Текст книги "Крис и Карма. Книга вторая"

Автор книги: Вячеслав Сукачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

3

Поздняя осень. Выпал первый снег, и все вокруг неузнаваемо преобразилось. Посветлел и просторнее стал лес, даже завалы бурелома выглядят сейчас куда опрятнее, а уж пни и вообще принарядились, до самого носа надвинув зимние шапки. А вот белоствольные березки на общем фоне заметно потерялись – они словно бы растворились в снежном мареве, отступили на второй план. Купчиха-зима щедро притрусила леса и поляны, кочковатые мари и скалистые склоны – все покрыто сказочно сверкающим под низким зимним солнцем одеялом. Необычайной свежестью, чистотой и покоем буквально пропитан каждый уголок тайги, и хочешь не хочешь, а думается, что началась новая жизнь, более светлая и надежная, в которой и для тебя есть место.

Найда, азартно рыскавшая по брюхо в снегу и основательно умаявшаяся еще на первых километрах, едва плелась вслед за Сергеем по проложенной им лыжне. Время от времени она шумно втягивала в себя бодрящий морозный воздух, скашивая на Сергея коричневые пуговки глаз.

– Что, Найда, умоталась? – не оборачиваясь, спрашивает Сергей. – Это тебе не летом по кустам носиться, зайцев пугать.

Сергей и сам уже изрядно устал, ему хочется присесть на первую попавшуюся валежину и перевести дух. Но он упрямо отталкивается лыжными палками, с трудом передвигает потяжелевшие лыжи, решив непременно достичь Дальней рёлки. Там, по словам Тихона Петровича, прибежавшего к нему рано утром, опять горел костер, и тени каких-то людей поблазнились ему… На этот раз сторож не решился проверять, что это за люди и зачем развели костер на его территории. Памятуя о своем прошлом приключении, Тихон Петрович предпочел рассказать обо всем Сергею и, сославшись на срочные дела, укатил на рейсовом автобусе в село.

– Ну, Найдочка, еще немного и мы будем на месте, – устало говорит Сергей. – Там мы с тобой слегка перекусим, чайку попьем и двинемся в обратный путь. До нашего дома всего-то три километра, не больше, просто отвыкли мы с тобой за лето по снегу ходить, вот и вымотались за эти полтора часа. Но – ничего, обратно мы по своим же следам пойдем…

Найда внимательно смотрит на хозяина, и по этому поводу свое собственное мнение имеет… Дураку понятно, что по первому, еще рыхлому снегу, ходят в тайгу люди и собаки только при крайней необходимости и с определенной целью. Ну, скажем, выследить по первопутку ушлого косого, а то и хитрованку Патрикеевну прижучить. На худой конец, можно выводок рябчиков поднять, а то и выше бери – тетерева-косача с красными надбровными дугами спроворить. Но так делают люди умные, практичные, и поэтому у них почти всегда на столе вкуснейший суп с лапшой из тетерева или тушеная картошка с зайчатиной, а в собачьей миске не переводятся хрящики с косточками. А у ее хозяина, стыдно говорить об этом, даже ружья нет. И чего тогда тащиться в такую даль, месить снег понапрасну?.. Конечно, так думает Найда только в связи с отношением хозяина к охотничьим делам. А что касается вообще – он у нее лучший среди лучших! Найда за него, если понадобится, любому глотку порвет, это факт. И об этом он и она прекрасно знают безо всяких лишних слов.

– Ничего, Найдочка, уже совсем немного осталось, – с одышкой говорит Сергей, смахивая рукавицей образовавшийся от дыхания иней на небольшой русой бороде. – Зато обратно мы с тобой как под горку покатимся: оглянуться не успеешь, как мы уже дома щи лаптем хлебать будем…

Первозданной белизной сияли снега вокруг Дальней рёлки. Лишь цепочки узеньких мышиных следов пересекали ее вдоль и поперек, да взлетела из-под низко обвисшей кроны белоствольной березы сорока-белобока, оставив после себя размашистые крестики следов.

