Текст книги "Топор войны"

Автор книги: Вячеслав Жуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Рябцев только рукой махнул:

– Наверное, просто не придала значения. Да теперь это уже и неважно. Что ты ей можешь предъявить? Она разве могла знать, что здесь отсиживается убийца?

Потом Рябцев осмотрел второй труп. Труп девушки.

– Трахал ее тут. А потом убил, – сказал майор, попутно осмотрев и комнату. – Похоже, убийца отсиживался здесь. Куча консервных банок. Окурки везде. Осянин, собери несколько окурков для экспертизы.

– Палыч, ну чего, вызывать криминалиста? И прокурорским сообщить надо? – Василенко стоял в раздумье, оставляя решающее слово за Рябцевым.

– Давай, вызывай. По рации из машины сообщи дежурному. Пусть обрадует Скоморохова. Да смотри, чтоб полковника инфаркт не стукнул.

Василенко быстро загрохотал по лестнице. Спертый, пропитанный гнилью воздух кружил капитану голову, и хотелось скорей на улицу.

Расстояние от двухэтажной развалюхи до милицейской машины капитан Василенко преодолел бегом.

Глава 9

В этот же день майору Рябцеву позвонил еще один гражданин, представившийся Максименко Иваном Николаевичем, водителем автобусного парка, и сообщил, что располагает информацией, которая непременно заинтересует уголовный розыск.

«Везет сегодня на информаторов. С утра позвонила Филатова. Теперь вот этот Максименко. Нет, воистину сегодня благоприятный для меня день. Даже Скоморохов не дал взбучку за то, что я дал информацию по Грязнову на телевидение», – подумал Рябцев и предложил Максименко ровно в шесть вечера приехать к нему в управление. И водитель автобусного парка оказался очень исполнительным человеком. Ровно в шесть часов в дверь постучали.

– Можно? – спросил человек, очутившись в кабинете. Он с робостью обвел взглядом строгую обстановку и оба окна, заделанных решеткой. – Я вам сегодня звонил… Максименко… – представился человек, поймав на себе несколько удивленный взгляд хозяина кабинета.

И тут майор Рябцев стукнул себя по лбу.

– А-а, Иван Николаевич. – Взгляд майора сразу потеплел. Он предложил Максименко присесть и даже угостил сигаретой – как старого знакомого.

В кармане пиджака майора лежал диктофон и, сунув руку за пачкой сигарет, Рябцев включил его. Это было многолетней привычкой оперативника. Даже если информация не представляла для Рябцева интереса, она все равно какое-то время хранилась на кассете, и только потом, убедившись окончательно в ее ненужности, майор стирал ее.

– Я вас слушаю, Иван Николаевич. Что вы хотели мне сообщить?

– Да уж не знаю, с чего и начать, – несколько обескураженно произнес Максименко, глубоко затягиваясь майорской сигаретой и стряхивая пепел себе на ладонь.

Рябцев заметил это, подвинул пепельницу к нему поближе и с располагающей к откровению улыбкой ждал, пока гражданин соберется с мыслями. Наконец, Максименко заговорил:

– Пятого июля я, как обычно, выехал на маршрут и подъехал к вокзалу. Народу – никого, хотя уже первые электрички пошли. Глянул: в автобус входит пассажир. Мужчина. Роста повыше вас будет. Не сказать, что плотный, но такой, знаете, широкоплечий, – развел руками Максименко в стороны и произнес: – Очень уж лицо мне его не понравилось.

Теперь майор Рябцев не удержался, спросил:

– Почему? Что в нем было такого, чтобы вам не нравиться? – И увидел, что водитель автобуса сразу нахмурился, а глаза заблестели от злости.

– Да уж слишком он какой-то такой… Смотрит так, словно пистолет в кармане держит и на вас нацеливает.

Рябцев хмыкнул, подумав: «Зачем этот идиот с такой ерундой приперся в уголовный розыск? Подумаешь, лицо пассажира ему не понравилось. На свою бы облупленную рожу посмотрел».

