Текст книги "Белый Всадник (СИ)"

Автор книги: Яна Завацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Ну и холод у вас все-таки, товарищи! Так же невозможно...

Рита была родом из Ташкента.

– В этом году, наоборот, тепло, – возразил Женька. – Обычно у нас в октябре уже снег лежит.

– Скоро выпадет, – успокоил его Виктор.

– А у нас в октябре еще теплынь, – мечтательно заметила Рита.

– Сибирь – что ты хочешь? – лениво сказал Женя.

– И все-таки мне нравится Зеркальск, – сказала Рита, – что-то здесь есть такое... запредельное.

– Запредельное – это точно, – подтвердил Виктор.

– Этот троллейбус, – продолжала Рита, – Пустой, с тусклым светом, ночь без звезд, холодный ветер, темные улицы за окном... Как хотите, а во всем этом есть что-то романтическое.

– У тебя сейчас инструмент упадет, – заметил Женька.

– Держи сам свою бандуру, – сказала Рита, поднимаясь, – я сейчас выхожу.

– Как – выходишь? – удивился ударник. – тебе же еще две остановки ехать!

– Я больше не хочу через парк ходить, – заявила Рита. -Это же что-то невозможное. Один раз я там прошла... Еле удрала. Добрые люди в такое время по паркам не шляются.

– Странно, – сказал Виктор. – я всегда хожу через парк, и ни разу никто ко мне не привязался.

– И ко мне тоже, – подтвердил Женька, – А как ты сейчас хочешь?

– Ну как... на автобус, – объяснила Рита. – пересадка.

– Подожди, так автобус же только через центр идет! Такой круг делать?

– И ждать этого автобуса полчаса в лучшем случае, – добавил Виктор.

– Зато он останавливается возле моего дома, – сказала Рита. Троллейбус уже подъезжал к пустой темной остановке.

– Ну, это глупости, -сказал Женька, – Мы же втроем через парк пойдем.

– Ну и что? – спросила Рита.

– Женька прав, – сказал Виктор. – Никогда не следует никого бояться. Идем с нами, вот увидишь – ничего не случится.

Рита, обернувшись, взглянула на него темными прищуренными щелочками глаз.

– Да? – сказала она. – Ну что ж... Рискнем.

Она вернулась в салон и села на свое место. Троллейбус, безрезультатно и недовольно хлопнув дверьми, отъехал от остановки. Между друзьями завязался профессиональный разговор, Рита не вполне понимала музыкантов и помалкивала. Через две остановки коллеги сошли, и водитель погасил в троллейбусе свет – он остался в машине почти один, он, да заснувший пьяный на переднем сиденье, явно не заплативший за проезд и ехавший, сам не ведая куда и зачем. Виктор с Женькой замолчали. Гармония ночи захватила их, и музыка, творимая ими недавно, снова овладела тремя друзьями. Рите даже захотелось запеть и танцевать, легко двигаясь среди опавшей листвы под тусклым парковым фонарем. Было холодно, и друзья шли довольно быстро. "Все-таки это безумие, – подумала Рита, – идти в полночь через темный парк. Мама бы сказала, что я сумасшедшая... Да, я сумасшедшая, ненормальная, и эти двое – тоже психи, и хорошо бы это безумие продлилось подольше." Но тут же темный страх шевельнулся в ней, подкатил к горлу и захватил власть над застывшим телом. Рита заметила несколько темных силуэтов в боковой аллее... И они явно приближались. Рита остановилась. Ребята обернулись на нее, собираясь спросить о причине странной задержки. Рита раскрыла рот, но объяснять ей и не пришлось ничего. Ночные искатели приключений окружили их.

– Спокойно, – сказал Виктор, и, посмотрев на него, Рита поняла, что он совершенно никакого страха не испытывает.

– Закурить не будет? – самый высокий из компании подошел вплотную к Виктору.

– Извините, не курю, – сказал Виктор и сделал шаг в сторону.

– А ты че такой невежливый? – поинтересовался другой "трудный подросток" (лет ему было далеко за двадцать) и встал перед Виктором.

– Ребята, давайте разойдемся по-хорошему, а? – предложил Женька, явно не веря в возможность спокойного исхода.

– А ты нам свою телку одолжишь? – длинный схватил Риту за плечо, она поспешно отскочила.

