так что удивляться было нечему.

Я глубоко вздохнула и открыла глаза. Ванна была пуста.

Пустила горячую воду и вытянулась во весь рост. Раньше, когда Грег вот так исчезал, я не могла сдержать слёз но сейчас точно знала что он рядом, и мне не нужно изнывать от неизвестности, когда он появится вновь и появится ли вообще.

Полежав в ванне еще какое-то время и окончательно расслабившись, решила, что пора выходить. Мое внутреннее равновесие восстановилось. Когда я спустилась вниз, то увидела, что Грега в гостиной нет. Я заглянула на кухню. Его не было и там, правда, приборы уже стояли на белоснежной кружевной скатерти. Тогда я отправилась в его кабинет. Грег стоял у стены и смотрел на текст, помещенный в рамочку и спрятанный под стекло. Я замерла. Это текст вампирского поверья. Грег однажды захотел, чтобы он постоянно находился перед нашими глазами.

Любимый медленно обернулся ко мне, его о было грустным. Я приблизилась и обняла уткнувшись лбом в плечо.

– Сам не понимаю, зачем так часто перечитываю эту легенду. И так знаю ее уже наизусть, – тихо проговорил Грег и легко обнял меня, целуя в макушку.

– Наверное, тебе это необходимо, – прошептала я и подняла голову, невольно вглядываясь в строчки.

Это было очень древнее поверье. Вампиры передавали его друг другу устно, как легенду, по которой получалось, что обратное превращение возможно. Грег и Рената тоже слышали ее, но вначале не верили. Рената в отличие от Грега никогда не стремилась вновь стать человеком, г вот он еще до встречи со мной мечтал об обратном превращении. Как оказалось, у Атанаса хранилась письменная копия легенды. И она попала к нам в руки. Приведу текст полностью.

«Тьма предостерегает детей своих: не поддавайтесь обольщению светом! Тьма дала вам силу, власть, вечную жизнь, Тьма избавила вас от слабости человеческой оболочки, от болезней тела, сделала вас неуязвимыми...

Но Тьма знает случаи, когда происходило обратное превращение. Поэтому в этом послании желает предостеречь всех. Вы же не хотите вновь оказаться слабыми, беззащитными, смертными людишками, раздираемыми бесконечными противоречиями и проходящими один и тот же путь от рождения к смерти. Поэтому история, которая будет изложена ниже, должна служить наглядным примером того, чего следует избегать всеми силами.

...Один вампир жил на земле около пяти веков, и начался у него обычный кризис среднего возроста. Он впал в депрессию и вместо того, что бы обратиться к нашим Отцам и пройти, если нужно, послушание, он начал уединяться от общества, проводить время в скитаниях по земле и искать, сам не зная чего. Его размышления привели к тому, что он перестал употреблять человеческую кровь. А вы знаете, что это грозный признак начинающегося распада вампирской личности. Затем он начал <творить добро>, к примеру, жалеть дичь, на которую он охотился. Как-то он выследил лань, но отказался от её крови лишь потому, что увидел рядом с ней маленьких оленят. Постоянный голод привел к тому, что вампир был обессилен, его рассудок словно затуманился. И вот однажды на закате он сидел возле реки и смотрел на алеющую воду. Неподалеку находилось селение, но вампир настолько утратил чувство собственной безопасности, что даже не скрывался. И когда к реке подошла девушка, он не сделал попыток исчезнуть. Он так и сидел с весьма печальным видом. Девушка пришла за водой. Но увидев вампира, она поставила ведра, опустила коромысло и приблизилась к нему.

– У тебя что-то случилось, странник? – участливо спросила она. – Ты такой бледный и печальный!

