Текст книги "Война и Спорт (СИ)"

Автор книги: Яков Майзель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Войско Авгия стояло у южного склона того же Оленийского кряжа. А посредине между противниками, у западного подножья этого кряжа, лежала столица Элиды – город Олен элейский.

И сам кряж, и город, лежащий у его подножия, и расположенный неподалеку Олен ионийский или приморский, как его называли в те времена, когда всеми этими землями владели кавконы, были названы в честь кавконского бога скотоводства – Оления, который по преданию на этом кряже и обитал. Первый ахейский поселенец, точнее завоеватель, явившийся в Кавконию, Аэфлий оценил положение горного Олена, географического и религиозного центра Кавконии, и сделал его своей резиденцией. Переименовывать же город в свою честь он не решился. Мало ли как посмотрит на это прежний покровитель здешних мест. Бог, все-таки... .

Аэфлий конечно возвел для себя крепостцу над городом, которая служила Олену акрополем.

Но обнести укреплениями посад, изрядно разросшийся с тех времен, ни у него, ни у его преемников руки не дошли. Теперь Авгий должен был форсированным маршем вести своих воинов на защиту столицы или позволить врагу разграбить и сжечь её.

Многоопытные вожди армии Геракла не спешили занимать Олен, понимая, что захватив город, войско предастся грабежу и потеряет боеспособность.Поэтому они промедлили, дав время Авгию вернуться в Олен и волей-неволей выйти навстречу союзникам, чтобы преградить им дорогу.

Противники встретились на равнине севернее элидской столицы, примерно на пол-пути от Олена до союзного лагеря.

Авгий взял на себя командование правым, по традиции ударным, флангом своего войска, примыкающим к крутому склону Оленийского кряжа. На левом фланге, который должен был сдерживать правое крыло противника, командовал Амаринкей. Слева его прикрывал отряд кентавров, после гибели Эвритиона возглавляемый Нессом. Центр, обычно дожидающийся результатов боя на флангах, доверили Мулию, зятю Авгия, мужу его старшей дочери Агамеды, привезенной Авгием с Лемноса после памятного похода на "Арго".

У союзников на правом фланге стали фиванцы Иолая, на левом мирмидоняне Мемала и саламинцы Теламона, в центре поставили аргивян Эгиалея. За правым флангом, сюрпризом для Авгия, встали аркадцы и ионяне, возглавляемые Азаном и Эврипилом. К ним примкнул и Феникс со своими кавалеристами.

Геракл, против обыкновения, не пошел во главе своих воинов, а, как и полагается полководцу,

верхом на рослом вороном жеребце, подаренном ему Адрастом., разместился на возвышенности в тылу своих войск, откуда мог обозревать поле сражения.

Расположение противников до боли напоминало ему сражение у крепости Пер-Ир, только роли поменялись. Теперь Авгий опирался правым флангом на гору, оставив левый фланг без достаточного прикрытия. Гераклу оставалось только повторить маневр Мернептаха, что он и сделал.

Сражение первыми начали кентавры, попытавшиеся обойти фиванцев и ударить им в тыл. Вдвое превосходящая их числом мирмидонская конница встретила их и рассеяла. Сражаться насмерть кентавры-наемники не собирались и быстро обратились в бегство. Теперь уже Феникс зашел в тыл к Амаринкею. За конницей в обход левого фланга элейцев черной тучей валила аркадская орда.

Амаринкей сразу понял, что сражение проиграно в самом начале. Оставалось только развернуть колесницу и нестись в Бупрасий, чтобы попытаться там организовать какую-то оборону города.

Левый фланг рухнул и побежал. За ним последовал и центр. Только на правом фланге бой принял более упорный характер. Здесь воодушевляемые присутствием ванакта элейцы атаковали, пытаясь яростным натиском сломить противника. Но ветераны Теламона и мирмидонские гвардейцы стояли стеной, несокрушимой для ополченцев и не столь уж многочисленных дружинников Авгия.

