Текст книги "«Антика. 100 шедевров о любви». Том 3"

Автор книги: Wim Van Drongelen

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Адмет

Друзья мои! Почившая счастливей,

Чем муж ее. Что солнце? Что Аид?

Уж никогда и никакое горе

Алькесты не коснется: от забот

Свободная, она приемлет славу

Великую. А что дала Адмету

Такой ценой им купленная жизнь?

Вот я сейчас ступлю за эти двери…

И кто же мне навстречу выйдет? Кто

Мне на привет ответит? А куда же,

Коль не домой, идти? Войду, и дом

Меня сейчас назад погонит; кресло,

Кровать ее увижу, неметеный

Порог, детей, которые, ко мне

В колени прячась, мать зовут и плачут…

Я стоны слуг услышу, что такой

Им не видать царицы. Трудно дома,

Не веселей и в людях. Или брак,

Иль общество веселое, где жены

Напомнят мне Алькесту – и домой

Потянет, в этот дом?.. А то приятель

Какой, меня увидев, скажет: «Вот

Позором жизнь себе купивший! смерти

Он избежал, отдав свою жену

Аиду. Что ж родителей корит он,

Коль струсил сам?» О, новая молва,

Привесок к злу Адмета! Для чего ж,

Скажите, жить еще, когда ни счастья,

Ни славы мне уж доброй не вернуть?

Хор

Строфа I

Музам послушный,

К звездным вздымался я высям,

Многих наук причастен,

Но ужасней Судьбы я

Силы не знаю, – средства

Нет от нее на досках,

Что покрыла для смертных

Вещая речь Орфея.

И от нее лекарства,

Фебу послушны, не крошат

Асклепиады прилежно.

Антистрофа I

Ни алтарями,

Ни в изваянье не чтима,

Жертвы она не просит.

Мне ж, царица, молю я,

Будь ты такой, как прежде.

То, что угодно Зевсу,

Через тебя ведь творится.

Ломишь железо даже

Славу, Судьба, халибов.

И сожаленье чуждо

Воле твоей холодной.

Строфа II

И тебя, о Адмет, захватила Судьба

В необорные руки свои.

Но дерзай – ведь плачем к солнцу

Ты усопшей не воротишь…

И богов сыны вкушают

Мрак могильный. Нам Алькеста

Здесь была всех жен милее.

Мы ее и в царстве мертвых

Чтим любовно. Благородней

Жен не знало ложе брака.

Антистрофа II

А могила ее не на смертную стать,

Как божественный будет алтарь…

Точно храм скитальцу будет,

Для нее с пути склоняясь,

Так иной промолвит путник:

«Умерла она за мужа,

А теперь среди блаженных

И сама богиней стала,

Дай нам счастья, Алькестида!»

Вот, Адмет, царицы слава.

Корифей

Но посмотри: как будто сын Алкмены

Сюда идет… к тебе, конечно, царь!

Слева приходит Геракл. За ним нарядная и статная женщина, покрытая длинным покрывалом. Геракл и Адмет.

Геракл

Я не люблю, Адмет, гостя у друга,

Гнев на него в молчании копить.

Скажи мне, царь, иль я достоин не был

С тобой делить, как друг, твою печаль?

Ты от меня зачем-то скрыл, что в доме

Лежит Алькеста мертвая, сказав,

Что умерла чужая, и за пир

Заставил сесть, свершая возлиянье,

Увенчанным средь траурных палат…

Негодовать я должен бы, открывши

Обман, но зла к беде твоей, Адмет,

Не приложу. А для чего вернулся,

Узнайте все.

(Указывая на свою спутницу.)

Вот женщина – ее

Не откажись сберечь, пока обратно

Не буду я из Фракии, царя

Бистонского убийца и властитель

Его лихих коней. Избави бог,

Не ворочусь – а лучше бы вернуться,

Рабой тебе пусть остается, царь.

Больших трудов мне стоила. На играх,

Предложенных атлетам, получил

Я этот славный приз.

