Текст книги "Зимняя война"

Автор книги: Вяйнё Таннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Соединенные Штаты были даже активнее в этом отношении. Финляндия пользовалась в США репутацией страны, честно платящей по своим долгам, родины знаменитых спортсменов, поэтому Соединенные Штаты охотно оказывали свою поддержку Финляндии. Во время нашей второй поездки в Москву американский посол в Москве Штейнхарт посетил нас и рассказал, что президент Рузвельт 10 октября направил письмо Калинину, [15]15
  Калинин М. И. – Председатель Президиума Верховного Совета СССР.


[Закрыть]президенту Советского Союза, в котором выразил глубокую озабоченность относительно Финляндии. Он заявил, что отказывается признавать отношения, основанные на силе, и выражал надежду, что отношения дружбы и мира между Финляндией и Советским Союзом будут укрепляться и развиваться. В своем ответе Калинин заверял, что проходящие переговоры между Советским Союзом и Финляндией ведутся для обеспечения безопасности обоих государств. 18 октября Рузвельт отправил телеграмму королю Швеции, в которой говорилось, что он поддерживает принципы нейтралитета, которых придерживаются страны, представленные на стокгольмской встрече.

Не только великие державы, но и Скандинавские государства предприняли во время переговоров шаги в интересах Финляндии. Их послы в Москве 10 октября передали советскому правительству декларации, в которых выражалась надежда, что Советский Союз не выдвинет Финляндии требований, которые могли бы препятствовать политике нейтралитета. Эти декларации, однако, были отклонены на том основании, что направившие их страны являются «третьими сторонами».

Это «влияние третьих сторон», на которое ссылался Молотов в своем выступлении перед Верховным Советом 31 октября, было попыткой морального воздействия на советское правительство.

Война нервов

Поскольку переговоры в Москве не были разорваны, а только прерваны, а наше расставание с советскими участниками переговоров было дружеским, в Финляндии считали, что сложившееся положение можно определить словами «ничего не случилось». Мы не достигли соглашения, но ультиматум не был предъявлен, не говоря об объявлении войны. Мы твердо верили в приверженность Советов миру, о чем постоянно заявлялось на протяжении двадцати лет. Более того, именно Советский Союз предложил общее сокращение вооружений. От такого правительства нельзя ожидать мер, предполагающих использование силы на том основании, что его малые соседи твердо отстаивают свои права. Поэтому все вздохнули с облегчением, когда неприятные переговоры в Москве благополучно завершились.

Жизнь, казалось, подтверждала этот оптимистичный настрой. Люди, оторванные от своих обычных занятий, вернулись домой. Школы, закрывшиеся на несколько недель, снова распахнули двери. Резервисты, призванные на внеочередные сборы, стали возвращаться на свои рабочие места. Весь октябрь и ноябрь витрины магазинов были крест-накрест заклеены полосами бумаги, которые, как предполагалось, должны были предохранять стекла витрин от взрывной волны во время бомбардировок. Люди начали смывать эти полосы.

В то время как Финляндия возвращалась к нормальной жизни, из-за границы приходили известия, свидетельствующие о чем угодно, но только не о мире. Вся советская пропагандистская машина была приведена в действие против Финляндии. Корреспондент ТАСС в Хельсинки Лисин ежедневно передавал по телефону в Москву насквозь фальшивые репортажи о ситуации в Финляндии, которые старательно печатались советскими газетами. На фабриках и заводах в различных городах Советского Союза состоялись митинги, во время которых их участники требовали, чтобы советские требования были приняты. Такие же требования звучали и в редакционных статьях многих газет. Не далее как 3 ноября «Правда» заявила, что «мы обеспечим безопасность Советского Союза, чего бы нам это ни стоило, сокрушим все преграды для достижения этой цели». Не было недостатка и в личных обвинениях. В редакционной статье, опубликованной 26 ноября в «Правде», премьер-министра Кайяндера называли огородным пугалом, клоуном на арене цирка и т. п. Досталось Эркко и мне. Но этим резким выпадам не было уделено внимания, которого они заслуживали. В то время мы еще не были хорошо знакомы с советской газетной пропагандой. Мы считали эти нападки войной нервов, призванной склонить Финляндию к согласию на уступки.

