Текст книги "Фейсбук с привкусом Лубянки"

Автор книги: Ян Станкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Умение читать еще не знание…

Легкий доступ и полнота всей и всякой информации сделали ленивым наш мозг. Давайте признаем безо всяких обид – мы с вами стали гораздо тупее наших родителей. Мы разучились думать и оперировать фактами, потому что этих фактов очень мало хранится в нашей памяти. Наш ум утратил способность бесстрастного математического анализа, мы тугодумы, когда нам в действительности приходится думать. Мы тупеем все дальше и все с большей скоростью. Но если о себе мы можем говорить вот так критически без особого сожаления, то что говорить о наших детях? И что будет со следующим поколением, которое уже и ручку обыкновенную брать в руки не станет, а образовательный процесс в школах начнется сразу с покупки ребенку некоего девайса, скажем, небольшого ученического ноутбука?

Вкупе со всем этим нельзя не видеть того, что за последние десятилетия в странах Европы и США объем и глубина базового общего образования не просто уменьшились – их уровень катастрофически упал. Деятели в области защиты прав ребенка на протяжении нескольких лет достигли того, что обучение в школе стало просто игрой, и если ребенок не хочет играть – горе тому учителю. Потому что, по сути, требовать от ученика ответов на уроках стало нельзя – дескать, это может травмировать психику ребенка, если он недостаточно умный. Во многих школах даже проверка, допустим, навыков чтения может быть проведена учителем только один на один с учеником – чтобы другие дети не вздумали, не дай бог, смеяться. И такой общеобразовательный процесс утвержден на государственном уровне. С другой стороны, как ребенок защищен от «насилия» учителей, еще более жесткие условия предъявлены родителям: они не просто не имеют права наказывать своего нерадивого сына или дочь, им запрещено оказывать любое давление на свое чадо. За элементарное: «Не выучишь уроки – не пойдешь гулять» родители могут поплатиться. Им может быть предъявлено обвинение в насилии над личностью, после чего специально созданные ювенальные службы в один момент начнут процесс лишения родительских прав.

Пресловутая свобода выбора личности, ее якобы безопасность поставлена во главу угла. Тот минимум знаний, который ребенок может получить в школе, стал вовсе не обязательным и зависит исключительно от желания самого ученика.

Но чем же оправдывают такую систему обучения на государственном уровне? Все тем же: знания лежат в кладовой, называемой Интернетом, и нет якобы никакого смысла насиловать дитя, подвергать его риску неврозов от осознания собственной тупости.

Вы станете утверждать, что это прогресс?

Нет, вынужден вас огорчить. Нельзя прогрессом назвать процесс, в ходе которого утрачиваются, а не приобретаются навыки и умения. И поэтому беспристрастный взгляд на себя и Интернет вынудит нас признать: последний способствует нашему отупению в плане запоминания, логического мышления, желания приобретать знания.

«Зато мы стали умнее! Мы столько всего знаем!»

Позвольте, но разве доступ к знаниям делает человека умным? Еще раз обратите на это внимание: мы не знаем, мы просто имеем доступ к знаниям! Мои оппоненты не сдадутся: как же так, мы не только можем получать информацию, мы в состоянии ее осознать, анализировать, делать выводы… Разве в прошлые времена мы могли, например, говорить о политике и экономике с такой степенью понимания этих вещей?

Это кажущееся наше понимание, это кажущийся анализ. И вот почему.

Среднестатистический пользователь Интернета спустя недолгое время из многих сотен источников информации выбирает два-три. И им доверяет.

И этот выбор определяется не достоверностью источника (мы не можем его проверить, равно как и все остальные), не профессионализмом аналитика (профессионализм можно подменить умением витиевато выражаться, стебаться, хохмить, хамить – что кому нравится), а тем, что точка зрения, эмоциональный фон информации максимально соответствуют нашему личному взгляду на мир, нашему мировоззрению. Из всех существующих в Интернете правд мы выбираем для себя ту, которая нам удобна, с которой мы чувствуем себя комфортно, которую мы разделяем – и тем самым кажемся себе умнее. Ведь смотрите, умный человек, профессионал-журналист пишет так же, как думаю я! Мы ищем в итоге не истину, а то, что повысит нашу собственную самооценку, что возвысит нас в собственных глазах.

