Текст книги "«Счастливый очаг»"

Автор книги: Ярослав Гашек

Ярослав Гашек
«Счастливый очаг»

* * *^{1}

Начало XX века в Чехии – период расцвета сатиры. Иногда она была выражением индивидуалистического критицизма, иногда оружием борьбы. Ирония и сарказм преобладают над юмором, который оказывается на периферии литературы.

Лишь один чешский писатель тех лет стал не только выдающимся сатириком эпохи, но и крупнейшим ее юмористом. Это был Ярослав Гашек (1883—1923).

Смех Гашека необыкновенно многолик. Тут и сатирический гротеск, и язвительная ирония, и объективный юмор, основанный на комизме характеров и ситуаций, и добродушный или грустно-меланхолический субъективный юмор, обусловленный авторским отношением к изображаемому.

Молодой Гашек писал преимущественно короткие очерки и юморески. Но во второй половине 900-х годов у него появляется тяга к более крупным литературным формам – циклу рассказов, сатирической хронике, повести. Чаще всего он обращается при этом к автобиографическому материалу или семейной-бытовой проблематике, столь характерной для бескрылой и мелкотравчатой буржуазной юмористики той поры. Но Гашек каждый раз полемизирует с традицией, взрывает ее изнутри.

Эдуард Басс ‹…› утверждал, что жизнь Гашека – более выдающееся юмористическое произведение, чем все его творчество. Несмотря на известное преувеличение, в этих словах есть доля истины. Жизнь и литература для Гашека были неразделимы. Жизнь подчас становилась репетицией творчества. Даже самые фантастические и гротескные ситуации его произведений обычно имели автобиографическую подоплеку.

Прелюдией к повести Гашека «Счастливый очаг» (1911) был кончившийся разрывом брак с Ярмилой Майеровой и пребывание Гашека в психиатрической больнице после загадочного эпизода на Карловом мосту в Праге (Гашек влез на парапет, словно бы намереваясь прыгнуть в воду, что могло быть и очередной эксцентрической выходкой, мистификацией, и действительной попыткой покончить с собой).

Что именно Ярмила была прототипом героини повести энергичной Аделы Томсовой, Гашек прозрачно намекает в самом тексте: отвечая на запрос героини, редакция «Счастливого очага» обращается к ней – «Я. Г. в К.» (то есть – «Ярмиле Гашековой в Коширжах»). Не случаен и мотив сумасшествия, дважды возникающий в повести. Но автобиографические моменты, разумеется, лишь трамплин, от которого отталкивается фантазия писателя.

По первому впечатлению «Счастливый очаг» – литературная пародия. Любимым чтением Гашека были разделы практических советов, читательских писем и объявлений в газетах, а также всякого рода специализированные издания (католические журналы, журналы для детей и т. д.). Глупость и пошлость здесь часто сами выставляли себя на показ. По собственному признанию писателя, от подобных «документов эпохи» он получал не меньше удовольствия, чем другие от чтения юмористики. Объектом постоянного насмешливого внимания Гашека была и феминистская пресса. В 1908 году Гашек сам помогал редактировать журнал «Женски обзор» («Женское обозрение»), что не помешало ему написать здесь же (правда, в адрес конкурирующего с журналом издания): «…женщины, не обращайте внимания на политические события, выписывайте „Чешское домоводство“, прочтите фельетон о фартуке и не вмешивайтесь в социальное движение» [1]1
  H a š e k  J. Loupežpý vrah před soudem. Praha, 1958, s. 169.


[Закрыть]. В этом ироническом призыве, очень ярко характеризующем направленность феминистских изданий,– лучшее объяснение того, почему Гашек занимался столь, казалось бы, незначительным предметом. Писатель полемизирует с мещанским представлением о семейном счастье, с мыслью, будто уютное гнездышко – единственный залог благополучного супружества, вскрывает внутреннее противоречие, присущее феминистской печати: с одной стороны – требование освободить женщину от домашнего рабства, с другой – масса советов и рекомендаций, погружающих ее в домашние заботы.

