Текст книги "На изломе алого (СИ)"
Автор книги: Янина Логвин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Саша Шевцова! Задержись, пожалуйста! Подойди ко мне. Обещаю, что не займу у тебя много времени, – уточнила, зная, что ребята спешат в столовую.
Сашка сложила учебные принадлежности в рюкзак и подошла к столу классного руководителя.
– Да, Тамара Михайловна?
– Саша, нам нужно поговорить, – женщина переплела пальцы рук, озадаченно глядя на свою ученицу. – У нас прошла самостоятельная работа. Почему ты снова не сделала пятое задание? – спросила не строго, а скорее с сожалением. – У тебя мог быть высший балл в классе.
– Не успела.
– Ты даже не пыталась! – осторожно укорила. – В четырех первых заданиях ни единой ошибки, и это повторяется из одной работы в другую. Саша?
Девочка подняла голову, встречая внимательный взгляд, направленный на нее из-за очков.
– Ты можешь мне сказать, что происходит? Я в растерянности. Такое чувство, словно ты боишься выделиться. Стать первой.
– Я не боюсь.
– Тем более! Александра, люди должны становиться первыми по праву, а не по везению. А ты отнимаешь у себя право стать лучшей еще в начале своего пути! – учительница покачала головой. – Почему? Впереди две контрольные и школьная олимпиада. Я бы очень хотела, чтобы ты приняла в ней участие. У тебя есть все шансы победить и попробовать силы дальше. Ты очень способная девочка, и я сама готова уделить тебе время…
– Я не хочу, – это прозвучало тихо, но так упрямо, что женщина невольно запнулась.
– В этом и вопрос, – вздохнула. – А надо чтобы хотела.
Она встала из-за стола и подошла к Сашке. Опустила руку на худенькое плечо. Об этом ребенке Тамара Михайловна, получившая класс под свое руководство всего три месяца назад, еще мало что могла сказать. Только то, что девочка казалась ей закрытой и малообщительной, притом, что обладала определенным авторитетом в классе. Неявным, словно по умолчанию. Но двадцать лет учительской карьеры подсказывали женщине, что не все так просто, а еще, что она не ошибается. Эта девочка играла с ней. Легко и быстро решала задачу у доски, допуская в решении погрешность в самый последний момент. В ее умных глазах, всегда смотрящих немного исподлобья и прямо, читалась правда: «Я знаю, но не хочу отвечать. Не трогайте меня, мне это не нужно. Хватит с меня и четверки». Ее оценка никогда не бывала ниже – она не угадывала, в свои двенадцать лет Саша Шевцова полностью отдавала отчет тому, что делает. И это качество характера Тамара Михайловна не могла не оценить.
Длинные пальцы заботливо сжали плечико.
– Саша, если тебя что-то волнует или мешает учебе, ты можешь мне сказать. Я попробую помочь. Помни, что я на твоей стороне, и ты всегда можешь мне довериться.
Если бы Сашка могла, она бы сказала. Но ее мир еще ни разу не дал усомниться в своей несокрушимости. В том, что что-то в нем может измениться.
Женщина ждала. Целую минуту ждала, что девочка поднимет взгляд и откликнется. Она уже приготовилась ей по-доброму улыбнуться, но та продолжала смотреть в окно.
– Спасибо, Тамара Михайловна, но у меня все хорошо.
– Ладно, беги, Саша. Подумаем, что делать дальше.
3
– Пухлый! Эй, хомяк! Это ты стырил у меня яблоки?
– Нет, я не брал.
– Врешь! А почему у тебя щеки на плечи отвисают?
Мальчишки захохотали, а новенький отвернулся и уставился в тарелку.
Сашка вошла в столовую, прошла между рядами и села за стол, как раз напротив Савина. Точнее, это он зачем-то уселся рядом с ее обычным местом – точно чудак. Девочка холодно взглянула на компанию одноклассников, в которую затесался Чвырев, и принялась есть. С Савиным она сегодня утром не поздоровалась – хватит с нее их вчерашней встречи.
– Пухлый, у тебя есть деньги?
– Нет.
– А у меня есть. Смотри! – Чвырев достал из кармана мелкую монету и положил на стол перед мальчишкой. Отобрав тарелку, запустил в нее пальцы и сунул в рот чужую сосиску. Принялся, чавкая, жевать. – Значит, этот обед мой! Понял в чем фишка? На халяву жрать нельзя! Думаешь, самый умный? – он снял со стакана с чаем булочку и надкусил. Стал хохотать, даже не прожевав.
