Текст книги "Только ты (СИ)"
Автор книги: Янина Логвин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Можно подумать, мы в этой школе не общие знания получаем, а учимся на артисток кордебалета, – привычно ворчала Дашка, одеваясь после тренировки в раздевалке. Сегодня нам всем досталось от тренера, но не в характере подруги было смолчать. – Ну, не могу я ногу выше головы поднять, мои мышцы против такого насилия над природой! Как думаешь, Настя, может, я деревянная?
Дашка не была деревянной, и даже вполовину такой неумелой, как себя считала. Она старалась, очень старалась и боялась всех подвести. Сегодня был особый день тренировки, когда девчонки не ссорились между собой, заразившись командным духом, дружно переживали за завтрашний день, и Динка Губенко, открывшая было рот для ответа, под хмурым взглядом Скворцовой отвернулась к шкафчику, продолжив красить губы блеском.
Я встала со скамейки и протянула Дашке сумку, поправила на спине рюкзак.
– Альбина Павловна просто переживает, а у тебя все отлично выходит, Даш!
– Думаешь?
– Ну, конечно!
Мы выходили из раздевалки, я улыбалась подруге и не заметила, как врезалась в грудь Воропаева.
– Настя? Привет, – поздоровался парень, и мне ничего не оставалось, как ответить:
– П-привет.
– Подожди!
Но я уже бежала от него прочь к автобусной остановке, помня, что дома меня ждет мачеха.
А еще… В ту самую минуту, когда мы столкнулись с Сергеем, в коридор, ведущий к спортзалу, вошел Стас. Я почему-то не хотела, чтобы он увидел, как крепко за руку меня схватил его лучший друг.
В доме было тихо. Электронные часы на стене показывали три часа дня и родители еще не вернулись. Обычно я не любила бывать в доме одна – большой и новый, не до конца обжитый, он казался мне мрачным и гулким, колючим в просторной новизне, когда я слышала свои шаги на лестнице. Но сегодня мне хотелось тишины. Хотелось сбросить с плеч тяжесть прошедшего дня, в котором я снова притворялась, что мне не больно, когда вижу Стаса с другими девчонками.
Да, теперь я знала название жалящему чувству. И другому чувству, тоской сжимающему грудь – тоже знала. Я больше не могла прятаться за страхом перед ненавистью сводного брата от себя самой. Бежать от того, что неожиданно пришло в мою жизнь вместе с приездом в дом мачехи и отца, и навсегда изменило ее. Кажется, права была Галина Юрьевна: в эти несколько дней я действительно стала старше.
Я скучала по нему, по своему жестокому мучителю – улыбающемуся другим, уверенному в себе, красивому темноволосому парню. Сама избегала Стаса дома и в то же время прислушивалась к шагам за стеной с трепетом и ожиданием в сердце. Слушала музыку вместе с ним и мечтала, что когда-нибудь стану гордой и красивой, и возможно однажды он перестанет ненавидеть меня.
Зачем? Зачем я приехала сюда, если чувствовать так больно? Если сердце хочет видеть, а злые слова: «Убирайся из моей жизни» – гонят прочь?
Я сама не заметила, как оказалось в его комнате. Еще минуту назад стояла с чашкой чая в кухне у окна и смотрела на заснеженный двор, а сейчас уже переступила порог чужой спальни и вошла. С любопытством огляделась по сторонам, осторожной улыбкой встречая запах зимней хвои и знакомые вещи сводного брата, что исчезали, а затем появлялись в моей комнате, все время напоминая мне, кто ее настоящий хозяин.
Стас не зря обижался на меня – его новая спальня была такой же просторной, как моя, но выглядела совсем необжитой. Даже новая мебель, не до конца собранная, сгруженная красивой грудой в углу, не добавляла уюта. Так же, как смятая постель и сброшенные на стул вещи. И все же было здесь что-то привлекательное, опасно-манящее, что заставило меня пройти несколько шагов и опуститься на кровать. Провести рукой по мягкой подушке и даже на секунду опустить на нее голову…
– Настя! Настя, девочка, ты дома?
Господи! Нет, я не могла уснуть! Мне это только показалось! Я пулей вылетела из комнаты сводного брата и заметалась в холле второго этажа, не зная куда бежать. Выскочила на лестницу, встречая мачеху и отца, в поисках меня уже поднимавшихся по ступенькам.
