Текст книги "Злое наследие"
Автор книги: Ярослав Коваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
А пока нужна большая армия в Ниэхиме, и ещё чтоб отец королевской вдовы не увлёкся опасными играми в политику. Конечно, ошалевший от жажды власти купец уже перешёл границы допустимого и любопытно, на что ещё он может пойти. Знать бы, что Кавир затевает сейчас, и не пора ли наносить превентивный удар. Тут нельзя ошибиться.
В этот момент Конгвер впервые задумался, что хорошо было бы перетянуть на свою сторону хотя бы часть торговцев Лучезарного. Очевидно, что они-то вовсю мечтают, чтоб регентство оказалось в руках послушной марионетки кого-то из их числа. Но люди, сделавшие огромные состояния на торговле, обязательно сочетают в себе склонность к риску и осторожность. И среди них наверняка найдутся те, кто предпочтёт надёжную сторону королевского семейства сомнительному, вилами по воде писанному успеху какого-то банального богатея. Такого же, как и другие. Не отличишь.
Но тут нужно было браться за дело со всей деликатностью. И не ошибиться, предлагая представителю торгового сословия предать собрата. Именно предать, потому что в первую очередь он будет нужен как осведомитель. Уж пообещать-то ему можно будет многое. И даже потом действительно наградить, если справится с задачей, и в придачу выживет.
Конгвер последовательно общался с теми из соседей герцогини, до кого она сама не снизошла с предложением союза, и параллельно обдумывал кандидатуру возможного перебежчика из стана торговцев. Предлагать такое самым богатым и влиятельным из них бессмысленно: эти уже распробовали власть денег, а ведь любая власть затягивает. Тому, кто вкусил её, хочется получать больше и больше, и остановиться бывает трудно, иногда – невозможно. К тому же они слишком высоко себя оценивают. Их самоуверенность подогревает тот факт, что каждому из магнатов прежде уже удалось пробиться на вершины, а это в торговом мире почти так же трудно, как крестьянину стать лордом.
Значит, требуется какой-нибудь осторожный авантюрист из середнячков. Казалось бы, «осторожный авантюрист» – самая настоящая катахреза, однако Конгверу такие люди были известны. И не так уж их мало. Просто следует искать финансиста помоложе. И, пожалуй, есть на примете пять или шесть кандидатур. До них дойдут руки после того, как закончатся аристократы, с которыми надо поскорее договориться.
Принц понимал, что идёт вперегонки с герцогиней, и даже если где-то он её опередит и перехватит очередного потенциального союзника из-под носа, не факт, что триумф будет окончательный. Интригам в борьбе за формирование своей команды предстояло стать трудным и долгим поединком… Так оно и хорошо! Подобный поединок займёт внимание и время герцогини, и, может быть, удастся обыграть её на другом фронте.
…Однако пора бы Аранефу уже дать о себе знать. Полезно будет подробнее узнать о ситуации в столице, в назревающих близ Овеяния интригах это очень важно. Что ж он медлит извещать о себе!..
Но Аранеф о необходимости рассказать брату про обстановку в столице думал в последнюю очередь. Его попытки поговорить с охраной не увенчались успехом, да и с прислугой тоже складывалось как-то очень странно. Служанки выслушивали принца, пугались и ровным счётом ничего не делали, кроме того, что подавали, убирали, перестилали постель и приносили свежее бельё. И почти всё время молчали, но во взглядах было смятение.
Поэтому через несколько дней принц решил действовать прямолинейно.
– Ты должна мне помочь выбраться отсюда, если не желаешь разделить со своим господином наказание при жизни и после смерти за такое святотатство.
– Простите, ваше высочество. – Из глаз девочки немедленно брызнули слёзы. И говорила она очень тихо, только что не шёпотом. – Мне запрещено разговаривать с вами.
– Ты свой долг перед Пламенем считаешь менее важным, чем долг перед хозяином?
– Нет, нет!
– Тогда помоги мне освободиться.
– Я… Просто не знаю, как это сделать. Правда, ваше высочество.
