Храбрый Тилли и другие истории (сборник)

Текст добавлен: 21 сентября 2016, 17:43

Текст книги "Храбрый Тилли и другие истории (сборник)"

Автор книги: Ян Ларри

Соавторы: Алексей Ольгин

Жанр:

Сказки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Назад к карточке книги

Храбрый Тилли и другие истории (сборник)

Machaon^®

* * *

Ян Ларри
Храбрый Тилли
Записки щенка, написанные хвостом

Когда мы идём по улицам или гуляем в парке, люди спрашивают Лену:

– Это что же за странный скотик? Это какой же породы собачка?

Лена говорит всем:

– Это настоящий шотландский терьер!

– Какая прелесть! – говорят люди.

Они протягивают руки, чтобы погладить меня, но уж этого я не терплю. Я начинаю рычать и показывать зубы.

– Ах, какой злой! – говорят люди. Но я не злой. Я очень добрый. Только выхожу я гулять совсем не для того, чтобы меня гладили.

Лена – моя хозяйка. Она кормит меня, моет, а когда мне скучно, воет для меня песни и танцует. А вечером мы смотрим с ней телевизор. Это такой большой ящик, в котором живут маленькие люди, звери, маленькие дома и даже кошки. Кошек я не люблю. Когда они появляются в телевизоре, я лаю на них и хочу схватить их зубами.

Лена кричит тогда:

– Идите сюда! Идите все! Смотрите, какой Тилли глупый! Он злится на кошку в телевизоре. Скорей, скорей!

Но я не глупый. Я всё понимаю. Я знаю, что кошки в телевизоре не настоящие, а лаю на них для того, чтобы Лена смеялась. Ей почему-то нравится, когда я лаю на телевизор.

Лена служит у меня хозяйкой. Она заботится обо мне, развлекает меня. Ну и я стараюсь развлекать её, чтобы она не скучала. Вот почему я лаю на кошек из телевизора и каждый день прогуливаю Лену в парке. Между прочим, никто и ни разу ещё не спросил её, какой она породы, и ни один человек ещё не сказал ей: «Какая прелесть!» Ну что ж, не всем же быть красивыми терьерами. И тут уж ничего не поделаешь.

Но Лена не понимает этого. Завидуя мне, она называет меня «мой уродик» и даже «чёрная уродина».

А разве я урод? Посмотрите, каким нарисовал меня художник, и скажите сами: вы у кого-нибудь ещё видели такую же длинную шерсть, такие густые брови, такие храбрые глаза? Правда, на картинке я вышел немножко мрачным, но это потому, наверное, что в этот день Лена вымыла меня зелёным мылом с ужасным запахом и посыпала какой-то гадостью. А я ведь не очень люблю мыться с мылом. Я же собака, а не человек. Между прочим, некоторые ребята тоже терпеть не могут воду и мыло. Когда второгодника и двоечника Гошку начинают мыть с мылом, он ревёт, как громкоговоритель в парке. Недавно я встретил Гошку на лестнице, а так как мы оба не любим мыться, я помахал хвостом, что на нашем языке означает: «Привет, приятель! Уж кто-кто, а я понимаю, почему ты не любишь воду и мыло!» Гошка встал на четвереньки и начал лаять. Наверное, он хотел сказать мне что-то по-собачьи, но я ничего не понял. И немудрено. Гошка и человеческий язык знает плохо, а взялся разговаривать на трудном собачьем языке. Ведь, кроме слов «пусти», «дурак», «отдай», «не лезь», «вот дам по морде», Гошка ничего другого не знает, да и знать не хочет.

Моя Лена совсем другая. Она читает много книг и всегда узнаёт что-нибудь такое, чего даже я не знаю. Но однажды мне пришлось уйти от Лены в лес, где я живу сейчас и пишу свои записки.

А всё произошло из-за Мурзика. Кстати, художник нарисовал тут этого котёнка, и вы можете сами посмотреть на него. Ужасно неприятный, не правда ли? На картинке он сидит тихо и как самый безобидный котёнок. Но Мурзик только притворяется хорошим, а на самом деле он такой шкода, такой блудня, каких и свет не видел. Посмотрели бы вы, когда никого нет дома, как носится он по комнатам, прыгает на столы, на диван, на шкаф и мяучит так нахально, что меня всего трясёт от злости. А если бы вы знали, какой он жадный и какие у него острые когти. Однажды я подошёл к его блюдечку, чтобы посмотреть, чем он питается. Так что бы вы думали? Мурзик зашипел и расцарапал мой нос до крови. Вот из-за Мурзика-то мне и пришлось уйти от Лены. Сейчас я живу в лесу.

