Текст книги "«Счастливый очаг»"

Автор книги: Ярослав Гашек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Он мне так понравился, как если бы я нахлебался навозной жижи.

– А что будем делать с сырым картофелем? – спросил я, едва пришел в себя.– Употреблять вместо припарок?

Она рассмеялась:

– Это едят, глупенький. Я прочла в прошлогоднем комплекте «Счастливого очага», что именно в таком виде едят картофель негры на острове Гаити.

– Для пущего веселья?

– Боже, до чего ты глуп! Чтобы не болеть тропической лихорадкой и легко переносить местный климат.

Мне тоже захотелось застраховаться от капризов климата, но едва я разжевал один кружочек, как меня бросило в жар, жар мгновенно сменился ощущением страшного холода. Я лязгнул зубами и весь затрясся – точь-в-точь как пес, который зимой провалился в прорубь.

– Сейчас я дам тебе выпить бальзам «Счастливый очаг»,– засуетилась жена, не преминув заметить, что вид у меня, как у последнего идиота.

Прежде чем дать мне бальзам, она объяснила, что каждая толковая хозяйка готовит его сама. «Немного золототысячника прокипятить с черным кофе, полученный отвар пропустить через фильтр из листьев лаванды, перемешанных с сушеными грибами. Около часа варить на медленном огне с добавлением одного грамма очищенной соды на каждый литр жидкости и затем выжать туда сок из восьми лимонов. Под конец влить литр рома и посолить по вкусу».

Она налила мне стопку, и когда я, зажмурясь, проглотил содержимое, то почувствовал, что мой желудок хочет подскочить к потолку. Покинуть верного товарища в беде я не мог – прыгнул вместе с ним и застрял в тонкой цементно-проволочной стенке, отделявшей столовую от кухни.

Моя храбрая женушка не потеряла присутствия духа. Она немедленно кинулась в кухню, чтобы удобнее было со мной разговаривать: дело в том, что верхняя половина моего туловища вместе с головой оказалась в кухне, а нижняя часть насмешливо косилась на бутылку с домашним бальзамом, стоявшую на столе в столовой.

Жена опять показала себя прекрасной, экономной хозяйкой. Прежде всего она поинтересовалась, целы ли у меня подтяжки. Я сказал, что не знаю. Тогда она успокоила: ничего, она изготовит новые из моего цветного жилета, а еще лучше, из ковра. Те будут значительно крепче.

Полистав «Счастливый очаг», она наткнулась на опус о цементно-проволочных переборках. Там говорилось, что отремонтировать их можно дешево, и это нас порадовало. Однако ни в «Счастливом очаге», ни в «Домашнем всезнайке» нельзя было найти ни единого упоминания о той ситуации, в которой я теперь находился. Сказано было только одно: в цементно-проволочные стены нельзя забивать большие гвозди.

Прочитав это, жена обрушила на меня град упреков. Но поскольку мое положение от этого ничуть не изменилось, она стала соображать, как вызволить меня. Заявив, что отлично понимает всю серьезность наших взаимных обязательств – но только, простите, что это за совместная жизнь, если я, вместо того чтобы быть рядом с нею, продолжаю пребывать в цементно-проволочной переборке? – она сообщила мне о своем сознательно принятом решении жить радостно и счастливо, что должно поддерживать меня в минуты горя и невзгод.

Тут она ни с того ни с сего принялась декламировать:

– Осознай свои права и обязанности по отношению к самому себе, к своей семье и обществу, живи в соответствии со своими убеждениями! Надлежащим образом подготовься к материнству! (Сердце у меня так и екнуло: этого только и не хватало!) Подготовься к материнству физически и духовно. Высшее счастье жизни в детях! Их надо воспитать так, чтобы они были лучше, совершеннее и счастливее, чем мы!

После того она заявила, что сейчас оденется, пойдет поищет домохозяина, а потом попробует уломать своего отца, чтобы он купил этот дом и разрушил его, так как необходимо выпустить меня на волю. Был у нее в запасе и другой план: испросить в полицейском комиссариате разрешение на покупку динамита, чтобы освободить меня при помощи взрыва. Один план был лучше другого.

