Текст книги "Стокгольмский синдром"

Автор книги: Яна Розова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Надежда Ивановна. Задание

Вечером Злате позвонила мама. Поговорив о том о сем, она вдруг попросила с виноватым видом:

– Доча, помоги тете-Зоиной племяннице с продажей квартиры!

Именно по этому самому виноватому виду Злата и догадалась, что мать сама напросилась на то, чтобы ее дочь, лучший риелтор в Гродине, помогла чужой тете с продажей старой и запущенной квартиры, которой грош цена (по Златиным ВИП-меркам). Такие выходки были в характере Надежды Ивановны. Она любила изображать из себя эдакую фею, у которой все схвачено, а после кто-то третий должен был выполнять ее обещания, проклиная чертову фею на чем свет стоит.

Попрепиравшись немного с матерью, Злата согласилась помочь. Получив желаемое, Надежда Ивановна расцвела и сообщила еще одну новость: сын тети Зои Ромка, теперь сидевший в СИЗО и ожидавший суда за убийство матери, оказывается, уже давным-давно был выписан из ее квартиры. Судя по слухам, достигшим Испании и ушей Надежды Ивановны, узнав об этом, он и огрел мать по голове табуретом. А наследницей квартиры тети Зои по завещанию оказалась дочь ее сестры, Наташа. В завещании было условие, что наследница возьмет на себя обязательство заботиться о двоюродном брате. На что рассчитывала тетя Зоя, завещая племяннице вместе с квартирой неуправляемого сына-алкоголика, было совершенно непонятно.

Наташа была одинокой женщиной лет сорока, она уже много лет работала и жила в Москве, снимая квартиру. Заботиться о Романе ей было не с руки, да и возможно ли было о нем заботиться?

Однако Роман сам освободил Наташу от бремени опеки. Теперь же, получив наследство без отягчения, она решила обратить недвижимость в деньги, а после планировала обратный процесс, но уже в столичном измерении и, конечно, с солидной доплатой.

Наташа собиралась приехать в Гродин на днях, подписать что нужно, оставить доверенности, а после вернуться в столицу и ждать перечисления на свой счет средств от продажи.

– Ну, Злата, ты ж помоги и вещи из квартиры вывезти! – скомандовала Надежда Ивановна, совершенно забыв принять виноватый вид.

– Мам, да ты что! Это к моей работе никакого отношения не имеет!

– Твои же клиенты все время переезжают, тебе ж удобнее…

– Мам, да что мне удобнее?!

– Наташа тебе заплатит! – поставила точку мать и быстренько, пока не получила резкого отказа во всех своих просьбах, отключила связь.

Злата едва сдержалась, чтобы не стукнуть по компьютеру. Вместо этого она ругнулась.

– Ты чего это? – спросил Руслан, входя в комнату.

Обычно, если Злата общалась с матерью, он старался не попасть в объектив камеры компьютера. Злата считала, что это правильная политика – мамы так устроены, что чем меньше у них информации, тем на душе у них спокойнее.

– Мама! – ответила ему Злата, в одном коротком слове выдав всю гамму охвативших ее чувств.

Следом она рассказала и о подоплеке своего раздражения. Как ни странно, Руслан посоветовал ей просто успокоиться, а мамино пожелание выполнить.

– Знаешь, – добавил он, задумчиво поглаживая шерстку на спине Шухера, пришедшего следом за хозяином из кухни, хоть в комнате ему и не светило получить что-нибудь вкусное, – моя мама умерла пять лет назад, и я часто думаю, что люди, чьи родители живы, просто не осознают своего счастья. Вот бы моя мама меня сейчас хоть о чем-то попросила!

Злата. Воспоминание

Ближайшие выходные Злата вместе с Русланом пожертвовала на то, чтобы освободить квартиру тети Зои от вещей. В дом своего детства Злата вошла не моргнув глазом. Будто и не случилась здесь много лет назад страшная трагедия, будто не ожидала она двойника своего мертвого мужа возле подъезда этого дома всего с полмесяца назад.

К моменту смерти тетя Зоя совершенно потеряла интерес к жизни, что радикально отразилось на состоянии ее жилья. В детстве Злате приходилось заглядывать к соседке, и она до сих пор помнила запах оладий, чистую клеенку на кухонном столе, кипенно-белые занавеси на окнах.

Теперь интерьер выглядел иначе: ободранные обои, затоптанный пол, почерневший потолок, будто в квартире имелась печь, которую топили по-черному, битые стекла в серванте, исцарапанная полировка мебели, просиженные диваны. А самым ужасным был запах, сменивший сладкий аромат оладий: смесь старости, злобы, безумия, безнадежности и тоски – вот чем пахло теперь у тети Зои.