– Так, – сказал Виктор. Он говорил очень тихо. Но все, стоявшие вокруг, замерли, и голос его четко отдавался в тишине. – Позвольте. Нам. Пройти.

Он стоял, глядя прямо в глаза противнику. И что-то происходило между ними, что-то страшное, все вокруг следили за странным этим поединком. И длинный отскочил в сторону. Виктор взял Риту за руку, и неторопливо пошел прочь. Женька, шедший рядом, все пытался ускорить шаг, но Виктор шел медленно, сдерживая своих спутников. Вскоре они вышли на улицу, освещенную тускловатыми фонарными кругами.

– Ух ты! -воскликнула Рита. – Как это тебе удалось?

– Да ну... – сказал Виктор. – Это же обыкновенные гопники. Обошлось бы, в худшем случае, парой синяков.

– Ну знаешь, – возразил Женька, – Это тоже не очень приятно.

– Да, Вик, ты что-то... – сказала Рита. – Ведь бывает... и насилия, и даже убийства.

– Бывает, – согласился Виктор, – бывают люди посерьезнее. Но они редко нападают на кого попало. А эти – эти не опасны вообще. И тех тоже не надо бояться. Ведь вся их сила – в том, что люди их боятся. Представьте, если бы люди вечером не прятались, не опасались, все улицы были бы полны народа... Тогда таким подонкам просто не удалось бы ни на кого напасть.

– Ну, Вик, ты просто мечтатель, – сказала Рита.

– Я, если честно, испугался, что они мне инструмент повредят, – признался Женька, – ну, и за Ритку тоже... в первую очередь.

– Тоже! – воскликнула Рита. – Галантный кавалер. Ладно, вот и мой дом.

Женька пошел проводить Риту до подъезда. Виктор распрощался с ними и дальше двинулся один. Маленький футляр со скрипкой болтался в его руке. Он шел и думал о Тане. Он ни разу еще не видел ее спящей, но представлял сейчас, как она спит, тихо, неслышно дыша, длинные ресницы бросают тень на щеки... Он улыбался, представляя это. Он шел сквозь пустое холодное пространство ночи, едва тронутое фонарным светом. Да, было в этой ночи что-то запредельное, Рита права. Черные окна, словно пустые глазницы, остовы строек – как развалины, и ветер носит по темным просторам ошметки листьев и мусор... Словно город после бомбежки, после всемирной катастрофы, и нет здесь ни единой живой души. Внезапно знакомый голос внутри произнес: "Внимание!"

С этой секунды Виктор напрягся внутренне и вскоре почувствовал чье-то враждебное присутствие на холодном темном просторе. Кто-то шел за ним. Виктор не сбавил и не ускорил шага. В том совете, который он дал сегодня Рите – не бояться, не было житейского благоразумия, но было иное соображение, высшее: не следует уходить от боя, назначенного тебе судьбой. Рита не знала этого... Вскоре те, кто шел за Виктором по пятам, настигли его. Он слышал за собой тяжелое дыхание. Незаметно осмотревшись, он остановился у стены кинотеатра и повернулся лицом к тем, кто шел за ним. Виктор узнал одного из ночных бродяг: это был тот высокий, из парка. Но другие – были не те. И вообще не те, кто нападает на кого попало, ища развлечения. С теми легко справиться, иной раз достаточно огорошить их неожиданной репликой, просто поздороваться. Эти люди шли за Виктором издалека, и они не искали развлечения в разговоре с ним. Они даже не искали его унижения и страха, и этого было бы им мало. Виктор понял это в первую же секунду. Коротко вздохнув, он встал так, чтобы к нему нельзя было подойти со спины. Его окружили, шумно дыша. В чьей-то руке угрожающе блеснуло железо.

– В чем дело, ребята? – спокойно спросил Виктор, – У вас проблемы?

Семь человек. Не справиться, подумал он. Одному не справиться. Здорово же я разозлил кого-то. Скорее всего этого, "трудного подростка" из парка. Не лень же ему было искать меня.

– Скрипач, что ли? – спросил кто-то из толпы, заметив, видно, инструмент у Виктора в руке.

– Правильно, – согласился Виктор.– Вы хотите чего-нибудь от меня? В чем дело?