Что за чудесное место лес! Тут столько интересных и таких удивительных зверей, каких в городе ни одна собака не увидит за всю свою жизнь. Но прежде чем рассказать о своих встречах с необыкновенными жителями леса, я расскажу о том, почему мне пришлось уйти из города.

А всё это произошло так. В тот день я нашёл во дворе огромную кость. Она была чуть-чуть поменьше меня. Мне почему-то запрещают приносить кости со двора, а потому я спрятался с моей добычей под кровать Лены и уже собрался закусить немного. Вдруг в комнату вошёл Мурзик. Осторожно ступая, он шёл, ворча, с огромною сосискою в зубах, волоча её по полу. Я сразу же догадался, что Мурзик стащил где-то сосиску. Или на кухне, или же в соседней квартире.

Я сказал Мурзику:

«Дай немножко! Не будь жадиной!»

Но Мурзик только зашипел на меня. Противно чавкая, он быстро сожрал всю сосиску один, потом облизнулся, помыл воровской лапою свой рот и свернулся на кровати клубком. Он лежал как честный котёнок, который ничего и не знает об украденной сосиске, да и знать не хочет.

Ну, понимаете, конечно, что одну сосиску нельзя съесть два раза, а если она уже съедена, так лучше и не думать о сосисках. Я вздохнул только и принялся глодать кость. Вдруг на кухне стали кричать. Я услышал голос Лены. Она звала меня громко: «Тилли, Тилли!» Я подумал, что меня зовут, чтобы дать такую же сосиску, какую получил Мурзик. Бросив кость, я помчался на кухню.

– Тилли! – кричала Лена.

«Г-гам!» – тявкнул я и встал на задние ноги, потому что людям нравится, когда собаки стоят, как они сами, хотя я никогда не понимал и сейчас не понимаю, почему люди не ходят на четырёх ногах, как мы. Наверное, они просто не знают ещё, как это удобно.

– Ну-ка, Тилли, – сказала Лена и начала скручивать полотенце жгутом; и тут я понял, что ничего хорошего от этого полотенца для меня не будет. – Ну-ка, бесстыдник! Ну-ка, безобразник! Говори, кто стащил сосиску? Сейчас же говори, воришка!

«Мурзик стащил! – залаял я. – И съел её у тебя на кровати! Я стыдил его, говорил ему, что сосиски нельзя воровать, но он такой жадина! Всю сосиску один съел, а теперь спит».

Увы, Лена не поняла ни слова…

Когда Лена стала кричать на меня, я сразу понял, что она сердится. Но зачем же бить меня полотенцем? Не знаю, как вы, а я не люблю, когда меня бьют. Я вырывался, визжал, кричал: «Мурзик сожрал сосиску, а я что же, должен отвечать за него своими боками? Это несправедливо! Пусти меня! Я буду кусаться!»

И я зарычал на Лену.

– Ах так? – рассердилась ещё больше Лена. – Он же виноват и он же огрызается! Бессовестный воришка! И ещё притворяется честным, бесстыдник! И ещё он будет уверять меня, будто никогда не воровал сосиски.

Конечно, однажды я взял нечаянно сосиску на кухне. Но это было очень давно, когда я ещё не понимал, почему нельзя брать сосиски без спроса и как нехорошо есть их сырыми, неварёными. Мне было тогда всего три месяца, и я был ещё очень глупым. Но так долго помнить ошибку моего далёкого детства просто неприлично даже. Я еле вырвался из рук Лены. И может быть, ничего больше и не произошло, если бы я не налетел на Мурзика. Он прыгнул на кровать и стал пищать: «Мало-о! Мало тебе всыпали, ур-р-родина! Мало-о-о!»

И это говорил котёнок, из-за которого я пострадал!..

Я кинулся на Мурзика и принялся трепать его так, что шерсть полетела из него клочьями. Мурзик кричал, пока не охрип. Но ещё раньше, чем он охрип, прибежала Лена.

– Противный, чёрный уродик! – затопала она ногами. – Ему попало за кражу, а он, смотрите, срывает злость на невинном Мурзике.

Она вырвала его из моих зубов и стала гладить, целовать, приговаривая:

– Бедненький! Несчастный страдалец! Крошка милая.