К самим идеям феминизма Гашек относился не без иронии, считая, что смешно решать женский вопрос, если «о мужском вопросе вообще нет речи». В чешской «женской» прозе, у таких, например, писательниц, как Ружена Свободова или Ружена Есенска, обычно фигурировали тиран-муж и жертва-жена. Гашек выворачивает эту ситуацию наизнанку и доводит феминистскую доктрину до абсурда. В «Счастливом очаге» Гашек пользуется тем же приемом, что и в рассказах о бравом солдате Швейке. Этот прием можно было бы назвать эпической иронией. Свято следуя советам редакции, Адела Томсова наглядно демонстрирует их нелепость, так же как Швейк, беспрекословно исполняя приказы, вскрывал уродливость и бессмысленность милитаризма. Обращаясь к иронии, Гашек использует разновидность комического, которая была наиболее характерна для чешской литературы его времени, но гиперболизирует прием, доводя его до полуфантастического гротеска. Интересно сопоставить повесть чешского писателя с рассказом английского юмориста Джерома К. Джерома «О великой ценности того, что мы намеревались сделать» (из сборника «Еще праздные мысли», 1898). Джером вспоминает о журнале «Мастер-любитель», редакция которого давала читателям советы, очень похожие на те, что публиковались в «Счастливом очаге». Рассказав о комических результатах нескольких таких рекомендаций, он не знает, что делать далее с избранным мотивом, и уходит от него в сторону. Когда же читаешь повесть Гашека, кажется, будто автор заключил с кем-то пари, обязавшись придумать по крайней мере тысячу и один нелепый совет и показать все вытекающие из них комические следствия. Иронизируя над феминизмом, писатель заодно поражает и свои постоянные мишени – церковь (пародирование десяти евангельских заповедей) и полицию (сцена в участке). Гашек делает иронию зримой, буффонно-издевательской, утрируя чудачества и причуды, прибегая к типично фарсовым положениям и мотивам. Нелепость жизненных мелочей, тяготеющих над человеком, становится зловещей, трагикомической, причем комический эффект у Гашека часто основан на алогизме. Все это напоминает Марка Твена с его столь характерными для американского юмора «геггами». Близость двух писателей не случайна. Оба они сформировались как юмористы в народной среде, ценящей не столько описательный бытовой юмор, сколько анекдот, смешную и необыкновенную историю, гиперболу и абсурд. Сатирический объект поражается косвенно – приемом доказательства от противного (журнал, именующий себя «Счастливым очагом», становится виновником семейной трагедии), собственно сатира как бы отодвигается на задний план, в то время как читатель увлечен безудержной игрой фантазии, стихией жизнерадостного веселья.

О.  М а л е в и ч

«СЧАСТЛИВЫЙ ОЧАГ»
_{Перевод Т. Карской}

I

Шестой уже год стремится «Счастливый очаг» ^{2} Шимачека внести довольство в каждый чешский дом, сделать супружескую жизнь покойной и счастливой. В этом я сам убедился!

Каждые две недели редакция так и сыплет полезными советами и наставлениями, создавая вокруг атмосферу счастья. Что же касается меня, я готов плакать навзрыд.

Спустя неделю после свадьбы, жена открыла мне свою самую сокровенную тайну: она выписывает «Счастливый очаг».

– И только что пришел свежий номер. Сколько там полезных советов! Вот увидишь, как мы выгадаем, если будем им следовать.

Придя со службы, я заметил дома какое-то необычное оживление. Жена встретила меня с сияющими от счастья глазами.

– Все, все получилось! – вскричала она и, взяв меня за руку, повела в кухню.

– Сделано в точности по «Счастливому очагу»: я обдала бразильские орехи кипятком и оставила их в нем на четверть часа – теперь ядра легко отделяются от скорлупы.

Она так радовалась этому.

– Но, дорогая, для чего тебе понадобились бразильские орехи? – удивился я.– Кто их будет есть? Зачем они нам?