Едва Сергей остановился, как Найда тут же рухнула в снег, даже не попытавшись обнюхать окрестности. А вот Сергей, наконец-то сбросив с плеч тяжелый рюкзак и вытоптав лыжами площадку подле поваленной бурей ели, добросовестно обошел всю рёлку. Но он так и не увидел ни одного человеческого следа. Либо во сне приснились Тихону Петровичу все те страсти, о которых он с жаром рассказывал, либо снег прошел после того, как здесь кто-то побывал… Конечно, можно было бы списать все эти странные истории с кострами и цыганами на больное воображение сторожа, если бы не гитара, из которой по ночам явно доносились непонятные звуки…

– Это, Найда, тебе, – Сергей положил перед собачкой дешевый рыбный фарш. – Извини, других разносолов у меня нет… А вот это – мне, – он достал бутерброд с красной соленой рыбой, следом – небольшой термос и кружечку из нержавейки…

– Приятного аппетита! – внезапно раздался у Сергея за спиной женский голос. И прежде чем он сам отреагировал на этот голос, как ужаленная подскочила Найда и залилась громким лаем. Сергей оглянулся. Опираясь предплечьями на лыжные палки, перед ним стояла очень симпатичная, смуглая женщина явно восточной внешности. Огромные черные глаза под круто выгнутыми арками темных бровей, легкий румянец на круглых щеках, прерывистое дыхание, слегка сбившаяся набок лыжная шапочка фирмы «Адидас» – все показалось ему необычайно привлекательным в этой незнакомой женщине.

– Спасибо, – растерянно ответил Сергей, во все глаза разглядывая незнакомку. – Присаживайтесь… чайку с нами попить…

– Не откажусь, – улыбнулась женщина, отстегивая крепления лыж. – Кстати, у меня тоже кое-что к чаю имеется. Возьмите, – с этими словами она протянула Сергею невесть откуда взявшуюся фирменную спортивную сумку, плотно набитую свертками и кульками. Чем угодно он мог бы поклясться, что еще минуту назад ничего подобного у нее в руках не было. Только лыжные палки – это он хорошо запомнил. – Да вы берите, берите, – засмеялась женщина, показывая великолепные белые зубы и лукаво глядя на онемевшего от удивления Сергея. – Впрочем, давайте я вам помогу…

Сергей тяжело опустился на валежину и вовремя – ноги совсем не держали его. Найда, вначале враждебно вздыбившая шерсть на загривке и плотно приложившая уши, теперь, как ни в чем не бывало, крутилась в ногах у Сергея, с выжидательной преданностью глядя на сумку нежданной гостьи.

– Да, кстати, давайте знакомиться, – вновь сверкнула удивительно ровными, белыми зубами незнакомка. – Меня зовут Карма… Никогда не слышали такого имени? – словно прочла она мысли Сергея. – Ну, так зовите меня Кармен, хорошо? Это одно и тоже… Держите, – она протянула Сергею небольшой пропитанный масляными пятнами сверток. – Это ваши любимые пирожки – капуста с грибами…

Окончательно обалдевший Сергей взял сверток, молча развернул и увидел ровные, румяные, казалось, только что из духовки, маленькие, аккуратные пирожки. Были они, как на подбор – один к одному и точно того размера, какие любила печь его баба Маруся… Он поднял голову и вопросительно уставился на женщину, разливавшую из необычайно пузатой бутылки с длинным горлышком терпкую, тягучую жидкость в продолговатые керамические рюмки.

– Ну, за знакомство? – серьезно спросила Карма. – Надеюсь, я вам с Найдой обед не испортила? Пейте-пейте, это очень хороший старинный напиток – ему более четырехсот лет и, представьте себе, он из лучших погребов далекого острова Ява.

Сергей скосил глаза на Найду и увидел, что она за обе собачьи щеки уплетает аппетитные крылышки какой-то птицы. О том, каким образом эта невесть откуда взявшаяся Карма узнала имя его собаки – он даже думать не стал. Но вовремя спохватился, что сам представиться забыл.