Ответом ему была нецензурная фраза. Длинный преследователь, явно распаляя себя, бросился вперед... но не ударил. Какая-то сила остановила его – как тогда, в парке. Виктор положил скрипку на землю, молча выпрямился, – преследователи стояли вокруг безмолвным, словно загипнотизированным кругом, – снял куртку и аккуратно намотал ее на левую руку. Он мог бы сдерживать эту толпу до бесконечности, пока им не надоест стоять вот так вокруг него, не смея двинуться... Но сила, неведомая им самим, власть, которая гнала их вперед, была мощнее. Они не устанут и не уйдут. Странное это было зрелище – семеро подвыпивших жлобов, молча столпившихся вокруг одного человека, не смея приблизиться к нему и не желая уйти прочь. Но Виктор уже ощущал утомление, чем дольше он сдерживал натиск, тем мощнее становилась злоба окруживших его. Теперь они готовы были его убить. "Дан! – мысленно крикнул Виктор, – " Помоги мне. Дан!"

... Около часу ночи Дан прервал свою работу. Пора было ложиться. Он отлично обходился четырьмя часами сна в сутки, ложась в час, поднимался в пять утра. Дан собрал книги на столе в аккуратную стопку, закрыл окно и направился в гостиную, где на полу, на расстеленном одеяле уже дрых Кашка. Сегодня была очередь Дана спать на диване. Дан разделся и, сидя на кровати, сцепив руки в замок, замер на минуту совершенно неподвижно, глаза его при этом блестели все ярче и ярче, тем почти непереносимым светом, который так поразил Таню в Ладиорти. Потом Дан улегся на жесткий диванчик, накрывшись одной лишь простыней, закрыл глаза... В этот миг зов Виктора достиг его. "Помоги мне!" – явственно гремело в ушах. Дан в один миг вскочил и запрыгал, натягивая брюки.

– Рыжий, пошли, скорей! – сказал он негромко. Этого было достаточно. Кашка поднялся и сразу схватил свитер , с не вполне проснувшимся, но весьма решительным видом. "А что такое?" – спросил он хриплым со сна голосом. Дан всунул ноги в ботинки. "Я получил сигнал от Вика, – объяснил он. – Что-то случилось." "А, – сказал Кашка и прикрикнул на Баярда, увивающегося у его ног, Дома, Баярд, дома!" Друзья вылетели пулей из подъезда и помчались со всех ног к кинотеатру, куда вело Дана безошибочное чутье. Толпу они заметили издали. Там уже шла драка, но какая-то странная, вялая. Тихо было, и тишина казалась зловещей. Дан мигом уяснил обстановку. "Обойдешь лестницу и – с той стороны," приказал он Кашке. Сам он подошел к толпе, окружившей Виктора, крикнул: "Вик, я здесь!"... "Хорошо!– послышался спокойный голос друга, – А то я уже по тебе соскучился!" С этими словами Виктор в очередной раз отбросил коротким ударом двоих, кинувшихся на него. Несколько человек обернулись на Дана, кто-то заорал благим матом, и Дан увидел летящее на него лезвие в чьей-то руке... Дан спокойно вытянул руку, и нападавший полетел на землю, выронив нож. Дан подобрал лезвие, брезгливо взял его двумя пальцами и метнул, попав точно в ближайшую урну. Сзади на него прыгнули, но Дан успел отскочить, спиной почуяв опасность, и, недоумевая, "трудный подросток" приземлился на четвереньки. В это же время с другой стороны могучий Кашка взял за шкирку противника, значительно превосходящего его ростом и, встряхнув его, спросил участливо "Ну, что с тобой делать?" Вместо ответа пойманный исхитрился ударить Кашку, и попал бы в висок, если бы Кашка не уклонился, и кулак, укрепленный железной блямбой, лишь слегка задел его ухо. "Ну, так нечестно," – сказал Кашка и стукнул по шее своего противника, отчего тот вмиг ослаб и обмяк в его руках. Кашка аккуратно вынул блямбу из руки нападавшего и, усадив того у скамеечки , сунул железку себе в карман. Через несколько минут все было кончено. Четверо из шайки были аккуратно уложены на скамеечку, Дан удостоверился, что с ними все в порядке, что скоро они придут в себя. Остальные вовремя унесли ноги. Тогда только Дан подошел к Виктору, который сидел у стены, отдыхая. Кашка раскрыл футляр скрипки.