– Ну, вот и дочь, Гриша. Дома, все в порядке. Вера! – Галина Юрьевна остановилась и приложила к уху отозвавшийся звонком телефон. – Вы уже на месте? Хорошо, поняла. Да, сейчас наскоро перекусим и подъедем с Настей. Выбирайте пока без нас!
– Ты ведь знакома с Мариной и Сережей? – поинтересовалась мачеха, когда двадцатью минутами позже, натянув шапку, куртку и сапоги, я забиралась к ней в машину, чтобы отправиться в торговый центр за новым платьем, а она садилась за руль. Отца Галина Юрьевна принципиально оставила дома.
– Да, мы с Мариной учимся в одном классе, а с Сергеем я не очень хорошо знакома, он ведь старше.
– Ну и что? Подумаешь! – удивилась мачеха, напомнив мне пристегнуться. Завела машину и мягко вырулила на дорогу. – Сережка у Веры симпатичный парень. Наверняка девчонок в школе за нос водит, нет?
– Н-не знаю, наверное.
– Что, неужели не нравится? Ни капельки? В детстве он был таким голубоглазым ангелочком, что мы все называли его Херувимчиком.
Галина Юрьевна улыбалась. Бросив на нее осторожный взгляд, я решилась признаться:
– Не очень.
Женщина засмеялась.
– Ну и правильно! Мой Стаська лучше. Надежнее, хоть и дурак еще. Вот Маринка знает. Как семьями познакомились, так Вера сыну ее в невесты и метит. Как думаешь, Настенька, подойдет она Стаське? Иногда со стороны лучше видно.
И снова сердце застучало, а щеки заалели. Язык словно прилип к небу. Только и смогла, что пробормотать и кивнуть.
12
– Мне кажется, Марина очень красивая девочка. И… нравится Стасу.
Ну вот, сказала. И тут же отвернулась к окну, чтобы не выдать себя взглядом. В глазах защипало при воспоминании о поцелуе сводного брата и Воропаевой в спортзале, и я постаралась поглубже вздохнуть, чтобы успокоиться. Мне предстояло научиться жить с ожившими чувствами к брату, пусть от них было только больно. А Марина… Марина многим мальчишкам нравилась, и Стасу тоже, я не могла соврать мачехе.
– Красивая? – женщина задумалась. – Наверно. Кому нравится холодная красота. Я не очень полагаюсь на свой вкус во всех этих новомодных красотах, мне больше по душе простое, человеческое. Как по мне, так ты у меня куда симпатичнее и глазу и сердцу.
– Я?! – я так удивилась, что развернулась к мачехе лицом. До этого я была самой лучшей только для бабушки.
– Ты, – кивнула Галина Юрьевна с улыбкой. Скосила в мою сторону серый внимательный взгляд. – А чему ты удивляешься, девочка? Я в этом отношении более чем пристрастна, как любой родитель. Вот и Стаська у меня еще тот болиголов, так ведь мой же. Бестолковый, но любимый сын.
– Н-не знаю.
– Зато я знаю. И кажется мне, моя милая, что придет момент, и мы с тобой еще посмеемся над нашим сегодняшним разговором.
– Ох, Настенька, – вздохнула мачеха спустя время, когда перед нами выросло высокое здание торгового центра, и показалась запруженная машинами парковка, а шумный проспект остался за спиной, – что-то я волнуюсь. Первый раз так переживаю, словно сама собираюсь на бал. Чудо да и только! Хорошо, что Вера с дочерью решили составить нам компанию. Это не рубашку Стаське купить, в платьях мне, как советчику, доверять нельзя. Разве могла я подумать, что придется иметь дело с девочкой…
– Извините.
Мачеха снова рассмеялась. Я давно не видела эту волевую женщину в таком хорошем настроении. Припарковав автомобиль у входа, она вышла из машины и мягко обняла меня за плечи.
– Пошли уже, моя скромница. Чувствую я, что нам обеим это до жути понравится.
Марина с мамой ждали нас в кафе. В торговом центре в это вечернее время находилась уйма народа, и мы не сразу нашли их. Увидев подругу с дочерью, мачеха приветственно махнула рукой.