Игнат вдруг растерялся и покраснел. В северном городке, откуда они с родителями переехали в этот большой город, учебные классы были небольшими, многие родители знали друг друга в лицо, и все протекало мирно. Но даже не это стало главной причиной появления румянца на его щеках. Рядом сидела Сашка Шевцова и слышала насмешки. А он совершенно не знал, что делать и как поступить.
– Пухлый, ну раз у тебя нет денег, в следующий раз скажи своей мамочке, пусть подкинет. Ты мне еще за яблоки остался должен, понял? А я долги помню.
– Нет, – Игнат постарался как можно тверже взглянуть на паренька из 7-«Б», который сегодня испортил ему обед точно так же, как вчера Сашке. – Я тебе ничего не должен. Я тебя даже не знаю. Это ты мне теперь должен, и за булочку тоже!
– Че-го? – парнишка напыжился. Наклонился над Игнатом: – Что ты сказал, Пухлый? – пихнул того в плечо. – Что я тебе должен?! Деньги?! А ну повтори!
– Чвырев, отстань от него, – неожиданно отозвалась девочка. А ведь не хотела вмешиваться, но какое-то чувство, шевельнувшееся в груди, не дало смолчать.
– Почему это вдруг? – удивился тот.
– Потому что он новенький и еще не знает, какой ты придурок.
– Шевцова, напросишься…
– Я тебя не боюсь, Артурчик, – Сашка хмыкнула. – И не мечтай! А Тамара Михайловна с завучем уже смотрят в нашу сторону. И если они подойдут…
– Ты им все равно ничего не скажешь, чайка, – парнишка насторожился, но все же ответил девочке смешком. – Я тебя знаю.
– Я – нет, – согласилась Сашка. – А вот он – да. Правда, Савин? А я и кивнуть могу, не гордая. И не думаю, Чвырев, что его родителям понравится новость о том, что у их сына в школе вымогают деньги. А больше всего новость не понравится нашему директору, когда они придут на тебя жаловаться и требовать изолировать от их сыночка. – Девчонка изобразила на пальцах решетку. – Если бы я могла, я бы тебя давно от нормальных людей в зоопарк отселила, в клетку с шимпанзе. У тебя такая же тупая улыбка. И показывала бы за деньги.
Сашка схватила со стола монетку и бросила в мальчишку:
– Ну, давай, обезьянка, попрыгай! Скажи нам, как собачка: «Гав-гав»!
Игнат замер, и друзья паренька тоже. Сашка сидела собранная в комок и смотрела прямо в лицо обидчику. Сейчас мальчишка бы и сам не смог ответить, кого следовало бояться больше. Такая Сашка казалась совершенно непредсказуемой и безрассудно смелой.
Чвырев отступил первым. Оглянулся в сторону учителей и мазнул по Савину злым взглядом. Посмотрел на девочку, прищурив глаза:
– Когда-нибудь я тебя убью, чайка.
– Попробуй. Не думаю, что когда-нибудь, у тебя хватит на это духа.
– Аля?
– Чего тебе, Савин?
– Спасибо.
Игнат стоял у последней парты, и переминался с ноги на ногу. Сашка не ответила. Уткнулась носом в учебник родного языка и прижала ладони к голове. Даже не повернулась. И дураку ясно, что не хочет говорить. Игнат вернулся к своему рюкзаку и достал альбом. Снова подошел к последней парте.
– Аля, кажется, это твое. Ты вчера уронила в магазине. Знаешь, она веселая.
– Кто? – Сашка все-таки подняла глаза.
– Песня, что на обложке альбома, – мальчишка улыбнулся. – Видишь, там птицы и ноты, а значит, есть мелодия. Я попробовал ее наиграть… – Игнат собрался с духом и спросил: – Аля, можно после уроков я пойду с тобой домой?
Сашка нахмурилась:
– Ты что, боишься?
– Нет. Честное слово.
– Тогда нет, – ответила резче, чем хотела. И будто бы рассердилась на себя. – И вообще, Пух, иди лучше к Маршавиной! Чего ты ко мне пристал!
Уже сидя за партой с Вероникой Игнат набрался смелости и спросил свою важную соседку.