Вампир поднял голову. Отсвет заката бросал красноватый отблеск на пепельно-русые волосы девушки. Короткие прядки вились возле висков пушистыми облачками, длинная полу распущенная коса спускалась ниже талии. Большие зеленые глаза с приподнятыми уголками показались вампиру наполненными лесной прохладой, алые губы он про себя сравнил со спелыми ягодами земляники. Вампир очаровался мгновенно. Но вы понимаете, что это произошло именно из-за ослабления темной силы внутри него. Он смутился, чего с ним не бывало вот уже пять веков, он ощутил гулкое биение сердца, про которое давно забыл, он потерял дар речи, хотя умел заливаться соловьём, когда обольщал своих жертв. Когда девушка приблизилась и села с ним рядом, он задрожал так, как будто его хлестали осиновыми прутьями, натирали чесноком и обкладывали ветками цветущего шиповника. Но вампир не убежал прочь, он хотел этой странной муки, он всем сердцем жаждал ее.

Они все-таки разговорились. Когда девушка заспешила домой, он помог набрать ей воду и донес ведра до крайнего деревенского дома. Так они начали встречаться. Девушка была чиста и невинна как поцелуй белых лилий. Ее незамутненный ум, жаркое отзывчивое сердце и полная неопытность не давали ей осознать до конца всей сути происходящего. А когда она поняла, то было поздно. Она безумно полюбила вампира. Когда она призналась ему в этом, вампир в ответ сделал ей тоже признание и открыл, кем он является. Новой силы печаль навалилась на него, так как он не мог ответить девушке взаимностью. Он был очарован ее чувствами, но не более того. Он наслаждался прекрасной картинкой, но саму личность девушки не понимал, она оставалась для него чуждой. Его суть как бы раздвоилась. Вампир, несомненно, был счастлив, что его, дитя Тьмы, любит сама невинность и чистота, то есть дитя Света. Это поднимало его выше всех остальных вампиров, так он думал. Но в то же время его темная сущность оставалась совершенно бесстрастной и отстраненно наблюдала за развитием событий. Вампир не мог полюбить девушку. Он воспринимал ее как редкую прекрасную вещь, своего рода подарок ему лично, и просто любовался ею, и наслаждался тем, что она обволакивает его своими пылкими чувствами.

История подошла к логическому завершению. В одну из прекрасных лунных ночей на берегу реки они соединились физически. Но как только вампир ощутил энергию девственной крови, темная сторона мгновенно охватила все его существо. Он жаждал крови и только ее. Тем более такое долгое время находился на строжайшей диете. Девушка, увидев отросшие клыки и остекленелый взгляд, безумно испугалась и отпрянула от вампира, подняв руки к лицу в умоляющем жесте. И тут внутренний наблюдатель, которого так культивировал в себе вам , сыграл с ним злую шутку.

– А что если ты настолько велик, что сможешь сейчас противостоять самому себе? шепнул ему внутренний голос.

Но вы понимаете, что это был голос нашего злейшего врага Света. Вампир замер. Ему показалось, что он может сделать невозможное. Но кровь тянула, ее сила была настолько велика, что темная суть вновь взыграла. И он вновь бросился к девушке, раскрыв рот.

– Так ты слаб! – вновь услышал он голос внутри себя. – Сдержись, хотя бы один раз. Соверши то, на что никто не способен. Отпусти эту жертву.

Девушка уже была измучена страхом. Она дрожала, шептала сквозь всхлипывания, что любит его, что примет все, что может случиться, что она его навеки. Она умоляла сделать хоть что-то, чтобы прекратить ее мучения.

Вампир вновь отпрянул от нее. Он понимал, что стал ареной борьбы Тьмы и Света, его сущность раздиралась на две части. И, наконец, он выбрал. Встав, вампир наклонился над лежащей плачущей девушкой и сказал:

– Живи!

И тут же почувствовал, как дикая дрожь сотрясает всё его тело и нестерпимый жар наливает его вены...

Началось превращение... Обратный отсчет…

Тьма предостерегает детей своих: не поддавайтесь обольщению света!>

– Почему, почему все так? – с горечью воскликнул Грег. – Меня мучает то, что я должен сделать!

– Но ведь ты хочешь этого больше всего на свете! – ответила я и села на диван.

