Текст книги "Первые страницы «Детского сада». Статьи из первого российского дошкольного журнала (1866–1868 гг.)"
Автор книги: Я. Симонович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
О внешней среде при воспитании
Должно ли при воспитании пользоваться всеми плодами цивилизации?
Если при воспитании внешняя обстановка, окружающая ребёнка, есть один из важнейших влиятельных факторов, как мы имели уже не раз случай заметить, то разрешение вопроса, какова наилучшая внешняя среда в педагогическом отношении, имеет громадное значение. Хотя нельзя взять на себя задачу определить в точности и подробно педагогическую внешнюю среду, так как последняя зависит от тысячи неуловимых мелких обстоятельств, изменить которые не всегда в силах человека, но представить общую картину жизни, которая должна окружать ребёнка, возможно.
Несмотря на то, что жизнь человеческая дробится и переливается в бесконечно разнообразные формы, можно всякую жизненную обстановку подвести под одну из следующих двух основных форм: обстановка жизни может быть искусственная или естественная.
Во избежание недоразумения, придётся пояснить подробнее, что должно понимать под названием жизни искусственной и естественной, так как эти термины понимаются различно различными людьми, и нашлись даже толкователи, объясняющие, что Руссо, проповедуя жизнь естественную, хочет вернуть человечество к дикому состоянию. Считаем нужным заметить, что наше объяснение будет касаться педагогического понятия об искусственности и естественности.
Невозможно поставить границу, где начинается искусственная и где кончается естественная жизнь, но говоря вообще, можно сказать, что естественная жизнь соответствует простоте, несложности предметов, действий, мыслей и чувств, окружающих человека; искусственность соответствует крайнему развитию цивилизации, сложной организации, стройному, но непонятному на первый взгляд механизму.
Если представить примеры, можно было бы назвать для естественного передвижения – ходьбу на собственных ногах, или для тяжести – перевозку в тачке, тележке и так далее, а для искусственного передвижения – локомотив, пароход, воздушный шар, телеграф.
Для ребёнка всё то естественно, что он понимает без объяснения, всё то, где он может связать причину с действием, с результатом; искусственно же для него всё то, что он не может охватить кругозором своего понимания, и причина которого, несмотря на всякое пояснение, не делается ему ясною. Дитя, ходящее или перевозящее стул, никогда не спросит: отчего я хожу, отчего стул движется, хотя оно и не понимает физической причины того и другого; но оно чувствует, что, передвигая ноги, оно проходит пространство и этого ему достаточно; при виде локомотива же даже в самом маленьком возрасте (стало быть совсем не от любопытства и не от новизны впечатления, потому что встречает новые впечатления на каждом шагу и не удивляется им) дитя спрашивает: где же лошади? Скажите ему, что не лошади везут, а пар, покажите даже его, говорите что хотите и как хотите, всё-таки дитя до известного более зрелого возраста не поймёт явления передвижения локомотива. То же самое должно сказать о пароходе, воздушном шаре, телеграфе и о тысяче других предметов, плодов цивилизации.
Всё простое, понятное есть естественная среда для ребёнка, всё непонятное, сложное – искусственная среда. Отсюда не следует, что всё то, что искусственно, – дурно и вредно; рассуждая таким образом, действительно можно дойти до желания дикого, первобытного состояния человека. А мы далеко не этого хотим.
Развитие ребёнка идёт вперёд сообразно с его летами и со степенью труда и талантливости, которые окружающие его люди употребляют для того, чтоб подвинуть его вперёд. Следовательно то, что непонятно ребёнку в нынешнем году, может ему быть ясным в будущем году, через два года и так далее, когда дитя сделается зрелым, когда для него уже всё делается известным и понятным и когда, в смысле педагогическом, для него нет более естественности и искусственности.
Следовательно, окружающая среда должна для ребёнка меняться сообразно с его возрастом, постепенно осложняясь.
Это действительно так. Всё детство можно было бы разделить на периоды, и для всякого периода назначить приблизительную среду. Переходы, конечно, не могут и не должны быть резки, как вообще не резок рост и развитие ребёнка. Искусство воспитания заключается именно в том, чтобы ставить ребёнку всегда соответствующую его развитию среду, которая в состоянии развить его ещё дальше. Незнание и неуменье воспитателей или родителей в этом отношении есть одна из самых вредных педагогических ошибок, и, к несчастью, более неисправимых.
