Текст книги "Адаптация"

Автор книги: Януш Зайдель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Януш Зайдель
Адаптация

Я пытался хоть что-то увидеть затуманенным взглядом, но слабое освещение выделяло только контуры предметов. Справа от моей постели виднелись какие-то ажурные конструкции. Я потянулся, вытащив руки из под жесткого темного одеяла. Суставы щелкнули, мышцы были холодными, мозг медленно обретал сознание. Попробовав сесть, я ударился головой о твердую, но слегка податливую преграду и, протянув руку, дотронулся до провисшей надо мной сеткой.

Высунув голову за край я осознал лежу на средней полке трехэтажных нар из металлических труб. У противоположной стены стояли такие же лежанки, отделенные нешироким проходом, под потолком которого едва тлел светильник.

К запястью левой руки был привязан тонкий шнурок. На конце которого болтался пластиковый мешочек. Там лежало несколько тюбиков концентрата, какие-то таблетки в прозрачной упаковке и кусочек мыла.

Опустив ноги, я осторожно спустился вниз. Пол был холодным, гладким и неприятным для босых ног. Качаясь я преодолел пространство, отделяющее меня от прямоугольника двери, она была заперта снаружи. На внутренней поверхности не было и следа от ручки или другого открывающего приспособления. Резиновые уплотнители по контуру коробки плотно, как в вакуумной камере, прилегали к двери.

Я оглянулся на проход между нарами. В верхней части стены поблескивал стеклом темный и узкий оконный проем, закрытый снаружи ставнями. Один угол комнаты занимала загородка с занавешенным одеялом входом.

За перегородкой находилась санитарная кабина. Грязный умывальник, из крана, табличка над которым предупреждала, что для питья вода не годится, вяло сочилась желтоватая струйка. На стене от потолка до пола, словно лента транспортера, висело переброшенное через два ролика длинное полотенце поделенное поперечными линиями на поля пронумерованные от нуля до двенадцати…

Я присмотрелся к своей одежде. Это было нечто вроде пижамы из толстой клетчатой фланели неопределенно грязного цвета.

Умылся. Вода неприятно воняла, воздух в комнате тоже имел какой-то нехороший, чужой запах. Возвращаясь на нары, я заметил, что свет постепенно становится ярче. Сосчитал товарищей, всего нас было двенадцать. Некоторые уже шевелились, открывали глаза и, как недавно я, пытались узнать окружение.

– Кажется, мы у цели, ребята! – сказал я, пытаясь придать голосу беззаботность, но горло сжало, и прозвучало это не слишком весело.

Кто-то, как и я, попробовал отворить дверь. Другие спускались с лежанок и считали тюбики концентратов.

– Похоже на паек, – сообщил Тони почесывая затылок.

– На этих концентратах можно протянуть пару дней, есть надежда, что долго мы здесь не задержимся. Скорее всего это предварительная адаптации, – заметил какой-то оптимист с верхней полки.

– Прохладно, – пожаловался кто-то другой, – и багажа что-то не видно.

– Всему свое время, – утешал оптимист. – Еще и жить по-настоящему не начали, а уже одни жалобы! Радоваться надо, что все мы здесь, живые и здоровые.

– Это нам гарантировали! – не унимался ворчун, – говорили, что ни какого риска.

– Тем более надо радоваться: все идет по плану…

Однако, в нашей клетке было действительно холодно, а ее небольшие размеры не позволяли разогреться в движении больше чем двоим одновременно. Кроме того пол неприятно холодил босые стопы, никакой обуви нам не дали. Поэтому большую часть времени мы проводили на нарах, щелкая зубами под тонкими одеялами. А времени было предостаточно, потому что следующие трое суток, отмечаемые очередными затемнениями и просветлениями лампы, никто нами не интересовался. Запас питательных концентратов исчерпывался, наше терпение тоже. Все время возникали ссоры и споры, кое-кто уже готовился попробовать выбраться из заточения силой.

