Текст книги "Триумф броненосцев. «До последнего вымпела»"

Автор книги: Вячеслав Коротин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 16

Туман – настоящее проклятье для всех, кто в море: идти нужно исключительно по счислению и надеяться, что ни штурман не ошибся в расчетах, ни рулевой, что корабль ведет себя как идеальный физический объект вроде «материальной точки на нерастяжимой и невесомой нити». Иначе, особенно в районах с неблагополучной навигационной обстановкой, весьма велик шанс вылететь на какую-нибудь каменную гряду, скалу или рифы. А то и вообще на берег…

А еще можно получить тараном в борт от своего же корабля, что уже бывало в этой войне.

– А ведь повезло нам сегодня с погодкой, Евгений Николаевич, – подошел к командиру «Амура» старший офицер, князь Кекаутов, – весь берег в тумане.

– Сколько до Ниигаты? – откликнулся Одинцов.

– Миль десять, так что нырнуть в эту «сметану» можно кабельтовых на двадцать, а дальше пусть болит голова у наших узкоглазых друзей – нам точные координаты минных банок без надобности – нескоро еще в этот порт заходить придется.

– Ну что же, начинаем. Борис Владимирович, – обратился командир минного заградителя к мичману Давыдову, – все в ваших руках. Надеюсь, что ошибок в расчетах не было.

– Не могли же мы с «Богатырем» одинаково ошибиться, – штурман был достаточно уверен в себе. – На месте мы, можете не сомневаться.

– Тогда с Богом!

«Амур» повернул к берегу и семиузловым ходом стал погружаться во все больше и больше густеющий туман. Поворот. В корме корабля раскрылись лацпорты и в легкие волны Японского моря стали плюхаться мины заграждения. Поставили двенадцать минных банок по шесть штук в каждой и отвернули на вест. Дело сделано.

Хоть Ниигата был и небольшим городком в сорок с небольшим тысяч жителей, но сюда приходила железная дорога от Токио, и во время войны этот заштатный порт стал достаточно важным транспортным узлом. Немалая доля войсковых перевозок на континент проходила именно через него.

Солнце поднималось все выше, и дымка над берегом и морем потихоньку рассеивалась. С берега уже наверняка разглядели силуэты боевых кораблей, но издали их вполне можно было спутать, например, с «Нийтакой» и «Акаси», так что пока выяснят, что видели неприятельские корабли, пока примут решение, отправят погоню… Да сто раз можно в море затеряться. Нужно рассчитывать на очень уж фатальное невезение, чтобы опасаться встретить сильный боевой отряд противника именно неподалеку от Ниигаты.

– На левой раковине четыре дыма! – раздался голос сигнальщика «Богатыря».

Контр-адмирал Уриу, как только получил информацию о нахождении близ японского порта двух неизвестных военных кораблей, немедленно направил к Ниигате свои крейсера.

Крейсера после Цусимского боя «перетасовали» и теперь в состав его четвертого боевого отряда, кроме неизменных «Нанивы» и «Такачихо», входили «Акаси» и «Сума».

Отряд вполне боеспособный, но корабли весьма чувствительно отличались по скорости и вооружению. Первая пара была существенно мощнее в плане артиллерии, но по скорости уступала более новым кораблям узла два-три.

С одной стороны, это было удобно – можно послать «скороходов» в ближнюю разведку, для выяснения «что это там за дым?». Или они могут повиснуть на хвосте более скоростного, чем весь отряд, противника и попытаться сбить ему ход, но действовать всеми четырьмя крейсерами можно было только против достаточно тихоходного противника. А у русских таковых кораблей немного.

Но в данном случае, кажется, повезло: Уриу долго ломал бы голову, что за двухтрубный крейсер шляется у западного побережья Японии, но разведка во Владивостоке, как обычно, показала себя с самой наилучшей стороны – адмирал знал, что «Амур» и «Богатырь» покинули русский порт.

Сотокити Уриу рассматривал предстоящее столкновение с изрядной долей оптимизма: либо удастся догнать и утопить этот минзаг, а если будет на то воля богов, то и крейсер, либо нет. Но попытаться определенно стоит – японским кораблям в любом случае ничего серьезного не угрожает. Даже если «Богатырь» умудрится чувствительно повредить один из преследующих крейсеров, всегда есть возможность отойти под защиту шестидюймовых «батарей» «Нанивы» и «Такачихо». Пусть русский значительно сильнее каждого отдельного корабля отряда, но вместе японские крейсера превосходят его по огневой мощи более чем вдвое.