Грег вновь повернулся к тексту. Он смотрел, не отрываясь, словно хотел увидеть что-то скрытое от обычного взгляда. Я не мешала ему. Проблема, вставшая перед нами, казалась неразрешимой. Вначале, когда мы получили полный текст поверья, то необычайно обрадовались, ведь он служил подтверждением, что обратное превращение возможно. А нам хотелось этого больше всего на свете! Мы постоянно строили планы, как заживем счастливой семьей, у нас появятся дети, мы не будем расставаться до самой смерти, нас охватило воодушевление. Но как выяснилось позже, самыми главными в этом тексте были всего два слова, на которые мы пo началу не обратили никакого внимания. «Обратный отсчет» – вот эти слова, и только они были решающими.

Оказалось, что после превращения вампир, ставший человеком, переносится в то время и тот самый миг, когда все произошло. Грег покончил с собой из-за несчастной любви в возрасте 18 лет. Это случилось в 1923 году в Москве. Мы точно знали, что как только выполним все условия и Грегу удастся стать человеком, он в тот же миг окажется в мае 23-го года, в том разрушенном доме, где повесился. Это знание ошеломило нас. Получалось, что после обратного превращения мы расстанемся навсегда, и трудно представить, что могло бы соединить нас через века. До превращения Грег писал стихи, но, став вампиром,  мгновенно утратил свой дар.  Он вновь и вновь пытался сочинять, но это были жалкие потуги бесталанного существа. Я несколько раз оказывалась свидетелем его мучений, пыталась хоть как-то помочь, уверяла, что когда он станет человеком, его дар непременно вернется. Грег тоже на это надеялся. Он уже давно начал интересоваться вампирской поэзией, тема была популярна и в прошлые века, многие авторы сочиняли стихи о вампирах. Но Грега заинтересовал лишь один – некий Рубиан Гарц, о котором практически не сохранилось сведений. В предисловии к его единственному сборнику говорилось, что Гарц в возрасте 18 лет повесился из-за несчастной любви, но его вовремя вынули из петли. Однако юный поэт помешался и вообразил себя вампиром. С тех пор его стихи приобрели вполне определенное направление. Грег считал, что Гарц действительно стал вампиром, но его дар не пропал. И конечно, любимый хотел отыскать его, чтобы все выяснить.

Все точки над «i» расставил Атанас. Будучи категорически против того, чтобы Грег прошел обратное превращение, он, как мог, мешал нам и даже несколько раз пытался сделать из меня вампира, думая, что это единственно правильный выход из ситуации. Но мы твердо решили, что путь у нас один, и сворачивать с него не собирались. Тогда Атанас привел последний довод. Оказалось, что Рубиан Гарц на самом деле существовал, мало того, они с Грегом из одного рода и поэт действительно стал вампиром. Ему удалось пройти обратное превращение, именно после этого он начал писать стихи. Кроме стихов, он написал роман о том, что с ним произошло. Это произведение никогда не издавалось, но рукопись оказалась в руках Атанаса и он сделал единственный экземпляр книги. И когда аргументов у него не осталось, он предъявил нам этот экземпляр. Помню, как лихорадочно мы читали текст, все еще до конца не веря в правду.

«Процесс ускорялся. Это было болезненно.

И когда весь этот многовековой лед растаял, я j почувствовал, как обретаю обычную человеческую плоть. Я глубоко вздохнул, счастье обретения и узнавания распирало меня, хотелось кричать, петь, хохотать. Я раскрыл глаза, желая немедленно разделить это счастье с моей любимой Эльзой, и вздрогнул. Я стоял в полутемном сарае, в моих руках была веревка со скользяще петлей на конце. Я отбросил ее в сторону и распахнул дверь. Да, это был наш убогий двор, я видел копошащихся кур, висящие на веревке холщовые, зашитые во многих местах рубахи, постиранные моей матерью, кучу досок в углу с лежащим рядом рубанком и молотком, ящичек с гвоздями.

– Эльза! – с отчаянием позвал я, уже понимая, что моя любимая осталась в 20-х годах XX века.

Вернее, она еще даже не родилась, ведь после превращения я вновь оказался в своем времени, а это был XVI век, я вернулся в тот самый миг, когда решил покончить с собой и уже сделал петлю.

