Текст книги "Бальдр и Тёмный бог"

Автор книги: Ярослав Титарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Воины подвинулись, уступая место, слуги засуетились. Передо мной зазвенела посуда и выросла гора еды.

– Ты пришёл один? А где люди Хёрда? – сдвинул седые брови Рёйрик, наполняя мне кубок хмельным мёдом.

– Они мертвы, – ответил я, набросившись на кусок мяса и закусывая сыром. – Торира сожрали твари, а Олава убили люди Свена. – Я проглотил еду и поглядел на Рёйрика. – А Свена убил уже я. Что такое? Ты знал его?

Вокруг меня зароптали воины, но я не сводил взгляда с хозяина дома.

– Жаль Торира, он был ещё молод, – качнул головой Рёйрик. – И Олава. Он был храбрым воином. Свена знаю. Вернее знал… Он служил твоему брату ярлу Вали.

– Ну и братья у меня! – выругался я, отхлёбывая из кубка, – Что один, что другой!

Я был страшно голоден, но мясо показалось на вкус вонючей тряпкой, а хмельной мёд, несмотря на отменный пьянящий запах, был до отвращения горек.

– Не все верили, что тебя удастся поднять из могилы. Но вот он ты сидишь передо мной! Как я рад! – восхитился Рёйрик. Его сильно отросшие седые брови при этом забавно дёргались вверх и вниз. – Я хочу, чтобы ты знал, конунг Хёрд лично прибыл к гальдрун Йорунн и попросил её поднять тебя.

– Тоже мне достижение явиться лично – я слышал Тронхейм тут недалеко.

– Бальдр… – печально покачал головой Рёйрик. – Ведь ты – Великий Бальдр! У нас всех только на тебя надежда. Даже у Хёрда.

Мне совершенно перебило аппетит, и я прекратил жевать, подперев голову рукой. Глядя на зал, полный людей, семейную суету, кучу детей и горящий очаг, мне хотелось, чтобы у меня тоже было семейство. Были соратники. Хотелось, чтобы меня ждала жена. Но я знал, что здесь нет ни единого близкого мне человека и ни одного верного.

Я опустошил очередной кубок с мёдом и пододвинул себе кувшин.

– Ох, не пей столько! Ты не станешь от этого счастливее, поверь мне, – сказал Рёйрик.

– Побывал бы ты там, где был я… Впрочем, скоро сам всё узнаешь, – протянул я, чувствуя, как язык начал заплетаться. Хоть и гадость на вкус, но всё-таки я пьянел.

– Почему так холодно? – пробормотал я.

– В доме очень жарко, ярл! – откинулся на спинку кресла Рёйрик. – Лето на дворе!

Пир подходил к концу, многие воины вышли из-за стола и расселись с жёнами по скамьям. Я услышал детские визги и обернулся. Мальчишки громко играли на полу.

– Я хочу вернуть себе дом, – сказал я, поглядев на Рёйрика.

Лицо старого хирдмана помрачнело, он поджал губы и поглядел мне в глаза.

– Ну, хорошо, Бальдр, – ответил он после недолгого молчания. – Я скажу своему семейству, чтобы готовились переселяться.

Дети вновь закричали и пробежали возле меня, так что я невольно проводил их взглядом.

– Куда вы пойдёте? – зачем-то спросил я.

– Я оставил свою усадьбу старшему сыну, но теперь, похоже, его семье вновь придётся потесниться.

– Хорошо, вот и убирайтесь завтра же, – кивнул я.

– Ты будешь спать в своих покоях? – покосился на меня Рёйрик. – Пойдём, я покажу их тебе.

Мы подошли к проходу, закрытому шкурами. Рёйрик хромал, и мне пришлось поддержать его за локоть. Он одёрнул шкуры, и я увидел небольшую комнату, посреди которой стояла широкая скамья, застеленная мехом. Пол был покрыт пылью, а постель выглядела неприкосновенно.

– Тут что, никто не спал все эти годы? – удивился я.

– Это место противозакония, – сказал Рёйрик, поглядев на меня. – Никто из моей семьи даже не входил сюда. Мы сделали пристройку в другой части дома и отдыхаем там.

Я, не церемонясь, вошёл и сел на шкуры, пробежал рукой по запылившемуся меху.

– Что ж, конечно, я буду спать в своей постели! – ответил я. – Прикажи нагреть воды в большую бадью, хочу помыться и согреться.