– Ты не знаешь, почему Шевцову называют чайкой? Это звучит странно.
– А ты что, Савин, влюбился? – девочка фыркнула, удивившись, что мальчишка впервые с ней заговорил. Посмотрела с интересом в синие глаза новенького, которые тот тут же смущенно прикрыл темными ресницами. – Она же ненормальная. Все знают, что с ней лучше не связываться.
– Мне просто интересно, мы живем в одном доме.
– А-а, – цвет глаз Игната Веронике понравился, и она решила все-таки ответить: – Потому что в третьем классе в сочинении с темой: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь», она написала, что хочет стать птицей. Чайкой. И улететь в море. Ну, не глупость?
Маршавина хихикнула, Савин нахмурился, а Сашка, увидев, как девочка и мальчик за второй партой склонили друг к другу головы, решила: «Ну и пусть!»
Она не разрешила ему, но он все равно шел за ней к дому. И утром брел к школе. На уроке иностранного языка снова сел рядом, выдержав хмурый взгляд девочки, и зачем-то сказал учительнице, что это не Сашка, а он забыл дома учебник. А после признания легко отдал англичанке дневник для замечания и ничуть не расстроился, когда увидел в нем надпись красным и размашистую подпись.
– Больше так не делай, Пух. Тебе же от родителей попадет, – недовольно буркнула Сашка, но на следующем уроке английского мальчишка за последней партой единственный из всех учеников в классе написал самостоятельную работу на «отлично», и учительница вновь попросила дневник, но уже затем, чтобы поставить в него высшую оценку.
На этот раз Сашка не спешила домой, и к дому они с Игнатом плелись почти час. Еще не вместе, но уже и не порознь.
– Спасибо, Аля, что помогла.
– Да мне не трудно. Там же легкотня!
– Для меня трудно. Сам бы я ни за что не справился.
– Спасибо, что принес альбом, – ответила Сашка с опозданием на неделю, но Игнат понял и откликнулся, открывая для девочки дверь в подъезд:
– Пожалуйста.
– И за открытку спасибо.
К удивлению Сашки в альбоме оказалась открытка. Ничего особенного – город с фантастическими небоскребами, летающими платформами-садами и воздушными туннелями, освещенный солнцем – Мельбурн будущего, прочла она на обороте, но в тот день девочка нанесла на стену собственной комнаты первый графитный штрих и подумала о цветных мелках.
«Если это сказка, то пусть она станет ближе, – решила Сашка, – даже если никогда не осуществится».
– Просто… просто у меня другой не было, – признался Игнат и как всегда мило смутился. Он вдруг вспомнил, как ему захотелось что-нибудь подарить Сашке. В последнее время он ни о ком и ни о чем думать не мог, кроме своей юной соседки. Даже о музыке. Такого с ним еще никогда не было. Каждый раз, когда он смотрел на девочку, она казалась ему еще красивее и еще нужнее. Он даже хотел рассказать о своих странных чувствах маме, но в последний момент передумал. А вдруг Сашка ей не понравится? Эта мысль почему-то показалось мальчишке страшно-недопустимой.
– Мой папа однажды был в Австралии и купил эту открытку в аэропорту, – признался Игнат. – Он хочет, чтобы я, когда вырасту, стал инженером и строил города. Она тебе понравилась?
Сашка ничего не ответила, только кивнула и ушла. Легко взбежала вверх по ступенькам, оглянувшись, оставив мальчишку с улыбкой смотреть ей вслед.
А через несколько дней на уроке физкультуры Игнат упал и неожиданно заболел.
Его не было дней десять, Сашке уже стало казаться, что синеглазый мальчишка ей приснился и на самом деле ученик по имени Игнат Савин никогда не приходил в их класс. Не сидел за одной с ней партой на уроках английского, не делился учебником, и не улыбался робко, когда она на него взглядывала. Сашка стала еще молчаливее, чем прежде, и перестала замечать даже Чвырева с его глупыми шутками. А по вечерам, когда отец отправлял ее в свою комнату и развлекался с Ксюшей и друзьями – девочка включала настольную лампу и рисовала. Сашка обладала отличной памятью и фантазией. Внутри ее души жил целый мир, полный красок и живых существ. В этот мир она возвращалась, когда оставалась одна, и герои из книг получались на бумаге, как живые. И неважно, что дешевые цветные карандаши ломались и тупились, гуашь высыхала и трескалась, а на дорогую акварель и кисти не находилось денег… Сашке хватало листа бумаги, точилки и простого карандаша.