После звонка водителя Максименко, Рябцеву позвонили еще трое человек. Но никто из них не сообщил ничего полезного для следствия, а майору только оставалось отбиваться от телефонных анонимов. Но Рябцев решил выслушать водителя до конца и даже произнес, следя за ходом мыслей Максименко:

– Так. Понятно. Его глаза не понравились вам.

– Ну, можно сказать и так. Не понравились. Злые они у него. Настороженные. А вечером, еду я в гараж…

– Пятого? – уточнил Рябцев, поглаживая по привычке кнопку записи диктофона.

– Ну, можно сказать и пятого.

– То есть?.. – не понял Рябццев.

– Точнее сказать, шестого, во втором часу. Гляжу: человек по дороге шлепает. Тротуар без фонарей. Да и еще дождь как из ведра. Так он весь мокрый. Места сухого нет. Ну а мне по пути. Остановил я автобус, говорю: «Давай садись». А когда он вошел в салон, гляжу – мать честная, так ведь это тот самый утренний пассажир.

Рябцев решил прекратить этот пространный монолог автобусника. «Черт знает что такое! Все мозги мне запудрил. Человек. Дождь. Надо выпроводить его».

– Одну минуту, Иван Николаевич, – заговорил майор уже без всяких любезностей. – Я что-то никак не пойму, какое это имеет отношение к капитану Грязнову? Если я не ошибаюсь, в криминальных новостях местного телевидения говорилось об исчезновении старшего участкового инспектора…

Максименко улыбнулся, причем сделал это, как показалось Рябцеву, самым наглейшим образом. Он сидел и скалился на майора.

– Вот, – сказал шоферюга так, словно сделал великое открытие, о котором опытный оперативник даже и не подозревал. – Мы с капитаном Грязновым были в хороших отношениях. Даже, можно сказать, в приятельских. На рыбалку вместе ездили. Ну и так… встретимся, о футболе поговорим. Я на Октябрьской улице живу. Кстати, Грязнов тоже там. В соседнем доме. Он и рассказал мне про убитого милиционера. Что какой-то псих его топором по голове. А это было… – Максименко опять расплылся в улыбке, предоставив майору самому назвать дату убийства капитана Кононова.

– Шестого июля.

– Вот я к чему. Вашего сотрудника убили ночью. Дождь как раз шел. Грязнов еще сказал: все следы, мол, смыты.

Рябцев хотел было сказать, что Кононов погиб в подъезде и что следы все-таки были, только, к сожалению, активисты-соседи успели их затоптать. Но промолчал. А Максименко продолжал:

– Я рассказал Грязнову про этого подозрительного пассажира. Тогда капитан крепко призадумался. Мол, пятого он приехал, а ночью шестого был убит Кононов. Обещал поработать с людьми, чтобы найти того, моего пассажира. И вот я чего подумал: а что, если и Грязнова прикончил он?..

– Ну, Иван Николаевич, то, что вам не приглянулся пассажир в автобусе, не является основанием считать его убийцей, – возразил Рябцев, но сам почувствовал интерес к тому, что рассказал Максименко.

– Кто знает, товарищ майор. Может, оно и так. Но проверить бы не мешало. Убивают в городе… Грязнов был неглупым человеком и сразу этот фактик взял на заметку.

Рябцев призадумался: «Если, конечно, это не бред сумасшедшего, то вполне возможно… Но проверить того типа не мешает. Черт его знает, а вдруг это действительно убийца? Объявился в нашем городе недавно».

– Скажите, Иван Николаевич, вы ведь давно работаете по этому маршруту?

Максименко как будто удивился такому наивному вопросу.

– Да как за баранку автобуса сел.

– Замечательно. Стало быть, многие пассажиры вам примелькались, вы их знаете в лицо.

– Конечно. На работу едут. Вечером с работы. На вокзал. С вокзала. Город у нас небольшой. Многих в лицо знаю.

– Скажите, а этого раньше вы видели в автобусе? Или, может быть, на улице где-то?

Максименко замотал головой:

– Никогда. Это уж точно. У него такое лицо… Я б его приметил. Не сомневайтесь.

Рябцев задумчиво покусывал фильтр сигареты, размышляя над тем, что сказал Максименко.

