Текст книги "«Антика. 100 шедевров о любви». Том 5"

Автор книги: Wim Van Drongelen

Стасим Второй

Хор Строфа 1

 
Вы, вблизи корабельных приютов,
И у горных горячих потоков,[66]66
  …у горных горячих потоков… – То есть у Фермопил (дословно: «Горячих ворот»).


[Закрыть]
И на склонах Этейских живущие,
И на взморье залива Мелиды,[67]67
  Залив Мелиды – Мелийский. (См. коммент. к ст. 39.)


[Закрыть]
На брегах златострельной богини,
Где Пилейские сборища[68]68
  Пилейские сборища – собрания представителей разных племен, входивших в состав Фермопильского союза, или Амфиктионии.


[Закрыть] эллинов
Прославляемы с давних времен!
 

Антистрофа 1

 
Скоро звонкоголосая флейта
Прозвучит не напевом печали,
Но в согласии с лирою Муз.
Возвращается к нам победителем
Сын могучий Кронида. В награду
За свершенные подвиги к дому
Он с богатой добычей спешит.
 

Строфа 2

 
Ожидали двенадцать мы месяцев,
Но не видели в граде лица его, —
Пропадал где-то за морем без вести.
А его супруга милая
Здесь томилась и рыдала,
Горько плакала, несчастная.
Но наконец многотрудным деяньям
Ярый Арей полагает предел.
 

Антистрофа 2

 
О, явись! О, явись! Да не медлит
Твой корабль многовесельный в море,
Да причалит у нашего города!
Ты покинь на дальнем острове
Алтари, где ныне жертвами —
Слышим – чествуешь богов!
В новой одежде, исполненный страсти,
Обвороженный любовью, явись!
 

Эписодий Третий

Деянира

 
О милые подруги, как мне страшно!
Не слишком ли далеко я зашла?
 

Хор

 
О чем ты, Деянира, дочь Ойнея?
 

Деянира

 
Не знаю, но боюсь, как бы во зло
Не обратилась сладкая надежда.
 

Хор

 
Ты разумеешь свой подарок мужу?
 

Деянира

 
Да, именно. Теперь я всем скажу:
Не действуйте, пока не все вам ясно.
 

Хор

 
Скажи, коль можно, что страшит тебя?
 

Деянира

 
Случилось небывалое, подруги;
Открою вам неслыханное чудо:
Тот самый клок прекрасной белой шерсти,
Которым я нарядную одежду
Натерла, весь исчез. Его извне
Ничто не съело, – сам себя съедая,
По камню он расплылся. Чтобы вам
Точнее знать, я расскажу подробно.
Все то, чему кентавр, стрелой смертельной
Пронзенный в бок, меня учил, страдая,
Я выполнила точно. Сохраняла
Его слова я в памяти, как надпись
На бронзовой таблице. Соблюдала
Его наказ: держать подальше зелье
От солнца и огня, в укромном месте,
Доколь его не применю я к делу.
Все соблюла. Теперь же, в должный час,
Там, в комнатах, я средство применила,
Взяв шерсти клок от нашей же овцы.
Сложила ткань и в недоступный солнцу
Ларец замкнула, как известно вам.
Вернувшись в дом, я вижу вдруг такое,
Чему нет слов, что превосходит разум.
Ту шерсть, которой мазала одежду,
Я бросила на солнечном припеке.
Нагрелся постепенно клок и вдруг
Стал расплываться по полу и течь, —
И более всего похоже было,
Что деревянные текут опилки.
Так весь он разошелся. А на месте,
Где он лежал, вскипают комья пены,
Как будто сок багровых гроздьев Вакха
Разлили по земле в палящий зной.
Несчастная, не знаю, что и думать.
Я вижу дело страшное свое!
Кентавр из-за меня погиб: с чего же
Ему желать мне блага в смертный час?
Нет! Погубить убийцу он замыслил
И обольщал меня. Но я лишь ныне
Все поняла, когда уж нет возврата.
Коль страшные предчувствия не ложны,
Сама его, злосчастная, гублю.
Стрела Геракла, знаю я, и бога
Хирона[69]69
  Бог Хирон – кентавр Хирон, нечаянно раненный отравленною стрелою своего друга Геракла; погиб от нее, так как в свое время пожертвовал своим бессмертием ради освобождения Прометея