– Думай.
Они обменялись взглядами ещё более красноречивыми. Аранеф знал цену своим интонациям и умению правильно посмотреть. И тут его уверенность в себе действовала даже лучше, чем полученный от рождения характер: окружающие всегда повиновались принцу. Исключение было только одно – ближайшие родственники. Братья и сёстры держались достойно, демонстрировали независимость от его мнения и такую же, как у него, уверенность в себе. И принц этому удивлялся редко – всё-таки в их жилах течёт одна кровь. Должна ж хоть как-то обозначать себя магическая сила, дарованная по праву рождения, и в прочих представителях семейства, иначе какие же они дети короля!
Не удивлялся – но иной раз досадовал.
Аранеф был уверен – уже через поколение дар, не получая подтверждения, слабеет, а потом и вовсе иссякает. И многочисленная аристократия, ведущая род от отца или деда покойного государя, в его глазах ничем не отличалась от простых обывателей. Отчасти, наверное, он был прав. Короли даровали всем своим потомкам, ближним и дальним, долгую жизнь и возможность заниматься магией (служители-чародеи все были из числа аристократии). Но только ближайшие родственники правителя могли управлять Пламенем.
Могли – хоть и не всегда управляли. Об этом следовало помнить.
– Я могу дать тебе защиту. Отпечатаю на свече свой перстень, и ты покажешь его в Храме Пламени. Скажешь, что выполняла мой приказ, помогала мне, и теперь вынуждена спасаться от гнева господина, который не почитает Пламя и святость Династии. Служители дадут тебе защиту. «Награда будет по делам твоим» – помнишь Закон?
– Я знаю, что можно сделать, – пробормотала девушка.
Больше она в тот момент ничего не сказала, но Аранефу было достаточно и уже услышанного. Значит, религиозность (или же надежда на щедрое вознаграждение от столь знатного человека) в душе девушки взяла верх в тот момент, когда она получила верную надежду спасти собственную жизнь. Что ж – помощь прислуги, которая знает этот особняк от крыш до подвалов намного лучше, чем принц, пару раз тут гостевавший, может оказаться решающей.
На следующий день ему была подготовлена большая ванна, и именно там, разворачивая свежие, ещё тёплые полотенца, служанка вполголоса объяснила, что здесь имеется лаз в систему потайных ходов дома. Они очень тесные, иногда приходится боком протискиваться, и до лаза ещё надо суметь добраться, потому что он высоко. Но в него можно просочиться и дальше, незамеченным, пробраться на другой конец дома.
Господин сенешаль любил подглядывать за своими любовницами и женой, и даже за прислугой, поэтому распорядился обустроить своё жилище именно так. Система потайных ходов, оказывается, пронизывала особняк насквозь. Аранеф что-то слышал об этом, но не представлял себе масштабов увлечённости лорда сенешаля подробностями чужой жизни. А теперь узнал точно от девицы, которая имела представление о входах и выходах в эти лазы, потому что прислуживала хозяину и сумела доказать ему, как хорошо умеет хранить секреты.
И вот, выдала – из религиозных соображений и преклонения перед высшей властью.
То есть его высочеству теперь следовало каким-то образом вскарабкаться к окошку, потом найти путь в лабиринте переходов, выбраться в комнате прислуги (причём совершенно конкретной) и там переодеться во что-нибудь неприметное. И, может быть, сбежать из особняка через чёрный ход, если очень повезёт.
Указав пленнику, где спрятан тайный глазок и как развернуть его в лаз, служанка собрала всю его одежду и поспешно ретировалась. Смысл этого Аранеф тоже понял без подсказок: в глазах охранников обнажённый мужчина абсолютно беззащитен и бессилен, его можно спокойно оставить в ванне в одиночестве, без присмотра. А значит, есть маленькая фора во времени. Сколько, по мнению охраны, принц может нежиться в тёплой воде? Минут двадцать, пожалуй, есть.