– Все в порядке, – сказал он, – цела твоя скрипочка.

– Слава Богу, – сказал Виктор, – Я так боялся... где бы я такую хорошую еще достал?

– А у тебя как дела? – спросил Дан. "Сейчас посмотрим", – ответил Виктор и стал разматывать левую руку, которую он, наподобие южноамериканских гаучо, обмотав курткой, использовал в качестве щита при ножевых ударах. Куртка была безнадежно изрезана, подклад промок от крови, а на предплечье обнаружилось несколько довольно глубоких кровоточащих царапин. "Но если учитывать, что все эти удары предназначались для попадания в сердце, кишки или печень, – подумал Виктор, – то я очень легко отделался".

– Ну что ж, пошли? – предложил Дан. – Держись-ка за меня.

– Я, пожалуй, и сам смогу, – сказал Виктор, но, поднявшись на ноги, шатнулся. Кашка подхватил его под руку.

– Ты слишком долго их держал, – сказал Дан, – Ты просто устал.

– Это, пожалуй, верно... – Виктор взялся здоровой рукой за шею Дана, и они медленно двинулись домой мимо темнеющей громады кинотеатра имени 30ти-летия ВЛКСМ.

Кашка поддерживал Виктора под левую руку, а в свободной руке нес скрипку. "А что Таня?" – спросил Виктор. "Да что она... спит." "А что мы ей скажем про мою руку? Она же заметит." "Можно сказать, что ты попал под троллейбус", – предложил Кашка. "Договорились, – согласился Виктор, – Только не подведите". Кашка почувствовал желание закрыть глаза. Кажется, он до сих пор не вполне проснулся... Или сейчас ему вновь захотелось спать? А может, все это ему только снится?

Кашка вдруг застыл на месте, широко раскрыв глаза. Его сонливость сняло как рукой. В темном ночном тумане прямо перед ним возник переливающийся огромный мыльный пузырь. Тончайшие стенки его сверкали, играя своей радужной сущностью. Этот пузырь был невероятно реальным, настоящим, хотя и таким огромным, какими никогда не бывают мыльные пузыри. Миг спустя Кашка разглядел в центре пузыря маленького добродушного белого слоника...

– Ты что это, Кашка? – спросил Дан, и от голоса его пузырь лопнул, сразу потеряв всю свою реальность и достоверность. Только темный ночной воздух – и больше ничего не было впереди. Кашка помотал головой.

– Бр-р... Так, ничего. Глюки преследуют. – Да ладно, – сказал Дан. – Пошли дальше, не нервничай. Ты белого слона никогда не видел, что ли?

ГЛАВА 4 ЖИТЕЙСКИЕ СТРАНСТВИЯ.

Тихо было вокруг, как всегда, покойно и тихо, и низко нависало серенькое мокрое небо. Тропинка вела под уклон, к главной площади Замка – собственно, какой замок? Это просто поселок так называется, да и то, наверное, потому что обнесен стеной... Лада остановилась, и я почти уткнулась носом в ее спину.

– Смотри-ка, – сказала она, – что это с нашими мальчиками?

Я выглянула из-за плеча Лады, покрытого мокрым плащом. На площади и впрямь было несколько мальчиков (лет от двадцати до сорока), верхом на лошадях, с длинными, украшенными какой-то бахромой копьями. Мой наметанный взгляд мигом отыскал Дана на белом Асгарде, а потом и Виктора. Кашки не было, он, вероятно, по обыкновению, занимался своим ветеринарным делом где-нибудь в конюшне или коровнике... Всадники, разгоняясь попарно, метали копья в подвешенный между деревьями на приличной высоте диск.

– Это они тренируются, – пояснила Полтава, втискиваясь между нами. Собираются турнир устроить с деревенскими.