– Здравствуйте, девочки! А вот и мы с Настей!
– Привет, Галя!
– Здравствуйте…
Подойдя ближе, все обменялись приветствиями, и я очень понадеялась, что Галина Юрьевна не заметила, как поспешно Марина отвернулась, чтобы не поздороваться со мной.
Я вновь подумала о том, что не сделала этой девочке ничего плохого. Что с удовольствием с ней подружилась бы, будь она такой же приветливой, как Дашка. Жаль, что я ей так не нравлюсь. Наверно, ее брат Сергей сказал правду: это очень важно для них – кто ты и откуда приехал. Девочке из шахтерского городка не было места рядом. Я почувствовала, как на плечо снова опустилась рука мачехи.
Платье для бала Вера Александровна купила дочери еще две недели назад, а сегодня крутила перед собой модные лаковые туфельки на каблучке, синего цвета, что, по ее словам, чудеснейшим образом подходили к голубому платью Марины и васильковым цветам в светлых волосах.
– Еще бы визажиста найти достойного, чтобы со вкусом и руками. И парикмахера. И чтобы цену космическую за услуги не драл! Ты бы знала, Галочка, в какую кругленькую сумму нам с Всеволодом обошелся прошлогодний бал. Да и этот, смотрю, в не меньшую копеечку выльется, а все ради любимых отпрысков. Сережке вот тоже костюм новый купили, фирменный – вырос за год мальчик наш, как на дрожжах. Еще немного – и Стаса твоего перегонит.
– Ох, сомневаюсь, Вера, – мягко возразила мачеха. – С таким-то акульим аппетитом, как у моего Стаськи, – вряд ли, – улыбнулась уверенно. – Мы ведь тоже на месте не стоим, мужаем. Вон, Гришу в плечах почти догнал, а муж у меня мужчина не хлипкий. Жаль, мало времени следить за сыном, все работа да работа. В прошлом году мои мужчины сами с костюмом справились, чтобы не дергать мать, а в этом – не могу. Настя у меня. Хочется порадовать падчерицу праздником. Не скоро в их школе появится что-то подобное.
– Да уж, – женщина вздохнула, и я почувствовала на себе ее изучающий взгляд. С нашей первой встречи прошло время, и она заново рассматривала меня, словно воспоминания стерлись из памяти. А, возможно, я действительно изменилась: мне очень хотелось верить в последнее. – Вижу. Кто бы мог подумать, что у Гриши есть дочь…
Мачеха легко оборвала подругу.
– Вера, не Ведь сказано уже сколько раз!
– Как хочешь, Галя. – Она снова подняла к лицу туфли и улыбнулась: – Галочка, посмотри: правда, прелесть? Последний размер и именно наш! Как будто специально Мариночку ждали. Представляю, какой она будет у меня красавицей. А ведь еще есть выпускницы и надо об этом помнить.
Если секунду назад между женщинами и промелькнуло что-то похожее на напряжение, то оно тут же исчезло.
– Очень красивые туфли, – согласилась мачеха. – Со вкусом у тебя, Вера, всегда было все в порядке.
– Так для Стаськи стараемся, – игриво рассмеялась женщина. – Чтобы и шанса парню не оставить пройти мимо. Завидный жених у тебя, Галя, растет. Боимся упустить!
– Мама, перестань! – это недовольно сказала Марина, и на ее месте я бы точно так же смутилась. – Здесь же Настя!
– И что? – удивилась подруга мачехи. Наклонилась к столику, чтобы спрятать туфли в коробку, а затем в сумку. – Настя, можно сказать, свой человек в семье. Сводная сестра Стасу. Думаю, она за тебя только порадуется…
– Нет! Я не хочу! Не хочу, чтобы она… Чтобы он… – Но Марине все-таки удалось взять себя в руки и закончить спокойно, пусть глаза девушки и сверкнули в мою сторону холодом. – Чтобы все знали, какой у меня будет наряд. Не хочу!
