Текст книги "Сотерия"
Автор книги: Яна Бендер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
01.08.2006 – вторник
01.30.
Я проснулась во сне от того, что кто-то сел на мою кровать. Я открыла глаза и увидела Германа.
– Пойдем, – позвал он. – Я соскучился по тебе.
Мы вышли с ним в сад, который весь пылал яркими красками. Он повел меня мимо дерева, через поляну, в небольшой лесок, в котором бежал ручей с прохладной водой.
– Нравится? – спросил он у меня.
– Да, – восхищенно ответила я.
– Здесь все было не так уж красочно… Я…не знаю, как описать тебе свою жизнь, если моё никчёмное существование можно так назвать… Я плыву по черному голодному морю через ночь, оно почти сломало меня, ведь приходится бороться против течения. Я вижу тебя. Ты – свет моего маяка, поэтому не оставляй меня, пока не погаснет твоё пламя…
Он сел на камень возле ручья и запустил пальцы в воду.
– Видишь, какая чистая? – уточнил он.
Я кивнула головой. Он вынул руку из прозрачной глади, и вода стала чернеть. Теперь она не журчала, а булькала, словно то было кипящее болото.
– Что это значит? – испугалась я.
– Это мое сердце. До и после появления нового врача. Еремеева, кажется, – заботливо, но нагнетающим голосом, пояснил Герман.
– Ты ревнуешь? – расстроилась я.
– Эй, девочка, не огорчайся! Просто знай, что я вижу его лучше, чем ты. Его намерения низки.
– А твои? – по-детски спросила я.
– Что «мои»?
– О чем ты пытался попросить, когда я поинтересовалась, чего ты хочешь? Какое желание было в твоем взгляде?
– Я не педофил, если ты об этом.
– В каком смысле? Я, вообще-то, давно уже совершеннолетняя.
– Это ты в реальности взрослая! В моем мире тебе всего лишь лет шестнадцать. Посмотри, в воде твое отражение.
Я взглянула в ручей. И впрямь, на меня смотрела девочка-подросток.
– Так, ты же хотел ту, что в реальности, значит, взрослая.
Он подошел ко мне и прижал голову к своей груди.
– Глупенькая, глупенькая девочка! Я тебя и в реальности вижу такой. Или ты забыла, что здесь и там ты для меня цветная!
– Значит, ты меня не любишь? – заплакала я.
– Конечно, люблю! Ты – единственная, кто дает мне повод жить! Но, пока ты не станешь для меня взрослой – люблю только как младшую сестренку.
– И как мне ею стать?
– Во сне – не получится. Думай в реальности.
– Герман! – раздался приятный женский голос.
Он обернулся, а я выглянула из-за его спины.
– О, кто к нам пожаловал! – воскликнул он и приблизился к девушке.
– Знакомься, сестренка, – обратился он ко мне, – это Ангелина. Моя…
– Любовница, – заключила я.
– Своего рода, – ответил он и обнял ее за талию.
– А в реальности она есть? – поинтересовалась я.
– Эмм, нет. Она – плод моей фантазии. Ну, надо же взрослому, половозрелому мужчине как-то коротать ночи.
Он впился губами в её полуобнаженное плечо. Мне стало противно.
– Ладно. Я пошла, – сказала я и направилась в усадьбу.
Герман догнал меня, развернул и встал на колено. В его глазах я прочитала боль отчаяния, пульсирующей кровью на бледных висках бьющейся в его сознании.
– Боже, девочка, сколько ночей я привыкал к тебе? Сколькими мечтами вознаградила меня твоя боль? Сколько снов назад я помог тебе родиться заново? Сколько ночей я навещал тебя? Сколько снов назад ты прокляла меня? Просто скажи мне, что тебе всё это не нужно, и я отпущу твою душу прочь из моего ада!
Герман смотрел мне в глаза, заставляя погружаться в безоговорочное подчинение его воли.
– Послушай, маленькая моя, – с какой-то бесконечной нежностью говорил он, – как только ты станешь взрослой, то я в тот же миг выкину всех этих шалав из своего мира. Я буду только твоим. Только подожди. И, заметь, длительность моих отношений с той же Ангелиной зависит только от тебя.
