Текст книги "Любовь зла, или Разрыв шаблона в действии"

Автор книги: Ярослава А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Взгляд на телефон – уже почти девять вечера.

Бухгалтерши и Лена давно ушли по домам. Последняя так и вовсе неважно себя чувствует. Что-то мне подсказывает – недолго подруга почтит нас своим вниманием и свалит на больничный. Я этого одновременно боялась и ждала. С одной стороны пора немного насесть на этот престарелый курятник, которые катаются на беременной женщине, а с другой – страшно.

Снова повернулась к компьютеру и поняла, что от усталости перед глазами уже все расплывается.

Пора двигать домой. Завтра все разберу до конца.

Выключила свет, закрыла кабинет и нетвердым шагом поплелась к своему верному Нафане.

Уселась в уютный, приятно пахнущий салон и, вставив ключи в зажигание, повернула замок. Но вместо привычного звука заведенного движка с ужасом услышала, как еле крутится стартер.

Приехали…

Оу, а как же я теперь до дома доеду?

Нафанечка, родненький, ну давай-давай!

В ответ Нафаня показал мне язык и улегся спать. Железка неблагодарная.

Вышла из машины, огляделась по сторонам – уже стемнело и ни души.

Приподняла капот и заглянула внутрь.

Что я там хотела узреть, спрашивается?

Не знаю. Я в машинах понимаю ровно столько же, сколько в космических кораблях.

Вот ведь засада.

– Вам помочь? – внезапно рядом послышался мужской голос, и я от неожиданности резко выпрямилась, со всей дуришандарахнувшись об приподнятый капот.

– Черт…, – простонала, потирая ушибленную макушку.

– Что ж вы так неосторожно? – произнес незнакомец.

Я даже обернуться не успела, как рядом склонилась здоровая мужская фигура, и чуть оттеснив меня, стала деловито шариться где-то в районе аккумулятора.

В нос ударил запах крепкого мужского пота, солярки и навоза.

Убойная смесь, хочу вам сказать!

Отпрыгнула на два шага назад и, чуть отдышавшись после такой газовой атаки, с любопытством вытянула шею.

Чего это он там делает?

Из-за широкой мужской спины обзор был плохим, но я все же углядела, что мужик снимает мой аккумулятор.

– А что вы делаете? – нервно поинтересовалась я, глядя как незнакомец разбирает на запчасти моего родного Нафанечку.

– У вас аккумулятор сел, Ирина Викторовна. Далеко вы на нем не уедете, – пробасил он и повернулся ко мне лицом, держа под мышкой блок аккумулятора, словно он весил как дамская сумочка.

Взгляд уперся в густую бороду незнакомца, и я его мгновенно узнала.

Это был тот самый тип с почты, что вернул мне карточку.

– А, откуда вы знаете мое имя? – подозрительно прищурилась я, начиная беспокоиться за сохранность аккумулятора.

– Ты мы с вами вместе работаем, – буркнул этот детина и широким шагом отправился к калитке проходной.

– Куда вы?! – пискнула и побежала следом.

Мужик кивком головы поздоровался с дедом-охранником и направился в сторону мехмастерских.

Я залетела следом за ним в большое производственное помещение мастерской с огромной кран-балкой и, чуть не споткнувшись о какой-то кабель, возмутилась:

– Вы не ответили!

– Поставлю на зарядку. Он у вас старый, но должен еще походить, – невозмутимо ответил мужик, подключая какой-то аппарат к аккумулятору, – Нужно проверять фары, когда уходите из машины.

– Но я…, – хотела возразить, а потом спохватилась и начала копаться в памяти.

Не помню, что бы выключала их.

Вот балда!

– И долго это? – с надеждой спросила у мужчины.

Он ткнул пальцем на стрелку прибора и ответил:

– До утра.

– Что? И как же я домой поеду?

Усталость все больше давала о себе знать, и я медленно опустилась на какой-то табурет, даже не проверив его на наличие грязи.

На несколько мгновений повисло молчание, а мужчина продолжил суетиться у прибора, а потом повернулся ко мне и, глядя в упор серьезными глазами, предложил:

– Могу вас подвести. Если хотите, конечно.

«Хочу! Очень хочу!» – чуть не завопила я мысленно, а вслух сдержанно произнесла:

– Только, если вас не затруднит.