– Они хотят нас расслабить, – говорил Тони, забористо ругаясь с лежанки надо мной. – Наверное, бывают неприятности со слишком нервными новичками, разные же люди попадаются, поэтому, на всякий случай, они предварительно сажают всех в карцер.

– Вздор! – тут же встрял наш профессиональный оптимист. – На начальном этапе всегда беспорядок и неразбериха. Помните, как было на подготовительных курсах? Несколько дней все ходили стадом баранов, пока все не пошло как надо.

На четвертый день еда кончилась, зато ситуация хоть как-то прояснилась. Вскоре после утреннего просветления к нам обратился проникновенный голос. Доносился он из окошка в потолке, которое до сих пор мы принимали за вентиляцию. По голосу мы узнали начальника нашего транспорта, который поприветствовал нас, сообщил, что все идет по плану и теперь, по достижению цели путешествия, мы проходим недолгий карантин в изолированном помещении. Он извинился за временное отсутствие информации, связанное с проблемами навалившимися на руководство и местную администрацию в эти первые трудные дни.

Начальнику мы доверяли, настроение в группе поправилось, все с удовлетворением восприняли обещание, что с этого дня мы сможем свободно покидать свою камеру. Кроме того, пообещали, что нас будут исчерпывающе информировать обо всем, что нас касается. Надо признаться, что это обещание впоследствии выполнялось достаточно полно, во всяком случае по сравнению со многими другими.

Несмотря на твердые заверения, следующие сутки мы просидели взаперти и, что еще хуже, голодными. Руководство словно забыло, что выделенные нам запасы давно исчерпаны.

Дверь открылась только на следующий день. Толкаясь и толпясь мы вывалились в коридор, столкнувшись с такой же группой, выбежавшей из дверей напротив. Вправо и влево от нас, вдоль длинного коридора, расположенного по центру здания, происходило то же самое: кучки людей в застиранных клетчатых костюмах выскакивали из своих клеток, заполняли коридор, некоторое время осматривались, чтобы тут же двинуться лавиной в сторону большой двустворчатой двери, видневшейся в конце коридора. Тех, кто первым туда добрался ждало разочарование: дверь была плотно закрыта, как до сих пор двери отдельных помещений.

Пара сотен босых мужчин с небритыми лицами на несколько секунд замерла, толпа заколыхалась и уже намного медленнее направилась в противоположную сторону, где виднелась дверь поменьше.

За ней находился большой зал с лавками и столами, на которых стояли ряды пластиковых мисок. В глубине, в большом котле дымился густой суп. Пах он достаточно аппетитно, чтобы толпа довольно заурчала и через мгновение выстроилась с мисками в руках в длинную очередь к котлу, временно отложив демонстрацию недовольства странным поведением руководства.

Когда все уже ели, отозвался динамик в потолке столовой. Начальник сообщил нам, что карантин закончился и теперь можно свободно покидать комнаты, контактировать друг с другом и перемещаться по коридору. Однако, как он сказал, для окончательной адаптации наших организмов к изменившимся внешним условиям, нам предстоит провести некоторое время внутри здания. Быть может, говорил он, мы до сих пор не замечали, но уже несколько дней медленно меняются состав атмосферы и давление, понижается температура, сокращаются сутки. Быстрое изменение среды обитания могло бы привести к нежелательным реакциям слабого организма. Поэтому, в наших интересах перетерпеть несколько дней в адаптационном бараке. Специально приготовленная пища, удовлетворяющая потребностям наших организмов, содержащая увеличивающиеся примеси местных продуктов питания, будет доставляться по специальному трубопроводу прямо в столовую.

Полученная свобода передвижения мало соответствовала нашим ожиданиям, но, по сравнению с предшествующим состоянием, это было уже кое-что… Правда, Тони снова бранился и жаловался, сравнивая действительность с содержимым проспектов, которыми нас соблазняли. Но большинство считало, что могло бы быть и хуже, все требует времени, прежде чем придет в норму. Мы понимали сложности сопутствующие пионерским предприятиям, а повода сомневаться в доброй воле руководства пока еще не было, так же как и для обвинения его в нерасторопности или пренебрежении нашими интересами.