Предоставив аргивянам и аркадцам преследовать бегущих элейцев Феникс и Иолай замкнули кольцо окружения вокруг правого фланга противника. Авгий, как и Геракл в Айгюптосе, пытался организовать сопротивление, опершись тылом на Оленийский кряж. Но его враги имели превосходство и в числе и в выучке. Воины Авгия, окружившие его колесницу, падали один за другим. Наконец Геракл прорвался на своем могучем коне сквозь поредевший строй защитников ванакта и обрушил свою знаменитую дубину на шлем Авгия. Сына Авгия Агасфена, сражавшегося в качестве его возницы и спрыгнувшего с колесницы, чтобы защищать тело отца, прорвавшиеся следом за Гераклом фиванцы сдавили щитами и взяли в плен. Увидев это, оставшиеся еще в живых элейцы побросали оружие.

Стащив с Авгия помятый шлем, Иолай досадливо покачал головой:

– Кажется, опять перестарался, дядя.

– Гадес ! – виновато рявкнул Геракл. – Специально старался ударить полегче. Да сверху вот выходит чересчур. Не привык я с коня бить... .

Но Авгий оказался все же жив, хотя и без сознания.

– Ладно, потом допросим. А пока с ним пусть Асклепий разбирается, – распорядился герой-победитель.

Асклепий присоединился к Иолаю и Теламону, когда они проходили мимо Эпидавра. Он захотел дать своим ученикам реальную хирургическую практику и взял на себя командование медицинской службой армии.

Вечером армия-победительница вошла в столицу Элиды и предалась заслуженному отдыху – грабежам и насилию.

20. ОЛИМПИЙСКИЕ ИГРЫ

Не успели стратеги-победители договориться, куда теперь идти и что еще завоевывать, как Гераклу стали приходить послания от уцелевших элидских басилеев. Басилеи признавали волю Олимпийцев, ясно выразившуюся в результате сражения у Оленийского кряжа, и были готовы признать сына Зевса ванактом Элиды. Конечно, если им, басилеям, будут сохранены их нынешние владения и титулы.

С пленением Авгия война для Геракла была закончена. Завоевывать Элиду он не собирался. Вести царскую жизнь – заниматься судебными делами, сбором налогов и хитромудрой дипломатией – ему было просто неинтересно. Но кто-то должен был править в этой самой Элиде. Первый кандидат, пришедший в голову Гераклу, был Филей, старший сын Авгия, помогавший Гераклу под Троей и в войне с ним не участвовавший.

Конечно, Филей считал своим долгом помочь отцу, но его тесть, правивший на Дулихии старый пират Арет, строго-настрого запретил ему соваться в драку. По его воззрениям браться за оружие следовало только в том случае, когда есть шанс что-нибудь урвать за это. Вот как под Троей, например. А что дает война за справедливость кроме шанса сломать себе шею ? В родной Элиде

Филей даже пограбить не мог. Нет, Арет не даст ни людей, ни кораблей на такую глупость. И Филея под замок посадит, если будет рыпаться. Жена Филея Эвстиоха, дохаживавшая первую беременность, в слезах молила мужа не оставлять ее. Филей, скрепя сердце, остался дома. Теперь Геракл предложил ему за это элидский тронос.

На встрече в Киллене обсуждали конкретные условия передачи власти. Филей потребовал безусловной пощады для отца – не мог же он принять власть над страной из рук его убийцы.

Геракл и так был в ярости – с момента пленения Авгий не приходил в сознание, не разговаривал и никого не узнавал. Допросить его не было никакой возможности. Асклепий только руками разводил. Может он и смог бы привести Авгия в чувство, вот только последующий допрос с пристрастием явно не мог бы пойти Авгию на пользу. Руководствуясь интересами пациента Асклепий тишком оттягивал его выздоровление до изменения обстоятельств в более благоприятную сторону. Время шло, но дело не двигалось с места. К настояниям Филея добавила свои мольбы юная Эпикаста, младшая дочь Авгия, изъявившая согласие искупить любые грехи своего отца на ложе любви.

В конце концов Геракл согласилсявыдать Авгия сыну. Он дал выход своей ярости, потребовав, чтобы Пилос элейский был разрушен за то, что под ним был смертельно ранен Ификл. Формально Геракл обвинил жителей Пилоса в святотатстве – нарушении перемирия по случаю Дионисий. Тут уж Гераклу никто не мог помешать – Пилос был разрушен. А вот столицу – Олен элейский – попросту спалили в ходе разграбления. И в отместку Авгию.

