Текст книги "28 мгновений весны 1945-го"
Автор книги: Вячеслав Никонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Вячеслав Никонов
28 мгновений весны 1945-го
В 2020 году Россия отмечает 75-летие Великой Победы.
История Великой Отечественной войны – это история великого мужества, великого самопожертвования, триумфа воли народа во имя будущего всего человечества. Память о тех, кто отдал свои жизни, защищая Родину, кто погиб в страшной нацистской машине смерти, живет и всегда будет жить в наших сердцах.
Победа – один из главных символов национального величия и национальной гордости. И именно поэтому наши недруги всегда пытались опорочить Победу, а то и вовсе у нас отобрать.
Нам не удается отпраздновать 75-летие так, как хотелось бы. Пандемия и здесь внесла свои беспощадные коррективы. Но мы можем вспомнить события победной весны, обращаясь к документам, фактам, свидетельствам очевидцев.
В этой книге рассказывается о последнем месяце Великой Отечественной. События восстанавливаются день за днем. Все как было. Фронтовые будни и подвиги. Стратегические замыслы, планы великих держав и их лидеров. Оперативные планы полководцев. Интриги политиков. Агония Третьего рейха.
Представлены не только события конкретного дня, но также основные действующие лица – государства и их лидеры.
Повествование начинается с 12 апреля 1945 года. Почему? Хотя бы потому, что события того дня, прежде всего смерть Франклина Рузвельта, во многом помогают найти ответ на важный вопрос: как заканчивалась Великая Отечественная война и начиналась война холодная?
Мгновение 1
12 апреля. Четверг
В ожидании чуда
Фюрер Третьего рейха Адольф Гитлер ждал чуда. Только оно могло и обязано было спасти и его, и Германию.
Апрельскими вечерами рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс, главный идеолог нацизма, ставший наиболее приближенным к фюреру лицом, читал Гитлеру вслух его любимую книгу. Это была «История жизни Фридриха II Прусского», вышедшая из-под пера блестящего английского историка Томаса Карлейля. Даже у Фридриха Великого – кумира Гитлера – были черные времена. В годы Семилетней войны армии российской императрицы Елизаветы Петровны дошли до Берлина и стояли у Бранденбургских ворот. Великий король чувствовал приближение гибели и сказал своим министрам: если до 15 февраля в его судьбе не произойдет перелома к лучшему, он сдастся року и примет яд…
«Наш храбрый король! – читал Геббельс. – Подождите еще немного, и дни Ваших страданий останутся позади. Солнце Вашей судьбы уже появилось на небе и скоро взойдет над Вами».
Царица Елизавета скончалась 25 декабря 1761 года (5 января 1762 года), и для Бранденбургской династии свершилось чудо. В Санкт-Петербурге на престол вступил Петр III, для которого Фридрих Великий тоже был кумиром, и Россия повернула оружие против врагов Пруссии.
Оккультизм был стихией фюрера. Он неизменно сверял свой курс со звездами. Геббельс подготовил два свежих астрологических прогноза: один для Веймарской республики (ее Конституция формально продолжала действовать), второй – лично для Гитлера. Гороскопы говорили: улучшения положения на фронте можно ожидать во второй половине апреля. Затем в мае, июне и июле последует заметное ухудшение. Война благополучно закончится в августе.
Информация к размышлению
Гитлер Адольф. 55 лет. Фюрер (вождь) немецкого народа и рейхсканцлер Германии. Верховный главнокомандующий вооруженными силами Германии. Лидер Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП).
Первая профессия – художник. Участвовал в Первой мировой войне на Западном фронте, ранен в левое бедро, имел несколько боевых наград, закончил войну ефрейтором. Возглавил НСДАП в 1921 году. Соавтор нацистской программы «25 пунктов», главные идеи – отмена Версальского договора, антисемитизм, социализм, пангерманизм. За организацию в 1923 году «Мюнхенского пивного путча» осужден на пять лет тюрьмы, реально провел в заключении 9 месяцев. В книге «Майн кампф» («Моя борьба») обосновал идеи расового превосходства германской нации и необходимости расширения ее «жизненного пространства» за счет земель «расово неполноценных» народов.
Резко набрал популярность на фоне мирового экономического кризиса 1929–1933 годов, который наиболее сильно ударил по Германии и стал важнейшим фактором прихода Гитлера и нацистов к власти в 1933 году. Поставил цель формирования нового европейского и мирового порядка, включавшего в себя освобождение Германии от военных ограничений Версальского договора, «собирание немецких земель», уничтожение евреев. На следующем этапе – в союзе с Италией и Японией – уничтожение Франции, захват и колонизация Советского Союза и истребление большей части его «расово неполноценного» населения, сокрушение Великобритании с захватом ее колоний и создание предпосылок для мирового господства германо-арийской расы.