– Сделаю, ярл, – ответил Рёйрик и тут же кивнул своим людям.

– И попроси сменить постель.

– Что-то ещё?

– Да, Рёйрик. Пригласи мне женщину. Красивую. Есть у тебя женщина, которой ты мог бы поделиться со мной?

Лицо старого хирдмана приняло многозначительный вид, он лукаво улыбнулся.

– Конечно, я дам тебе женщину. Это будет лучше, чем ты сам возьмёшь какую-нибудь из моих побочных жён, – рассмеялся Рёйрик. – Позову тебе Лагретту – одну из моих наложниц, до которой мне всё не достаёт сил. А ведь она молода, самое мясо с молоком! – усмехнулся Рёйрик. – Но она не рабыня – будь с ней ласков.

– Постараюсь.

Я сидел в бадье, наполненной горячей водой. Лагретта сидела рядом на скамеечке и растирала мне плечи мягкой тканью, а я наблюдал, как другие женщины стелят постель.

Стояла уже глубокая ночь. Меня разморило от ласки и тепла. Я был готов заснуть, как сидел, но наслаждение было так велико, что я не торопился отдаваться бессознательной бездне.

– У тебя кожа такая, м-м, серая, – произнесла Лагретта.

– Как у мертвеца, – улыбнулся я.

Шутка была неудачной. Лагретта отняла ладонь от моей спины. Я хотел поговорить с ней, сблизиться, прежде чем, кхм, начать любить. Я взял её за руку и направил вперёд, чтобы видеть лицо. Девушка была очень молода. Волосы у неё были тоже светлыми, как у женщины из моих воспоминаний, но совсем другого оттенка. Глаза… И хоть я не помнил тех глаз, я твёрдо знал, что глаза Лагретты были другими.

– Давно ты у Рёйрика? – спросил я.

– Два года.

– Есть у тебя дети?

– Нет, – Лагретта опустила глаза, и я понял, что ей от этого грустно. – Рёйрик был со мной всего трижды, – хмыкнула она, – и я не беременела.

– Ты истосковалась по мужчине?

Я коснулся её руки, и девушка дрогнула. Я знал, здоровая молодая девушка должна была истосковаться.

– Я противен тебе?

– Ну, ты молод… Моложе Рёйрика.

По её взгляду я понял, что был ей неприятен. Ещё бы: драуг, оживший мертвец! Но милая Лагретта, видимо, не хотела портить мой настрой и говорила со мной почтительно. Добрая женщина.

Я откинулся на бортик, а Лагретта вновь взяла ткань и принялась гладить меня по груди. Она тронула швы на боку, и я дернулся. Проклятая рана совсем не заживала.

– Больно? Прости, – прошептала Лагретта с такой искренностью, что я загляделся на её невинное личико.

– Не больно. Я привык.

Я притянул Лагретту к себе, провел мокрой ладонью по её губам и поцеловал. Она ответила сперва робко, но потом улыбнулась. Взгляд её загорелся.

– Не бойся, – сказал я. – Я сделаю тебе хорошо.

Лагретта затаила дыхание и осторожно кивнула.

Мы легли в постель, и я долго целовал её, мял грудь и старался войти. Но от усталости и опьянения, а может быть и от того, что во мне не было любви, я так ничего и не сумел. Я выругался и, оставив попытки, лёг рядом.

– Похоже, не всё в тебе оживили… – хмыкнула Лагретта и потянулась встать.

– Пожалуйста, не уходи. – Я схватил её за руку. – Останься со мной.

Она легла обратно и обняла меня. Я провалился в тяжёлый сон, напуганный тем, что госпожа моего сердца с амулетом на шее так никогда и не придёт.

***

Я проспал половину следующего дня, и открыл глаза только к вечеру. Что-то заставило меня проснуться. Какой-то неуловимый зов. Сердце забилось в предвкушении. Я подскочил в тот миг, когда занавеси распахнулись. В покои ворвалась женщина.

– Здесь он, Маргрет, – проговорил Рёйрик из-за её плеча. – Но входить тебе туда не следует!

– Баль! Милый! – воскликнула гостья.

Голос её был трепетным, нежным. Глаза блестели то ли от слёз, то ли от счастья. Я увидел на её шее амулет из моих снов, и сердце замерло. Я нашёл ту, которой грезил, ту, которую любил!