Сначала были

Там состязанья легкие, коней

Давали победителям, труднее

Была борьба и бой кулачный – тут

Осилившим стада быков давали.

Последний приз была жена. Не взять,

Раз случай есть, мне стыдно показалось

Такой награды дивной. Сбереги ж

Ее, Адмет, когда-нибудь потом

Сам, может быть, ты мне спасибо скажешь.

Адмет

(отстраняя рукой предложение)

И в помыслах Геракла оскорбить

Я не держал… Такой ли враг бывает?

Нет, если скрыл я смерть жены, так только

Чтоб нового страданья не принять,

Чужой очаг указывая другу.

Я не искал товарища беду

Домашнюю оплакивать.

Но эту

(указывая с некоторым страхом на женщину)

Другим отдай, пожалуйста, герой,

Которым жен сегодня хоронить

Не приходилось, между фессалийцев.

Не береди мне раны. На нее

Без слез глядеть не мог бы я… В чертоге

Несчастий мне довольно и своих…

Судьбой и так подавлен я…

И где ж бы

Я поместил ее? Так молода…

(Разглядывая рабу.)

О, молода, конечно… Что за пеплос!

Какой убор! Среди мужчин ее

Не поместишь… Да, между них вращаясь,

И чистой не остаться б ей. Ведь юных

Удержишь разве! Здесь я о тебе,

Конечно, думаю… Иль ей открыть

Покой жены? Но разве ж я дерзну

Алькестино отдать рабыне ложе?

Посыплются упреки на меня,

Пойдет молва, что, верно, изменяю

Я той, которая меня спасла…

Да и самой царицы память надо

Мне чистою среди людей хранить.

Ее ль забыть? О нет! А ты, рабыня,

Не знаю, кто ты? Но Алькесту мне

Напоминаешь. Тот же рост и стан.

О, горе мне!

(К Гераклу.)

Ради богов, скорее

С глаз уведи ее моих: того,

Кто уж убит, не убивай вторично.

Я будто тень Алькесты увидал:

Мутится ум, и слез бегут потоки,

И рана вновь открылась. Пожалей…

(Плачет.)

Корифей

Благословлять судьбу не предлагаю,

Но если бог что дал тебе – носи…

Геракл

О, если бы такую мощь имел я,

Чтоб из глубин земли на божий свет

Жену тебе, Адмет, вернуть на радость!

Адмет

Ты бы желал, я знаю. Только где ж?

Здесь, на Земле, людей не воскрешают…

Геракл

Смиряй себя и свой удел носи…

Адмет

Терпение, герой, трудней совета.

Геракл

Из слез нам, царь, не выковать судьбы.

Адмет

Конечно нет. Но их любовь рождает.

Геракл

Да, мертвого нельзя любить без слез…

Адмет

Нет слов, Геракл, обнять мою утрату.

Геракл

Ты потерял примерную жену…

Адмет

А с ней навек и радости супруга.

Геракл

Печаль твою смягчат года, Адмет:

Теперь она, конечно, в полной силе.

Адмет

Зачем года?.. Скажи короче – смерть…

Геракл

Тоски жена убавит молодая…

Адмет

Что говоришь? Молчи. Иль я женюсь?

Геракл

Не женишься? Вдоветь покинешь ложе?..

Адмет

Избранница моя не родилась…

Геракл

Что ж? Мертвую ты ублажаешь этим?

Адмет

Где б ни была, ее я должен чтить.

Геракл

Хвалю в тебе супруга, не безумца…

Адмет

Безумец, пусть. Но только не жених.

Геракл

Ты – верный друг покойной, очень верный.

Адмет

И смерть меня накажет, если я

Ей изменю, хотя она в могиле.

Пауза.

Геракл

Но в дом прими ее: будь добрый друг.

Адмет

Нет, нет, отцом тебя молю я Зевсом.

Геракл

Ты пожалеешь, царь, что отказал.

Адмет

Приняв ее, я сердцем истерзаюсь…

Геракл

Послушайся. Сам будешь рад потом.