В 1938–1939 годах присоединил к Германии Австрию и Чехословакию, завоевал Польшу. В 1940 году оккупировал Норвегию, Данию, Голландию, Бельгию, Люксембург и Францию, весной 1941 года – Грецию и Югославию. 22 июня 1941 года в коалиции с Италией, Финляндией, Венгрией, Румынией, Болгарией, Словакией, Хорватией напал на СССР. Захватил республики Прибалтики, Украину, Белоруссию, дошел до Волги в Сталинграде. Установил жесточайший оккупационный режим, который уничтожил миллионы советских людей. С конца 1942 года начал терпеть серьезные поражения. В 1944 году территория Советского Союза была освобождена от оккупантов, Красная армия продвинулась в Польшу и на Балканы, англо-американские войска освободили большую часть Франции и Италии.
Гитлера по праву называют преступником № 1 в истории человечества. По его воле, по его приказу были истреблены десятки миллионов людей, а результатом его политики стала гибель еще десятков миллионов во всех уголках земного шара.
Он считал себя олицетворением германской нации. Нацистская присяга, которую давал каждый солдат и офицер германской армии, звучала так: «Клянусь перед Богом в моем безусловном повиновении Адольфу Гитлеру, фюреру Рейха и германского народа, Верховному командующему вермахта, и даю слово храброго солдата соблюдать эту присягу всегда, даже перед лицом смерти». То есть присяга давалась лично Адольфу Гитлеру как вождю и командующему, а не родине и флагу. И церемония принятия присяги, и ее текст были сродни клятве средневекового рыцаря на верность суверену.
Немцы верили в Гитлера, многие им восхищались. Генерал-полковник Гейнц Гудериан, до конца марта 1945 года возглавлявший Генштаб сухопутных войск, писал в мемуарах: «Гитлер – в высшей степени умный человек, он обладал исключительной памятью, особенно на исторические даты, разные технические данные, цифры… Он все больше удивлял своей способностью абсолютно точно воспроизводить то, что он когда-то читал или когда-нибудь слышал во время доклада… Он обладал даром облекать свои мысли в легкодоступные формы и убеждать слушателей в их правильности беспрестанным повторением… Гитлер обладал необыкновенным ораторским талантом; он умел убеждать не только народные массы, но и образованных людей.
Самым выдающимся его качеством была огромная сила воли, которая притягивала к нему людей. Эта сила воли проявлялась столь внушительно, что действовала на некоторых людей почти гипнотически. Я сам лично часто переживал такие минуты».
А лидер Франции генерал Шарль де Голль напишет: «Гитлер был не только силен, но и хитер. Он умел и запугивать, и улещивать, и щелкать кнутом, и гладить по шерсти. Завороженная Германия в едином порыве последовала за своим фюрером. До самого конца она была предана ему и пошла ради Гитлера на такие жертвы, каких ни один народ не приносил своим вождям».
20 июля 1944 года фюрера уже спасло чудо, когда полковник вермахта Клаус фон Штауффенберг пронес в своем портфеле бомбу на совещание в бункере. Массивный дубовый стол позволил Гитлеру остаться в живых.
Но постоянное напряжение, которого требовало руководство войной, стрессы от поражений, явно нездоровый образ жизни – без свежего воздуха, без движений, в подземных бункерах, лекарства, которые он ежедневно принимал по предписанию своего врача Морелля (многие считали его откровенным шарлатаном), – сильно подорвали здоровье Гитлера еще до 20 июля. От взрыва у него лопнули барабанные перепонки в обоих ушах. Это усугубило повторяющиеся приступы головокружения…
В сентябре 1944 года у фюрера случился нервный срыв, он слег, но к ноябрю поправился и вернулся в Берлин, чтобы планировать провальную операцию против англо-американских войск в Арденнах. Однако теперь ему почти не удавалось себя контролировать. По мере того как новости с фронтов становились все более печальными, Гитлер все чаще впадал в приступы истерии. Он не мог унять дрожь в руках и ногах.