Но к концу ноября ситуация изменилась и стала более серьезной. Двадцать шестого ноября прозвучали пресловутые семь выстрелов под Майнилой, ставшие увертюрой грядущих событий. В тот же день наш посланник в Москве Ирьё-Коскинен получил ноту Молотова, в которой утверждалось, что в 15.45 советские войска, расположенные в районе деревни Майнила, были обстреляны из артиллерийских орудий с финской стороны. Всего было сделано семь выстрелов, в результате которых было убито трое рядовых и один сержант, ранено девять человек: семеро солдат и два офицера. В ноте было сказано:

«Советское правительство привлекает ваше внимание к тому, что во время недавних переговоров с господами Таннером и Паасикиви советская сторона обращала внимание на опасность концентрации значительных сил в непосредственной близости от границы с Ленинградом. В результате провокационного обстрела артиллерией, произведенного с финской территории и направленного против советских войск, Советское правительство вынуждено заявить, что концентрация финских войск поблизости от Ленинграда не только угрожает этому городу, но и является враждебным актом против Советского Союза, что привело к нападению на советские войска и стало причиной человеческих жертв.

В намерения Советского правительства не входит преувеличивать последствия акта агрессии, совершенного финскими войсками, возможно, по недосмотру своих командиров; но крайне важно, чтобы такие достойные порицания действия не происходили в будущем. Поэтому Советское правительство, выражая свой решительный протест, предлагает финскому правительству без промедления отвести свои войска на Карельском перешейке на расстояние от двадцати до двадцати пяти километров от границы, чтобы устранить возможность новых провокаций».

После получения известий о происшедшем инциденте финское правительство провело расследование. В результате было установлено, что в указанное время прозвучало семь выстрелов с сопредельной стороны, а не с финской территории. Финская артиллерия была дислоцирована на таком расстоянии, что ее огонь не мог достичь границы.

Тем не менее правительство отнеслось к происшедшему инциденту со всей серьезностью. На следующий день, 27 ноября, Ирьё-Коскинен направил Молотову ответ финского правительства, в котором была описана истинная картина случившегося:

«Проведенным расследованием установлено, что 26 ноября между 15.45 и 16.06 по московскому времени на советской территории имела место артиллерийская стрельба в районе границы у деревни Майнила. Место, где разорвались снаряды, было видно с финской стороны – это открытое пространство рядом с деревней Майнила, которое находится всего в восьмистах метрах от границы, проходящей за деревней. Судя по звуку семи выстрелов, можно сделать заключение, что использованное орудие или орудия были удалены на расстояние от полутора до двух километров к югу от того места, где разорвались снаряды. Обстрел был зафиксирован в журнале наблюдений пограничной заставы, расположенной в этом месте, сразу после инцидента».

Поскольку Молотов в своей ноте потребовал, чтобы наши войска были отведены от границы на расстояние от двадцати до двадцати пяти километров, в ответе также было сказано, что с финской стороны у границы расположена только пограничная стража. Никакой артиллерии, которая могла бы обстрелять советскую территорию, в этом районе нет. Несмотря на это, финское правительство готово обсудить советское предложение, имея в виду, чтобы обе стороны отвели свои воинские части на согласованное расстояние в глубь территории. С удовлетворением отмечалось намерение советского правительства не придавать излишнего значения этому пограничному инциденту. С целью достижения полной ясности было предложено, чтобы пограничные посредники обеих стран провели совместное расследование происшествия, как это предусмотрено в соглашении 1928 года о пограничных посредниках.

Можно было предположить, что после этого инцидент будет считаться урегулированным. События, однако, развивались по-другому. На следующий день, 28 ноября, народный комиссар иностранных дел Молотов вручил финскому послу Ирьё-Коскинену новую ноту, в которой ответ финского правительства был аттестован в самых оскорбительных выражениях. Документ был определен «выражением глубокой враждебности финского правительства по отношению к Советскому Союзу, ставящим отношения между сторонами на грань разрыва».