Адмет

Увы! Зачем ты брал награду эту?

Геракл

Чтоб верный друг со мной ее делил.

Адмет

Хвалю тебя. Но удали добычу!

Геракл

Коль надобно. Но надо ли, скажи.

Адмет

Не гневайся. Я уверяю – надо.

Геракл

Упорствуя, я тоже ведь не слеп.

Адмет

Я уступлю тебе, но без желанья.

Геракл

Потом меня похвалишь: покорись.

Адмет

(слугам)

Эй! Проводить в чертоги эту гостью!

Геракл

Я бы рабам ее не поручал.

Адмет

Тогда введи ее хоть сам, пожалуй.

Геракл

(выразительно)

Тебе хочу с рук на руки отдать.

Адмет

(нетерпеливо)

Я не коснусь ее: сама пусть входит.

Геракл

Деснице я твоей ее вверял.

Адмет

Насилье, царь. Тут воли нет Адмета.

Геракл

Коснись до ней, ты только прикоснись.

Адмет

(протягивая руку)

Ну, вот моя рука. Но, право, будто

Мне голову рубить Горгоне надо.

Геракл

Взял за руку?

Адмет

Держу.

Геракл

(сдергивая покрывало)

И береги,

А Зевсова отныне числи сына

Ты благородным гостем. Погляди ж.

Что? На кого похожа? Вытри слезы.

Адмет

(после минутной паузы)

О боги… Нет… Иль это чудо? Нет…

Передо мной Алькеста. Не глумится ль

Над горьким бог какой-нибудь, скажи?

Геракл

Нет, точно здесь жена твоя, Алькеста.

Адмет

Не призрак ли ее, смотри, Геракл!

Геракл

Твой гость пока, а не Гермес с тобою.

Адмет

Не сам ли я Алькесту хоронил?

Геракл

Уверься, друг… Хоть, точно, это странно.

Адмет

Могу ль до ней коснуться и привет

К ней обратить?

Геракл

Пожалуйста, Адмет…

Чего желал, ты всем теперь владеешь.

Адмет

(обнимая неподвижную, бледную и безмолвную Алькесту)

О милые черты! О нежный стан…

Мечтал ли я, что вас опять увижу?

Геракл

Она – твоя. Богов, однако ж, бойся

Завистливых…

Адмет

О благородный сын

Великого Кронида, будь же счастлив.

Да сохранит тебя отец за то,

Что ты один и нас и дом восставил.

Но как же ты ее добился воли?

Геракл

Затеял бой я с демонским царем.

Адмет

Ты с демоном сражался смерти, точно?

Геракл

Над самою могилой оцепил

Его руками я, засаду кинув.

Адмет

Но отчего ж она молчит, скажи?

Геракл

Богам она посвящена подземным,

И, чтоб ее ты речи услыхал,

Очиститься ей надо, и три раза

Над ней должно, Адмет, смениться солнце.

Но в дом веди ее.

А сам всегда

Будь справедлив и гостя чти. Простимся.

Мне предстоит работа: для царя

Свершу ее, рожденного Сфенелом.

Адмет

Останься здесь: будь гостем дорогим.

Геракл

Нет, до другого раза. Дело ждет.

Адмет

Ну, добрый путь тебе, возврат счастливый!

Геракл уходит.

Без Геракла.

Адмет

Вы, граждане всех четырех концов

Фессалии, почтите хороводом

Счастливый день, и жир на алтарях

Пускай, дымясь, богам отраден будет!

Я зависти небесной не боюсь

И солнцу говорю: «Гляди – я счастлив».

(Уходит в дом с Алькестой среди радостных восклицаний.)

Последние лучи солнца.

Хор

(удаляется под мерные звуки анапестов)

Воли небесной различны явленья:

Смертный не может ее угадать.