Модный бутик вечерних платьев, в который нас привела Вера Александровна, поражал ценами. Я услышала одну, озвученную девушкой-продавцом по просьбе незнакомой покупательницы, и ужаснулась: платье, похожее на летний сарафан, только длиной в пол, стоило как три бабушкиных пенсии! Здесь все было дорогим и необычным. И таким красивым! Со слов мамы Марины я поняла, что платье для бала она купила именно в этом магазине, и с удовольствием рассматривала вещи, представляя, какое оно, должно быть, красивое. И обязательно понравится Стасу, как нравилась сама Маринка. Нет, я не верила по-настоящему, что одно из этих платьев может стать моим. Скорее любовалась красивыми нарядами.
Это платье я увидела случайно. Оно висело на манекене, стоявшем во главе угла, и я остановилась возле него как вкопанная, не в силах отвести глаз. Бледно-розовое, в мелких капельках страз и с легким кружевом на лифе, длиной выше колен – оно словно специально было сшито для очень молоденькой девушки, настолько было нежным, чувственным и изящным. Летящим как тюль, колышущийся под дуновением ветерка. Девушка, надевшая его, могла запросто почувствовать себя необыкновенной.
Я просто прикипела к нему взглядом, не веря, что подобная красота существует. Что одежда может быть такой изысканной. В этот момент даже мысли не допуская, что оно может стать моим.
– Нравится? – спросила Галина Юрьевна, остановившись за моей спиной, и я потрясенно кивнула:
– Да, очень.
Где-то у плеча отозвалась Марина и тут же удивленно воскликнула Вера Александровна, обращаясь к продавцу:
– Что я вижу! Как же так, девушка? Платье все еще не продано?.. Но вы сказали, что оно якобы отложено еще две недели назад! Я не могла ошибиться. Или у вас появилось еще одно подобное платье? Что это за игры с покупателями, не понимаю…
Продавец за товарной стойкой быстро подняла голову от кассового аппарата и приветливо ответила, не растерявшись от подобных слов.
– Нет, платье эксклюзивное и продается у нас в единственном экземпляре, что подтверждает гарантия производителя. Извините, но мы только сегодня его вновь вывесили. К сожалению, клиент не смог оплатить покупку, но до последнего оплачивал бронь. Подобная практика не противоречит правилам нашего магазина, если срок оплаты покупки не превышает двух недель.
Очень вежливо и предельно ясно, но я все равно уже не слышала окружающий мир. Я смотрела на это нежное розовое чудо и не могла насмотреться.
– Красивое платье, – согласилась с подругой мачеха. – И, кажется, приглянулось моей Насте. Девушка, – недолго думая обратилась она к продавцу, пока я продолжала витать в облаках, – будьте добры помочь нам с примеркой.
– Но мама… Они же сказали, что его купили. Они сказали!
– Марина, прекрати.
– Я хочу это платье! Именно это и никакое другое! Ну, пожалуйста! Мы ведь его первыми нашли!
– Я не стану покупать второе платье к празднику только потому, что тебе так хочется. Ты уже не ребенок, должна понимать, что это дорого даже для нас. К тому же мы уже купили туфли.
– Ну и что? Так нечестно!
– Галя, – Вера Александровна с виноватой улыбкой смотрела на подругу. – Может, выберешь для Насти другое платье? Здесь много красивых. Я с удовольствием помогу.
У меня замерло сердце от ожидания ответа, я бы не смогла сказать мачехе и слова против. Но она ответила, и сердце забилось вновь. Лишь только голос ее затвердел, зазвучал по-иному, нотками, которым не хотелось перечить.
– С радостью, если Настя захочет другое. Но, кажется мне, что ей нравится именно это.
Уже после, в примерочной, когда Вера Александровна с дочерью ушли, сославшись на срочные дела, девушка-продавец невзначай добавила, помогая застегнуть молнию на талии и поправляя на мне юбку:
– Ваши друзья зря расстроились. Я говорила им в прошлый раз, что это платье на очень стройную девушку. Подружке вашей дочери было бы в нем неудобно…
Галина Юрьевна купила мне не только платье. Но еще туфельки и поясок в цвет серебристой лаванды. Я держала все это в руках и чувствовала себя самой счастливой девочкой на свете. У меня было платье и было приглашение на мой первый «Зимний бал». Если бы на свете существовала настоящая Золушка, она совершенно точно не могла быть счастливее меня!
POV Стас
– Стоп игра! Был удар по руке!
Прозвучал судейский свисток, и я, подпрыгнув, с раздражением отбросил мяч в сторону, так и не бросив его в корзину. Повернувшись к тренеру, оттолкнул Воропаева, вставшего на пути.