– Ясно, – равнодушно подытожила я, собираясь снова идти, но он удержал меня.
– Ты понимаешь, что нас ждет? Даже представить себе не можешь, я уверен в этом! Сначала рай, а потом грехопадение! Ад и вечные муки, пойми! Ты готова пройти через осуждение, клевету и прочие общественные мнения, которые повесят на нас ярлыки! – почти кричал он от душевной боли, которая разрывала его изнутри на мелкие куски плоти.
– Я бы умерла за тебя! – спокойно и абсолютно серьезно глядя в его глаза, ответила я.
Он отпустил мою руку, а его испуганный взгляд выдавал его удивление.
– Ты сходишь с ума, малышка… – прошептал он.
– Займись своей дамой, – я презрительно хмыкнула в сторону девушки, стоявшей за его спиной и пошла прочь.
– Я действительно испугался за тебя, когда ты встретилась с волками! – кричал он мне вслед. – Не заезжай больше в лес!
– Спасибо за заботу! – бросила я ему и, обернувшись, увидела, как его обнимает и целует Ангелина.
7.45.
Утро не предвещало ничего хорошего. Я обиделась на Германа и не хотела его видеть. Со стороны это могло показаться бредом, но мы с ним оба знали, что все это происходит между нами на самом деле.
Я надела тапки, прошлепала в ванную комнату, умылась. Выпив кофе и, съев пару бутербродов, я натянула на себя джинсы, белую майку с двумя лямками шириной в пару сантиметров, нашла маленький рюкзак, засунула в него все, что до этого находилось в сумке и, схватив ключи, вышла на лестничную площадку.
9.17.
Когда я подъехала к клинике, по саду прогуливался Ваня вместе с Германом, сидевшим в кресле-каталке.
– Опаздываешь! – улыбаясь, крикнул мне санитар.
Я позвонила в домофон и зашла на территорию.
– Как дела? – заинтересованно спросила я у Вани, не глядя на пациента.
– У Германа? Все хорошо.
– Да нет. У тебя как? Он-то здесь при чем?
Мой подопечный удивленно посмотрел на меня, потом помрачнел и отвернулся. (Я все это наблюдала боковым зрением, пока доставала из рюкзака телефон).
– У меня все хорошо, – ответил мне Ваня, – вчера вечером с Настей целый час по телефону разговаривали.
– Молодцы. Я рада за вас.
– У тебя как?
Я посмотрела на Германа.
– Нормально, – сухо ответила я.
Санитар кивнул в сторону пациента, который сидел к нему спиной и не видел его жестов, словно спрашивая: «Он что ли виноват?»
– Отчасти, – сказала я и направилась в клинику.
Я зашла в сестринскую и попросила у медсестры костюм персонала. Она протянула мне аккуратно сложенный сверток. Я поблагодарила и ушла в свой кабинет.
9.31.
Я надела халат. Его рукава доходили мне до пястья. Он имел воротник-стоечку. Я застегнула его прямо до шеи.
Он видел меня в майке, которая обтягивала талию, грудь. Чуть выше верхнего края виднелся кусочек бюстгальтера. Все было достаточно откровенно, а теперь я закрыла все, что могла. Пусть побесится, Ангелины ведь рядом не будет, пока он бодрствует!
9.42.
Я взяла историю болезни Германа, спустилась вниз, закрепила волосы в пучок и зашла в палату.
– Температуру сегодня мерили? – спросила я у санитара.
– Да, – удивленно ответил он.
– Сколько?
– 36,7.
Я записала эти цифры в его историю и продолжила опрос.
– Боли какой-либо локализации были?
Ваня подошел ко мне.
– Ян, что случилось?
– Ничего. Я просто поняла, что и Филин, и Еремеев были правы. Нестандартный человеческий подход к пациенту – ни к чему хорошему не приведет. Назначу ему стандартную терапию – аминазин, метофеназат и еще что-нибудь для разнообразия. Я же все-таки врач и должна использовать традиционную медицину.