А этот негодник, эта блудня, крутил невинно хвостом и поносил меня на кошачьем языке самыми обидными словами. Я подпрыгнул, вцепился зубами в противный кошачий хвост и так рванул его, что Мурзик завопил громче телевизора.

– Злюка! Злюка! – закричала Лена. – Такой большой – и такой бесстыдник! За что ты мучаешь несчастного Мурзика?

Она схватила меня за уши, приподняла высоко и понесла через комнаты на кухню, а там открыла ногою дверь и выбросила на лестницу.

От обиды я залаял, потом бросился на дверь, стал царапать её когтями, чтобы меня впустили, и я мог бы рассказать всю правду о злодействе Мурзика. Но Лена не открыла дверь. Тогда я сел и начал выть и выл так долго, что мне самому стало жалко себя.

«Перестань выть! – вдруг зашипел противный кошачий голос. – Безобразие какое! Даже на лестнице нельзя посидеть спокойно».

Я оглянулся. Неподалёку от меня сидел кривой Барсик, самый большой кот нашей лестницы и самый отчаянный хулиган нашего дома. Один глаз Барсик потерял в драках с другими котами. Уши у него обгрызены кем-то в драках, шерсть висела у него по бокам, словно вата из старого пальто. Этот хулиган Барсик готов был драться с котами и собаками в любое время, и я давно уже собирался проучить его. Но сейчас мне было просто некогда связываться с ним. Да и, кроме того, потрепать Барсика не поздно будет и потом, когда я подрасту немножко. Но, чтобы он не подумал, будто я его боюсь, я зарычал:

«Пр-р-рочь с дор-р-р-роги!»

Барсик выгнул спину дугою.

«Что такое? – зашипел он. – Да ты с кем говоришь, щенок? Ш-ш-ку-ру спущщ-щ-щ-щу с тебя! Ш-ш-шалопай несчч-ч-час-с-с-стный!»

Конечно, если бы я не торопился, уж я бы показал ему, как оскорблять меня, но я торопился уйти в лес и потому только крикнул ещё громче: «Пр-пр-р-р-рочь!» – и помчался вниз по лестнице.

Барсик зашипел вслед.

«Подож-ж-ж-жди, подож-ж-ж-жди! Вернёшш-ш-шьс-с-ся домой, я ещ-щ-щё поговорю с тобой! Не будь я Барсиком! До утра просижу здесь, но я научу тебя уважать старших».

Ну и пусть сидит! Пусть ждёт! Меня-то теперь он вряд ли дождётся. Я уже твёрдо решил обратно не возвращаться, а жить в лесу долго-долго. Всегда. Как живут в телевизоре медведь, баран, петух и собака. А Лена пусть остаётся с жуликом Мурзиком. И пусть она ищет меня и пусть плачет без меня.

Я перебежал двор, помахал хвостом знакомому боксёру Бульбулю и помчался на улицу. Я бежал по улице всё прямо и прямо, и скоро город остался у меня за хвостом.

Что за чудное место лес! И как хорошо бегать в лесной прохладе. Над головою шумят листья, в листьях возятся какие-то птицы и кричат на разные голоса. Птиц в лесу было очень много, но меня они не порадовали. Слишком уж высоко забрались они, да и были такие маленькие, что, кроме перьев, у них, кажется, ничего и быть не могло.

В городе, как вы знаете, по улицам бегают машины, и все они стараются раздавить собак, и все они наполняют улицы ужасным запахом. А в лесу я не встретил ни одной машины. Мне это понравилось больше всего. Я бегал под деревьями, отыскивая что-нибудь съедобное, но, кроме грибов и ягод, чёрных, красных, зелёных, ничего не мог найти. Грибов и ягод было, правда, очень много, но только ягоды мне не понравились. Наверное, их нужно сначала жарить, как жарят грибы.

В городе я пробовал есть грибы. Мне они понравились. Их жарят в сметане. Она очень вкусная, но сами грибы и жареными я не стал есть. А тут они стояли без сметаны и на вкус оказались горькими. Зато какая чудесная вода в лесу! Я несколько раз останавливался у лесных родников и пил лесную воду с большим удовольствием. Воды в лесу сколько угодно, а вот пообедать было негде и нечем. Конечно, я уже не думал о косточках, молоке, котлетках и печенье. Я с радостью съел бы даже кусочек булки. Но в лесу не пахло ни котлетами, ни косточками, ни булками. Курицами пахло, да только лесные курицы не подпускали к себе близко. Почему они такие пугливые, не знаю.