Никогда ещё Аранеф не чувствовал себя так нелепо. Абсолютно голый, он принужден был глупо прыгать, пока не дотянулся до окошка и потайной пружинки, а потом подтягиваться, рискуя, что пальцы соскользнут, и он рухнет, чем-нибудь сильно ушибётся и заодно наделает шума. Высоту в конце концов удалось покорить, и его высочество с облегчением распластался на пыльном, плохо заглаженном камне. Здесь оказалось темно и тесно, и как-то даже проще, потому что его позорную и потешную наготу тут никто не увидит. Можно забыть о приличиях и привычках, сосредоточиться на деле – поиске правильного направления.
К счастью, расположение внутренних помещений особняка принц примерно помнил, а потайные ходы лишь повторяли их. Кое-где приходилось протискиваться, потому что господин сенешаль был худощавым, приземистым и тонкокостным – не чета рослому, широкоплечему, красивому Аранефу. Парадную часть принц миновал без проблем, а дальше чуть не заплутал в переходах, оплетающих помещения, отведённые прислуге. Это и понятно, ведь раньше ему не приходило в голову сюда соваться. Зачем?
В какой-то момент он даже испугался. Но, разобравшись (в этом ему помогли окошки, предназначенные для подсматривания, и то, что на своей территории слуги не стеснялись разговаривать громко: их рассуждения, кто где находится, что должен сделать и что куда нести, было хорошо слышно), сын короля сумел найти комнатушку, в которой его дожидалась служанка. Она делала вид, будто приводит в порядок одежду пленника, и уже начинала переживать, ёжиться и боязливо шарить взглядом по сторонам. Так что Аранеф успокоился – она с ним искренна. Если бы решилась предать и уже обо всём доложила охране, держалась бы уверенно, твёрдо. Зачем бы в таком случае ей было оглядываться, высматривая, не заметил ли кто чего-нибудь подозрительного в её поведении!
Из лаза принц выбрался удачнее, чем втискивался в него, но всё-таки почти клюнул носом столик. Девчонка поддержала его под локоть и сразу же накинула на голого длинный серый плащ. Впервые в жизни сын короля одевался полностью сам и делал это очень быстро. Ему пришлось напялить на себя одежду, которую пристало носить разве что дворовой прислуге или каким-нибудь городским оборванцам, но в нынешних обстоятельствах – чем хуже, тем, логично, лучше. Свёрток со своим обычным нарядом, завёрнутым в старый грязный плащ, Аранеф сперва собирался сунуть под мышку, но сообразил: просто так идти по дому, а потом ещё и по двору – подозрительно. Надо как-то сыграть свою роль, причём сделать это убедительно.
– Нужно что-то нагрузить на меня. Так ведь? Зачем вообще в особняк приводят рабочих? Что-то передвинуть, починить? Соображай.
– Может быть… Мешок с мусором? – предложила она и пугливо покосилась на августейшую особу. – Боюсь, что если выносить какой-нибудь другой груз, придёт распорядительница дома, начнутся вопросы.
– Пусть будет мусор, – поморщился принц. – Где он? Давай.
В мешок с мусором беглец сунул и свёрток одежды, решив, что брезгливость будет давить в себе потом, когда выберется из особняка. С трудом и далеко не сразу навалил тяжесть на плечи, и ещё позволил спутнице распустить свои волосы, закрыть ими часть лица.
Ему, конечно, было страшно, но торба, безжалостно давившая на плечи, эта непривычная ноша и непривычная роль быстро разогнали мрачные мысли, полные дурных предчувствий, и притормозили работу воображения. На то и другое требовалось хоть сколько-то сил, а боль в плечах и тягота прогнали прочь разумное соображение, что разоблачить мнимого работягу может кто угодно и где угодно: в каждый момент пути сквозь подсобные помещения дома и тем более во дворе.
На принца в обличье оборванца спутница для виду раздражённо покрикивала, если поблизости появлялся безразлично-любопытствующий слуга или подсобный рабочий. В результате странной парой так никто и не заинтересовался.
