Текст книги "Бермудский артефакт"

Автор книги: Вячеслав Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава восьмая

Левша отстегнул от автомата ремень и оба карабина замкнул на петле у рукоятки. После этого перекинул оружие через плечо. Теперь снять с него автомат можно было, либо отрубив голову, либо правую руку. Он окинул взглядом людей. Восемь несчастных, окончательно утративших волю к сопротивлению существ. Накинься сейчас на них стая волков, они даже не поднимут рук для сопротивления. Будут плакать, когда от них будут отрывать куски, но ни один из них не ударит зверя в морду.

Артур тоже подсел. И только Катю стычка с Ними и взрыв словно зарядили на жизнь. Покрикивая, чтобы караван не растягивался, она отставала, но после догоняла голову колонны. Ее тянуло к Левше, и она не могла объяснить себе, почему. Он не был в ее вкусе. Мужчины с длинными волосами и ехидцей в голосе, даже когда это не диктовала ситуация, ее раздражали. «Наверное, – успокаивала она себя, – рядом с ним безопасно, вот и все». И возвращалась к Левше. Они шли по открытой, освещаемой солнцем равнине, заходили в лес, спускались по камням, поднимались по ним, подавая друг другу руки, и человек этот, Левша, менял в ней внутренний настрой с каждым шагом. С каждой проведенной рядом с ним минутой. А мужчина ее вкуса, Артур, удалялся от ее настроения так же быстро, как приближался Левша.

– Сколько нам еще идти? – спросила она, взяв его за руку.

– Пару часов, наверное, – ответил Левша, добавив ко времени, в котором был уверен, полчаса. На тот случай, если он все-таки собьется с пути.

– Там есть одна тетушка, ее зовут, кажется, Патрисией. Ей совсем плохо.

Левша, не останавливаясь, повернул к ней влажное лицо:

– Я не могу останавливаться по этой причине. Назови более вескую.

– Она может умереть.

– Мне нужна веская.

И Катя сократила шаг, чтобы ее догнал хвост колонны.

– Мы скоро будем на месте, – объяснила она женщине лет пятидесяти, ступающей неуверенно, изнеможенно.

Благодарно улыбнувшись, она что-то сказала. Катя ее не поняла. Язык был похож на французский.

Каждый раз, ступая в заросли, Левша останавливался и поднимал голову. Не найдя ничего, что одному ему казалось подозрительным, он делал шаг вперед и погружался в джунгли. И тогда следом за ним шли остальные. Ведомый одним лишь наитием, он вел людей к океану. Обратно. Туда, где в относительном покое можно было дождаться «Кассандру».

– Эй!

Левша сделал еще не менее семи шагов, прежде чем остановиться.

– Ты что-то хотел?

Артур не торопясь приблизился к нему и выплюнул через припухшую губу изжеванную травинку.

– Я хочу знать твое мнение.

– Не может быть.

– Эй, послушай, у нас общая проблема, – раздраженно надавил Артур.

– Приятно видеть понимающего человека. Жаль, тебя не было утром, когда один ублюдок выкрал мой автомат.

– Что ты думаешь об этом взрыве?

– Взрыв как взрыв, чего его хвалить. У кого-то в кармане перегрелся баллончик для заправки зажигалки.

– Будь по-твоему… – И Артур шагнул мимо, направляясь к выходу из очередной лесной гряды.

А Левша стоял и смотрел себе под ноги. Туда, куда ступила сандалия Артура. Он услышал тонкий, едва различимый на фоне общего шума треск. Когда бы звук был похож на тот, что звучал под ногами Левши вот уже четверо суток – сучья и крошево камней, он даже не опустил бы взгляд. Но сейчас он совершенно отчетливо расслышал, как под ногой занятого только своей злобой Артура что-то хрястнуло. Не хрустнуло, а именно – хрястнуло. Повинуясь скорее своему любопытству, чем из соображений здравого смысла, Левша присел, положив на колени «узи».

Примяв ладонями траву, он присмотрелся.

Странно. Левша даже ухмыльнулся, поняв, насколько нелепо выглядит здесь этот предмет. Еще менее обоснованно, чем осколок американского снаряда шестидесятилетней выдержки.