Много проходит бесследно надежд,

Многое боги нежданно дают,

Драме ж на этом и славу поют…

Квинт Гораций Флакк
ОДЫ

КНИГА ПЕРВАЯ

 
Славный внук, Меценат, праотцев царственных,
О отрада моя, честь и прибежище!
Есть такие, кому высшее счастие
Пыль арены дает в беге увертливом
Раскаленных колес: пальма победная
Их возносит к богам, мира властителям.
Есть другие, кому любо избранником
Быть квиритов толпы, пылкой и ветреной.
Этот счастлив, когда с поля ливийского
Он собрал урожай в житницы бережно;
А того, кто привык плугом распахивать
Лишь отцовский удел, – даже и Аттала
Всем богатством, увы, в море не выманишь
Кораблем рассекать волны коварные.
А купца, если он, бури неистовой
Устрашася, начнет пылко расхваливать
Мир родимых полей, – вновь за починкою
Видим мы корабля в страхе пред бедностью.
Есть иные, кому с чашей вина сам-друг.
Любо день коротать, лежа под деревом
Земляничным, в тени ласковой зелени,
Или у родника вод заповеданных.
Многих лагерь манит, – зык перемешанный
И рогов, и трубы, и ненавистная
Матерям всем война. Зимнего холода
Не боясь, о жене нежной не думая,
Все охотник в лесу, – лань ли почуяла
Свора верных собак, сети ль кабан прорвал.
Но меня только плющ, славных отличие,
К вышним близит, меня роща прохладная,
Там, где Нимф хоровод легкий с Сатирами,
Ставит выше толпы, – только б Евтерпа лишь
В руки флейты взяла, и Полигимния
Мне наладить пришла лиру лесбийскую.
Если ж ты сопричтешь к лирным певцам меня,
Я до звезд вознесу гордую голову.
 

 
Вдосталь снега слал и зловещим градом
Землю бил Отец и смутил весь Город,
Ринув в кремль святой огневые стрелы
Гневной десницей.
Страх навел на все племена он, вновь бы
Грозный Пирры век не настал, смущенной
Чудом: вот Протей свое стадо гонит
К горным высотам;
Стаи рыб стоят на вершинах вязов,
Там, где был приют лишь голубкам ведом;
Вот плывут в волнах над залитым лесом
Робкие лани.
Так и нынче: прочь от брегов этрусских
Желтый Тибр, назад повернувши волны,
Шел дворец царя сокрушить и Весты
Храм заповедный,
Риму мстить грозя за печаль супруги,
Впавшей в скорбь, – хоть сам не велел Юпитер —
Волны мчал он, брег затопляя левый,
Илии предан.
Мало юных – грех то отцов – услышат
Весть, как деды их, заострив железо,
Друг на друга шли – лучше нес бы меч их
Гибель парфянам.
Звать каких богов мы должны, чтоб Рима
Гибель отвратить? Как молить богиню
Чистым девам тут, если мало внемлет
Веста молитвам?
Грех с нас жертвой смыть на кого возложит
Бог Юпитер? О Аполлон, прийди же,
Вещий бог, рамен твоих блеск прикрывши
Облаком темным.
Ты ль, Венера, к нам снизойдешь с улыбкой —
Смех и Пыл любви вкруг тебя витают:
Ты ль воззришь на нас, твой народ забытый,
Марс-прародитель?
Упоен игрой бесконечно долгой,
Любишь брани клик ты, сверканье шлемов,
Грозный марсов вид над залитым кровью
Вражеским трупом.
Ты ль, крылатый сын благодатной Майи,
Нас спасешь? Приняв человека образ,
Ты согласье дал ведь носить здесь имя
«Цезаря мститель».
В небо ты поздней возвратись, желанный;
Дольше будь меж нас: хоть злодейства наши
Гнев твой будят, ты не спеши умчаться,
Ветром стремимый,
Ввысь. И тешься здесь получать триумфы,
Зваться здесь отцом, гражданином первым.
Будь нам вождь, не дай без отмщенья грабить
Конным парфянам.
 