Поставьте маленькому, слабому ребёнку слишком разнообразную среду, наводняйте её новыми предметами, запружайте его голову разными пояснениями того, что должно ему остаться неизвестным, и вы сделаете ребёнка умственно-слабым, рассеянным, несамостоятельным и в конце концов фатом. Напротив, держите его слишком долго в тесной не обновляемой среде, обставьте его предметами, над которыми невозможна никакая самодеятельность, и из такого мёртвого дома выйдет мёртвый, притупленный ребёнок, если, помимо желания родителей, не проникал случайно в мрак неподвижности какой-нибудь посторонний, жизненный луч.
У нас в России тот и другой способ воспитания применяется в двух различных слоях общества. Первый способ – способ слишком раннего ознакомления со сложными предметами, больше предметами роскоши и цивилизации, царствует в богатом сословии, в аристократии. Второй способ – мёртвой неподвижности царствует в том купеческом сословии, которое ещё не поддалось цивилизации. Известно, что между детьми коренных аристократов и коренными купеческими детьми существует огромное различие. Насколько первые подвижны, непрактичны (то есть поверхностны, ветрены), настолько вторые тупы, неповоротливы, неизменны в преданиях отцов. В женском поле это различие выражается ещё резче.
И странно было бы, если бы дети, окружённые с рождения красивыми бонбоньерками, разной обновляющейся мебелью, цветами, нарядными людьми и перезжающие ежегодно из города на дачу и с дачи в город, выходили бы одинаковыми с детьми, заключёнными в комнатах, заставленных массивною мебелью красного дерева, никогда не сворачивающеюся с места, видящими в продолжении годов всё тот же неизменный, незатейливый и некрасивый порядок жизни и за всем тем выносящими ещё подавляющую суровость отца, парализующую всякую игривость, с одной стороны, и плаксивость или тоже деспотизм матери с другой стороны.
Спрашивается, какая среда должна считаться наилучшею для маленьких детей, начиная от 3 или 4 лет? До этого возраста дети знакомятся только с предметами внешней среды, и им должно позволить ставить их в какую угодно комбинащю – и больше они ни в чём не нуждаются. Но на четвёртом году пора ребёнку иметь какую-нибудь правильную, полезную для него деятельность.
Приближение этого периода очень заметно в нормальном ребёнке; он часто скучает, не знает, что делать, любимые его прежние занятия уже не возбуждают в нём такого интереса, как прежде.
Скажите ребёнку: строй из кубиков, вырезай, он откажется, или нехотя возьмётся, но затейте какое-нибудь необычайное для него дело и позвольте ему участвовать в нём – и глазёнки его разблестятся от радости, во всех движениях проявляется энергия и бодрость.
Теперь вопрос в том, какие же это дела так нравятся маленькому, желающему работать ребёнку? Дела эти самые несложные с самыми несложными предметами, возможные во всяком доме, для семейства беднейшего состояния. Эти занятия суть те, которые называются хозяйственными в общежитии, но в сущности, это суть те процессы, посредством которых мы удовлетворяем нашим первым, насущным потребностям: потребностям голода, жажды, чистоты, удобства и так далее. Нет для маленького ребёнка лучшего занятия, нежели занятие по хозяйству.
Выполняя хозяйственные занятия, он серьёзно трудится, ибо труд его не пропадает даром, он приносит пользу ему самому и другим. Это не то, что строение из кубиков, разрушающееся ежеминутно, или разрезывание бумаги, которая бросается в печь, или плетение никому не нужных плетёнок. Это совсем другое, и ребёнок отлично чувствует это. Исполняя хозяйственные занятия, он занят соответственным его силам и приятным ему трудом.
Механическая часть работы развивает его физическую силу, немеханическая развивает его сметливость, ловкость и способность целесообразной деятельности. Из таких хозяйственных занятий можно насчитать очень много.
В доме:
1. Молоть кофе в мельнице может легко 3-летний ребёнок. Не говоря о том, что это ему очень нравится, движение рукою вокруг оси развивает значительно силу мышц руки, а пересыпание кофе из ящика в банку – ловкость глаза и руки.
2. Разливать чай в чашки, заваривать чай, мыть посуду, занятие очень доступное детям.
3. Выметать комнату, стирать пыль с мебели – также.
4. Стирать мелкое, тонкое бельё – также.
5. Обмывать и чистить коренья и овощи на кухне весьма любимое и доступное занятие для детей.
6. Класть подтопки в печь, в самовар – также.
7. Процеживать жидкости, протирать и так далее – также.
8. Месить тесто, резать его в лапшу и так далее – также.
9. Чистить медную лёгкую посуду – также.
10. Поливать горшки с цветами.
На воздухе:
1. Расчищать дорожки от снега и накладывать его в кучи не откажется ни один мало-мальски порядочный ребёнок.
2. Ухаживать за грядками, полоть, поливать, подвязывать.