– Бальдр… – ужаснулась она, прикрыв рот ладонью, и поглядела куда-то в сторону. Я повернулся, и увидел, что Лагретта всё ещё спала рядом, обнажённая.

3

.

Беспокойство в Хедвиге

– Не может быть! Не могу поверить! – вскрикнула Маргрет. – Только встал из могилы и сразу отправился в постель с первой попавшейся!

Она решительно развернулась и выбежала из покоев, едва не сбив с ног Рёйрика.

Я натянул штаны и, завязывая их на ходу, двинулся за женщиной с амулетом. После вчерашнего пира голова у меня нещадно болела, тянуло швы и ныли мышцы.

Маргрет невесомо проскользила по залу и вылетела в дверь. Я двигался за ней, как медведь, от неловкости задевая и снося утварь со столов.

“Какая она красивая, – думал я, глядя на то, как колыхалась её коса. В моих снах Маргрет была ещё незаплетённой, незамужней. Значит, теперь у неё есть муж!” – Моё нутро будто насквозь прошило копьём.

Оказавшись на дворе, я увидел, как Маргрет забралась в седло и направила коня к воротам. Я рисковал потерять её, не успев обрести!

– Маргрет! – закричал я.

Босыми ногами я заскользил по булыжникам, которыми было выложено крыльцо. У длинного дома стояли соратники Рёйрика с запряжёнными лошадьми, готовясь покинуть усадьбу, потому что я им так вчера приказал.

– Дай мне коня, парень, – потребовал я.

Конь заржал и шарахнулся от меня, но я схватил его за поводья и сильно потянул на себя.

– Успокойся, тварь, иначе отправишься на мясо! – прорычал я, глядя жеребцу в глаза, и он как будто понял.

Я уселся в седло. Маргрет к тому времени уже скрылась за земляными стенами усадьбы.

– Ну! Давай! – я яростно хлестнул коня.

“Моя красавица, моя любимая, мой огонь! Маргрет, пожалуйста, подожди!” – твердил я мысленно. Тревога нарастала во мне с каждым ударом сердца.

– Маргрет! – вновь выкрикнул я.

Мы пронеслись галопом по лугу, который окружал усадьбу, и подступили к кромке леса. Солнце садилось, и было мрачно. А в лесу и вовсе сделалось темно и негостеприимно. Дорога была неровная, конь Маргрет, на котором она приехала в Хедвиг, выдохся и оступился на коряге. Маргрет остановилась, и тут я её догнал.

Я сошёл с коня, бросился к ней и поглядел снизу вверх.

– Зачем ты убегаешь от меня?

– А ты не понимаешь?! – Маргрет гордо подняла голову.

– Чего я не понимаю, расскажи мне? Ты застала меня с женщиной, но сама замужем!

– Да, я жена Хёрда. Но это совсем другое, Бальдр.

– Спускайся, ну! – протянул я к ней руки. – Поговорим.

Маргрет подалась ко мне, и я помог ей ступить на землю. Если бы я не был так зол, то расцеловал был её сейчас же и упал бы перед ней на колени. Такая близкая и желанная она была для меня. Но мысль, что она принадлежала теперь другому, скребла мне душу. Не то, чтобы я слишком её винил или меньше хотел – прошло ведь столько лет.

– Говори, – сказала она после долгого молчания.

– Я потерял память…

– Прекрасно!

Я вздохнул, и мы снова замолчали. Я не знал, что ей сказать. Мои оправдания на счёт Лагретты были бессмысленны. Признаю, я был виноват в том, что не отдался на веру в то, что Маргрет не выдумка. Но мне было плохо, и я искал утешения.

Я молчал. Стоял и сжимал поводья влажными пальцами, как какой-то мальчишка. Я поднимал глаза и видел, как у Маргрет дрожат губы и брови. Её ресницы сделались мокрыми. Но на меня она не глядела: как будто листья и веточки, окружающие нас, интересовали её больше.

Ветер донёс её запах, столь знакомый. Он ударил мне в голову, и я прикрыл глаза, вдыхая его полной грудью.

– Я не жила все эти годы! – произнесла наконец Маргрет, видимо, поняв, что от меня не дождаться слов. – Бальдр, мы совершили с тобой грех. Мы всех предали. Мы считали, что наша любовь святая и сумеет победить все преграды. А ты… – прошептала она. Слеза скатилась у неё по щеке. – Я нашла тебя в любви с другой…

Я поглядел Маргрет в глаза, цвета полуденного неба, окружённые сеточкой морщинок, сотканных из тяжб и страданий. В её взгляде было много боли, перемешанной с нежностью. Я поглядел на её раскрасневшиеся губы, которые она успела искусать, пока мы стояли в молчании. Я прикоснулся пальцами к её подбородку, и она слегка потянулась ко мне.