 
Пусть же правят тобой, корабль,
Мать-Киприда, лучи братьев Елены – звезд,
Ветров царь и отец – Эол,
Всех скрутив остальных, Япига лишь пустив.
Дан Вергилий тебе: твой долг
Сохранить его нам, берегу Аттики, —
Вняв мольбе, – невредимым сдать:
Вместе с ним ты спасешь часть и моей души.
Знать, из дуба иль меди грудь
Тот имел, кто дерзнул первым свой хрупкий челн
Вверить грозным волнам: ему
Страх внушить не могли Африка злой порыв
В дни борьбы с Аквилоном, всход
Льющих ливни Гиад, ярости полный Нот —
Бурных Адрия вод судья:
Хочет – волны взметет, хочет – уложит вновь.
Поступь смерти страшна ль была
Для того, кто без слез чудищ морских видал.
Гребни вздувшихся грозно волн,
Скал ужасных гряды Акрокеравния?
Пользы нет, что премудрый бог
Свет на части рассек, их разобщил водой,
Раз безбожных людей ладьи
Смеют все ж проплывать вод заповедных ширь.
Дерзко рвется изведать все
Род людской и грешит, став на запретный путь:
Сын Напета дерзостный
Злой обман совершив, людям огонь принес;
После кражи огня с небес,
Вслед чахотка и с ней новых болезней полк
Вдруг на землю напал, и вот
Смерти день роковой, прежде медлительный,
Стал с тех пор ускорять свой шаг.
Высь небес испытал хитрый Дедал, надев
Крылья – дар не людей, а птиц;
Путь себе Геркулес чрез Ахеронт пробил.
Нет для смертного трудных дел:
Нас к самим небесам гонит безумье, – так,
Наших ради деяний злых,
Бог Юпитер не мог молний ослабить гнев.
 

 
Злая сдается зима, сменялся вешней лаской ветра;
Влекут на блоках высохшие днища;
Хлевы не радуют скот, а пахарю стал огонь не нужен;
Луга седой не убеляет иней,
 
 
И при сияньи луны Венера уж водит хороводы,
И Граций нежных среди Нимф фигуры
Такт отбивают ногой, пока еще не успел Циклопам
Вулкан, пылая, разогреть все кузни.
 
 
Надо теперь украшать нам головы свежим миртом, или
Цветам теми, что одели землю.
В роще тенистой теперь вновь надо нам принести в дар Фавну
Ягненка или козлика – на выбор.
 
 
Бледная ломится смерть одной все и тою же ногою
В лачуги бедных и в царей чертоги.
Сестий счастливый! Нам жизнь короткая возбраняет планы.
К тебе уж близки Ночь и теней царство,
 
 
Как и Плутона жилье унылое, где лишь водворишься,
Не будешь больше возглавлять пирушки,
Ни любоваться красой Ликида, что ныне восхищает
Всю юность, – вскоре ж дев зазнобой станет.
 

 
Кто тот юноша был, Пирра, признайся мне,
Что тебя обнимал в гроте приветливом,
Весь в цветах, раздушенный, —
Для кого не украсила
 
 
Ты и светлых кудрей? Сколько же раз потом
Веру в счастье свое будет оплакивать
И дивиться жестоким
Волнам, бурею вызванным,
 
 
Тот, кто полон тобой, кто так надеется
Вечно видеть тебя верной и любящей
И не ведает ветра
Перемен. О несчастные
 
 
Все, пред кем ты блестишь светом обманчивым!
Про меня же гласит надпись священная,
Что мной влажные ризы
Богу моря уж отданы.
 

 
Пусть тебя, храбреца многопобедного,
Варий славит – орел в песнях Меонии —
За дружины лихой подвиги на море
И на суше с тобой вождем.
 
 
Я ль, Агриппа, дерзну петь твои подвиги,
Гнев Ахиллэ, к врагам неумолимого,
Путь Улисса морской, хитролукавого,
И Пелоповы ужасы?
 
 
Стыд и Музы запрет, лировладычицы
Мирной, мне не велят, чуждому подвигов,
Что велик в мелочах, Цезаря славного
И тебя унижать хвалой.
 
