Текст книги "Вот и лето прошло 2 (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Юшкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава 15

Среднее расстояние, которое проходит колонна на марше это тридцать миль. На примерно таком расстоянии и расположены места для походного лагеря и в ближайшем поселении или городе устроены склады с продовольствием и снаряжением. Так и идет наша жизнь в дороге на марше. Сначала отмахать тридцать миль и затем отдых и ужин и потом снова утренняя побудка построение колонны и снова марш. Для меня теперь это просто утомительная дорога и всё, всеми хозяйственными делами занимается мой человек. Сложилась такая двойственная ситуация– как рядовой пикинер, хоть и десятник я иду в общем строю. Ехать верхом мне совсем не полагается, но и майор и лейтенант оказались преступниками, и командующий нами сейчас сержант решил не обострять ситуацию, и я командую своим десятком верхом. Сам сержант на марше идет пешком у него нет коня и потому на командира больше похож я, чем сержант. Думаю, по прибытии вопрос надо решить и занять место более подобающее для моего статуса или покинуть испанские владения в Нидерландах.

Две атаки на колонну уже было и теперь дело за третьим нападением. Заинтересованные лица в курсе, что у нас в обозе пятьдесят тысяч гульденов предназначенные для частичного погашения задолженности перед гарнизоном крепости куда мы и маршируем.

После второго налета на колонну я приобрел себе нарезной карабин. Стоило это мне очень дорого. Нарезное оружие делать не умеют и имеются только отдельные образцы, изготовленные оружейниками, но эти образцы стоят как ювелирные изделия и сроки изготовления зашкаливают. На свой карабин я нарвался случайно. После того как я завалил лейтенант и мы наконец добрались до места стоянки, у меня состоялся разговор с сержантом он хотел сдать командование нашей колонной мне, но я отказался от такой чести и доверил сержанту и дальше нести административно– хозяйственные функции на марше и самому сдавать имущество, перевозимое обозом. Зачем мне чужие проблемы. Теперь я занимался своими делами, и никто не препятствовал мне посещать оружейные лавки по пути следования. Вот и на первом же переходе я попал в оружейную лавку в не лучшее время для оружейника. На изготовление нарезного карабина и пуль к нему у оружейника ушло и много времени, и много сил и нарезы сделать в ствол тоже стоило немало денег. Вот только заказчик подвел и не стал выкупать заказ. А цеховые платежи никто не отменял и только когда пришли цеховые и городские сборщики налогов – оружейник и понял, что его подставили и теперь у него бесплатно отберут и материалы, и инструменты, в счет погашения задолженностей. Здесь я подошел и влез в чужие дела и выкупил и оружейника и его семью и теперь у меня имелся свой оружейник и имелся нарезной карабин и в процессе изготовления был второй. И самое главное к этому карабину имелись пули особой конструкции. В следующем веке или даже позже такая конструкция называлась пули Минье. На самом деле не так сложно изготовить нарезной ствол. Проблема в скорости заряжания – пуля для нарезного оружия при заряжании силой пробивается сквозь нарезы шомполом. Для обычного гладкоствольного мушкета шомпол деревянный, для нарезного его нужно делать стальным. И если в гладкоствольное оружие пуля просто закатывается в ствол, в нарезном же все эти операции требуют и времени, и немалых усилий. Мой новый оружейник изготовил пулю, которая при выстреле просто сама врезается в нарезы и её размеры /пули/ позволяют заряжать со скоростью сравнимой со скоростью заряжания гладкоствольного мушкета. И теперь после решения вопроса с заряжанием появляется главное преимущество нарезного оружия – это точность выстрела. Дальность прицельного выстрела гладкоствольного мушкета – максимум пятьдесят метров, на практике гораздо меньше. Из нарезного карабина можно прицельно стрелять на двести метров уверенно и при большой практике, и на пятьсот и шестьсот метров можно уверенно поражать ростовые цели. Но изготовление пули для такого оружия весьма и весьма затратно. Но у меня теперь имеется специалист по такому оружию. Имеется и второе дно в моем решении вмешаться в проблемы этого талантливого оружейника. Я не забыл, как масоны ищут тех, кто попал в другое время. Они определяют таких людей по их успехам и по прорывным технологиям. Эти люди показывают уровень выше обычного для этого времени, вот я и прикрылся этим оружейником. Теперь я могу со стороны отслеживать интерес к оружейнику и попытаться вычислить масонов и при благоприятном исходе принять жесткие меры к ним. Как говориться вплоть до высшей меры социальной защиты. Два карабина у седла и два пистолета и четыре гранаты в седельных сумках. Я готов к новому нападению. И этим налетчикам легко не будет.