– Вот глупенький! – укоризненно покачала она головой.– Здесь же черным по белому написано: «Бразильские орехи следует обдать крутым кипятком. Можно также в продолжение пяти-шести дней вымачивать их в сырой воде». Ну, а теперь идем дальше: ты убедишься, что без тебя твоя жена отнюдь не бездельничает.

В спальне пахло камфарой.

– «Счастливый очаг» рекомендует протирать кровати камфарным маслом, и я это сделала,– сказала жена.

Я увидел, что наши светлые, из кленового дерева кровати в результате означенной процедуры заметно потемнели.

– Но ведь они теперь черные,– пробовал возразить я.

– Это ничего не значит! – нежно проворковала она.– В «Счастливом очаге» есть специальный отдел «Наша приемная», где можно получить ответ на любой вопрос. Я спрошу, как исправить мебель, если она потемнела. Сегодня мне уже ответили на мой вопрос о происхождении обручальных колец. Вот он: «Кольца служили древним людям для прикрытия обнаженных частей тела гораздо раньше, чем одежда…»

Я так и рухнул на кушетку.

Между тем моя милая женушка не теряла времени даром. Следуя наставлениям из последнего номера, она пыталась при помощи воска и соли снять с утюга ржавчину, которой там вовсе не было. После того окунула мои ботинки в керосин, чтобы они стали мягче, облила себе руки чернилами, намереваясь свести их виноградным соком, и послала служанку за красным вином, дабы проверить: исчезнут ли винные пятна, если залитую вином вещь намочить на ночь в кислом молоке, а утром выстирать обычным способом. Когда красное вино принесли, неутомимая труженица вылила его на мою белую сорочку и бросила ее в таз с простоквашей.

Затем она решила прокипятить новые зубные щетки, ибо среди великого множества советов прочла и такой: «Если вы хотите, чтобы зубные щетки служили дольше, прокипятите их». К сожалению, она принесла из кухни одни ручки, ибо самое главное – щетина – осталось в кипятке. Разумеется, виноватым оказался я – зачем покупаю никуда не годную дрянь!

Засим последовали манипуляции с будильником – все точно по предписанию «Счастливого очага», который советовал варить яйца, поставив стрелку звонка на определенную минуту: когда завод выйдет, яйца уже сварятся. На эту затею ушло не менее часа.

Далее жена стала выражать недовольство, почему я не приношу домой те маленькие деревянные ручки, которые дают в магазинах, чтобы удобнее было нести покупки. Ведь она сумела бы сделать из них подставки для ножей и вилок, солонки и тому подобные прекрасные вещи, как их делают многие и многие читательницы «Счастливого очага». И вообще замечено, что именно в тех семьях, где стараются приспособить к делу эти ручки, царят мир и согласие, а вместе с тем и полнейшее блаженство.

– Я введу еще и это,– объявила она, протягивая мне журнал, в котором была отчеркнута небольшая заметка «Как я учу курильщика экономии»: «Мой муж покупает сигары в ящиках – по сто штук. Только он принесет сигары домой, я незаметно возьму три-четыре из каждого ряда и припрячу. Когда же ящик наполовину опустеет, положу одну-две штучки обратно. Благодаря этой маленькой хитрости, каждого ящика хватает на гораздо больший срок».

Само собой разумеется, весь вечер был посвящен «Счастливому очагу».

Жена сделала дощечку, чтобы резать колбасу, деревянную рамку для сушки шерстяных чулок и специальную вешалку для вечернего платья. А так как подобного туалета у нее не имелось, она потребовала, чтобы я ей его купил.

Затем она покрасила белой масляной краской бельевую корзину, причем не преминула приложить ее к моему черному костюму, который служанка только что вычистила. Это не испортило ей настроения – она с радостным видом заявила, что сию же минуту пошлет в редакцию «Счастливого очага» запрос, как снимать белую масляную краску с черных костюмов.

– Мы, читательницы «Счастливого очага», трудимся друг для друга,– щебетала она.– Советы журнала нужны всем и каждой, они делают жизнь наших семей по-настоящему счастливой. Мы тоже будем счастливы. Завтра ты мне поможешь оформить нашу уборную, как советует журнал. Мы оклеим стены черными и белыми квадратиками из плотной бумаги.