Отведя душу и уладив дела с Элидой, Геракл двинулся разбираться с Писатидой, оказавшей Авгию военную помощь. Тантал, ванакт Писатиды, благоразумно не выступил против него, а взмолился о пощаде, ссылаясь на то, что его силой принудили выставить отряд против Геракла. Да и не проявил-де себя никак этот отрядишко. Да неужели Геракл – потомок Тантала Старого по матери поднимет оружие против родственника – внука этого самого Тантала ? В роли заступников Тантала выступили и его двоюродные братья – вся микенская камарилья – Фиест, Клеон и Копрей. Организовали даже пророчество из Дельф: боги-де Пису возлюбили... .

Сошлись на том, что очередные спортивные игры в Олимпии оплатит Тантал, но устроителем их будет считаться Геракл.

По преданию, еще при правлении Крона в золотом веке, жители Олимпии соорудили здесь храм Крона, и охранники этого храма, состязаясь в спорте, заложили традицию Олимпийских игр. Позже, Зевс, отняв власть у Крона, продолжил традицию, устроив здесь игры в честь своей победы . С тех пор всякий местный и окрестный правитель считал за честь побывать в числе устроителей Олимпийских игр. Последние Олимпийские игры оплачивал Авгий в честь своего восшествия на элидский тронос. Вот теперь и Геракл, подобно своему "отцу" – Зевсу, решил отметить свою победу над Авгием устройством спортивных состязаний в Олимпии за счет взятой с Тантала контрибуции.

Игры праздновали с большой помпой. В качестве гостей на Игры прибыли и многие из тех, кто хотел пообщаться с Гераклом, не слишком привлекая внимание к этому общению. В частности, приехал в Олимпию и вечный "наследник Плевронский" Тиндарей со своими сыновьями – знаменитыми атлетами-аргонавтами Кастором и Полидевком.

В первый день состоялись состязания по бегу, метанию копья и метанию камня. В беге на стадию победил ветеран Кастор, сумевший обогнать своих более молодых соперников. Получив приз и оливковый венок победителя, он подошел к дяде Геракла Ликимнию, сидевшему среди почетных гостей, и, встав на одно колено, воскликнул:

– Я посвящаю свою победу и этот венок твоему сыну, благородному Ойону, павшему от руки подлого убийцы, узурпатора лаконского троноса ! Я клянусь, что приложу все силы, чтобы отомстить за него и покарать убийцу !

Стадион охнул. Слова Кастора содержали одновременно и угрозу Гиппокоонту, сводному брату Тиндарея, захватившему власть над Лаконией, и упрек Гераклу, явно затянувшего с местью за своего двоюродного брата, убитого людьми Гиппокоонта в этой самой Лаконии.

Растроганный Ликимний прослезился.

– Да пошлет мне милость Кронид увидеть тебя на лаконском троносе, сынок !

Несколько уязвленный Геракл проворчал:

– Пошлет, пошлет. Вечером обсудим.

После этого интерес публики к состязаниям в метании заметно снизился. Копье дальше всех бросил мирмидонянин Фрастор из Пелеевых гвардейцев. В метании камня отличился Никей-иониец из дружины Эврипила. День, как водится, завершился угощением для всех гостей Олимпиады и отдельной пирушкой в очень узком кругу для военачальников Гераклова войска и Тиндарея с сыновьями. Был также приглашен и Кефей из Тегеи, приехавший на Игры по особому приглашению Геракла. Пили здесь умеренно, разговор был серьезный. Первым речь держал Тиндарей. Он напомнил присутствующим об обидах, которые нанес ему и Гераклу Гиппокоонт, о союзе последнего с родственниками Авгия – Акастом и Периклименом, о лелеемых якобы Гиппокоонтом планам захвата аркадских и мессенских земель.Затем он плавно перешел к выгодам, которые получат все присутствующие, если законный порядок в Лаконии будет восстановлен, и на тронос сядет он, Тиндарей.