Да и мой оружейник усовершенствовал корпуса гранат теперь они имеют не гладкий сферический корпус, теперь при взрыве корпус гранаты разорвется по проточкам на корпусе на множество осколков. Если до этого гранаты больше глушила противника, то теперь будет и поражать множеством осколков чугунного корпуса. Из своего десятка я подобрал самых сообразительных и обучаемых и вооружил их тоже гранатами. Теперь при нападении во врага будут метать гранаты ещё пятеро солдат. Эти люди мне пригодятся и во многих других ситуациях.

Пару раз на горизонте появлялись мелкие группы то ли разбойников, то ли дезертиров. Хотя разница между этими категориями лихих людей небольшая, но они не рискнули проверять наше желание сражаться. Так мы и дошли до территории испанских владений в Нидерландах. От души слегка отлегло, здесь уже имелся какой-то порядок. И просто так налетчики не шатались по территории. Но мы зря так сильно уверовали в испанский порядок на этой земле. Французы не зря устраивали мятеж и проблемы с гарнизоном, на первой же ночевке в пределах испанской части Нидерландов на наш лагерь напали голландские партизаны.

Как всё происходило. Походный лагерь как обычно окружили повозки обоза, лошадей поставили в периметр телег, окружавших лагерь и выделили двадцать человек в караул, и затем свободные от службы солдаты занялись приготовлением ужина и мест для сна. Маркитанток как таковых с нами не было, свою часть маршрута на которой им позволялось торговать с солдатами конвоя они уже прошли, новые маркитанты ещё не прибыли. И крепость со своими торговцами ещё была далеко. Потому с развлечениями было плохо, просто поесть и спать, больше никаких развлечений. У меня же болела душа, и я ждал от судьбы очередной поганки. И было непонятно от кого ждать беды. Меня смущала та легкость, с которой цеховые и городские власти отпустили из своих цепких лап моего нового оружейника. Устроить такую подставу с ложным заказом и очевидно желая захапать все наработки мастера они при первом же моем давлении отступили и дали возможность ему покинуть и город, и цех. Так оно сейчас не бывает. Я скорее поверю в то, что нас просто отпустили, чтобы не нападать в городе. При большом скоплении свидетелей. Сейчас же мы покинули и городские земли и владения графа. Теперь на чужой территории есть возможность по-тихому ночью вырезать и нас и охрану обоза. И наконец я понял, что меня так обеспокоило. Нам принесли из деревни подарки и жители деревни варят для нас пищу. С какого перепугу они к нам так благосклонны. Так сейчас негде не встречают солдат. И снова воспоминание о индийских душителях. А ведь похоже, очень похоже. Бдительность нам усыпят и передушат как котят. Выдергиваю от костра, где в котле кипит аппетитная похлебка своих пятерых гренадеров и ставлю задачу на ночь – быть готовым к нападению. Спорить со мной не стали и приказ выполнили точно. Это и спасло нас всех.