Но Тони считал, что с пионерством тут перебор, до нас сюда прибыло достаточно таких транспортов и весь адаптационный процесс должен проистекать по давно устоявшемуся, научно обоснованному и давно испытанному плану. Может он был и прав, кто знает? Может точно так начинали все наши предшественники? Может преодоление трудных начальных фаз должно было прибавить нам духу для дальнейшей деятельности?

Окна до сих пор были закрыты, что после заверения в отличии настоящих суток от наших «искусственных», нас уже не удивляло. К еде мы привыкли, к пониженной температуре приспособились, больше двигаясь по просторному коридору.

Неугомонный ворчун Тони со свойственным ему сарказмом однажды заметил, что порции еды все время уменьшаются. Отсюда он сделал вывод, что местное руководство в рамках адаптации намеревается научить нас меньше жрать. Я сказал ему, что он идиот, вместе с сокращением суток уменьшаются и промежутки между принятием пищи, поэтому и порции должны пропорционально уменьшаться. Тони моих аргументов не принял, считая, что порции уменьшаются намного быстрее суток, но это голословное утверждение, нельзя было проверить в связи с полным отсутствием часов.

Часы и другие личные вещи остались в багаже, который мы до сих пор не получили. Начальник твердо обещал, что мы получим все перед открытием барака, но к обещанному сроку ворота не открылись, только пообещали отворить окна. Задержка выхода объяснялась объективными техническими трудностями, которые преодолевает руководство. О характере этих трудностей не сказано было ни слова, а мы не могли даже спросить, потому что в бараке, как мы до сих пор считали, не было никаких средств связи с руководством кроме динамиков, работавших в одну сторону…

Позднее мы убедились, что все не так уж и плохо. Руководство прекрасно разбиралось в наших заботах, потребностях, вопросах и сомнениях обсуждаемых нами. Часто возникающие вопросы освещались в новостях и сообщениях приходящих через динамики. Это позволяло допустить, что барак оснащен сетью спрятанных, но исключительно чувствительных микрофонов, через которые заботливое руководство неустанно вслушивается в наши разговоры. Правда обнаружить микрофонов нам не удалось, но опосредованным подтверждением их существования стали отдельные случаи исчезновения некоторых из нас, психически сломленных непрекращающимся карантином, слишком громко и нервно выражающих свое нетерпение.

Потом динамики объясняли, что тот или другой переведен в специальное адаптационное отделение из-за выявленных нарушений в нервной системе.

Тони, как обычно, считал, что кроме микрофонов в каждом помещении барака находятся и скрытые видеокамеры, но не мог привести никаких конкретных доказательств.

Наконец, на третьей неделе нашего пребывания в бараке, окна открыли. Во время всеобщей заинтересованности видом нового для нас мира, который не очень то был и виден через узкие и сильно загрязненные стекла, не вызвав большого интереса, прошла информация о смене руководства нашей группой. Новый незнакомый голос сообщил, что группа начальников прибывших с нашим транспортом смещена с постов из-за нерасторопности и неспособности к работе. По их вине, как сообщил динамик, произошла необоснованная задержка в реализации плана нашей адаптации и перехода к очередному этапу процесса заселения. Новое руководство, как нас заверили, состоит из людей опытных, давно уже здесь живущих и прекрасно знакомых с местными условиями. Оно в состоянии наверстать опоздание и создать условия для реализации намеченных целей.

Правда, сообщение не уточняло целей и сроков их реализации, предлагая просто доверится новому начальству и потерпеть еще немного. Но мы то прекрасно знали эти цели и намерения по проспектам и школьным учебникам. Мы знали, что ценой долгой и упорной работы должны достичь тех прекрасных условий жизни, которых так не хватало там, откуда мы прибыли.