Выбрасывать тут нужно было все.

Проработав в двух комнатах около трех часов, Злата и Руслан вынесли из квартиры четыре десятка полных мешков барахла и три большие коробки с тем же содержимым.

После этого Руслан сказал, что больше не может ни видеть, ни нюхать все это, поэтому он идет на балкон курить.

Злата в усталости села на трехногий стул возле секретера в комнате Романа. Секретер она еще не открывала.

Вздохнула, решив, что надо скорее заканчивать то, что начато, и, подцепив пальцами слегка перекошенную дверцу, опустила ее. Секретер был почти пуст, если не считать трех битых чашек, инструментов – кусачек, плоскогубцев, напильника, а также старых журналов и коробки из-под мужских туфель сорок третьего размера.

Злата вытащила эту коробку на столешницу и сняла крышку. В коробке оказались пожухлые фотографии Ромки, его класса, школы, его друзей и родителей. Фото были такие старые, что Роман на них еще выглядел человеком.

Под фотографиями в коробке были свалены разные мелочи: фигурные открывалки для бутылок, старые монетки, значки, булавки, сломанные дешевые украшения и прочая ерунда.

Равнодушно глянув на это добро, Злата заметила нечто знакомое. Это были мужские часы «Слава» в позолоченном корпусе. Перевернув их, она разглядела гравировку: «Дорогому внуку в день шестнадцатилетия от дедушки Миши». Невольно она улыбнулась.

Дедушка Миша был уютным старичком, папиным папой, которого они навещали в Рязани почти каждое лето. Когда Олегу исполнилось шестнадцать, дед и подарил внуку эти часы. Олежка любил дедушку Мишу, поэтому носил часы не снимая. Механизм вскоре сломался, вспомнила Злата, причем так, что починить его было невозможно, но Олег все равно не снимал их. Злата хорошо помнила эти часы на запястье брата, а вот после его смерти она ни разу их не видела.

– Почему ты смотришь на эти часы с таким лицом? – удивился Руслан, возвращаясь в комнату.

Злата подняла на него свои удивительные, широко расставленные глаза.

– Никто никогда не думал, что убийцей Олега мог быть алкоголик Роман? – спросил Руслан, выслушав короткий рассказ Златы о часах брата. – Он ведь жил в соседней с вами квартире. И откуда у него эти часы?

Он протянул раскрытую ладонь, и Злата, глядя на обсуждаемый ими предмет с опасливым выражением, положила в нее часы.

– Все сразу же на него и подумали, – сказала она. – Милиционеры долго с ним разбирались, даже увезли его к себе – арестовали, или, как это правильно сказать… задержали по подозрению. И я…

– Что?

– И мне показалось, что я его узнала в том человеке, что напал на меня и убил Олежку. Мать Ромки потом ругалась с моей матерью, меня сукой называла. Говорила, что Ромку менты пытали, добивались от него признания. Но он не признался, и все. Его дружки сказали, что он был с ними за городом. А улик против него не нашли.

– Но эти часы… – Руслан вертел их в руках. – Как они сюда попали?

Недоумение на лице Златы было единственным ответом на его вопрос.

Злата. Сомнение

В эти выходные, последние в июле, Руслан повез Злату в Круглый лес, на новую базу отдыха, внешне казавшуюся очень симпатичной и цивилизованной, если вам совсем некуда было уехать из города. База состояла из десятка срубов с мангалами, расположенных вокруг нескольких искусственных водоемов. Водоемы заполняла грязная вода.

Чистить воду никто не собирался, поэтому она неприятно попахивала. Неприятно попахивала еще и целая половина этой базы, так как на добрую сотню отдыхающих приходилось всего два туалета. Малобрезгливые и правилопослушные гости пользовались этими сомнительными удобствами, но большинство предпочитало кусты.

Друзья Руслана, в основном врачи из его больницы и их приятели, собирались здесь достаточно регулярно. Доходы российских представителей благороднейшей на Земле профессии не позволяли капризничать. К тому же они не были слишком брезгливы, зная, что все здесь подцепленное лечится.

Коллеги Давлетова привозили с собой детей, жен, собак и гитары. Жарили шашлыки, играли в баскетбол, пели песни и баловались всеми доступными из приличных способами. Их жены и дети передружились, а собаки даже переженились, преподнеся миру таксо-терьеров, овчарко-далматин-цев и прочих очаровательных выродков.