– Сергей, – слегка склонив голову, не очень внятно представился он и медленно, с чувством, выцедил необычайно крепкий и ароматный напиток.

– Очень приятно! – легко засмеялась Карма, извлекая из сумки две большие кисти винограда: одна была белая и с такими прозрачными виноградинами, что в них ясно просматривались темные косточки, другая – с черным виноградом, с идеально круглыми, лоснящимися боками. Пораженный Сергей заметил, что на кистях солнечных ягод сохранились мельчайшие капельки утренней росы.

«Как же он не замерз? – наивно удивился Сергей, осторожно принимая виноград, казалось, только что сорванный с виноградной лозы. – И вообще, откуда это все и кто, в конце концов, жарил пирожки? Баба Маруся двадцать лет уже, как померла, а такие пирожки только она могла печь…»

– Красиво у вас здесь, – вздохнула Карма, – хотя и холодновато… И летом очень хорошо, вот только комаров много, – она виновато улыбнулась. – Не привыкла я к ним…

– А вы и летом здесь бываете? – искренне заинтересовался Сергей.

– Бываю, конечно, а как же? – внимательно посмотрела на него женщина.

– Вы где-то не очень далеко живете? – обрадовался Сергей, поскольку это хоть как-то могло объяснить причину ее внезапного появления.

– О, нет, – опять засмеялась Карма. – Живу я очень далеко… Но здесь, у вас, бываю, – многозначительно повторила она. – Мы этой осенью в ваших местах отдыхали с друзьями. Знаете, все было так клёво… Разожгли большой костер, пели, танцевали до самого утра… Конечно, нам надо было вначале предупредить вашего друга, Тихона Петровича, но мы забыли, увлеклись, знаете ли… Да, увлеклись, и забыли, что он эти места сторожит и за них отвечает…

– Так вы знаете Тихона Петровича? – искренне обрадовался Сергей.

– Конечно, знаем… И он нас теперь тоже знает, – ловко убирая остатки еды в ярких упаковках, ответила Карма. – По-моему, он хороший человек. Добрый… Он и вам ведь помог, правда, когда вы три года назад здесь не по своей воле оказались?

– Да, помог, – растерянно ответил Сергей, во все глаза разглядывая красавицу Карму. – Но откуда вы все это знаете?

– Знаю, знаю, – улыбнулась Карма, в то время как ее огромные, черные глаза серьезно и внимательно остановились на Сергее. – Я много чего знаю, Сережа… Например, что очень скоро вы встретите свою любимую женщину и неожиданно для себя узнаете, что она все это время была совсем рядом с вами, а вы ее искали за тридевять земель, страдали… И встретите вы ее там, где никогда не ожидали встретить. Но встреча эта, Сережа, принесет вам много хлопот и испытаний, и как вы из них выпутаетесь – даже я не знаю… Как мне кажется, и на этот раз все будет зависеть от Криса…

– От кого? – не понял обалдевший от всего услышанного Сергей.

– С ним вы потом познакомитесь, позже… Увы, Сережа, мне пора… Засиделась я у вас, а у меня, знаете ли, дела… Да, у меня есть к вам одна небольшая просьба – поможете?

– Я? Вам! – искренне удивился Сергей. – Но чем я могу вам помочь?

– Можете, Сережа, еще как можете, – доброжелательно улыбнулась Карма и тронула его за руку. – У вас моя гитара, Сережа, которую я здесь осенью забыла. – Карма показала рукой на березу, под которой Тихон Петрович нашел гитару. – Пусть она у вас еще некоторое время побудет, хорошо?

– Конечно! – обрадовался Сергей, что может так легко исполнить просьбу Кармы.

– Я ее потом заберу… Ну, Найдочка, хорошая собачка, до свидания. – Карма легко потрепала Найду по загривку и вновь повернулась к Сергею. – Будьте осторожны, Сережа, берегите себя – вам предстоят и в самом деле нелегкие испытания…

Карма легко встала на лыжи, при этом Сергей не успел заметить, когда она защелкнула замки крепления, прощально взмахнула рукой в красной варежке, сильно оттолкнулась палками и в считанные секунды исчезла между деревьями. Вместе с Кармой исчезла и ее спортивная сумка с продуктами. И лишь открытый термос одиноко стоял на валежине, и над ним поднимался легкий пар от остывающего чая.