Мужик, имя которого я никак не могла вспомнить, молча собрал какие-то вещи встранного вида сумку и пошел обратно к проходной.

Мне оставалось только пойти следом, гипнотизируя взглядом его спину и гадая: с чего это он такой услужливый?

Быстро забрала сумку и легкий пиджак из Нафани и закрыла его на ключ, педантично проверив все двери. Мало ли?

Характерный звук возвестил, что рядом остановился автомобиль и я, повернув голову, уперлась в нечто, отдаленно, по моим понятиям, напоминающее нормальный легковой автотранспорт.

Вообще-то это был экземпляр отечественного автопрома, скорее всего советского. Я не слишком в них разбираюсь, но, похоже, это шестерка, убитая до состояния «я чуть жив, но еще гоняю». Термоядерного зеленого цвета, с прогнившими порогами, трещиной во все лобовое стекло и привязанным за веревочку багажником, из которого торчал какой-то инвентарь.

Обошла это чудо инженерной мысли с другой стороны и потянула за ручку дверь.

Вы думаете – она сразу открылась?

Как бы ни так! Я чуть не запыхтела от натуги и, наконец, дверь приглашающе распахнулась, когда хозяин авто сам перегнулся и с кулака ее подтолкнул.

Опустилась сиденье и притихла, как мышка, боясь шевельнуться лишний раз – вдруг железный зверь развалится.

Хотела было пристегнуться, но ремня безопасности на месте не оказалось. Вместо него была дырка, из которой торчали несколько проводов.

Пока я, молча офигевала от такого поворота, мужик врубил первую передачу истартанул в сторону асфальта. Меня с силой бросило назад, заставляя чуть ли не зубами вцепиться в боковую ручку, не смотря на то, что та тоже как-то странно шаталась.

Мамочки!

Стоит ли говорить, что пока мы доехали до дома, я чуть не поседела от страха.

Мужик вел уверенно и спокойно, хоть и лихо. Если бы были на нормальной машине, я так не испугалась. Но когда это железное корыто, скрипит и кряхтит на каждом ухабе, так и, кажется, что колесо отвалится, и мы улетим в кювет, хочется выпрыгнуть прямо на ходу и дальше продолжить путь исключительно пешком.

Вскоре показался знакомый поворот.

Слава богу, мы приехали!

Мой новый знакомый остановился на парковке, возле дома, которая была уже заставлена машинами, и повернулся ко мне.

Я еще не до конца пришедшая в себя, от поездки, отцепилась от ручки и поняла, что мужчина что-то ждет или хочет сказать, но не решается.

И тут меня осенило!

Я полезла в сумку, выудила оттуда купюру в двести рублей и протянула мужчине.

– Спасибо вам огромное, что подвезли. Вот, вам на бензин.

Мужик тупо посмотрел на деньги, потом на меня и мне показалось, что глаза его полыхнули бешеной яростью.

– Это лишнее, Ирина Викторовна. Вы должно быть не в курсе, но мы деревенские помогаем от чистого сердца, а не за деньги, – и отвернулся от меня, все своим видом показывая, что я могу быть свободна.

Еще не до конца понимая, чем обидела своего спасителя, выкарабкалась из машины, кое-как вытолкав дверцу, а он тут же ударил по газам и скрылся в темноте, выехав со двора.

Постояла с минуту, сжимая в ладони злосчастные двести рублей и с неспокойным сердцем пошла домой.

В конце концов, я же не знала, что он такой обидчивый!

ГЛАВА 3

Полковник

Фёдор злился.

На себя.

Чего бы там не подумала белобрысая бухгалтерша, но он был далеко не обидчив. Обычно железобетонное спокойствие полковника Рыжова не могла поколебать даже массовая истерия.

А тут завелся на пустом месте!

Но, стоит признать, неспроста.

Понравилась ему новая главбухша с первого взгляда. Как в тех самых сопливых книжонках, что Лизка читает тайком по ночам, а потом прячет под подушкой, думая, что отец не узнает.

Он знал, конечно, но как поговорить с дочерью об этом?

В первый раз он увидел Ирину, когда она спешила через проходную в офис, а он с мужиками в тот момент получал разнарядку от Василича.