В силу нашей общей слабой образованности, скудного словарного запаса, неумения сформулировать должным образом свои мысли такие «источники информации» становятся для нас удобными шпаргалками. И вот уже обмениваясь друг с другом своими впечатлениями от той или иной новости, мы повторяем чужие слова. Зачастую некий анализ события становится нам интересным из-за своей необычности или оригинальности, неожиданности вывода. Желая показать собеседникам свою осведомленность, мы используем эти выводы как свои собственные. И нужно заметить, что мы очень часто совершенно искренни в своем желании выдать чужое за свое – ведь мы думаем почти так же, просто не всегда умеем собрать все мысли в строгом порядке, придать им модную словесную одежду.

Этот вывод для многих из нас покажется обидным. Да неужто мы сами думать не умеем? Умеем. Но лень и доступность тысяч точек зрения отучили нас от работы ума – мы не анализируем, мы всего лишь ищем нечто, что согласуется с нашими чувствами. И из всех источников, из всех ресурсов мы выбираем наиболее для себя удобные.

Социальная сеть в данном случае является для нас еще одним шажком к собственному психологическому комфорту. Мы добавляем в ленту друзей в Фейсбуке тех, кто своими мыслями и словами близок нам по духу, с кем бы мы согласились, у кого бы мы, быть может, и поучились.

Но может ли Интернет научить?

«Я тоже так умею»

Вы знаете, что на литературном ресурсе Проза. ру зарегистрировано почти 170 тысяч писателей, и ими опубликовано там три с половиной миллиона произведений? Не впечатляет? Тогда как вам информация о том, что на аналогичном сайте Стихи. ру зарегистрировано более пятисот тысяч поэтов, и они опубликовали здесь уже почти двадцать два миллиона стихов?!

А ведь есть еще как минимум десяток похожих ресурсов. Так что все цифры можно как минимум увеличить впятеро. Представляете: в России сегодня почти три миллиона поэтов!

Господи, откуда у нас столько набралось этих творческих личностей?!

Неужели его величество Интернет дал такой огромный скачок к развитию литературного процесса, поспособствовал творческому росту россиян?

…Как-то довелось по душам поговорить с одним достаточно известным, для кого-то и культовым писателем современности. Его новые книги всегда вызывали самый живой отклик, ажиотаж, где-то и нездоровый. Одни с негодованием отвергали его произведения как литературу, другие столь же горячо доказывали совершенную уникальность произведений, говорили о внесении этим писателем огромного вклада в развитие литературы всей страны.

Так вот, этот писатель никогда не ходил на встречи с читателями. Не один и не два раза его приглашали библиотеки, магазины пытались проводить с ним презентацию его книг, но он упорно отказывался. И вот чем он объяснял свою позицию в этом вопросе:

«Для меня с самого детства писатель был сродни небожителю. Я читал книги, я смотрел фотоснимки писателей и видел в них гигантов, необыкновенных людей, недоступных мне для познания. И вот я сам стал писателем. Я живу обыкновенной жизнью пенсионера в провинциальном городке. Днем я копаюсь на своих грядках, я хожу, как все люди, в магазин, стою в очередях, покупаю хлеб и селедку… По вечерам и ранним утрам я усаживаюсь за клавиатуру компьютера и пишу… Понимаешь, для кого-то из моих почитателей, равно как в детстве для меня, я – небожитель, я – необычный человек. И я не хочу разрушать это видение меня как автора, как творца…»

Я понял, о чем говорит писатель. Он пытается сохранить в некоторых юных душах трепетное отношение к самому акту творчества и к писателю, сопричастному к этому акту. Видение необычности в личности автора всегда вызывает уважение к плодам его труда, уважение к самому творчеству. Именно уважением, преклонением перед талантом и сдерживается желание самому взяться за перо: а вдруг получится полная ерунда? И только самые горячие, самые преданные слову в конце концов рисковали принести свои записи в издательство.

Двадцать один миллион стихотворений на одном ресурсе – это говорит о том, что уважения к стихосложению, к поэзии практически не осталось.

Поэт как творец развенчан и низвергнут. Потому что «я тоже так умею».

Было когда-то: робкий паренек нес в липких от волнения руках свою заветную тетрадку, осторожно стучался в дверь, отдавал стихи ему – Поэту в редакции. И спустя месяц приходил, садился по приглашению на краешек стула и выслушивал приговор. Он внимал каждому слову мэтра, он улавливал каждый оттенок голоса.