– С тобой точно все хорошо?
– Нет, Вань, все плохо. А знаешь почему?
– Почему?
Я села на край кровати Германа и сложила руки перед собой. Голова опустилась на грудь, и я тяжело вздохнула.
– Знаешь, как тяжело, когда тебя предает человек, которому ты только что начал искренно верить?
– Кто же этот урод? – возмутился санитар.
– Тот, кто так поступил, уже все понял.
Я почувствовала легкое прикосновение пальцев чуть выше поясницы. Это был Герман.
– Не трогай меня, пожалуйста, – бессильно попросила я.
– Ян, может пересмотришь позицию?
– Потом поговорим.
Да, наверное, нет ничего хуже обиженной женщины, особенно, когда у нее есть власть над мужчиной. У меня она была.
10.02.
Я позвонила знакомому логопеду – Логинову Максиму Анатольевичу. Мы с ним вместе учились в школе, только он был старше меня на три года.
Он обещал подъехать к одиннадцати часам.
Я назначила пациенту на сегодня УЗИ щитовидной железы, ЭХОКГ, а на завтра – брюшной полости и малого таза, поскольку сегодня он уже завтракал.
Чтобы начать лечение препаратами, мне нужно было его полностью обследовать, с целью выявить противопоказания.
– В конце концов, – оправдывала я себя вслух, – только теперь я поступаю правильно. Лечение, хоть и не помогало ему двадцать лет, но все-таки может помочь теперь. Боже, зачем я все это придумываю? Оно ему не поможет! Зачем я вру сама себе? Хотя…с другой стороны… Разве я доказала верность моего метода? Если он меня не задушил, хотя возможностей было предостаточно, то это значит только то, что он меня пожалел…или был морально сыт. Ни о какой любви и речи не может быть.
Я замолчала и услышала шаги за дверью. Стук.
– Войдите, – записывая назначения в истории болезни, сказала я.
– Здравствуйте, Яна, – произнес гость.
Это был Еремеев. Он надел халат, но застегивать его не стал. Зайдя в мой кабинет, он поправил его рукава и воротник черной рубашки.
«Воистину, черно-белая реальность» – снова подумала я, глядя на него.
– Вы что-то хотели? – уточнила я.
– Мы вчера с Вами плохо поговорили… Давайте перейдем на дружеский лад.
– Я не выстраиваю никаких отношений с коллегами, кроме деловых.
– Но это не значит, что мы должны быть врагами.
– Вчера я поставила Вас на место.
– Вы замужем? – внезапно сменил он тему.
– В некотором роде, – не растерялась я.
– Как это понять?
– Как хотите, так и понимайте.
– Жених?
– Любимый мужчина.
– Даже не парень… И на сколько же он Вас старше?
– Он даже Вас старше, поэтому, будьте добры, прекратите допрос.
– Разве это допрос? Так… Дружеская беседа.
– Мы с Вами не друзья. А теперь извините – мне надо работать.
Он оставил меня одну. Зазвонил телефон. Я ответила. Макс сообщил мне, что подъезжает. Я пошла его встречать.
10.55.
Логинов был двадцати пяти летним парнем мы еще со школы дружили. Сейчас он был женат, и его супруга была на пятом месяце беременности.
– Привет! – крикнул он мне, зайдя в холл.
Мы по-дружески обнялись.
– Что у тебя случилось? – поинтересовался он.
– Пациент. Тридцать шесть лет. Не разговаривал ни с кем чуть меньше четверти века.
– Надо разговорить? – улыбнулся логопед.
– Макс, только будь осторожен. Он, все-таки, псих.
– Ну, ты же со мной пойдешь…
– Это, конечно.
Я проводила его в палату.
– Итак, Герман, это Ваш логопед. Он будет возвращать Вашу речь, – холодным голосом говорила я.
Мой подопечный недовольно посмотрел на меня. Я видела, что он хочет мне что-то сказать, но я назло ему не собиралась спать днем.
– Меня зовут Максим, – представился мой друг пациенту. – А Вы, я так понимаю, Герман?