Осторожно, чтобы, не дай бог, не хрястнуло еще раз и навсегда, он выцарапал из земли глиняный черепок. С ладонь размером, он удобно лег в его руку.

Удивительным было не то, что это была обожженная глиняная пластина. Странным было другое – она была идеально прямоугольной формы и имела одинаковую толщину по всей площади.

– Чудеса в решете… – пробормотал Левша, раздвигая ногой траву. Повинуясь инстинкту грибника, он пытался рядом с этой пластиной отыскать еще несколько рядом. Правда, никогда грибником Левша не был.

– Проволока, летающие деревья, теперь гончарное искусство Карибского бассейна…

Он уже собрался зашвырнуть пластину подальше в лес, как вдруг на обратной ее стороне увидел странные символы. Ни на один из известных ему языков это похоже не было. Да и орнамент напоминало мало – узор не повторялся ни разу. При этом Левша признал сразу и безоговорочно, что природа нанести такие символы на пластину не могла. Обжечь глину – да, сделать ее правильной формы – да. Но нанести несколько десятков значков одинакового размера и одинаковой же глубины – исключено.

Сзади послышались шаги, и Левша сунул находку в карман.

– Нам всем нужно отдохнуть…

Катя умоляюще смотрела в его глаза.

– Та женщина… Она не может идти дальше, ей нужно хотя бы полчаса, чтобы перевести дух…

– Конечно, – помедлив, ответил он. Катя видела, что он смотрит ей в глаза, но мысли его где-то далеко, очень далеко… – Ты права. Нужно напиться и часок полежать.

Он показал рукой на опушку леса. Высокие ветвистые деревья – не куцые пальмы, найти под которыми тень было невозможно, а деревья с густыми кронами – стояли в шеренге, как заколдованные великаны.

– Я хотел спросить… Среди вас нет ученого?

– Ученого?

– Ученый – это человек, знающий больше, чем я.

– Я понимаю твой сарказм… Ты здесь один, кто сохранил силы…

– Это потому, что я много часов отдыхал, привязанный к пальме даже без носков.

Катя покраснела и поспешила вернуться к вопросу.

– Вряд ли… Четверо среди нас русские… Двое – англичане, один немец… Женщину я вообще не понимаю, кажется, она говорит по-французски… – Она посмотрела на него и похлопала ресницами. – Знаешь, а ведь мы даже не успели познакомиться…

– Меня зовут Левша, я говорил.

– Я не о тебе. Я – о них…

Не поворачивая головы, Левша поджал губы и оглушительно свистнул. Катя вздрогнула и округлила глаза от изумления.

– Скажи ему, чтобы возвращался.

Щеки ее снова зарозовели.

– Артур! – крикнула она. – Иди сюда!

Он решил не садиться на землю. Он не был уверен, что сохранит после этого силы. Земля вытянет из него мужество. Поэтому Левша лишь прислонился плечом к дереву. Потягивая из бутылки теплую воду и смахивая с лица пот, он сквозь ткань брюк трогал пластину. Когда Катя оставила женщину, которую назвала Патрисией, в покое и та прислонилась спиной к взбугрившимся корням, он оторвался от дерева и направился к ней.

– Здравствуйте, мадам.

Она вскинула удивленный взгляд.

– Вы говорите по-французски? Слава богу… – Приняв бутылку, она свинтила крышку и сделала несколько глотков. – А я уже подумала, мне так и придется умереть, не поговорив с соотечественником… Вы же француз? – она подняла глаза, в которых дрожала тревога.

– Иногда. Вообще-то я русский.

– Правда? – Во взгляде ее показалось разочарование. – Однако у вас прекрасный южный акцент.

– Некоторое время я жил в Арле, потом переехал в Париж. Мадам… я только что во всеуслышание задал вопрос на английском и русском. Вы слышали его?

– Да, конечно. Вам понадобился ученый.

– Вы, случайно, к ним не относитесь? – теряя всякую надежду, поинтересовался Левша.

– В некотором смысле. Но я подумала, что вам нужен кто-то из «Нэшнл джиогрэфик» или астроном на худой конец. Вряд ли моя ученая степень может вам пригодиться.