– Саша Шевцова! Останься, пожалуйста! Подойди ко мне!
Тамара Михайловна поздравила всех с наступающим Новым годом, зачитала оценки за четверть, провела с детьми беседу о безопасности и отпустила класс на каникулы. Встав из-за стола, подозвала девочку.
– Саша, у меня к тебе будет небольшая просьба. Точнее, поручение.
– Да, Тамара Михайловна.
– Вы ведь с Игнатом Савиным соседи и живете в одном доме? У тебя тринадцатая квартира, а у Савиных двенадцатая, все правильно?
– Д-да, – неуверенно ответила Сашка.
– Я хочу, чтобы ты проведала Игната, узнала, как он себя чувствует, и передала ему от класса новогодний подарок. Так будет правильно. Пожалуйста, скажи ему пусть выздоравливает, и передай, что мы ждем его после каникул. Все поняла?
Сашка подняла на учительницу распахнутый взгляд и неожиданно отступила.
– Я не могу, – эта идея ей совсем не понравилась.
– Саша?
– Тамара Михайловна, пожалуйста, нет! – взмолилась девочка. – А если дома окажутся родители? Что я им скажу? Они же меня совсем не знают!
Сашка представила, как звонит в дверь двенадцатой квартиры и на ее звонок выходит мама Игната – невысокая темноволосая женщина, в дорогом полушубке и на каблуках – такой ее девочка запомнила, и всерьез разволновалась.
– Саша, брось. Даже замечательно, если окажутся! Познакомишься и просто передашь подарок. Все! Даже странно, что ты так переживаешь.
Но Сашка упрямо мотнула головой, и Тамара Михайловна с сожалением выдохнула. В этот последний учебный день четверти ей очень хотелось закрыть все проблемы и уйти на праздники с легкой душой.
– Ладно, Саша, – она со стуком отложила на стол ручку. – Возможно, ты права и будет лучше, если я сама наведаюсь к Савиным. Заодно и к вам в гости загляну на минуточку, познакомлюсь с твоим отцом. Давно пора. Прошло три родительских собрания, а мы так и не встретились.
У Сашки перехватило дыхание.
– У него работа, он не смог прийти, – забеспокоилась девочка. – И я… я не знаю точно в котором часу папа будет дома. Он говорил мне, что сейчас очень-очень занят! Вот нисколечко нет свободного времени!
Представить Тамару Михайловну в их квартире за одним столом с Ксюшей и отцом оказалось еще сложнее, чем представить себя перед дверью квартиры Савиных.
– Ничего не может быть важнее собственного ребенка, – весомо и чуть-чуть с укором заметила учительница, а Сашка закивала:
– Хорошо, Тамара Михайловна! Я сегодня же зайду к Игнату и все передам! И папе передам! Все передам!
– Правда?
– Да! – подтвердила Сашка, забрала подарок и умчалась с учительских глаз так быстро, как только смогла.
Но прежде, чем она решилась спуститься на третий этаж к Савиным, Сашка пришла домой и целый час просидела одна в своей комнате. Отец спал, Ксюша с синяком под глазом варила суп… Увидев девочку на пороге кухни, подруга отца вытерла руки о сальный халат, отвернулась к плите и выругалась, как будто в Сашке скрывалась причина всех ее бед.
– Нечего еще есть! Иди к себе. Позову… Хлеб возьми, если хочешь.
Сашка сняла школьную форму, надела простенький свитерок и теплые лосины с уже заметными катышками. Сама себе в длинном зеркале девочка показалась бледной и тощей. И длинноногой, как кузнечик. Разве таким улыбаются? Вот сегодня даже в танцах не смогла принять участие, потому что нет ни модных туфелек, ни юбки, ни тонких колготок. О нарядной белой блузе или платье Сашка давно перестала мечтать. А может, и не начинала. Только школьная и спортивная форма, самое дешевое белье. Все остальное лишнее, у отца в детдоме и того не было. А у Сашки есть целая комната. Своя комната. И стол. И лампа. И кровать. И даже зеркало в старом двухдверном шкафу свое, личное. Ну и пусть занавески и обои давно выцвели, а пол истерся, зато у нее был настоящий дом… и отец.