Никто не возражал Тиндарею, все обратили взоры на Геракла. Сын Амфитриона (или Зевса) не был оратором. Он был краток.

– Ну, вы все слышали Тиндарея. Гиппокоонт – сволочь. Я пойду на него. Кто со мной ?

– Я с тобой, Геракл ! – подключился Теламон.

– Фивы тебя поддержат, дядя ! – это Иолай.

– Плевронские куреты пойдут с нами, – заверил Тиндарей.

– Я сам решать не могу, – покачал головой Эгиалей, сын Адраста. – Надо отца спросить.

Так же ответили Азан, Эврипил и мантинейские царевичи.

Кефей колебался. Гиппокоонт не был приятным соседом, но в случае войны граничащая с Лаконией Тегея рисковала превратиться в театр военных действий со всеми вытекающими отсюда прискорбными последствиями. Кефей колебался, а аркадские князья выжидательно смотрели на него.

Затягивающееся молчание прервал Климен из Схойнунта.

– Я тоже с тобой, Геракл.

Князек маленького захолустного Схойнунта практически ничем не рисковал. Кроме своей головы, конечно. А шанс на военную добычу в компании сильных союзников он упускать не хотел.

– Спасибо, Климен, – кивнул головой Геракл. – А ты, гиппарх ? Тебе тоже спросить Пелея надо ?

– У нас с Мемалом приказ – содействовать тебе, – ответил Феникс. – Пойдем, куда потребуется. Только мы думаем, сначала бы с Периклименом разобраться. Как бы в тыл не ударил, если на Лаконию повернем.

– Верно ! – поддержал его Кастор. – Придавим этого предателя и всеми силами на Гиппокоонта !

– А если начнем с Периклимена, Гиппокоонт по нам не ударит ? – обеспокоился Климен.

– Нет, – успокоил его Тиндарей. – С Афареем договорено. Он его через Мессению не пропустит.

– И Идас с Линкеем нам подсобят, – добавил Полидевк.

– Ты что скажешь, Иолай ? – спросил Геракл. Он уже привык к тому, что советы Иолая всегда оказывались к месту.

– Морем бы Гиппокоонт не прошел. На море нам ему помешать нечем, – хмуро сказал Иолай.

Действительно, в водах, омывающих Апию, пилосский и лаконский флоты господствовали. Союзникам нечего было им противопоставить.

– Да ладно ! – махнул рукой Геракл. – Возьмем Пилос с налету – Гиппокоонт и дернуться не успеет.

– Лучше совершим возлияние Олимпийцам, чтобы даровали нам быстрейшую победу.

Геракл вовсе не был уверен, что Пилос удастся взять с налета. Горький опыт осады элейского Пилоса не прошел для него даром. Но он был уверен, что важные вопросы надо обсуждать вдвоем – втроем, и не хотел тратить время на пустые разговоры с теми, кто заведомо не мог предложить решение проблемы.

Совершив возлияние богам, участники пирушки разошлись на ночлег.

На второй день Игр состоялись состязания в силовых единоборствах. В борьбе отличился юный Эхем, сын Аэропа, внук Кефея. В кулачном бою всех своих соперников победили маститый боец Полидевк и молодой Дорикл из тиринфской дружины Геракла. Они должны были сойтись в финальном бою за первое место, но Геракл, не желая поражения ни тому ни другому, решил присудить первое место обоим. Сам Геракл не утерпел и принял участие в панкратионе – рукопашном бою почти без правил. В нем запрещалось только кусаться, царапаться и наносить удары по глазам. В остальном противники могли действовать, как в реальном бою. Однако участие Геракла не способствовало зрелищности этого вида состязаний. Соперники, наслышанные о том, чем зачастую кончались такие бои с участием Геракла, в ужасе старались сдаться прежде, чем быть убитыми или искалеченными. Так или иначе, Геракл завоевал оливковый венок олимпионика и вошел в историю Олимпийских игр.