Он был готов учиться. И он учился.

На сайте Стихи. ру научиться нельзя.

Думаю, вы согласитесь со мной, что для обучения нужно либо само желание учиться, либо необходимость. Дети в школе учатся по необходимости (про всякие стимулы пока говорить не станем). Да, в какой-то момент к кому-то приходит еще и желание – и мы в итоге имеем ученых и учителей. Если глубоко копнуть в сторону нашего желания учиться, то там все равно найдется необходимость: будет ли это стремлением занять свою ступеньку в социальной иерархии общества, либо желание самореализации, удовлетворение своих творческих амбиций.

Но в любом случае для процесса обучения необходимы ученик и учитель. Учитель – как непререкаемый авторитет, как образец для подражания, как старший друг, как твое собственное второе «я», беспристрастное, максимально честное, неумолимое и жестокое в оценке способностей.

Учитель – это, условно говоря, главнейшее средство для достижения цели.

Но что является целью для того же начинающего поэта, писателя? Для многих тысяч – публикация, стремление донести свои строчки как можно большему числу читателей. Обращу внимание именно на эту деталь – донести стихи до читателя. Это условие давно рассматривается основополагающим для многотысячной армии графоманов. Думаю, вы не сомневаетесь, что среди поэтов и писателей литературных ресурсов таковых большинство.

Раньше публикация в газете, журнале значила признание и успех. В принципе и сегодня солидные литературные журналы высоко держат планку. Еще большим успехом, признанием тебя как действительного автора было издание твоей книги.

Сегодня полным-полно по России журналов, которые издаются на средства публикуемых там авторов. Хочешь быть поэтом и напечатать свои стихи? Ничего сложного: присылай свои зарифмованные строчки и плати деньги. Точно так же и с книгами. На каких-то триста экземпляров для раздачи друзьям и знакомым, для внесения в твою творческую биографию строки об изданных книгах сумма нужна не маленькая, но вполне себе подъемная для жителя России.

Интернет же стал той волной, которая смыла все плотины – совершенно бесплатно можно печатать, пусть и в электронном виде, свои вирши! И их будут читать! Потому что весь сервис стихов и прозы держится на обратной связи. Каждому хочется, чтобы его похвалили, каждому хочется собрать как можно больше лестных отзывов. Так ведь и популярным стать можно, пробиться на главную страницу сайта, а это – сумасшедший успех! Для этого не нужны гениальные стихи. Просто нужно самому быть добрым и любить чужие стихи. Прочли – оставили комментарий. В знак благодарности автор тех стихов обязательно посетит вашу страницу и оставит свой отзыв, который будет эхом вашего. Вы ему указали на его бесталанность? Не волнуйтесь, вас бездарностью обзовут он сам и все его друзья. А если вы восхитились его стихами – ваши также назовут талантливыми. Да, именно так: кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку.

И вот что произошло дальше. Наличие двух-трех десятков подобных отзывов напрочь закрывает разум и душу от восприятия истинно критических замечаний. Теперь уже настоящий мэтр литературы не видится большим авторитетом. И главной причиной низвержения этого авторитета стало то, что в Сети – все равны. Да, равны! Потому что каждый может ответить каждому. Потому что люди обезличены. И потому, что: «Вы мне ничего не сделаете!» Юнец с едва пробившимися усиками в два счета докажет убеленному сединой автору признанных в мире книг, что он пишет настоящие романы, потому что – смотрите, их читают и их ждут! Смотрите, какие отзывы! А кому нужна ваша «серьезная» литература? Идите отдыхать, дядечка!

Это не преувеличение. Не один раз слышал от известных деятелей литературы, как им приходилось сталкиваться с хамством, агрессивным обвинением в невежестве (!).

Вся проблема в том, что не только литература превратилась в убежище графоманов, любое искусство нивелировано. Миллионы фотографий – каждый вдруг ощутил себя фотомастером, выкладывая сотни, тысячи фотографий. Практически каждый заимел свое суждение о живописи, нахватавшись поверхностных суждений якобы критиков. Та же беда настигла театр, где откровенной безвкусице могут петь дифирамбы с подачи нанятого «критика», а талантливую работу раскритиковать вдребезги, опять же с чьей-то подачи.