На ночь я был вынужден надеть жилет, ибо в статейке «Как закалить свой организм» было написано, что великий английский гигиенист Герберт Спенсер ^{3} всегда спал в жилете.

Будильник поднял меня в три часа ночи.

– Пора вставать,– проговорила жена.– Я читала, что умственным трудом лучше всего заниматься с трех часов до семи. «Счастливый очаг» объявил премию в триста крон для той читательницы, которая пришлет лучший рецепт, как употребить с пользой отходы после разделки кур и каплунов. Помоги же придумать!

В шесть утра мне было сказано, что я тупица, поскольку в продолжение трех часов смотрю в одну точку и ничего еще не изобрел.

С шести до половины восьмого она говорила о том, что многие тома уголовных кодексов свидетельствуют о нравственном ничтожестве мужчин и совершаемых ими тяжких преступлениях. Женщина интеллигентная, высоконравственная никогда не будет таким мерзким, убогим существом, каким бывает мужчина, и тем не менее именно мужчины узурпировали себе право неограниченно командовать в семье и тиранить женщин, а те вынуждены покоряться и вот – страдают.

Еще полчаса она распространялась о том, сколь виновато перед женщинами все человеческое общество в целом, принуждая их терпеть и молчать. Что же касается ее лично, она готова скорей умереть, чем так жить, и лишь мысль о детях удерживает ее от рокового шага.

– Но ведь у нас нет детей…

– Что из этого! – отрезала она.– Тебя это совершенно не касается. Вы, мужчины, только и умеете что угнетать нас. Кто заступится за женщину? Ведь нет даже такого закона, который взял бы ее под свою защиту. Женщины отданы на произвол своим тиранам, я так буду довольна, когда наконец избавлюсь от тебя. Мне надо поискать в «Счастливом очаге» какой-нибудь особенный рецепт для сегодняшнего обеда, а ты мешаешь.

– Но, дорогая,– робко возразил я.– Зачем готовить что-то особенное, не лучше ли что-нибудь попроще?

Она не удостоила меня ответом.

Все утро перед моими глазами возникали ужасные картины каких-то невероятных комбинированных кушаний. С тревожным чувством переступил я порог нашей квартиры.

Жена нежно поцеловала меня и, сияя от счастья, победоносно объявила:

– Сегодня у нас как бы бараньи котлетки из говядины, нафаршированной как бы пикантным пюре из овощей по-итальянски. Все в соответствии с новым рецептом из прошлого номера.

Рецепт был прекрасный, но обед оказался совершенно несъедобным. Свою порцию я переложил в миску нашей собаке. Она понюхала, поджала хвост, залезла под шкаф и зарычала.

Моей дорогой женушке тоже нездоровилось, и она велела мне идти, сказав, что хочет прилечь.

Вернувшись вечером, я увидел, что квартира загромождена деревянными ящиками: в столовой три, в гостиной два. В кухне, вооружившись пилой, моя дражайшая супруга пилила на части шестой ящик. Рядом ожидал своей очереди седьмой.

– Я тебя жду,– приветливо проговорила жена.– В «Счастливом очаге» сказано, что любая экономная хозяйка может сделать кровать для служанки сама, из старых ящиков. Когда ты ушел, я продала ее кровать столяру, а на вырученные деньги купила ящиков и столярный инструмент.

О, господи!

Я пишу это в Солуни, в Турции, куда бежал от «Счастливого очага», задавшегося целью сделать каждую семью счастливой.

II

Сбежав в этот город от «Счастливого очага», вносящего счастье в каждый дом, я почувствовал себя совершенно счастливым. Не пугало и то, что здесь преследовали христиан. Раз шесть мне буквально чудом удавалось уйти от кровожадных магометан, но я находил в этой борьбе даже некоторое удовольствие – все лучше, чем быть беспомощным свидетелем разрушительной деятельности «Счастливого очага»! Полтора месяца я блаженствовал, пока не получил письмо от жены.