Вечером обсуждали проблемы войны на море. Теламон обещал вызвать корабли, оставшиеся в западных гаванях Мегариды после того, как Плейсфен из Паг ушел воевать на Аласии. Эврипил брался уговорить Дексамена предоставить в распоряжение союзников ионийский флот. Филей и Тантал без возражений приняли требование Геракла присоединить к формирующемуся флоту имеющиеся у них корабли. Филей даже подал мысль обратиться к басилеям Эхинадских островов, промышляющим морским разбоем и располагающим в совокупности немалым флотом.

– Чего ради эти пираты станут нам помогать ? – поинтересовался Геракл.

– Они с Навплием делят море, – пояснил Филей. – Их море на запад от Апии, а на востоке хозяйничает Навплий с Эвбеи. Если пообещать им доступ в гавани Мессении и Лаконии, тогда они смогут выходить на морские пути Азии и Айгюптоса. Там их ждет добыча побогаче, чем на западе.

Мой тесть Арет не откажется помочь, да и других надоумит.

– А главный авторитет у них – наш Лаэрт с Итаки. Ценят за хитрость, – добавил Кастор.

– Ну, так напишем прямо ему, – решил Геракл.

По подсчетам набиралось несколько десятков кораблей – флот вполне достаточный, чтобы преградить дорогу кораблям Гиппокоонта, если тот решит отправить помощь Периклимену морем.

Разместив его в гаванях Мессенского залива можно было считать Пилос надежно отрезанным от его союзников на востоке.

В третий и последний день Игр зрителей ожидало самое интересное: конные состязания.

Скачки верхом выиграл Иасий, сын Ликурга, ванакта Аркадии, братом которого был Кефей.

В гонках на парной колеснице первенствовал прославленный возничий Иолай. А вот в состязаниях квадриг – колесниц, запряженных четверкой лошадей на гарамантский манер – неожиданно для всех победил Сем из Мантинеи, племянник Эврисфея.

Игры завершились церемонией закрытия: торжественным шествием всех участников и принесением жертв богам. И, разумеется, прощальным банкетом, благо ограничивать себя уже не было нужды.

А на следующий день гости начали разъезжаться. Тиндарей с сыновьями вернулись в Плеврон – готовить суда и рать. Уехал Кефей, пообещавший-таки Гераклу и Тиндарею подсобить. Отправился домой и Эгиалей со своим войском. Адраст получил то, чего желал – маленькую победоносную войну, воинский опыт и репутацию для своего наследника – и более не считал нужным рисковать его жизнью. Дипломатичный Эгиалей объяснил свой уход Гераклу тем, что отец-де считает необходимым укрепить лаконскую границу, а заодно намекнуть Гиппокоонту, чтобы не дергался и не пытался высунуться из своей Лаконии.

Попутно Адраст решил и еще одну задачу. Он послал Оиклею письмо, в котором предупреждал того, что врачи считают климат Аргоса вредным для его здоровья. Оиклею не нужно было разжевывать смысл послания. Он не стал возвращаться в Аргос, сказался больным и остался в своем поместье, давно прикупленном в Аркадии на случай внутриполитических осложнений в родном городе. Это продлило ему жизнь на десяток лет.

До конца гекатомбеона все затихло, хотя бы внешне. Велись переговоры с желаемыми союзниками, снаряжались суда, готовили все необходимое интенданты. Готовые к бою корабли собирались в Киллене – элидской гавани. Навархом поставили Амаринкея – самого опытного моряка в союзном флоте. Недавний враг, он был готов на все, лишь бы сохранить свою власть над кавконами и свой город Бупрасий.

К началу месяца метагейтниона все было готово. Геракл отдал приказ выступать, и войско пересекло границу Мессении.

21. МЕССЕНИЯ

Мессения – юго-западная часть Апии – получила название в честь Мессены, жены Поликаона, одного из лаконских царевичей, не имевшего перспектив пробиться к власти в родной стране и поэтому взявшему на себя труд захватить соседнюю.