Тот даже не посмотрел на него. Я села в кресло у столика рядом с дальней стеной.
12.15.
Почти полтора часа Макс пытался завоевать внимание пациента, разговорить его, заставить слушать, но Герман отвернулся в противоположную сторону и смотрел поверх моей головы.
– Ян, можно тебя на минутку? – обессилил Макс.
Мы вышли с ним в коридор.
– Я ничего не могу с ним сделать, ты это и сама видишь.
– И что нам теперь с ним…? Как его лечить?
– Он очень упрямый. И, кажется, он на кого-то обиделся.
– Он обиделся?! – возмутилась я. – По-моему, мне стоило на него обидеться.
Из палаты вышел Ваня.
– Скоро обед, – заметил он.
– Ничего. УЗИ щитовидки и ЭХО – это недолго, – ответила я. – Отвези его в кабинет.
– Хорошо.
Санитар снова скрылся за дверью.
– Ладно, я поехал, – заключил Макс.
– Давай.
Он вышел на улицу и скрылся за воротами. Я поняла – надо мириться с Германом, в конце концов, Ангелина – это всего лишь его фантазия.
12.19.
Пациента разместили на кушетке, сняли рубашку. Во мне что-то дрогнуло. Он был идеально сложен. Нет, «кубиков», конечно, там не наблюдалось, но физическое состояние его торса впечатляло.
За аппаратом ультразвукового исследования сидела женщина лет пятидесяти. Она нанесла гель на проекцию железы и начала елозить «джойстиком».
Через несколько минут она быстро надиктовала медсестре результаты. Я ознакомилась с ними и сделала заключение – все в пределах нормы.
Далее последовало исследование сердца: предсердия и желудочки работали, как часы, клапаны и двустворчатый, и трехстворчатый, и аортальный были в идеальном состоянии.
Все данные зафиксировали в истории болезни, а врач УЗИ подала салфетки пациенту.
– Вытирайте гель! – сказала она Герману.
Он в недоумении посмотрел на меня.
Она отдала ключ Ване и вместе с медсестрой отправилась на обед.
Я взяла оставленные ею салфетки, подошла к пациенту, села на край кушетки и начала вытирать его грудь. Он еле слышно застонал.
– Ладно, – виновато пролепетала я, – прости меня. Я поняла, что накосячила, но мы оба с тобой хороши!
Его руки не были пристегнуты, он схватил меня за плечи и притянул к себе. Поцелуй был недолгим – две-три секунды, но мой халат безнадежно испачкался в геле с груди Германа.
– Ты же не педофил! – съязвила я.
Он пожал плечами и кивнул, указывая на Ваню, стоявшего за моей спиной, который был занят колесами коляски, что застряли между ножками стульев, пытаясь развернуть её.
Пока мой помощник одевал и усаживал пациента, я сняла халат, расправила майку и джинсы.
– Ты не мог бы отнести это в прачечную, а я его сама отвезу.
Ваня взял халат, пропустил нас с Германом вперед и закрыл кабинет УЗИ на ключ. Мы отправились в столовую.
12.40.
Пациенты уже доедали суп.
«Ничего страшного! – подумала я. – Зато мы помирились!»
На обед были: грибной суп, плов и фрикадели. Компот оказался вишневым.
Я взяла поднос, принесла Герману еду и села рядом. Себе решила позволить только третье блюдо, поскольку аппетита не было, а умереть от голода было бы нечестно по отношению к моему подопечному.
Придвинув ему тарелки, я поднесла к своим губам стакан с компотом.
– Ты уже второй день не обедаешь! – раздался за моей спиной голос Вани.
Я посмотрела на Германа, который доедал «первое».
– Почему? Он хорошо кушает!
– Да я не про него, – поправил меня санитар, садясь рядом.
– Я просто не хочу есть.
– Заболела что ли? – забеспокоился мой собеседник.
– Нет. Просто аппетита нет и всё.
13.12.
Из-за вчерашних ночных прогулок с волками по лесу мне ужасно хотелось спать.
Ваня помог Герману разместиться на кровати, закрыл жалюзи. Я попросила не пристегивать пациента к койке. Санитар ушел.
