Текст книги "Как-то раз под Новый год (СИ)"
Автор книги: Яна Ясная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Свадьба, какая свадьба?! Машка, очнись!
Розовая пелена, маячащая перед глазами, отступала неохотно, но сила воли наше все!
А Игорь тем временем рассказывал:
– ... завез я Оксану домой, Оксана – жена моего друга, – торопливо пояснил он, пока розовая пелена не успела превратиться в красную. – Он вынужден новый год на дальнем востоке нынче праздновать, вот и попросил выгулять скучающую Оксанку. А они живут как раз в твоей стороне, только дальше, на окраине на самой. Еду обратно и что ты думаешь? Практически на том же самом месте, что тогда, у меня снова глохнет мотор! Не заводится и все тут, хотя Серега обещал, что после того раза будет летать пташка. И только я вышел из машины, как мимо – опять! – эвакуатор по луже. Ей Богу, я не удивился бы, если бы узнал, что этот тот же самый...
Я слушала, сидя на диване и подобрав под себя ноги, приткнувшись к теплому боку, совсем как мечталось в тот вечер. Время от времени я тянулась к столу, чтобы ухватить кусочек какой-нибудь вкуснятины, и снова возвращалась под уютное крылышко, а в руках грелся бокал с шампанским, и колкие пузырьки покалывали небо при каждом глотке. В груди разливалось удивительное тепло, и было у меня приятное подозрение, что алкоголь тут не при чем.
– Тогда я и подумал – нет, к черту все, это судьба. Сейчас за цветами – и к ней. Сел в машину, машинально совершенно сел, и что ты думаешь? Завелась как миленькая...
История казалась совершенно невероятной, и рассказывай ее мне кто-то со стороны, я бы, наверное, решила – во, заливает! Но даже если Игорь все придумал и сам себя измазал в луже только для того, чтобы был повод появиться на моем пороге, мне было все равно. Главное – он здесь. И глупые печали, и пронзительная тоска отступали, чтобы (мне так хотелось верить в это, Новый год же!) не вернуться уже никогда.
Хотя один вопрос все же мне хотелось задать, больше из любопытства, но все же...
– Игорь? – произнесла я, заглядывая в шоколадные глаза, в которых утонуть хотелось. – А почему... тогда была «не судьба»?
Шеф коснулся пальцами моей щеки, провел по ней, едва касаясь, зарылся в растрепанные волосы.
– Ты удивительная, Маш. Я не мог выкинуть тебя из головы еще с той встречи в магазине, когда ты коварно отобрала у меня самые вкусные мандарины.
– Я отобрала?! Да ты себе весь лоток отжал у бедной маленькой блондинки! – вскинулась я, ткнув его в бок кулачком. Бок увернулся, живот прикрылся ладонью, плечо таки приняло удар, но во время этой возни я как-то незаметно вдруг оказалась верхом на начальственных коленях.
Ощущения оказались новыми, я замерла, прислушиваясь к ним, и поерзала, устраиваясь удобнее. Мужские ладони огладили мои бедра, а дыхание чуть участилось, что не помешало Игорю продолжить.
– А потом мы встретились в лифте. А потом ты устроилась ко мне на работу. И я сам себе удивлялся. Мне нравилось смотреть на тебя. Вроде, ничего особенного – а цепляет.
– Ничего особенного?!!! – наезд с мандаринами был забыт.
– Маша, цыц! – строго сказал шеф... и куснул маячившую перед его носом грудь, прямо сквозь слой ткани и кружева. Молния восхитительно острого удовольствия пронзила все тело с головы до пяточек, и я совершенно забыла, что именно меня возмутило.
Пальцы пробрались под футболку, погладили спину, и от этих прикосновений я прогнулась в пояснице и почувствовала, что все происходящее кое-кому тоже определенно нравится.
– А потом случилась поломка машины, – продолжал Игорь. – И я бы определенно не упустил тогда случая, если бы ты не сказала, что... – он замолк на мгновение, но все же закончил: – развелась неделю назад.
– Полторы! – возмутилась я. И вообще, мне теперь оскорбляться, что его разведенки не привлекают?..
– Полторы, – согласился Игорь. Пальцы вырисовывали на спине причудливые узоры, поднимаясь все выше, кажется, сделав конечной целью застежку бюстгальтера. – И мне подумалось, ну куда ты, лось, полезешь сейчас к девушке со своей любовью. Она, поди, в принципе мужиков как вид не переносит пока что, а тут ты... вот я и держался. Как мог.