Левша посмотрел на нее и моргнул.

– А вы чем занимаетесь?

– Я изучаю культуру Океании. Острова Эпи, Эспириту-Санто, Эфате… По вашему взгляду я вижу, что вам не хочется говорить на эту тему.

– Отчего же… Очень даже. Острова – это моя вселенная. И что там… на этом… какой остров вы первым назвали?

– Эпи! – Она рассмеялась.

Патрисия была не склонной к полноте женщиной пятидесяти двух лет, признаки астмы у которой не мог не заметить даже слепой. Видимо, путешествие водой должно было стать частью ее лечения, и, отправляясь в него, Патрисия надеялась, что соленый воздух подлечит ее болезнь. В настоящем же вышло, что она вынуждена была брести сквозь джунгли, дышать пылью и убегать, спасая свою жизнь, от… она не знала, от кого. Все, что происходило последние четверо суток на острове, было связано у нее только со страхом и бессонницей.

– Эпи, мсье! Я изучаю культуру Океании, Фиджи, Папуа-Новой Гвинеи… Вы спросите, отчего такой интерес к культурам народов, разбросанных на огромной территории Индийского и Тихого океанов…

– Нет, не спрошу об этом. Я вас, Патрисия, вот о чем спрошу. Вы умеете держать язык за зубами?

– В некотором смысле, – она попыталась скрыть удивление, у нее не получилось. – А почему вы спросили? Есть что-то, что касается только нас двоих?

– Только меня. Но вы здесь единственная, кто слово «культура» произносит с придыханием. Что вы можете сказать об этом? – Сунув руку в карман и еще раз убедившись в том, что люди заняты чем угодно, но не им, Левша вынул пластину и положил перед Патрисией.

Минуту она вытирала руки, глядя на нее, как показалось вначале Левше, без интереса. Но, присмотревшись, он заметил, как живо двигаются глаза Патрисии, они словно ощупывали каждую неровность на пластине.

– Где вы взяли это?

Он насторожился. Голос женщины, доселе дружеский, теперь отдавал какими-то странными нотками жести. Он не сразу понял, что в женщину вселилась та Патрисия-ученый, что осталась на «Кассандре» за отсутствием надобности в ней на острове.

– Лучше скажите что-нибудь об этом.

Она взяла пластину двумя руками и поднесла к глазам так, чтобы видны были все ее детали.

– Невероятно…

– Что это значит?

Она не слышала его. Удерживая пластину, словно это был шелковый платок, она, затаив дыхание, разглядывала ее со всех сторон.

– А они уверяли меня, что я пытаюсь нажить себе сомнительную репутацию!..

– Мадам…

– Это просто невероятно… Молодой человек, где вы это приобрели? В России или во Франции?

– Вы меня вообще слышите? Я вас попросил рассказать об этом предмете!

Она молчала и качала от изумления головой.

– Мадам Патрисия, я жду еще минуту. После этого беру этот черепок и добиваю его о пальму.

Это она услышала.

– Вы шутите? Даже если знать, что вы не представляете культурной ценности этого предмета, то сто… не знаю… двести тысяч… может быть, полмиллиона даже… мне сейчас трудно навскидку оценить – но деньги-то вы уважаете?!

Левша взял бутылку и глотнул теплой, как молоко для младенца, воды.

– Я пока не собираюсь ее продавать. Пока я хочу знать, что это, и смысл царапин на ней.

Патрисия была так увлечена изучением пластины, что Левше пришлось ее отбирать у женщины почти силой. Только освободившись от черепка, она обрела способность говорить.

– Я слышала, что вас зовут Левша. Странное имя. Впрочем, ладно… Так вот, Левша, как предполагают, люди пришли на Филиппины по сухопутным мостам, связывавшим будущий архипелаг с Тайванем и Борнео, около двухсот тысяч лет до нашей эры. Позднее Филиппины заселили потомки австралопитеков – племена ита и аэта. Они занимались земледелием, а со второго тысячелетия до нашей эры у них получила распространение керамика. Так вот, мой юный друг, то, что вы держите сейчас в руках, приблизительно к тому времени и относится.

– Что? – выдохнул Левша. – Что вы сказали?..