– Ты так изменилась, постарела, – прошептал я печально.

– Ты тоже изменился… – сглотнула она.

Я мысленно выругался, поняв, что ляпнул лишнее. Я не хотел обидеть Маргрет. Просто был удивлён, что женщина из моих снов, королева, в яви будет выглядеть столь истерзанной жизнью.

Объяснить этого я не сумел. И вообще, похоже, объясняться словами я не умел. И поэтому, видимо, у меня было так много недоброжелателей. Близость Маргрет: её дыхание, тепло её кожи, которое я, наконец, обрёл, соблазнили меня. Я не выдержал и поцеловал её в надежде, что сумею поделиться глубиной своего чувства. Но Маргрет испугалась и оттолкнула меня.

– Нет, Баль! – сказала она. – Не здесь. Не сейчас. И не так!

Ожившим мертвецом, драугом, я был ей противен, или за время разлуки мы сильно отдалились друг от друга и должны были сперва вновь сблизиться? Не знаю. Но я испугался, что могу навсегда потерять Маргрет, и я сжал её в объятиях.

– Я так рад, что ты вернулась! – сказал я. – Я так тебя хочу!

Маргрет забилась, как подневольная птица, но я вцепился в неё, как страдающий от жажды зверь. Совершенно одурманенный, я готов был любить её прям там, на сырой траве. Но, поглядев ей в глаза, я увидел своё отражение: лохматое, грубое чудовище с серой мёртвенной кожей, с ледяными пальцами, мерзко пахнущее и голодное. Жестокое, своевольное и никем не любимое по-настоящему, кроме Маргрет… Мне самому от себя сделалось противно, и я ослабил объятия. Маргрет тут же вырвалась и отступила на три шага.

Вокруг становилось темнее, и лес зловеще шелестел. Кони заволновались, замотали головами.

– Нужно вернуться в усадьбу, Маргрет, – хрипло проговорил я. – Здесь небезопасно.

Она попыталась что-то ответить, но её голос прервало рычание, донёсшееся из глухой чащи. Зелёные огни озарили лес.

– Проклятье! – выругался я, подтолкнув Маргрет к лошади. – Давай, влезай, быстро!

Я запрыгнул в седло следом за Маргрет и крепко обнял её. Рычание усилилось. Из темноты выскочили оскалившиеся пасти. Они пытались ухватить нас. Хромой конь Маргрет тоже бросился прочь из леса. Я услышал отголоски его предсмертной песни.

Варги преследовали нас, но мой жеребец, несмотря на тяжёлых седоков, изо всех сил рвался вперёд.

– Давай же, давай, парень! – подбодрил я его.

Варги настигали, бежали вровень и пытались окружить нас. Ещё мгновение, и они преградили бы нам путь, набросились бы. Но впереди показались всадники с факелами.

Несколько воинов скакали нам навстречу, развеивая огнём мрак. Они создали для нас спасительный коридор, и мы сумели достичь ворот усадьбы невредимыми.

Огонь заставил тварей остановиться, и они растворились во мраке.

Одна из преследовавших нас тварей, самая остервенелая, гналась до последнего, и сорвалась в ров перед защитной стеной. Я спешился, передав поводья Маргрет, и взял у стража факел. Подошёл к краю рва и поглядел на варга, в его зелёные светящиеся глаза. Тварь оскалилась и кинулась на меня. Я, не испугавшись, всадил факел в раскрытую пасть. Тварь завопила и отбежала! Я схватил ещё один факел и спрыгнул вниз, на варга. Я жалил его огнём, зверь ужасно шипел и рычал, но вдруг целиком воспламенился, и затем – исчез.

Я повернулся к людям, стоявшим наверху.

– Ну, помогите мне выбраться!

Двое воинов, из тех, что скакали нам навстречу с факелами, протянули руки и вытащили меня из ямы.

Я упёрся руками в колени и отдышался. Драугам нелегко даётся махание палками. Рану на боку пекло. На голую ступню упало что-то тёплое, я увидел, что порвал швы, и у меня текла кровь. Я выпрямился и зажал рану рукой.