– Здесь можно сбросить мешок, – подсказала, задыхаясь, девица и за калиткой роскошного особняка оттащила Аранефа в кусты. Кажется, двадцать минут давно миновали. И полчаса тоже прошли. Вот-вот поднимется суматоха, но… Но пока за спиной царили тишина и покой. Встревоженных злых голосов не слышно.
– Что с тобой такое? – властно осведомился принц. – Ну?
– Со мной? – Она едва переводила дыхание.
– Именно. Чего дрожишь? Перепугалась? Мы же выбрались. Сама видишь. Отсюда до Храма сможем добраться без приключений. Вот скажи мне: что с сенешалем? Ты знаешь?
– Господин две недели назад не вернулся из столицы. И никаких известий. Потом пришли люди от господина нового командира гвардии и отдали приказ.
– Меня поймать и запереть?
– Да. И охранять. Но я не знаю подробностей.
– Ну, конечно. Откуда тебе. Идём, давай быстрее. – Принц выдернул из мешка свой свёрток, плотнее закутался в плащ, для пущей конспирации дал волосам упасть на лицо – и вдруг осознал, что совсем не ориентируется в этой части пригорода. Да, собственно, и зачем ему было изучать окрестности? Его всегда доставляла на место карета, сопровождала охрана, секретарь. Да, он не знает даже тот город, в котором вырос, пусть кому-то это и покажется странным.
Вряд ли спасшая его служанка догадалась о новом затруднении, но она с самого начала всё взяла в свои руки. Процесс спасения августейшей особы шёл своим чередом. Девушка довела спутника до перекрёстка, здесь уверенно остановила телегу, нагруженную какими-то объёмными тюками, сунула вознице монетку, и тот легко согласился подвезти до святилища их обоих. На спутника служанки он обратил намного меньше внимания, чем на собственную лошадь, – так, мазнул взглядом и отвернулся.
Аранеф, хоть и обрадовался этому, также и удивился. Он вряд ли был способен с ходу поверить, что, переодевшись в серую рабочую одежду, растрепав волосы, сгорбившись и запачкавшись (а в потайных ходах было пыльновато, и всё, что он прихватил по пути, осело на лице, волосах и руках), стал неотличим от обычного горожанина из низов. Вдобавок принц старательно отводил глаза, чтоб они, характерно-синие, яркие, не привлекли к нему досужее внимание. Так как же было угадать, что в действительности этот рослый оборванец – птица высокого полёта?!
Телега двигалась по улицам без спешки, и беглец всё ждал, когда же суматоха и шум, появившись в отдалении, накроют их, словно цунами берег. Но обычную и спокойную жизнь вокруг ничто не нарушало, бытие следовало проторённым путём. И ехали они недолго – оказалось, что возница подрядился везти попутчиков только до ближайшего святилища, крохотного, из числа тех, что строят в любом мало-мальски значимом поселении и в каждом крупном районе города.
Принц спрыгнул с телеги поспешно, лишь в последний момент вспомнил о своём свёртке. Минут через пять он уже беседовал со служителем, больше не сдерживая привычный тон голоса, не опуская взгляд и спину держа как принято: прямо и горделиво. Может быть, поэтому молодой законоучитель сразу поверил в его слова, ещё до того, как Аранеф вспомнил, что, переодеваясь в босяка, забыл снять с пальца золотой перстень с гербом, и продемонстрировал его. Только после этого его пробил жарок шока: ведь достаточно было попасться на глаза одному внимательному человеку, и, вероятно, поднялся бы шум, и пленник снова оказался бы под замком. И всё из-за своей глупой неосмотрительности и невнимательности! Королевские перстни – очень приметные.
Служитель Пламени сразу стал почтительным сверх меры, пригласил принца идти за собой. Повернувшись к спутнице спиной, Аранеф сразу же забыл, что не спросил её имени, что обещал защиту и награду. Да и просто факт её существования в один миг вылетел из головы. Что там какая-то служанка, даже судьба брата, который по-прежнему где-то здесь находится в плену (то ли в столице, то ли в пригороде), мало его волновала. Аранеф помнил только о том, что пережил чудовищное, неправдоподобное испытание, чудом избегнул страшной развязки и наконец-то оказался в относительной безопасности.