– Давайте сядем посмотрим, а? – предложила я. Мы направились к бревнышку, лежащему прямо напротив Дома Королевы, расселись на нем. Я приготовилась смотреть на всадников, и тут из дома вышла сама Королева. Она стояла у дверного косяка, как это только у нее одной получалось, просто и красиво, легкая улыбка тронула ее губы, и чудесные глаза сияли... Она тоже смотрела на всадников, и, право, это было красивое зрелище. Она смотрела и на Дана. Интересно, что должен чувствовать Дан при этом? Она смотрит на него... Конечно же, он самый сильный, самый меткий здесь, в этом-то я не сомневалась. А девчонки? О, они бы подтвердили мою мысль, ведь Дан – это Дан. Кто в этом поселке не уважает и не любит Графа? Тьфу ты, какая чушь мне лезет в голову!

Дан пока стоял в сторонке, отыграв уже свое. Я положительно не могла следить за турниром. Мне было просто хорошо. Такое у меня часто бывает в Ладиорти, в Замке. Я не могу думать ни о чем, просто пребываю в блаженстве, я – дома. Я дома, и наслаждаюсь этим. Девчонки... я думала о них с нежностью. Мои родные сестры. Вот Лада – старшая, сильная сестра, Алиска – младшая. Полтава – самое экстравагантное существо в поселке. Длинные темно-русые волосы и белый хайратник, джинсы в заплатах, которые она даже и здесь упорно таскает. Такое странное имя она приобрела в Системе.

На стенах безликих увидит рассвет

Начертанный мелом голубя след.

Друг друга узнают за сотню шагов

Славные дети Державы Цветов...

Между тем Дан тронул коня и выехал на старт, по обыкновению, он слегка улыбался. Трое соперников осталось для него, трое самых сильных и метких. Один из них, я знала его плохо, встал рядом с ним на своей гнедой быстрой кобылке, встряхивая копьем с синеватой бахромой. Кто-то свистнул, и кони помчались вперед через площадь, приближаясь к нам – мы хорошо видели подвешенный между деревьями диск. Две сильные руки отведены, два копья свистнули в воздухе почти одновременно, но белое первым зазвенело о диск. Мальчишка бросился поднимать копья, всадники подождали его и отъехали назад. Теперь рядом с Даном встал другой соперник, победивший остальных, его звали Кир, голубые его глаза посверкивали азартом, а прекрасный серый в яблоках рысак нетерпеливо перебирал ногами. Кир нравился мне, он был отличным парнем, но нетрудно догадаться, кому я страстно желала победы. Кони понеслись, легко работая сильными ногами, они мчались рядом, красивые, высокие, и снова отведены для броска руки, и копья полетели вперед. Увы! Копье Кира пронеслось мимо, и одинарный чистый звон раздался над площадью. Все молчали, не выражая чувств, это было не принято, и я не двигалась и молчала, хоть сердце разрывалось от гордости и наслаждения... И вот он снова на старте. И третий соперник рядом с ним – Виктор на черном Акае. И он красив, конь его одного роста и одной силы с Асгардом, лицо Виктора – как вылитый профиль героя, и малиновая бахрома свисает с копья. Вот кони помчались через площадь, и нельзя не любоваться ими, сильные мышцы ходят под вороной короткой шерстью, и под белой шерстью, могучие и быстрые, как ветер, звери вытянулись в летящие стрелы, и всадники их не подведут, о, нет! Вот они уже на расстоянии броска. И Королева смотрит на них, смотрит на самого верного своего сына, и все вокруг затаили дыхание. Но я-то знала, кто победит. И вдруг время стало идти медленно, тихо, и как в замедленной съемке я видела руки всадников, в белом широком рукаве и в малиновом рукаве, и копья в них, и лица... И рука Дана была отведена чуть дальше и раньше, копье его готово к полету чуть скорее. Но вдруг словно легкая улыбка тронула его губы, и на долю секунды он задержал бросок. Вторым полетело копье Дана, и вторым, явственно вторым ударилось о медный диск. Я едва сдержала вскрик... Виктор победно вскинул поданное ему копье, но лицо его не было радостным. Он стал искать кого-то взглядом. Я поняла – кого, и быстро встала.

– Ну, пойдемте, – девчонки поднялись вслед за мной. Лада взяла меня под руку.

– Я думала, что Граф выиграет, – сказала она. Мы шли через пустеющую площадь к нашему домику.

– Но ведь он сам это сделал, – вырвалось у меня. Лада посмотрела с недоумением.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты разве не видела? А вы – вы не видели ничего?