Я опустился возле двери в сарай, с трудом удерживаясь от рыданий. Разве я знал, что все произойдет именно так? В тексте поверья об этом не было написано ни слова. Однако я вернулся в свое время. Но как я смогу жить без Эльзы?! Как?!»

Осознав, что все произойдет именно так и никак иначе, мы оцепенели.  Я смотрела на Грета, он на меня, в его глазах застыло отчаяние.

Гарц не знал, что перенесется в свое время. Мы теперь знали. Принять какое-то решение казалось невозможным. При одной мысли, что мы расстанемся навсегда, сердце начинало ныть от невыносимой боли, и мы просто перестали об этом говорить. Однако я знала, чем для Грега являлась его мечта. Он не раз рассказывал мне о мучительной жизни вампира, о темноте, которая постепенно заполняет его изнутри, делая все более холодным и равнодушным ко всему на свете. Грег боролся с ней, как мог. Я уже говорила, что он давно отказался от человеческой крови, никого не убивал без надобности, пользовался своими сверхспособностями исключительно как средством выживания и никогда не злоупотреблял своей властью над обычными людьми. Полюбив, Грег еще успешнее боролся с Тьмой внутри него. И вот сейчас он должен был принять решение. Вариантов, на мой взгляд, было два: или он выполнял условия поверья и становился человеком, навсегда расставшись со мной, или оставался вампиром и не разлучался со мной. Ничего другого быть не могло, я это четко понимала. Мы не говорили на эту тему вот уже месяц, просто жили вместе, наслаждаясь каждым днем. Я старательно отгоняла мрачные мысли, понимая, что рано или поздно Грег должен что-то решить. Но он тоже пока делал вид, что все прекрасно, не отходил от меня, был нежен и внимателен. И как же я любила его!

– Меня это мучает, – тихо повторил Грег и

повернулся ко мне.

Его бледное прекрасное лицо исказило страдание, глаза словно выцвели и выглядели потухшими, побелевшие губы сжались. Я не ответила, решив дать ему возможность высказаться. Словно по молчаливому уговору мы не касались этой темы. Но, видимо, настало время.

– Знаешь, Ладушка, я ведь решил, что останусь вампиром. При одной мысли, что мы должны разлучиться навеки, все внутри меня умирает. – Он криво усмехнулся и добавил: – Хотя, наверное, дико это слышать от вампира, который по сути – мертвец!

– Ты не мертвец! – возмутилась я и тут же прикусила язык, жалея, что не сдержалась.

Грег приблизился, сел на пол у моих ног, поднял голову и, не мигая, смотрел мне в глаза. Меня затопила нежность, смешанная с болью. Я тоже не могла даже на миг представить, что он навсегда исчезнет из моей жизни и из этого времени. При одной только мысли мне становилось дурно и казалось, что я умираю. Невольные слезы обожгли сомкнувшиеся веки. Я не хотела, чтобы Грег видел, как я плачу. Он всегда так расстраивался, так остро реагировал. К тому же это были первые слезы за весь наш счастливый безоблачный месяц. Я изо всех сил постаралась взять себя в руки, чтобы не показывать, как мне больно. Но ведь он был вампиром и видел меня насквозь, хотела я этого или нет.

Грег придвинулся, обнял мои колени и уткнулся в них лбом. Я машинально начала перебирать его шелковистые волосы. Мои пальцы дрожали.

«Все хорошо, – твердила я про себя, – все хорошо... Из любого положения имеется оптимальный выход. Просто нужно его найти».

– Я люблю тебя, – прошептал он, не отрывая лицо от моих колен.

– Я люблю тебя, – как эхо повторила я, целуя его макушку.

Грег поднял голову, в его глазах затаилась боль. Я склонилась и начала целовать его задрожавшие губы, но он застыл, не отвечая мне ни единым движением.

– Невыносимо! – сказала я, оторвавшись.

– Я постоянно об этом думаю, – прошептал он. – И все больше склоняюсь к мысли, что нам нужно успокоиться и просто жить, ничего не предпринимая. Ты повзрослеешь, потом состаришься, потом...

Я явственно ощутила, как Грег вздрогнул.