– Значит, по-вашему, он – приезжий?

– Так я вам про это и толкую. Пятого утром он приехал на первой электричке. И сумка в руке…

– Сумка? Постойте, какая сумка? Большая, маленькая? Цвет? Может, надпись какая на ней была? Припомните, – сразу уцепился Рябцев за сумку, припоминая, что продавщица из хозмага говорила Осянину про человека, купившего у нее топорик. В руке у него была большая сумка. Эх, если бы она тогда подняла голову и глянула ему в лицо. Сейчас бы можно было сопоставить приметы.

– Знаете, сумку-то я не очень разглядел, – признался Максименко. – Цвет? А вот цвет у нее – темно-зеленый с черными прошивками. И написано… – Лицо водителя сделалось задумчивым, но тут же оно расплылось от радости. – Ника – было написано на ней. Черными буквами.

– Ну вот и прекрасно. Молодец вы, Иван Николаевич, – искренне похвалил майор и тут же сказал: – Вот вам авторучка и лист бумаги. Все, что вы мне сейчас рассказали, очень важно для оперативной работы. Поэтому вам надо написать обо всем, указать его приметы. Кстати, ночью вы где этого пассажира высадили?

– А около парка. На Володарской, – ответил водитель, взяв авторучку и приготовившись писать.

– На Володарской, – повторил Рябцев, вспоминая эту улицу и расположение домов на ней.

Эта околопарковая улица была, пожалуй, одной из густонаселенных в городе. Здесь наряду с новенькими многоэтажками и панельные пятиэтажные хрущевки. Улица эта считалась одной из криминогенных.

Весь остаток смены Иван Николаевич Максименко чувствовал себя гражданином, что называется, с большой буквы. Он исполнил гражданский долг.

Теперь у Ивана Николаевича было легко на душе.

За свою долгую жизнь Иван Николаевич никогда не состоял в общественной дружине и теперь жалел очень об этом.

В кармане его рубашки лежала визитка с номером телефона начальника уголовного розыска майора Рябцева. И она для Ивана Николаевича была не просто клочком бумаги, а чем-то вроде надежного щита. Максименко казалось, он даже ощущал ее тяжесть в кармане. Возле самого сердца лежала визиточка майорская.

Он уверенно вел автобус по маршруту, вспоминая рукопожатие майора Рябцева и его слова благодарности:

– Спасибо, Иван Николаевич! От имени всех сотрудников угро!

Пока преступник еще на свободе, но кто знает, может, именно по приметам, оставленным им, его скоро поймают. Щедрый майор Рябцев даже пообещал награду. Ивану Николаевичу захотелось именные часы и чтоб с дарственной надписью.

В это позднее время автобус был пустым. Из своего опыта Максименко знал, что до половины первого пассажиров теперь не предвидится. А потом повалит ночная смена с завода и молодежь с дискотеки. Вот тогда только смотри, чтоб не придавить кого-нибудь. Все норовят попасть на последний рейс. А автобус ведь не резиновый.

А сейчас можно и расслабиться. Иван Николаевич даже стал позевывать. Подкатив к остановке «Магиз», осветил фарами кирпичное строение с узким козырьком, а в нем – отчаянно сопротивляющуюся молодую женщину, к которой приставал какой-то хулиган в спортивном костюме. Иван Николаевич услышал, что женщина звала на помощь. Иван Николаевич, не раздумывая, выскочил из автобуса и кинулся под козырек остановки со словами: «А ну, отойди от нее». Он даже схватил хулигана за руку, но в горячке не заметил, как правая рука того взметнулась над головой Ивана Николаевича.

Максименко вжал голову в туловище, поднял глаза и увидел прямо над собой маленький топор с широким лезвием.

Исступленно взвизгнула женщина, а Иван Николаевич успел произнести одну-единственную букву:

– А-а-а! – И тут же почувствовал удар по голове. Рука судорожно вцепилась в карман, где лежала визитка майора Рябцева. Но нет, не спасла его от смерти майорская визитка. Не защитила.

Дернувшись всем телом в сторону, водитель автобуса упал на влажный от ночной свежести асфальт.