Как я и думал – накормили солдат похлебкой аппетитной, но с сонным порошком и уже к полуночи дрыхли все солдаты, включая караульных. Но эти германские последователи богини Кали не учли меня с моей подозрительностью и нарвались по полной. Душители пришли к полночи и были спокойны, ещё не разу их не подвел сонный порошок и любовь жертв к халяве. Сейчас же в них полетели гранаты и пули. Большую часть мы помножили на ноль, оставшийся десяток поднял руки и попросил пощады. В их раскаяние я не поверил и оказался прав, только к ним подошли гренадеры, душители кинулись и довольно ловко стали душить своих конвоиров. Я стоял поодаль и потому не попал под удар. И спокойно прицелившись отстреливал нападавших. За моей спиной стоял мой оружейник и как единственный специалист кроме меня, конечно, перезаряжал мои карабины и подавал мне. Беглым огнем я отправил на небесный суд большую часть нападавших, троих смогли скрутить для допроса и дознания.

Рассказанное нападавшими повергло меня в шок. Оказывается, на нас напали не просто так, напали на нас по приговору суда. Суд этот был весьма странный – нас не приглашали на судебное заседание, нас приговорили к смерти, имущество обоза по приговору суда отходило к исполнителям приговора. Наверное, найдутся читатели, которые скажут такого суда не бывает, и автор привирает. Нет такой суд действительно существовал в Германии в реальной истории. В заседание этого суда никто не участвовал кроме судьи и исполнителей приговора. Имущество приговоренных отходило к судье и исполнителям приговора. Приговор исполнялся через удушение. Фемические суды, фемы, фемгерихт (ср.-нижн.-нем. feme) – система тайной судебной организации, появившаяся в Вестфалии в конце XII – начале XIII веков. Суды существовали в Германии и ряде других европейских стран в XII—XVI веках, однако последний фемический суд был отменён французским правительством в Мюнстере в 1811 году.

Таинственность фемического суда устрашала почти столько же, сколько роковая сила приговоров, приводившихся в исполнение многочисленными, разбросанными по всей стране людьми, причастными к нему. Обыкновенные суды с компетенцией, ограниченной территориально, при первобытных средствах сообщения, при фактическом отсутствии полиции часто оказывались бессильными в деле осуществления приговоров и ареста преступников, даже если вопрос шел об обыкновенном лице, а не о человеке, располагавшем влиянием или богатством; в последнем случае поимка и наказание преступника становились еще проблематичнее. Фемгерихты провозглашали опалу против обвиненного; это значило, что он должен быть убит (по возможности – повешен) в любом месте и в любой момент, смотря по удобству для исполнителя приговора. Приговоры не имели срока давности, и, если приговорённому удавалось скрыться от судей, суд обязан был его преследовать сколько угодно долго. В большинстве случаев приговор фемгерихта относительно не явившегося подсудимого держался в строжайшей тайне, чтобы он не был в состоянии принять чрезвычайные меры к охране своей жизни. Исполнение поручалось кому-либо из шёффенов, а иногда просто лицу, с которым суд был в сношениях. Такое судопроизводство было весьма выгодно для местных деревенских жителей. Можно было убивать и грабить совершенно на законных основаниях. Нас спасло только то, что я уже видел подобное в далекой Индии и в одной из своих прошлых жизней. Но нам теперь надо было разыскать всех членов этого таинственного суда и самим их повесить, чтобы прекратить охоту на нас самих.

Пленные отказывались называть судей и пришлось самому заняться дознанием.

На допросе они показали, что число шёффенов было весьма велико. Всякий шёффен при поступлении своем давал клятву хранить полную тайну о делах фемического суда и всеми мерами содействовать приведение в исполнение его приговоров. Новые члены при вступлении в организацию давали клятву под страхом смерти сохранять тайну судопроизводства и руководствоваться лишь уставом фемического суда. Одна из формул присяги звучала так: «Клянусь в вечной преданности тайному судилищу; клянусь защищать его от самого себя, от воды, солнца, луны и звезд, древесных листьев, всех живых существ, поддерживать его приговоры и способствовать приведению их в исполнение. Обещаю сверх того, что ни мучения, ни деньги, ни родители, ничто, созданное Богом, не сделает меня клятвопреступником». Фемические суды имели три категории посвящения. Это «главные судьи» (Stulherren), «сидящие на скамейках» – «заседатели» (echevins), и послы (Frahnboten).