Я присел и стал думать. В городе в это время я уже обедал, а здесь только пил воду. Неужели я так и останусь голодным? Честно говоря, я испугался немножко.

Я вскочил и побежал, потому что мне очень хотелось есть, и я должен был искать свой обед, не жалея ног.

Я бежал, обнюхивая землю, деревья, и вдруг почувствовал какой-то незнакомый запах. Я чихнул.

– Будьте здоровы! – послышался тоненький голосок.

Я огляделся по сторонам и сказал вежливо:

– Здравствуйте! Как поживаете?

– Ничего себе! – ответил голосок под самым моим носом.

Я попятился назад. Оказывается, со мною разговаривала щётка. Да, да! Круглая щётка с маленькой острой мордочкой.

– Вы кто? – спросила щётка.

Скажу честно, я ничего не понимал. Щётка, правда, была не совсем обыкновенная, а какая-то лесная, но, по-моему, и лесным щёткам не полагается разговаривать.

Я ответил, совсем растерявшись:

– Я – Тилли! А вы кто будете?

– Ёж! – сказала щётка. – И должен предупредить вас сразу: не теряйте напрасно время. Меня нельзя есть. Я такой колючий, что меня никто не ест. И вам не советую.

Я сказал:

– Но я не собираюсь вас есть. Ежей я вообще не ем. Даже не пробовал никогда, да и пробовать не хочу.

– Тогда чего же вы от меня хотите? – спросил он.

– Видите ли, – сказал я, – в лесу я живу недавно. Меньше одного дня, и я ещё не знаю, что тут едят и где можно найти хоть что-нибудь, хоть на один зуб. Вы не могли бы помочь мне?

Ёж фыркнул по-кошачьи:

– Боже мой, да пищи тут сколько угодно. В лесу можно есть хоть весь день и всю ночь. Вы корешки любите?

– Нет! – Я мотнул головою и поморщился.

– А траву? Ягоды? Орехи?

– Я не привык к такой пище, уважаемый ёж!

– Тогда что же вы едите?

– Всё ем, кроме травы, корешков, ягод и орехов! Котлетки ем! Суп! Косточки! Печенье! Сахар! Могу есть даже пирожное. Но сейчас я с удовольствием съел бы маленький кусочек мяса.

Ёж подумал и сказал:

– Котлетки? Суп? Печенье? Первый раз слышу. Даже не представляю, что это такое. Но если вы едите мясо – могу предложить вам отличный кусок змеи. Сегодня я поймал такую большую змею, что еле-еле съел половину. Хотите? Очень жирная змея. Просто прелесть.

– Змею я никогда ещё не ел. И не пробовал даже, но я слышал, будто змеи очень ядовитые!

– Кто это вам сказал? – удивился ёж.

– Лена!

– А что такое Лена?

– Человек! – сказал я.

– Не знаю! – фыркнул ёж. – Первый раз слышу! Он летает? Прыгает, бегает? Ползает? Какая у него шкура, у этого че-че-человека?

– Шкуру человек меняет каждый день. На ночь человек снимает несколько шкур, а днём опять надевает.

– И вы думаете, я поверю вам? – обиделся ёж.

– Правда, правда! – заверил я ежа. – Сам видел, как люди снимают шкуры. У них она называется платьем, пальто, шубою, костюмом.

Ёж посмотрел на меня недоверчиво и сразу же заторопился:

– Ну, знаете, – сказал он, – расскажите вы это кому-нибудь другому, а я и слушать не хочу такие глупости. До свиданья!

Я понял, что ёж очень глупый, а разговаривать с глупцами совсем неинтересно. Махнув на прощание хвостом, я помчался дальше и бежал, пока не устал. Я растянулся под деревом, высунул язык и снова стал думать, где бы раздобыть хоть что-нибудь на обед. И вдруг я услышал голос с дерева:

– Вы кто? Откуда вы?

Я поднял голову и увидел на дереве странного зверя. Жёлтого, пушистого, похожего чуть-чуть на Мурзика, но у зверя был совсем другой хвост. Очень пушистый и больше самого зверя.

– Я – Тилли! – сказал я. – А вы кто?

– Я – белка! – сказал зверь с удивительным хвостом. – А вы откуда?

– Из города.

– А что это такое? – спросила белка.

– Это, – сказал я, – просто город. Там можно всегда получить хорошую косточку, котлетку и даже сосиску.