В конце концов она решила пойти посоветоваться в редакцию «Счастливого очага», оделась и ушла. То была горькая минута! Чем продолжительнее было растянувшееся на многие часы отсутствие жены, тем горше и горше мне становилось. К счастью, вскоре я почувствовал, что в животе началось бурное взаимодействие между недавно выпитым чаем, кружком сырого картофеля с чесноком и, по-видимому, еще бальзамом. Собственно говоря, мне следовало бы постыдиться писать о подобных вещах, но я и сейчас еще испытываю такую радость от случившегося, что историю моего освобождения считаю необходимым поведать во всех подробностях. Себе в оправдание скажу, что дома я был совершенно один и, стало быть, нисколько не погрешил против хорошего тона. Но если я все-таки поступил некоторым образом бестактно, меня, конечно, простят, потому что это и вызволило меня из того весьма неприятного положения, в коем я очутился.

Трудно поверить, но достаточно только одного выстрела, чтобы цементно-проволочная переборка развалилась. Я совершил неприличный поступок – это верно, но зато после моего выстрела, правду сказать, не такого уж и сильного – ну, вроде как из малой мортиры – переборка не выдержала, рухнула, и я вместе с нею. Почувствовав себя на свободе, я поспешил открыть форточку и увидел, что моя дражайшая половина возвращается домой. Заметив меня в окне, она кисло улыбнулась.

Едва войдя, она заявила, что я поступил некрасиво. Ведь ей удалось договориться в редакции «Счастливого очага», чтобы они напечатали у себя вопросник на тему: как извлекать из цементно-проволочных стен застрявшие предметы. Редакция находит, что все происшедшее со мной чрезвычайно любопытно, и анкета может оказаться многообещающей. Она, разумеется, не сказала, что застрял я,– это, мол, приехавшая погостить свекровь угодила туда по неосторожности.

– «Во что бы то ни стало старайтесь сохранить мир с родственниками мужа,– сказали мне.– В особенности с матерью, воспитавшей его для вас и любившей его еще раньше, чем вы. И если она застряла в переборке, извлеките ее оттуда с особой осторожностью, вызвав пожарных». Разве могла я признаться,– продолжала жена,– что это случилось с тобой, еще подумали бы, что ты учинил это в нетрезвом виде.

Она села к столу, и полились жалобы: как она несчастна, ее муж-пьяница пробивает своим туловищем цементно-проволочные переборки! Нормальный человек этого себе никогда не позволит – значит, я сумасшедший, полоумный, помешанный… Ей следовало еще до замужества испытать мой нрав, и если влюбляться, то не в наружность человека, а в его характер. И почему она вовремя не спросила себя, так ли уж она меня любит, чтобы перенести вместе даже тяжкие минуты жизни, лучше ей было бы вовремя отказаться от меня, ибо теперь она видит, что я просто негодяй и ничтожество! Она потеряла всякое уважение ко мне, да и можно ли уважать человека, имеющего смешной вид? Любовь без уважения непродолжительна: она это поняла, увидев, как я из одного каприза держу голову в кухне, а ноги в столовой…

Она расхохоталась, но тут же завела прежнюю музыку: нет, ей, с ее высокими идеалами, решительно нельзя было выходить замуж, ибо разочарование слишком горько. Хоть бы этот мерзавец (то есть я) извинился перед ней… Куда там! Стоит как пень, только пень и тот лучше! Чурбан, простой чурбан, вот кто ты! А я-то надеялась, что мы будем счастливы, так счастливы! Что чарующий дух «Счастливого очага» удержит нас в нерасторжимых любовных объятиях. Многим и многим создал он фундамент большого счастья, многим и многим протянул руку помощи в трудную минуту жизни. Конечно, муж не должен быть таким вертопрахом, как ты – «Счастливый очаг» помогает словом и делом людям благоразумным. Я надеялась, что «Счастливый очаг» станет твоим другом и советчиком, утешителем и приятным собеседником, а ты как был чурбан, так им и останешься!.. Ты что, не слышал? Ведь это по моей просьбе редакция «Счастливого очага» взялась напечатать опросный лист на тему: «Как извлечь из цементно-проволочной перегородки застрявший предмет?» Почему не возьмешь перо и не напишешь, как ты освободился, чтобы и все другие читатели знали, как поступать в подобных случаях?