[Закрыть] погубила: смертоносна
Она для всех животных. Почему же
Тот черный яд, пройдя сквозь рану Несса,
Не сгубит и Геракла? Так и будет.
Но я решила: если он погибнет,
С ним вместе в тот же час умру и я.
Невыносимо жить с худою славой,
Когда не знаешь за собою зла.
 

Хор

 
Страшиться злодеяний надлежит,
Но до конца хранить в душе надежду.
 

Деянира

 
Безрадостны твои советы, – в них
Надежды нет, и ободриться нечем.
 

Хор

 
На тех, кто впал без умысла в ошибку,
Не гневаются сильно. Будь спокойна.
 

Деянира

 
Подобные слова не для сраженных
Напастью, а для тех, в чьем доме мир.
 

Хор

 
Беседу с нами ты должна прервать,
Коль посвятить в нее не хочешь сына:
Вот он идет, отца искать ушедший.
Входит Гилл.
 

Гилл

 
О мать, уж лучше бы одно из трех:
Иль умереть тебе, иль, если жить,
Быть матерью другого, не моею,
Или иной и лучшей сердцем стать!
 

Деянира

 
За что, о сын, меня ты ненавидишь?
 

Гилл

 
Узнай: ты мужа своего, – о нет! —
Ты моего отца сейчас убила.
 

Деянира

 
О, что ты говоришь, дитя мое?
 

Гилл

 
Я правду непреложную сказал.
Не сделаешь не бывшим то, что было.
 

Деянира

 
Что ты сказал? Кто называл меня
Виновницей такого злодеянья?
 

Гилл

 
Я видел сам мучения отца
И говорю о них не понаслышке.
 

Деянира

 
Где ж ты нашел, где встретил ты его?
 

Гилл

 
Коль хочешь знать, мне все сказать придется.
Итак, он шел, разрушив град Еврита,
С добычей и трофеями побед.
Встает над всей Евбеей, с двух сторон
Омытый морем, мыс Кенейский. Там
Он древле почитаемому Зевсу
Алтарь и рощу посвящал. Его
Я там увидел и возвеселился.
Он к жертвам приступал. Тут прибыл Лихас,
Неся твой дар – смертельную одежду.
Надев ее, как наказала ты,
Он заколол двенадцать лучших в стаде
Тельцов отборных. А всего пригнал он
До ста голов, всех возрастов, скота.
И вот сперва – злосчастный! – с чистым сердцем,
Наряду радуясь, молиться начал,
Когда ж священный пламень дров смолистых,
Насытясь кровью, жарко запылал,
Он вдруг покрылся потом. Стан и члены
Ткань облепила плотно, – как ваяют
Художники. Язвительная боль
Проникла в кости. Словно яд смертельный
Жестокой гидры начал грызть его.
Тут к Лихасу воззвал он, – хоть несчастный
Повинен не был в умысле твоем, —
Зачем одежду он принес – изменник?
В неведенье ему ответил Лихас,
Что передал твой дар, тобой был послан.
Услышал он ответ, и грудь его
Мучительная судорога сжала;
Тут Лихаса он крепко за лодыжку
Схватил рукой и об утес швырнул,
Врезающийся в море. Брызнул мозг,
Кровавый череп на куски разбился.
И возопил народ в священном страхе,
Узрев, что тот в безумье, а другой
Погиб. Никто приблизиться не смел.
А он то наземь повергался с воплем,
То вскакивал. В ответ гудели скалы
Евбейские, Локрийские холмы.[70]70
  Локрийские холмы – на южном берегу Мелийского залива.