Так что риска практически нет.

Адмирал немедленно распорядился поднять приказ для «Акаси» и «Сумы». Отреагировали корабли чуть ли не мгновенно. Вероятно, их командиры думали приблизительно так же, как и сам Уриу, и два этих маленьких крейсера стали достаточно быстро отрываться от своих старших товарищей.

Но и проблемы проявились сразу же: все-таки «Сума» был здорово поврежден в Цусимском сражении, можно считать, что только чудо удержало на воде этот крейсер и позволило тому на последнем издыхании доползти до Такесики.

Нетрудно догадаться, что разрушенный и восстановленный корабль (как, впрочем, и любая другая машина) будет несколько похуже только что построенного.

А «паспортные» узлы кораблей японского флота и так были «дутыми»: на «сдачу экзамена» выходили без боезапаса, с минимальным количеством угля, со специальными командами кочегаров, применяя форсаж…

Так что на деле, в бою, «Акаси» выдавал хорошо если девятнадцать узлов вместо положенных двадцати одного, а «Сума» и до восемнадцати не дотягивал.

Капитан первого ранга Асаи, заменивший на мостике «Сумы» тяжело раненного при Цусиме Точиная, был внешне невозмутим, хотя в душе его просто клокотали эмоции. Крейсер не успевал за своим систершипом, катастрофически не успевал. Можно было требовать от машинной команды чуда, но только требовать – все равно результаты не воспоследуют.

Крейсер каперанга Усики скоро приблизится на дистанцию открытия огня к «Богатырю», но очень долго будет находиться один на один с русским, а это весьма «вредно для здоровья» корабля, вдвое меньшего по размерам и вчетверо слабейшего в плане артиллерии, чем русский шеститысячник.

– Что он делает! – лейтенант Гестеско протянул руку в направлении приближающегося японского крейсера. – Александр Федорович, умоляю: прикажите шесть румбов вправо, и я обещаю вам нашпиговать этого наглеца снарядами, как свиной окорок чесноком!

– Оставаться на курсе! – отрезал Стемман. – А вы, Николай Степанович, пройдите к кормовому мостику и приготовьтесь вести бой на отходе. Наша задача сейчас – прикрыть «Амур», а не ввязываться в сомнительные авантюры.

И что тут ответишь, кроме «Есть!»? Старший артиллерист крейсера козырнул и немедленно отправился организовывать стрельбу кормовой башни и левой шестидюймовки каземата. Всего три орудия из двенадцати имеющихся на «Богатыре» могли сейчас вести огонь по «Акаси». Но и это немало – ведь оппонент имел возможность отвечать только из одной своей баковой пушки такого же калибра.

Сорок кабельтовых. Первым шарахнул выстрелом японец. С большим недолетом. «Богатырь» хладнокровно молчал, и на нем ждали сокращения дистанции.

Дождались… Снаряд ударил в вентиляторную трубу, раскорежил ее в металлолом и осыпал осколками прислугу палубных орудий. Щедро осыпал. По палубе со стонами поползли раненые…

Только после этого Гестеско отдал приказ на открытие ответного огня.

Сначала загрохала казематная пушка, а после ее четвертого выстрела, когда всплеск от падения снаряда встал неподалеку от борта «Акаси», присоединилась и кормовая башня. За последующие пятнадцать минут русские отметились четырьмя попаданиями в противника, получив в ответ одно, вызвавшее пожар в кают-компании. А потом…

– Что они делают? – в первые мгновения Усики не понял: у русских что-то случилось с управлением или они просто обезумели: «Богатырь» повалило вправо, и он открывал противнику прямой путь к прикрываемому «Амуру». То есть просто иди и «убивай» беззащитный корабль…

Но, отойдя кабельтовых на пять от прежнего курса, русский крейсер сделал «правое плечо вперед» и стал двигаться в прежнем направлении.

Японский каперанг понял, в какую переделку он попал, и мысленно неоднократно послал весьма нелицеприятные эпитеты своему недальновидному адмиралу: нагоняя «Амур», теперь придется идти около часа под бортовым огнем большого крейсера, который с такой дистанции из восьми шестидюймовых стволов растерзает «Акаси» вдрызг. Потом подоспеет «Сума» и получит свою порцию. В общем, половину боевого отряда гайдзины расколотят по частям, практически не пострадав сами…

Но, получив прямой приказ адмирала «Атаковать противника полным ходом», самурай не смеет рассуждать по поводу его разумности – только выполнять. Разве что…

– А вот этот номер у вас не пройдет, – пробормотал Стемман себе под нос, увидев, что японский крейсер склонился влево и стал удаляться от курса «Богатыря».