Что ж, мне пришлось поделиться опытом. Статью я подписал именем жены. Полагаю, что осчастливил редакцию, которой только этого и недоставало для полного счастья.

V

После всего пережитого я отставил возникший было у меня в Турции план отравить редакцию «Счастливого очага» при помощи пилюль. Я намеревался послать им эти пилюльки с письмом: мол, я изобрел ароматические пилюльки «Счастливый очаг», а теперь прошу сотрудников редакции попробовать и подтвердить достоинства пилюль на страницах издаваемого ими журнала, так как намереваюсь выслать по коробочке, притом совершенно бесплатно, всем подписчицам, чтобы ввести свое изделие в обиход.

Подобный способ умерщвления врага обещал быть весьма действенным, однако в нем отсутствовало то, что особенно ценно для каждого порядочного человека, который решился мстить.

Не знаю, поймете ли вы меня, но сразить врага собственноручно – вот что чертовски приятно! Мысль о том, как я разнесу там все в пух и прах, вызывала радостную дрожь в членах и невыразимое наслаждение в душе. Перестреляю сотрудников редакции поодиночке, решил я.

На завтрак мне дали кашу «Счастливый очаг» из распаренных отрубей. Это уж было чересчур, и я подумал: а не отравить ли пули?

С таким добропорядочным намерением я вышел из дома и купил себе револьвер, а к нему сто патронов. Хотелось превратить в решето эту ученую публику!

С той минуты, как револьвер оказался у меня в кармане, я пришел в хорошее настроение. Если все убийцы так же веселы, как я,– жить на свете одно удовольствие!

Помню, я шел и беззаботно насвистывал. По пути заглянул в пивную «У Иисуса Христа», съел паприкаш и запил его пивом. Мне и в голову не приходило, что всю последующую жизнь, возможно, предстоит пробавляться пустой тюремной похлебкой. Я был уверен, что коллегия присяжных оправдает меня, если хоть у одного из них супруга читает «Счастливый очаг». Он быстро убедит заседателей в моей правоте.

День, помнится, был великолепный. Ясный, веселый, как будто созданный для того, чтобы радостно совершать убийства. На пути мне повстречался воз с сеном, что было счастливейшим предзнаменованием: я их всех поубиваю быстренько, и мне ничего за это не будет.

Я быстро нашел дом, в котором предстояло совершить массовое убийство, и к своей великой радости узнал, что главная редакторша на месте. Велел доложить о себе и с улыбкой вошел в редакторский кабинет. Моей первой жертвой должна была стать пожилая дама, на вид столь рассудительная, что я сразу понял: превратить керосиновую бочку в детскую колясочку – это ее идея!

Она держалась величественно, будто именно она осчастливила человечество, подарив ему всех великих мужей, когда-либо увидевших мир божий. Тон ее напоминал проповедь страстного обличителя разврата.

Я представился как супруг госпожи Аделы Томсовой. Она важно поднялась, горячо пожала мне руку и начала вещать:

– Вы один из счастливейших мужей на всем свете, ибо ваша супруга, наша Адела, или, иначе сказать, Вера Подградешинская-Баштова-Крумгольцова – вам, разумеется, известно, что она избрала себе сей благозвучный псевдоним – является лучшим другом нашего журнала. Читательницы благодарны ей за ее многочисленные советы по кулинарии и по вопросам семейной жизни, которые печатаются в каждом номере «Счастливого очага». Ваша супруга основала фонд помощи обедневшим подписчицам «Семейного очага», и в ближайшее время, что вам, конечно, известно, с этой целью будет продан ваш столовый гарнитур. Супруга ваша не покладая рук трудится во славу «Счастливого очага», и «Счастливый очаг» в свою очередь учит ее, как поступать в трудные минуты, когда на человека обрушивается карающая длань судьбы.