– Я хочу, чтоб вы тайно переправили меня в Храм, – произнёс он повелительно. Не потерял величественности и самоуверенности, даже когда отыскал место, чтоб переодеться обратно в нормальную одежду, и скинул с плеч серое тряпьё. Теперь собственная нагота его не беспокоила, всё в мире наконец-то вернулось на свои места, стало предсказуемым и понятным. – У вас должен быть безопасный способ.
– Способ? Конечно, ваше высочество. Конечно. Угодно ли вина? И согласитесь ли освятить Главные ступени?
– Разумеется. А пока распорядитесь готовить экипаж. Не в телеге ж меня повезут. Вином я лучше угощусь в Храме. И расскажите, наконец, что происходит в столице? Кто из высших чинов на своём месте и чем занимается?
Служитель взглянул на принца с удивлением: пожалуй, действительно странно было спрашивать о новостях человека, который призван сосредоточивать внимание исключительно на магии и её законах, на том, чтоб обыватели помнили, кто воплощает в себе образ Пламени и какие молитвы ему следует возносить, да ещё следить за соблюдением перечня правил.
С другой стороны, не так уж и глупо. Ведь сюда каждый день приходят десятки человек со своими вопросами, заботами и проблемами, и потому служители Пламени всегда в курсе событий. Поэтому, успокоившись и сосредоточившись, молодой чародей стал рассказывать, что канцлер и коннетабль были заключены под стражу, а сенешаль, кажется, погиб. Что, похоже, отец королевской вдовы подыскал ключик к приближённым каждого из крупных государственных чинов, и это, в принципе, легко понять. У многих из них либо имеются финансовые проблемы, либо давние долги, либо завязаны какие-то связи, на которые можно было эффективно надавить деньгами. И тут финансисты Лучезарного выступили, по сути, единым фронтом.
Как-то так получилось, что на ключевых постах вдруг оказались люди, поддерживающие Кавира. Да, они были выскочками и занимали эти посты незаконно. Долго ли это продлится, судить сложно. Но пока вся власть над королевством находилась в руках «вдовушкиного отца».
Слушая всё это, Аранеф с ужасом осознавал, что недооценил противника. Да, Кавир был просто купец, в своё время наживший богатство на торговле зерном и другими продуктами из Опорного, а теперь кинулся в политику с такой же отчаянной дерзостью и смелостью, с какой когда-то начинал борьбу за состояние.
И сейчас принц не знал, что делать. Он просто не представлял. Потому что надо, по идее, поднимать войска и вести их на столицу – что тут ещё-то можно придумать, раз дело зашло так далеко? Но вести армию на столицу королевства… Это почти так же чудовищно, как и то, что принцу пришлось провести несколько дней взаперти. И на уровне подсознания Аранефу хотелось оттянуть момент, когда всё-таки придётся начинать спор чисто военными методами.
Хотя он и понимал, что чем дальше тянуть, тем вернее простые солдаты и люди поважнее, которые ими сейчас командуют, позабудут, какое это святотатство – поднимать руку на представителей королевской семьи.
Глава 6
Опорный
– Хотелось бы сперва знать, что ты предлагаешь, – громко сказал коренастый бородатый мужик, мало чем отличающийся от других коренастых бородатых мужиков деревни (а их тут оказалось довольно много, вон, строем стоят за частоколом), однако почему-то он взялся говорить за всех. Староста, наверное. Кто ж ещё.
– Я разве сейчас что-нибудь предлагал? – Роннар удивился напоказ. – Сказал только, что являюсь поборником, сопровождает меня ещё один, а также несколько ребят попроще. И ищем мы народ, который собирается строить оборону против бестий и держать её. Чтоб заниматься тем же самым, но уже большим числом. Сами понимаете – в подобном случае больше шансов на долгую и плодотворную карьеру.