Сашка достала из рюкзака подарок для Савина – головоломку, которую подарили всем мальчишкам в классе, и конфеты, – надела тапочки и тихонько выскользнула из квартиры. Спустившись на этаж ниже, остановилась перед дверью новоселов. Долго стояла, не решаясь нажать на кнопку звонка.
Ничего сложного и страшного. Подумаешь! Вот сейчас она позвонит, выйдут мама или папа, Сашка быстро передаст им в руки сверток и уйдет. Всего-то минута дела! Можно даже и не говорить ничего! Только «Здравствуйте!» и «До свидания!»
– Здравствуйте!
Двери открыла бабушка Игната, после прицельного досмотра в глазок, и одного приветствия оказалось мало. С Сашки сошло семь потов, пока она подробно объясняла пожилой женщине кто она, откуда и зачем пришла. К удивлению последней, девочка передала подарок и наотрез отказалась от приглашения зайти в квартиру. Она уже попрощалась и направилась к лестнице, когда вдруг услышала за спиной:
– Аля? Аля!
Игнат, в легкой футболке и спортивных штанах, стоял в прихожей. Он позвал негромко, но с надеждой:
– Аля, не уходи. Пожалуйста!
Сашка обернулась. Мальчишка подошел ближе, чуть прихрамывая, и еще раз попросил:
– Не уходи!
Они смотрели друг на друга, кажется, не зная, что сказать. С юным любопытством и несмелой радостью ощупывая взглядами лица. Первой озадаченно хмыкнула бабушка, и мальчишка оживился.
– Аля, а ты… ты можешь зайти ко мне в гости? – спросил и снова добавил: – Пожалуйста. Я буду очень рад.
Он улыбнулся, и Сашка сама шагнула навстречу. Поняла, что поздно говорить «нет», только когда переступила порог дома Савиных и остановилась перед Игнатом.
– Только я ненадолго.
– Пошли! Я покажу тебе свою комнату! Как хорошо, что ты пришла!
Мальчишка нашел Сашкину руку и провел по квартире – по уютному дому состоятельной семьи, с новым ремонтом и дорогой мебелью. Девочка сняла в прихожей тапочки и ступала по коврам так, словно боялась их испачкать – здесь совершенно точно не стоило опасаться холода. Если бы не пальцы Игната, сжавшие ее ладонь, она бы сбежала, а так старалась смотреть в темно-русый затылок и не замечать ничего вокруг. Так было легче помнить, откуда она пришла и легче вернуться в мир с пьяным отцом и недовольной Ксюшей.
И только в комнате Игната она позволила себе поднять глаза и осмотреться.
Комната оказалась светлой и очень просторной для детской спальни. Раза в два больше Сашкиной. Красивые шкафы, телевизор, книги, широкая кровать, компьютер… В этой комнате новым и современным было все, даже немецкое пианино из красного дерева с дорогой инкрустацией и надписью August Forster на откидной крышке, блестящее темной полировкой и медными пластинами. Сашка остановилась, в восхищении глядя на инструмент.
– Неужели оно твое? – искренне удивилась.
– Да, подарок бабушки, – кивнул мальчишка. – Она у меня в прошлом известный концертмейстер, а мама преподаватель музыки. Ну, а папа врач. Я учусь играть на фортепиано с пяти лет.
– Какое красивое, – восхитилась Сашка.
– Очень! И акустика хорошая. Хочешь, я для тебя что-нибудь сыграю? Я как раз разучил новую пьесу. Хочешь? – загорелся желанием Игнат. – Я могу и веселое.
Девочка даже испугалась.
– Для меня? Нет, ты что! – замотала головой, отступая. – Не хочу! – она растерянно оглянулась, не зная куда себя деть. Спрятала руки за спину, словно Игнат мог силой заставить ее стать причастной к чему-то грандиозному, волшебному и необыкновенному. Взгляд Сашки упал на книжную полку, где стояло не так уж много книг, но все в красивом серийном оформлении и девочка с надеждой спросила, пытаясь перевести внимание:
– Ты любишь читать?
– Да, – ответил Игнат, – а ты?
– И я, – призналась Сашка. – Очень!