Фейсбук как социальная сеть окончательно стер грань между умным, мудрым учителем и неграмотным учеником. Среди моих друзей были десятки преподавателей университетов, которые с появление и развитием Фейсбука завели там себе аккаунты. Это казалось умным и прогрессивным шагом. Появилась возможность не только общаться с коллегами, но и делать какие-то объявления для студентов. Среди этих преподавателей были как молодые кандидаты, так и умудренные знаниями, опытнейшие доктора наук. И в итоге произошло вот что: попытка вести разговоры в Сети со студентами, ответы на их комментарии приводили к заурядному запанибратству. Сеть создала для студентов иллюзию равенства их с учителем – и они с легкостью разрушили незримый барьер между опытом и бесталанностью. Переписка в Сети для интеллигентного профессора с двумя-тремя девицами-блондинками превращалась в настоящую пытку для него. Он чувствовал свое бессилие перед агрессивной глупостью и злым стебом, но, будучи именно интеллигентом, заставлял себя держаться в рамках своей воспитанности: отвечал на вопросы, сдерживался от резкостей, не замечал хамства.

И абсолютное большинство преподавателей были вынуждены прекратить свою деятельность в Сети. Многие нашли для себя убежище в наглухо закрытых от посторонних группах. Но мы помним: не бывает ничего закрытого для того, кто хочет именно это открыть. В итоге даже самые безобидные, житейские посты порой становились для преподавателей фактами для подтрунивания, осмеяния.

В то же время студент мог прятаться за анонимностью, играть совершенно другую роль. Его скрытость от Учителя давала ему возможность почувствовать себя в полной безопасности и избегать ответственности за неуважение, хамство, наглость.

В силу обезличивания, анонимности, ощущения собственной безопасности из Интернета исчез Учитель, авторитет, знаковая личность. Вес приобрели другие: умеющие хлестко и остро писать, уничтожая, разрушая, ниспровергая. Они вызывают восхищение у большинства пользователей Фейсбука, и учатся именно у них, потому что их разрушение всегда направлено не против отдельного юзера, но против некоей системы ценностей. В этом случае любой рядовой пользователь чувствует себя в полной безопасности. И стремится научиться быть таким же: будто бы бесстрашным, будто бы сильным. Разрушение и ниспровержение авторитетов воспринимаются как геройство у сопливых юнцов и недалеких девиц.

Интернет не учит созидать – вот что главное. Интернет учит разрушать.

Нужна ли нашему обществу, и без того сползающему в пропасть бездуховности, такая наука?

Какую революцию сможет организовать Сеть?

Сетевое сообщество может очень многое, утверждают сегодняшние СМИ. То и дело вдруг промелькнет в новостях: вот, дескать, собралась сеть да как подняла тему про… Ну, скажем, про пожарную рынду – вмиг президент российский вынужден был реагировать. И несется по Сети кайф волнами: смотрите, какие мы сильные! Ага, нас власть боится, мы самого президента заставили рынду вернуть!

Кто забыл или не в курсе, напомню: несколько лет назад в России выдалось очень жаркое лето. И запылали леса. Выгорали деревни. Уже потом выяснили, что во многих случаях эти пожары были вызваны подпалами: кто-то покрывал украденный лес, кому-то мешала деревня для разворачивания своих больших планов. Но вот в Сети появляется запись некоего жителя одной деревни. Этот молодой человек написал, что виной всему ликвидация у них в селе пожарного поста, главное – даже не поста, а элементарного пожарного извещателя, так сказать: куска рельса, в который били, как в колокол, во время пожара. Называлось это примитивное устройство рындой. И вот ту рынду после ликвидации поста куда-то свезли.

Тут-то и поднялся вой: верните рынду!

Всевозможные обсуждения, перепосты… Призыв пошел гулять по всем социальным сетям. Пользователи буквально истерили. И тут президент России заявляет: вот, внимательно все, дескать, читаю. Да, нехорошо поступили неизвестные сегодня личности. Я негодование нашего сетевого народонаселения разделяю и приказываю: рынду найти и вернуть на место.

Это было сказано в телевизионном эфире.

Социальные сети возликовали. Они вдруг увидели в этом заявлении президента свою необыкновенную силу. Это же надо: собрались разом да как стали писать – и президент услышал! «Мы заставили президента России вернуть рынду!»