– Не понимаю, – сказала белка.

– Не понимаете, что такое косточка? – удивился я. – Так что же вы тогда понимаете? Вы что-нибудь едите?

– Ну а как же! – удивилась белка. – Конечно! Тут очень много вкусной пищи! Лесные орехи! Семечки шишек сосны и ёлок! А грибы? Они изумительно хороши, если их подсушить немного. Мы, белки, собираем грибы, нанизываем их на сучки деревьев, а когда грибы высохнут, мы едим их. Вы любите грибы?

– Я люблю только сметану, в которой жарят грибы, – сказал я.

– Сметана? Не понимаю! – сказала белка. – А вы что ещё любите?

– Мясо! – сказал я.

– Ах! – крикнула белка и прыгнула на самый верх дерева. – Может быть, вы и белок едите?

– Нет, нет! – залаял я. – Белку я никогда не ел. И даже не знаю, можно ли их есть, да и знать не хочу.

– А что же вы хотите? – спросила белка.

Я подумал и сказал:

– Хвост! Вы не скажете, зачем вам такой большой хвост? Вы такая маленькая, а хвост у вас… Почему у вас такой огромный хвост?

Белка погладила лапками пушистый хвост и сказала:

– Для нас, белок, хвост – самое главное. Когда идёт дождь, мы накрываемся хвостом.

– Как зонтиком? – спросил я.

Но белка не видела зонтика и потому не знала, что это такое.

– По-вашему – зонтик, по-нашему – просто хвост. С ним хорошо сидеть и на солнце. Хвост отлично прикрывает от жары. А ночью, когда бывает холодно, мы укрываемся хвостом от холода. Ну и прыгать с ветки на ветку и с дерева на дерево с ним удобно. Во время прыжков мы распускаем хвост одуванчиком и летим по воздуху, почти как птицы.

– Ой! – вдруг пискнула белка. – Бегите скорее! Я вижу лису! Прощайте!

Я бросился бежать, но, пробежав немного, остановился. Нужно ли мне убегать от лисы? Ведь лиса почти как собака. Только хвост у неё другой. Но и у собак хвосты разные. Может быть, лиса всё-таки родственник собакам? И может быть, как родственник, она поможет мне, скажет, что можно поесть в лесу. А может быть, она-то и станет моим товарищем и другом и мы с ней будем жить и вместе охотиться.

Позади меня затрещали кусты. Я оглянулся и увидел жёлтую морду, почти собачью. Лиса потянула ноздрями воздух.

– Это чем же так скверно пахнет? – спросила она. – Фу, фу! Да не ты ли это пахнешь собакой?

Я приветливо помахал хвостом.

– Здравствуйте, уважаемая лиса! – сказал я и начал крутить хвостом, чтобы она не боялась меня.

Лиса вышла из кустов, оглядела меня от хвоста до кончика носа и зевнула.

– Ну и ну, – сказала она, – похож на собаку, но чёрных собак я ещё никогда не видела. Значит, ты не совсем собака, а только притворяешься собакою. И уж очень ты маленький для собаки. Может быть, ты волчонок? Но волчата тоже не бывают чёрными. Кто ты?

– Я – Тилли! Просто Тилли! – сказал я, помахивая хвостом.

– Тилли? Странно! У нас в лесу никаких тилли не живёт. Но что ты делаешь тут? Откуда появился ты такой чёрный?

Я честно рассказал лисе, как я оказался в лесу, и спросил её, не согласится ли она быть моим товарищем, потому что очень хочу подружиться с кем-нибудь из лесных зверей и жить вместе, как в телевизоре живут медведь, баран, собака и петух.

Лиса зевнула:

– Жить вместе? Какие глупые сказки! Никому не поверю, будто медведь живёт вместе с бараном и с петухом. Ты, наверное, путаешь что-то.

– Но я сам видел!

– Ерунда! Это приснилось тебе, малыш.

Лиса посмотрела на меня и облизнулась:

– Но со мной, пожалуй, ты можешь пожить. Правда, сейчас ты ещё очень худой и, наверное, невкусный. Но, если будешь хорошо есть, ты станешь… хорошим товарищем. Что ж, я не прочь подружиться с тобою. До осени. К осени ты должен быть жирным и вкусным.

– Как? – подпрыгнул я. – Осенью вы съедите меня?

Лиса поморщилась.

– Почему именно я тебя съем? А может быть, ты сам съешь меня? Мы с тобой бросим жребий.