– Почему вы так смотрите? – спросил я, поглядев на вытянувшиеся лица воинов.

– Ещё никто… никто не убивал тварей.

– Надо же! – фыркнул я, зло мотнув головой. – Оказывается, это не так сложно! Но за высокими стенами сидеть, конечно, легче.

Воины молчали.

– Как тебя зовут? – спросил я того, который стоял ближе.

– Кетиль.

– А тебя? – перевёл я взгляд на второго.

– Хельги.

Я поглядел на всех воинов, окруживших меня. Они спасли жизнь мне и Маргрет, когда выехали с огнём навстречу тварям. Я испытывал благодарность, даже близость. Но выразить это не мог, потому что тогда они поймут, что я слабый. У меня болело всё тело. Меня мутило от вкуса еды и одновременно от голода. У меня не было ни друзей, ни покровителей. И мне казалось, если я буду растекаться словами благодарности, то буду выглядеть слабаком.

– Что тут за шум? – со стены выглянул Рёйрик.

– Бальдр убил тварь! – воскликнул Кетиль.

– Ну, чего же вы стоите?! – восхитился Рёйрик. – Идёмте! Это надо отметить!

Мы направились к долгому дому. Рёйрик спустился со стены и, отогнав от себя парней, которые придерживали его, взялся за мою руку.

– Ты ранен? – взглянул он на мой бок.

– Ерунда, – отмахнулся я, позволяя старику опереться на себя. – Не стар ли ты, чтобы по стенам лазить?

– Хозяин усадьбы должен проверять каждый уголок ежедневно, ярл! Стены со временем гниют, а враги растут, помни! А ты пока ничего не делаешь. Только пьешь, спишь…

– Полегче, Рёйрик, – понизил я голос. – Ты хоть и стар, но не учи меня.

– Великий Бальдр! – проговорил Рёйрик. – Я тебя не учу, ты всему уже научен. Сегодня ты убил тварь, и я уверен, ты принесёшь нам мир! Я немного сомневался, но теперь я в этом уверен!

Я прищурился и поглядел на Маргрет, шагавшую впереди. Коса её колыхалась вдоль спины, спускаясь до самых ягодиц. О каком мире говорил Рёйрик, когда в моей душе было столько ревности и злобы! Столько желания обладать женой моего брата!

Мы вошли в зал, я сразу направился к Маргрет.

– Садись со мной на пиру, – сказал я.

Она уже успела где-то раздобыть кусок ткани и приложила её к моему боку.

– Оботру кровь, – произнесла она. – Надо перевязать.

Пальцы её тряслись, губы дрожали. В глазах теплилась забота. Я взглянул на амулет на её шее, мерцающий в отсветах огня и взял его в руку.

– Откуда он у тебя?

– Ты мне подарил, – поглядела мне в глаза Маргрет. – Ты не помнишь?

Я покачал головой и накрыл ладонями её руки, но Маргрет отстранилась.

– Баль… – шепнула она голосом полным горечи. – Я приехала, потому что очень хотела увидеть тебя. Хёрд разрешил мне встретить тебя и проводить к нему. Он верит мне.

– Верит, значит. А если я не поеду и тебя к нему не пущу? Он придёт и снова убьёт меня?

– Он не придёт. И не убьет тебя больше, будь уверен. Хёрд не пойдет на тебя войной, если только ты на него не пойдешь… Если не преступать закон, то не будет войны. Потому я не останусь… – Маргрет в застёгнутом до самого горла платье и заплетёнными волосами с печалью поглядела на меня. – Бальдр, я знаю как ты зол, но, пожалуйста, помоги. Принеси конунгу Эйсир, чтобы люди могли сражаться, а не прятаться.

– Я не помню, где меч, Маргрет! Я сказал: я потерял память. Но я не забыл тебя! А ты, похоже, забыла обещания, что мне давала. Я не поеду к Хёрду!

– Не поедешь?

– Нет.

– С рассветом я покину Хедвиг, – в голосе Маргрет прозвенел стальной холод.

Она резко развернулась и скрылась в женских покоях, оставив меня с окровавленной тряпицей в руках.

Я хотел оставить Маргрет в Хедвиге силой! Но вспомнив, как она отбивалась от меня в лесу, понял, что удовольствия ни я, ни она не получим. Я любил её за преданность, но сейчас она была предана другому! Пусть едет. Недолго ей быть женой моему брату…

Остаток вечера я просидел в зале, забавляясь тем, что местный скальд у меня на глазах сложил песню про побеждённого варга.