– Если хочешь, ты можешь взять любую из моих книг. Давай покажу! – вежливо предложил мальчишка и потянулся к стеклянной дверце, а Сашке вдруг стало нехорошо.
– Нет! – глухо ответила она, упрямо качнув головой, и побледнела.
Под стеклом в шкафу лежали дорогие краски. Новенький набор акварели – Невская палитра «Белые ночи», тридцать шесть цветов. И кисти. Белая, несбыточная Сашкина мечта. Девочка застыла, не в силах отвести от набора взгляд.
– Пух, неужели ты рисуешь? – спросила изумленно, затаив дыхание.
Сколько цветов! Сама Сашка смела мечтать лишь о двенадцати.
– Я? – мальчишка засмеялся. – Нет. Совсем не умею. Это папа! Купил, вдруг пригодится. Знаешь, родители много чего покупают мне просто так. Мне не нужно, но они все равно покупают. А я, честное слово, не прошу!
– Они тебя любят, – выдохнула Сашка.
– Думаю, да, – серьезно согласился Игнат и неожиданно спросил, расслышав в голосе девочки грусть: – А твоя мама? Она кто?
– Никто. У меня нет мамы.
– Как это? Совсем нет? – изумился мальчишка, но тут же спохватился. Смутился. – Извини, Аля. – Мысль о том, что у Сашки нет мамы, очень его взволновала.
– Да ничего, я привыкла, – девочка повернулась и посмотрела в синие глаза. – Я живу с папой. У нас есть двоюродная тетя Нина, но она живет в деревне, и я только летом могу ее навещать, а больше никого.
– Наверное, папа тебя очень любит? – Игнат не знал, что еще сказать, а Сашка промолчала.
В комнату заглянула пожилая женщина и важно поправила очки.
– Внучок, может, предложишь гостье чай? Только что закипел. Я как раз привезла на гостинец рулет с брусникой и малиновое варенье. – Она обратилась к девочке: – Детка, тебе малинку в чай класть? Она у нас вкусная, лесная, я сама летом собирала. А может, вам бутерброды приготовить? Игнатушка, как думаешь, чем нам порадовать твою гостью?
Мальчишка оживился, а Сашка съежилась.
– Конечно же, чай! Я сейчас! – бросился на кухню, позабыв о ноге, изумив женщину не по-мальчишески твердым: – Бабуля, я сам!
– Надо же! Ну, как скажешь…
Прежде чем уйти, женщина еще с минуту задумчиво оглядывала девочку, и Сашка под этим изучающим взглядом стояла ни жива, ни мертва. Девочка думала: и зачем она только сюда пришла? В мир светлых ковров, тихих звуков и вкусных запахов? Дважды заштопанная на носке дыра горела факелом, как и растянутая на свитерке горловина. Тяжелый взгляд Ксюши даже здесь давил на плечи, не давая Сашке забыть, кто она и где ее настоящий мир. А что, если ее сейчас выставят из этого красивого и доброго дома, как хитростью прокравшуюся в него воришку? Хотя Сашка ничего не брала, она никогда и нигде ничего не брала…
– Аля, что с тобой?
Игнат вошел, поставил поднос с двумя фарфоровым чашками и печеньем на письменный стол, и посмотрел на девочку. Бабушка уже ушла, они были одни, и можно было никого не стесняться, разве что себя самого и своего желания.
Он колебался и все же осмелился. Руки у Сашки оказались холодными, как ледышки, хоть бери и грей. И Игнат попробовал согреть, несмело сжав их в своих горячих ладонях.
– Я не знаю, чего ты боишься, но не бойся, пожалуйста, – тихо попросил и вдруг сказал: – Аля, почему?
– Что, почему? – Сашка смотрела прямо в глаза и рук не убирала. Ей понравилось неожиданное тепло, исходящее от мальчишки, оно оказалось сродни подарку, и она жадно его впитывала.
– Почему ты не смеялась, когда я упал на уроке физкультуре? Все смеялись, а ты нет. Это должно быть было весело – неуклюжий толстяк и баскетбольный мяч.
Ответ давно крылся в Сашкиных мыслях и признаться не составило труда. А еще девочка помнила, как отчаянно мальчишка старался не разреветься, когда больно подвернул ногу и не сразу смог встать. Тогда его забрали из школы родители, и Сашка снова шла домой одна.
– Потому что они дураки, Пух, и не понимают, что ты лучше их всех.