– Да нет, – удивленно сказала Алиса, – мы ничего особенного не заметили.

– Он нарочно задержал руку... – сказала я, – Это точно. Я видела. Он мог бы первым попасть.

– Сочиняешь, – сказала Полтава. – По-моему, он нормально кидал.

– По-моему тоже, – подтвердила Алиса.

– Странно, – пробормотала я, – но я в этом совершенно уверена! Я это точно видела! А ты? – я обратилась к Ладе.

Она улыбнулась рассеянно

– Может быть, это и так, – сказала она, – Я тоже ничего не заметила, но может быть, ты права. Иногда один видит больше, чем другие.

Но и Она видела это, и Она, подумала я. Только это вряд ли что-то значит, ему хотелось, чтоб выиграл Музыкант, и чтобы... да, может быть – чтобы я видела это. Он же не мог знать, что я увижу совсем другое.

После обеда я нашла Дана. Он разговаривал с группой командиров охраны. Ночью, я это знала, нам предстояло ехать в дозор. Не прислушиваясь к разговору, я присела на скамеечку неподалеку. Вскоре командиры, шурша серебристыми плащами, разошлись. Дан подошел ко мне.

– Как дела? – осведомился он рассеянно.

– Не жалуюсь. У тебя времени случайно нет?

– Случайно есть немного. Ты просто хочешь погулять или с корыстной целью?

– С корыстной. Видишь ли... – Я замялась, – Я уже давно с вами. Я везде с вами езжу, и ты видишь, я ничего не боюсь. И я хочу охранять Замок. Почему вы не даете мне каррос?

Дан внимательно посмотрел на меня.

– Это не так просто, как ты думаешь, – сказал он, – и это довольно опасно. Но, если хочешь, я покажу тебе. Идем.

Мы направились в дальний угол , за конюшни, где редко бывал кто-нибудь. По дороге Дан начал свои объяснения.

– Как ты уже знаешь, каррос – это не оружие по сути. Это не меч, но щит. Мы, кажется, уже объясняли тебе о различных излучениях людей, ты помнишь?

– Да, конечно.

– Теперь вспомни, я просил тебя разграничить свет и тьму в себе...

Мы оказались в полупустом дворике, где были сложены дрова, какой-то пес валялся под поленницей, и больше не было никого

– Я пришла к выводу, – несмело сказала я, – Свет во мне – то, что едино с Богом, со Вселенной, со всем миром... Тьма – то, что только для меня... Даже и не для меня, не для моего высшего Я, а для удовлетворения каких-то страстей. Эгоизм, что ли...

Дан кивнул.

– Пусть так. Теперь о карросе. Ты поняла, что по сути, оружием являешься ты сама. Научиться пользоваться карросом – значит, управлять своим внутренним состоянием. Это очень не просто. Сможешь ли ты поддерживать в себе постоянно божественный огонь?

– Подожди, – сказала я взволнованно, – Но ведь... Я так никогда не научусь стоять с карросом. Это же нереально, все время поддерживать внутренний огонь.

– Этому можно научиться, – возразил Дан, – Если бы ты не была на это способна, мы не взяли бы тебя сюда, и Королева бы не пригласила тебя остаться здесь.

– Не знаю, – я пожала плечами.

– Но это, конечно, трудно. Поэтому что каррос – это очень опасная вещь, опасная для тебя самой.

Дан незаметным движением надел каррос, поднял руку – поток белых лучей брызнул в стену конюшни.

– Прежде всего, – продолжал он свою лекцию, – в бою излучение карроса может ослабеть от многих причин. Все, что прерывает твою Связь – ты позже поймешь, о чем я говорю, – то есть сомнение, саможаление, страх, – все это ослабляет свет карроса. Нужно стоять без малейших сомнений, бой – не место и не время для раздумий. Нужно забыть о своем теле и его потребностях, забыть полностью, понимаешь? Нужно побеждать страх мысленным обращением к... например, к Королеве. Ты можешь мысленно звать даже меня. Я услышу. Но если эти условия не будут выполнены, световой щит станет проницаемым, и пули пройдут сквозь него.

Дан опустил свой каррос, повернулся к Тане.

– Не знаю, – сказала она, – я понимаю, о чем ты говоришь. Но... получится ли это?