В настоящее время Мессенией правил Афарей, внук знаменитого Персея по матери, Горгофоне, вышедшей замуж за царя Мессении Периера, сына Эола. Она родила Периеру трех сыновей – Афарея, Галлирофия и Левкиппа и через некоторое время овдовела. Вопреки традиции она не носила траур всю оставшуюся жизнь, а первой в Элладе вышла замуж во второй раз. Желающих породниться с Персеем во что бы то ни стало хватало, и Персей выдал дочь на этот раз за царя Лаконии Ойбала. Этому Горгофона также родила двоих: Тиндарея и Икария.

После Ойбала власть в Лаконии должен был унаследовать Тиндарей, но побочный сын Ойбала Гиппокоонт изгнал юного наследника и захватил тронос. С тех пор Тиндарей жил в Плевроне у своего тестя Фестия и ждал случая возвратить себе власть в Лаконии. Случай предоставился, когда Геракл, освободившийся от службы у иных владык, принялся сводить счеты со всеми своими обидчиками, в число которых попал и Гиппокоонт. Но законы стратегии требовали от Геракла прежде, чем воевать с Гиппокоонтом, ликвидировать возможную угрозу со стороны его союзника Периклимена, старшего из сыновей царя Нелея и фактического правителя Пилоса мессенского и подвластных ему земель.

Нелею, внуку Эола, стало тесно со своими братьями, правившими в Иолке, и он предпочел пойти на службу к двоюродному брату Афарею. Афарей сделал его наместником Приморской Мессении – обширной территории вдоль западного побережья. Там-то Нелей и изгнал из Пилоса.его основателя – мегарского изгнанника Пиласа – и сделал Пилос своей резиденцией. Пилос – лучший и крупнейший порт на западном побережье Апии – был настоящим золотым дном для его хозяев.

За сорок с лишним лет своего правления Нелей обогатился настолько, что казной и войском не уступал уже своему ванакту. Разумеется, он соблюдал приличия и выражал все полагающиеся Афарею формы почтения, но с тех пор, как Периклимен поссорился с сыновьями Афарея после неудачной войны в Мисии, отношения между родственниками практически прекратились. Только символическая дань продолжала поступать из Пилоса Афарею – Периклимен не хотел давать его сыновьям повод для окончательного разрыва и войны. Тем не менее с начала войны Геракла и Авгия Афариды – Идас и Линкей – ждали прихода Геракла, чтобы общими силами напасть на Пилос.

Готовились к возобновлению военных действий и в Пилосе. Поначалу была надежда, что Геракл удовлетворится расправой с Авгием, и с ним можно будет договориться "по-хорошему" – дать отступное за поддержку Авгия в конце концов. Выпросил же Тантал себе пощаду. Но появление в Олимпии Тиндарея с сыновьями не сулило ничего хорошего. Ясно, Геракл пойдет отбивать для Тиндарея лаконский тронос и не захочет оставлять у себя в тылу союзника Гиппокоонта.

Нестор посоветовал было братьям проявить инициативу и предложить Гераклу союз против Гиппокоонта, чтобы отвести от себя его месть. Но от такого цинизма даже Периклимена покоробило. В конце концов решили запереться за высокими стенами Пилоса, благо Нелей учел ошибку своего предшественника и укрепил город по лучшим образцам оборонной техники.

Так как пилосский флот господствовал в этой части моря, блокада казалась не страшна сыновьям Нелея. Все необходимое можно было подвозить морским путем. О том, что Геракл тоже собирает свой флот, они не подозревали. Ну, а пока противник будет терять людей на штурмах или разлагаться бессмысленной осадой, можно будет дождаться помощи из Лаконии. За этой помощью морем же послали гонцов к Гиппокоонту. Это посольство возглавил старший из сыновей Нелея – Тавр. Нестор также пожелал отправиться в составе посольства в Лаконию. Ему не хотелось оставаться в осажденном городе, который собирался штурмовать Геракл.

Гиппокоонт не сразу решился послать помощь Пилосу. Однако он понимал, что нельзя давать Гераклу громить его противников по-одному. Послать помощь сразу, когда пилосцы и элейцы возвращались домой после своего неудачного похода на Тиринф, он не мог. Ведь союзники Геракла могли тогда сразу вторгнуться в Лаконию из Арголиды. А потом, после ухода Иолая и Теламона в Аркадию, он понадеялся, что Пилос и Элида справятся с Гераклом своими силами. Не получилось. Но если теперь предоставить Пилос своей судьбе, вероятно ему придется и самому сражаться с Гераклом в одиночку. Приходилось послать на помощь Периклимену и его братьям лаконский флот – двадцать пентеконтер и тысячу человек экипажа под командованием своих сыновей Дориклея и Эвтиха.