Письмо было исполнено любви и нежности.

Жена писала, что если бы не «Счастливый очаг», ее жизнь в мое отсутствие уподобилась бы выжженной пустыне. Знаю ли я, например, что такое «Нурсо»? «Нурсо» – это крайне необходимый в каждом доме предмет, это самоварящий агрегат; одна из читательниц «Счастливого очага» получит его совершенно бесплатно. У кого есть «Нурсо», тому не нужна кухня, поэтому она уже распорядилась, чтобы разобрали нашу дровяную плиту. На ее место будет водворен «Нурсо», когда она его выиграет. «Нурсо» – это больше, чем плита! «Нурсо» – это счастье! Она живо представляет себе, как я буду стряпать с помощью «Нурсо» и как мы будем счастливы, обладая им.

Она немедленно известила редакцию «Счастливого очага» о моем внезапном отъезде и в знак участия получила двадцать сортов огородных семян и двадцать сортов цветочных, а из отдела писем совет – приобрести издаваемый Шимачеком журнал «Лепестки».

Это было в первой половине письма, засим шли просьбы. Во-первых, я должен был узнать, как готовят настоящий турецкий плов, и выслать ей соответствующий рецепт, который она непременно опубликует в «Счастливом очаге», чтобы и другие читательницы были счастливы. Во-вторых, от меня требовалось, чтобы я раздобыл меню турецкой кухни на все триста шестьдесят пять дней года, рассчитанное на турецкую семью со скромным достатком. В-третьих, она просила пересылать ей остатки от турецких материй, ибо «Счастливый очаг» рекомендовал использовать их для протирки зеркал. Последняя, четвертая, просьба дышала тем простодушием, которое однажды уже выгнало меня в Турцию. Надо было через посредничество аккредитованного в Солуни австро-венгерского консула добиться от правительства Турции, чтобы их женщинам разрешили издавать журнал наподобие «Счастливого очага». Она и сама намеревается писать об этом консулу и рассчитывает на полный успех. Затем она сообщала, что, следуя совету, напечатанному в рубрике «почтовый ящик», она нашла полезное применение для моего летнего костюма, который я только два раза надевал. Она распорола его, перекроила и сшила три пары детских штанишек, отослав в редакцию «Счастливого очага» с просьбой вручить их тому славному мальчугану, который сумеет уговорить отца, чтобы он выписал журнал для мамочки.

Заканчивалось письмо стихами:

 
О, «Счастливый очаг»!
Нас прими под охрану свою.
Ты, как мать, нас голубь и лелей —
Тебя любящих дочерей!
 

После этого письма я проплакал всю ночь.

Спустя две недели я был приглашен в консульство. Консул, весьма любезный господин, прежде всего показал мне только что полученную из Чехии петицию, под которой стояло сто пятьдесят подписей читательниц «Счастливого очага». Они требовали, чтобы правительство Турции не препятствовало турецким женщинам читать «Счастливый очаг».

– Мы получили для ознакомления годовой комплект «Счастливого очага»,– с грустью поведал мне консул.– У нас кухарка – чешка. Позавчера она принялась его читать, а сегодня ее словно подменили. Прошу к нам – взгляните, что делается.

Мы пошли. Вход в кухню был украшен гирляндой из роз, из-под которой выглядывала выведенная неумелой рукой надпись: «Журнал „Счастливый очаг“ принесет консульству счастье!»

Мою землячку я узрел среди груды самых разнообразных ящиков. Взявшись во что бы то ни стало осчастливить этот дом, она в настоящий момент строгала какую-то скамейку.

– Тс-с-с,– она приложила палец к губам.– Только бы не осерчал «Счастливый очаг», что мешаете работать. Ведь из этих ящиков я делаю современную обстановку для кухни, как он советует. А видите мою глину? – В углу возвышалась целая гора глины.– Я вылеплю из нее, по указаниям «Счастливого очага», горшки и другую кухонную посуду.– Она схватила меня за руку и, дико сверкая глазами, возопила: – Увидите, мы будем счастливы, очень счастливы!