Вот один из допрашиваемых и был таким заседателем. Послов мы перебили в схватке. Остался только главный судья – в миру деревенский староста.

Утром мы выдвинулись в деревню и устроили очную ставку между вот этим заседателем и главным судьей. Но очная ставка не получилась – нашего пленного староста просто застрелил и попытался убежать. Но убежать у него не получилось я ему прострелил ногу, хотел ещё поговорить, но не учел болевой шок при таком ранении, и староста умер без допроса и покаяния. Дом и усадьба старосты была обыскана с пристрастием. Если говорить, по правде, то и дом и усадьба была разнесена по бревнышку и найдены все тайники старосты и всё найденное поделили между участниками. Поделили поровну. Почему по ровно. Что бы никому не было обидно и никто не пошел рассказывать свои обиды по властям.

Голландские партизаны напали на нас вечером, но не произвели большего впечатления. В тайном хранилище этого главного судьи были найдены мушкеты, пули и порох. Маркировка была испанской короны. Наш обоз оказывается был не первой жертвой этого самого суда. Трофеи эти судьи продавали голландцам, но в нашем случае сотня мушкетов с пулями и порохом были использованы по прямому предназначению. Партизанам совсем не понравился свинцовый душ, и они сразу покинули поле боя. Наша колонна же двинулась дальше по своему маршруту. Нам оставалось пять переходов, и мы наконец могли бы доложить о выполнении задания на марш. Но теперь на переходе я ехал в телеге и изучал построения терции в бою и на марше. В тайниках главного судьи нашлись специальные таблицы, по которым производиться построение терции. Эти таблицы ранее принадлежали испанскому офицеру, который и занимал должность специалиста по построениям терции.

На поле боя терция формировалась в зависимости от своего численного состава в одно или несколько каре, называвшихся Cuadro de Terreno. Перегруппировка необходима для того, чтобы повысить эффективность различных типов вооружения во время боя против тех или иных соединений противника. Пикинёры формировались в одно каре, которое, как крепость, было ядром сопротивления всей терции. Пикинёры стояли плотным строем, причём в первых рядах ставили солдат в наиболее тяжёлых доспехах.

Вокруг каре пикинёров располагались солдаты с огнестрельным оружием:

–четыре отряда по 150—300 аркебузиров размещаются с каждой стороны каре пикинёров;

–остальные аркебузиры вставали по флангам в качестве гарнизона основного каре пикинёров;

–мушкетёры размещались с передней стороны каре.

В случае атаки мушкетёры и аркебузиры отходили за ряды пикинёров.

Отряды аркебузиров благодаря своей мобильности быстро выдвигались вперёд или на фланги и беспокоили врага огнём из аркебуз. Кавалерии сложно было рассеять стрелков, так как те быстро уходили под прикрытие пикинёров. А пикинёры были неуязвимы для кавалерии, что доказывалось на практике много раз. Отряды стрелков приближались к врагу, но сохраняли максимально возможную дистанцию. Для ведения огня отряд стрелков строился в 3 ряда. Сделав выстрел, первый ряд отходил назад и уступал место следующему ряду. Таким образом, все ряды делали последовательно по 4 выстрела. После 4 выстрелов оружие начинало перегреваться, и стрелки отходили ближе к пикинёрам. Если было необходимо, для продолжения огневого боя выдвигался другой отряд стрелков.

На марше терция выстраивалась колонной. 1 рота аркебузиров располагалась в авангарде, другая – в арьергарде. Колонна выстраивалась так: впереди часть аркебузиров авангарда, затем мушкетёры, затем остальные аркебузиры авангарда, затем пикинёры, в центре знаменосцы и офицеры, после которых шли опять пикинёры, а затем арьергард из аркебузиров. Позади – обоз. Вдали от вражеской территории обоз мог располагаться впереди колонны, чтобы не задерживал всё войско. Ночью спереди колонны и по флангам располагались факельщики.