– В бою это легче, чем в обыденной жизни. И всегда можно обратиться мысленно к тем, кто стоит рядом. Ты всегда получишь помощь. Но я говорил о первой опасности. Есть вторая, она сильнее.

Первая опасность – твоя внутренняя слабость. Вторая опасность – твоя собственная тьма. Каррос усиливает светлые излучения резонансом, но он же уничтожит тебя , если ты на миг станешь испытывать ненависть, обиду, и прочее, прочее – все, что разрушает. Некоторые погибли от этого. Ведь мы в бою, ведь враг против нас. Для тебя теппелы полуабстрактны, ты ничего о них не знаешь, и у тебя нет причин их не любить. Но что, если такие причины появятся? Если ты столкнешься с ними ближе, лично?

– Но с каким же чувством нужно стоять в бою? – спросила я. – Ведь мы убиваем их.

– Свет карроса не убивает, ведь я уже говорил об этом. Собственная тьма, сожженная карросом, убивает их. Ты уничтожаешь только тьму, хаос – не людей. Все, что в теппелах есть человеческого – сохранится. Ведь большинство из них просто люди, они только что встали на этот путь. Чувство должно быть одно: ты несешь свет. Нести свет – всегда хорошо. Свет – всегда благо, даже если он причиняет боль. Но ты понимаешь это и без моих объяснений. Тебе вряд ли грозит эта опасность.

Наверное, это правда, подумала я. Нести свет... в самом деле, что может быть прекраснее?

– Помни, – продолжал Дан, – Если однажды ты вспыхнешь яростью, или тобой овладеет страх – ты окажешься безоружной. Даже если положение кажется безнадежным, даже если убивают тех, кого ты любишь – ты только несешь Свет. На миг уподобишься теппелам – и умрешь, и даже хуже, лишишь себя защиты и поддержки, ведь со смертью ничто не кончается... Вот поэтому – все личные чувства и пристрастия могут только помешать в бою. Лучше не иметь личных привязанностей.

Опасность, описанная Даном, казалась мне несколько преувеличенной. Я не помню, чтобы мне случалось хоть к кому-нибудь испытывать ненависть, пожелать кому-либо зла, пусть даже это какой-нибудь враг, фашист, например... подобная возможность представлялась мне вообще какой-то надуманной. Я даже никогда не понимала чувства мщения. Теппелы казались мне чем-то вроде душевнобольных... Да, наверное, так оно и было.

– Мне кажется, теппелы очень несчастны, – сказала я. Дан кивнул.

– Несчастны, как все, кто оторван от Вселенной, от света, от Бога. Это их выбор, и свет, который мы даем, предлагает им снова и снова альтернативу. Но редко кто из них остается в Свете, они уже не видят своей личности вне темных инстинктов и эгоизма. Расплавить все это – кажется им смертью. Это действительно тяжелый труд. Поэтому люди предпочитают катиться по течению, повинуясь каждому своему желанию и считая это свободой. Но давай теперь позанимаемся.

Дан отстегнул каррос от своего пояса и протянул мне.

– Горный хрусталь! – воскликнула я, с восхищением рассматривая прозрачный камень в серебряной оправе. Дан показал, как приладить кристалл на руку – оружие надевалось и снималось мгновенно, но лежало в руке удобно и прочно.

– Его нужно как-то включить? – я недоуменно повертела кристалл.

– Нет. Это очень просто. Подними руку – и делай.

Объяснение вряд ли было исчерпывающим. Я послушно подняла руку. В первый момент ничего не произошло. Я посмотрела на Дана, сердце по обыкновению радостно дрогнуло, и робкий еще, неяркий свет разлился вокруг. Смелее! – подсказал Дан. И я вдруг поняла – как. Я подняла руку повыше, сердце радостно напряглось, вливаясь в общий поток, рядом со светом Королевы, Дана, всех друзей, всех любимых, – яркие огненные лучи брызнули из кристалла. Здорово!, – воскликнул Дан. Ровный, яркий, слепящий свет заливал все вокруг, и лежавшая на земле собака вскочила и побежала ко мне, виляя хвостом. Волосы Дана искрились в этом золотистом свете, лучи бежали из глаз, он радостно улыбался, и мне было необыкновенно легко и радостно ...