«Погожу стрелять,– решил я.– Пусть выговорится до конца».

– Прошу садиться, счастливый супруг! – предложила она, и я подвинул стул поближе, чтобы не промахнуться.

– Вы должны быть очень счастливы, живя с ней! Всякий раз, когда ваша жена заходит в редакцию, она рассказывает, как, следуя советам «Счастливого очага», медленно, но верно создает для своей семьи прелестное, уютное гнездышко. У нее золотые руки! Она так мила и интеллигентна, она уразумела, что ей следует быть для своего мужа энергичной и внимательной подругой жизни, веселым товарищем, а вы, со своей стороны, как она говорит и как я вижу, стараетесь подтянуться до ее культурного уровня, вместе с ней трудитесь и вместе развлекаетесь. В своей семейной жизни вы видите основу вашего благополучия, и это совершенно правильно. Визиты, театры, концерты и иные забавы – пусть они время от времени освежают вашу душу. Тщательно следите за своей внешностью, владейте собой! Боже упаси вас руководствоваться в семейной жизни принципом: «Для жены и так сойдет». Нет! «Для милой женушки, которая так обо мне печется,– все самое лучшее!» – вот ваш девиз. Скрывайте свое дурное настроение и памятуйте – ваша жена не любит празднословия. Будьте ей верны всю жизнь, старайтесь, чтобы и она видела в вас лучшего друга своего!

– Больше вы ничего не имеете сообщить мне, уважаемая? – спросил я, сжимая в кармане револьвер.

– О, много, много всего лежит на сердце! Вот, например: вы, счастливейший из мужей, могли бы оказать большую услугу «Счастливому очагу», если бы стали его пропагандистом! Рассказывайте повсюду о нашем журнале, который сделал вас счастливым, довольным человеком. Будьте нашим передовым бойцом и требуйте в кафе и ресторанах первым делом «Счастливый очаг», чтобы очарование семейного счастья, которое вы вкушаете полной мерой, распространилось и на других истинных чехов.

Я вынул из кармана револьвер:

– А это, уважаемая, револьвер…

Она жадно выхватила его у меня, словно это была подписная плата.

– Так вот он, тот ценный предмет, о котором обмолвилась ваша супруга, пожелавшая прислать нечто для приза победительнице конкурса «Обед на пять персон за шестнадцать геллеров», программа коего у нас разрабатывается!..

Редакторша сунула револьвер в ящик стола, повернула ключ, а потом взяла меня под руку, и мы прошли в соседнее помещение, где я был представлен другим сотрудницам.

Что там со мной делали, не помню. Я трижды лишался чувств, пока меня учили завязывать галстук и убеждали, что всего практичнее шить галстуки дома, из обрезков, остающихся при кройке нижних юбок. Но, возможно, причину обмороков следует искать в том, что я был удостоен чести услышать такие вещи, которые приберегались в редакции, дабы поразить читательниц.

Из древесных стружек, к примеру, предлагали готовить освежающий кисловатый напиток. Если же добавить сметаны, прокипятить и выпить его еще горячим, это прекрасно помогает от насморка и черной оспы. Не возбраняется пить его и в том случае, если у вас нет насморка и вы не болеете черной оспой.

Использованную промокательную бумагу рекомендовали хорошо разжевать и из полученной бумажной каши лепить изящные запонки.

Зайца советовали годами выдерживать в денатурате, употребляя небольшими кусочками вместо фитиля.

Если растолочь в муку высушенных майских жуков, получится очень вкусная и полезная приправа к каше для детей и взрослых, а если добавить в нее немного золы,– великолепное средство для чистки ножей и вилок.

Потом они поставили меня рядом с самоварящим агрегатом «Нурсо» и сфотографировали.

– Увидите себя в следующем номере,– услыхал я.– Снимок пойдет под шапкой: «„Счастливый очаг“ и „Нурсо“ сделали меня счастливейшим из смертных».