– Ты, правда, так думаешь?
– Правда.
Но чай остывал и Игнат рассыпал на столе школьный подарок из сладостей. Подвинул к девочке конфеты получше.
– Зачем ты? Это же самые вкусные! – удивилась Сашка.
– Ну и что. У меня еще есть, вкуснее! – Игнат выбежал из комнаты и вернулся с красивой коробкой в руках. Щедро раскрыл ее перед девочкой.– Попробуй! Эти – мои любимые!
Сашка попробовала и решила, что теперь они и ее любимые тоже.
– Нравятся?
– Да.
– Аля…
А потом Игнат рассказал, как отдыхал на море и плавал с дельфинами. Это оказалось почти так же круто, как увидеть своими глазами северное сияние, и если Сашка не против, он сейчас включит компьютер и обязательно ей покажет, как это красиво. И показал. Внутренний мир девочки тут же ожил и благодарно заиграл яркими красками. А потом Игнат признался, что давно мечтает научиться играть на гитаре, как знаменитый Джимми Пейдж…
– Как, ты не знаешь, кто такой Джимми Пейдж и никогда о нем не слышала? Аля, он же настоящий волшебник! Я тебе сейчас покажу!
…И что, кажется, родители собираются подарить ему музыкальный инструмент уже совсем скоро, на этот новый год.
– Но это, – мальчишка засмеялся, и его ямочки притянули Сашкин взгляд, – конечно же, большой секрет! А бабушка случайно проговорилась!
Он очень удивился, когда узнал, что у Сашки нет мечты, и что она ничего не хочет, и честно сказал, что так не бывает. А потом все-таки сыграл ей на пианино веселую мелодию и последнюю разученную пьесу – по словам Игната жутко скучную, но Сашка ни капельки не заскучала. Они оба даже не заметили, как тихо за дверью наблюдала за их общением вся семья Савиных, и как быстро летело время. А потом…
В квартире снова оказалось накурено и пахло кислым, а из кухни доносились всхлипы Ксюши вперемешку со смехом и пьяным признанием Диме в любви. Сашка открыла дверь и проскользнула в дом едва слышно, не желая нарушать примирение взрослых, но отец все равно поймал дочь в прихожей и больно впился в плечо сильными пальцами.
– Санька! Стоять! – прорычал хрипло, разворачивая девочку к себе. – Сюда иди! Где была? – грозно спросил, дыхнув перегаром.
– Гуляла.
– Без куртки? Вре-ешь. – Отец присел на корточки и придвинул девочку к себе. Заглянул в глаза. – Где? Опять на крышу забиралась?! Я же тебя предупреждал…
Сашка не ответила. Да, можно было что-нибудь соврать, но девочка не хотела. Как всегда смотрела на мужчину исподлобья, но прямо, сжавшись в комок. И только душа трепетала, билась птицей в тесной клетке, больно раня крылья о прутья. Почувствовав вкус чужой свободы, она оказалась готова заплатить болью даже за глоток.
– Молодец, – пьяно захохотал Шевцов. – Моя кровь, не сучья! Могла бы и в рожу папке плюнула, да, Санька? Но не сможешь, – он хлопнул девочку пятерней по лбу, не рассчитав силу, и затылок больно стукнулся о стену, – не надейся. Никогда не сможешь! Клянусь, я из тебя всем на зависть человека сделаю!
Мужчина поднялся, пошатываясь, и притянул дочь к себе. Поцеловал в макушку, надолго и с чувством припав к Сашке губами.
– Никому тебя не отдам, – повторил знакомые с детства слова, стиснув хрупкие плечики. – Никому, Санька! – и, словно очнувшись, подтолкнул привычно под спину.
– Ладно, иди. Считай, что я сегодня добрый. Одевайся, пойдешь на улицу…
– Зачем? – глухо спросила девочка.
– Сигареты закончились. Вернешься, сиди у себя, поняла? Нечего тебе на паскудство взрослых смотреть.
Но прежде чем вечер закончился, и Сашка легла спать, она рисовала. Сегодня в ее груди тихой радостью пело маленькое счастье. Глядя на открытку в руке, девочка наносила на стену своей спальни линии города будущего простым карандашом и как никогда верила, что однажды этот город проступит сквозь старые обои ее личной сказкой, когда она разрисует его цветными мелками.