На «Акаси», вероятно, решили обогнать «Амур» на параллельном курсе и, пока подоспеет подмога, исколотить его снарядами, надежно сбив ход.

– Машина! – склонился каперанг над переговорным устройством. – Полный ход! Лево на борт! (это уже рулевому).

Крейсер, медленно, но верно набиравший ход до двадцати двух узлов, повалило на пересечку курса своего визави.

Теперь Усики окончательно понял, в какую катавасию угодил его корабль. Классический «кроссинг Т». «Акаси» на протяжении двадцати минут будет под анфиладным огнем значительно более мощного противника и отвечать сможет только из баковой шестидюймовки, которая, весьма вероятно, долго не просуществует. А свернуть с курса нельзя – приказ адмирала.

«Сума» отчаянно торопился на выручку и даже безуспешно попытался докинуть пару снарядов с запредельной дистанции, но эта помощь не успеет…

Шевельнулась даже предательская мысль: «Если бы, например, свалило первым же залпом трубу, то можно будет прекратить погоню в связи с ее бесполезностью и отойти под прикрытие остальных кораблей отряда…»

Все больше «богатырских» пушек подключалось к обстрелу, и, казалось, боги услышали тайные мольбы японского командира: русский снаряд перебил паропровод и «Акаси» немедленно «захромал», неудержимо теряя скорость.

Однако Стемман решил довести до конца начатый маневр, и его «Богатырь» остался на прежнем курсе, нещадно исколачивая снарядами свою жертву…

…Адмирал Уриу хотел бы прямо сейчас провалиться куда-нибудь подальше, но начальство хотело подробностей, и зачитывание обстоятельно подготовленного доклада надо было продолжать.

– …Итак, «Богатырь», имея преимущество в скорости, занял позицию правее линии погони, а затем пересек ее на дистанции около пятидесяти кабельтовых от «Акаси», который мог отвечать ему только из одной носовой шестидюймовки. Это не позволяло «Акаси» осуществить пристрелку, поэтому огонь не открывался. Русские при этом ввели в действие восемь шестидюймовых орудий и в течение последующих двадцати минут выпустили около двухсот снарядов с практически предельной дистанции. И хотя на таком расстоянии вероятность попадания даже с учетом продольного огня составляет не более одного процента, но они все рассчитали точно: дело в том, что на пятидесяти кабельтовых снаряд их шестидюймовки падает под углом почти тридцать градусов, а у «Акаси» толщина бронепалубы всего один дюйм обычной стали… И их слишком медленные в обычной ситуации взрыватели имеют как раз вполне достаточное замедление, чтобы снаряд успел пробить все палубы, включая броневую… Видимо, один из них и попал в носовой погреб, вызвав взрыв и практически мгновенную гибель идущего полным ходом корабля, – тяжело вздохнув, адмирал резюмировал. – Собственно, как показали наши расчеты, в результате решения отказаться от маневрирования под огнем в попытке догнать «Амур», крейсер был практически обречен на тяжелые повреждения. Соответственно, инструкции командирам кораблей на этот счет требуют обязательной правки, чтобы не допустить впредь подобных инцидентов. Доклад окончен. Спасибо за внимание.

– Вот это да! – только и смог изумленно выдохнуть Стемман.

Казалось, все вокруг дружно орали «Ура-а-а!», размахивали бескозырками, кто-то на радостях обнимался.

– Как мы его, Александр Федорович! – подскочил к командиру старший офицер крейсера Александров. – Доигрались-таки японцы со своими самурайскими замашками!

В «Акаси» попало шесть снарядов, что для такой дистанции весьма неплохо, но один из шестидюймовых гостинцев оказался воистину «золотым». Будь это изделие Путиловского завода даже целиком из чистого золота, то он все равно не стал бы для России более ценным. Полцентнера стали, содержащие полтора килограмма пироксилина, взломали тонкую бронепалубу японского крейсера и проникли в его самое «нежное и уязвимое место» – погреб боезапаса носового орудия. «Терпеливый» взрыватель дождался нужного момента… Рвануло.

На «Богатыре» увидели выплеск желтого пламени, дым, поднявшийся выше мачт, а когда докатились раскаты взрыва, корабль противника уже зарылся в волны по самую корму.

Хватило минуты, чтобы трехтысячетонный крейсер исчез с поверхности. И это была жирная точка в данном бою. Японцы уже не собирались преследовать и, подойдя к месту гибели собрата, пытались спасти немногих выживших. Русские, разумеется, даже в состоянии эйфории от нежданной победы, не стали пытаться атаковать превосходящего противника.