– Есть необходимость повторить?

Левша еще раз приложился к бутылке и, пока вода стекала внутрь, давал Патрисии знак подождать. Словно та могла встать и уйти.

– Мадам Патрисия… Филиппины, о которых вы говорите – это государство в Юго-Восточной Азии? Это там, где Манила? Это в Тихом океане? Между Индонезией и Тайванем?..

– Вы хорошо знаете географию. Вам известно еще одно государство Филиппины?

Левша выпустил из руки автомат и загладил волосы назад. Лучшего, чтобы скрыть свою растерянность, он придумать не смог.

– Вы можете сказать, что означают символы на этой пластине?

– Вы ставите передо мной серьезную задачу, молодой человек…

– Я вас не тороплю.

Усевшись неподалеку в готовности в любой момент вскочить и скрыть черепок от посторонних глаз, он хотел прикрыть глаза, но вспомнил, чем это закончилось в последний раз. Чтобы не заснуть, время от времени он оттягивал затвор «узи» и прищемлял себе кожу на ладони. Ощущения были не из приятных, но зато уйти в забытье при этом было невозможно.

– Мадам, – чувствуя, что привал затянулся, позвал он. – Вы меня порадуете?

– Не знаю, память человеческая не всесильна, а документов под рукой нет… Письмо ита такого периода примитивно, и часто один и тот же символ обозначал несколько понятий… Как бы то ни было, процентов на семьдесят я ручаюсь за то, что на пластине начертаны слова: «На острове этом бойся».

Левша поднялся.

– Бойся чего?

– Откуда мне знать, чего нужно бояться на каком-то острове Филиппин? Их там семь тысяч сто. Дракона, возможно.

– Значит, вы утверждаете, что пластине этой…

– Около четырех тысяч лет. И что это письмо ита – тоже утверждаю.

За то время, пока все отдыхали, Артур, которому было просто необходимо восстанавливать утраченное доверие, вернулся с двумя мужчинами из леса. Они несли несколько связок бананов. Это было излишнее старание, бананы люди сбивали по дороге. Но сам факт того, что принесли людям пищу, немного оживил атмосферу.

– Нам пора идти, – заметил Левша.

Полчаса они углублялись в девственный лес. «Нет сомнений, что кто-то уже болеет, – думал Левша. – Кого-то цапнуло насекомое, кто-то поранил кожу… Черт с ним со всем! Добраться бы до лагеря… Там Донован… Думаю, они с Макаровым уже вернулись…»

Пластина. Она не давала ему покоя. То, что знал он, не знала Патрисия. Лучше ей пока вообще не говорить. Иначе тетка сойдет с ума от непоняток и переполошит остальных.

«Боже правый, – мысленно произнес Левша и заметил, что в последнее время упоминание черта и бога у него стало чередоваться. Раньше он бога вообще не упоминал за ненадобностью. – Филиппины… А если она ошиблась?..»

Через пять минут новая мысль вспыхнула, как пламя из ствола пушки:

«На острове этом бойся!»

Он встал как вкопанный, и в спину ему, ойкнув, тут же уткнулась Катя.

– На острове этом… – Он повернулся, глядя куда-то через плечо девушки. – Ну конечно… Какие могли быть знаки препинания четыре тысячи лет назад…

– Левша?

Обойдя ее, он побежал в хвост колонны. Разыскав Патрисию, вцепился ей в руку.

– Мадам, ответьте… Вот эта фраза, что вы прочитали на пластине… Это завершенное по смыслу письма того племени предложение или могло быть продолжение?

– Ита не знали точек и запятых, юноша, – наклонившись, Патрисия привычным для всех астматиков движением наклонилась и уперлась руками в колени. – Пластина сломана… Если бы на материке спросили у человека, вам ее передавшего, где вторая часть ее, тогда, быть может, я смогла бы вам сказать, чего боялись ита четыре тысячи лет назад.

Минуты пронеслись перед глазами Левши в обратную сторону. Ход времени был нарушен. Вот он стоит, и мимо него проходит Артур. Под ногой его раздается треск…

Треск!

Развернувшись, он свистнул. Люди, как зомби, остановились.