Одним из преимуществ терции была возможность формировать на поле боя мобильные отряды (tropas) разной численности

Глава 16

Очередной привал у маленького неказистого нидерландского городка. Маленький и неказистый городок и полей вокруг немного, но урожай с этих полей настолько хорош, что позволяет прокормить и городское население и нас и ещё на продажу хватает. Люди здесь очень трудолюбивые и притом умные понимают земле нужны удобрения и потому все отходы жизнедеятельности и людей и животных идут на удобрения. К чистоте через целесообразность. Хоть так, но зато на улицах чистота. Городок мне понравился ещё и тем, что имелось пара контор, которые производили операции с ценными бумагами.

У меня на руках имелось бумаг на предъявителя на 270 тысяч гульденов и надо было хотя бы часть реализовать. Визит в контору по работе с ценными бумагами был весьма познавателен. Контора занималась и обменом денег, и продажей ценных бумаг и покупала ценные бумаги занимались в этой конторе и векселями. Главное отличие от других контор было в том, что владелец конторы был не иудей. Конторой заправлял валлонец. Для финансовых контор это было совсем не типично. Мне же всё понравилось, и я несмотря на свое желание поменять только ценные бумаги на семьдесят тысяч гульденов поменял все бумаги. Разбив все свои активы на три большие группы. Но обо всём по порядку.

Дивиденды оказались 1:10 – а один вложенный гульден мне выплачивали десять. Бывали и более удачные вложения, но и этого мне хватало. Здесь были известны те контор ростовщиков в Кастилии, в которых я брал свои займы, чтобы расплатиться за карточные долги. За мной вместе с процентами числилось триста пятьдесят тысяч гульденов вот и я перевел эти деньги в Кастилию для погашения своей задолженности. Бумагу, которую мне выдали в этой конторе закрывала вопросы по долгам. Но это были долги конторам ростовщиков. Имели долги и перед другими лицами и тут мне тоже пошли на встречу. Эти долги тоже мне закрывали, получив от меня определенный процент. Да, по сумме моих дивидендов – получалось у меня два миллиона семьсот тысяч гульденов и вот с вычетом всех моих расчетов с конторой и моими кредиторами мне на руки вышло миллион триста тысяч гульденов. Здесь пришлось мудрить, такую гору золота и серебра мне было не сохранить если взять звонкой монетой. Потому и я раскидал монеты – на покупку ценных бумаг Голландской Ост-Индийской компании ушло триста тысяч гульденов, на векселя на предъявителя ушло ещё восемьсот тысяч гульденов, остальные двести тысяч я оставил в этой конторе на депозите. Если этот необычный финансист – валлонец и вызовет внимание масонов, то я смогу принять упреждающие меры. Расстояния между городами в Нидерландах совсем небольшие и добраться сюда я смогу за один переход. И вот мы после пары переходов добрались до цели. Наш гарнизон теперь это мы и есть гарнизон этого города состоит менее чем из двухсот человек. Мушкетов у нас хватает спасибо за это тайникам старосты решившего поиграть в разбойника. Наша крепость состоит из трех частей. Городских крепостных стен и пяти башен. В каждой башне примерно по сорок солдат, они же перекрывают и крепостные стены. Мятежники ожидающие выплаты задолженности укрепились в арсенале и десятке каменных домов вокруг арсенала. Городская ратуша охраняется городским ополчением это всего тридцать ополченцев. Мятежники город больше не охраняют и помогать в отражении возможного штурма скорее откажутся, чем помогут. На всё это накладывается желание французов нагадить нам испанцам и воинственные призывы голландских партизан. Эти самые голландские партизаны делятся на два вида – морские и сухопутные. С сухопутными мы уже имели дело – своей храбростью они меня не впечатлили. Возможно морские более отважные.