Глава 17

– Яков! – окрик взводного вернул задумавшегося было прямо в марширующем строю бойца к реальности. – Руку как положено сгибай! Кулак должен останавливаться прямо над пряжкой!

«Вот ведь! Только-только научился ходить в такт и перестал получать по ногам от идущего сзади, так теперь еще и руки не так двигаются! Замучили уже этим вышагиванием!» – мысленно возмутился начинающий солдат, но тем не менее стал внимательнее следить за руками. Что, впрочем, не помешало вернуться к предмету недавних размышлений.

Надо сказать, что предмет размышлений Якова носил длинную, обычно хитро уложенную на затылке косу, и вот уже почти год не покидал надолго мысли молодого человека. Правда, раньше они воспринимались скорее как мечты о чем-то недостижимо-прекрасном. Соне Яков тоже нравился, но как ему, третьему сыну обычного сапожника, было рассчитывать на что-то серьезное с девушкой из семьи пусть тоже не великого богача, но всеми уважаемого человека? Каморка под лестницей в городе или гнилая халупа в каком-нибудь селе на отшибе – вот и все, что он реально мог предложить учительской дочке.

Теперь же его мысли стали куда более целеустремленными. Нет, никакие университеты или земельные наделы где-то на краю света не прельщали успевшего уже прослыть едва ли не лучшим сапожником в полку Якова. Он привык зарабатывать на хлеб своим ремеслом и не собирался с ним расставаться уже никогда.

Но мысли его теперь все равно снова и снова возвращались к дому и подъемным, которые, судя по вывешенному недавно прямо в казарме императорскому указу, сможет получить любой ветеран войны, оставшийся на Дальнем Востоке. И к Соне мысли, конечно, тоже возвращались.

«Вопрос в том, дождется или нет? – теперь, когда исполнение мечты вполне можно было перевести в практическую плоскость, червячок сомнения выполз из неведомых глубин и вовсю терзал душу молодого человека. – Можно попроситься на войну добровольцем. И через год стать вполне обеспеченным – главное, дом и подъемные будут, а дальше и сам заработаю. Но дождется ли Она? Когда такая толпа всяких-разных вокруг увивается? В боях ведь и голову сложить недолго! А так, глядишь, всю войну австрияков здесь и просторожу…» – все эти раздумья шли уже, наверное, по сотому кругу.

«Надоело! – Якову уже хотелось на все плюнуть и как-то уже решить этот вопрос. – В конце концов, дело ведь в Соне – так пусть она и решает! Пообещает ждать – так и быть, попрошусь в Маньчжурию! Надо только отпуск побыстрее выхлопотать, чтобы предложение сделать… Ой, опять рука не доходит, как бы взводный по-новой не раскричался…»

* * *

– Последний боевой эпизод оказался для нас крайне неудачным, – командующий Объединенным Флотом мрачно посмотрел на своих коллег-адмиралов. – Но его результаты закономерны. И так будет происходить регулярно, если мы продолжим воевать прежними методами.

Вопрос о «новых методах» читался в глазах каждого из присутствующих, но все терпеливо ждали продолжения мысли адмирала Того.

– Ловить русских по всему Японскому морю – занятие неблагодарное. И в этом мы лишний раз убедились. По мнению моему и адмирала Като, необходимо повторить опыт порт-артурской блокады: базируясь на маневренную базу неподалеку от Владивостока, контролировать действия русского флота и по возможности затруднить выход отдельных кораблей или малых отрядов в открытое море и тем более в океан. Я хотел бы услышать ваше мнение на этот счет.

Первым взял слово Симамура, заменивший прежнего командующего второй эскадрой:

– Мы все выполним ваш приказ, но, во-первых, где будет находиться эта временная база, а во-вторых, русские же теперь имеют возможность выйти своей эскадрой и снова навязать нам генеральное сражение, в котором мы находимся в заведомо проигрышной ситуации.