Геракл шел на Пилос через Трифилию – область между Писатидой и Мессенией, населенную племенами кавконов, парореатов и переселенцами из Элиды., носившими название эпейцев по имени тогдашнего ее царя. Города, встречавшиеся на пути: Скиллунт, Арена, Пилос Трифилийский – миновали без боя. Неуемный градооснователь Пилас успел в свое время отметиться и здесь – переименовал в свою честь поселение у переправы через реку Амаф, где думал было обосноваться, после того, как Нелей изгнал его из Пилоса в Мессении. Однако местным жителям пришельцы-лелеги пришлись не по вкусу, начались конфликты с соседями, и приглашение Пелопса поступить к нему на службу оказалось кстати. Пилас ушел в Писатиду, а название осталось.

Только в Лепрее Гераклу было оказано сопротивление. Сначала хитрый царь Лепрей (город он конечно назвал в свою честь) тянул время, вел переговоры о присоединении к коалиции, закатил даже пиршество, на котором соревновался с Гераклом кто больше съест. Получив же поддержку из Пилоса осмелел и решился вступить в сражение с ним. Кончилось это печально, живым Лепрей из боя не вышел.

Дальше до самого Пилоса путь вел по территории Мессении, ставшей союзной после того, как. Афариды – Идас и Линкей уговорили отца объявить Пилос мятежной территорией и издать эдикт о низложении Нелея. Союзная армия беспрепятственно дошла до Пилоса и осадила его. Точнее сказать, расположилась на северных подступах к городу. Пилос, расположенный на гористом мысе Корифасион, был окружен водой с остальных сторон. Мощный флот защищал его с моря, а мощные стены, воздвигнутые Нелеем, с суши. Город выглядел, да и действительно был, совершенно неприступным. Осада грозила затянуться надолго без каких-либо видов на успех.

В середине метагейтниона мимо Пилоса в южном направлении продефилировал союзный флот.

С появлением вражеских кораблей Периклимен тоже привел свой флот в готовность и приготовился защищать вход в порт. Однако союзники, не вступая в сражение, удалились на юг. Численность их кораблей не превосходила силы пилосского флота, и некоторые капитаны советовали Периклимену выйти из гавани и разгромить врага в море. Но Периклимен, понаторевший в военно-морских хитростях, отказался идти на риск.

– Мы выйдем из порта, и вторая вражеская эскадра атакует нас с севера, а вторая развернется и нападет с юга. Мы окажемся в клещах, – пояснил он.

Время шло. Скрылись за за горизонтом корабли союзников, а вторая эскадра так и не появилась.

Вечером Периклимен объявил, что попытка вражеского вторжения с моря успешно отбита, и отпустил экипажи на отдых..

Флот же Амаринкея проследовал дальше на юг и вошел в гавань города Педаса. Этот город населяли лелеги, сочувствовавшие своему изгнанному соплеменнику Пиласу и считающие завоевателя Пилоса Нелея оккупантом. Поэтому они не оказали союзникам никакого сопротивления, напротив – радостно приветствовали их. На следующий день Амаринкей обогнул мыс Акрит и вошел в Мессенский залив.

Лаконский флот собирался выступить в поход достаточно долго, чтобы шпионы Линкея успели известить об этом своего шефа. Во все приморские города Мессении Линкей выслал конные дозоры, задачей которых было следить за продвижением лаконцев. Сам он разместился в Эпее, портовом городе на западном берегу Мессенского залива.