Злату Руслан привез сюда впервые. Познакомил с друзьями, поплавал с ней вместе в мутной водичке пруда. А вскоре, поцеловав свою девушку с собственническим видом, ушел жарить шашлыки, оставив ее в компании вторых половин своих друзей.

Злата подняла лицо к солнцу, зажмурившись. Ей хотелось, чтобы немного загорел лоб. Неожиданно на веки упала тень. Она открыла глаза.

– Скучаешь? – спросил ее мужчина плотного сложения, одетый в одни плавки.

Он был волосат, и от него разило пивом и путом.

– Нет, – попыталась отмахнуться от него Злата. – Скучно бывает только скучному человеку.

– А ты – человек не скучный, – резюмировал толстяк.

– Надеюсь. Я могу вам чем-то помочь? – спросила она с плохо скрытой неприязнью в голосе.

Он засмеялся, причем Злата готова была поклясться, что этим смехом он прикрывал свое смущение.

Она продолжала смотреть на него вопрошающим холодным взглядом. Мужчина окончательно растерялся и отошел в сторону, пристроившись к компании играющих в карты мужиков.

Вскоре пришел Руслан и позвал всех за стол. Застолье продолжалось около часа, шашлыки оказались удачными, костровой получал комплименты. После еды Руслан отправился играть в волейбол, а Злата уселась возле воды. У ее ног прилег Шухер, которому досталось кое-что от шашлыка, и немало. Уходя к волейбольной площадке, Руслан назвал его удавом и сытым пылесосом.

Тут же возле Златы остановился тот самый толстяк.

– Я приношу извинения, – сказал он, с трудом нагибаясь и поглаживая собаку. Шухер в ответ лениво вильнул хвостом. – Я не знал, кто вы.

– А кто я?

– Вы – вдова моего пациента, писателя, так?

Она кивнула.

– Это мне Руслан сказал, – продолжил толстяк. – Он в свое время привел ко мне вашего мужа, а с полгода назад Вадим исчез, и потом я узнал о трагедии. Соболезную.

– Спасибо.

Злата старалась не смотреть на собеседника, надеясь, что он отстанет.

– Меня зовут Тимофей. Тимофей Коростылевский.

– О, как актер!

– Нет, – взялся объяснять Тимофей, видимо уже привыкший к неверной ассоциации со своей фамилией. – Актера зовут Игорь Костолевский, а моя фамилия – Коростылевский. Он – от слова «костыль», а я – от слова «коростель». Птичка такая есть.

– Или от слова «короста», – рассмеялась безжалостно Злата. – Это почесуха такая.

Поздно вечером, когда небо потемнело и на нем выступил бледный полумесяц, Коростылевский снова оказался возле Златы.

– Злата, возьмите это! – Он протянул ей пластиковую папку с распечаткой какого-то текста.

– Зачем? – спросила она.

– Вы – супруга Вадима, тут я…

Он замялся.

– «Сомнамбулизм взрослых. Исследование частных случаев», – прочитала Злата. – Что это?

Психолог чуть смущенно пояснил:

– Еще в институте интересовался снохождением. Встречался с людьми, которые этим мучаются, всю область объездил. Тема-то интересная. – Он словно оправдывался.

Злата молча перелистывала странички.

– Теперь на науку времени совсем не стало, надо деньги зарабатывать, маме помогать с лечением. А случай вашего мужа меня потряс. – Тимофей всплеснул руками, стараясь выразить жестом недосказанное. – Но Вадим не хотел, чтобы я его в монографии упоминал, а без его случая не было смысла печатать работу. После смерти Вадима я решился опубликовать свое исследование. Почитайте, пожалуйста. Мне необходимо ваше согласие на публикацию. Я собираюсь напечатать это в сентябре.

Дома влюбленные оказались только после полуночи.

– Мы должны поговорить с Темой о Вадике, – объявил Руслан после того, как Злата рассказала ему о знакомстве с психологом Коростылевским. – Спросить, может, он мог бы объяснить его самоубийство. Ой, больно!

Злата мазала горячие и красные плечи Давлетова «Пантенолом». Он здорово обгорел, пока скакал с мячом на пляже, и теперь ужасался своей неосмотрительности.

– И что я рубашку не накинул! Парни уже загорелые, один я за все лето ни разу на пляже не побывал. Больно-больно…

– Хватит причитать, – скомандовала Злата, завинчивая тюбик. Сама она тоже немного прожарилась, но в гораздо меньшей степени, чем Руслан.