– Да, потом я умру, – закончила я за него. – Естественный ход вещей. А тебе вечно будет восемнадцать! И как ты себе представляешь

нашу жизнь, скажем, лет через двадцать?

– Я уже говорил тебе, что для меня время имеет несколько другие величины, – медленно произнес он, – поэтому я давно взял себе за принцип жить «здесь и сейчас» и не заглядывать в будущее.

– Да, знаю, – как можно более спокойно ответила я, – но я подумала о другом. Ведь ты можешь осуществить свою мечту, когда я уже... уйду.

Грег вдруг вскочил. Я с испугом наблюдала, как он сжал руки и замотал головой, застонав сквозь зубы. Казалось, он преодолевает сильнейшую боль. Я тоже вскочила и схватила его за окостеневшие пальцы, стараясь заглянуть в глаза. Но он отбежал к стене и уперся в нее лбом. Я приблизилась, помедлив пару секунд, обняла его сзади, прижавшись щекой к спине.

– Неужели ты не понимаешь, что я уже никогда и никого не смогу полюбить? – глухо проговорил он. – Как ты можешь предполагать, что я после твоей смерти смогу?! Как такая мысль вообще пришла тебе в голову? Пойми, ты моя единственная любовь, навечно! И только это имеет смысл!

Я молча прижалась к нему, в душе зрело решение.

После обеда посмотрели телевизор, лежа в обнимку на диване, о поверье больше не говорили. Потом Грег удалился в кабинет, сказав, что хочет кое-что посмотреть в Интернете. Я не стала ему мешать, решив, что он хочет узнать из СМИ как можно больше подробностей о маньяке, появившемся в Замоскворечье. Я знала, Грег не сохмневается, что это дело рук, вернее клыков, Ренаты, но не хотела верить. Она же все время находится внутри картины со своим любимым Гансом! Какой смысл выходить? А если выходила, то почему не попыталась встретиться с Грсгом, ведь они так сильно привязаны друг к другу?

Поздно вечером, когда я уже собиралась принять душ и отправиться в кровать, Грег зашел в спальню.

– Хочу лечь, – сказала я. – Устала, сама не знаю отчего. Никогда не думала, что вот такое ничегонеделание может вызвать вялость. Но при этом мне хорошо!

Он приблизился и мягко коснулся лба губами. Грег не умел спать, но ночью находился со мной. Обычно он лежал рядом, обнимая меня. Иногда я просыпалась, но тут же прижималась к его прохладному телу и вновь погружалась в сон, улыбаясь от счастья.

– Ты ложись, – после паузы сказал Грег. – Я приду к тебе чуть позже.

–  Почему? – удивилась я, внимательно всматриваясь в его лицо. – Ты уходишь? Но ведь уже за полночь!

–  Возникли кое-какие дела, – нехотя ответил он. – Я не хотел тебе говорить, я же могу просто исчезнуть, когда ты уснешь, но так будет нечестно. Знаю, даже сильно влюбленные люди часто лгут друг другу. Но я понял, это неправильный путь, даже незначительная ложь постепенно разрушает любовь, словно капли воды подтачивают камень.

– Я это ценю, – серьезно произнесла я. – Я тоже всегда честна с тобой. Поэтому скажи

мне все, как есть!

– Хорошо, Ладушка, собирайся, – после раздумья сказал он. – Прокатимся кое-куда.

Жду тебя внизу.

Я заволновалась, уж очень напряженным выглядел Грег. Несомненно, дело касалось Ренаты.

Так и было. Остановившись после получасовой езды возле какого-то ночного клуба, я первым делом увидела именно ее. Рената стояла возле входа с каким-то курившим пареньком и смеялась. Ее яркая внешность сразу обращала на себя внимание. Точеная фигура, прекрасное лицо с тонкими чертами и бархатными карими глазами, обрамленными длинными ресницами.

 Ее маленькие, но хорошо очерченные чувственные губы манили сочным алым цветом, а приподнятые уголки рта создавали эффект, что Рената постоянно и затаенно чему-то улыбается.

Длинные темно-каштановые волосы блестели.