Не выпуская моей руки, эта добрая, но сбитая с толку душа декламировала:

– Если вы хотите, чтобы ваше счастье не иссякало, ничем и никогда не омрачалось, чтобы и в будущем,– чем дальше, тем больше,– на вас изливалось сияние счастья – подписывайтесь на «Счастливый очаг»!!.

Я немедленно бежал оттуда. На следующее утро, едва проснувшись, я увидел землячку у своих дверей. Она тащила за собой целое бревно.

– Сделайте себе из него вешалку,– сказала она.– А как – прочитайте в шестнадцатом номере «Счастливого очага». Надо купить вешалку в магазине, и по ее образцу сколотить такую же. Первую продайте, а еще лучше – смастерите из нее изящные ножки к платяному шкафу.

Тут-то и созрело у меня твердое намерение: отравить редакцию «Счастливого очага», всю… целиком! Я сел в Восточный экспресс и в тот же день возвратился в Прагу.

III

Дома меня ожидал сюрприз. В гостиной не было никакой мебели, ну ровным счетом ничего: наш великолепный гарнитур черного дерева моя любезная супруга продала в мое отсутствие.

С сияющим лицом она показала мне какие-то рисунки на голых стенах, которыми, по ее словам, она с большим вкусом заменила предметы бывшей обстановки. Особенное старание она приложила к тому, чтобы верно изобразить большое трюмо и пианино.

Я пришел в такой восторг от ее искусства, что сел прямо на паркет.

– Необходимо благоустраивать наш быт в полном соответствии с указаниями «Счастливого очага»,– твердо сказала жена.– Ну скажи, разве нарисованный стол хуже, чем настоящий?

Падать было некуда, и мне ничего не оставалось, как растянуться на полу.

– Зачем же ты продала нашу гостиную? – все-таки поинтересовался я.– Верно, прочла в «Счастливом очаге», что без мебели лучше?

– Глупенький,– отвечала жена.– Гарнитур я продала для того, чтобы мы были по-настоящему счастливы и даже зубочистки были бы у нас собственного производства. В «Счастливом очаге» я прочла, что каждая экономная хозяйка сама делает зубочистки для своей семьи. К тому же, благодаря такой зубочистке, сделанной ее собственной ручкой, муж будет доволен любым кушаньем. В результате одна маленькая зубочистка обеспечит столько семейного счастья, сколько и желает нам всем «Счастливый очаг». Сделанная дома зубочистка наполняет дом молодоженов радостью, улыбками, облагораживает сердца!.. Я, конечно, запросила «Счастливый очаг», как их делать? Мне ответили: «Приобретите приложение к нашему журналу – оно называется „Фабрика на дому“». Я немедленно приобрела два годовых комплекта – «Счастливый очаг» не рекомендует покупать что-либо только в одном экземпляре, ибо это говорит о невнимании читательниц к своему духовному развитию: ведь спички, глупенький, мы тоже покупаем по нескольку коробков… Так вот, в «Фабрике на дому» я отыскала указание, что производство зубочисток описано в другом приложении – в «Домашнем всезнайке». Покупаю за тридцать крон «Домашнего всезнайку» и там в примечаниях вижу: «Зубочистки чаще всего делают из дерева, а как делают – читайте в издаваемых Шимачеком „Лепестках“ за прошлый год». Тогда я купила «Лепестки» и наконец выяснила, что зубочистки можно изготовить дома при помощи патентованного станка, который лучше всего приобрести, пользуясь услугами швейцарской фирмы «Кудрин фрер» в Люцерне, но можно и просто настругать ножом. «Счастливый очаг» утверждает, что машинное производство обходится значительно дешевле, чем ручное, вот я и выписала станок – это встало мне в четыреста восемьдесят франков. А где взять такую кучу денег? Тогда я продала мебель из гостиной и твою библиотеку – ведь потребовались деньги еще и на древесину, и на водяной мотор, чтобы запустить машину в ход. «Счастливый очаг» учит, что в первую очередь надо покупать крупные вещи – я и купила в Шумавских лесах две столетние липы… Пришлось уплатить за то, чтобы их повалили, распилили на части и доставили в Прагу. А теперь слушай: уже готово восемь миллионов зубочисток! Два миллиона я отослала в «Счастливый очаг» как приз той читательнице, которая сообщит лучший рецепт картофельных оладий. Осталось шесть миллионов. Я велела сложить их в подвал и в сарай соседнего дома, который сняла по сходной цене. Итак, мы имеем шесть миллионов зубочисток! Теперь мы будем счастливы, очень счастливы! Ты полюбишь свой дом и не уедешь больше ни в какую Турцию!