Она легла на постель и потянулась. Руслан поглядывал на нее через плечо с видом одновременно плотоядным и жалобным.

– Хочу и не могу, – пожаловался он.

– Бедняжка, – без всякого сочувствия ответила ему Злата.

Утром за завтраком Руслан сказал:

– Тёма считает, что Вадик был сноходцем.

– Да? – равнодушно переспросила Злата, наливая себе кофе из турки.

– Я всю ночь читал монографию Коростылевского. Не мог заснуть из-за того, что так позорно обгорел.

– А мне хорошо спалось, – похвасталась она.

– Поздравляю. – Руслан тоже налил себе кофе и уселся за стол. – А ты говорила, что Вадик по ночам не ходил…

Злата задумчиво смотрела в открытый холодильник, выбирая, чем бы ей позавтракать. Руслан, который по утрам не ел принципиально, напряженно наблюдал за ней.

– А ты сама не хотела бы обратиться к Тёмке? – задал он новый вопрос.

– Это еще зачем?

Она выбрала шоколадную пасту, закрыла холодильник, взяла в хлебнице мягкую булочку. Завтраки Злата любила сладкие и сытные, чтобы потом долго не ощущать голода.

– Тебе не так давно муж мерещился.

– Это случайность. Просто парень, похожий на него.

– А бутерброд с вареной колбасой?

Она посмотрела на Давлетова поверх бутерброда с шоколадной пастой.

– Мне показалось. Его не было.

– Шухер так не считает.

– И вообще, Тёма этот – дурной какой-то. – Злата хихикнула. – Он пытался приставать ко мне.

– Он не дурной. – Руслан поставил чашку с кофе на стол, в его голосе чувствовалось раздражение. – Он просто не очень счастливый человек. Мать у него – машина для унижений, она его сломала в детстве. Он всего боится, а особенно – не угодить ей.

Дожевав свой бутерброд, Злата засмеялась уже открыто:

– Какой же из него психолог?! Ему самому лечиться надо!

– Уникальный психолог, – серьезно возразил ей Давлетов. – Он к каждому пациенту относится как к себе самому. И Вадика он поправил в свое время, разве не так?

– Ненадолго, – отметила Злата, – и мне твой Тёма не нужен. Пусть ловит тараканов в своей голове, а моих оставит в покое!

– Как хочешь, – ответил Руслан, выходя из-за стола. Он выглядел разочарованным.

Злата. Страх

В среду Злата снова показала класс: сын «Гродинбанка» купил квартиру возле парка Менделеева. Она продала и этот трудный объект! Она, а никто другой из агентства.

Марина, чувствуя вину за то, что была так строга к лучшему риелтору года, предложила продажу обмыть коллегиально, и в связи с этим Злата вернулась домой значительно позже обычного.

Она надеялась найти дома – у себя или у него – Руслана с ужином, но ее надежды пошли прахом. Вместо Руслана на кухне нашлась только записка:

«Златочка, мой цветок, я уехал на конференцию, на ней и заночую. Три раза. В смысле, жди меня только в субботу. Шухера я отвез к родственникам в деревню, пусть побегает на свободе.

P. S. Я звонил тебе на мобильный, но он отключен. Целую тебя, обожаю».

Она достала из сумки телефон и убедилась, что аппарат и вправду не работал и Руслан не соврал. Попыталась включить мобильник – ничего не вышло. Маленькая сволочь сломалась. Отбросив блестящий брусочек на диван, она достала из сумки сигареты и вышла на балкон.

Одна ночью Злата не оставалась уже почти месяц. Уснуть ей долго не удавалось, а едва погрузившись в сон, она вдруг открыла глаза. Разбудил ее голос Меладзе:

– Небеса!..

В минуту пробуждения Злата не поняла, что не так, но через пару секунд все стало на свои места: ее телефон не работал и не мог включиться сам по себе, а он распевал в гостиной!

Злата замерла под одеялом, ей стало страшно.

Меладзе все пел. Он добрался до конца первого куплета, потом запись прерывалась, а потом – все снова. Злата надеялась, что пение кончится так же, как и началось, но не тут-то было! Продержавшись добрых пять минут, она выбралась из-под одеяла, решительно выскочила в соседнюю комнату, схватила вопящий аппарат:

– Алло?!

Распахивая раскладушку, Злата заметила, что вместо номера вызывающего абонента значились слова «Номер не определен».

– Злата, я не могу вспомнить, помоги мне!

– Алло?

– Я прошу тебя, скажи мне правду… У меня от этого все время болит голова, очень болит, я не шучу.