Ей было двадцать, всегда двадцать, хоть она и родилась в восемнадцатом веке, от того времени у нее осталось пристрастие к локонам и корсетам, что ей чрезвычайно шло и всегда гармонично сочеталось с ее современными нарядами. Вот и сейчас на ней были узкие черные брючки, заправленные в высокие замшевые ботфорты, черная шелковая блузка, туго затянутая в талии алым атласным корсетом. Ровные, словно у куклы, локоны лежали на плечах. Рената выглядела оживленной и явно соблазняла своего спутника. Он все пытался накинуть ей на плечи куртку, но она отказывалась, лукаво улыбаясь и говоря, что не чувствует холода, когда рядом такой горячий парень.

В этот момент мы приблизились, но Рената сделала вид, что не заметила нас. Грег, к моему удивлению, спокойно принял ее игру и тоже сделал вид, что знать ее не знает и мы просто идем в клуб. Когда мы оказались внутри, он заказал мне апельсиновый сок и с невозмутимым видом уселся за барную стойку.

– Это и правда Рената! – громко произнесла я, почти касаясь губами его уха.

В клубе гремела танцевальная музыка, и разговаривать было невозможно. Грег взглянул на меня сумрачно, но не ответил. Однако мне не сиделось на месте. Не в силах оставаться в бездействии, я соскочила с высокого стула, но любимый крепко схватил меня за руку и усадил на место.

– Успокойся и просто жди! – властно велел он. – Забыла, что это не обычная девушка?

–  И что теперь? – возмутилась я. – Пусть объяснится, в конце концов! Мы же ей не просто прохожие! Мы места себе не находим из-за ее исчезновения в картине, а она разгуливает по ночному городу! Я считала, что она лучше к нам относится.

И тут появилась Рената, но уже одна. Она приблизилась к нам и уселась за стойку справа от меня.

– Отпустила паренька? – спросил Грег.

– Так вы же явились! – усмехнулась она. —

Надолго?

– От тебя зависит, – ответил Грег. – Можем и до утра.

– Пошли? – сухо предложила она и встала. В этот момент мимо нас прошла парочка.

Парень глянул на меня, затем задержал взгляд на Ренате и вдруг подмигнул ей. Та усмехнулась, приподняв правую бровь. Парень затормозил, жадно оглядывая ее с ног до головы, потом облизнулся и снова подмигнул. Его девушка тут же возмутилась, презрительно посмотрела на Ренату, дернула своего спутника за руку и быстро увела прочь.

– Как мухи на сырое мясо, – пробормотала

Рената. – Эх, поохочусь всласть!

Ее лицо приняло хищное выражение, ноздри подрагивали, алые губы скривились, за ними блеснули белоснежные зубы. Грег взял нас под руки и быстро повел к выходу.

–  Какие куколки! – слышали мы вслед, но

Грег лишь ускорил шаг.  – Вы на машине? – зачем-то уточнила Рената, когда мы подошли к джипу «Навигатор».

– А ты будто не видишь!  – усмехнулся

Грег. – Забирайся внутрь.

– Я хотела прогуляться, – капризно ответила она. – Такая прекрасная ночь!

– Не выводи меня из себя! – пригрозил он.

– Я та-а-ак боюсь, – издевательски протянула Рената, но в джип забралась.

Грег сел за руль, я устроилась как обычно

рядом. Он резко повернулся и вперил взгляд в сидящую на заднем сиденье Ренату.

– Не хочу ничего слышать! – тут же сказала она.

– Зачем ты взялась за старое? – строго спросил он. – Мы ведь с тобой сразу после войны решили, что больше не пьем человеческую кровь. Все дело в том обряде в Ледяной лилии? Ты попробовала кровь несчастного Ганса...

–  Не смей говорить о нем в таком тоне! – взвилась Рената. – Я знаю, как вы все к нему относитесь! Лада пыталась уговорить его не проходить обряд обращения...

–  И правильно пыталась! – не выдержала

я. – К чему это привело? К его смерти! А ведь он мог быть жив!

–  Он  и так жив! – заявила Рената,  и я вздрогнула, с испугом глядя на нее.

Я решила, что она все еще не в себе.