Наконец меня оставили в покое, и я ушел. Однако в ушах еще долго звучало: покупки… домашнее хозяйство… кухня… фабрика на дому… рождество… уют… собственный домик… свой садик… для наших малюток… для счастья семьи…

В кармане, вместо револьвера, я нащупал булавку для заколки юбок с надписью «Счастливый очаг» и наперсток. На нем была выгравирована надпись: «„Счастливый очаг“ сделает каждый наперсток источником счастья!»

Смотрите же на меня! Я никого не убил, а мои волосы побелели как свежевыпавший снег. Глубокая меланхолия овладела всем моим существом, и, вместо молодого жизнерадостного мужчины, домой возвратился павший духом и спавший с тела индивидуум.

VI

Первые два дня после посещения «Счастливого очага» я был безучастен ко всему на свете. Не раз ловил себя на том, что, механически надев на указательный палец наперсток, я три часа подряд постукиваю им себя по лбу – все это глядя в одну точку.

На третий день я попросил жену сшить из моего черного пиджака практичную дорожку на буфет и вышел из дома.

Голова была полна каких-то странных идей, к тому же словно бы нечто подталкивало меня делиться ими с прохожими. Я делал отчаянные усилия, чтобы удержать эти идеи при себе, но на Вацлавской площади все-таки заговорил с незнакомой дамой, рассматривавшей искусственные цветы в витрине.

– Уважаемая,– сказал я,– возьмите небольшую доску, четыре пустые ящика из-под сигар, сбейте все вместе – и получится оттоманка.

Поклонился и пошел дальше. Выйдя на Фруктовую, остановил какого-то мужчину:

– Вы поступите правильно, если будете делать спички собственноручно. Для этого разбейте в щепки бочонок, растопите серу, намочите в ней ваши щепки, а когда остынут, опустите их в жидкий фосфор. Фосфор можно приобрести в любом химическом магазине по удостоверению, дающему право покупать яд для борьбы с мышами и крысами. Засим примите уверения…

Я повернул за угол. За мной шло несколько человек; на Гавиржской это была уже целая толпа, и я обратился к ней со следующими словами:

– Кто желает быть счастливым, тот должен с пользой употреблять куриные потроха. Будьте экономны – прибавьте к ним трюфелей и вы испечете прекрасный паштет. На сэкономленные деньги купите зонтик, матерчатый верх которого пойдет на дешевые и элегантные галстуки, а из металлического каркаса смастерите вазочки для печенья. Если прикрепить к ручке несколько куриных перьев, получится метелка для удаления пыли с мягкой мебели – и вы будете счастливы. Благодарю за внимание!

Толпа все росла. Слушатели следовали за мной до Староместской площади, где я был задержан блюстителем порядка.

– Папаша,– обратился я к нему,– если будешь ежегодно выдирать из своего плюмажа по три-четыре пера, то через пять лет у твоей дражайшей половины получится богатое украшение для зимней шляпы. Из сабли сделай сечку для рубки капусты, а из кобуры элегантный портсигар.

– Я все это незамедлительно исполню, но прежде пройдемте со мной в отделение, чтобы я взял специальный отпуск,– отвечал он.

В полицейском отделении мне пришло в голову множество практичных идей.

– Господин комиссар, вам необходимо подписаться на «Счастливый очаг», дабы сделать из отделения уютное гнездышко. Пусть полицейские разобьют топором письменные столы и сколотят из них элегантные нары, а если кого арестуете, дайте ему лобзик – пусть выпиливает жене к рождеству вазочку. Украсьте нужники, увенчайте их двери гирляндами, и сами убедитесь, что мир снизойдет на вашу душу, а загаженное полицейское отделение осенит тепло домашнего очага.

Полицейский врач установил, что у меня депрессия в тяжелой форме. Послали за женой.

Она явилась с полной сумкой писем: ее только что избрали членом комитета по рассмотрению опросных листов на тему: «Как извлечь из цементно-проволочной переборки застрявший предмет».