В ноте также было сказано:

«Отрицание финским правительством факта обстрела финскими войсками артиллерийским огнем советских войск и причиненных потерь можно объяснить только желанием ввести в заблуждение общественное мнение и расценить как оскорбление жертв этого обстрела. Лишь как недостаток чувства ответственности и желание избежать общественного осуждения можно расценить попытки представить это прискорбное событие в виде учебных стрельб советской артиллерии у самой границы, на виду у финских войск.

Отказ финского правительства отвести свои войска, которые осуществили этот провокационный обстрел, требование произвести одновременный отвод финских и советских войск ясно обнажает враждебное намерение финской стороны поддерживать угрозу в отношении Ленинграда. На самом деле расположение финских и советских войск в этом случае несравнимо. Советские войска не угрожают никакому жизненно важному финскому центру, поскольку находятся в сотнях километрах от любого из них. В то же время финские войска расположены на расстоянии тридцати двух километров от Ленинграда, важнейшего центра СССР, население которого составляет 3,5 миллиона человек, что представляет собой прямую угрозу. Нет необходимости указывать, что советские войска не могут быть никуда отведены, поскольку требование отвести их на расстояние от двадцати до двадцати пяти километров от линии границы означает, что они будут дислоцированы в пригородах Ленинграда, что совершенно нерационально с точки зрения обороны города. Если финское правительство отвергнет наше минимальное требование, это будет означать, что оно намерено и дальше сохранять присутствие своих войск как прямую угрозу Ленинграду».

Нота завершалась утверждением, что финское правительство, сосредоточив в непосредственной близости от Ленинграда большую группировку регулярной армии, совершило недружественный акт против Советского Союза, который не согласуется с пактом о ненападении. Отказ Финляндии отвести свои войска показывает, что финское правительство желает и далее следовать враждебным по отношению к Советскому Союзу курсом, который не укладывается в рамки пакта о ненападении. Принимая во внимание эти обстоятельства, советское правительство считает себя обязанным заявить, что с даты отправки этой ноты оно считает себя свободным от обязательств, которые налагает на него упомянутый пакт о ненападении, систематически нарушаемый финским правительством.

Таким простым образом Советский Союз освободил себя от уз пакта о ненападении, в котором не предусматривалась возможность его денонсации ранее 1945 года.

Финское правительство восприняло извещение о завершении действия пакта о ненападении чрезвычайно серьезно. На следующий день, 29 ноября, Ирьё-Коскинен уже имел на руках ответ правительства. В нем делался особый упор на процедуру, указанную в статье пятой пакта о ненападении, согласно которой все разногласия между двумя странами, независимо от их характера, должны разрешаться в духе справедливости мирными средствами. Ссылаясь на эту статью, финское правительство предлагало создать согласительную комиссию для рассмотрения ситуации. В качестве альтернативного варианта Финляндия предлагала передать вопрос для арбитража третьей, незаинтересованной стороне. В поисках мира и согласия финское правительство пошло еще дальше. В заключительной части ответной ноты было сказано:

«Желая представить убедительные свидетельства своего искреннего желания найти взаимопонимание с Советским правительством и рассеять подозрения в том, что Финляндия питает враждебные настроения к Советскому Союзу и угрожает Ленинграду, правительство предлагает выработать соглашение об отводе оборонительных сил на Карельском перешейке, за исключением пограничной и таможенной стражи, на такое расстояние от Ленинграда, которое не позволит считать их угрозой».

Но еще до того, как финский посол смог передать эту ноту, он получил еще одну. Она была короткой, но куда более значимой:

«Как хорошо известно, нападения подразделений финских вооруженных сил на советские войска продолжаются не только на Карельском перешейке, но и на других участках советско-финской границы. Советский Союз не может не реагировать на это положение. Исходя из сложившейся ситуации, за которую несет ответственность одно только финское правительство, Советское правительство далее не может поддерживать нормальные отношения с Финляндией и считает себя обязанным отозвать из Финляндии своих политических и торговых представителей».

Этой нотой дипломатические отношения между двумя странами были разорваны. Дальнейшие действия стали развиваться в том же самом направлении.

Несмотря на разрыв отношений, Ирьё-Коскинен все же передал ноту финского правительства от 28 ноября. Ответ на нее не был получен.