За это время женщина, наверное, смогла бы убежать, но почему-то даже не попыталась. Увидев, как хладнокровно расправился убийца с водителем рейсового автобуса, она прижалась к кирпичной стене остановки, словно ожидая своей очереди. Не кричала, только причитала:

– Нет, не трогайте меня. Не убивайте, прошу вас. Я никому не скажу, что вы его убили. Честное слово. Хотите, я даже уеду из города. Навсегда уеду. Прямо сейчас. Ну скажите? Прошу вас!

Похоже, это лепетание женщины развеселило убийцу. Он засмеялся, поигрывая топориком в руке.

– А вот сейчас и уедешь… – чуть с хрипотцой проговорил он.

– Не подходите! – завизжала она. Никогда и представить не могла, что станет жертвой какого-то уличного психопата. И сейчас смогла разглядеть его лицо. Лицо убийцы. И закричала прямо в это мерзкое лицо:

– Я узнала вас! Узнала, так и знайте! Это вы приходили! Вы! – Это слово, казалось, замерло на ее помертвевших, залитых кровью, после удара топором, губах.

Глава 10

Кошмары для Вики начались несколько дней назад.

Было душно от палящей жары.

После суточного дежурства в терапевтическом отделении, где Вика работала медсестрой, она едва поднялась к себе на пятый этаж. Эта чертова духота! Она была повсюду: на улице, в троллейбусе и даже дома. Казалось, нет от нее спасения.

Она приняла освежающий душ и, не обтираясь полотенцем, вышла на балкон.

Ровно в девять вечера должен приехать ее любовник. Хотя он почему-то это слово не уважал, предпочитая, чтобы она называла его приятелем. Но какой же он приятель, когда все отношения между ними сводятся к одному: к постели. А потом он уходит домой, к семье, оставляя ей на журнальном столике деньги.

И Вика не отказывалась от них, всегда брала. Это вначале было противно. Не хотела считать себя проституткой, но потом привыкла.

Жмурясь от яркого солнца, она вытянула голову, глянула вниз и увидела человека, который сразу привлек ее внимание. Он стоял и, запрокинув голову, смотрел на нее. И, кажется, смотрел уже достаточно долго. А она-то, дурочка, сразу не посмотрела, позировала тут голой.

«Вот идиот! Вылупился. Как будто бабы не видел никогда. Надо халат накинуть. Вдруг он сексуально озабоченный. Возбудится, потом от такого не отвяжешься», – подумала она и поспешила поскорее убраться. Халат лежал в комнате, на диване. Но прежде она заскочила на кухню и достала из холодильника бутылку пепси. Нет ничего лучше в такую-то жарищу.

И тут раздался звонок в дверь.

Вика глянула на часы. Было без четверти девять.

«Алексей. Это он», – решила она, вбежав в комнату, схватила халат, быстро накинув его на себя.

Она открыла дверь и от неожиданности ойкнула.

На резиновом коврике возле двери стоял тот мужчина, которого она всего несколько минут назад видела, когда была на балконе.

«Кажется, он действительно сексуально озабоченный. Приперся». Она хотела закрыть дверь сразу. Уж очень не понравилось его лицо; смотрит так, что сердце леденеет. Хотя, вроде человек он приличный, а седеющие волосы лишь придают лицу солидность.

– Вам кого? – Наверное, это прозвучало слишком грубовато. Но, с другой стороны, она его не приглашала. И что подумает Алексей, увидев этого мужлана возле ее квартиры. Он ревнивый. А ревность от дури ничем не отличается.

– Так что вы хотели? – спросила Вика, видя, что мужик слишком уж загляделся на нее. Но пришел-то он сюда, наверное, не для этого, а с какой-то конкретной целью. Не законченный же он дурак. А вдруг она замужем и муж дома?

– Я только хотел спросить про старую хозяйку этой квартиры, – кивнул мужчина на дверь. Он стоял и даже не предпринимал попытки войти.

«Вот это да! Почему он спросил про нее? – тревожно подумала она. – Может, соврать ему, сказать: не знаю, про какую хозяйку он толкует?» Но врать она не стала.