[Закрыть]
Когда же он устал бросаться наземь,
От криков и от воплей ослабев, —
Стал проклинать он брак свой злополучный
С тобою, мать, и свой союз с Ойнеем,
В котором язву дней своих обрел.
И, отведя свой исступленный взор
От дыма жертв, меня в толпе огромной
Увидел он в слезах и подозвал:
«Сын, подойди! Не избегай несчастья
Отцовского, хотя б и смерть со мною
Пришлось делить. О, унеси меня
Подальше, прочь от взоров смертных! Если
Мне сострадаешь ты, меня отсюда
Перевези, чтоб я не умер здесь!»
Как он велел, его мы положили
На дно ладьи и, стонущего в муках,
Сюда с трудом великим довезли.
Его сейчас увидите живым
Иль только что умершим.
Так, о мать,
Ты в умысле на жизнь отца виновна.
Да мстят тебе Эриния и Правда, —
Ужасная мольба! Но ты попрала
Свой долг, убив храбрейшего из смертных, —
Подобного не встретишь никогда!
Деянира идет к дому.
 

Хор

 
Куда уходишь молча? Иль не знаешь,
Что обвиняешь ты себя молчаньем?
 

Гилл

 
О, пусть идет! Будь ей попутен, ветер,
Умчи ее подальше с глаз моих!
Зачем ей имя матери носить,
Когда она не мать в своих поступках?
Пускай же ныне вкусит наслажденья,
Которым осчастливила отца.
 

Стасим Третий

Хор Строфа 1

 
Вот как, о девушки, ныне
Явственно стало пророчества
Древнее слово, вещавшее:
Лишь исполнит год двенадцатый
Все свои двенадцать месяцев,
Сбросит бремя трудных подвигов
Громовержца кровный сын.
Все неуклонно течет к исполнению:
Как же, не видящий света за гробом,
Станет нести подневольный он труд?
 

Антистрофа 1

 
Если наряд роковой —
Дело кентавровой хитрости —
В грудь его злобно впивается,
Если в плоть проник погибельный,
Смертный яд змеи чешуйчатой,
Не увидит он, скончавшийся,
Солнца завтрашнего дня,
Гидры чудовищным призраком схваченный?
Яд на огне прикипел, и безжалостно
Несс черногривый терзает его!
 

Строфа 2

 
О несчастная!
Бед не ждала она. Горе предвидя,
С новой женою вступившее в дом,
Средство своей применила рукой,
Советом чужим сражена,
Погублена страстной любовью,
И мнится, стенает она, и вопит,
И слез изобильных роняет росу…
Так движется рок и вскрывает
Коварства ужасный исход.
 

Антистрофа 2

 
Хлынул слез поток,
Боль разливается в теле – увы!
Даже и враг достославного мужа
Ныне пришел бы над ним возопить.
Увы! Боевое копье!
Зачем из холмистой Эхалии
Оно злополучную деву-невесту
Железною силою к нам привело?
Но рядом стояла, безмолвна,
Киприда, виновница бед.
 

Эписодий Четвертый

Первое полухорие

 
Иль обманулась я, иль вправду слышу:
Какой-то крик разнесся вдруг по дому.
Что это значит?
 

Второе полухорие

 
Не смутный крик, а чей-то вой несется
Отчаянный. Еще беда случилась.
 

Хор

 
Смотри,
Вот, сдвинув брови и глаза потупив,
Идет старуха что-то сообщить.
Входит кормилица.
 

Кормилица

 
Ах, доченьки, немало горьких бед
Принес нам дар, отправленный Гераклу!
 

Хор

 
О чем ты, бабка? Что за горе там?
 

Кормилица

 
Царица Деянира в самый дальний
Из всех путей ушла, не торопясь.
 

Хор

 
Не умерла ли?
 

Кормилица

 
Все сказала я.
 

Хор

 
Несчастная скончалась?
 

Кормилица

 
Так и есть.
 

Хор

 
Несчастная погибла…
Как умерла она, скажи?
 