День клонился к вечеру. Длинные тени от деревьев пересекали небольшие снежные поляны, от них рябило в глазах, и без того уставших от ослепительной белизны снега. Заметно похолодало, так что, хочешь-не хочешь, а шаг пришлось прибавить. И Сергей усиленно налегал на лыжные палки, пытаясь догнать далеко вперед убежавшую Найду. События минувшего дня уже казались ему давним, приятным сном, который он видел чуть ли не в детстве. И Сергей всерьез сомневался – а было ли все это с ним на самом деле, или же Карма – плод его больного воображения? Но когда он вернулся домой, разделся и растопил печку, а потом начал разбирать рюкзак, первое, что он в нем обнаружил – пакет со своими любимыми пирожками.

4

Вадик проснулся довольно поздно. Некоторое время он лежал на диване ничком, с усилием вспоминая, что и как у них было со Светкой. А что было со Светкой? Он ехал, ехал и, наконец, приехал домой, где ждала его самая любимая женщина на свете, самая желанная и вкусная, его родная Светка. Вадик вошел в подъезд, и сразу все командировочные дела как-то сами собой отшелушились, отошли на второй план, словно было все это очень и очень давно и, может быть, даже не с ним, Вадиком, а с каким-то малознакомым субъектом, умело замаскировавшимся под него…

Вадик не стал открывать дверь своим ключом, а позвонил, и долго, очень долго Светлана не откликалась на его звонок. Уже даже и мысль такая нехорошая у Вадика промелькнула: а вдруг и в самом деле поддалась на уговоры подружек и «закобылила», как угрожала в последней эсэмэске. Но нет, быть такого не могло: его Светка никогда на подобную подлянку не пойдет. Припугнуть, конечно, может, да и поделом ему, на целые сутки провалившемуся в небытие, заигравшемуся в казаки-разбойники, но чтобы с кем-то другим… А вот и легкие шажочки за дверью послышались, и зыбкая тень набежала на подозрительно поблескивающий глазок, и сердце у Вадика вмиг зачастило. Да как он мог такую ересь о своей Светке подумать, как посмел какие-то дикие предположения по ее поводу строить?!

Щелкнул замок, дверь дрогнула и бесшумно распахнулась, и его Светуля, в голубенькой кофточке и джинсах, свеженькая после душа и родная, стоит перед ним. И не просто стоит, а сгорает от нетерпения, от желания броситься ему на шею, в его объятия и самой, самой – затискать, замучить голубоглазого обалдуя, засидевшегося в командировке. Но – гордость превыше всего. Это, как говорится, святое…

– Что, прибыл, кобелина? – хмурясь, строго спрашивает Светка и как бы неохотно отступает в сторону, пропуская Вадика в родной дом. – Нагулялся?

– Светуля, – пытается Вадик обнять ее, – родная моя…

– Не трогай меня! – ловко уворачивается от него Светка. – От тебя чужими духами пахнет.

– Какими такими духами? – притворно возмущается Вадик. – Ты что, Светик, что ты выдумываешь?

– Тебе, наверное, лучше знать, какими духами от тебя несет, как от шелудивого пса, – исподлобья смотрит на него родная Светулька, но каштановые глаза ее уже масляно блестят, рука тревожно теребит ворот кофты, полненькие губки обиженно вздрагивают. – Нагулялся… Прибыл…

– Да кто нагулялся, Светик? Кто прибыл? – из тактических соображений Вадик переходит в легкое наступление. – Я там пахал, как проклятый, договоров целую кучу заключил…

– С кем это ты там договора заключал? – враждебно спрашивает Светка, внимательно следя за тем, как Вадик ставит на пол дорожную сумку, снимает и вешает на крючок осеннюю ветровку, мимоходом смотрит в зеркало на свою наглую, изрядно помятую в дороге мордуленцию. Сердце у нее разрывается от нестерпимого желания броситься, наконец, мужу на шею, зацеловать его, затискать, такого близкого и родного…

– Что – с кем? – не понимает Вадик. – С заказчиками, естественно.