3. Срезать зрелые овощи и плоды.
4. Посыпать дорожки, двор песком.
5. Кормить домашних животных.
6. Брать из колодца воду.
7. Таскать скошенное сено в кучи.
8. Смотреть, как молотят, сеют, пашут и так далее.
Неправда ли, какое неисчерпаемое богатство интересных, полезных, приятных и развивающих занятий, и неправда ли, какое непонятное равнодушие до сих пор к этому, ни с чем не сравнимому, громадному педагогическому материалу.
Это равнодушие непонятно тем более, если принять к сведению, что невозможно приискать более подходящих и более благородных для подрастающего поколения занятий, как те, которые мы выше наименовали и которые возможны во всяком решительно семействе, в каких бы условиях оно ни находилось.
Одни крестьянские дети пользуются преимуществами этих занятий, потому что они всегда являются естественными помощниками своих родителей в их домашней жизни; и потому нет ребёнка сметливее и ловчее крестьянского, разумеется, в своём деле, а не в изучении мёртвой азбуки и других таковых же наук.
Крестьянские дети, кроме работ в доме и в поле, видят ещё другие работы, недоступные для всех других сословий. Они видят, как делают обувь (плетут лапти), и сами плетут их себе; они видят, как приготовляют из овечьей шерсти сукна и как из них делают одежду; они видят, как возникает перед их глазами холст и бельё.
Можно ли внушить ребёнку более нравственные понятия и можно ли дать ему более самостоятельности и самодеятельности каким-нибудь другим способом, нежели приучить его с детства всё делать самому для себя?
По истине, нечего изумляться, что у крестьян встречаешь столько здравого смысла и столько честности; и если бы не эта всё подавляющая бедность, зависимость от природы и от людей, происходящая от ложной цивилизации окружающих и от прежних наших исторических условий, крестьянские дети должны были бы выходить самыми полезными и честными людьми.
Назвав приличный род занятий для детей, мы далеко ещё не исполнили нашу задачу. Надо сказать, каким образом дитя должно пользоваться ими. Положим, в семействе есть кухня, есть огород – словом, полное хозяйство, – всё прекрасно! Что же, вы скажете ребёнку: ступай на кухню стряпать, или пойди вычисти мне подсвечник, или вымети комнату? Можно, наверное, сказать, но ребёнок посмотрит на вас удивлёнными глазами и напрямик откажется от любезного предложения.
Предположим даже, что он не откажется и пойдёт на кухню, но разве возможно его пустить в кухню, где командует грубая кухарка, которая, пожалуй, будет ласкова и льстива с барским ребёнком, но тем хуже ещё. Или горничная будет мести комнату и, по приказанию барыни, отдаст щётку дитяти, а сама будет стоять, насмешливо улыбаясь затеям барыни.
Понятно, что так вести нельзя воспитание детей. Неизменная педагогическая истина говорит: воспитатель должен быть неразлучен со своим воспитанником и должен во всём подавать ему пример.
Мать или воспитательница должна сама делать всё то, что она находит полезным, чтоб её ребёнок делал. Последний, видя взрослого за известным занятием, вызывается сам делать то же самое, и не нужно никакого приказания или просьбы со стороны взрослых. Великая польза в том, чтоб дитя само почувствовало желание что-либо выполнить, а чтоб его не гнали ежеминутно от одного дела к другому.
Хозяйственные занятия, кроме вышеизложенных педагогических преимуществ, имеют ещё то преимущество, что они всегда возбуждают желание ребёнка участвовать, и, не продолжаясь слишком долго, увенчиваются всегда успехом, то есть конечным результатом и применением к жизни, не утомлять детей и поощрять их закончить, довершить начатое дело.
Дети бедных семейств потому не любят исполнять хозяйственные занятия, что их заставляют делать, не дожидаясь свободного их желания, и потому ещё, что гнёт нужды пробивается ежеминутно в обращении взрослых. Раздражённые речи слышатся часто в бедных семействах и, разумеется, внушают не любовь, а ненависть к хорошему делу. Идеалом их делается – скорее избавиться от работ, держать прислугу и так далее.
– Так как же? – спросят состоятельные матери маленьких детей, неужели вы нам советуете самим стряпать, убирать комнаты, стирать и не держать прислугу! И для чего! Для того, чтобы воспитывать детей по какому-то вашему идеалу.