Снимая автомат с плеча, Левша двинулся в голову колонны. Не доходя до Артура несколько шагов, он швырнул ему в руки автомат.

Все молча ждали продолжения этого странного эпизода в цепи не менее странных, нескончаемых эпизодов.

– Видишь холм? – спросил Левша, указывая рукой на кочкой поднявшиеся в миле от них пальмы. – Переведешь людей через него, и через полтора часа вы будете на берегу. Там живут культурные, воспитанные люди. Раздевать и привязывать вас они не станут. Я вернусь позже.

Развернувшись, он молча пошел назад.

– Эй!

Левша остановился.

– Возьми.

И в сторону Левши полетел нож. Прокрутившись в воздухе, он беззвучно вошел в землю по рукоятку в нескольких сантиметрах от сандалий Левши.

– Все это время он был при тебе?

– Ты хотел спросить, почему я им до сих пор не воспользовался?

– Пусть так.

– Потому что я поверил тебе, приятель. Ты не из Их компании.

Наклонившись, Левша поднял нож и, перекинув в ладони, пошел прочь.

– Левша!

Ему пришлось снова остановиться.

– Я с тобой… – Запыхавшись, Катя посмотрела на него и оглянулась.

Артур отвернулся и направился в сторону холма. Следом за ним, словно заговоренные, двинулись люди.

– Мсье, не потеряйте ее, – бросила напоследок Патрисия. – Меня вы лишите чести культуроведа, а себя достатка.

– Я вам обещаю.

– Что она сказала? – спросила Катя, когда они и группа потеряли друг друга из виду.

– Пожелала нам удачи.

– Что-то долго она это делала.

– Французы многословны, малышка.

Солнце встало над островом и замерло. Через минуту оно потеряет равновесие, и день начнет обратный отсчет.

* * *

Левша не верил своим глазам. С каждой минутой сгущались сумерки, и происходило это так естественно, словно именно сейчас, средь бела дня, солнце и должно исчезнуть с горизонта. Он пытался разглядеть океан, чтобы понять, куда делся еще недавно стоявший над его и Катиной головой ослепительный диск, но лес загораживал вид на воду, как стеной. Ясно было одно – темнеет. Примолкли попугаи, мартышки перестали бесноваться. И где-то уже подала голос лягушка.

Катя была поражена не меньше Левши, но она не связывала, как он, исчезновение с неба солнца с обстоятельствами, которые это исчезновение должно было неминуемо повлечь…

– Бежим, поторапливайся, малышка!..

По лицу Левши она поняла: происходит что-то неладное. Он схватил ее руку и вместо объяснений потянул за собой. Она узнала дорогу – к водопаду.

– Что происходит? – кричала она, стараясь бежать быстро и наступать так, чтобы не подвернуть ноги. – Отчего это мы вдруг побежали?

Он не отвечал, и это Катю тревожило.

И вдруг на бегу, обливаясь потом, она почувствовала, как холодеет. И не горячий, как в сауне, пот льется по спине ее, а вода из только что вынутого из холодильника стакана…

– Ты думаешь, они здесь?..

– Они всегда там, где темно! Черт возьми, такое впечатление, что здесь кто-то включает и выключает свет!..

Лоскут водопада уже показался, Катя видела медленно падающую с его верхней точки воду. Они заходили со стороны озера, с низины.

Услышав за спиной треск, она закричала.

– Дьявол! – вырвалось у Левши. – Они нас засекли!..

Через минуту стремительного бега к воде она обернулась, и сердце ее сжалось от ужаса: за ними торопливо, иноходью бежали пятеро или шестеро тварей.

– Левша!..

– Я знаю…

Катя задыхалась от ужаса. Как-то раз, во время пожара в их офисе на Малой Воздвиженке, не желая выходить в охваченный пламенем коридор, она разбила стекло стулом и шагнула навстречу страху.