Я раскрыла было рот, чтобы еще что-нибудь фыркнуть, но Игорь не дал мне этого сделать, покачав головой:
– Маша, я прекрасно помню свой развод. Сейчас уже всё прошло, а вот тогда... Сразу после него мне был паршиво. И все женские намеки – да и женщин в целом, чего греха таить – я воспринимал несколько... Неадекватно.
– Игорь. Я рассталась с мужем год назад. Недавний развод – просто формальность. Так что тоже... успело отболеть.
Мелкие крючочки выскользнули из петель, даруя телу привычную легкость, и в то же время с едва слышным хлопком погас свет, оставляя нас в темноте, лишь едва освещенной разноцветным миганием елки.
Я вскинула голову, чтобы констатировать – наверное, лампочка перегорела.
– У меня нет запасной... – я дернулась, намереваясь сползти с уютных коленей. – Сейчас свечи поищу...
– К черту свечи, – с чувством заявил Игорь, удерживая меня в стальной хватке и впиваясь в губы жадным поцелуем.
И футболка с Мэрилин, и лифчик улетели в сторону почти мгновенно, и восхитительные губы тут же спустились по шее вниз, лаская, воспламеняя кожу каждым прикосновением, чтобы сомкнуться на давно жаждавшей прикосновения вершинке груди. Он обвел напряженный сосок языком и тут же втянул в рот, срывая с моих губ первый стон. Уверенные горячие руки скользнули по коже, чтобы проникнуть под резинку штанов, под белье, сжать, стиснуть мои ягодицы – одновременно прижимая к себе. Теснее, жарче, туда, где уже всё туго, нетерпеливо налилось желанием.
Я наклонилась к нему ниже, потянула за волосы на затылке – и Игорь отзывчиво поднял лицо, снова сминая поцелуем губы. Язык скользнул ко мне в рот, чтобы встретиться с моим, погладить, и, ощутив мой нетерпеливый отклик, затеять чувственную, восхитительную игру, одновременно приподнимая меня под попу и прижимая меня к себе. Как будто о уже во мне, как будто мы уже единое целое – заставляя меня сходить с ума и изнывать от нетерпения.
Я скользила руками по его телу – плечам, груди, шее, рукам, гладя, лаская, наслаждаясь наконец-то долгожданным ощущением этого тела под ладонями, его кожи – вплотную к моей. Прижималась, терлась, урчала кошкой от удовольствия, и мне все было мало. Мало – когда мои руки скользнули под футболку, слабо пахнущую магазином, и упоительно – Игорем. Мало – когда мои ноготки царапнули плоские твердые соски, вырвав из напряженного горла хриплый стон. Мало – когда я обирала с него эту майку, а он только мешал поцелуями и жадными прикосновениями. И когда я лизала и прикусывала чувствительную кожу вдоль его гортани, не просто слыша, а ощущая губами его прерывистое дыхание и непроизвольные стоны, упиваясь ими и пьянея от этих ощущений.
Мало – и так невероятно, непередаваемо хорошо!
– Ма-ша, Ма-а-аше-енька, – выдыхал мое имя Игорь, и это было лучшее, что я слышала в своей жизни.
Музыка!
Песнь сирен.
– Маша, Машенька, хорошая моя, сладкая, родная, маленькая... – бормотал он, путаясь пальцами в моих распущенных (когда успел?) волосах, осыпая легкими, быстрыми поцелуями мою макушку, плечи – куда дотягивался.
И теперь уже он сгреб в горсть мои волосы на затылке и потянул, вынуждая поднять на него взгляд.
В неверном свете елочных гирлянд, мигающих разноцветными огнями, выражение лица него было... странное.
Он хотел было что-то сказать, но я испугавшись, закрыла ему рот поцелуем – и он понял, отступился. Только поцелуй стал совсем уж головокружительным. Как будто тела наши говорили на неведомом, понятном только им языке. Как будто не дыхание смешивалось – смешивались, переплетаясь, души.
Игорь встал, и подхватил меня на руки – под плечи, под колени, как невесту, и понес в спальню, шикнув на мой протестующий возглас.
Нет, ну в спальне, конечно, хорошо – там кровать, там стробоскоп бросает на потолок и стены цветные узоры...
Но чем ему диван не угодил?!
Так мало того – этот неугомонный даже покрывало не поленился ободрать, и вытянуть из-под меня одеяло.
Не хочу сказать, что я завидую чужой выдержке, рассеяно подумала я, пожирая торс нависающего надо мной мужчины голодным взглядом, но если бы решение принимали мы с моим либидо, то мы бы начальника еще на входе изнасиловали!