Признаюсь, что подобные дерзкие мысли питаются мною. Но спешу также признаться, что я никак не думала оскорбить этим наших матерей. Ибо я себе никак не могу представить, чтоб наши состоятельные женщины могли предаться таким дрязгам, как домашнее хозяйство, даже если это ведёт к благу их детей, но, тем не менее, я позволяю себе считать идеалом матери такую мать, которая не любя вовсе хозяйничать и не из видов экономии занимается хозяйством со своими детьми для того, чтоб развить в них здоровую, разумную деятельность. Дети счастливы, ибо они всегда деятельны и не предоставлены самим себе.
В каком хозяйстве дети не берутся самопроизвольно за какое-нибудь хозяйственное дело? Положительно, я думаю, ни в одном! Но в одном семействе им говорят: убирайтесь, не трогайте, это не ваше дело! В другом их заставляют делать не вовремя и через охоту и без участия взрослого, что внушает отвращение к делу. Но как должно быть хорошо в благоустроенном хозяйстве, где есть достаток и где образованная мать воспитывает, хозяйничая, своих маленьких детей!
В таком хозяйстве нет много прислуги, которая всегда вредит воспитанию детей. Конечно, в таком семействе многое должно быть усовершенствовано. Ибо все наши хозяйства приспособлены для прислуги и отличаются крайней неряшливостью. Понятно, что если детям бывать ежедневно некоторое время на кухне, она не должна быть отдельно на дворе; понятно, что она не должна быть грязная. Если детям мыть посуду, она не должна быть драгоценная, чтоб случайно разбитая чашка не обходилась слишком дорого. Если мать должна вместе с детьми убирать квартиру, понятно, последняя не должна быть анфилада парадных комнат, а должна состоять из нескольких чистых и не загромождённых комнат. Стирать, понятно, нельзя много белья, а только детское, что детям очень полезно, ибо они видят, как загрязнённая ими вещь выходит чистою, и сколько труда стоит, чтобы привести её в чистоту.
Это приучение их к чистоплотности скорее, нежели выговоры за неряшливость. Но ведь необходимо присутствие матери! Предоставьте им самим воду, бельё, мыло; они сами зальются, зальют пол и ничего путного не выйдет.
Не станем высчитывать всех изменений, которые должны произойти с нашими хозяйствами для того, чтоб могли заниматься саморучно матери с детьми. В наших хозяйствах сильный недостаток в чистоте и в обособлении. Кто видал заграничные хозяйства, тот хорошо чувствует это. Там кухня не отличается от остальных жилых комнат и все принадлежности хозяйства устроены так удобно и хорошо, что можно, не запачкав руки, приготовить обед, затопить печь и так далее.
До которых же пор должен ребёнок заниматься хозяйством? До тех пор, пока он настолько разовьётся, чтоб уметь наблюдать более сложные явления природы, и когда эти наблюдения, или, другими словами, когда учение, займёт большую часть его времени. Тогда и мать-воспитательница должна бросить свои хозяйственные занятия и должна следовать по одному пути с воспитанником-сыном.
– Как это всё скучно! Как глупо! – восклицают читательницы-матери. – Все толки одни о детях, всё о них и для них! Где же наша жизнь? Когда же нам пожить, ведь этак вся молодость уйдёт в возне с детьми.
На это вполне справедливое замечание не берусь ответить. Это дело не моё, а тех матерей, которые выходят замуж и имеют детей прежде, нежели они успели сами пожить и порадоваться.
Изложив наш взгляд на воспитание детей в известном возрасте, мы рискнули, что не только сами матери будут против нас, но и вообще все просвещённые люди. Как же, могут нам сказать, цивилизация всё идёт вперёд, все отрасли человеческого знания продвигаются вперёд, а между тем вы проповедуете какую-то древнюю, отсталую манеру хозяйничать.
Разве вам неизвестно, могут нам сказать, что скоро будут везде стирать не руками, а машинами, сушить и гладить будут машины, нагреваться будет воздух не печами, а сжатым воздухом; кушанья готовить будут посредством пара, что скоро люди будут жить ассоциациями в больших домах, что раздробленных семейств не будет и, следовательно, матери никак не будут заниматься со своими детьми хозяйством, так как хозяйство будет одно большое, а матери будут сами трудиться по различным отраслям труда, а дети будут несколько вместе под руководством одной воспитательницы и так далее. Неужели вы не признаёте полезными все эти усовершенствования, неужели вы так отстали, что стоите за настоящий способ ведения хозяйства, когда уже у других народов, у американцев и у англичан, хозяйства значительно преобразованы!
Что же делать? Я всё-таки признаю неусовершенствованное, старое хозяйство идеалом для вышеизложенного случая, для воспитания маленьких детей.