Я придвинула свою кровать чуть ближе, но расстояние между ними было в полметра. Заняв свое место, подтолкнув подушку под голову и свернувшись в клубочек, я все еще пыталась изобразить обиженный вид.
Дремота напала на меня мгновенно, и я потеряла прямую связь с реальностью.
13.25.
Я почувствовала какие-то колебания кровати. Когда я открыла глаза, то увидела, что Герман пристально смотрит на меня, находясь всего в десяти сантиметрах от моего тела. Он лежал на правом боку и смог придвинуть мою койку к своей.
– Ты по-прежнему считаешь меня маленькой девочкой? – прошептала я, подложив обе ладони под свою щеку.
Он улыбнулся, обхватил меня за плечи и притянул к себе. Я ответно обняла его. Его пальцы стянули пучок с моих волос и растрепали их по белоснежной подушке. Его дыхание путалось в лабиринте моей прически, которую он сам же и создал. Это было безумие, растворенное в нежности, смешанной с тоской. Это был горький, но чрезвычайно желанный напиток…наркотик… В тот момент я хотела остаться здесь навсегда… Рядом с ним.
К чему было сейчас приглашать меня во сне в свой мир, если я и так лежала в обнимку с его создателем? Тепло, которым мы обменивались, говорило куда больше, чем наше вербальное общение вне реальности.
Такие сильные руки сцепились за моей спиной. Я не чувствовала ничего, кроме безграничной опьяняющей до дури нежности. Он, определенно, не был психом.
В кармане зазвонил телефон. Я неохотно убрала правую руку с тела Германа, достала аппарат и ответила на звонок.
* Яна! Яна! – раздался радостный голос моей подруги – Жени.
Я закрыла глаза, стараясь не потерять то тепло, которое разлилось по моим сосудам в результате сонного мечтательного жара.
– Что? – спокойно и равнодушно спросила я.
* Мы сейчас с Вовой и ребятами едем на озеро недалеко от города! Давай с нами!
– Женёк, я занята.
* Чем?
– Да так…
* Ну, рассказывай, рассказывай!
– Ладно, – согласилась я, подумав, что она все равно не поверит. – Лежу в психиатрической клинике на белой кровати в обнимку с одним из пациентов. Он мужчина. Ему 36 лет, и его считают буйным, но сейчас он не пристегнут ремнями и прижимает меня к своей груди.
* Ты никогда не умела врать! И, кстати, не смешно! Что на самом деле делаешь?
– Сплю!
* Ладно! Хочешь променять веселую компанию, пиво, шашлыки и озеро на сон – флаг тебе в руки. А мы поехали!
* Счастливо!
Я выключила телефон и, открыв глаза, посмотрела на Германа.
Он кивнул мне, словно спрашивал о чем-то.
– Это подруга моя – Женя. Купаться на озеро зовет.
Он снова кивнул.
– Предлагаешь поехать?
Он сделал жест, указывавший на его согласие.
– А как же ты?
Он пожал плечами и улыбнулся.
– Ладно, – я встала с кровати, – если ты настаиваешь – я поеду.
Я перезвонила Жене, сказала, что согласна и, предупредив Ваню, что отъеду на два-три часа, направилась домой за купальником и полотенцем.
14.00.
– В конце концов, – сказала я сама себе, выходя из машины, – он сам сказал мне сюда поехать.
Мне навстречу шла Женя с двумя парнями.
– Янк, – затараторила она, – знакомься, это Влад.
Она представила мне какого-то молодого человека. Ему было лет двадцать пять. Он имел приятную внешность, но тепло Германа всё ещё согревало мое тело.
Я улыбнулась ему. Больше ничего.
Парни шли впереди, а мы с Женькой немного отстали так, что они нас не слышали.
– Чего? Он тебе не понравился? – спросила у меня подруга.
– У меня есть человек, который мне нравится. Не надо меня ни с кем сводить. Я не собака.
– Опа, – заговорщически произнесла она, – кто он?
– Я же тебе говорила по телефону.