– А я думала – с телками, – хмурит тонко выщипанные брови Светка, из последних сил сдерживая себя от желания шагнуть Вадику навстречу.

– С какими еще там телками?! – праведно возмущается Вадик, потихоньку тесня свою Светку из прихожей – в гостиную. – С какими телками, я спрашиваю? Ты что такое гонишь, в натуре, а?

– А то ты не знаешь – с какими… Знаешь ведь прекрасно… Вон, исхудал весь, бедненький, прямо с лица сошел… Одни бесстыжие глазищи только и остались.

– Светка! Ну, что ты выдумываешь? – уже почти искренне возмущается Вадик. – Ты что, и в самом деле не догоняешь, что я только тебя люблю!?

– Любит он, а сам на целые сутки где-то пропадает, – явно сбавляет обороты Светка. – Что, так трудно было эсэмэску написать? Ну, хотя бы два слова… Не написал же, некогда было, договора заключал, очень сильно старался, видимо… Ну-ну, так я тебе и поверила, прямо разбежалась вся…

– Светка, я же тебе объяснял: мы с заказчиками после работы в баню поехали, – слегка раздражаясь, говорит Вадик, одновременно отмечая, как часто и глубоко начала дышать его Светка. – А баня у них за городом, там связи вообще никакой нет… Специально нет, понимаешь? Чтобы никто не дергал и проблемами не грузил… Я же не виноват, что мобила у меня не врубалась.

– Бе-едненький, – почти сдается Светка, упираясь пышненькой попкой в спинку дивана. – Так я тебе и пове-ерила…

Это уже почти песня, пронзительный гимн любви и обожания, от которого у Вадика радостно обмирает сердце, и все сжимается в тугой, стальной клубок внизу живота. Он делает решительный шаг, хватает Светку за талию и резко притягивает к себе. Она откидывает плечи, упирается в его грудь маленькими кулачками, вертит головой, уклоняясь от поцелуев, но все это уже не сопротивление, а лишь разжигание страсти, уже захватившей, уже несущей их в своем бешеном потоке, грозящем снести любые преграды на пути…

– Пусти-и! Паразит, – еще успевает промычать Светка, а в следующее мгновение ее рот уже крепко запечатан жарким поцелуем Вадика, которому, кажется, никогда не будет конца, и в который они погружаются оба, как в жарко обжигающую зимнюю прорубь….

– Ну, добился своего? – все еще тяжело дыша, спрашивает бессильно разметавшаяся на диване, счастливая и довольная Светка.

– Добился, – блаженно улыбаясь, отвечает Вадик.

– Доволен? Справился с бедной девушкой, да? – скашивает на него каштановые, жгучие глаза Светка, запуская пальцы с длиннющими красными ногтями в жесткую шевелюру Вадика.

– А как же, – Вадик берет ее вялую белую руку с меленькими конопушками и подносит к губам. – Я ведь так старался…

– Ты, наверное, со всеми так стараешься? – Тень сомнения вновь пробегает по раскрасневшемуся лицу Светланы.

– Светуля, родная моя, – приподнимается на локте и заглядывает в лицо жены Вадик. – Не начинай, а? Хватит уже на сегодня, честное слово…

– Ты есть хочешь? – с трудом смиряет новый приступ ревности Светка, и тянется к Вадику полненькими руками.

– Конечно, хочу, – с легкой обидой отвечает Вадик, и слышит, как закидывает на него горячую ножку Светка, как сваливаются на его живот невозможной теплоты ее крепенькие груди, а мягкие губы настойчиво тычутся в шею, потом в потную волосатую грудь. – Еще как хочу-у… – Голос у него срезается, он вытягивается в струнку, сильными руками сгребая и тиская податливые Светкины плечи.