Представьте себе жизнь маленького ребёнка в цивилизованное вполне время. Он живёт в огромном доме, где ужасно много людей. Кругом него много детей, и он не то что сходится с ними на два-три часа в день, но он спит, ест с ними; непрерывно, следовательно, слышит вокруг себя шум и гам, неразлучный с массою детей. Такой ребёнок никак не может сосредоточиться ни на минуту сам в себе; его постоянно развлекает и отвлекает невольно присутствие других детей.
Далее представим себе жизнь такого ребёнка. Он встаёт, ему приносят кипяток и кусочек твёрдого молока. Он кладёт кусок в кипяток и получает молоко, которое выпивает.
Потом все ставят посуду под краны. Открывают один кран и вода начинает течь по посуде и промывать её. Потом открывают другой кран: выходит теплота и вмиг высушает посуду.
Дитя чувствует в самую жестокую стужу приятную теплоту, ибо теплота является из каких-то отверствий, непонятно для него откуда. В комнате сор, пыль; вдруг поднимается откуда-то ветер и сметает куда-то, неизвестно, пыль.
Приближается время обеда. Все садятся за столы. Вдруг пол раскрывается и поднимаются на блоках разные блюда, изготовленные не на огне, а на сжатом воздухе. Все кушают, ставят посуду на машину, и она опять исчезает под пол и не остаётся следа от обеда.
Ему нужно сойти с высокой лестницы: он садится в тележку, прикреплённую к машине, и вмиг спускается вниз.
Растения орошаются искусственным дождём.
Всякая одежда и бельё шьётся машинами, и дитя никогда не видит, как шьют рукою, иглою и как из сырого материала выходит готовая одежда и так далее.
Каково же ребёнку вырастать в такой искусственной среде, чем восполнить его жажду деятельности? Чем эта среда отличается от губительной среды, окружающей наших детей в современных больших пансионах и институтах, где обстановка так бедна, казённа, где всё достаётся воспитанникам уже в готовом виде, а они не знают, откуда и как что берётся?
Неужели ещё не достаточно убедились, что эта-то бедность предметов и действий заставляет направлять бедных детей все желания и стремления к чувственным наслаждениям. Ибо нет здоровых, физических занятий.
Скажут, что можно детям показывать машины и так далее. Помилуйте, какую пользу приносит маленькому ребёнку смотреть машины, в первый раз его, пожалуй, позабавит вращение колёс, но ему нужна деятельность, какую же вы ему дадите деятельность помимо хозяйства?
Если кто-нибудь потрудится мне указать на таковую деятельность, я откажусь от своего изложенного идеала.
Ещё для тёплых стран можно допустить, что дети весь день находятся на воздухе, играют песком, рвут цветы, травы и так далее, но что делать нашим бедным русским детям, замкнутым полгода в доме. Чем наполнить их жизнь? До сих пор её наполняют или ничем, и дети шатаются со скуки из угла в угол, или её наполняют науками и дитя тупеет и слабеет.
Я знала одну мать, которая меня просила посоветовать, что ей сделать с её 8-летней дочерью. Девочка скучает, ничем не хочет заниматься, а учиться ей доктора не велят. Мать себе ломала голову, приискивая занятия дочери и приходила в отчаяние, ибо дочь ничего не занимало. Она её посылала в детский сад. Вернувшись домой, девочка до самого вечера, когда было уже пора спать ложиться, ничем не занималась, а болтала разные глупости. А у неё были куклы, картонажи и разные игрушки.
Расспросив о детстве девочки, я убедилась, что она не была направлена к деятельности от 4 до 8 лет, она играла на свободе своими игрушками, никто ей не мешал, никто ею не занимался, и вышла разочарованная особа 8-ми лет, с постоянно скучающим лицом, не знающая, что ей делать.
Я думаю, что такая участь предстоит многим детям, не пользующимся в детстве полной, здоровой деятельностью, а таковую, по-моему, могут доставить только занятия в доме и в поле под руководством воспитателя, и поэтому, я думаю, что если человечество дойдёт до высшей степени цивилизации, нормальное воспитание маленьких детей будет требовать, чтоб их окружало простое хозяйство, а то придётся ребёнку, пьющему твёрдое молоко, в школе говорить о корове, о том, что она даёт молоко, что это молоко сгущают. О топлении, варке, стирке пришлось бы точно так же говорить в позднем возрасте, согласитесь, что лучше научиться всем этим вещам раньше из самой жизни, нежели позднее из книги. Эта-то жизнь, которая обучает детей на самом деле многому, это и есть естественная жизнь.
Заключим нашу статью выводом, что некоторые прекрасные успехи цивилизации, благотворные для экономических целей, расходятся с педагогическими целями, и мать всегда должна оставаться матерью.
(№ 5–6, 1868)