Этот обмен нотами, осуществленный в течение трех дней, ясно показывает, что Советский Союз действовал в соответствии с заранее разработанным планом. Несмотря на это, Финляндия все еще считала невозможным, чтобы Советский Союз предпринял военные действия.

Часть вторая
ВОЙНА

Глава 6
Нападение без объявления войны

Чаяния финнов на мирное разрешение конфликта развеялись без следа, когда внезапно, без объявления войны Советский Союз совершил нападение утром 30 ноября на земле, на воде и с воздуха.

Советские наземные силы пересекли границу страны; начиная с раннего утра самолеты взяли курс на многие важные объекты. Первые жертвы войны нашли свою смерть под бомбами.

Как только были получены первые сообщения о войне, кабинет министров собрался под председательством президента. Была принята декларация о том, что страна находится в состоянии войны; маршал К. Г. Маннергейм, председатель совета безопасности, назначен верховным главнокомандующим. Генерал-лейтенант К. Л. Ош и полковник А. Ф. Аиро стали его заместителями. Когда заседание кабинета было в самом разгаре, послышался вой сирен воздушной тревоги. Министр обороны Ньюкканен встал с кресла, объявил о перерыве заседания и предложил всем присутствующим пройти в бомбоубежище. Увидя на лицах некоторых министров улыбки, он сурово заметил, что кабинет министров должен подчиняться своим собственным распоряжениям. В самом деле, совсем недавно были разработаны и утверждены мероприятия на случай воздушных налетов. Совещание было прервано.

Поскольку в здании бомбоубежища не было, мы разошлись по другим укрытиям. Я предпочел направиться в свой кабинет в здании министерства финансов. Министр снабжения Райнер фон Фиандт составил мне компанию, и мы стали обсуждать новую ситуацию. Мы полагали, что объявленная тревога является частью войны нервов, которой мы подвергались в течение двух последних недель. Но сейчас ситуация настолько ухудшилась, что необходимо сменить правительство и попытаться возобновить переговоры. Такая мера уже широко обсуждалась.

После отбоя воздушной тревоги заседание кабинета министров продолжилось. Когда оно закончилось, я задержался, чтобы поговорить с президентом Каллио наедине. Я высказал ему мнение, что пришло время сменить правительство, в том числе премьер-министра и министра иностранных дел, которые занимали наиболее жесткую позицию на переговорах. Президент Каллио спокойно выслушал предложение, но не высказал свое мнение.

Позже я пригласил зайти ко мне нескольких министров от социал-демократов. Мы пришли к общему мнению, что смена правительства является неизбежной. Было решено предложить социал-демократической фракции отозвать своих представителей из правительства. Самой главной заботой нового правительства станет продолжение переговоров с Советским Союзом.

Когда я выходил из здания Государственного совета с одним из моих коллег, раздался новый сигнал воздушной тревоги. Когда мы пересекали Рыночную площадь, увидели несколько советских бомбардировщиков, на очень низкой высоте проходящих над доками Хиеталахти, и услышали звуки взрывов. Этот воинственный спектакль был воспринят так спокойно, что люди шли по улицам города, словно не замечая его. Не придали ему значения и мы, продолжив свой путь. Потом мы узнали, что это была первая большая бомбежка Хельсинки, во время которой был разрушен Технический институт. Бомбы упали и на здание молочной фабрики, где было убито несколько человек, но они предназначались, скорее всего, для парламента.

Смена правительства

В тот же вечер социал-демократическая фракция собралась на заседание в здании парламента. В вечерней темноте нас обуревали другие чувства. Совсем рядом с парламентом еще горело здание молочной фабрики. Яркие языки пламени служили прекрасным ориентиром для новых бомбардировщиков, если бы они решили нанести удар по парламенту. Поскольку нельзя было затемнить окна парламентского конференц-зала, заседание проходило при полностью погашенном свете; только на столе у председательствующего теплилась неяркая лампочка. Все были очень серьезными.

Председатель фракции Мауно Пеккала открыл заседание сообщением, что Советский Союз бомбардировкой Хельсинки, Виипури, Энсо и других городов начал военные действия против Финляндии. На встрече председателей парламентских фракций решили, что на заседании парламента, назначенном на сегодняшний вечер, на котором правительство представит доклад о состоянии дел, слово будет предоставлено только спикерам парламентских групп. Они будут оглашать позицию каждой фракции по отношению к докладу правительства.