Сильно, правда? Значит, социальные сети могут оказывать давление на государственную власть, значит, власть поняла, что к голосу Сети нужно прислушиваться?

Не станем сразу ничего ни отрицать, ни подтверждать. Но вопросы зададим: скажите, а вы слышали, чтобы после прямых заявлений о специальных поджогах с целью скрыть следы злодеяний отреагировал как-то президент? Начинались ли расследования? Ведь сколько было постов и перепостов после этой пресловутой рынды о специальных поджогах деревень, о бездействии или преступной деятельности властей на местах, когда пожарным приказывали тушить не деревни, а оберегать чьи-то виллы в лесах, – были ли какие-то заявления президента о том, что «разберемся, накажем»? А если и были, так наказали ли кого-то?

Не было заявлений. Не было разбирательств. Не было виновных и наказанных.

Не надо видеть во власти слабенького и трусливого дурачка. Даже если все социальные сети вдруг взвоют: «Бойся нас, президент!», он не испугается. Потому что это – буковки.

Вы боитесь буковок? Нет, буковок никто не боится. Боятся, если уж боятся, тех, кто их писал.

Вот я написал какую-то угрозу в адрес власти. Чего вдруг власти боятся меня? У меня есть нечто, чем я могу ей угрожать? Ах, нас много? Очень много? Нас – миллионы? И что? Ну, хорошо, все эти миллионы написали одни и те же буковки. Буковки стали страшнее?

А мы не только напишем, возражают мне. Мы вот возьмем и… выйдем, да, выйдем на площадь! Мы сотворим революцию! И она начнется в Сети!

Да, здесь уже дело куда серьезнее. Социальная сеть настолько коммуникативная, что сможет за самое короткое время объединить сотни тысяч в одной идее.

Те революции, которые некоторое время назад прокатились по странам Африки, вызвали самый широкий резонанс в странах Европы. В особенности революция в Египте. И практически все средства массовой информации писали о том, что главным связующим и организующим центром были именно социальные сети. (Кстати, основная социальная сеть в Египте – Фейсбук.) Это они подняли народ Египта на революцию – и люди организованно вышли, уверенные в поддержке друг друга.

Эта легенда настолько легко и прочно легла в сознание нашего сетевого обывателя, что первое время никакие доводы против не были услышаны. Даже под малейшее сомнение не ставилась истина, что де революция в Египте организована была через социальные сети.

Тут уже наши офисные хомячки радостно потирали свои пухлые лапки: ага, а мы говорили, мы всегда говорили, что мы – сила!

И в самом деле, а что можно было возразить против такого веского аргумента? Вот вам революция, самая настоящая. Там кровь, стрельба, там победа демократии. Вот что может Сеть…

Сегодня в социальных сетях России по-прежнему считают, что революция в Египте началась в Интернете.

Но есть исследователи, те самые, настоящие, а не купленные политическими режимами, которые всегда стремятся докопаться до истины. Они взяли и посчитали…

Начали с того, что Египет – очень бедная в экономическом и социальном плане страна. Цифры были немилосердны: из среднего класса только десять процентов имели компьютеры, треть от этой десятой части имела выход в Интернет. Что касается главного участника уличных боев – класса рабочих, безработных и бездомных, – то там только один процент имел возможность выхода в Интернет. А в социальных сетях были зарегистрированы из участников революции вовсе смешные цифры…

Политологи поняли, что произошло – стереотип восприятия общества. Ведь сегодня Интернет представляется для европейца чем-то сродни домашнего телефона: как же без него жить? Ну и что, что безработный? У нас каждый безработный имеет сотовый телефон и айпад. Значит, и в том самом Египте эти самые безработные и бездомные египтяне приходили на пункты раздачи бесплатных обедов после сна в бесплатной ночлежке (с душевой кабинкой, конечно, и кроватью с простынями). Да, конечно, вздыхали европейцы: много в Египте этих несчастных безработных, не очень они организованные, распорядка пункта питания никак не придерживались. Завтрак еще не готов, а их соберется огромная толпа! Ну, чтобы не скучать и время даром не терять, доставали свои ноутбуки и айпады, мобильники, выходили в Интернет, читали последние новости, делились мнениями, обсуждали горячо… Вот это недовольство ожиданием завтраков и вылилось в народный гнев. Конечно, хуже всех дел на свете ожидать и догонять…

Ничего фантастического в этой картинке нет, поверьте. Да, где-то в европейской стране именно так и может быть: бездомный сидит за столиком с бесплатной тарелкой супа и читает в Фейсбуке последние новости.