– Здесь жила женщина. Но она умерла. Уже давно. По-моему, лет десять назад. А теперь тут живу я, – ответила и подумала: «Да кто он такой? Ведь у старухи не было родственников. Тогда кто это? И почему интересуется?» Но об этом она спрашивать не стала. Посчитав, что лучше прекратить этот неприятный разговор, закрыть дверь. И пусть он катится ко всем чертям туда, откуда пришел. Не дожидаясь от него новых вопросов, закрыла дверь. Но он сразу не ушел. Позвонил опять – как знал, что она стоит возле двери, припав к ней ухом. И тогда он громко спросил:

– Скажите, а вы не знаете, как она умерла?

Вике показалось, что при этом на его лице появилась леденящая улыбка.

«Придурок! И почему я должна знать? Ведь у старухи не было детей. Это точно. Так кто же он такой?» От таких мыслей голова пошла кругом. Она так и не ответила ему. Постояла еще какое-то время возле двери, а потом бросилась к окну. Выглянула из-за шторы. «Слава богу, кажется, ушел. Ну и хорошо. Дура. Какая же я дура! Надо было все-таки спросить, кто он. Самой бы было спокойней». Она вышла на балкон и увидела Алексея. Он вышел из машины. Махнула ему рукой. В ответ он сдержанно кивнул. И вдруг она опять увидела того подозрительного типчика с большой сумкой. Он стоял возле соседнего подъезда и таращил на нее глаза, а потом посмотрел на Алексея, заметив с какой нежностью Вика помахала ему. Наверное, позавидовал, что у него есть такая красивая женщина.

Обычно Вика не держала Алексея возле двери, открывала заранее. А тут дверь оказалась запертой, ему пришлось позвонить.

– Ты чего не открываешь? – с недовольством в голосе спросил Алексей. Вика опустила глаза. Он всегда вел себя по-барски. Даже когда первый раз затащил ее в постель, лет десять тому назад. Тогда это он сделал тоже по-барски, посчитав, что отныне принадлежать она должна только ему, и никому другому.

И чтобы его окончательно не рассердить, Вика промолчала про нежданного визитера. Посчитав, что лучше рассказать как-нибудь потом, не сейчас. Но сама не могла выбросить его из головы. И в постели с Алексеем, наверное, от этого вела себя как-то скованно.

Но Алексей истолковал все по-своему, приняв ее холодность как нежелание удовлетворить его. Даже обиделся.

– Да что с тобой сегодня? Где твой всегдашний темперамент? – спросил подозрительно. – Может, новый друг появился?

– Не говори чепухи, – рассердилась Вика. – Устала я. Дежурство было трудное. Просто неважно себя чувствую. Голова трещит.

– А я тебе давно говорил: мотай из этой терапии. Пока не подцепила чего-нибудь, – проговорил он, не скрывая недовольства, и посмотрел на часы. Полтора часа, проведенные с любовницей, показались необычайно долгими. А самое досадное – скучными. Он стал одеваться.

– Ты уже уходишь? – Вика попыталась изобразить сожаление, хотя почему-то сама испытывала желание побыстрее проводить его. Наверное, наступил тот момент, когда все надоедает до чертиков. Только вряд ли любовничек поймет это. Не дорос еще умишком.

Когда он ушел, Вика вышла на балкон. Она как будто чувствовала, что тот человек с сумкой все еще сидит на скамейке возле соседнего подъезда.

И не ошиблась. Человек сидел на скамейке, курил и поглядывал, как Алексей садится в машину. Подождал, пока тот уедет. Потом взял свою сумку и, не торопясь, пошел по тротуару к автобусной остановке. Вика вернулась в комнату и, усевшись в кресло, закурила. Ей не давал покоя всего лишь один вопрос: почему он сидел тут, чего дожидался? Но сейчас, после того как он ушел, испытывала несказанное облегчение. Никогда бы не видеть его рожу. А на Алексея обиделась. Вот уже на протяжении десяти лет он только трахает ее, ничего не обещая. Просто приходит. Как к дешевой девке. И возвращается к семье. А она – одна. Она потрогала на широкой кровати то место, где совсем недавно лежал Алексей. Казалось, оно еще не остыло от его горячего тела. Но его нет. И он никогда не будет с ней.