Кормилица

 
Ужасной смертью…
 

Хор

 
Как рок свой встретила?
 

Кормилица

 
Сама себя убила.
 

Хор

 
Отчаянье или безумье
Ее сразило лезвием меча?
За смертью – смерть…
И все одна свершила!
 

Кормилица

 
Клинком кинжала, вестника беды.
 

Хор

 
Ты видела – и не могла сдержать?
 

Кормилица

 
Да, видела: поблизости стояла.
 

Хор

 
Как было все, скажи?
 

Кормилица

 
Она своей рукою все свершила.
 

Хор

 
Что молвишь?
 

Кормилица

 
Истину.
 

Хор

 
Породила, породила
Ныне страшную Эринию
К нам явившаяся дева!
 

Кормилица

 
О да. И ты еще сильней страдала б,
Когда б сама присутствовала там.
 

Хор

 
И женская не дрогнула рука?
 

Кормилица

 
Ничуть. Послушай и суди сама.
Она вошла и глянула во двор,
Где сын стелил удобные носилки,
Спеша в обратный путь – встречать отца, —
И в дом вступила, от людей скрываясь;
Припала к алтарям и причитала,
Что им отныне пустовать придется;
Вещей касалась, ей служивших, бедной,
Металась по всему дворцу и, встретив
Кого-нибудь из милых домочадцев,
Несчастная, рыдала, видя их.
Рыдала о своей несчастной доле
И о судьбе оставшихся рабов.
Когда же перестала, – вижу, вдруг
Кидается она к Гераклу в спальню.
Я, притаясь, за ней следила. Вот
Она постель готовит, вот на ложе
Гераклово накинула покров,
Потом сама вскочила на кровать,
Посередине села и, ручьями
Слез жгучих обливаясь, так сказала:
«Постель моя, ты, брачный мой покой!
Навек прощайте! Никогда отныне
Вы спящую не примете меня!»
Воскликнула и, твердою рукою
Свой пеплос разорвав, где он у груди
Застежкой златокованой скреплен,
Все левое плечо и бок открыла.
Я бросилась что было силы сыну
О страшных действиях ее сказать…
Когда ж мы с ним обратно прибежали,
Глядим: она лежит, поражена
Кинжалом двусторонним прямо в сердце.
Ее увидев, вскрикнул Гилл: он понял,
Что в исступленье мать себя пронзила;
Узнал от слуг, но поздно, что она
В неведенье, по наущенью Несса,
Все делала. И юноша несчастный
Оплакал мать. Над ней рыдал он горько,
Он падал на колени, приникал
К ее устам, ложился с мертвой рядом,
Стенал, что обвинил ее безумно
И что лишается обоих сразу,
Что будет жить без матери, отца…
Вот что у нас случилось. Тот безумен,
Кто за два дня загадывает. «Завтра» —
Лишь звук пустой, пока благополучно
Не пережили нынешний мы день.
 

Стасим Четвертый

Хор Строфа 1

 
Какую сперва нам оплакать беду?
Какая из двух тяжелее?
Сказать я не в силах.
 

Антистрофа 1

 
Одна разразилась под кровом у нас,
Другой, трепеща, ожидаем.
О, горе! О, ужас!
 

Строфа 2

 
Когда б залетел
В покой наш попутного ветра порыв!
Унес бы меня!
Боюсь умереть
От страха, узрев
Могучего Зевсова сына!
Говорят, он уж близко,
В неизбывных мученьях…
И жутко и дивно!
 

Антистрофа 2

 
Недолго пришлось мне
Рыдать соловьем голосистым! Несут
Его на руках
Нездешние люди,
Скорбя, как о друге, —
Беззвучен их горестный плач…
Он безгласен… О, горе!
Что случилось? Он умер
Иль в сон погружен?
 

Эксод

Гилл

 
Как о тебе, отец,
Скорблю, о, как скорблю! О, я несчастный!
Что делать мне? Как быть? Ах, горе, горе!
 