Вечером того же дня, когда флот союзников прибыл в Эпею, к Линкею примчался гонец, доложивший, что лаконцы остановились на отдых в Герении, гавани на восточном берегу Залива,

в сотне стадий по прямой от Эпеи. Такой случай Амаринкей и Линкей не пропустили. Еще затемно союзный флот вышел в море и, смело оторвавшись от берега, пересек Мессенский залив. Когда первые лучи восходящего солнца показались над вершинами Тайгета, флот уже подходил к Герении. На корабельной стоянке еще мирно спали. Лаконцы были настолько уверены в господстве пилосцев в мессенских водах, что не объявили тревогу даже когда из тьмы, скрывающей западный горизонт, показались какие-то корабли.

– Должно быть, Периклимен послал нам дополнительный конвой, – предположил лаконский вождь Дориклей, услышав весть о незваных гостях.

Свою ошибку лаконцы поняли, только когда корабли союзников вплотную подошли к стоянке, и с них на берег хлынули сотни воинов в полном вооружении. Организовывать сопротивление было поздно. Кто успел проснуться и схватить оружие, тот пал под ударами врагов. В горячке боя зарубили даже вождей – Тавра, для которого его посольство обернулось смертельной ловушкой, и обоих сыновей Гиппокоонта. Нестора, благоразумно поднявшего руки, и большую часть лаконского войска, сделавшую то же, пощадили и взяли в плен.

Днем перед пленными держал речь Кастор, сын Тиндарея, возглавлявший плевронскую эскадру в составе союзного флота. Кратко, но убедительно, он напомнил лаконцам о законных правах своего отца на лаконский тронос, энергично обличил узурпатора Гиппокоонта во многих разнообразных грехах, особенно в святотатстве и оскорблении Олимпийцев, и предложил пленным выбор между невольничьим рынком и вступлением в Освободительную Армию Лаконии, союзником которой является сам сын Зевса Геракл.

На рынок рабов не захотел никто. А Нестора отвезли в лагерь союзников под Пилосом.

Через несколько дней после боя в Герении стража на стенах Пилоса заметила необычное оживление в обычно спокойном до сих пор лагере Гераклова войска. Воины выбегали из палаток и шалашей, торопливо облачались в доспехи, собирались вокруг своих командиров, наспех строились. Некоторые отряды занимали позицию против ворот Пилоса, другие уходили в обратную сторону вдоль дороги, ведущей из Пилоса на восток. Навстречу им выплывала из-за леса какая-то, неразличимая пока со стены, темная масса. Пилосские стратеги, своевременно оповещенные о странной суматохе у неприятеля, поднялись на надвратную башню.

– Похоже, к нам подкрепление подходит ! – радостно крикнул Аластор, младший из находившихся в Пилосе царевичей.

– Откуда это ? Неужели лаконцы ? – удивился Эвримен.

– Лаконцев, вроде, с моря ждали ? – включился Радий.

– Могли и раньше высадиться. Узнали, что эти, пираты навербованные, навстречу идут, – хмуро заметил Периклимен.

– Так надо им помочь ! – воскликнул Аластор.

– Подождем. Пусть поближе подойдут, тогда виднее станет, – урезонил его Эпидай, старший из присутствующих.

Тем временем геракловы бойцы столкнулись с подходящим войском. Поднялись огромные клубы пыли, послышался шум битвы, доносящийся даже до стен Пилоса. Предполагаемые лаконцы продвигались вперед плотной колонной, отбрасывая пытавшихся преградить им дорогу союзников.

Вскоре сражающиеся настолько приблизились к Пилосу, что можно было уже разглядеть кое-какие детали.

– Красные плащи ! – выдохнул Аластор, – это гвардейцы Гиппокоонта !

– Точно, лаконцы, – подтвердил Радий.

– Похоже на то, – согласился Периклимен. – А кто это там у них впереди ?

В головной части приближающейся колонны была видна группа всадников, возвышающихся над плотно окружающими их пехотинцами в красных плащах.

– Стратеги, наверное, – предположил Эвримен. – А ну, Аластор, ты самый глазастый, не узнаешь ли кого ?

Аластор внимательно вгляделся в конников. Лицо переднего не было скрыто забралом или козырьком шлема, как у остальных. Вдруг он снял шлем совсем и тряхнул непокрытой головой.

– Нестор ! Это Нестор ! – крикнул Аластор.

Теперь уже все узнали так хорошо знакомое лицо брата.