Но, черт возьми, Египет – не Европа. Это – Африка!

Там нет ночлежек с чистыми простынями и горячим душем.

Там нет подобных благотворительных пунктов с горячим питанием для бездомных и безработных.

Там безработные и бездомные практически неграмотны. Им та самая социальная сеть – как глухому аудиоплеер.

Социологи и политологи убедительно показали тем, кто желал реальную картинку: никакой «сетевой революции» в Египте не было.

Но странное дело – до сегодняшнего дня этот миф жизнеспособен и устойчив. Кто его поддерживает? Кому он выгоден?

Мне кажется, тут два варианта ответов.

Чтобы посмотреть на эти ответы вблизи, возьмем другую страну и другую «сетевую революцию», которая завершилась пшиком, с реальными человеческими трагедиями, арестами, избиениями.

Итак, Беларусь. Лето 2010 года. В одной, потом в другой социальной сети создаются группы «Революция в Сети». Организаторы, будто бы старательно зашифрованные от спецслужб этой страны, призывают жителей всех городов Беларуси устраивать акции протеста. Форма акций была избрана весьма необычной: люди должны были просто прийти на условленное место, стоять и хлопать в ладоши несколько минут.

Мне, непосредственному свидетелю одной из этих акций, есть что сказать о них. Первое: это было необычно. Собравшись вместе, люди вдруг необыкновенно воодушевились своим собственным количеством: смотрите, как нас много! Мы – сила!

Эти акции протеста получили свое другое название: молчаливые. Да, люди не выкрикивали никаких лозунгов, они молчали. (На третьей акции даже в ладоши не хлопали.)

«Ах, как здорово! Как нас много, как власть нас испугалась», – захлебывались от восторга в Фейсбуке в те дни после первой акции. И тут же была назначена другая. К ней должны были присоединиться протестующие в других городах.

Только идиот мог тогда предполагать, что агенты тех самых белорусских спецслужб не зарегистрированы в этих группах. И это значит, что спецслужбы прекрасно знали о местах, о времени, о самых активных участниках, об ожидаемом количестве протестующих. У спецслужб было время, которое они использовали с толком – они подготовились.

Вторая молчаливая акция была разогнана самым жестким образом. Людей хватали прямо из толпы переодетые в гражданское спецназовцы, заталкивали в автобусы без номерных и опознавательных знаков. Везли в милицейские «обезьянники», утром – в суды, где каждый из задержанных получал то ли штраф, то ли сутки ареста. Третья, хлипкая и малочисленная, акция была ликвидирована в самом зародыше с еще большей жестокостью и при большем скоплении одетых и в гражданское, и в форменную одежду спецназовцев.

Что поразило тогда меня, как невольного свидетеля этой акции, других людей, которые в действительности хотели увидеть нечто большее, чем пресловутую жестокость белорусского режима?

Поразила толпа.

Смотрите, что происходило в реале.

Итак, стоит толпа порядка трех-четырех тысяч человек. Стоят, улыбаются друг другу, радостные и веселые: у нас получилось выйти, вот какие мы смелые, организованные. А главное: мы – едины! Мы договорились в Сети выйти – и вышли!

И вдруг к парню в майке с национальным, некогда государственным гербом «Погоня» приближаются двое рослых парней, одетых в джинсы и рубашки. Парень спокойно стоит с девушкой. Эти двое амбалов хватают парня, заламывают ему руки, куда-то тащат. Визжит от страха девушка, пытается отбить своего парня, умоляюще кричит в толпу: «Помогите!»

Но никто не двигается с места.

Да, справедливости ради заметим, отдельные ребята пытались отбить своих знакомых у переодетых в гражданское омоновцев. Но это были единичные случаи. Единичные!

Вместе с тем ситуация выглядит до ужаса абсурдной: ведь со стороны же видно, что не власти арестовывают или задерживают ни в чем не виновного парня! Это какие-то гопники напали на него. Так чего же вы стоите рядом молча и недвижимо, господа-товарищи, участники акции? Почему не бросаетесь на выручку? Вы же только что смотрели друг на друга с гордостью за свое единство и смелость. Где же единство? Где смелость?