– Фол в нападении! Технический фол! Еще один штрафной, Фролов, и я тебя к чертовой матери вышвырну из игры! Дисквалифицирую до конца года! Это что за блокировка соперника? Что за захват мяча? Ты что, «Озверина» выпил? Ты мне, Фролов, свой характер на поле не показывай! Здесь я царь и Бог! А ты – командный игрок, ясно?! Не хватало мне тебя еще на завтрашней игре воспитывать!
– Ясно, Марк Степанович.
– Школу хочешь опозорить перед гостями? Зарубить мне чемпионат области? Так я тебе быстро красную галочку в характеристику впишу! Будешь у меня не в баскетбол в университете играть, а у психолога в кабинете крестиком вышивать до посинения! Вон с поля, Фролов! Все по домам! Отдыхать, и чтобы завтра мне выложились по полной! Не то я вам быстро гайки на шеях завинчу!
Я стянул футболку через голову, вышел из спортзала и направился к раздевалке. Игнорируя окрики ребят и удивленные вздохи девчонок, привычно звучащие с балкона, швырнул мокрую вещь прочь. К черту! Сейчас мне хотелось убраться отсюда, иначе я больше не мог сдерживать себя в опасной близости от Воропаева. Что бы ни пришло сегодня в дурью башку некогда лучшего друга, зря он решил играть со мной. Напряженность между нами и так опасно звенела на натянутом нерве, это не могло продолжаться вечно.
Он разговаривал со скелетиной. Разговаривал! В то время, как я предупреждал его держаться от девчонки подальше. Держал за руку. Черт! Ладонь сама собой сжалась в кулак и врезалась в металлическую дверцу шкафчика. Впечаталась в металл еще раз, уже сильнее, окончательно деформируя стальную поверхность и окрашивая ее красным. Натянутая на костяшках кожа треснула, в пальцах вскипела боль, и я шумно выдохнул, закрывая глаза. Обещая себе, что пройдет совсем мало времени и Серый расплатится со мной сполна.
А сейчас пора убираться отсюда, пока я еще могу себя контролировать.
Рыжий ответил на звонок сразу. Удивился, но телефон подруги, что была с ним на вечеринке в Черехино, а до этого уже одарила меня вниманием на его даче, дал. И даже посоветовал не борзеть и помнить, кто кому должен. А еще не быть сволочью и купить девчонке что-то сладкое и сигареты. К черту! Как будто мне было до того.
Подруга жила в общаге, узнала и приняла меня сразу. Я знал, что она официантка и работает в баре, но все равно не слушал ее оправдания, когда она, посмеиваясь и рассказывая, как перебивается с хлеба на воду, выуживала из моих одеревеневших под ее взглядом пальцев денежную купюру: «Вот, возьми на сигареты, а еще купи себе чего-нибудь». Зато сразу перешла к делу, понимая, что мне от нее нужно. Не требуя внимания и нежности, в этой низкой, бесчувственной игре повела сама. После, попробовала напоить чаем и накормить, но я развернулся и ушел, почти ненавидя ее за доступность. За то, что с ней все было так легко и просто. В первый раз чувствуя себя мерзко и гадко оттого, что не смог получить желаемого. Как будто незнакомое чувство, глубоко спрятанное внутри, не позволило ощутить себя живым. Как будто предал что-то, чему не мог дать название.
Наш дом в Черехино стоял непривычно темен и тих. Я знал, что скелетина, находясь в доме одна, всегда оставляла зажженными лампы в холле первого и второго этажа в надежде, что тени высоких и новых стен не украдут ее у отца. Трусиха. Сейчас же в окнах было темно. Свет горел лишь на кухне.
– Уже вернулся? – отчим встретил меня приветливо, помешивая деревянной лопаткой ужин, который готовил на плите. Я всегда удивлялся, как легко матери удавалось руководить мужем. А впрочем, кажется, он сам был не против. Кто их знает. Но именно с появлением Бати в наш с матерью дом пришел уют и ощущение полной семьи. Становясь старше, я все больше хотел свободы, но все еще нуждался в этом чувстве домашнего очага. – Поздно ты.