Дан взмахнул рукой, и я опустила каррос. Золотое сияние исчезло, мы вновь оказались в обыденном дровяном дворике.

– Отлично, – сказал Дан, – Ты можешь это делать. Но есть другое, более трудное – держать этот свет часами... Это уже могут очень немногие.

– Ты думаешь, я не смогу?

– Если бы я так думал, я не дал бы тебе карроса, – возразил Дан. – Теперь идем к Королеве. Она найдет для тебя каррос. Сегодня ты возьмешь его с собой.

... Пламя неярко освещало ложбинку между холмами, а вокруг царила ночь. Не хотелось спать, но что-то тревожное и неясное подступало к сердцу. Языки костра лизали ночной воздух, и там, в глубине пламени, рушились и плавились дрова. Прекрасные огненные дворцы вставали на дне костра, и в них, думалось мне, жили крошечные огненные человечки. Только взрослое знание о том, что будет, когда потухнет костер, говорило, что дворцы эти – всего лишь груда мертвого пепла, и только огонь дает им красоту, движение, жизнь. Я вытянула руку и рассматривала свою ладонь над пламенем костра. Перепонки между пальцами просвечивали оранжевым. И эта рука, думалось мне, когда-нибудь превратится в мертвый пепел и прах. Так может быть и она – всего лишь иллюзия, созданная горящим внутри невидимым глазу огнем? Что за странная мысль?.. Голос Кашки прервал мои размышления.

– Что-то наш Граф задерживается.

– С ним все в порядке, – отозвался Виктор. Его черные глаза поблескивали, отражая огонь.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась я.

– Это не так уж сложно, – непонятно сказал Виктор. Воцарилось молчание.

Этот пост мы заняли уже несколько часов назад. Дан поехал посмотреть позиции, и обещал вернуться к нам. Обученные лошади паслись в ложбине, не уходя далеко от костра. Их негромкое фырканье далеко раздавалось в звенящей ночной тишине.

– Я никак не могу понять, – сказала я задумчиво, – Дан – он вроде главного здесь?

Виктор и Кашка разом с любопытством посмотрели на меня. Потом Виктор сказал.

– Трудно сказать. В чем – главный? На нем вся организация обороны, это верно. Должен же кто-нибудь за это отвечать. И кто подходит для этого лучше, чем Дан?

– Ты рассуждаешь, как теппелы, – добавил Кашка. – Для них Дан – основная причина их неудач. Они думают, он здесь – что-то вроде генералиссимуса. Они его называют Белым Всадником, и ничего так не хотят, как его уничтожения.

Белый Всадник! – о, это мне нравилось.

– На самом деле все сложнее. – продолжал Кашка. – Дан – это, конечно... Только от него почти ничего не зависит. Помнишь, Толстой писал, что на войне почти ничего не зависит от полководца?

– Да, – вспомнила я. – Исход сражения зависит от духа войска... От того, насколько каждый хорошо делает свое дело.

Баярд вдруг вскочил, но без рыка, радостно виляя хвостом. Светлый силуэт показался из-за холма. Дан соскочил с лошади, привязал ее и пошел к костру. Серебристый плащ при движениях переливался живым блеском. Дан приветственно поднял руку и молча сел у огня. Плащ его развернулся, и богато украшенные ножны сверкнули на поясе.

Дан протянул руки к огню и сказал негромко.

– Был прорыв с юга. Остановили. Я направил туда еще десяток людей.

– Дай Бог, чтобы последний за эту ночь, – сказал Виктор.

– Думаю, что нет, – коротко ответил Дан.

– Ничего, – утешающе заметил Кашка. – Пусть только сунутся. У нас теперь Таня есть.

В этот миг Баярд, угрожающе зарычав, вскочил и помчался вверх по склону холма. Мгновенно мы были на ногах и ринулись за собакой, выхватывая на ходу карросы. Возбуждение захватило меня, и мой каррос засиял чистым ровным светом. Оказавшись на вершине холма, я глянула вниз – и похолодела. Там, внизу были полчища теппелов! Каррос предупреждающе мигнул, и я справилась с собой. С ними можно справиться вчетвером, конечно же, можно!

– Таня, – спокойно сказал Дан, – встань между мной и Виктором. В случае чего гаси свет и вставай в наше поле.