Переодетые в гражданское омоновцы практически безо всякого сопротивления со стороны иных участников арестовывают человек пятьдесят-сто – и вся остальная толпа уже бежит, спасая свои задницы. Были избитые – те, кто вдруг рьяно пытался сопротивляться, получал невесть откуда взявшейся дубинкой по разным частям тела. Но в сводках того времени, в официальной информации от властей не было описано ни одного случая нанесения какого-либо вреда омоновцу! И здесь нужно верить этой правде. Потому что, если бы вдруг случай был – государственная пропагандистская машина преподнесла бы его как дикое варварство толпы.

Толпа разбежалась.

Толпа не попыталась защитить своих.

Почему так получилось?

Только потому, что на площади выходила именно толпа. А в толпе нет своих и чужих, потому что в толпе каждый сам по себе. У толпы есть свои законы поведения: она может стать в какой-то момент яростной и злой, идти, сметая все на своем пути. Но так же легко толпа предается унынию, страху, панике – любому чувству, которое совсем не трудно у нее вызвать.

Вот она стояла, толпа, мнящая себя организаций. Но вот из нее хватают одного человека, бьют, тащат по тротуару, бросают в автозак… Вот хватают из толпы другого и третьего. Все, в толпе поселился страх. Потому что этой толпе, этим нескольким тысячам самых разных людей показали, что может случиться с каждым из них. Но одновременно вот в чем фокус: может случиться с каждым, но случится далеко не со всеми! Случится с одним из сотни, с двадцатью из тысячи.

Сто случайных человек собрались разом у памятника на какой-то площади города. И вы – среди них. И вдруг вы узнаете, вы реально понимаете, что сейчас из этой тысячи двадцать человек будут избиты, арестованы, оштрафованы, потом – уволены с работы.

Вы бы хотели быть в этой двадцатке?

Толпа жаждет справедливости. И вот если бы над абсолютно всеми нависла угроза быть избитыми, если бы каждый ощущал неизбежность страшного конца – это бы из толпы сделало нечто цельное и единое. Но толпа понимала, что у девятисот восьмидесяти человек из тысячи был шанс избежать участи арестанта. И теперь каждый стремился попасть в это число. Чтобы была чиста совесть – вот, в акции поучаствовал, но чтобы этим вечером смотреть фотографии протеста на каком-нибудь оппозиционном сайте, сидя у себя дома в уютном кресле. А не лежать на жестких нарах в тюремной камере.

«Молчаливые акции» протеста в Беларуси показали, что на самом деле социальная сеть не сможет никогда выступить организующем центром для большой группы людей, настолько большой, чтобы осуществить революцию. Минск показал, что революция через социальную сеть – это пшик, это глупейшая идея из всех возможных. Как можно победить в революционном выступлении, если всем миром буквально вместе со спецслужбами режима обсуждать время и место выхода и сбора?

Но главное: Фейсбук способен создавать всего лишь толпу. Потому что те самые якобы прочные связи в группах в сетях – это искусственные, виртуальные связи, которые тут же исчезают на улице, в реальной среде. Социальная сеть – это место «для поговорить», выпустить пар, поспорить, покричать. Еще, может быть, договориться о встрече. Но только встреча и реально возможна, рассчитывать, что после нее сто человек вдруг пойдут вместе на рискованное для каждого из них дело, – утопия.

Для настоящего дела нужны настоящие связи, которые могут возникнуть только в реальном общении – после контакта личного. После того, когда ваш мозг, обработав информацию, выдаст вам свое решение: нравится – не нравится, доверять – не доверять, защищать – не защищать, свой – чужой.

После вот такой революции в Беларуси становится понятно, кому выгодно поддерживать миф о возможной организации в Сети действительного протеста.

Безусловно, спецслужбам.

Они, профессионально анализируя информацию, собирают нужные им данные на самых активных участников групп, накапливают свои досье. Чтобы в нужную минуту иметь все необходимое для обработки каждого из выбранных. И это не предположение, а факт: после «революции» сотни молодых людей были тщательным образом обработаны. Кого-то запугали, кто-то постарался убежать в соседнюю Польшу, сплошь и рядом в оппозиционных СМИ мелькали сообщения о попытках вербовки. Обратите внимание: люди узнали о нескольких фактах неудавшихся вербовок, после которых «объекты» покинули страну. И это значит, что была масса вербовок успешных.