Пролетела мимо, мгновенно притягивая к себе мужские взгляды. Вся такая беленькая, свеженькая, молодая.

Мужики, едва скрылась она в здании, сразу обсудили упругий зад городской фифы в обтягивающих джинсах, поржали и разошлись по местам: кто в поле, кто в мастерскую, а кто на ток к лопате.

Фёдор тогда послушал их пустой треп, перевел взгляд на свои не отмывающиеся от мазута руки и с горечью подумал, что такая баба не для него.

А какая для него?

Сейчас он даже затруднялся вспомнить, когда у него в последний раз она была....в смысле баба…

И не то чтобы он не мужик?!

Здоровый, сильный, еще не старый, но…не срасталось как-то.

Одноразово бывало, конечно, иногда и на этом заканчивалось.

Он никого домой не водил. Ни к чему это.

Зеленая шестерка со скрипом остановилась возле добротного деревенского дома.

Фёдор Гаврилович заглушил двигатель и, надежно заперев машину, уселся на лавочку возле калитки, прикуривая сигарету.

Дрянная привычка. Раз десять уже обещал Лизке бросить, и каждый раз, как понервничает, так срывается.

Зажав сигарету зубами, мужчина усмехается, вспомнив, как Мишка, когда малой совсем был, прибежал с улицы и плачет:

– Мне мальчик сказал, что те, кто курят, умирают. А папа же наш курит! А-а-а-а!

Они его тогда еле успокоили…

Фёдор рано женился. Сразу после школы. Но однокласснице своей – Оле. Красивая она у него была, добрая, из семьи хорошей, зажиточной.

Родители Оленьки, конечно, не сильно обрадовались такому зятю, как Федька, но помалкивали до поры до времени, пока он в армию не ушел.

Отца у Рыжова не было. Его мать одна растила, да на ферме работала дояркой. Оттого и достатка в их доме никогда не было.

После свадьбы жили у Фёдора в доме, а как в армию призвали, свёкр со свекровью Олю к себе забрали и стали девке на мозг капать.

Непутевый.

Нищий.

И далее по списку.

А Оля любила, письма писала и ждала.

Фёдор после службы решил по контракту служить, на дом свой зарабатывать. И начались дальние гарнизоны, горячие точки.

Оля забеременела, и он ее к родителям отправил.

Родилась Лиза.

Федор деньжат на дом поднакопил и приехал, чтоб на материном участке фундамент заложить.

И тут его ждал неприятный сюрприз – разлюбила его Оля.

– Я с тобой по гарнизонам моталась, света белого не видела, только кастрюли со сковородками, а он нас с Лизкой на море свозил! – заявила ему супруга и подала на развод.

Это, конечно, для него стало ударом.

Смотрел в ее пустые, холодные глаза и думал:

«Как же так Оленька? Ты такая родная, близкая, одна единственная на свете»

А она губы кривит, измазанные в яркой помаде и на часы поглядывает – новый муж дожидается.

Едва развелись, она за него и выскочила.

Федя тогда запил. Крепко запил и если б не служба пропал бы на дне бутылки.

Его командир тогда вызвал, глянул на опухшую от пьянки рожу и отправил в самое пекло.

– Чтоб жизнь медом не казалась! – сказал он тогда и добавил крепкого словца.

Сейчас по прошествии многих лет Рыжов в улыбкой вспоминает те годы. Молодой был. Глупый.

Эмоции стерлись из памяти, немного искажая былое, но где-то в подкорке видно засел комплекс и к женщинам Федя стал относиться настороженно. Не пускал больше никого в свою жизнь суровый полковник, отдав всего себя службе, лишь изредка приезжая на родину – мать повидать, да дочку, которая папой чужого дядю уже зовет.

И от этого еще больнее, что лучше и не приезжать вовсе.

Так он и жил, служа отчизне, пока один единственный звонок не перевернул всю его жизнь.

– Федор! Это Марья Петровна! Помнишь такую?

Олину тетку он помнил. Мерзопаскостная старая карга!

Разговаривать с ней не хотелось…

– Федь! Ты приезжай поскорее.

– Зачем это? – удивился он, думая как мягче ее послать.

– Приезжай. Тут Оля умерла…завтра хороним.

Внутри что-то оборвалось.

– Как умерла? Как? Я не понимаю, – вырвалось у него.