Старец

 
Потише, сын! Не пробуждай
Его неистовых мучений.
Еще он жив, – но смерть близка.
Держи его, а сам – молчи.
 

Гилл

 
Что говоришь, старик? Ужель он жив?
 

Старец

 
Не разбуди его: он спит.
Не береди, не растравляй
Ужасных схваток злобной боли,
Мой сын.
 

Гилл

 
Злосчастный я! Каким раздавлен
Я бременем! Мутится ум.
 

Геракл

 
О Зевс!
Где я? В какой стране? Кто эти люди?
Где я лежу в мученье безысходном?
О, горе мне! Опять терзает боль
Проклятая…
 

Старец

(Гиллу)

 
Ты понял ли, насколько было б лучше
Таить безмолвно скорбь души?
Не должно было отгонять
От вежд страдальца
Отрадный сон.
Гилл
Я удержать себя не мог,
Я не стерпел его ужасной муки.
 

Геракл

 
О Кенейский алтарь![71]71
  Кенейский алтарь – святилище Зевса на мысе Кеней, что на острове Евбея, против Мелийского залива.


[Закрыть] Так ли мне воздается,
Злополучному? Я ли тебе не принес
Превеликие жертвы, – свидетель мне Зевс!
Погубил ты, ужасно меня погубил!
И зачем я увидел тебя! Я вовек
Не познал бы вершины безумья, – увы! —
Пред которым бессильно могущество чар!
Где кудесник такой, где искусный тот врач,
Кто бы мог – кроме Зевса – избавить меня?
Было б чудо, когда б он явился.
 

Строфа

 
О, дайте, дайте мне, несчастному,
Уснуть последним сном!
Зачем касаешься? Ворочаешь зачем?
Меня погубишь ты, погубишь,
Пробудишь вновь затихнувшую боль.
Схватила… Ой!.. Ой!.. Снова подползла…
Неблагодарные, хуже всех эллинов!
Мир очищая, и в дебрях и на море,
Я ль не страдал? А теперь, сокрушенному,
Вы ни огнем, ни копьем не поможете?
О, горе, горе!
Ужель никто не отсечет
Страдальца голову от тела?
 

Старец

 
Чадо Гераклово, мне не под силу, —
Ты помогай. Ты сильней и моложе,
Помощь моя не нужна.
 

Гилл

 
Я держу.
Только ни я и никто из живущих
Сделать не в силах, чтоб мог позабыться он
И не страдать: это Зевсова воля.
 

Антистрофа Геракл

 
О сын мой, сын мой! Где же ты?
Приподыми меня…
Возьми меня, вот так… Увы, увы! О боги!
Проклятая!.. Зашевелилась…
Опять, опять… вконец меня замучит…
Увы! Паллада! Снова боль терзает…
Сын! Пожалей же отца! Не осудят…
Меч извлеки, порази под ключицу!..
Сжалься!.. Убийца – безбожная мать твоя…
Гибель моя да падет на нее!
Аид, брат Зевсов!
О, упокой, о, упокой
Меня быстролетящей смертью!
 

Хор

 
При виде мук его дрожу, подруги.
Такой достойный муж – в таких страданьях!
 

Геракл

 
Свершил я тяжких подвигов немало
Рукой своей и вынес на плечах!
Но даже ненавистный Еврисфей
Иль Зевсова супруга[72]72
  Зевсова супруга – Гера, ненавидевшая Геракла, так как он был сыном возлюбленной Зевса.