Затем наступила моя очередь представить фракции обзор нынешней ситуации. Я сказал, что министры социал-демократы пришли к заключению, что необходимо просить о перемирии. Существующее правительство не может пойти на это; его следует склонить к отставке нынешним же вечером и сформировать новое правительство, которое запросит перемирие. Призыв к отставке правительства оправдывается еще тем, что сейчас настало время для всех партий, за исключением IKL (народно-национальной партии), войти в правительство. Мы считаем, что два члена нынешнего кабинета министров, премьер-министр Кайяндер и министр иностранных дел Эркко, не должны войти в новое правительство. Я просил согласия фракции на предложение министров социал-демократов подать президенту прошения об отставке. Свой доклад я заключил тем, что политическая линия, которой мы следовали до сих пор, была единственно возможной. Пойти на большие уступки, вплоть до настоящего времени, было невозможно. Теперь ситуация изменилась.

Социал-демократическая фракция парламента единогласно одобрила намерение министров социал-демократов направить президенту прошения об отставке.

Затем Пеккала представил на одобрение фракции проект заявления, в нем говорилось:

«Анализ ситуации, сделанный членами кабинета министров, согласуется с информацией, имеющейся в распоряжении парламента. Этот анализ дает доказательство того, что сила пытается править нашим миром. Группа депутатов, от имени которой я имею честь выступать, всегда придерживалась мнения, что противоречия между государствами должны разрешаться только мирным путем, посредством переговоров. Мы отстаивали эту точку зрения, но наши стремления не смогли претвориться в жизнь. От имени социал-демократической фракции парламента я прошу отставки социал-демократов – членов правительства и выражаю надежду, что кризис будет разрешен как можно скорее».

Проект заявления председателя фракции Пеккала был единогласно одобрен в качестве заявления от имени фракции.

Когда заседание фракции подошло к концу, председатель Пеккала оповестил собравшихся, что начало парламентской сессии назначено на 20.00 нынешнего вечера, но из-за воздушных атак оно состоится в здании лейбористского центра Валлила. Для тех, кто не может добраться туда пешком, будут поданы автобусы.

Я отправился в дальний путь до Валлилы пешком вместе с несколькими коллегами по парламенту. В полной темноте дорога выглядела жуткой, еще горели пожары, отбрасывая багровый отсвет на низкие тучи. Мы мрачно обсуждали события этого дня.

В небольшом зале лейбористского центра Валлила парламентарии расположились в откидных креслах без привычных столиков для заметок. Все непривычно тихо сидели на своих местах; не было обычных походов за кофе в буфет. Да и возможности здешнего буфета были весьма ограничены. Доклады сделали премьер-министр Кайяндер, министр иностранных дел Эркко и министр обороны Ньюкканен.

В своем кратком заявлении премьер-министр Кайяндер сказал, что кабинет министров был в постоянном контакте с председателями парламентских фракций, а через них и со всем парламентом. Так как ситуация достигла пика развития, кабинет министров представляет парламенту доклад о взаимоотношениях Финляндии и СССР, который сделает министр иностранных дел. Из него всем станет ясно, что правительство делало все возможное для защиты интересов и законных прав Финляндии. В то же время оно хотело урегулировать спорные вопросы.

Наши противники на переговорах решили навязать свои требования силой. Образ их действий в течение последних дней вызывает удивление, поскольку Финляндия никогда не отказывалась от продолжения переговоров.

Министр иностранных дел Эркко сделал обстоятельный доклад, рассказав о требованиях Советского Союза и об отношении к ним правительства Финляндии. Часть его выступления была посвящена обмену нотами, прошедшему накануне прекращения переговоров. Эркко заключил свой доклад следующими словами:

«Делая одно за другим реальные предложения, направленные на мирное, удовлетворяющее обе стороны решение проблемы, финское правительство в последние несколько недель продемонстрировало искреннее желание достичь взаимопонимания с Советским правительством. Теперь это зависит от нашего могущественного восточного соседа. Меры, к которым Советский Союз прибег, скоро покажут, является ли его позиция окончательной, или Финляндия сможет избежать вооруженной защиты своей независимости и существования».