– Потом. Все потом. Ты главное приезжай поскорее.

Он не поехал.

Он полетел сломя голову, будучи практически на другом конце страны.

Дом его встретил холодным пронизывающим ветром и мелким моросящим дождем.

На похороны не успел, но все равно первым делом помчал на кладбище.

Там на новом участке, под бугром свежей земли покоилась та, что он когда-то любил больше жизни.

Фёдор стоял, опустил голову, а на него с фотографии смотрела Оля. Такая же искренняя и красивая, как в молодости.

– Что же ты наделала? – спрашивал он у нее и с трудом глотал подступившие слезы.

Все эти годы он интересовался жизнью бывшей жены поверхностно.

В редкие приезды, когда приезжал в дом ее родителей, чтобы подарить Лизке игрушку он ее не видел, а спрашивать не решался. Его всегда быстро выпроваживали под любым предлогом.

Оказалось, что второй муж ее бросил, через несколько лет после свадьбы.

Оля вернулась в отчий дом, но уже не с одним, а с двумя детьми. От второго брака у нее родился сын – Павел.

Подробностей разрыва Фёдор не знал, но догадывался, что красивой жизни бывшая хватила сполна, раз стала прикладываться к бутылке. А два года назад схоронила родителей и вовсе с катушек слетела.

Загулы, пьянки и мужики, которых она меняла, как перчатки.

Результатом разгульной жизни стала третья беременность, которую Оля по какой-то причине все же сохранила.

Родился Мишенька. Хиленький, слабенький, но живой.

Оля и сама не знала, кто его отец, а через полтора года не стало и ее самой.

Банально отравилась паленой водкой.

Боже, как глупо…

Самое интересное, что единственным человеком, кто помогал Оле с детьми, была тетка. Противная, вздорная и злопамятная Марья Петровна, кормила их и присматривала, пока мать пропадала, не пойми где.

– Почему? Почему вы раньше не позвонили мне? – спрашивал у нее в тот же вечер, сидя на кухне, Фёдор, – Я бы приехал.

– Зачем? – слеповато прищурилась старуха, – Чтобы всю душу тебе выкрутила? И ты следом бы спился.

Полковник Рыжов так не считал, но у бабки Маши на этот счет было свое мнение.

Спорить с ней было себе дороже, да и ни к чему теперь.

Единственное, что интересовало теперь Фёдора – это дочь.

– Лизка где? – спросил он, мельком осматривая убогую кухоньку, которую бабка запустила так, что ее не отмоешь теперь.

– В детдоме, – буркнула старуха, – Где ж ей еще быть-то теперь.

– Где? – у полковника чуть дар речи не пропал от услышанного, – Как так вышло? И почему я не в курсе.

– Да, не кипятись ты! – гаркнула бабка, – Разошелся! Как Олька померла, так их сразу и забрали. А на кого их оставят? На меня что ли? Ты либо ослеп, коли костыль мой не заметил.

Только сейчас он увидел, что у бабки с ногами беда. Ходит с трудом, левую ногу подволакивая.

И правда не подумал, что немощная бабка Маша стала.

А ведь ей уж под восемьдесят.

Больше он рассусоливать с ней не стал.

Собрался и поспешил в опеку.

Там его встретили настороженно, даже враждебно.

– Непростая у вас ситуация, – сказала чиновница, снимая очки и смотря на него в упор жадным до денег глазами, – Где ж вы раньше были, папаша? Когда эта мамаша, прости Господи, по притонам шлялась.

– Я военный, постоянно в разъездах, – мягко напомнил Фёдор женщине, – И с Ольгой мы долгое время не общались.

– И ребенка вы видели раз в год по праздникам, – ехидно поддела его она, листая какие-то бумаги на столе.

– Так точно, – в тон ей ответил он, начиная раздражаться.

– Все это конечно замечательно, Фёдор Гаврилович, но, скажите на милость, а как вы собираетесь за ребенком смотреть, если все время по командировкам мотаетесь, в операциях разных участвуете? Вашей дочери нужно учиться.

Вопрос застал мужчину врасплох. Когда он летел сюда, сверкая ботинками, об этом как-то не задумывался.

– Насколько мне известно, вы не женаты, – продолжила допытываться чиновница.

– Нет. Не сложилось.