– Не стоит просто считать количество вымпелов. – Того был готов к такому вопросу. – Наши с вами отряды, а также отряд вице-адмирала Дева всегда могут уклониться от боя с превосходящими силами противника. К тому же реально русские могут вывести в море не более семи броненосных кораблей, и ни один из них не способен догнать даже наш самый тихоходный отряд из «Сикисимы», «Якумо» и «Адзума». А быстроходные крейсера русских вполне могут связать боем «Кассаги», «Читосе», «Цусима» и «Нийтака» и дождаться поддержки ваших кораблей, адмирал Симамура. Так что русский флот сможет выходить на наши коммуникации только полным составом, что будет весьма разорительно для них самих: пусть жгут уголь, изнашивают механизмы, утомляют людей…

– Простите, – вмешался вице-адмирал Катаока, – но ведь у нас тоже есть относительно тихоходные отряды…

– Именно поэтому вы, адмиралы Уриу и Ямада, вместе со своими кораблями будете не блокировать Владивосток, а обеспечивать перевозки в Маньчжурскую армию на юге. А может быть, на что я очень надеюсь, и десантную операцию на Сахалин. Ждать уже недолго – пара месяцев и Владивостокский порт замерзнет.

Тогда у империи будут дополнительные козыри на будущих мирных переговорах.

– И еще один момент, – продолжил командующий после некоторой паузы. – Прошу не забывать, что орудия на русских кораблях в значительной степени расстреляны, в то время как практически весь наш флот заменил стволы. Так что можно смело считать, что каждая наша пушка точнее и дальнобойнее, чем аналогичная у противника. А в том, что артиллерия главного калибра «Полтавы», «Пересвета» и «Победы» находится в совершенно изношенном состоянии, я уверен практически абсолютно. Так что в случае встречи наших шести броненосных кораблей со всеми русскими даже от боя уклоняться необязательно. Имея превосходство в скорости, вполне можно даже атаковать хвост или голову вражеской колонны, не особо рискуя.

Я, разумеется, не планирую сейчас какое-то конкретное сражение, просто хочу показать, что даже битва с главными силами русских для нас совсем не безнадежное предприятие, хотя и не является главной задачей.

В первую очередь нужно не выпустить их крейсера на наши коммуникации и затруднить подвоз грузов во Владивосток с моря. Прошу учесть, что запасы угля у противника невелики, по железной дороге поставки будут ничтожны для такого количества кораблей, а даже на стоянке русский флот будет сжигать ежедневно огромное количество топлива – по несколько сотен тонн в сутки. Так что даже если перехватывать значительную часть транспортов, идущих к врагу, то достаточно быстро он станет малобоеспособен. Какие еще вопросы?

– Разрешите? – поднялся вице-адмирал Катаока.

– Слушаю.

– Вы собрали нас, чтобы сообщить окончательный план действий, или это совещание, где наше мнение может повлиять на стратегическое планирование?

– Разумеется, мы выслушаем и учтем мнение любого из присутствующих. Вам есть что сказать?

– Если позволите.

– Прошу.

– Мне, во всяком случае пока, кажется не совсем правильным решение отправить на юг отряды мой и адмирала Уриу. В районе Цусимского пролива реально можно опасаться только вспомогательных крейсеров русских, но ведь немало и наших аналогичных судов участвуют в перевозках. Вооружены они не хуже, чем соответствующие корабли противника, так что вполне способны и за себя постоять, и сопровождаемый транспорт прикрыть. Кроме того, там будут «Фусо» и канонерки контр-адмирала Ямада. Они могут противостоять не только вспомогательным, но и, возможно, малым крейсерам специальной постройки.

Кроме того, лучше не выпустить русских из Владивостока, чем ловить их в окрестностях Японии, и семь дополнительных крейсеров для этого будут весьма нелишними. Ведь кораблям вице-адмирала Дева придется очень нелегко, если они будут практически бессменно блокировать подступы к Владивостоку, и либо наши лучшие бронепалубные крейсера достаточно быстро износят свои машины, либо блокада будет весьма «прозрачной».

Наши же суда хоть и имеют меньшую скорость по сравнению с лучшими ходоками русских, но для того, чтобы они оказались в опасной ситуации, нужно очень уж маловероятное стечение обстоятельств вроде неожиданной встречи в тумане. Во всех остальных случаях мы будем иметь достаточно времени, чтобы уйти под прикрытие более мощных кораблей. Под Порт-Артуром мой отряд вполне спокойно участвовал в блокаде…

– В Порт-Артуре были иные русские, – перебил Того своего подчиненного, – но ваше мнение заслуживает внимания. Что скажет флагман четвертого боевого отряда?

– Полностью согласен с вице-адмиралом Катаока, – немедленно отреагировал Уриу. – Прошу оставить мои крейсера под Владивостоком.

– Хорошо, – задумчиво промолвил командующий, – мы еще подумаем над этим вопросом. О решении вы узнаете завтра. Все, кроме контр-адмирала Като, могут быть свободны.