Затем Эркко информировал парламент, что правительство Соединенных Штатов предложило Финляндии свои услуги в качестве мирного посредника. Он также сказал о своем ответе представителям правительства Соединенных Штатов, что Финляндия приветствует это содействие и с благодарностью принимает его. Намерен ли Советский Союз воспользоваться аналогичным предложением США, ему неизвестно.

Министр обороны Ньюкканен кратко перечислил нарушения границы, совершенные Советским Союзом, после чего сказал:

«Я изумлялся спокойствию и невозмутимости, которые финские пограничники продемонстрировали в течение всего периода обострения отношений. Хотя Советский Союз совершал неоднократные попытки провокаций на различных участках границы, они разбивались о спокойствие финских солдат. Такие же твердость и спокойствие проявляют наши вооруженные силы в нынешних событиях».

После докладов был сделан перерыв. Первое заседание закончилось в 20.57, а новое заседание должно было начаться в 21.10.

В ходе второго заседания все председатели депутатских фракций изложили взгляды своих фракций на ситуацию.

Мауно Пеккала, председатель социал-демократической фракции, зачитал заявление, которое было принято этим вечером на собрании фракции.

Юхо Пилппула, председатель фракции аграриев, огласил краткое заявление о том, что «фракция аграриев одобряет все действия правительства, которые были направлены на защиту мирными средствами нейтралитета Финляндии и прав, принадлежащих нашему народу».

Рагнар Фурухьельм, председатель фракции Шведской народной партии, заявил, что «фракция полностью одобряет действия правительства, целью которых было упорядочение отношений между Финляндией и Советским Союзом на мирной основе».

Депутат К. Р. Карес, председатель IKL, от имени фракции заявил:

«Фракция поддерживает предпринятые правительством меры. Мы считаем, что правительство действовало логично и не должно было отчитываться перед парламентом, поскольку фракции парламента были информированы о происходящем, принимали участие в обсуждении ключевых моментов через своих представителей».

В заключение он прочитал несколько стихотворных строк из боевого гимна Густава Адольфа, чтобы «воодушевить парламент».

Депутат Суло Хейниё, председатель фракции прогрессивной партии, сказал, что он вправе засвидетельствовать: доклады, сделанные министрами на этом заседании, находятся в полном соответствии с ранее сделанными заявлениями.

Депутат Пекка Пеннанен, председатель фракции коалиционной партии, также одобрил действия правительства, а депутат Хейкки Нисканен, лидер фермерской и крестьянской партии, кратко заявил, что «мы поддерживаем возвращение к повестке дня».

Поскольку никто больше не попросил слова, обсуждение было объявлено законченным. Затем парламент единогласно одобрил предложение спикера вернуться к повестке дня.

Перед тем как закрыть заседание, спикер Хаккила огласил информацию о времени и месте следующего заседания парламента. Это заседание было объявлено закрытым в 21.37.

Депутаты проследовали в поезд, который должен был эвакуировать их из столицы. Место назначения никому не было известно, за исключением спикера и двух его заместителей. Потом депутаты узнали, что направляются в местечко Кархайокки на восточном побережье Ботнического залива.

При рассмотрении вариантов, где теперь можно разместить парламент, стало ясно, что речь может идти только о южной части восточного побережья Ботнического залива. Но в этом регионе было мало городов, способных принять такое количество людей, причем некоторые не подходили по разным причинам. В Каухаве располагался военный аэродром, в Илмайокки обосновались военные склады, в Лапуе находился завод боеприпасов. Поэтому выбор пал на Кархайокки.

После заседания я сказал Эркко, что в его докладе был пункт, который расходился с фактами. Он заметил, что участники московских переговоров были уполномочены самостоятельно решать, какие условия советской стороны могли быть приняты. Это заявление было некорректным, поскольку в последний момент нам запретили идти на дальнейшие уступки. Эркко был смущен. Он обещал мне в рабочем порядке откорректировать текст своего доклада. В изданных протоколах парламента этот пассаж звучит теперь так:

«Во время последнего совещания было решено подходить к решению данной проблемы в целом; Финляндия была готова рассматривать более обширные уступки, если бы Советский Союз отказался от притязаний на Ханко и Сааренпяя. Финские представители были уполномочены даже на большие уступки, чем было указано выше: они имели полномочия на обсуждение вопроса об Ино».