Женщина оторвалась от папки и снова посмотрела на него. На этот раз чуть насмешливо:

– Так как мы с вами поступим, Фёдор Гаврилович?

Полковник понял ее намек правильно и положил ей под папку пол своих отпускных, со словами:

– Я, уважаемая, в отставку собираюсь, на пенсию. Мне по выслуге уже положено. Дом от матери достался – жильем обеспечен. Как все свои дела по службе закончу, так работать устроюсь.

– Постараюсь сделать все максимально быстро, – расплылась в любезной улыбочке женщина, – Завтра сможете забрать ребенка.

– Постарайтесь-постарайтесь, – мужчина собрался на выход, но в последний момент остановился, – А, не подскажите, что там с остальными детишками?

– Ничего. Михаил в доме малютки. Вероятнее всего там и останется. Дееспособных родственников у вашей бывшей супруги не осталось. С Павлом та же история.

– Почему? У него же отец есть! – удивился Фёдор.

– В тюрьме его отец, – невесело улыбнулась дама, – Еще лет десть там будет, если не выпустят за примерное поведение раньше. А вы что же не знали?

Фёдор только неопределенно пожал плечами и вышел из кабинета точно по голове пришибленный.

Странно все это и неправильно как-то.

На следующий день поехал за Лизой.

Нервничал жутко – не знал, как встретит его дочь. Какой она стала?

У бабки Маши он видел ее фотографии. Большая она уже. Двенадцать лет – почти взрослая. Красавица выросла.

Пока заведующая детдомом оформляла все необходимые документы, в кабинет постучались, и в дверь вошла довольно высокая худая девочка с короткими темными волосами и настороженным взглядом.

– Лиза! – обрадовался Фёдор дочери, – Привет! Как ты выросла! Какая красивая стала!

Он хотел было ее обнять, но та увернулась и уселась на стул, опустив голову.

– Ты зачем приехал? – невежливо и даже грубо спросила она.

У мужчины чуть не упало сердце. Он не узнавал в этом угловатом, угрюмом подросте свою дочку, что, казалось, совсем недавно была милым ребенком, которому он в подарок привез пушистого котенка. Куда же делись эти пухлые щечки, задорные кудряшки?

Он смотрел на нее, на то, как нервно она теребит край какой-то поношенной кофты, широко раскрытыми глазами и чувство вины сжирало его изнутри.

Это он виноват в том, что Лиза стала такой.

Во всем виноват…

Часто ли он приезжал к ней? Звонил ей? Интересовался ее жизнью?

Нет.

Только исправно высылал алименты, очень удобно полагая, что отцовские обязанности с радостью исполняет другой мужик.

А еще он чувствовал себя трусом.

Он брался за любые самые дальние командировки, чтобы не видеть их с Олей, отгородиться от них, списывая все на работу и обстоятельства.

Потому что больно, стыдно и неудобно.

Было бы желание и время нашлось.

– Я за тобой приехал, Лиз, – прочистив горло, ответил он, – Домой поедем.

При слове «дом» Лизка подняла на него свои огромные глазищи, словно не веря, а потом нахмурилась.

– А Пашка где? Почему его из группы не привели?

Заведующая оторвалась от документов и строго посмотрела на девочку:

– Потому что у твоего папы документы только на тебя, Лиза.

Девочка несколько мгновений непонимающе переводила взгляд с одного взрослого на другого, а когда все поняла, взвилась со стула.

– Я не поеду! Не поеду без Пашки и Мишки!

– Лиза, успокойся, – попытался подойти к ней Фёдор.

Но так быстро отскочила к двери и, бросив на отца пронзительный, пробирающий до холодного пота взгляд, произнесла дрожащим голосом:

– Или нас всех забирай, или никого, но без мелких я жить к тебе не поеду.

И хлопнула дверью, выбежав в коридор, оставив обескураженного Фёдора беспомощно стоять посреди директорского кабинета и переваривать ее слова.

Несколько мучительных мгновений он стоял, обдумывая слова дочери, а потом повернулся к заведующей и, все еще не веря, что на это решился, произнес:

– А вы можете…показать мне этого мальчика?

– Какого мальчика? – непонимающе смотрит на него она, поверх очков.

– Пашу. Лизкиного брата.

Заведующая как-то странно на него посмотрела, словно он слегка умом тронулся, и поднялась из-за стола.