Все, что ее тогда отделяло от него, были шестьдесят метров высоты и выступ на стене шириною в тридцать сантиметров. Перед лицом, едва не касаясь его, двигалась стена дыма, позади трещала, корчась в огне, мебель. И спина горела от холода камня. Ощупываемая ветром, Катя ждала мгновения, когда ее отнимет от стены и начнется последний в ее жизни полет. Через полчаса пожар удалось смять, она выстояла, но для того чтобы снять ее от стены, точнее сказать, – отодрать, понадобились двое спасателей и переговорщик. Ей всего-то нужно было сделать шаг в сторону и войти в окно. Но она не могла заставить себя сделать это. Потом в течение двух недель талантливый психоаналитик и педик Дмитрий Альбертович выводил ее из состояния растения. Катя хорошо помнит и тот пожар, и тот страх, что сковывал ее ноги на двадцатом этаже здания. С тех пор у нее фобия на небольшого размера площадки, и даже когда приходится подниматься на лифте, она вцепляется в поручень внутри кабины обеими руками.

И вот наступил час, когда все повторилось. Перед ее лицом вновь стена хотя и не дыма, а водной взвеси, но такого же медлительно отвратительного, и казалось ей – сунь в стену эту руку, и кто-то невидимый затащит ее внутрь и умертвит…

Все повторилось, с небольшой разницей. Теперь рядом с нею мужчина. Левша, когда они добежали до падающего потока воды, схватил ее за руку и завел под струю. Грохот воды, поток перед лицом, а за спиной – холодная стена. Не видно, что происходит снаружи – это плохо, но неудобство это компенсировалось тем, что и их не видно.

Левша понял, что оказался прав, когда они зашли за водопад. Это было единственное место, где можно остаться незамеченными…

Он держал Катю за руку. Ее дрожь мешала ему сосредоточиться. Временами дрожь переходила почти в агонию, и он боялся, что она соскользнет. Позади – стена из камня. Перед ними, в метре – стена испарений. Левша и Катя в одно мгновение покрылись влагой, ступив в нишу меж скользким от воды камнем и похожей на шевелящуюся занавесь водой.

Еще одно обстоятельство тревожило Левшу больше, чем дрожь женщины. На стене между ними, зацепившись конечностями и замерев, сидел скорпион. Был он таких размеров, что, разгляди его Левша сразу, он бы вряд ли решился здесь прятаться. Величиной с ладонь и слившись черным телом с камнем, он уже дважды шевельнул хвостом. Левша видел жало, на кончике которого застыла капля, и казалось ему, что это капля не воды, а готового к применению яда. Левше достаточно было скосить взгляд, чтобы увидеть его на уровне своего лица. Женщине для этого нужно было поднять голову. Быть может, только это пока спасало их обоих. Трудно предположить, что случится, когда Катя увидит это членистоногое. Истерический крик, во всяком случае, прозвучит обязательно. Скорпиона он заметил случайно. Уступая место Кате, он сделал шаг вправо, обернулся, чтобы завести ее за испарения, и в тот момент, когда голова его почти коснулась стены, увидел перед собой это чудовище. От неожиданности он сжал руку женщины так, что та вскрикнула. «Прости», – шепнул он ей, прижимаясь к стене и холодея от ужаса.

Больше всего Левшу беспокоило равнодушие скорпиона. Черт его знает, что у него в голове или том месте, которым он думает. Может, прицеливается, сука…

– Молчи, малыш, – прошептал он Кате в ухо. – Им не найти нас здесь… Это не люди, это твари…

Они стояли меж падающим потоком и каменной стеной, в полумраке ниши.

Левша не видел, что происходит вокруг, он ничего не слышал, кроме грохота водопада, а потому чувствовал себя, словно загнанный в тупик сворой кобелей подросток. Первые десять минут он изнывал от желания сунуть голову в стену мчащегося вниз потока воды, оказаться снаружи и осмотреться. Но всякий раз, когда желание становилось почти непреодолимым, он заставлял себя представлять следующее: он высовывает голову… И видит перед собой десяток харь… смотреть на которые психически здоровому человеку… Нет, он подождет. Он здесь сутки простоит, если понадобится… Они не могут искать их здесь весь день!

Через полчаса стояния, когда мышцы стало сводить судорогой от холода, а лицо Кати покрываться какой-то глянцевой синевой, Левша стал размышлять над тем, что делать, если все произойдет с точностью до наоборот. Вот сейчас, именно сейчас, когда стена водных испарений перед ним девственно непорочна, она вдруг в одно мгновение заклубится, и в пространстве меж стеной и паром возникнет голова одного из Них?