[Закрыть] мук таких
Не причиняли мне, как дочь Ойнея
Коварная, облекшая мне стан
Сплетенною Эриниями сетью, —
На гибель мне, к бокам прилипнув, плащ
Плоть разъедает до костей и жилы
Сосет в груди, пьет кровь мою живую.
В мученьях погибает плоть моя, —
Мне пут не одолеть неизреченных.
И все свершило не копье средь поля,
Не рать гигантов, чад земли, не зверь,
Не эллины, не варвары в краях,
Где появлялся я как избавитель.
Нет, женщина бессильная, одна
Меня сразила насмерть без оружья.
О сын, будь ныне подлинно мне сыном
И матери не предпочти отцу.
Из дому выведи ее и в руки
Мои предай, чтоб ясно видел я,
Кому ты сострадаешь, мне иль ей,
На язвы тела моего взирая.
Смелей же, сын! О, пожалей отца!
Для всех я ныне жалок стал. Ты видишь, —
Как девушка, кричу я и рыдаю,
Таким никто не видывал меня.
Я бедствия переносил без жалоб,
А ныне кто я? Слабая жена!
О, подойди, поближе стань к отцу.
И посмотри, какою лютой болью
Терзаюсь я… Приподыму одежду:
Смотри, глядите все на муку плоти!
Глядите все, как жалок я, злосчастный…
Увы! Увы! О, горе!
Вот вновь схватила боль, горит внутри,
Язвит бока, опять пойдет борьба
С настойчивой, снедающею мукой.
О царь Аид, прими меня!
О пламень Зевса, порази!
Ударь, отец… Опять грызет нутро!
О руки, плечи, грудь моя,
О мышцы верные, что с вами сталось?
А вами был когда-то уничтожен
Тот лев Немейский, пастухов гроза, —
Никто не смел приблизиться к нему,
И Гидра та, Лернейская гадюка,
И сонм полулюдей-полуконей,[73]73
  Сонм полулюдей-полуконей – кентавры.


[Закрыть]
Свирепый род надменный, беззаконный
И непомерной силы; мною вепрь
Повержен Эриманфский, и в Аиде
Трехглавый пес[74]74
  Трехглавый пес – Кербер, охранявший область Аида; Геракл, по преданию, привел его к Еврисфею и затем отвел обратно в преисподнюю (двенадцатый подвиг Геракла).


[Закрыть] необоримый, чадо
Чудовищной Ехидны, и Дракон,[75]75
  Дракон – сторож золотых яблок, подаренных, согласно мифу, Гере богиней Земли и хранившихся на крайнем Западе дочерьми титана Атланта, Гесперидами (одиннадцатый подвиг Геракла).


[Закрыть]
Что сторожит плоды на крае мира.
Свершил еще я подвигов немало, —
Никто не одолел моей руки.
А ныне, весь изломан и растерзан,
Добыча я слепого разрушенья,
Я, благородной матерью рожденный,
Зовущий Зевса звездного отцом.
Одно лишь знайте: хоть я стал ничем,
Хоть недвижим, пускай придет злодейка —
Она узнает силу рук моих!
И сможет засвидетельствовать людям,
Что и пред смертью я борюсь со злом.
 

Хор

 
О бедная Эллада! Как ты ныне
Осиротеешь, потеряв его!
 

Гилл

 
Отец, ты смолк, – и я могу ответить;
О, потерпи и выслушай меня!
Скажу лишь то, что долг повелевает.
Так яростно не предавайся гневу,
О, выслушай, иначе не поймешь,
Что в ненависти ты неправ и в злобе.
 

Геракл

 
Скажи и замолчи. Мешает боль
Тебя понять – мне речь твоя темна.
 

Гилл

 
Хочу сказать, что с матерью случилось, —
И что на ней, злосчастной, нет вины.
 

Геракл

 
О негодяй! Ты смел упомянуть
О матери своей – отцеубийце?
 

Гилл

 
В подобный миг молчанье неуместно.
 

Геракл

 
О чем молчанье? Об ее злодействах?
 

Гилл

 
О том, что ею ныне свершено.
 

Геракл

 
Скажи, но сам не окажись злодеем.
 

Гилл

 
Ее уже не стало – пала мертвой.
 

Геракл

 
От чьей руки? Вот сладостная весть!
 

Гилл

 
От собственной, не от чужой погибла.
 

Геракл

 
Увы! Не от моей… а заслужила…
 

Гилл

 
Твой гнев пройдет, когда открою все.
 