От избытка счастья я потерял сознание. Очнулся в бочке из-под кислой капусты. Когда я выбрался на свет божий, моя заботливая женушка объяснила, что в «Счастливом очаге» было напечатано, будто капустный дух хорошо помогает при обмороках, поэтому она незамедлительно спустилась в овощную лавку, где и купила эту бочку.

– А куда ты ее теперь денешь? – полюбопытствовал я.

– Может быть, оставлю в домашней аптечке, а впрочем, подожди минутку – я только загляну в «Счастливый очаг»… Вот оно: «Практичная хозяйка сумеет сотворить чудо даже из капустной бочки. Одно прикосновение руки – и она превратится в детскую колясочку…»

Опять мне пришлось сунуть голову в бочку.

Чтение продолжалось:

– «Еще лучше использовать для той же цели бочку из-под керосина, в ней по крайней мере не заводятся клопы». Видишь,– сказала жена,– все-таки нам надо иметь детей.

И мы стали заниматься тем, чего так хотел «Счастливый очаг».

Таким образом мы провели время до самого ужина, а потом женушка пригласила меня к столу. На ужин я получил полсосиски и малюсенький кусочек хлеба.

– В «Счастливом очаге» сказано, что есть перед сном надо как можно меньше, а после ужина следует сделать хорошую пробежку или, еще лучше, подняться на высокую гору. Но если после скромного ужина не будет на это сил, можно ограничиться восхождением на вашу домашнюю лестницу.

Она потащила меня в кухню. Там высилось некое массивное сооружение, верхняя часть которого была намертво привинчена к потолку.

– Это тоже моя работа,– похвалилась жена.– Я купила на аукционе четыре старых шкафа и соединила их в одно целое.– В ее глазах светилась радость.– А это гири… Но чтобы не покупать – ведь бережливая хозяйка избегает тратить деньги на вещи, которые может сделать сама,– я отлила их из оловянных кувшинов, которые ты получил в наследство от бабушки.

При виде всего этого у меня схватило живот, и я поспешил в уборную… Что такое?! Заботливые ручки жены оформили это помещение, в соответствии с лозунгом «Украшайте свое жилище!», действительно со сказочной роскошью. Напротив двери, непосредственно над унитазом, красовались стихи:

 
От сердца к сердцу тихо, нежно
О счастье полном ты шепни.
Пусть рай в груди твоей пребудет,
Ты дверь с молитвой отвори.
О сладкое очарованье родного очага!
Тебя хранит любви благословенье.
Оно спасет от злого наважденья…
Любовь, ты стой у этого порога
И бди, чтоб зло сюда не пробралось.
Ты нас храни, «Очаг счастливый»,
Чтоб нам тут радостно жилось.
 

Жена следом за мной вошла в уборную или, вернее, в храм искусств, украшенный персидским ковром от проданной гостиной. То была не уборная, а в полном смысле слова счастливый очаг – идеальное местопребывание для всякого счастливого человека, желающего обрести радость жизни и воспитать свой эстетический вкус.

– «Украсим свои уборные» – вот что говорится в последнем номере «Счастливого очага»,– начала жена.– Ведь в уборной мы проводим одну шестнадцатую часть своего времени. По подсчетам ученых – результаты опубликованы в «Счастливом очаге» – это означает, что человек, доживший до восьмидесяти, сидит здесь ровно пять лет, а ведь эти пять лет он мог бы проторчать в какой-нибудь дыре, которой уделяют так мало внимания, что проведенное в ней время лишь портит его вкус. Уборная должна быть заботливо оформленным уголком, в ней все должно дышать тем истинным семейным счастьем, которого и добивается «Счастливый очаг».