– Не пугайтесь, мадам,– обратился к ней полицейский врач.– Ваш супруг скоро выздоровеет, но я все же рекомендую поместить его в лечебное заведение. В настоящее время у него наблюдается тяжелая депрессия, в остальном же психика у него вполне здоровая; он знает, что солнце всходит и заходит, что существуют четыре стороны света и что Чехия расположена в самом центре Европы.

Мы отправились домой, хотя я ничего не имел против лечебницы, ибо домашняя атмосфера действовала на меня как-то странно.

Дома мне пришлось разбирать с женой письма. Первое было очень длинное и содержало «Десять советов всем, у кого что-либо застряло в цементно-проволочной переборке. 1. Подыскивайте себе квартиры, в которых нет названных переборок! 2. Не забывайте, что такого рода стены очень тонки. 3. Ни в коем случае не вешайте на цементно-проволочные переборки зеркала и картины. 4. Не вколачивайте в них гвоздей. 5. Ни в коем случае! 6. Намучаетесь с их извлечением! 7. Боже упаси вас испортить такую переборку! 8. Не ссорьтесь с женой, если за подобной стенкой находятся посторонние. 9. Для извлечения гвоздей пользуются гвоздодером. 10. Имейте в виду, что слишком длинным гвоздем можно поранить соседей!»

Я пришел в ярость, расколотил камин и дико закричал: «Прибейте к стенке все и вся!» Меня немедленно отвезли в частную клинику доктора Шимсы ^{4}, что в Крчи.

Там уже лечились два человека, чья судьба как две капли воды походила на мою.

Беда первого из них заключалась в том, что у него была сестра, которая выписывала «Счастливый очаг», а у другого жена страдала той же неизлечимой болезнью, что и моя, то есть желала в полном соответствии с рекомендациями этого журнала свить для своей семьи уютное гнездышко.

Я наблюдал за обоими больными. Они сторонились всякого общества и все время о чем-то шептались; заметив же, что на них никто не смотрит, уходили в дальний уголок сада и, сидя на корточках под деревом, поучали один другого.

– Разбей шестьдесят штук яиц, добавь немного муки, размешай, намажь полученной смесью ломтики белого хлеба, обжарь их на сковороде и подай еще теплые к столу.

– Курицу ощипли, разруби на мелкие части, чтобы они по виду напоминали объедки, а затем отвари с кореньями, уксусом и желатином – получится заливное.

Они брались за руки и, подпрыгивая, скандировали: «А мы хозяйничаем! А мы хозяйничаем!»

Помню, что в один прекрасный день я тоже очутился в их обществе – и вот мы уже втроем сидим на корточках и обмениваемся опытом, как работать дома на благо семьи, как, например, изготовить из сушеных слив красивый багет для картины? Для этого достаточно наклеить их на ту раму, что у вас уже есть, и позолотить.

Все это потом появилось на страницах «Счастливого очага», потому что наши разговоры подслушивала племянница доктора Шимсы, препровождая рецепты и наставления в «Счастливый очаг», где всю эту чепуху печатали с большим удовольствием.

Оба мои собеседника были неизлечимы. Вероятно, и я остался бы таким же сумасшедшим, если бы вскоре не произошло одно событие, настолько потрясшее мою психику, что я быстро пришел в себя.

Около полутора лет я и в глаза не видел своей жены, как вдруг доктор Шимса уведомил меня, что со вчерашнего дня я стал счастливым отцом.

Сначала я обрадовался, ведь, знаете, до сумасшедших не сразу все доходит, а потом занялся подсчетами… Через неделю я твердо знал: ребенок не мой!

Тут ко мне внезапно вернулся рассудок.

VII

Если неожиданно становишься отцом и знаешь, что ты к этому непричастен, случившееся поначалу поражает. Но вскоре все опять становится на свои места, конечно если вы не столь простодушны, как тот словак, который десять лет прожил в Америке и до самой смерти не мог понять, как случилось, что за время его отсутствия жена родила ему восьмерых ребят… В благодарность всевышнему он даже воздвиг часовенку.