Государственный совет попросили собраться после сессии парламента в одном из конференц-залов лейбористского центра Валилла. Перед началом сессии я сказал премьер-министру Кайяндеру о решении социал-демократической фракции парламента о реорганизации правительства и попросил его поднять этот вопрос как можно быстрее после начала заседания. Я также предложил правительству подать в отставку. Это предложение было неожиданным для него, но в ходе заседания он поднял вопрос об отставке правительства. Обосновывая свое предложение тем, что ситуация изменилась, стране необходимо правительство, обладающее более широкой поддержкой, он попросил принять его отставку. Члены Государственного совета единогласно одобрили это предложение.

Нужно было действовать быстро, и мы решили в тот же вечер поставить в известность президента о решении правительства подать в отставку. Каждая из партий, представленных в парламенте, выбрала одного депутата; эти депутаты должны были информировать президента и обсудить с ним этот вопрос. Поэтому премьер-министр Кайяндер, министры фон Борн и Ньюкканен и я отправились в путь. Мы сели в автомобиль, и нас повезли по неосвещенной и извилистой дороге к месту, которое было неизвестно даже мне. Хотя я был убежден, что знаю географию столицы достаточно хорошо, я не мог себе представить, куда мы направляемся, пока не увидел, что мы въезжаем на остров Большой Куусисаари, что за Мунккиниеми. Президент перебрался в безопасное предместье столицы и находился в отдельно стоящем частном доме всю Зимнюю войну.

Он принял нас в небольшой, хорошо обставленной комнате, неярко освещенной лампами под оранжевыми абажурами. Он спокойно выслушал наш доклад, который мог предвидеть, помня о нашем разговоре. Поскольку назначение членов нового правительства было делом наиважнейшим, он обещал как можно скорее решить этот вопрос. Мы обменялись мнениями о формировании правительства и согласились, что оно должно было быть образовано на более широкой базе, чем прежнее. Когда вопрос был решен, мы вернулись в город.

На следующее утро 1 декабря, как только Банк Финляндии открыл двери, я зашел к его управляющему Ристо Рюти. [16]16
  Рюти Ристо (1889–1956) – премьер-министр в 1939–1940 гг., в 1940–1944 гг. – президент Финляндии. В 1946 г. был осужден как военный преступник (в 1949 г. освобожден).


[Закрыть]Я считал, что в этот момент он был самым подходящим человеком для формирования правительства. У него была репутация настойчивого и добросовестного человека. Побывав несколько раз членом согласительных комиссий по военным делам, он был хорошо знаком с нуждами армии. Кроме того, он пользовался хорошей репутацией во всех кругах, включая промышленников и бизнесменов, содействие которых было необходимо. Эти группы питали не самые лучшие чувства к правительству Кайяндера.

В то время как я убеждал Рюти, президент Каллио, который прежде был директором Банка Финляндии, тоже зашел к нему. Без колебаний он присоединился к моему мнению, что Рюти тот человек, который и должен сформировать правительство. Вдвоем нам удалось убедить Рюти, что это его патриотический долг в годину тяжелых испытаний для отечества. Сам Рюти возражал, обосновывая свой отказ тем, что уже много лет не принимал участия в правительственной жизни. Мы также поговорили о кандидате на пост министра иностранных дел, но не нашли достойной кандидатуры. Рюти еще не дал согласие, и я сделал самое безрассудное предложение в моей жизни: если Рюти согласится стать премьер-министром, то я буду какое-то время временно исполняющим обязанности министра иностранных дел. Когда мы стали обсуждать кандидатуры на другие должности, то согласились, что на них должны остаться нынешние министры. Имело смысл включить в команду человека из коалиционной партии, которая была в оппозиции. Мы сразу подумали о Паасикиви, который, будучи участником прерванных московских переговоров, был до тонкостей знаком с проблемами, переросшими в нынешний конфликт.