Катя потеряет сознание и полетит вниз – это обсуждению даже не подлежало. Она и без того на грани… Он, конечно, полетит вместе с ней, потому что она вот уже несколько минут вцепилась в его руку мертвой хваткой, и расцепить пальцы ее можно только ломом.

И тогда – все…

«Как заставить время лететь и не думать о холоде?..»

В тот момент, когда он посмотрел на Катю и догадался, что та близка к обмороку, случилось нечто, что сначала повергло его в шок. Он предполагал это, но, когда произошло, оказался к этому не готов…

Вокруг стоял такой грохот, что появление из казавшейся плотной шторы тумана головы одного из Них можно было даже не заметить. Но голова эта появилась в десяти сантиметрах от лица Левши, а потому первым желанием последнего было изо всех сил врезать по этой голове лбом. За переломы костей черепа Левша ручался. Но потом Левша обезумел настолько, насколько был велик его страх…

Скорпион не возражал против соседства с двуногими. Он лишь пару раз шевельнул хвостом, предупреждая, что жив и несъедобен. Скорее, наоборот, сам не прочь пожрать или убить кого. Но когда одно из этих огромных уродливых существ схватило его за спину и прижало к чему-то мягкому и холодному, ярость скорпиона скрутилась в клубок и распрямилась, снося все живое на своем пути…

Тварь распахнула пасть. Левша видел, как с вонзившегося ей в морду хвоста скорпиона стекает прозрачный ручеек. И это была уже не вода… На лице твари брызнул фонтанчик, потом появилась кровь, и тварь распахнула рот…

Наверное, это был крик. Но услышать его было уже невозможно, потому что голова твари с вцепившимся в нее черным скорпионом исчезла за водным занавесом.

Катя уже не владела собой. Прижавшись, она медленно сползала вниз. На выступе она держалась только благодаря тому, что держал он ее уже не только за руку, а обхватив за спину. Через минуту она потеряет сознание, и тогда он просто не сможет вывести ее с выступа. Но если выйти сейчас…

А был ли третий вариант? В любом случае, схватка с Ними предполагала жизнь. Здесь, меж камнем и туманом, предполагалось только скорое падение с высоты. Левша помнил, какими валунами украшено место падения воды. Лента, падая вниз, разбивалась об ею же отшлифованные гигантские камни. Падение на них с высоты предполагало…

«Да что я все – предполагало, не предполагало!..» – обозлился на себя Левша, чувствуя, как в нем закипает адреналин. Попробовав рукой, как быстро он сможет достать из-за пояса нож, он подхватил Катю и повел по площадке к выходу.

Когда они появились, солнце поднималось.

Левша был ошеломлен появлением солнца на юге настолько, что в первые мгновения даже не подумал о тех, от кого бежал.

На берегу озера не было ни одного живого существа.

Вокруг не было ни единого признака присутствия тварей.

На спине, застыв в последнем своем движении, лежал один из Них. Его голова распухла до размера футбольного мяча, и на камнях сияли еще не остывшие мозги… А в метре от этого мяча, греясь на раскаленном солнцем камне, сидел скорпион. Левша смотрел на него и дышал, как загнанная лошадь. Убийца был, видимо, тоже – левшой. Потому что именно левая, а не правая клешня его была больше. Она-то и шевелилась… Одна тварь убила другую…

– Катя…

Открыв глаза, она прижалась к его груди.

– Нам нужно идти, Катюша…

Но об этом, кажется, не могло быть и речи.

Выведя ее на тропинку, он проклял ту минуту, когда, соблазнившись присутствием красивой женщины, согласился взять ее с собой. И сейчас он был наказан за это.

– Не беспокойся… – услышал он. Катя, стуча зубами, говорила тихо, но твердо. – Дай мне пару минут… Скажи, почему они его не сожрали?..

Левша посмотрел на камень рядом с трупом. Скорпиона не было.

– Они не захотели отравиться ядом.

– Ты хочешь сказать, что эти животные способны рассуждать?

– Я думаю, они рассуждают вдумчивей некоторых из нас.

Она поднялась, растерла плечи.