– М-м, – согласился староста и ещё сильнее высунулся из-за частокола. С любопытством погулял взглядом по компании непрошеных гостей. – Твои ребята, которые попроще, как-то уж больно смахивают на братьев-разбойничков.
– Но-но! – буркнул Килан, и его услышали. – Что за обобщения!
– Ладно. Вон те восьмеро – ну чисто разбойники.
– Они и есть. Вернее, были. Какое-то время назад. Сейчас одумались и готовы искупать вину в сражениях с бестиями.
– А что так-то сразу, в лоб? – возмутился Габеш. Но потихоньку. – Сколько мы там разбойничали-то? Крестьянствовали намного дольше.
– У князя так плохо с людьми, что он разбойникам дарует прощение за кровь?
– Откуда мне знать? Меня сюда разве князь отправлял? Я действую самостоятельно, без приказов.
Странно, но это заявление почему-то понравилось мужикам за частоколом. Они начали переглядываться, фыркать, и кто-то забормотал определённо миролюбиво, одобрительно, правда, слов не было слышно – только интонацию.
– Ладно, – согласился староста. – Сам-то как докажешь, что действительно поборник, а не разбойник?
– Хочешь – иди, взгляни на браслет. – Поборник поправил на запястье наруч, который давно уже (с тех пор, как вокруг закончились посёлки с крестьянами, могущими не полюбить его за ношение гербовых деталей доспеха) вынул из вещей и надел как полагается. – На мой или вот его. – Жест в сторону Аригиса, терпеливо молчавшего рядом. – Или хочешь, чтоб я показал, на что способен в бою?
– Хватит и браслета. Оттуда покажи… Ну ладно, ты поборник. Верим. А твои разбойнички – ведь нет. Мы их пустим, а они возьмут и перережут нас тут всех.
– За своих спутников отвечаю. Если вдруг задумают вернуться к старому ремеслу, я их сам всех положу. Без разговоров. И они это знают.
– Один – восьмерых?
– Хоть десятерых. – Роннар усмехнулся. – Я поборник.
За частоколом снова загудели на множество голосов. И гул этот определённо затягивался. Что-то они там затеяли обсуждать, причём всей деревней разом.
– Эй, вы совсем обомшели там, пеньки! – не выдержал униженный Габеш, которому, похоже, захотелось хоть так, хоть эдак, но очистить своё имя. – Вы сына короля долго собираетесь за оградой вялить?!
В его словах сомневаетесь?! Гнева Пламени-то не боитесь? Окститесь!
По ту сторону стенки из огромных кольев замолчали. И, конечно, сразу забыли про чужую недолгую разбойничью карьеру.
– Это в каком таком смысле сын короля?
– А в каком, думаешь? Пенёк.
– Ты мне подерзи ещё. Сам-то больше на кочку смахиваешь. На кучку.
– Габеш, утихни, – коротко приказал Роннар. – Да, это правда. Я – сын короля. Но до сего момента считал, что есть сведения и поважнее.
– Если лжёшь, то на тебя обрушится гнев Пламени, – осторожно напомнил кто-то из-за частокола. – Понимаешь ли?
– Зачем мне это понимать, если я не лгу? – И снова удивление напоказ. – Я могу доказать свои слова.
Не дожидаясь приглашения, снял перчатку и вытянул из-за ворота доставшуюся от матери цепочку, на которой носил отцовское кольцо. Рубин, вставленный в перстень, блеснул в солнечных лучах сумрачно и задумчиво: густо-багряный, почти чёрный, он казался живым. По верхней грани камня неведомый мастер проложил золотом королевский символ – огненную молнию. Она казалась слишком крохотной, но была отчётливо видна во все деталях и даже оставляла чёткий оттиск – Роннар однажды проверил.
Вряд ли крестьяне знали, как выглядит предмет, который король дарит матери своего ребёнка для него и в знак того, что признаёт чадо своим. Но символ они, конечно, должны были знать. Им были помечены все экземпляры книги Закона: как свидетельство того, что государь берёт на себя божественную обязанность следить за его соблюдением и милостью Пламени обновлять, если потребуется.