Но есть одна проблема – мятежные наши товарищи по терции на охране города устали ждать погашения задолженности испанской короной и есть непроверенная информация, что они хотят просто разграбить город и погасить задолженность по зарплате грабежом местных городских жителей. И теперь перед нами непростой выбор – мятежники – это такие же испанские солдаты, как и мы. И нам тоже не платят уже с полгода. И многие не прочь устранить такие несправедливые условия службы и присоединиться к мятежникам. Мешает всем этим намерениям только одно за несанкционированные грабежи можно осень легко попасть на виселицу. Ведь мы находимся на стороне испанских Нидерландов, и жители этой части Нидерландов платят налоги Испанской короне. Потому грабеж жителей города равен грабежу испанских подданных. И тут есть варианты, но есть и опасность попасть в петлю. И потому идут длительные консультации среди заинтересованных сторон, как погасить задолженность по оплате. И решения пока не найдено. Командующий испанской армией в Нидерландах занят военной компанией на границе французских и испанских владений в Голландии. Ему совсем не до нас. Решение с моим офицерским званием зависло. Зависло решение и о наших приключениях на марше. Номинально гарнизоном командовал сержант, но по факту гарнизон разделился на пять частей. Гарнизон каждой крепостной башни самостоятельно организовывал несение службы. Такой бардак не мог не привлечь внимание наших противников. Противников же хватало – в чистом виде французы, следующий враг это были партизаны, просто разбойники и дезертиры, наши товарищи, перешедшие в режим мятежа, чтобы выбить свои деньги из короны. Проще было сказать о друзьях и союзниках – они отсутствовали.

Под моей командой оказалось сорок человек. Мой десяток и два десятка солдат, которые маршировали рядом с моим десятком. Нашим домом стала крепостная башня и два участка крепостной стены прилегающих к нашей башне. Артиллеристов у нас не было, но в башне мы нашли четыре пушки почему-то спрятанных на нижнем этаже башни и накрытых всяким мусором. Видимо приготовили на выносную продажу и тут мы появились и всё испортили. Подъем пушек на этаж, предназначенный для орудий, вылился в длительную эпопею, но мой оружейник оказался и хорошим механиком, и мы подняли свои пушки на их законное место, затем началась уборка помещений и инвентаризация имущества. Последний аккорд был захват пяти каменных домов около башни для создания глубины обороны и получения доступа у к колодцу с питьевой водой. Проходы между домами заложили камнем и окна первого этажа тоже заделали. Получилась этакая крепостная стена. Теперь даже атака с тыла не пугала нас. Из пушек мы простреливали всю местность вокруг. На нашем участке крепостной стены имелся пролом. Через пролом в крепостной стене ночью и днем шли и шли люди и просто воры и просто горожане. Я это дело поломал. Пролом заложили за пару дней, мои действия не понравились местной преступной общине и меня решили проучить. Наверное, каждый знает, что такое городские улочки в!7 веке. Или по крайней мере читал о том, какие они были. Узкие и кривые. Множество проулков темных и грязных. Насчет грязи нечего сказать не могу, в нашем случае городок был чистенький. Вот проулки были и именно оттуда и производили свои нападения разбойники и налетчики. Вызов в городскую ратушу меня удивил. Мы никоим образом местному городскому начальству не подчинялись. НО из любопытства решил сходить узнать, что подвигло городское руководство на такие вызывающие действия. Но на всякий случай под верхней одеждой у меня был панцирь и в сумке две гранаты тоже прихватил. Не говоря о шпаге, даге и двух пистолетах. Надвинул на голову шлем, и мы отправились в городскую ратушу. Мы – это я и два моих солдата с мушкетами на плечах. Боевых действий не было, были бы военные действия прихватил бы ещё троих солдат с мушкетами и сам бы взял свой нарезной карабин. Так же по мирному времени и этого хватало.