Я бросил сумку у стены, сел на стул и вытянул ноги перед собой. Взяв со стола хлеб, рванул зубами корку. Молча прожевал и только после ответил.
– Да как всегда. Школа, тренировка. Потом потусили с ребятами в городе. Нормально все, Батя. Что готовишь?
– Картошку жарю, тебе как? Сойдет? Нет настроения что-то выдумывать. В холодильнике есть сыр, ветчина. Обойдемся простым сегодня.
– Вполне. Пахнет аппетитно.
Да, отчим умел готовить, а я был голоден, как зверь. И как всегда, когда думал о голоде, вспомнил скелетину. Мне вдруг отчаянно захотелось увидеть ее, даже зная, что она не спустится вниз. Только если мать к ужину позовет.
– Кстати, Батя, где наш директор? Спит? Снова хлебозавод в шеренгу строила?
– Нет. В торговый центр уехала, скоро вернется.
– Одна? – не сказать чтобы я удивился, но это было за рамками правил. Мать не любила одиночества, так же как я. – Что-то на нее не похоже, – заметил лениво, – да и на тебя тоже. Батя, не темни.
Отчим поспешно отвернулся, отошел от плиты к столу, чтобы нашинковать лук. Застучал ножом по доске.
– Нет, не одна, с Настей.
– А-а, – это уже было интересней.
– За платьем уехали. У вас в школе вроде как праздник намечается, вот Галя и решила…
– Ясно.
– Стас, – голос отчима остановил меня уже на пороге кухни. – Надеюсь, ты не против?
Черт! И почему такое виноватое лицо? Он же о своей дочери говорит! Смешно. Кто как не он должен заботиться о ее шмотках.
– О чем ты? – а впрочем, это не было моим делом. Насколько это было нужным ему, я понял, едва увидел Эльфа впервые.
Но отчим уже отвернулся. Отошел к умывальнику, включил воду, споласкивая нож.
– Не важно. Иди, Стас, мой руки и приходи, вместе подождем наших женщин.
Не знаю, понял ли он сам, что сейчас сказал, но мы вдруг подняли головы и встретились острыми взглядами.
Да, мне следовало помыть руки, отчим был прав. И не только руки. Я хотел под горячий, обжигающий тело душ, чтобы смыть с себя грязь, что почти душила. Подруга Рыжего облизала мне всю шею, и не только шею, в пылу умело наигранной страсти, – я до омерзения был сам себе противен.
Ступени скрипнули, я поднялся наверх и вновь оказался у комнаты скелетины. Остановился возле двери, мрачно буравя дерево взглядом. Испуганное лицо Эльфа рядом с Воропаевым снова всплыло в памяти, кипятя кровь. Я коснулся ладонью двери и тут же задохнулся, вспомнив ее ночную. Теплую, дрожащую… и такую нежную под моими пальцами, что от одного воспоминания о ее коже, вновь ощутил себя преступником.
Проклятая сводная сестра, почему, ну почему я не могу выкинуть тебя из головы! И твои слова о любви к другому? Почему призналась? Почему не отрицала? Что тебе стоило ответить иначе! Я ведь был почти сломлен, почти готов… Что? На что я был готов?.. Я не знал. Только все еще помнил, как мягко отражался в ее больших и красивых глазах свет зимней ночи, завораживая гнев, что привел меня к ней. Легко усмиряя и подавляя его одной лишь близостью девчонки. Как открыто она смотрела на меня, как будто ждала, что я решусь на большее.
В это мгновение она была всем, чего я хотел. Всем, что мне было нужно.
Я сам не заметил, как прикоснулся к ней, а затем ощутил практически физическую боль, когда лишился тепла ее тела. Слова, слетевшие с губ, ранили в самое сердце. Никогда еще я не чувствовал себя таким разбитым.
Черт! Это какое-то гребанное наваждение, от которого нет избавления! Отрава, проникшая под кожу! Сегодня я надеялся забыть Эльфа – тщетно. Даже физической разрядки не хватило, чтобы хоть ненадолго освободиться от мыслей о ней. О своей юной и тощей сводной сестре, в которой еще было так мало от настоящей женщины, но которая манила меня к себе как самый желанный на свете магнит, сводя с ума. И за эту слабость я еще больше ненавидел ее. Сам избегал встречи, не желая видеть.