– Ну, что ж. Пойдемте…

Мальчик оказался очень тихим и спокойным. Подойти к нему близко и заговорить Фёдор не решился. Стоял и наблюдал со стороны.

Его группа гуляла на улице и, когда Заведующая показала мужчине одинокого мальчика лет пяти, который уныло ковырялся лопаткой в песке, горло сдавил мучительный спазм. Паша казался очень худеньким, болезненным и похожим на Олю.

Минут десять они стояли на крыльце, наблюдая за Пашей, но он так и не сдвинулся со своего места – что-то сосредоточенно чертил лопаткой на мокром песке.

– Рисовать любит, – сказала заведующая, – Павлик очень замкнутый ребенок…

Женщина замялась на несколько мгновений, а потом повернулась к Рыжову и очень строго предупредила:

– Вы, Фёдор Гаврилович, если не уверены – не беритесь. Не нужно ребенку психику травмировать. Он и так весь забитый. Идите домой, взвесьте все, обдумайте и поймите одно: чужой ребенок он здесь, в стенах этого дома, а с вами он будет как родной и не поймет, если вы однажды решите сдать его обратно.

Полковник ничего не ответил, только кивнув, спешным шагом направился к воротам, не оборачиваясь.

Этой ночью ему было о чем подумать и, выкурив почти целую пачку сигарет, принять, пожалуй, самое важное в его жизни решение.

А на утро он уже стоял в кабинете той самой чиновницы, говоря невероятное:

– Я всех заберу, – под папку легла вторая половина отпускных, – Оформляйте побыстрее, а то детишки на казенных харчах совсем исхудали.

Женщина несколько мгновений смотрела на полковника, как баран на новые ворота, не в силах осознать услышанное, а потом зашуршала бумагами бормоча себе под нос:

– Чудной вы человек, Фёдор Гаврилович, – и уже громче, – Вы ж так и вовсе никогда не женитесь!

На что ей полковник своим фирменным спокойным, как у удава после плотного обеда, тоном ответил:

– Посмотрим.

И вот спустя три года он посмотрел на свою голову на круглую попу одной белобрысой бухгалтерши.

Чуть не окосел, когда заглядывался на нее, случайно встретив на почте.

Заметил в ее глазах ответный интерес, кокетливо вздернутые уголки губ, и потом весь вечер дебильная улыбка не сходила с его физиономии.

Дети решили, что его просто кран-балкой в мастерской треснуло по башке.

Вот и заклинило!

Да так, что Федька несколько дней придумывал под каким бы ему предлогом проникнуть в бухгалтерию и хоть одним глазком увидеть Ирину.

Приперся с каким-то Василичемым отчетом, нарвался на перестановку бухгалтерских баобабов с зубодробительным названием Дефимбахий, а зазноба его так и не вышла из главбухского кабинета.

Ушел, с чувством абсолютной неудовлетворенности, держась за поскрипывающую спину и мысленно костеря весь женский род, на чем свет стоит. Это ж надо так мужиками манипулировать!

А вечером того же дня удача повернулась к нему лицом.

Ну, сначала он так подумал…

Когда Фёдор приехал со смены на базу, в главбухском кабинете непривычно горел свет. Ирина Викторовна работала допоздна

Мужчина несколько мгновений боролся с совершенно пацанским желанием подняться и поприветствовать Ирину, а потом глянул на свои грязные сапоги, вспомнил, что сегодня он работал на ферме и понял, что это не самая лучшая идея.

Поковырялся в мастерской, собирая кое-какие вещи, и пошел к своей рабочей машине, как заметил, что Иринина иномарка стоит с приподнятым капотом, а сама хозяйка с растерянным видом рассматривает содержимое моторного отсека.

Губы помимо воли сами растянулись в улыбке.

Не то чтобы Рыжов сильно разбирался в иномарках, но руки у него росли оттуда, откуда надо и любой трактор он мог разобрать и собрать с закрытыми глазами.

– Вам помочь? – чуть прочистив горло, спросил он у Ирины.

Ты с испуганным писком подпрыгнула и ударилась головой о капот машины.

Лучше б он вообще рот не открывал.

Помог, называется!

Перепугал барышню до полусмерти своим полковничьим басом.