Я, разумеется, бога не благодарил, но призадумался. Кому же я, собственно, обязан таким сюрпризом? Мысли мои приняли теперь совершенно другое направление, и уже через неделю меня выписали из больницы как излечившегося.

Когда я вернулся домой, жена спала, а рядом дремал мой пасынок. Надеюсь, вы разрешите именно так называть крохотное пухлое существо с ничего не выражающим личиком.

Я вложил в его ручку справку о том, что я здоров и выписан из лечебницы, а сам направился в женин будуар на поиски каких-либо следов того, с кем это она забылась. Вся мебель была сколочена из дощечек и ящиков. Жена обставила свой будуар в таком устрашающем стиле, что, рассмотрев сработанные ею с завидным прилежанием предметы обстановки, я задрожал от страха, волосы у меня встали дыбом, и я с тяжелым чувством опустился на какой-то странный стул, составленный из отслуживших свой век жестяных кружек.

Жена, как видно, полагала: чем больше ящиков, тем больше счастья. Я пересчитал их все. В одном только письменном столе их было полторы сотни, и уже с первого взгляда можно было понять, что его соорудили из дюжины курительных столиков и умывальника.

Многочисленные ящички и отделеньица затрудняли поиски. Я долго рылся в рецептах и советах, пока не увидел канцелярскую папку с надписью: «Ужасная неприятность, приключившаяся с моим мужем». В папке хранились вырезки из «Счастливого очага», содержащие ответы на письма моей жены, а также на устные вопросы, задаваемые ею редакции.

Первый ответ был такой:

«Госпожа Адела Томсова!

Из вашего письма мы поняли, что болезнь вашего мужа дело затяжное. Надеемся, у вас достанет душевных сил, чтобы не чувствовать себя несчастной. Вы молоды, вся ваша жизнь еще впереди. Зачем сокрушаться из-за того, что вас не поняли? В конце концов, это даже к лучшему, что ваш супруг сошел с ума теперь, а не позже, после нескольких лет счастливой семейной жизни. Когда вы немного успокоитесь, напишите нам. Вы пишете такие милые, разумные письма. Надеемся, что вы послушаетесь наших советов и не будете унывать».

Теперь прочтем другой ответ:

«Госпожа Адела Томсова!

Советуем вам со всей серьезностью подготовиться к исполнению самой высокой миссии из всех, когда-либо возлагавшихся на женщину. Подумайте только, ведь в один прекрасный день вы станете матерью, а вы обязаны стать ею, и грустные мысли об одиночестве, в коем вы влачите дни свои, думая о муже, который теперь так далеко от вас (я вытер набежавшую слезу: значит, она все-таки меня любила!), мигом улетучатся из вашей головки. Утешайтесь надеждой, что и вы вступите в благородный сонм матерей, что и вы посвятите себя воспитанию своего ребенка так, чтобы из него вышел честный член чешского общества».

А вот и третий ответ:

«Госпожа Адела Томсова!

Почему вы вечно жалуетесь на судьбу? Верьте, „Счастливый очаг“ является вашим самым искренним другом! Вами овладевает меланхолия? У молодой, красивой замужней дамы меланхолия проходит, как только она становится матерью, ибо именно материнство есть дополнение к тому счастью, которым так щедро одаривает своих читательниц „Счастливый очаг“. Вы будете читать наш журнал с малюткой на руках, и мир снизойдет на вашу душу, где будет пылать и сверкать материнская любовь прекраснейшими из цветов своих. „Мое спасение в материнстве!“ – вот ваш девиз».

Теперь все ясно. «Счастливый очаг» повелел, чтобы моя жена стала матерью, и она, верная его заветам, сделалась ею, разумеется, без моего ведома. Знать бы, кто меня заменил!

Читаю четвертый ответ:

«Госпожа Адела Томсова!

В ответ на ваш запрос направляем по вашему адресу нашего рассыльного».

Ну и ну! Вот это по-родственному! Рассыльного направляют к подписчице! Так, значит, любовника нет и не было! Добрая моя жена, как ты последовательна во всем: не любовник, а всего лишь рассыльный!..