– Вадим?

– Да, это я. Я не мог тебе дозвониться, у тебя не работал телефон, а потом ты не брала трубку. Почему?

Тут связь прервалась.

Телефон больше не работал.

Злата. Истерика

– Я не знаю, кто так шутит, – ответила Злата на вопрос сержанта полиции.

Было три часа ночи, она сидела в отделении полиции и писала заявление.

Сержант терпеливо ждал окончания ее труда, время от времени задавая вопросы.

– Значит, как только вы остаетесь дома одна, так сразу же в квартире начинает что-то скрипеть, а этой ночью зазвонил ваш сломанный телефон?

Это уточнение он сделал уже в третий раз, что Злату значительно напрягло.

– Я это и написала.

Так и было. Злата написала объемное заявление с перечислением своих неприятностей, утаив только одну деталь – то, что по телефону она говорила с покойным своим мужем.

– Так что вы от нас хотите? – вопрошал сержант, немигающим взглядом сверля жалобщицу.

– Чтобы это прекратилось!

– Скрип в полу прекратился, – пояснил то ли себе, то ли Злате сержант. – И ваш телефон починился?

– Нет, – уже сердилась Злата. – Я хочу, чтобы вы определили, забирается ли кто-нибудь в мою квартиру и не сломан ли мой телефон специально.

– Как?

– Ну у вас же есть специалисты!

– По ремонту полов?

Теперь было совершенно ясно, что парень над ней издевался. Злата огляделась. За соседним столом сидел еще один такой же парень в форме, он что-то писал, а перед ним – толстая, хорошо одетая женщина. Судя по долетавшим фразам, эта женщина в разгар темной ночи утянула с полки круглосуточного магазина палку дорогой колбасы, спрятала ее в сумку и собиралась растаять во тьме.

Ее поймали и привезли в полицию охранники магазина. Несмотря на видеозапись ее деяния, женщина факт воровства отрицала.

– Но что мне-то делать? – снова обратилась к сержанту Злата.

– Обратитесь к мастеру по починке полов и к мастеру по телефонам.

– Да что же это такое!..

И тут у Златы снесло крышу. Она вскочила на ноги и закричала так, что оглушила себя саму. Любительница колбасы повернулась к ней, открыв рот. Оба полицейских уставились на Злату примерно с одним и тем же выражением лица. А она ругалась матом, стучала по столу, грозилась дойти до прокурора, президента…

Остановилась, только когда устала.

– Тебе повезло, – сказала Марина, – могли бы за хулиганство и в обезьянник закатать.

– Да что там повезло…

Злата сидела на подоконнике в коридоре, держа в руках незажженную сигарету. Она не выглядела растерянной или подавленной – макияж, прическа и одежда никак не намекали на бессонную ночь и внутренний разлад, но Марина видела, что настроения работать у Златы нет, а это было неправильно.

– Давай так, – предложила Марская, приобняв подчиненную. Ее бюст душевно прижался к Златиному плечу. – Ты сейчас собираешь вещи и топаешь за мой счет в спа-салон. А завтра приходишь на работу в лучшем виде. Выбрось ты всю эту хрень из головы! Тебе просто снятся дурные сны, ты ведь любила Вадима. Лично я, конечно, не психолог, но скажу тебе, что слышала в одной передаче: всех родственников самоубийц мучает чувство вины. Они думают: как это так получилось, что я ничего не замечала?..

Злата отстранилась от начальницы.

– Я все замечала, – сказала она.

– Ну и так бывает! Просто не сделала выводов…

– Сделала.

– Ну, значит, ты винишь себя в том…

Закуривая, Злата покачала головой:

– Да ни в чем я себя не виню. Вадим был болен, еще с детства, а я его любила. Всегда любила, с первой минуты, как увидела. Он был лучшим другом моего брата. Потом брата убили, и Вадик очень нуждался в поддержке. Вот мы и стали встречаться. Не важно, что он был ни от мира сего, не важно, что делал, писал, говорил. Я была на все готова, чтобы только он был со мной. Может, он меня и не любил так же, как я его. А может, я его никогда не понимала. Теперь он умер, а я точно знаю, что это было неизбежно…

Марина пожала плечами. Исповедь подчиненной была ей неинтересна. Из всего сказанного Златой она поняла только то, что работать та не способна. Оставался только один способ повлиять на нее.

– Значит, так, – сказала она, начальственно выставив грудь, – сейчас ты докуриваешь и идешь работать. Твой план в этом месяце – миллион рублей комиссионных, а от месяца осталось десять дней.