 
Как достойно воспеть Марса в броне стальной,
Мериона, что крыт пылью троянскою,
И Тидида вождя, мощной Палладою
До богов вознесенного?
 
 
Я пою о пирах и о прелестницах,
Острый чей ноготок страшен для юношей,
Будь я страстью объят или не мучим ей,
Я – поэт легкомысленный.
 

 
Пусть кто хочет поет дивный Р_о_дос, иль Митилену,
Или Эфес, иль Коринф у двуморья,
Фивы, град Вакха, поет, иль поет Аполлоновы Дельфы
Славные, иль Фессалийскую Темпу.
 
 
Только заботы и есть у других, чтобы длинною песнью
Славить столицу безбрачной Паллады
И украшать чело отовсюду взятой оливой.
Кто восхвалением занят Юноны,
 
 
Конный пусть славит Аргос и с ним золотые Микены.
Мне же не так по душе терпеливый
Лакедемон и простор полей многоплодной Лариссы,
Как Албунеи чертог говорливой,
 
 
Быстрый Анио ток, и Тибурна рощи, и влажный
Берег зыбучий в садах плодовитых.
Как иногда ясный Нот гонит тучи с туманного неба
И не всегда он дожди порождает,
 
 
Так же и ты, мой Планк, и печали и тягости жизни
Нежным вином разгонять научайся,
Если владеет тобой значками блистающий лагерь,
Или Тибур приманил густотенный.
 
 
Тевкр, когда покидал Саламин и отца, как изгнанник,
Все же вином увлажнил свои кудри
И, возложивши на них венок из тополя веток,
Так обратился к друзьям огорченным:
 
 
«Нас куда бы ни мчала судьба, что родителя лучше,
В путь мы пойдем, о соратники-други, —
Где предводителем Тевкр, где боги за Тевкра, крушиться
Нечего: ведь Аполлон непреложно
 
 
Нам обещал на земле обрести Саламин неизвестный.
Вы, храбрецы, что со мною и раньше
Много горя снесли, вином отгоните заботы, —
Завтра опять в беспредельное море!»
 

 
Лидия, о, скажи мне,
Ради всех богов, для чего ты Сибариса губишь
Страстью своей? Зачем он
Стал чуждаться игр, не терпя пыли арены знойной,
 
 
И не гарцует больше
Он среди других молодцов, галльских коней смиряя
Прочной уздой зубчатой?
Иль зачем он стал желтых вод Тибра бояться, – точно
 
 
Яда змеи, елея
Избегать, и рук, к синякам прежде привычных, ныне
Не упражняет боем
Тот, кто ловко диск и копье раньше метал за знаки?
 
 
Что ж? Он быть спрятан хочет,
Как Фетиды сын, говорят, скрыт был под женским платьем,
Чтобы не пасть, с ликийцев
Ратями сойдясь, средь борьбы у обреченной Трои?
 

 
Смотри: глубоким снегом засыпанный,
Соракт белеет, и отягченные
Леса с трудом стоят, а реки
Скованы прочно морозом лютым.
 
 
Чтоб нам не зябнуть, нового топлива
В очаг подбрось и полною чашею
Черпни из амфоры сабинской
О Талиарх, нам вина постарше!
 
 
Богам оставь на волю все прочее:
Лишь захотят – и ветер бушующий
В морях спадет, и не качнутся
Ни кипарисы, ни старый ясень.
 
 
О том, что ждет нас, брось размышления,
Прими, как прибыль, день нам дарованный
Судьбой и не чуждайся, друг мой,
Ни хороводов, ни ласк любовных.
 
 
Пока далеко старость угрюмая,
И ты цветешь. Пусть ныне влекут тебя
И состязанья, и в урочный
Вечера час нежный лепет страсти;
 
 
И пусть порою слышится девичий
Предатель-смех, где милая спряталась,
И будет у тебя запястье
Или колечко любви залогом.
 