От своей башни мы ушли не далеко. Проходя мимо одного из проулков, мы попали под залп из арбалетов. Болты скользнули по металлу панциря и ушли с визгом в небо. Из темноты после залпа из четырех арбалетов выскочили четверо с длинными ножами и сходу хотели напасть на нас и получили залп из двух мушкетов и пистолета в упор. Один из оставшихся в живых рванул назад в темноту. Я зажег фитиль на гранате и метнул вслед беглецу. Грохот взрыва и крики раненных. Мои солдаты хотели идти в темноту, я придержал нетерпеливых и метнул вторую гранату и снова грохот взрыва и снова стоны и тогда перезарядив оружие и запалив факелы мы пошли в темноту проулка. Уцелевших не было, собрав трофеи и прихватив раненного из числа нападавших на улице мы вернулись в башню. Допрос раненного налетчика был трудный – очень наглый попался, длительное время безнаказанно нападавший на местных жителей он считал и сейчас ему всё сойдет с рук. Не сошло да угли в костре не дают соврать на вопросы, заданные тихим и спокойным голосом. Крышей конкретно этой банды налетчиков был местный счетовод, бухгалтер местной городской администрации. Вот к нему домой мы и пришли после допроса пленного. Сначала горожане весьма враждебно отнеслись к нашей инициативе провести обыск у этого криминального счетовода. У дома, где мы проводили обыск собирались вооруженные горожане и прямо угрожали нам разнообразными карами за обиду городского бухгалтера. Но с каждым новым предметов выносимым на улицу настроение горожан менялось. В закромах криминального счетовода нашлись многочисленные украденные у горожан предметы домашней утвари разного вида и разной стоимости. Настроение поменялось радикально и теперь на расправу требовали бухгалтера что мы с удовольствием и сделали. Горожане затоптали преступников и разобрав свои украденные вещи разошлись по домам. Мы же вернулись к своей башне для продолжения занятий и хозяйственных работ. Через два часа меня опять оторвали от моих занятий. Оказалось, прибыла делегация городских жителей и с ними пара телег с разного рода продовольствием. Это была благодарность за разоблачение криминальной городской группы налетчиков и бухгалтера. Что и говорить приятно, когда тебе передают благодарности и подарки. По крайней мере питание гарнизона моей башни стало более разнообразным.

Второй раз на меня напали уже через день – так же из проулка выскочило трое и попытались проткнуть меня ножами. По сравнению с первым нападением проделано всё было как-то кустарно. Ножи не пробили мои доспехи под камзолом. Я же шпагой проткнул сначала одного, затем второго и третьего. За третьим налетчиком пришлось бежать и заколоть того уже в тупике в проулке. Сразу было видно, что это какие-то любители, а не профессионалы ножа и топора. Хотя и я, конечно, был хорош. Отправился в город без охраны и сопровождения.

Затем появились дезертиры с претензиями на отсутствие прохода по пролому в крепостной стене. Здесь пришлось стрелять. Мушкетеры дали три залпа, и я из своего карабина положил трех дезертиров, из числа самых ярко одетых и более всего жестикулировавших. По моему мнению это были командиры этой банды дезертиров. Подобрав убитых и раненных отряд дезертиров, удалился в голландский туман для поиска более легкой добычи. Мои солдаты ворчали, но чистили помещения башни и таскали солому на свои постели каждые три дня. Добила всех баня. С таким издевательством они ещё не сталкивались. Но на мое удивление всем потом понравилось и пришлось жестко контролировать очередность помывки и посиделок в бане. Централизованное приготовление пищи и не побоюсь этого слова первоклассное снабжение одеждой и обувью, оружием и порохом сделало из моих подчинённых более или менее дисциплинированных солдат. Смирились даже с ежедневными строевыми занятиями и единообразной формой одежды и снаряжения. Конечно, это единообразие хромало на обе ноги, но по сравнению с остальными мои выглядели прилично одетыми людьми. Они выгодно отличались от остальных солдат гарнизона.