– Про какого-то психа? Я думала, что это шутка!
– Нет, это была не шутка.
– Да ладно тебе. Ты здесь повеселишься, а он ничего не узнает.
«Ох, поверь мне, узнает» – подумала я.
14.30.
По ветру разносился аромат шашлыков, запах дыма и воды…
Я, Женя и еще несколько девчонок, которых я знала очень давно – отдыхали, загорали, пока ребята пили пиво и жарили мясо.
Волосы были мокрые, и вода, которая выжала из меня тепло Германа до последней капли, плескалась у самых ног.
Кто-то из нашей компании включил громко музыку в машине и открыл дверцу. Раздавался смех. Ленка подошла к одному из парней, и они начали танцевать. Все это казалось ужасно глупым. Или же… я просто скучала по Герману.
– Жень, я уеду через полчаса, ладно? – обратилась я к подруге.
– Чего так рано?
– Я плохо себя чувствую.
– Ян, тут половина компании – медики. Откачаем, если что!
Мы посмеялись, и на этом наш разговор был завершен.
Потом я вместе со всеми девчонками и несколькими ребятами побежала в воду. Мы веселились по полной. Кого-то всей толпой подбрасывали над водой и отпускали, прячась от брызг.
15.17.
Мы сидели на берегу и сохли. Солнце жарко пекло. Какой-то парень, узнав о моих способностях, сунул в руки гитару. Я, сев на полотенце в окружении друзей, запела. Что именно – я не помню, но песня была о любви, расставании и тоске.
Сыграв последний аккорд, я отдала гитару, оделась, попрощалась со всеми и побежала к машине. Я очень хотела снова его увидеть, прижаться к нему…
15.42.
Я забежала в холл клиники.
– Боже мой! – послышался голос Еремеева. – Коллега, почему Вы такая мокрая.
– Под персональный дождь попала! – ответила я и зашла в палату к Герману.
За столиком у окна сидел Ваня и что-то читал.
– Ты уже вернулась? – спросил он.
– Да.
– Где была?
– На озере с друзьями.
Мой подопечный спал. Его руки были пристегнуты к кровати. Я удивленно посмотрела на санитара.
– Ну, это ты у нас смелая, а я боюсь его иногда, – ответил мне он.
Я улыбнулась и прищурилась.
– Мне уйти? – спросил Ваня.
Я подняла одну бровь и засмеялась. Санитар взял книгу, которую читал и вышел из палаты. Я залезла на пустую кровать, скинув ботинки.
Герман дышал ровно, улыбаясь во сне.
«Тоже что ли провалиться в дремоту?» – подумала я.
– Блин, – прошептала я вслух, – я не отстегнула его! Хотя… Так даже лучше.
Я обхватила пальцами его предплечье и прижалась щекой к его руке.
15.58.
Он сидел на камне у ручья, опершись на трость, и смотрел в воду.
– Привет, – радостно произнесла я, приблизившись к нему.
– Как отдохнула? – поинтересовался он, подняв на меня свои зелено-карие глаза.
– Неплохо. Только скучала сильно.
– По мне? – улыбнулся он.
Я не ответила. Подошла ближе.
– Знаешь, я все чаще стал осознавать, что мой мир кажется тусклым без тебя. Ты уже поняла, что оказываешься здесь только тогда, когда спишь в реальности? Когда ты бодрствуешь, а я погружен в сон, то здесь у меня тоска зеленая, поэтому мне куда лучше быть с тобой в реальности. Тороплю секунды, чтобы время прошло скорее, потому что хочу снова увидеть тебя. Жду, когда начнется ночь, я не смогу перед тобой устоять. Мечтаю о наших сновидениях, в которых ты со мной рядом.
– Мы с тобой…сегодня…поцеловались в кабинете УЗИ…
– Ты жалеешь об этом?
– А ты?
– Ох, девочка, зачем ты уходишь от ответа?
– «Девочка»? Хотя… Да. Ты ведь считаешь меня ребенком.
– Я не педофил, – напомнил он мне, сказанное ранее.
– Ну, мы же поцеловались!