–  Ну конечно, – увещевающим тоном заговорила я, – конечно, он жив... в твоей картине.

Я  посмотрела на  Грега.  Он был мрачен, словно видел что-то такое, что его ужасало.

–  Как это возможно? – пробормотал он и пристально посмотрел на Ренату. – Ведь он умер там, в Ледяной лилии, а мы знаем, что происходит с трупами тех несчастных, которых закусали до смерти...

– И что же с ними происходит? – встряла я, изнывая от волнения, охватившего меня с такой силой, что даже руки начали дрожать.

Я сама не понимала, что меня так пугает. Конечно, я помнила обряд. Ледяная лилия – название одной из гор Гарц, внутри которой полость, по величине и высоте похожая на огромный кафедральный собор. Именно там проходит обряд бракосочетания, если его можно так назвать.

–  После окончания, когда счастливые пары покидают Лилию, – монотонно проговорила Рената, – туда приглашаются упыри, стрыги и прочие любители падали. Они съедают все дочиста. Даже стены вылизывают, не оставляя ни капельки крови.

Я ощутила сильнейший приступ тошноты, но постаралась его преодолеть.

–  Ганса съели, – невозмутимо констатировал Грег. – А ты нам толкуешь, что он жив.

Я видела, что Грег, несмотря на свою кажущуюся невозмутимость, весь напрягся: его лицо окаменело и напоминало мраморную маску, веки опущены. Без сияющей голубизны глаз он выглядел как мертвец. Я пугалась все сильнее.

– Он жив! – вдруг резко проговорил Грег. – Но как это возможно?

– Кто жив?! – не выдержала я. – Ганс? Рената, что ты молчишь?! Я с вами с ума сойду!

Она наклонилась и цепко схватила нас за руки. Ее ставшие непроницаемо черными глаза смотрели неотрывно, и казалось, угольные стрелы полетели прямо мне в душу. Я ощутила тяжесть, мои веки медленно опустились, сознание мутилось.

...Парк заволакивал туман, его серо-сиреневая дымка казалась живой, так как постоянно шевелилась, наползая на траву, цветы, кусты. Мы с Грегом стояли, взявшись за руки, возле скамьи, на которой сидел Ганс. Он был спокоен и бледен и не обращал на нас никакого внимания. Я поняла, что Рената ввела нас в своего рода транс, многие вампиры обладали такой способностью. Общаясь с Грегом, я уже привыкла к этому. Получаемая таким образом информация более точна и наглядна, чем если бы ее передавали при помощи слов.

–  Мы внутри картины? – тихо спросила я Грега. Он кивнул. – Ты говорил, что у тебя ни разу не получилось проникнуть сюда, – продолжила я, не сводя глаз с Ганса.

– В реальности нет, – тихо ответил Грег. – Но ведь мы сейчас в воспоминаниях Ренаты, она просто проецирует нам картинки и ничего более.

–  Иногда я не понимаю, какая из реальностей настоящая, – сказала я. – Все так правдоподобно выглядит. И Ганс... он словно живой. Мне страшно.

Грег ободряюще мне улыбнулся.

–  Рената нарисовала его мастерски, – заметил он.

В этот момент она появилась из-за деревьев. Ее силуэт в длинном белом платье плыл сквозь сгущающийся туман и напоминал привидение. Я невольно схватила Грега за руку, почувствовав холод его ладони, я немного успокоилась.

Рената медленно приблизилась к Гансу, они обнялись.

– Я устал, – печально проговорил он. – Ты можешь уйти на... ту сторону, – и он кивнул, глядя куда-то поверх ее головы, – а я все время здесь, непонятно в каком мире... то ли человек... то ли просто нарисованный тобой фантом, который можно навсегда смыть с полотна. Зачем ты создала меня таким? – с горечью добавил он и сделал шаг назад. – Мой труп сожрала какая-то мерзкая зубастая тварь с головой огромной совы...

–  Не надо! – резко произнесла Рената. —

Удивительно, что ты все это помнишь!

– Да, как ни странно, но помню. Я ведь жив... И я – вампир! Я знаю точно.

– Уверен? – спросила она и задумалась.