Весь мой прошлый опыт говорил и можно сказать ужи кричал во весь голос – вот скоро будут неприятности, слишком всё хорошо. Я ждал масонов и не собирался отпускать ни одного масона живым. Моя чуйка не подвела, но сначала грянул мятеж наших солдат, которые устали ждать погашения долгов по оплате их службы. Под утро прибежал городской житель и принес весть утром из арсенала выйдут мятежные солдаты и пойдут грабить всех подряд. В арсенале засело не менее четырехсот мятежников с мушкетами и пиками и мои сорок человек для них просто пыль под ногами. Растопчут и уйдут грабить. Но как говориться дьявол он в мелочах. Горожане передали мне шесть органов. Нет это не те музыкальные инструменты. Это такие многоствольные пушки, три ряда стволов на станке с колесами для передвижения. Каждая установка имеет тридцать – сорок стволов. Заряжать долго и муторно, один залп и всё затем бросать и бежать. Но из арсенала два выхода и если поставить по три органа у каждого выхода, то можно блокировать арсенал. Мятежники не хотят войны и не хотят умирать и потому на смерть не пойдут. Двадцать человек и три органа на один выход из арсенала и двадцать солдат и три органа на второй выход. Так мы и блокировали арсенал.

Мы стояли и слушали ругань солдат, запертых в арсенале. Заряжены были все три органа, и я держал запальник сам. Остальные колебались стрелять в своих братьев солдат или нет. Как я уже говорил и раньше пограбить город все были не против. О последствиях не все думали. Наконец из ворот арсенала выплеснулась группа самых безбашенных солдат с криками и угрозами в наш адрес. Я без колебаний ткнул запальник в порох на полке и орган стал стрелять. Тридцать стволов выплюнули свинцовые пули и тот десяток солдат, что бежал к нам внезапно кончился. Пули порвали строй бегущих, и солдаты изломанными фигурами повалились на камни улицы вокруг арсенала. Такого быстрого и кровавого финала никто не ожидал и больше желающих проверить силу и меткость выстрелов из органа не нашлось. Ажиотаж с идеей пограбить город сразу же угас. Солдаты сразу разошлись и через полчаса с белым флагом вышли из арсенала выборные и мы пришли к соглашению. Солдаты ждут в арсенале своей оплаты, в город выходят только за покупками. Или в гости к женщинам. Всё вернулось на круги своя. Пушки я вернул горожанам. Но не все три я забрал к себе и установил в домах у башни. Там было как раз три прохода которые прекрасно простреливались и там эти органы вполне были на месте. Горожане не спорили и даже предоставили запас пороха и пуль для заряжания органов. Существовали ли в реальной истории такие многоствольные орудия. Да существовали впервые они появились в 15 веке в Итальянских землях, но были такие органы и в войсках Московского князя. Потому вполне они могли иметь место и в Нидерландах. После того как мои действия привели к удушению мятежа и нападения на город с последующим повальным разграблением горожане поставляли продукты бесплатно и относились к нам совсем не как к врагам и захватчикам. Такие отношения с горожанами и наше снабжение продуктами бесило всех наших коллег по гарнизону. Я же понимал, мы обречены. Любое крупное регулярное войско возьмет город безо всяких затруднений. В стене имелись ещё два пролома и заделывать эти проломы гарнизоны остальных башен не спешили. Было мало толку в образцовой службе на нашем участке обороны. Нас можно было легко обойти и затем мы попадали в плотную осаду со всех сторон и у нас не было ни малейшего шанса пережить осаду. Как я и говорил, командующему испанской армией в испанских Нидерландах просто было не до нас. Военные действия шли далеко от этого города. У меня был только один выход договориться с городским магистратом и заменить гарнизон на крепостной стене ополченцами из города. Проблема была в том, что французы хорошо платили и французские шпионы имели прекрасный шанс купить городской магистрат и сорвать все мои попытки организовать сопротивление в городе. На всё это накладывалось ещё и то, что фактически я был рядовым пикинёром из терции, никаких полномочий я не имел. Решать вопросы должен был я простой солдат, никого из командующих рядом не было.