Вика заплакала, ощущая себя совершенно несчастной и совсем беззащитной. Так и уснула, даже не накрывшись одеялом. А ночью приснился странный сон, не дававший ей покоя вот уже целых десять лет.

Тогда Вика, молодая выпускница медицинского училища, ютилась в крохотной комнатенке в двухэтажном старом общежитии медиков. С Алексеем познакомилась совершенно случайно. Встречались то у него на даче, когда не было жены и детей. То у нее в общаге.

Летом было проще. Он сажал ее в машину и увозил за город, в лес, где они занимались любовью.

Но везде были свои неудобства. На даче они опасались случайного приезда его жены. В общаге – мешали соседи, да и строгий вахтер не всегда поддавался на уговоры и грозился доложить о ее свиданиях главному врачу. А в лесу их нещадно кусали комары, и задница любовника распухала, как от уколов.

Решение их проблемы пришло довольно неожиданно. Однажды Алексей приехал к ней и вдруг заявил, что скоро у Вики будет своя двухкомнатная квартира на пятом этаже с видом на лесопарковую набережную.

Тогда Вика очень удивилась.

– Ты что? Как это возможно?

– А вот и возможно. Понимаешь… – Всех подробностей объяснять не стал, изложил только вкратце. – Есть старуха. Одинокая. Бабуле той жить – всего ничего. А квартирка у нее – хорошая.

– А я-то тут при чем? – еще больше удивилась Вика, совершенно не понимая, к чему он клонит.

– Да ты что? Родных у старушенции никого нет. Был племянник. Но он уже давно на кладбище. Так не пропадать же квартире! Только представь: у тебя, молодой красивой девушки своя собственная квартира. Где мы будем только вдвоем. И нам никто не сможет помешать. Здорово?

– Здорово, конечно. – Вика представила все, о чем ей говорил Алексей, и рассмеялась, потому что это все ей казалось не слишком правдоподобным. – Только я что-то не пойму…

– Чего ты не поймешь?

– От меня-то что требуется? Стать ее племянницей?

– Почти, – вполне серьезно ответил он. – Тебе надо будет оформить над ней опекунство. Представим все, как будто ты ее дальняя родственница. С бабусей я уже разговаривал. Она не против.

– Да ты что? С ума сошел? Нет. Я не хочу. Ведь тогда надо за ней ухаживать…

Он не позволил ей продолжить, заговорил резко и довольно настойчиво:

– Надеюсь, ты не собираешься жить в этой общаге до глубокой старости?

– Ну, вообще-то не хотелось бы, – мрачно ответила Вика, вспомнив, что только сегодня утром видела в своей комнате двух здоровенных тараканов.

– И потом, моя милая, тебе не придется ухаживать за бабулей. Для этого есть люди в соцзащите. Ну, а в общем-то, выбирать тебе.

Раздумывала Вика недолго.

– Хорошо. Я согласна.

Он обнял ее, упоительно поцеловал в губы, а потом раздел и трахал едва ли не целый час, не обращая внимания на то, что за тонкой перегородкой их наверняка слышат соседи.

– Это наше последнее совокупление здесь. Пусть послушают и позавидуют, что у тебя есть такой мужчина, – сказал он Вике на ее резонное замечание по поводу соседей.

Ту старушку Вика даже ни разу не видела. Ровно через месяц после оформленного опекунства бедная бабуся вдруг скончалась, хотя до этого, по словам соседей, выглядела вполне еще шустренькой.

Кухонные полки оказались прибиты очень высоко, и, для того чтобы пользоваться ими, бабусе приходилось залезать на табурет.

Как значилось в милицейском протоколе, составленном участковым, у старушки закружилась голова, и она упала, ударившись головой об угол стола.

Но кто-то из соседей будто бы видел, как рано утром в дверь к старушке позвонил мужчина. А потом вошел. И пробыл у нее совсем недолго. Выходя, закрыл за собой дверь, щелкнув замком. И будто бы был он в перчатках. Но об этом участковому не сказали. Да и никто не настаивал на тщательном расследовании внезапной причины смерти одинокого человека.