– А я сегодня как встала с утра к плите, – громко рассказывает Светка, накрывая стол в гостиной, – так до твоего прихода и простояла. Зато такой говяжий язык приготовила – пальчики оближешь… Я вначале его отварила в соленой воде с укропом и лавровым листом, потом обжарила на сливочном масле, потом картошечку-пюре, как ты любишь, приготовила, салат из кальмаров с луком в сметане…А еще одна бабулька мне домашних груздочков принесла, да таких, Вадюша, просто объедение…

Светулька, его родная и несравненная половинка, говорит и говорит, явно наскучавшись одна в пустой квартире, а Вадик, блаженно отвалившись на подушку, возлежит на своем родном диване, смотрит родной телевизор, не вникая ни в смысл, ни в содержание того, что ему показывают по ящику, и чувствует сладостную истому во всем теле. Вот так бы всегда, до скончания веков: в теле – заслуженная усталость, на кухне – любимая жена, в доме – мир и покой. И что еще надо нормальному мужику, любящему и знающему толк в настоящем семейном уюте?

– Вадик, у меня уже все готово, – воркует Светка. – Давай, поднимайся и – к столу…

– Есть – к столу! – бодро реагирует Вадик, легко поднимаясь с дивана. – Ого, Светуля, ты и наготовила! – Вадик чувствует, что зверски проголодался и готов одним махом смести со стола все Светкины съестные припасы. – Свету-уля, – вкрадчиво обращается он к жене, – а как же?..

– Сухой закон, – строго говорит Светка и невозмутимо усаживается напротив обалдевшего от удивления Вадика.

– Как? – выпадает в осадок от этой неожиданной новости Вадик. – Какой закон? Светка – я же приехал!

И у Вадика такой смешной, такой растерянный вид, он так забавно таращит на Светку пронзительно синие, подсвеченные пережитой страстью глаза, что она не выдерживает, громко прыскает в кулак, и с ловкостью заправского фокусника извлекает из-под стола бутылку текилы. Но, прежде чем передать ее Вадику, обиженно надувает губки и капризно спрашивает:

– А подарок, Вадюша? Подарок ты мне из командировки привез?

Вадик с досадой хлопает себя по широкому лбу, вскакивает из-за стола и вихрем летит в прихожую.

– Вот,балда! – покаянно говорит он, и со своей дорожной сумкой садится в кресло. – Извини, Светуля, совсем забыл, – Вадик расстегивает молнию, шарит в сумке рукой, и первое, что ему попадает под руку, кинжал в ножнах, завернутый в газету. Он достает его и кладет на журнальный столик, и лишь затем извлекает плотно упакованный и перевязанный голубой лентой сверток, в котором припрятан скромный подарок – серебряное колечко с янтарным камушком. Это – Светкин камень, она просто тащится от янтаря, и Вадик законно рассчитывает на полный успех своего подарка. Как говорится: хоть и дешево, но – сердито…

– Ой, Вадик, спасибо! – с замиранием сердца принимает подарок Светка. – Какой же ты у меня внимательный, какой добрый…

– А то, – гордо разворачивает плечи Вадик.

Светка нетерпеливо раздирает сверток, достает бархатную красную коробочку, открывает ее, и Вадик с удивлением видит, как вытягивается у нее лицо и непроизвольно открывается рот. Она поднимает полные ужаса глаза и пристально, не мигая, смотрит на ничего не понимающего Вадика.

– Что это? – тихо и зловеще спрашивает Светка, и Вадик замечает, как прыгают ее побелевшие губы.

– Как что? – чувствуя какой-то ужасный подвох, хрипло отвечает ничего не понимающий Вадик. – Как что – подарок…

– К-кому? – заикаясь, спрашивает побледневшая Светка.

– Тебе, конечно, – не очень уверенно отвечает Вадик и медленно поднимается из своего уютного кресла.

– Мне?! – Светкин голос вибрирует. – Ты это привез мне?!