В глазах Иры мелькнуло узнавание, и она чуть посторонилась, подпуская его к капоту.

Федор принялся за дело, благоразумно полагая, что лучше держать рот закрытым – пользы будет больше. Привычным жестом достал из кармана мультиметр, который так удачно прихватил – хотел дома свою развалюшку пробить и пристроил к аккумулятору. В итоге стало понятно, что на нем Ирина домой сегодня точно не уедет – разряжен.

Не иначе как блондиночка забыла про фары.

Мужчина усмехнулся уголком губ, дивясь женской беспечности, и понес пострадавшего в мастерскую.

Конечно, Ирина разволновалась, очаровательно занервничала, пока он возился с зарядкой. А после и вовсе в ужасе посмотрела на него, когда сообщил, что заряжаться батарея будет до утра.

– Что? И как же я домой поеду? – спросила,словно сама у себя и беспомощно перевела на него свои голубые глазищи.

Сто лет таких не видел. Или жизнь эта монашеская все мозги ему высушила?

Взгляд невольно скользнул по легкой светлой и очень женственной блузке, сквозь которую отчетливо можно было угадать заманчивые округлости и, Фёдор поспешно отвернулся к зарядке, делая вид, что очень занят.

Красивая баба все же эта Ирина Викторовна. Все при ней. Что лицо, что фигура.

И это не он один заметил, между прочим.

Агроном вон вчера весь намылился, надушился и с отчетом в бухгалтерию. Ага, на кралю городскую поглядеть.

Не то чтобы сам Фёдор на что-то надеялся. В конце концов, что он о ней знает?

Только то, что не замужем и детей нет?

Об этом всем еще в первый день растрезвонилакадровичка.

Он снова бросил быстрый взгляд на зябко жмущуюся в своей модной блузочке Ирину. Может ли такая баба вообще быть одна? Наверняка ее в городе кто-то ждет.

Хотя…

Если бы Фёдор был на месте этого кого-то – он бы точно не отпустил свою женщину работать в какой-то колхоз, где ходят всякие…с отчетами.

– Могу вас подвести. Если хотите, конечно, – сказал, словно одолжение сделал, а сам внутри замер, ожидая ее решения.

Сердце вопреки воле радостно подпрыгнуло в груди, когда Ирина согласилась, благодарно кивая головой.

– Только, если вас не затруднит, – произнесла она, смущенно топчась на месте.

Конечно, дома его ждали дети. Он всегда спешил домой со смены, чтобы хоть немного побыть с семьей, пока младшие еще не легли спать.

Но конкретно сейчас он бы и не отказался от кружки чая в компании Ирины, если бы та позвала его…быть может…потом…

Черт! Он что-то совсем растерялся.

Пока женщина забирала вещи из машины, Федор завел своего отечественного инвалида и подъехал поближе, не без удовольствия наблюдая за невысокой ладной фигуркой.

Ирина обернулась, и глаза ее сделались почти квадратными, когда она увидела, на чем Фёдор собрался ее прокатить.

Не то чтобы мужчина стыдился свой машины, но все равно стало неудобно. Барышне ведь не объяснишь, что дома в гараже у него стоит вполне нормальный, хоть и не дорогой автомобиль, а этого инвалида он использует только по работе.

Ирина села на переднее сиденье, напряженно выпрямила спину и, аккуратно сложив на коленях все свои вещи. Он невольно обратил внимание на ее руки – аккуратные, нежные ладошки с наманикюренными пальчиками. Без всяких тигринных когтей, как нынче модно среди колхозных модниц. Нежно розовые, чуть блестящие ноготки, небольшой длинны. Это руки настоящей леди.

«Вот кого надо в пример ставить Лизке» – подумалось полковнику.

Дочка в последнее время все чаще стала носить вызывающие наряды. Ему даже пару раз звонила ее классная руководительница и жаловалась, что Лиза ярко красится.

На этой почве они недавно крепко поругались. Да так, что Федор, который никогда в жизни не поднимал руку на ребятню, чуть за ремень не схватился.

Подростковый возраст, чтоб его.

Умом мужчина понимал, что девочке катастрофически не хватает женского внимания. Ей нужна была мама, которая бы мягко подсказала, направила, объяснила.