Не удивляйтесь поэтому, что в столь прекрасно оформленном помещении я просидел всю ночь.

IV

Восход солнца я встретил там же. Оклеенное разноцветной бумагой окошко пропускало солнечный свет в виде ярко окрашенных полос, как это бывает в готических соборах. Полосы света пересекались на внутренней стороне двери, где можно было прочесть: «Десять советов „Счастливого очага“, по вопросам семейного счастья».

Для меня начинался новый день – день новых мук и нового отчаяния. Был понедельник, и я с тем же правом мог бы сказать: «Недурно начинается неделька!», как тот злосчастный преступник, которого в понедельник вели на виселицу.

Именно это восклицание вырвалось у меня, когда, покинув в седьмом часу утра свое убежище, я нашел в столовой вместо завтрака внушительный кусок льда и мою милую жену, как и вчера, преисполненную энергии. На столе перед ней, разумеется, лежал развернутый номер «Счастливого очага».

– Сейчас мы будем глотать кусочки льда,– объявила она вместо приветствия.– Это следует делать на голодный желудок как верное средство сохранить на целый день хорошее настроение. На, читай!

Журнал был раскрыт на статье «Почему эскимосские женщины никогда не плачут».

– Хочешь знать почему? А потому, глупенький, что они каждое утро проглатывают по кусочку льда. Прочитай эту статью, и ты узнаешь, что эскимоски довольны своей жизнью куда больше, чем мы. Женщина у них твердо знает, что она вышла замуж за обыкновенного мужчину, а не за какого-то сверхчеловека, и сразу после свадьбы выбрасывает из головы всякую мысль о том, что с другим она была бы счастливее. Из любви к мужу эскимосская женщина старается избавить его от неприятностей, прибегая в спорах к логическим доказательствам, а не к слезам. «Никогда не становится он ее повелителем из-за ее чрезмерной уступчивости». Прекрасно сказано! Вот если бы и у нас в Чехии женщина наконец осознала, что она также имеет право трудиться наравне с мужчиной, который никогда не станет командовать в доме! Но, к сожалению, мы, женщины,– все несчастные страдалицы и наша участь – это печальный удел рабынь. Сами и виноваты: зачем быть такими покладистыми? Нет, с сегодняшнего дня я ни на шаг не отступлю от своих убеждений и не позволю тебе тиранить меня и сковывать мою деятельность.

Несчастная страдалица набила мне рот льдом и примерно тем же способом, как при откармливании гусей клецками, протолкнула замороженный ком дальше. Удивительно, что я не задохнулся!

Потом она принесла из кухни тарелку с сырым картофелем, нарезанным кружками и посыпанным солью с толченым чесноком. В чайнике у нее было какое-то варево. Она налила мне в чашку этой странной на вид горячей жидкости и пояснила:

– Будешь пить чай под названием «Счастливый очаг». За это изобретение я получила в твое отсутствие первую премию, а именно – элегантные кухонные весы, так что у нас их теперь двое. Мой чай произвел фурор. Его пьют повсюду, где рассчитывают дешево позавтракать. Наверное, в каждом доме держат на подоконнике фуксию? Так вот, этот чай составлен из сушеных листьев фуксии и обычного сена… Ведь каждый может вырвать клок из проезжающего мимо воза, ради своего счастья и удешевления завтраков!.. Для вкуса добавляют тимьян или лавровый лист, корицу, гвоздику, а чтобы сэкономить сахар, кладут патоку. Получается чрезвычайно питательный напиток, к тому же способствующий кровообращению. Он будет еще приятнее на вкус, если добавить листья плюща или, еще лучше, бутон магнолии. Для цвета его кипятят с луковыми перьями, а кто не выносит запах лука, может отбить его, бросив щепотку тмина. При несварении желудка положите в чай хвостики от вишен. Чай универсален, и тебе, конечно, понравится.