– Почему же мы обязательно должны есть друг друга? – спросил я. – И почему осенью?

Лиса сказала:

– Летом в лесу и без тебя есть что съесть. А вот осенью с питанием тут не так уж хорошо.

Я спросил:

– А когда будет осень? Скоро?

Лиса посмотрела на небо, прищурила глаза и сказала:

– Сначала листья на деревьях станут жёлтыми и красными, потом они попадают на землю, и деревья будут голыми. А уж потом пойдёт снег и придёт осень. Нет, нет, малыш, осень не скоро ещё будет. Ну так как же? Согласен? Если согласен – пойдём, я угощу тебя чудесным обедом для первого знакомства.

Не знаю, согласились бы вы, но я принял предложение лисы. Я так хотел есть, что готов был питаться даже грибами. Кроме того, я подумал, что до осени ещё далеко, а за это время я найду, может быть, другого товарища, с которым не надо будет бросать жребий и есть друг друга.

– Согласен! – сказал я. – А что сегодня у вас на обед?

– Рыба! – сказала лиса. – Ты рыбу любишь?

Я всё любил сейчас, потому что ужасно хотел есть.

– За мной! – махнула лиса хвостом, и мы побежали по лесу.

Скоро я услышал, как шумит вода, а потом увидел песчаную отмель, и тут бегала птичка трясогузка. Она хватала каких-то червячков и глотала их.

Увидев нас, трясогузка растерялась.

– Ах, – пискнула она. – Это вы?

– Это мы! – мотнула мордою лиса. – Но ты не бойся! Мы добрые! Мы только хотим спросить тебя: правда ли это, будто трясогузки самые умные птицы?

– Ну что вы, что вы. – Трясогузка затрясла хвостом. – Я слышала, есть птицы и умнее нас. Попугаи. Скворцы. Они знают даже человеческий язык. Так говорят птицы.

– Вот как? – удивилась лиса и подошла поближе.

– Да, да! – запищала трясогузка. – Но зато они не умеют танцевать так красиво, как танцуем мы, трясогузки.

– Интересно! – сказала лиса и подошла ещё ближе. – Я с удовольствием посмотрю, как ты танцуешь. Я большая любительница танцев.

– Ах, – сказала трясогузка, – я с удовольствием спляшу для вас. Ведь любителей танцев не часто встретишь теперь. Смотрите!

Трясогузка подпрыгнула и начала плясать, при этом она постукивала хвостиком по песку и напевала весело:

– Раз, два! Раз и два! Раз, и раз, и два, два, два!

– Три! – лязгнула лиса зубами, схватив трясогузку.

Потом облизнулась и сказала:

– Терпеть не могу хвастунов!

– Вы съели её? – спросил я.

– Ну, так уж и съела! – фыркнула лиса. – Тут и есть-то нечего. Перья да хвост.

– За что же вы её? – спросил я. – Она танцевала для вас, а вы поступили так жестоко?

– Закон леса! – сказала лиса. – Она тут червячков ела, а я её! Пусть не обижает бедных червячков.

Так, так! – стукнул кто-то наверху и вдруг застучал – так, так! Тук, тук! Так, так! Тук, тук!

Лиса подбежала к дереву, задрала морду вверх и сказала:

– Добрый день, уважаемый дятел! Это вы чем же заняты?

– Работаю и питаюсь! – ответил дятел, не переставая постукивать носом по коре дерева. – Добываю из-под коры личинки насекомых. Вредителей! Они же – надеюсь, вы знаете – способны уничтожить весь лес, если дать им волю. Где же тогда будут жить птицы и звери?

И дятел начал подниматься по дереву, опираясь на свой хвост, словно на тросточку.

Лиса облизнулась.

– Как вы замечательно передвигаетесь, уважаемый дятел, – сказала она и снова облизнулась. – Но вы что же, только вверх так передвигаетесь? Или и вниз можете спуститься с помощью хвоста?

– Могу и вниз! – ответил дятел.

– Ой, я никогда ещё не видела! Покажите! – попросила лиса. – Спуститесь, пожалуйста, пониже!

– Не смешите! – крякнул дятел. – Нечего мне делать внизу. На земле не живут вредители деревьев!

Лиса притворилась глухой.

– Что, что? – спросила она. – Простите, ничего не слышу! Спуститесь пониже и объясните толком. Я очень интересуюсь наукою. – Лиса встала на задние лапы, а передними упёрлась в дерево. – Вот сюда! На минутку!