Да у местных крестьян, кажется, и не возникло желания внимательно всматриваться – сам факт, что гость, назвавшись принцем, демонстрирует в качестве доказательства таинственную драгоценность, уже был серьёзным аргументом. Так что простую проверку доверили старосте. Скрипнули узкие ворота, и бородач, выйдя, с трепетом всмотрелся в перстень на руке Роннара. А насмотревшись, отступил на шаг и опустился на колени. Молча.
И если местным нужен был какой-то жест, который убедил бы их всех в правдивости незнакомца, то это оказался именно он. Очевидно, что старосту тут уважали и полностью доверяли его мнению. Дальнейшее пошло само собой – распахнулись ворота, путешественников проводили в посёлок, стеснившийся на крохотном пятачке земли, который, видимо, сочли удобным для обороны. Что ж… Роннар имел собственное мнение насчёт обороны, но пока его рано высказывать.
– Сподобился, – зашептал один из крестьян, перебегая взглядом с гостя на гостя, – увидеть королевское чадо. Слава Пламени, что не оставило нас без помощи, что король, предстатель наш, прислал своего сына к нам на помощь.
– Вообще-то король умер, – осторожно напомнил какой-то смелый (или просто не привыкший ещё задумываться, что делает) малец.
И немедленно получил подзатыльник.
– Ты чего такое говоришь, оголец! Короли не умирают! Короли всегда живы. А ты шагай работать, может, меньше будет времени говорить глупости!
Роннар только усмехнулся. Он с удовольствием принял приглашение сперва передохнуть, потом помыться и пообедать. Деревня могла предложить очень скудный рацион, да и места тут было мало. В круг частокола втиснулось намного больше людей, чем он мог свободно принять, кроме того, тут же размещался и скот. Оно и понятно – маленькое поселение проще защищать. И, укладываясь на лавке в лучшей здешней горнице, поборник уже знал наверняка, что отдыха-то не получится. Староста, конечно, хотел поскорее обсудить ситуацию со своими людьми, а устроиться на совет с маломальским удобством можно было только здесь. Не на улице ж разговаривать.
И, раз уж они уселись по лавкам, чтоб поговорить, то и Роннару разумно было вставить словечко-другое.
– Что именно его высочество собирается делать? – осторожно уточнил у него староста, которого, как выяснилось, звали Изъеж. – Что предлагает?
– Лучше будет, если все станут звать меня по имени. Проще и привычнее для меня. Скажу честно: два поборника – это, конечно, сила, но лишь как поддержка отряда, а не вместо самого отряда. Сколько у вас мужчин, способных держать оружие?
– Тридцать два мужика… Ну, если тех троих юнцов посчитать, то тридцать пять. Хотя те трое, пожалуй, пока могут только стрелы подтаскивать.
– Сколько им лет?
– Двенадцать, тринадцать и ещё пятнадцатилетний есть, но он задохлик. Даже с плугом едва способен справиться. Перекошенный какой-то.
– Перекошенный? Спина больная, что ли? Так я его посмотрю. Может, выправлю. Хорошо. С этого уже можно начать.
Мужиков будет больше, – уверенно заявил молодой парень с повадками конника-лихача, или, по крайней мере, человека, знающего лошадей, умеющего и любящего с ними обращаться. В разговоре с людьми он, похоже, пытался идти по привычному пути: крепко ухватить за узду и взять дело в свои руки. – Сюда ещё многие придут. Мы все в этом форте не поместимся.
– Речь не идёт о том, чтоб помещаться тут всем вместе. Рядом ведь имеется настоящий форт, я прав?
– Довольно далеко, я бы сказал, – возразил Изъеж. – Два дня пути, если на хорошей телеге. Разве ж только туда перебираться, бросать поля, а это как-то…
– Если на телеге два дня, то верхами за один можно успеть!
– Ты, войло, погоди. – Староста, хмурясь, осадил парнягу-коновода. – Успеть за день – это не за полчаса, за которые бестии даже просто перебить никого не успеют. День – это, считай, цена жизни всей деревни.