– Я могу осмотреть твою рану, – подошла ко мне Лагретта. Она глядела на меня невинным взволнованным взглядом. Я закипел от злости.

– Ничего не надо, уйди! – огрызнулся я.

Спать я отправился один. Я долго лежал в тишине и надеялся, что вот-вот войдёт Маргрет. Мы ведь так любили друг друга! Но она не пришла, и я уснул одиноким.

Сон открыл мне воспоминания о прошлой жизни. Я видел себя, лежавшим в постели вместе с Магрет. Пламя лампы мерцало и бросало тени на увешанные гобеленами стены. Занавеси покоев отворились, вбежали люди и схватили меня.

– У нас приказ Хёрда! – твердили они. – Если кто помешает, тоже будет казнён!

Мои соратники расступились, позволили выволочь меня во двор. Трусливые псы! Бессилие жгло мне нутро. Я так неистовствовал и удивлялся, почему небо не падает на землю и земля не низвергается под ногами.

Маргрет, в одной ночной сорочке, хваталась за палачей, но получила удар и упала. Выворачивая руки, меня силой опустили на колени. Ко мне обратился воин в шлеме с белёсой бородкой.

– Ты обвинён в похищении невесты конунга, – сказал он, взяв в руку топор, – и приговорён к смерти без права на изгнание, без права на поединок, без какого-либо вообще права! За совершённое бесчестие ты лишён прав!

Он взмахнул топором, но я тут же очнулся от кошмара. Меня затрясло от желания отомстить Хёрду.

В моих покоях не было окон. Я вышел в зал и увидел, яркий свет, льющийся в оконца под крышей – я снова долго проспал и пропустил рассвет.

На скамье сидела кошка. Увидев меня, она зашипела и соскочила под стол.

– Маргрет уехала? – обратился я к снующим с тюками женщинам.

– Уехала, – ответили мне.

Я сел за стол и потянулся к кувшину. На счастье в нём был не скир, а хмельной мёд.

Женщины всё ходили туда-сюда, носили вещи и одёргивали детей, чтобы не путались под ногами.

– Что вы делаете? – спросил я, уставший от суеты и мельтешения.

– Уезжаем. Ты ведь сам приказал, ярл, – сквозь зубы проворчала старая женщина, увешанная золотыми запястьями и драгоценными бусами. По её возрасту я понял, что это была законная жена Рёйрика, спутница жизни. Богатый муж мог брать много жён, но законная была одна.

В зал вошёл Рёйрик в сопровождении сына. Позади них плелась Лагретта с опущенной головой.

– О, Бальдр, встал? Хорошо! – проговорил старый хирдман.

Сын подвёл его ко мне и помог сесть на скамью напротив.

– Завтра мы отправимся в путь, в мою усадьбу Фьялвик. Да, давно я там не был, почти десять лет…

“К чему все эти разговоры?” – подумал я и наполнил себе кубок. Я был зол и желал, чтобы от меня все отстали.

– Бальдр, я хочу оставить Лагретту тебе. Будет следить за домом и греть твою постель.

От удивления я приподнял брови.

– Не надо, – выдавил я даже не взглянув на женщину, стоявшую за спиной у Рёйрика.

– Хмель не сделает тебя счастливым, а женщина может! – настаивал старый хирдман. – Подумай.

Рёйрик махнул рукой сыну, и тот помог ему подняться.

Лагретта продолжала стоять у стола, перебирая пальцы.

– Садись, – приказал я. – Ты сама попросила остаться?

– Как ты понял? – Лагретта села, и взгляд её заблестел.

– Ты молодая и бездетная. Старшие жёны Рёйрика властвуют над тобой – тебе достаётся много работы. Но мечтаешь ты о положении повыше.

– Я… Да, ты прав… – Лагретта покраснела. – Ты не примешь меня?

– Ну, почему? – пожал я плечами, взглянув на опустевший дом. – Мне это тоже выгодно, ведь тебя наверняка научили делать свою работу хорошо? Занимайся домом. Но спать я буду один.

Лицо Лагретты воссияло. От радости она сцепила руки в замок и придвинулась ко мне.

– Если у тебя проблемы, то есть средства…

– Моя проблема не там, а тут, – указал я пальцем со штанов на грудь.