Но дятел вспорхнул и улетел.

– Невежа! – обиделась лиса. – Воображает, будто я стану есть такого пёстрого, такого противного. Тьфу! – Она плюнула и сказала: – Вообще-то дятлы бывают довольно жирными, но сегодня у меня рыбный день, а рыбу разве можно сравнить с несчастным дятлом? За мной, малыш!

Мы побежали через отмель и скоро вышли к большой воде.

– Вот тут, – сказала лиса, – хранится моя рыба. А теперь, малыш, залезай в воду и барабань по воде ногами, да попроворней! Рыба кинется к другому берегу, где мелко, а я уж там буду ловить её.

Я бросился в воду и поплыл, поднимая тучи брызг.

Лиса побежала к другому берегу, зашла в воду, и скоро я увидел, как она хватает из воды то одну, то другую рыбку и торопливо глотает их. Но потом она стала выбрасывать рыбок из воды на песок, и, когда я добрался до мелкого места, на берегу уже подпрыгивали большие и маленькие рыбки.

Лиса сказала:

– А теперь будем делить добычу. Как положено по закону леса. Бери себе самых маленьких, а я возьму самых больших рыб. Большим всегда ведь нужно побольше. Это только справедливо, малыш.

Она оскалила зубы:

– Ты, может быть, сомневаешься, что я самая справедливая лиса?

У неё были такие острые зубы, да и она сама была вдвое больше меня. Я вздохнул и перестал сомневаться.

И хотя маленькие рыбёшки были неварёные и нежареные, я пообедал неплохо. Во всяком случае, впервые после ссоры с Леной я наелся по-настоящему.

Потом мы побежали снова по лесу и остановились только у большой воды.

– Здесь, – сказала лиса, – живут очень вкусные бобры. Особенно хороши маленькие бобрята. Они такие нежные и такие глупые, что было бы просто наивно ожидать, пока они станут большими и жёсткими. Слушай, малыш, ложись на спину и помотай ногами. Бобрята ужасно любопытные. Они подплывут поближе, вылезут из воды, ну а я… – Лиса облизнулась. – Только бы выманить хоть одного на берег!

Я лёг на спину и стал махать лапами. И вдруг я услышал умильный голос лисы:

– А ну плыви, плыви, маленький! Посмотрим вместе, что же это такое на берегу, кто это ногами вверх живёт?

Я приподнял голову и увидел в воде мордочку с усами.

– Выйди на берег, маленький! – уговаривала усатого лиса. – Только поскорее, пожалуйста. Мне очень некогда.

Усатый открыл рот и сказал:

– Моя мама не разрешает мне одному выходить на берег. Она говорит, что на берегу меня могут съесть.

– Какие глупости, – сладким голосом сказала лиса. – Почему же меня никто не ест, а тебя съедят. Выходи, глупышка, не бойся.

– А вы не съедите меня сами? – спросил бобрёнок.

– Боже мой, – сказала лиса. – Да как тебе не стыдно думать такое. Неужели я похожа на зверя, который ест бобров? Я даже не понимаю, как можно есть бобров или что-нибудь мясное. Я же питаюсь травой и цветами. Выходи, маленький.

– Нет, нет, – сказал бобрёнок, – без мамы я не могу. Моя мама…

– Перестань! – зарычала лиса. – Заладил – мама да мама. Пора бы тебе и своим умом жить. У тебя уже и хвост, я вижу, большой, а ты всё ещё за маму держишься.

– Маленькие должны слушать свою маму! – сказал бобрёнок.

– Боже мой! – сказала лиса. – Ну какой же ты глупый! Ты, наверное, без мамы и плавать не умеешь?

– Ах, что вы, – обиделся бобрёнок, – я плаваю очень хорошо.

Лиса оскалила зубы:

– Интересно! И хвостом умеешь управлять?

– И хвостом могу! У меня очень хороший хвост!

– А ну покажи, как ты это делаешь! Подплыви поближе, я взгляну, такой ли уж он у тебя хороший. Может, ты хвастаешься только своим хвостом, а он тебе не помогает, а только мешает.

Бобрёнок подплыл к берегу.

– И не думаю хвастаться! – сказал он. – С моим хвостом можно плавать и так и так, и туда и сюда. Куда захочу, туда и плыву.

– А сюда? – сказала лиса, открывая широко рот. – Можешь сюда?