Зачем? Зачем она приехала сюда! Зачем появилась в моей жизни! До нее все было до сволочного легко и просто. И так понятно. А теперь я стоял у ее комнаты, в которой еще недавно спал сам, как последний дурак, прислонив ладони к стене, упершись лбом в дверь, и понимал: да, я не хотел ее видеть, но определенно я хотел ее чувствовать. Очень хотел.
Черт!
Я вошел в свою спальню и упал на постель, закрыв глаза. Выругавшись вслух, с силой ударил кулаками в матрас, гоня мысли прочь. Рядом со сводной сестрой я превращался в тряпку и мне это совсем не нравилось.
Ноздрей неожиданно коснулся почти неуловимый флер знакомого запаха, тонкий и нежный, как сама девчонка, и я рассмеялся, думая, что схожу с ума. Рванув из-под головы подушку, накрыл лицо, заглушая собственный смех… и вдруг вскочил с кровати, хлопнув ладонью по выключателю…
Нет, я не мог ошибиться!
Когда мать со скелетиной вернулись, мы с Батей сидели в кухне, смотрели по телевизору «Бои без правил» и пили чай. Заметив меня, девчонка собралась бежать к себе наверх, но мать уверенно повела ее за собой.
– А вот и мы! Всем привет! – произнесла довольно, сгружая пакеты, и, тяжело вздохнув, опустилась на стул. Протянув руку, привычно потрепала меня по макушке. – Как дела у моих мужчин? – спросила весело, и я догадался, что сейчас ей это вряд ли по-настоящему интересно знать.
Госпожа директор сияла как начищенная копейка, и мы с отчимом удивленно переглянулись.
Не заставляя жену ждать, Батя встал чтобы включить чайник.
– Ну как прошел вечер в погоне за покупками, – спросил он, наполняя тарелки ужином для жены и дочери, и мать, улыбаясь, оттопырила палец вверх.
– Просто отлично, Гриша! Ты не поверишь, оказывается шопинг – это настоящая охота! Как хорошо, что я не приверженец подобного вида спорта. Но сегодня мы с Настей были неподражаемы и увели платье у самой зазнобы нашего Стаськи! Так что вы оба можете нами гордиться.
– У кого это? – поднял Батя бровь, но тут же догадавшись, довольно хмыкнул: – А-а, ясно. У Воропаевых, да? И что же Вера, так просто тебе спустила проигрыш? Что-то на нее не похоже.
– А что ей оставалось делать? Ну не тягаться же с самой Галиной Фроловой! Не та закалка и разные весовые категории. Я была непоколебима как скала. И настолько же уверена в том, что нашей девочке наряд подойдет куда лучше, чем Марине.
– Ох, Гриша, – вздохнула мать. – Видел бы ты, какая у тебя дочь красавица. Сама смотрела на нее в новой обновке и удивлялась. Уверена, пройдет пару лет и отбоя от женихов у нашей Насти не будет. Придется ружье покупать. А, правду я говорю, Стаська?
Скелетина стояла у стены, сделав шаг от порога, и все это время я не спускал с нее злых глаз, пытаясь унять зашедшееся при виде сводной сестры сердце. Невероятно, но на губах Эльфа витала улыбка, глаза светились, а на щеках играли еле заметные ямочки. Она смущалась, но выглядела непривычно счастливой.
Хитрая синеглазая проныра! Что только на вид казалась несмелой и кроткой! И все же что-то в душе заставляло меня любоваться Эльфом.
Мать ждала ответ, и я лениво пожал плечом, отворачиваясь к телевизору:
– Мне все равно, – сказал, заставив ее рассмеяться.
– Ну, конечно! Иного я от тебя, Стаська, и не ожидала! Ничего, – махнула рукой, – мы Насте другого сторожа с ружьем найдем! Неравнодушного! – А Батя неожиданно напрягся.
– Галя, а это платье для Насти… Оно дорогое? Зная, как Вера обхаживает дочь…
– Красивое, – ушла от ответа мать, наблюдая за падчерицей, которая, сполоснув руки, сейчас садилась за стол. Войдя, сводная сестра так ни разу и не посмотрела на меня. – Остальное не важно.
– Галя, ты не волнуйся, я тебе все верну, слышишь! Все!