– Сбой системы…
– Герман, не лги. Скажи мне уже правду.
– Пойдем, прогуляемся.
Он подал мне руку и, зажав бережно мою, повел через лес.
– Лучик света в темном царстве…– задумчиво сказал он.
– О чем ты?
– О ком. О тебе.
– Как же мне повзрослеть в твоих глазах?
– Зачем? С детей меньше спрос.
– И меньше возможностей.
Он резко остановился, взял меня за плечи и въелся взглядом в мои глаза.
– Зачем тебе это нужно? И что ты хочешь сделать, как только повзрослеешь в моем мире?
– Я хочу, чтобы тебе было комфортно со мной в реальности…
– А если ты всегда будешь для меня девчонкой?
– Тут уже ничего не изменишь!
– Ты меня любишь? – внезапно спросил он.
Я опешила, не ожидав такого вопроса. Он улыбнулся и отпустил мои плечи.
– Расслабься, я пошутил.
Я с трудом выдохнула, но легче не стало.
– Знаешь, – решила я обговорить все стороны наших взаимоотношений, – ты отчасти прав.
– Вот как! – усмехнулся он. – Какое снисхождение! Так в чем же я прав?
– Я не стану ничего говорить!
– Моя девочка обиделась! – заключил он.
Я хмыкнула и отвернулась от него. Мы вышли на какой-то холм. Сзади чернел лес, а спереди ниже нас раскинулась поляна, поперек которой протекала широкая река. На лугу у самой воды резвились лошади. Солнце разливалось по траве, утопив природу в своих лучах. Здесь было очень красиво. Вот каков его внутренний мир!
Он провел меня вперед. Здесь было постелено покрывало. Мы разместились на нем и продолжили беседу.
– Что тебя тревожит? – спросил он у меня, приняв горизонтальное положение, опершись на локоть.
– Не знаю. Что-то гудит в груди, но что именно… Я лишь хочу, чтобы ты начал бороться, разорвал оковы, которые душат тебя…
– Я умираю. Морально, физически… не всё ли равно? Ничто не может меня спасти… Разве только ты…
– Я, по-моему, теперь способна врезаться ногтями в землю, раздирать колени в кровь, лишь бы вытащить тебя из ада.
Он замолчал, улыбнулся и снова устремил внимательный взгляд в мои глаза.
– Я должен быть с тобой? Рядом? Я буду, ты только скажи.
– Кажется, ты говорил, что возле тебя мне может быть опасно?
– Тебе здесь хорошо? – резко сменил он тему.
– Здесь или с тобой?
– Опять уходишь от ответа.
– Нет. Я готова ответить.
– Я этого не хочу. Не хочу знать правду. Лги мне. Обманывай меня. Ври. Я этого желаю.
– Рано или поздно придется открыть глаза и увидеть истину.
– Не сейчас. Я пока не готов. Я знаю, что ты лжёшь мне, но я хочу, чтобы ты лгала и дальше.
Он замолчал и еле заметно улыбнулся. Я поравнялась с ним, облокотившись на свой локоть, и посмотрела в его глаза. Он старался их спрятать, сначала слегка прикрыв, затем вовсе отвернулся и посмотрел вдаль.
Я легла на спину и устремила взор в небо. Он обернулся и окинул меня взглядом с ног до кончиков волос, а после резким движением навис надо мной, расставив по бокам моего тела руки.
– Боишься? – со звериным рыком шепнул он мне на ухо.
– Это же сон, поэтому нет, – безмятежно взглянув на него, ответила я.
– А если бы я сделал так в реальности?
– Я тебе доверяю.
– Давно?
– Нужен ли тебе ответ?
Он дотронулся до моей ключицы, запустил пальцы в яремную вырезку. Я тяжело вздохнула.
– Когда ты делаешь глубокий вдох, то ямка между ключицами углубляется, – заметил он. – Вдохни и задержи дыхание.
Я последовала его указанию. Он сильнее надавил на кожу.
– Я чувствую твой пульс. Сердце бьется так близко…
– Герман, – осторожно выдохнула я, – прекрати.