Коробочка летит в лицо Вадика, а сама Светка стремительно убегает на кухню, и жуткая тишина медленно расползается по квартире. Вадик наклоняется, поднимает бархатную элегантную штукенцию, с любопытством заглядывает в нее и обмирает от ужаса. Ничем не прикрытый, наглый и бесстыжий, лежит в коробочке белый развернутый презерватив. Но и это еще не все. В бархатную крышку вдавлен лоскут бумаги, на котором крупным детским почерком зеленым фломастером написано: «Котик, береги жену!» Вадик беззвучно открывает и закрывает рот, захлопывает коробочку с презервативом и бессильно валится на диван. Несколько минут он тупо смотрит на роскошный стол, потом хватает бутылку текилы, и прямо из горлышка делает несколько крупных глотков.

Второй день Вадик не покидает свой офис, не выходит на улицу и ни с кем из посторонних не общается. На автомате он принимает заказчиков, оформляет наряды, поддерживает телефонную связь с головным офисом, здесь же спит на диване, прикупив в соседнем супермаркете постельное белье с одеялом и туалетные принадлежности. Конечно, не фонтан, но жить можно. И Вадик живет, неустанно бомбит Светку эсэмэсками, на которые она упорно не отвечает. Лоханулся он с подарком по полной программе – это факт. И отрицать его просто бессмысленно. Но ведь можно подойти к этой проблеме и несколько с иной стороны: скажем, мстительная горничная, которой верный любимой жене Вадик не оказал внимания, подсунула ему это мерзкое резиновое изделие. Точнее, поменяла содержимое коробочки, сообразуясь со своей распущенностью и гнусным представлением о порядке вещей… И при таком вот раскладе, а это ведь очень близко к истине, какие вопросы могут быть к вымотанному длительной командировкой, голодному и неухоженному Вадику? И летит очередная эсэмэска на Светкину мобилу, которую Вадик шустро набирает, не вставая со своего просторного дивана с велюровой обшивкой цвета молодой весенней травы.

«Светик, умоляю, не сходи с ума! Неужели ты не понимаешь, что это элементарная подстава? Нас просто развели в хлам в прямом и переносном смысле. А ты, как дурочка, повелась на эту подставу, испортила нам весь вечер и вообще… Светка, это старая блядь, горничная, которая хотела ко мне в кровать подлой змеей заползти. А я ее на хрен послал. Вот и все! Вот она и отомстила мне. Я еще на нее в суд подам за то, что колечко с янтарем из моей сумки выкрала. Пусть они там проведут расследование и пусть ее по закону накажут. Ну, правда, Светик, я не виноват. Клянусь, чем хочешь! Напиши мне хоть слово. Целую».

Вадик почистил зубы, умылся, сварил себе кофе. Достал из холодильника вчерашний гамбургер с телячьей котлетой и две половинки яйца под майонезом – а ведь какой чудесный язык остался дома почем зря! Клубничный йогурт пошел на десерт.

К началу рабочего дня, прибрав все следы своей домашней жизнедеятельности, Вадик, как говорится, был готов к труду и обороне. Кинжал в ножнах, который он вместе с дорожной сумкой случайно захватил с собой, удачно расположился за стеклом книжного шкафа с деловыми бумагами, чертежами и справочниками. Красные ножны, изготовленные из двух половинок сандалового дерева, изрядно потемневшие от времени, выглядели солидно и дорого и даже, как подумалось Вадику, благородно. Случайная находка откровенно радовала Вадика и лишь одно малопонятное обстоятельство несколько смущало его: как только доставал он причудливый, волнистый клинок из ножен, сердце у него начинало учащенно колотиться, и что-то вроде страха или сильной тревоги сковывали его мышцы и движения… Вадик прятал кинжал в ножны, и все вроде бы приходило в норму. Понять эту более чем странную реакцию своего организма на кинжал Вадик, разумеется, не мог, да и не пытался – пока что ему было не до этого…

Ближе к обеду мобильник Вадика коротко дернулся и запищал – пришла эсэмэска. Сердце у Вадика охнуло, и он торопливо включил мобилу.

«Сам – дурак!» – коротко ответила ему Светка, но и этого было достаточно для того, чтобы надежда, которая, как известно, умирает последней, вновь всколыхнула все исстрадавшееся существо Вадика.