Я заплакал от счастья и пошел поздороваться. Жена кормила грудью дитя «Счастливого очага» и, увидев меня, воскликнула тоном полнейшей невинности:

– Погляди, дорогой, какой мальчишка! Ему всего два дня, а у него уже такой разумный взгляд!

Я бы этого не сказал. Младенец был туго-натуго спеленат, и мне скорее казалось, что он выглядит преглупо.

Случившаяся тут повивальная бабка так и ахнула:

– Весь в вас, ваша милость. И взгляд тоже ваш.

Возможно, у меня был такой же глупый вид.

– Я тут не переставая заботилась о нашем будущем малыше,– сказала жена,– и частенько обращалась в «Счастливый очаг» за советами. Вот, читай!

У нее опять был наготове целый ворох рекомендаций и наставлений.

«А. Т. из Праги.

Вы спрашиваете, как одевать маленького ребенка – мальчика. Вашему сыну скорее всего подошла бы свободная матросская блуза, которую можно носить с разнообразными украшениями на воротнике в комплекте с короткими штанишками или длинными брючками. Подошел бы ему также практичный, так называемый спортивный костюм из добротной шерстяной ткани с выработкой. Это незаменимая вещь, в особенности для школьника. Для прогулок купите плащ-реглан, лучше всего из гладкой синей ткани».

– Ну что? Забочусь я или не забочусь о нашем крошке? – сказала жена.– Читай дальше!

«Госпоже А. Т. из Праги.

Появление зубного камня можно предупредить, если регулярно полоскать ребенку рот и чистить зубы. Вы правильно сделаете, если при первом же подозрении поведете его к зубному врачу».

– Так ведь у него нет зубов!

– Как нет?! Покажи, я еще не успела посмотреть.

Вдруг она зарыдала.

– Что с тобой, дорогая? – встревожился я.

– Сейчас будет очень неприятное письмо!.. Читай же!

«Госпоже А. Т. из Праги.

Вы пишете, что ваш мальчик не говорит, все свои чувства выражает только телодвижениями и сердито сучит ножками. Это можно объяснить по-разному. Скорее всего он глухонемой. А может быть, у него парализованы органы речи. Но возможно, он страдает падучей. Немедленно покажите его специалисту, который посоветует, надо ли отдавать ребенка в заведение для глухонемых. Вопрос настолько серьезен, что всякое промедление может иметь тяжкие последствия».

– Так ведь он кричит во все горло,– успокаивал я жену.

– Ну и что ж, что кричит. Разве глухонемые не кричат? – всхлипывала она.

С того дня на меня и стали нападать приступы неудержимого смеха.

VIII

Мальчугана назвали Феликс, что значит «счастливый». Святой Феликс был мучеником, не знаю только, выписывала ли его жена «Счастливый очаг».

За три дня до крестин супруга направила меня в редакцию «Счастливого очага» узнать, как крестят детей и нет ли на этот счет полезных советов от читательниц, она бы их применила на практике.

Рассудила она верно. В редакционном портфеле хранилось сорок семь писем, причем большая часть весьма прогрессивного содержания. Читательницы советовали, как должна быть одета молодая мать для этой церемонии, кого следует пригласить на торжественный обед, как накрыть стол. Иные экономные хозяйки рекомендовали не предаваться излишней роскоши и, если, к примеру, дело происходит в марте месяце, подавать к столу только землянику и свежие огурцы. Другие, в свою очередь, писали: если крестины происходят зимой, необходимо положить новорожденному на язык не обычную поваренную соль, а бертолетову, что убережет от простуды.

Письма мне отдали в редакции вместе с толстой, богато иллюстрированной книгой – «„Счастливый очаг“ своим маленьким доброжелателям». Мой трехнедельный пасынок Феликс должен был листать ее и рассматривать картинки!..

Я вышел из редакции в прекрасном настроении: редакторша сказала, что по моему внешнему виду можно судить о моем полном выздоровлении. Я не остался в долгу и вручил ей рецепт, как из жженой чечевицы и пригорелых хлебных корок приготовить суррогат цикория.