Геракл

 
Речь странная, однако говори.
 

Гилл

 
Она ошиблась: цель была благая.
 

Геракл

 
Злодей! Благая цель – убить супруга?
 

Гилл

 
Хотела лишь тебя приворожить,
Жену увидев новую. Ошиблась.
 

Геракл

 
И кто ж такой в Трахине чародей?
 

Гилл

 
Ей Несс-кентавр совет когда-то подал
Тем средством страсть твою воспламенить.
 

Геракл

 
Увы, увы мне! Гибну я, злосчастный…
Конец, конец… Не мне – сиянье дня.
Увы, я понял все: мне нет спасенья.
Иди, мой сын, нет у тебя отца.
Зови своих всех братьев и Алкмену
Несчастную, что Зевсовой супругой
На горе стала, – я хочу, чтоб вы
Пророчества, мне ведомые, знали.
 

Гилл

 
Но матери твоей здесь нет. Она
Давно уже в Тиринф переселилась
И часть внучат с собою забрала,
А остальные обитают в Фивах.
Мы здесь одни, отец. Лишь прикажи,
Я ревностно исполню все, что должно.
 

Геракл

 
Так слушай. Доказать настало время,
Что в самом деле ты Гераклов сын.
Когда-то мне отец мой предсказал,
Что смерть свою приму не от живого, —
Но от того, чьим домом стал Аид.
И вот, в согласье с божьим предсказаньем,
Кентавр меня убил: живого – мертвый.
Теперь узнай, как древнее вешанье
Подтверждено другим, совсем недавним.
У горцев селлов,[76]76
  Селлы – додонские жрецы, которые, согласно требованиям культа, обязаны были не мыть ног и спать на голой земле. О них говорит Ахилл в «Илиаде» (16, 233), обращаясь к Зевсу:
Зевс Пелазгийский, Додонский, далеко живущий владыкаХладной Додоны, где селлы, пророки твои, обитают,Кои не моют ног и спят на земле обнаженной!

[Закрыть] спящих на земле,
Я записал слова, что провещал мне
Глаголющий листвою Зевсов дуб.
Он предсказал, что время на исходе
И ряду тяжких подвигов моих
Пришел конец. Я думал, буду счастлив…
Но, видно, разумел он смерть мою:
Ведь для умерших нет уже трудов.
Все явственно сбывается, мой сын:
Ты ныне будь соратником отцу.
Не доводи меня до горьких слов,
Но покорись, исполнив тем завет
Прекраснейший – отцу повиновенье.
 

Гилл

 
Хоть я и трепещу перед исходом
Беседы нашей, – все, отец, исполню.
 

Геракл

 
Сперва мне руку правую подай.
 

Гилл

 
Отец, ты клятвы требуешь? Зачем?
 

Геракл

 
Давай же руку – повинуйся мне.
 

Гилл

 
Вот протянул, перечить я не смею.
 

Геракл

 
Клянись главою Зевса моего…
 

Гилл

 
Но для чего, родимый? Ты откроешь?
 

Геракл

 
…Что выполнишь все то, что повелю.
 

Гилл

 
Клянусь, – и Зевс да будет мне свидетель.
 

Геракл

 
Молись о каре, коль нарушишь клятву.
 

Гилл

 
Я клятвы не нарушу… Но молюсь.
 

Геракл

 
Ты знаешь эту – Зевсову вершину?
 

Гилл

 
Да, жертвы там не раз я приносил.
 

Геракл

 
Туда, мой сын, на собственных руках
Меня внеси, – тебе друзья помогут, —
Там, коренастый дуб свалив, побольше
Дров наколи да наломай маслины —
И сверху положи меня. Возьми
Сосновый факел и зажги костер.
Но не хочу я видеть слез при этом;
Все соверши без плача и рыданий,
Коль ты мне сын. А если нет, – в Аиде
С проклятием тебя я буду ждать.
 

Гилл

 
Что молвил ты? О, что со мною сделал?
 