Или в ванной.
Или коридоре...
Отчетливый смешок, прозвучавший сверху, дал понять, что мои мысли для любимого (во всех смыслах) начальства не секрет.
Когда и куда подевались остатки нашей одежды, я бы не смогла сказать даже под угрозой смертной казни.
И когда тяжелое тело навалилось на меня сверху, прижав к постели долгожданным весом, я выгнулась ему навстречу, и сладкий, низкий, как будто не мой стон сам собой вырвался из груди.
Игорь поймал глазами мой взгляд, и его рука скользнула между нашими телами, по моему животу, ниже, мимолетно приласкав выемку пупка и сорвав с моих губ еще один стон...
А когда умелые, ловкие пальцы коснулись нежных складок, легонько погладили их, раздвинули, и скользнули внутрь – я с трудом удержала крик. Мамочки, как же это хорошо!
И даже довольный смешок моего мужчины, жадно отслеживающего мою реакцию, не заставил меня опомниться.
Бог с ним, пусть смотрит, если ему от этого хорошо так же, как мне от его движений, от скользящей, горячей ласки внутри меня!
Ощущение движение внутри исчезло, оставив после себя голодную, сосущую пустоту, и Игорь уперся обеими руками по бокам от моей головы, а там, где только что были его пальцы, меня коснулось кое-что другое. Гладкая головка раздвинула губки, Игорь еле ощутимо шевельнулся раз, другой на пробу – и резко вошел в меня одним толчком. И одновременно с этим – шепот, как выдох:
– Маша. Машенька... чудо новогоднее...
И новый толчок – высекающий сладкие, острые искры откуда-то из глубины.
И опять, и еще, и снова – уверенно, сильно, и так безумно, все наращивая и наращивая темп, заставляя меня выгибаться, оплетя ногами его талию, и рывками подаваться ему на встречу...
Когда предчувствие оргазма коснулось меня, оставив один на один с собой на границе с вечностью – я замерла, выгнувшись дугой, прижимаясь ему в месте соприкосновения наших тел как можно ближе. Как можно теснее. Игорь застыл неподвижно, поймав мой взгляд, а потом ме-е-едленно шевельнулся.
Легко-легко толкнулся в меня бедрами.
И всё.
Этого хватило, чтобы столкнуть меня в пропасть.
Спазмы удовольствия, ощущение его – во мне, безумный взгляд, прожигающий меня, кажется, до самого затылка...
– Игорь, Игорь, Игорь... – бессвязно бормотала я, мечась под ним по постели, а потом вцепилась ногтями в его плечи с протяжным стоном – и утащила его к себе, в свою переливающуюся яркими огнями пропасть.
Когда цветные пятна перестали плясать у меня перед глазами, а усталый мужчина кое-как скатился с меня, пристроив, впрочем, на моем бедре руку, и ногу поверх колен, я, не менее усталая чем он, свернулась клубочком, уткнувшись носом во влажную горячую грудь и, ощущая макушкой чужое дыхание, откуда-то знала, что теперь – все будет хорошо. Навсегда.
* * *
Айтишник Василий и водитель эвакуатора Федор сидели на крыше и смотрели на расцвечивающие небо фейерверки. На лицах у обоих был вид задумчивый, но просветленный. А если очень-очень приглядеться, можно было бы заметить, что за спиной у каждого имеются большие прозрачные крылья, но никто никогда не приглядывался. Не положено.
– ...я уже думал писать пропало! Федь, ну не в какие ведь ворота! В кафе она ему салфетку подала, он даже не глянул, «спасибо» буркнул. В магазине сколько раз пересекал, каких трудов стоило!! Он ведь на другом конце города живет! И все без толку. Пошел ва-банк, на работу ее притащил, а он? Он?!
– Мой тоже... Охламон. Загибается от одиночества, а даже кошку не заведет. Говорит, смотреть за зверем некому. Женщинам не верит. А ведь его судьба рядом ходит! Такая хорошая девочка. Нет. Не замечает.
– Ну ты если что знаешь, за мной должок...
– А! – Федор махнул рукой. – Сочтемся. Если через год не дозреет, тогда...
Василий снова вздохнул.
– Все же вот времена раньше были, посмотрели друг на друга и все, любовь, а сейчас? Почему с ними так сложно-то стало?
– Поколение скептиков, – вздохнул Федор и затянулся сигаретой. – Люди все меньше верят в чудеса...