– Ай, брось, Гриша! Разве дело в деньгах? Я Насте тоже вроде как не чужой человек, давай не будем при детях.
При детях не стали – спорить с матерью отчим никогда не любил. Но и покупки смотреть не спешил. Сейчас он выглядел таким же напряженным, как я. Жаль, мне ужасно хотелось смутить скелетину: вряд ли они с матерью выбрали действительно что-то стоящее, иначе Вера Воропаева вырвала бы эту вещь зубами для своей дочери, или я плохо знал госпожу директора, никогда не интересовавшуюся модой. Все давно привыкли к капризам Маринки. Наверняка какой-нибудь детский сад в рюшах.
– Соль подай!
– Что? – девчонка от неожиданности вздрогнула. Подняла взгляд от тарелки, заморгала испуганно. – Д-да, конечно, – неловко протянула руку.
– И сахар. – Мать с Батей беседовали о чем-то своем. В последний час отчиму дважды звонили с хлебозавода – им всегда было что обсудить.
– Вот, возьми, пожалуйста.
– Может, и чаю нальешь, раз уж ты у нас такая добрая?
Я вертел перед собой чашку, из которой она обычно пила, и которую опрометчиво забыла в моей комнате, и с холодом смотрел в синие распахнутые глаза, надеясь, что мне не придется разбить столовый предмет при матери.
Не сразу, но скелетина сообразила, о чем речь. Побледнела, изменившись в лице, но чай налила. Поставила передо мной дымящуюся чашку, мелькнув перед глазами тонкими фарфоровыми пальчиками.
Не в силах больше играть, я хлопнул дверью кухни.
– Стаська! Ах ты ж, охламон! Ты что себе позволяешь? С какой цепи сорвался? – крикнула вслед мать, но мне было уже все равно. Все что я хотел сказать скелетине, я собирался ей сказать наедине. И плевать, понравится это кому-нибудь или нет!
13
Я оказался прав в своем ожидании, и она недолго оставалась за столом. Поблагодарив родителей за ужин, юркнула в дверь, прошелестела тихими шагами по холлу, заскреблась мышью по лестнице. Сбилась с шага, заметив насколько в холле второго этажа темно. Правильно, ей было чего опасаться в этом доме гораздо больше темноты. В отличие от сводной сестры, чтобы видеть и ждать, ее брату не нужен был свет. Впрочем, сейчас я не мог думать ни о чем другом – только о том, что она делала в моей комнате.
Я дождался ее на верхней площадке и шагнул навстречу худенькой фигурке, вспрыгнувшей на ступеньку. Не намереваясь больше терпеть в одиночку все то дерьмо, что кипело внутри меня, причиняя боль при мысли о сводной сестре, при мысли о том, что ее волосы, возможно, касались моей подушки, сказал со злостью и раздражением, которые зудели солью на коже. Полушепотом, так, чтобы слова прозвучали для нас двоих.
– Жаль, скелетина, что ты решила прийти в мою комнату, когда там не было меня. Я бы нашел, что тебе показать. Ну и как? Отыскала то, зачем приходила? Убедилась, насколько уютнее устроилась? Как щедро моя мать расстаралась для бедной родственницы? Чего ты хотела?! Чего, отвечай!
– Н-ничего, – она, охнув, тут же отступила назад, намереваясь сбежать, но поздно, я уже поймал ее. Дернул к себе, едва успев удержать от падения.
– Что ты делала в моей спальне?! В моей постели?! Я знаю, ты была там. Была!
Руки впились в щуплые плечи и прижали девчонку к стене. Я сам не заметил, как склонил голову к скелетине, обхватил пальцами точеный подбородок, поднимая ее лицо навстречу злому взгляду. Прошептал хрипло, ловя скупой свет в блестящих глазах. Обдавая рваным дыханием нежную щеку.
– Не смей больше входить ко мне, поняла?! Не смей касаться моих личных вещей. Не смей, когда меня нет. Никогда!
– Я случайно, честное слово. Не знаю, почему вошла. П-пожалуйста, Стас, отпусти меня.
Но я уже не мог остановиться, даже увидев испуг в ее глазах.
– И никогда… Никогда не смей разговаривать с Воропаевым, слышишь? Иначе я за себя не отвечаю, и вы поплатитесь. Оба! Ты не его! Не его, запомни!