Геракл

 
Так должно. А не хочешь – поищи
Отца другого, – ты уж мне не сын.
 

Гилл

 
Увы! Увы! Ты требуешь, отец,
Чтоб сын родной твоим убийцей стал!
 

Геракл

 
О нет, мой сын, – целителем ты будешь,
Всех мук моих единственным врачом.
 

Гилл

 
Сожгу тебя – и этим уврачую?
 

Геракл

 
Страшишься жечь, – хоть прочее сверши.
 

Гилл

 
Тебя перевезем мы, не откажем.
 

Геракл

 
А сложат ли костер, как я велел?
 

Гилл

 
Я сам к нему не приложу руки, —
Но остальное совершу покорно.
 

Геракл

 
Так, хорошо. Но малую услугу
Среди больших мне окажи вдобавок.
 

Гилл

 
Готов я и на самую большую.
 

Геракл

 
Ты, верно, знаешь дочь царя Еврита?
 

Гилл

 
Иолу разумеешь ты, отец?
 

Геракл

 
Ты угадал. Вот завещанье, сын:
Когда умру, – коль хочешь уваженье
Мне доказать и клятву соблюсти, —
Женись на ней, послушайся меня, —
Чтобы ее, лежавшую с отцом,
Никто не звал женою, кроме сына.
Мой брак ты унаследуешь. Покорствуй.
Ты мне в большом не отказал, а в малом
Ослушавшись, на нет сведешь всю милость.
 

Гилл

 
Увы! Нельзя сердиться на больных,
Но как терпеть подобное безумье?
 

Геракл

 
В твоих словах не слышу я согласья.
 

Гилл

 
Да кто ж ее, виновницу всех мук,
Что терпишь ты, и смерти материнской,
Не помрачась умом, возьмет женой?
Готов я лучше умереть, отец,
Чем рядом жить с таким врагом заклятым.
 

Геракл

 
Я вижу: он не явит мне почтенья
Перед концом. Но знай – настигнут боги
Того, кто непокорен был отцу.
 

Гилл

 
Увы! Я вижу, ты впадаешь в бред!
 

Геракл

 
Ты будишь сам притихнувшую муку.
 

Гилл

 
Несчастный я! Как много бед вокруг!
 

Геракл

 
Вниманьем ты отца не удостоил.
 

Гилл

 
Но ты, отец, меня безбожью учишь!
 

Геракл

 
Нет, мне утешить сердце – не безбожье.
 

Гилл

 
Свою ты волю мне вменяешь в долг?
 

Геракл

 
Да. И богов в свидетели зову.
 

Гилл

 
О, если так, – готов исполнить все.
Тебя да судят боги. Я же кары
Не заслужу за преданность отцу.
 

Геракл

 
Прекрасно кончил ты. Еще услуга:
Пока не мучит боль и бреда нет,
Меня сложи скорее на костер.
Берите, подымайте! Вот он – отдых
От всех трудов, вот он, конец Геракла…
 

Гилл

 
Нам к довершенью дела нет помехи, —
Ты сам повелеваешь нам, отец.
 

Геракл

 
Приступайте, пока отпустила меня
Боль. Скрепись, о душа, и стальную узду
Наложи на уста, – да сомкнутся они,
Словно камни. Ни крика! Хоть дело свое
Против воли творите, – я радости полн.
 

Гилл

 
Подымайте же, други! И даруйте мне
Отпущенье за все, что я ныне свершил.
Вы великую зрите жестокость богов
В этих страшных пред вами творимых делах.
Дети есть и у них, в них родителей чтут, —
И на муку такую взирают они!
Никому не доступно грядущее зреть,
Но, увы, настоящее горестно нам
И постыдно богам,
А всего тяжелее оно для того,
Чья свершилась судьба.
Так идите, не медля, вы, девушки, в дом,
Созерцали вы ныне великую смерть,
Много страшных, дотоле невиданных мук.
Но ничто не вершится без Зевса.