 
Вещий внук Атланта, Меркурий! Мудро
Ты смягчил людей первобытных нравы
Тем, что дал им речь и благой обычай
Ввел состязаний.
 
 
Вестник всех богов, я тебя прославлю
Песней. Ты творец криворогой лиры,
Мастер в шутку все своровать и спрятать,
Что бы ни вздумал.
 
 
Ты малюткой раз Аполлона стадо
Ловко скрыл, угнав. «Не отдашь коль…» – грозно
Тот стращал, – и вдруг рассмеялся: видит —
Нет и колчана.
 
 
Ты Приама вел незаметно ночью:
Выкуп ценный нес он за тело сына,
В вражий стан идя меж огней дозорных
Мимо Атридов.
 
 
В край блаженный ты беспорочных души
Вводишь; ты жезлом золотым смиряешь
Сонм бесплотный – мил и богам небесным,
Мил и подземным.
 

 
Не расспрашивай ты, ведать грешно, мне и тебе какой,
Левконоя, пошлют боги конец, и вавилонские
Числа ты не пытай. Лучше терпеть, что бы ни ждало нас, —
Дал Юпитер в удел много ль нам зим или последнюю,
 
 
Что в скалистых брегах ныне томит море Тирренское
Бурей. Будь же мудра, вина цеди. Долгой надежды нить
Кратким сроком урежь. Мы говорим, время ж завистное
Мчится. Пользуйся днем, меньше всего веря грядущему.
 

 
Мужа ты какого, героя ль, бога ль
Лирой хочешь петь или резкой флейтой,
Клио? Имя чье будет вторить всюду
Эхо шутливо?
 
 
Там, где тень дают Геликона рощи,
Там, где Пинда высь или Гем холодный,
Шли откуда вслед за певцом Орфеем
Рощи покорно?
 
 
Матерью учен, замедлял поток он
Бурных рек, ветр_о_в умерял порывы;
Шли за ним дубы по следам, внимая
Струнам певучим.
 
 
Что я смею петь до хвалы обычной
Всех Отцу? Людей и богов делами
Правит он во все времена, землею,
Морем и небом.
 
 
Выше, чем он сам, ничего нет в мире,
И ничто ему не равно по славе.
Ближе всех к нему занимает место
Дева Паллада,
 
 
Что смела в боях. Не пройду молчаньем
Вас: о Вакх! о ты, что зверям враждебна,
Дева! ты, о Феб, что внушаешь страх всем
Меткой стрелою!
 
 
В честь Алкида я буду петь и Леды —
Близнецов: один был кулачным боем
Славен, тот – ездой на конях. Блеснут лишь
Путникам оба,
 
 
Вод поток со скал, торопясь, стекает,
Ветры стихнут вдруг, разбегутся тучи,
Горы грозных волн – то богов веленье —
В море спадают.
 
 
Ромула ль затем, времена ли мира
В царство Нумы петь мне, не знаю, Приска ль
Гордые пучки, иль конец Катона,
Славы достойный.
 
 
Регула равн_о_ я и Скавров вспомню;
Павла, что лишил себя жизни, видя
Вражьих сил успех; как Фабриций чист был,
Вспомню я с Музой.
 
 
Как служить войне и косматый Курий
Должен был, равно и Камилл, суровой
Бедностью тесним и именьем скудным,
Дедов наследством.
 
 
Словно древа ствол у Марцеллов слава
С каждым днем растет, и средь них сверкает
Юлиев звезда, как в светилах меньших
Месяц сияет.
 
 
О отец и страж ты людского рода,
Сын Сатурна! Рок поручил охрану
Цезаря тебе: пусть вторым он правит,
Царствуй ты первым.
 
 
Все равно, триумф заслужив, кого он
В Рим введет: парфян ли смиренных, Лаций
Мнивших взять, вождей ли индийцев, серов
С края Востока, —
 
 
Пусть на радость всем он землею правит,
Ты ж Олимп тряси колесницей грозной,
Стрелы молний шли нечестивым рощам
Гневной десницей.