Ганс расхохотался, обнажив белые как снег зубы. Раньше они у него были кривоватые и желтые.

– Рената, милая моя, да ведь ты сама сотворила меня своим волшебным искусством, – сказал он. – Неужели не знаешь, что нарисовала меня именно вампиром? Я и выгляжу совсем по-другому! – Откуда ты знаешь? – удивилась она.

–  В парке есть пруд, вода в нем хрустально чистая, словно зеркало...

–  Но если ты теперь вампир, то не можешь видеть свое отражение где бы то ни было, – резонно заметила она.

– Я отражаюсь в пруду, но довольно смутно, – задумчиво произнес Ганс. – Может, в этом картинном мире все по-другому, чем в земной реальности. Кто знает... Но я так больше не могу! – резко добавил он и шагнул к ней.

– Ганс, милый, – ласковым голосом сказала Рената и обняла его. – Разве нам здесь плохо?

– Я чувствую себя странно. И чем дольше, тем сильнее внутренний дискомфорт. Можешь понять?! – закричал он, схватил ее за плечи и начал трясти.

Грег сделал шаг к ним, но я удержала его за руку.

– Ты же знаешь, нас тут на самом деле нет, – заметила я.

Он молча кивнул, его лицо оставалось грустным.

– Я думала, тебе хорошо, – испуганно проговорила Рената.

– Хорошо?! – с горечью воскликнул Ганс. – Так хорошо, что иногда мне хочется попросить тебя смыть картину с холста вместе со мной.

Рената дернулась, словно от пощечины, и опустила глаза.

–  Не знаю, чем тебе помочь.

Ганс разжал руки и отодвинулся. После паузы задумчиво произнес:

–  Мне не дает покоя одна мысль. Ты можешь легко выходить отсюда во внешний мир, но ведь я такой же, как ты. Посмотри, разве мы чем-то отличаемся? Мы оба вампиры.

– Что ты хочешь сказать? – насторожилась

Рената, пристально глядя ему в глаза.

– Думаю, что и я мог бы переступить этот порог и выйти во внешний мир, – тихо ответил он.

Грег вздрогнул, он словно не верил своим ушам, я же была на грани истерики. Все происходящее, или уже произошедшее, казалось невероятным. Волнение душило меня, я с трудом могла устоять на месте, хотелось немедленно вернуться в реальность. Но раз Рената решила открыть нам правду, мы должны были вытерпеть до конца. Грег, видимо, подумал то же самое, он крепко обнял меня и шепнул, что все будет хорошо.

Туман сгустился, от него отделился маленький размытый силуэт, похожий на белого мотылька. Он плавно подлетел, приобретя более четкие очертания, и на скамью опустилась девочка  лет  пяти.   Она  поправила  воздушную юбочку белого платья, отвела со лба светлые кудряшки и ясно улыбнулась.

– Лила! – хором воскликнули мы.

Она взглянула на нас с Грегом и словно почувствовала наше присутствие. Что-то промелькнуло в ее взгляде, но она не подала вида. Устроившись на скамье и болтая босыми ногами, Лила нежно проговорила:

– Здравствуй, Рената, здравствуй, Ганс. Лила – флайк. Флайки своего рода вампирские ангелочки, ими становятся некрещеные дети, умершие плохой смертью. Они обладают невероятными сверхвозможностями. Лила уже не раз помогала нам с Грегом в самых различных ситуациях. На обряде в Ледяной лилии у каждой пары были свои флайки, у Ренаты и Ганса – Лила и ее дружок флайк-мальчик по имени Лол.

–  Привет! – как ни в чем не бывало проговорил Ганс. – Я тебя узнал!

– Мне нравятся такие игры, – не вполне понятно ответила она.

Хотя мне показалось, я понимаю, о чем она. Лила умела создавать двойников и однажды на моих глазах сотворила двойника Грега, который выглядел как настоящий, двигался, говорил, даже чувствовал, но которого можно было «удалить* в любой момент. Лила тогда сказала мне, что это игра, и когда ей становится скучно, она часто создает себе копию подружки и проводит с ней какое-то время вместе.