– Не обращай на меня внимания. Иди и не оглядывайся.

– Я пойду быстро, Катя.

– Я сказала – не обращай внимания.

Он пожал плечами…

Перед ним были джунгли. Он сделал шаг вперед и, не останавливаясь ни на мгновение, врезался в них, как в страшный сон… Нож – не мачете, конечно, но он даже не заметил, как прорубился сквозь высокие заросли бамбука и оказался на небольшой, почти крошечной поляне…

– Час туда, час обратно… – прошептали его бескровные губы. – Когда мы вернемся, наши уже примут гостей…

Едва успев утвердиться в этой мысли, он почувствовал слева от себя движение.

– Ч-черт… – вырвалось у него, и он сделал шаг назад, чтобы почувствовать Катю.

Рыкнув, огромная пантера недовольно повернула морду к чужаку и оскалилась…

Левша, словно сомнамбула, смотрел на эти блестящие, с оттенками красного пятна на черной шкуре, на окровавленную до самых прищуренных глаз морду… на сочащуюся кровью пасть, и ноги его из сильных превратились в непослушные…

Почувствовав слабость врага, зверь развернулся, как змея. Левша видел, как мышцы шеи его и лап напряглись, словно на спину пантере возложили тяжелый мешок.

– Старый знакомый… Тебя тут только не хватало…

Кошка перестала дышать, напрягшись…

– Левша… – Катя – тихо, отчаянно…

Придя в себя от предчувствия смерти, Левша вспомнил, что вооружен.

Толкнув женщину за спину, подальше, он перехватил оружие лезвием к себе. Они пошли кругом… Ощетинившаяся, гигантских размеров кошка и человек… Каждый из них хотел жить дальше. Человека вел страх, пантеру – злоба. Она ненавидела людей. С того самого момента, как впервые в жизни познакомилась с одним из них несколько лун назад. С тем, кого видела перед собой сейчас.

А еще пантера не хотела оставлять врагу мясо. Его было много. Зверь был уже почти сыт, но отдавать половину жалкой двулапой гадине казалось ему нелепостью.

Левша ловил взглядом каждое движение кошки, в то же время пытался понять, что находится в центре круга их вращения. Между ними лежала смерть, и он, приглядевшись, чуть дрогнул рукой… Один из Них лежал животом вверх, но живота как такового не было… Отсутствовало лицо, мышцы на шее, ногах и руках. С этого тела было отнято все, что можно было проглотить без труда. Вокруг пахло, как в мясной лавке…

– Проклятая кошка! Ненавижу кошек!.. – взревел Левша и бросился навстречу собственной смерти…

* * *

Едва удерживаясь на ногах от усталости, Левша дотянулся окровавленной рукой до Кати и схватил ее за запястье.

Под ним, суча лапами в агонии, подыхал огромный черный зверь. Перерезанное горло его свистело воздухом, из распоротого живота, дрожа, вываливались сизые внутренности…

Левша первые секунды не мог говорить. Его располосованная когтями спина и плечи бугрились кровью, сердце колотилось в бешеном ритме.

– Левша…

Катя плакала.

Он поднял руку, давая понять, что с ним все в порядке.

– Мы идем дальше, девочка… Мне нужно место, где мы отдыхали в последний раз. И мы дойдем, что бы ни случилось.

Опершись на ее плечо, он пошел в глубь острова. Дойдя до кромки леса, поднял голову. Над его головой хищно сверкнула тонкая проволока. Он мгновение подумал, но потом стиснул зубы и вошел в джунгли.

Через час, валясь от усталости, он нашел то место, где мимо него, так и не укротив собственную гордыню, прошел Артур. Став на колени, Левша раздвинул траву руками. Вот след. Вот крошево от черепка.

Улегшись на живот, он, стирая сочащуюся из брови кровь, приблизил лицо к земле и стал искать то, зачем пришел. Через минуту он вынимал из земли, выцарапав его ногтями, обломок глиняного черепка. На нем тоже был значок. Но, в отличие от большой пластины, там был вырезан только один. Он приложил обломок к тому, что показывал Патрисии. Пластина превратилась в целое. Лишь выщербленный шов напоминал о том, что она сломана.