– Пожалуйста! – сказал бобрёнок. – Вы хотите так?

– Мы хотим вот так! – бросилась лиса в воду.

– А мы вот так! – вильнул бобрёнок хвостом, обрызгав лису водою.

Лиса захлебнулась.

– Невежа! – зарычала она и набросилась на меня. – А ты что развалился? Лодырь! Не думаешь ли ты, что я должна кормить тебя? По закону леса у нас каждый сам себя кормит. Что ты приготовил для меня поесть, пока я охотилась на бобрёнка?

Я не знал, что сказать, но если по закону леса никто не кормит другого, значит, и я не должен искать для лисы пищу.

Я так и хотел сказать, но лиса зарычала:

– Ты забыл, как я кормила тебя рыбою?

– Но мы же вместе ловили! – сказал я.

– Но рыбы-то уже нет! – зарычала лиса. – Ты уже съел и мою и свою рыбу. Значит, пора уже тащить жребий. Или ты забыл уговор?

Я сказал:

– Вы сказали, что жребий будем тащить осенью, а осень ещё не пришла.

– Но пришло время обедать! – сказала лиса. – Впрочем, я не знаю даже, нужно ли тащить жребий? Ты стал такой жирный после рыбы, что пора уже тебя съесть.

Не знаю, как вы поступили бы на моём месте, но я прижался к дереву, оскалил зубы и зарычал:

– Посмей только тронуть меня. Не смотри, что я маленький, зубы у меня такие острые, поострей твоих! И вообще мы, шотландские терьеры, умеем постоять за себя.

Лиса подумала, подумала, а потом вдруг насторожилась и повернула морду в сторону, откуда послышался какой-то шорох. Неожиданно для меня она бросилась в кусты, взвизгнула и, вылетев оттуда с большой птицей в зубах, бросилась бежать.

Лиса побежала в одну сторону, а я в другую и бежал так долго, пока не свалился с ног.

Нет уж, лиса для меня не товарищ. И вообще она не понравилась мне. Да и лес теперь мне почему-то не очень нравится. Может быть, потому, что я не привык так жить. В городе все живут дружно. И люди и собаки. И даже с кошками можно жить, если не обращать на них внимания. А тут все боятся друг друга и никто никому не верит. И все стараются обмануть друг друга. Ну разве можно так жить?

Пока было светло, я сидел и думал, а когда стало в лесу темно, я почему-то начал дрожать от страха. Вообще-то я очень храбрый, но разве можно быть храбрым всегда? И днём и ночью? Не знаю, как вы, а я не люблю быть храбрым в темноте.

Ночь прошла. Всё вокруг было мокрым. Белый туман поднимался над землёй. Сверху капало, хотя дождя и не было.

Я поднял голову и завыл. Мы, собаки, всегда воем, когда нам скучно. А мне стало очень скучно в лесу.

Я сидел и выл, перебегал с места на место и снова выл. Я выл не только потому, что мне было скучно, но и потому, что не нашёл в лесу друга, с которым мог бы жить. Неужели среди лесных жителей нет ни одного такого, с кем можно подружиться?

И вдруг я услышал толстый голос:

– Чего, дурень, воешь? Обидел тебя кто или сам на себя обиделся?

Я повернулся на голос и увидел настоящего медведя.

– Здравствуйте, настоящий медведь! – сказал я и помахал хвостом, чтобы медведь не подумал, будто я хочу съесть его. – Я не вою, я просто пробую голос. Когда я жил в городе, мне не разрешали пробовать голос, а здесь я сам себе хозяин, вот и вою.

Медведь подумал и спросил:

– Ну а ты об чём же воешь всё-таки?

– Обидно мне очень, – сказал я. – Весь день я искал товарища, а нашёл только лису. Думал подружиться с ней, а лиса…

Не договорив, я махнул хвостом.

Медведь сказал:

– Да уж какой же это товарищ! Лиса ведь о себе только и думает. Очень поганый зверь. Уж она или сама всё сожрёт, или закопает про запас в землю, если ей кусок не полезет в горло. С другим никогда не поделится. Охотился с ней вместе, что ли?

– Охотился! – ответил я. – Рыбу вместе ловили. Но большую рыбу лиса себе забрала, а мне отдала самых маленьких.

Медведь потрогал нос лапой и сказал:

– Да что и говорить. Лиса, она и есть лиса. Охотились, значит, вместе? Так, так! Стало быть, малыш, лиса голодным тебя оставила?