А ровно через две недели – после того как в квартире был сделан евроремонт – Вика заселилась туда. Она старалась не думать, почему все так произошло. И только по ночам ей стал сниться один и тот же сон. Не каждую ночь, но снился, заставляя ее волноваться и переживать.

И вот, спустя столько лет, вдруг появляется этот странный человек. Он пришел поздно вечером, но тогда Вика не открыла. Погасила в комнате свет и нырнула под одеяло. Пусть думает, что она уже спит. А потом, на остановке, узнала его. И уже лежа на асфальте, рядом с трупом водителя, умирая, видела хищный оскал, когда он достал из сумочки ее паспорт, заглянул в него и остервенело бросил ей на грудь.

Проезжавшие мимо милиционеры вневедомственной охраны, обратили внимание на стоявший возле остановки «Икарус» без водителя. Новенькая милицейская «девятка» остановилась. А уже через двадцать минут главный опер с заспанным лицом была на месте преступления.

– Зеленко Виктория Львовна, – прочитал он в паспорте убитой, сличая ее фотографию с изуродованным лицом трупа.

– Симпатично выглядит, – съязвил капитан Василенко. Его тоже подняли с постели, и он, как и майор Рябцев, стоял злой и на бессонную ночь, и на свою опостылевшую работу, и на неуловимого убийцу.

Рябцев передал паспорт убитой лейтенанту Огольцову со словами: «Давай, действуй». А сам подошел к мертвому водителю автобуса, вглядываясь в его лицо – обескровленное, перекошенное от ужасной боли.

– Иван Николаевич Максименко. А-а, – вздохнул Рябцев. – Не пойму, случайно он встретился с убийцей или тот пас водителя. Хотя в этом гребаном мире ничего случайного не бывает.

– Это уж точно, – поддержал майора капитан Василенко, внимательно наблюдая за копошившимся возле трупов криминалистом. Теперь все ждали, что скажет он.

– Смерть наступила приблизительно час назад. Более точно узнаем после вскрытия, – произнес криминалист, стараясь побыстрее закончить с осмотром.

Рябцев глянул на безлюдную улицу. Унылый видок.

– Место убийца выбрал подходящее. Ничего не скажешь. С одной стороны – забор детского садика. Тротуар. А через проезжую часть – другой тротуар. Дома далеко. По ночам тут никого. Значит, свидетелей опять нет. Майор спросил:

– Со сторожем садика беседовали?

Василенко угоднически хихикнул.

– Да еле-еле достучались до него, Палыч. Пьяный он в стельку. Двух слов сказать не может. Принял Огольцова за вора. Драться кинулся, – сказал Василенко.

– Ладно. Утром тащите его к нам и побеседуйте хорошенько. Он должен был слышать крики на остановке. Убийца не мог убить обоих одновременно. А пока пусть проспится, – распорядился Рябцев и, кивнув на труп водителя автобуса, спросил у Василенко: – Что скажешь по данному убийству?

– Думаю, водитель опознал убийцу. В автобусе следов борьбы не видно. Значит, опознал он его на остановке. Наверное, попытался задержать… – Капитан вопросительно уставился на Рябцева.

– Дурак Максименко. Опознал убийцу, так должен был позвонить нам. И был бы сейчас жив.

На это капитан Василенко промолчал, хотя и имел противоположное мнение.

– Грабеж, Палыч? – спросил капитан Осянин, поглядывая на раскрытую дамскую сумочку.

– Непохоже вроде. Убийца не взял ни перстень, ни деньги из кошелька. Ни сережки… И даже не изнасиловал ее.

– А может, помешал Максименко? – Василенко пытался как-то связать водителя автобуса с гражданкой на остановке. По его мнению, все выглядело банально и просто: Максименко ехал, на остановке увидел убийцу, который приставал к Зеленко, и вмешался.

– Может, и так. Во всяком случае, убийца «мочит» людей и кайфует от этого, – вмешался криминалист, напоминая, что это уже не первый труп с проникающим ранением в области головы.