Девушка нахмурила брови и поникла. Бедная девочка не видела в жизни настоящей любви. Ничего не видела, кроме старого хирдмана. Мне было её жаль. Я поглядел на неё, на её гладкую кожу и нежные черты, и дал себе слово, что не буду её неволить. Если полюбит кого – отпущу.

Я вышел на двор, чтобы справить нужду. Пока брёл до отхожего места, то видел что по всей усадьбе царит суета. Не только Рёйрик с семейством готовился к отъезду, но и все соратники, и многие работники. Краем уха я услышал тревожный разговор пастухов о том, что перегнать овец под Фьялвик почти невозможная задача.

Темнело. Облегчившись, я брёл обратно, вдыхая полной грудью запахи навоза смешавшиеся с благоуханием летнего луга. Ветер холодными порывами бил мне в лицо и вытряхивал на голову капли мороси.

На земляной стене загорались огни. Я увидел Рёйрика, который взбирался по ступеням наверх, опираясь на палку.

– Держись за меня, – сказал я, подойдя.

– Бальдр! – вздохнул старый хирдман, оперевшись мне на плечо. – Сегодня ты сам решил провести осмотр? Вовремя. Давай я тебе всё расскажу.

Мы преодолели лестницу и оказались на стене, опоясывающей усадьбу. В нескольких местах вал расширялся, образуя наверху широкое место для кострища. Под каждым расширением стояла лестница, и стол навес с дровами и бочонками с маслом.

– Раньше этой стены не было, верно? – задумался я, силясь вспомнить.

– Не было. Но пришлось построить. Стена достаточно высока, и варги её преодолеть не могут. Летом они не такие бойкие, почти не приближаются, но для предосторожности мы каждую ночь зажигаем огни. В прошлом году люди видели йотунов, и я приказал выкопать ров, чтобы стена снаружи казалась выше!

– Выглядит безопасно, – кивнул я. – Жить можно.

– Нельзя, Бальдр! – покосился на меня Рёйрик. – Видишь те деревья?

Я поглядел на темнеющую в зареве заката кромку леса.

– Вижу.

– Ещё пять лет назад лес подступал почти под самые стены Хедвига. Но теперь он стал вдвое меньше! Деревьев скоро не останется, и нечем будет разжигать огни и не из чего строить дома.

Я вздохнул, не находя, что ответить.

– Давай сядем, – указал Рёйрик на низенькую скамью.

Мы сели. Старый хирдман всё ещё переводил дыхание после подъёма, утробно вздыхая. Я потуже завернулся в плащ и убрал от лица волосы, которые раскидал ветер.

– Через три месяца наступит долгая ночь, – проговорил Рёйрик. – И вот тогда твари, гонимые голодом, полезут на стены. И будут лезть, пока землю вновь не озарят лучи солнца. Хорошо бы до того времени ты вспомнил, где твой меч. Ведь ты останешься здесь один. Завтра я со своими людьми покину твою усадьбу.

– Рёйрик! – возмутился я. – Почему все люди уходят с тобой? Где те, кто жил тут в мои времена?

– Где они?! – изумился Рёйрик, и старые глаза его заблестели. – Где люди, которые позволили войти в дом и убить своего ярла?! Я всех прогнал! Всех!

Мы поглядели в глаза друг другу, и мне сделалось стыдно.

– А ещё они не верят, что ты сможешь их защитить. Люди видят, что ты пришёл в их общину, опустошил запасы хмеля, ты никого не ценишь и никому не рад, смотришь на всех так, как будто хочешь убить. Так?

Я кивнул, но вины своей не чувствовал.

– Я знаю, что после того, что с тобой сделали, тебе трудно верить людям и тем более защищать их, – произнёс Рёйрик совсем уж откровенно. – Но и раньше ты не был святым. Да, ты был открыт и щедр, но также бывал и заносчив. Да, тебя уважали. Но уважали не потому что любили, а потому что боялись.

– Замолчи, старик, – хрипло проговорил я и поднялся.

У меня заныла рана, и в груди стало как-то погано. Ветер хлестнул меня по лицу, оцарапав крупинками замёрзшей влаги. Перед глазами у меня замелькали зелёные огоньки. Я зажмурился, но когда открыл глаза вновь, огоньки не исчезли.

– Ты тоже это видишь, Рёйрик?

– Вижу, – мрачно ответил старик.

– Тревога! – раздался крик караульных. – Твари идут! Запереть ворота!

Я увидел вышедших из темноты леса варгов. Они быстро приближались к усадьбе.