А за похожей стеной, только этажом ниже, счастливо улыбался синеглазый музыкант, сочиняя свою первую в жизни мелодию. Ее звуки еще были несмелыми и тихими, как первые капли весеннего дождя, как робкие чувства, толкнувшиеся в сердце мальчишки, но Игнат знал – она обязательно станет настоящей.
На следующий день выпал рыхлый, пушистый снег. Он падал и падал, падал и падал на землю красивыми нежными хлопьями, и вся детвора окрестных домов высыпала на улицу. Мальчишка ждал девочку под окном, и она вышла. Они лепили снеговика, играли в снежки и просто смотрели друг на друга. В этот последний день старого года Игнат понял одну важную вещь, а еще увидел, как Алька улыбается. И услышал, как смеется. А еще она бегала так быстро, что никто во дворе не мог ее догнать.
Алька… Эти каникулы стали самыми счастливыми в их жизни. Но все однажды заканчивается, и счастье Сашки закончилось так же внезапно, как и началось.
– Ирина, если не ошибаюсь?
– Да?
– Простите, Ирина, можно вас на минутку. Я ваша соседка, баба Лида из третьей квартиры. Гаркуша Лидия Никитична. Какой мальчик у вас славный. Слыхала, вроде Игнаткой зовут?
– Спасибо. Да, Игнатом.
– Который день смотрю в окно и умиляюсь: ну до чего же воспитанный ребенок! Такая редкость в наше время. И опрятен, и одет как игрушка, и вежливый, а уж какой симпатичный! Сразу видно, что из хорошей семьи. И родителям не плевать на сына, как некоторым. Мне, старухе, особо делать нечего, вот и гляжу в окно на деток, радуюсь. Смотрю и внучатам своим носки вяжу – при дневном свете оно сподручнее. А тут мальчик ваш бегает, такой хороший. Уж я-то в людях разбираюсь.
– Да, погода стоит чудесная, а в школе каникулы. Золотое время для прогулок на свежем воздухе. Игнат у нас очень загружен учебой, так что мы с мужем только рады, что у него появились друзья и он доволен.
– Не только друзья, но и подруги. Еще годочков шесть и прохода от девчонок у вашего Игнатки не будет! Не дай Бог вертихвостка какая-нибудь попадется, собьет с пути, или с компанией дурной свяжется. За такими детьми уже сейчас глаз да глаз нужен. Жизнь она такая – оступился разок, а кривая возьми да и выведи на обочину.
– Простите, Лидия Никитична, я не совсем понимаю… Это вы о чем?
– Это я о том, дорогая Ирина, что не с той компанией ваш сынок гуляет. Смотрю, с Санькой Шевцовой связался из тринадцатой. Без году неделя знакомы, а уже не разлей вода. А девчонка-то эта, как волчонок дикий. Ни тебе людям здрасти, ни тебе до свидания. Не расскажет о себе ничего, сколько уж раз пыталась ее допытать. Еще маленькой была, сверкнет серыми глазищами, и убежит! Гостинца с рук не возьмет! Но откуда там вежливости взяться-то и уважению к старшим, когда ни мамки родной, ни бабки, чтобы научить. Один папаша, и тот пьянь!
– Подождите… Вы о Саше говорите, с четвертого? Да, я слышала от сына, что у девочки нет мамы.
– О ней, о ком же еще! И о папке ее! Здоровый боров, красивый мужик, здоровья там на два века хватит! На строительном складе грузчиком работает. Бабы на него как течные телушки вешаются. А потом сбегают, дурищи, со слезами да с синяками. А может, он их сам в шею гонит, кто разберет. Так вот, Димка этот Шевцов еще после армии психом вернулся. Мало того, что детдомовский, так война последние мозги отшибла – уж не знаю, где он там воевал. Говорят, с ножиком ходит, как настоящий бандит! Борька Маслов, электрик наш со второго подъезда, как-то пил с ним в пивбаре, а после рассказывал мужикам, что Димка два года наемником служил на Ближнем Востоке. Не одного человека собственноручно порешил. На эти деньги и квартиру в приличном месте купил. К нему и сейчас типчики шастают – не приведи Господь! Урки, иначе и не скажешь! А не дай Бог ваш Игнатка к ним в гости заглянет? Ты, Ириша, подумай на досуге. Побеспокойся за сыночка-то.