Но, к сожалению, тот контингент женщин, которые и хотели набиться в «мамы» сам был далек…сильно далек от идеала. Расхватали всех нормальных баб, пока полковник родине служил.

Подъехав в служебным домам, Федор притормозил на стоянке и в нерешительности повернулся к Ирине.

Промелькнула мысль позвать ее куда-нибудь…в кафе.

Было у них такое. Открыли недавно.

И вот, когда он было уже набрался решительности и почти даже улыбнулся, женщина завозилась в сумке и, достав оттуда деньги протянула ему, неся какую-то ахинею про бензин.

Сначала Фёдор даже не понял, зачем она сует ему эти злосчастные двести рублей.

А когда дошло, кровь бросилась в лицо от осознания собственной тупости.

Ну, разумеется!

Она его за желающего подзаработать приняла!

А он-то размечтался, глупенький.

Высказал ей на эмоциях все, что думает по этому поводу и уехал.

А сейчас сидел на лавочке, курил вторую сигарету подряд и думал о том, что идиот.

Нужно, наверное, было как-то потактичнее. Она же девушка.

Никого в селе не знает. Городская.

Может у них так принято.

А он…

Хлопнула входная дверь дома.

– Пап! – кликнул тоненький голосок.

Лизка выбежала встречать.

Мужчина быстро бросил на землю сигарету и затушил его носком рабочего ботинка. Остается надеяться, что вонь с фермы перекроет сапах сигарет.

Скрипнула калитка и дочка, кутаясь в легкую курточку присела рядом с ним на лавочку.

– Привет. Ты чего в дом не заходишь? – спросила она, подозрительно прищуриваясь и принюхиваясь, – Опять курил! Да?

– Тебе показалось, – буркнул мужчина, а сам ботинок под лавку подтягивает, чтобы окурок там в траве прикрыть.

– Сигаретами пахнет, – сурово уставилась на него Лизонька, – Ты же обещал!

Фёдор мысленно закатил глаза.

Дожил – перед мелкой ответ держит.

– Мужики в мастерской накурили. Вот и запах, – быстро оглядел ее голые коленки, – А ты почему в одной обдергайке выскочила?! Простудишься.

– Пап! – звонко рассмеялась его девочка, – Лето на дворе! Пойдем лучше в дом. Я картошки пожарила…на сале, как ты любишь.

– Малые спят? – спросил он, идя вслед за Лизой и запирая ворота на ночь.

– Ага. Не дождались.

– Сейчас как отсеемся я недельку отпуска возьму.

– На море поедем? – с надеждой в глазах посмотрела на него дочь, а Фёдор отчетливо вспомнил бывшую жену – так похожа на нее была Лизка в этот момент.

Неприятное чувство стянуло грудь и он в который раз за последний год, подумал, что Лиза вылитая мать.

Как бы не упустить девку…

– Посмотрим, – нехотя ответил он, – Давай уже картошечку. Папка голодный, как волк!

Он картинно зарычал, и Лизка хихикнув побежала на кухню за сковородкой.

ГЛАВА 4

Краля

Утром следующего дня подорвалась с постели раньше будильника.

Глянула в окошко – солнышко только наметилось на горизонте, а сна ни в одном глазу.

Напялив любимые тапки с зайцами, потопала к кухонному уголку, навела себе кофе с молоком и посмотрела на часы – пять утра.

Зашибись, проснулась!

Я даже вернулась обратно на свой диван и попыталась уснуть, но какое-то непонятное чувство, ворочалось в груди и мешало мне отключиться.

В голове, ни с того не с сего, постоянно прокручивался вчерашний момент с этим мужиком…как его?

Вспомнила!

Фёдор Гаврилович!

Так вот не давала мне вся эта ситуация покоя.

Получалось как-то не красиво: мужик от чистого сердца решил мне помочь, а я коза общипанная даже толком не поблагодарила его.

Надо полагать, что аккумулятор он мне сегодня на место присобачит.

А я? Так и буду неблагодарной?

Полежала. Почесала свалявшиеся волосы и решительно поднялась.

Давненько, когда мой бывший благоверный пытался сделать из меня, по его мнению, приличную супругу, у плиты я стояла с утра до вечера. Собственно, с тех самых пор, а точнее после развода, я это дела ненавижу лютой ненавистью, но навык не пропьешь. Пригодился вот.