– Сейчас, пока тут только сорок человек мужиков, о форте, конечно, думать рано. Но если нас станет больше, то надо будет и другие иоманские деревни освобождать. Верно ли я рассуждаю, господин Роннар? ведь Иоману надо очищать всю, да?
– Согласен. – Поборник усмехнулся. Принял кружку домашнего пива от мужика, на которого свалилась обязанность разносить напитки, потому что баб выгнали прочь с совета, и – ладно уж! – уселся на лавке. Отдохнуть всё равно не получится. – Так далеко я пока не замахиваюсь. Деревня ваша расположена удачно, река её, слава Пламени, подпирает сразу с двух сторон. И есть куда расшириться, если понадобится. Частокол крепкий. Недавно возведённый, так?
– Именно так, господин Роннар.
Просто Роннар. Поговорим о деле. Стену нужно будет укрепить. Заготовить побольше стрел и дротиков. Бестии не умеют брать твердыни измором, им на это не хватает терпения. Да, я чуть-чуть знаю нашего противника. Аригис знает его ещё лучше.
– Вы, конечно, сможете научить нас, как правильно бить бестий, чтоб от них только пух и перья летели? – бодро предположил кто-то из присутствующих.
И все мужики уставились на поборника с надеждой.
Он понимал, чего они от него ожидают, на что надеются. Может быть, даже и стоило наврать, пообещать, что теперь, под его руководством, крестьяне примутся крошить врага пачками, причём без особого напряжения. Ему поверят с ходу.
Но чем сильнее их сейчас приободрит фальшивое обещание, тем глубже будет разочарование. Потому что подобное обещание – ложь. Присутствие рядом поборника не превратит обычных мужиков в супербойцов, и с этим надо заранее смириться. И надо бы как-то соблюсти баланс – не перепугать новый отряд, а то ещё разбегутся, и не воодушевить их чрезмерно. Тогда благополучное развитие событий станет той силой, которая примется ободрять крестьян ещё очень и очень долго. И намного сильнее.
– Скажу откровенно – превратить вас всех в поборников не в моих силах. И нет такой хитрой ухватки, которая поможет любому парнишке без труда опрокидывать бестию и бежать разбираться со следующим. – Кто-то из мужиков хихикнул, и Роннар успокоился – нормально воспринимают. Есть контакт. – Я могу лишь обучить вас действовать вместе. Сообща. Как крепкий отряд. Любой крестьянин, защищающий свою землю и дом, даст фору солдату.
– Это верно! Верно!
– Да!
– В том деле, которое нам предстоит, намного больше решают опыт и твёрдость. Ну, положим, опыт – дело наживное. А что с твёрдостью? Что решили-то, мужики? Остаёмся и будем отвоёвывать Иоману? Или как?
– Теперь, когда с нами сын короля – какой вопрос! – расхохотался Изъеж. – Конечно, будем стоять за своё добро и свои поля! Кто нам даст другие? Лучше тут на своей земле сдохнуть, воюя за неё, чем жить босяком-золотарём на чужой.
– А чтоб по возможности не сдохнуть, всё-таки надо будет обучиться кое-чему. И тут наши братья– разбойнички окажут вам неоценимую услугу. Даже их опыт будет полезнее, чем солдатский.
– Я бы поспорил, – сказал Эскевальд, вытирая пивную пену с короткой бороды.
– Ты не спорь. Куда проще учить действовать в паре и тройке, чем в строю, да и смысл против бестий ставить строй столь малыми силами!
– Можно подумать, солдат не учат работать парами и тройками.
– Ну, допустим. Согласен. В любом случае, чем больше опытных людей, тем лучше. Хотя, раз тут всего человек тридцать, обучать их будет легче.
Подбодрив таким образом деревню, Роннар отправился спать на сенный чердак – с лёгким сердцем и в надежде, что этой ночью бестии поленятся грызть частокол или стращать издали. А с утра, отодвинув даже завтрак, бросился осматривать имеющиеся укрепления.