После 20 июля военные в его глазах были обесчещены и потеряли всякое доверие. Он не желал выслушивать генералов вермахта. Им позволялось входить к фюреру, только сдав личное оружие. Гудериан был склонен винить в военных провалах Гитлера. «Гитлер все еще жил верой, что только он является единственным действительно боевым солдатом в главной ставке, и потому считал, что большинство его военных советников не правы, а прав только он… Гитлер считал себя полководцем и потому не терпел поучений:
– Вам нечего меня поучать! Я командую германскими сухопутными силами на фронтах уже пять лет, я накопил за это время такой практический опыт, какой господам из Генерального штаба никогда не получить. Я проштудировал Клаузевица и Мольтке и прочел планы стратегического развертывания Шлиффена. Я больше в курсе дела, чем вы!»
Геббельс был иного мнения и 2 сентября 1944 года замечал: «Командиры вермахта на Западном фронте, прежде всего командиры дивизий, не желают воевать. Знакомый мотив: когда командиры больше не верят в победу, им кажется, что, отступая, они проявляют доблесть. Если бы на ключевых должностях в армии стояли безжалостные партийцы, дело бы обстояло совсем иначе».
И Гитлер стал почти полностью полагаться на СС. По его приказу расследованием заговора 20 июля руководили рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и его непосредственный подчиненный Эрнст Кальтенбруннер, начальник Управления имперской безопасности (РСХА), в состав которого входили тайная полиция (гестапо), секретная служба внутренней и внешней разведки (СД) и тайная полиция оккупированных территорий.
За участие в заговоре гестаповцы повесили фельдмаршала Эрвина фон Вицлебена, который в 1941–1942 годах командовал германскими армиями на Западном фронте, и еще семь высокопоставленных генералов и офицеров. Военная разведка (абвер), гордившаяся своей независимостью, была подчинена внешней разведке РСХА под руководством Вальтера Шелленберга. Глава абвера адмирал Канарис оказался в концлагере, а затем был казнен. Во все войсковые штабы были направлены люди из гестапо. Гиммлер был назначен главнокомандующим армией на территории Германии. По сути, тайная полиция стала руководить армией, держа генералов вермахта в постоянном страхе.
В начале 1945 года многим даже в самой Германии положение казалось безнадежным. Некогда многочисленные сателлиты Германии отпали один за другим. Румыния перешла на сторону союзников в конце августа 1944 года. В начале сентября ее примеру последовала Болгария, а неделю спустя – Финляндия. В Венгрии только активное военное вмешательство немцев предотвратило ее отпадение от «Оси» в декабре 1944 года.
Советские войска, обладая уже огромным численным и качественным перевесом, неумолимо и планомерно накатывались с востока, задерживаясь ненадолго только на широких водных преградах и только для того, чтобы нарастить силы, подтянуть линии снабжения и вновь атаковать. Вторжение на территорию Германии американских, британских, французских, канадских и польских дивизий, поддержанных с воздуха 12 тысячами самолетов и десятками миллионов тонн военных грузов, доставляемых тысячами кораблей через океан, не оставляло надежды избежать катастрофы на Западном фронте.
Огромная германская военная машина лишалась экономического фундамента. Она уже не могла рассчитывать на фабрики и поля Франции, освобожденной западными союзниками, на предприятия Восточной Европы, освобождаемой Красной армией.
Немецкая военная техника и оборонные предприятия все чаще простаивали из-за отсутствия топлива. Именно поэтому Гитлер с упорством обреченного готов был защищать нефтяные месторождения Венгрии, угольные бассейны Рура и Силезии. Но это не помогало. К тому же союзная авиация в первую очередь наносила удары по нефтехранилищам и нефтеперерабатывающим предприятиям. Бензин, на котором передвигались немецкие танки (в отличие от советских, которые ходили на дизтопливе), оказался едва ли не самым дефицитным товаром.
Гитлеровские планы создания сверхоружия, способного кардинально переломить ход войны, никак не материализовывались. Атомный проект, по словам известного американского журналиста и историка Уильяма Ширера, «продвинулся недалеко, поскольку не вызывал большого интереса у Гитлера и поскольку Гиммлер имел обыкновение арестовывать ученых-атомщиков по подозрению в нелояльности или отрывал их для проведения увлекавших его нелепых “научных” экспериментов, которые он считал гораздо более важными. К концу 1944 года правительства Англии и США с большим облегчением узнали, что немцы не смогут создать атомную бомбу и применить ее в этой войне». Баллистические ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2 с мощными боеголовками легко доставали до Лондона и произвели там немало разрушений. Но они никак не могли переломить ситуацию.
Грандиозная программа расширения ВВС утратила всякое значение, так как горючего не хватало даже на обучение летного состава. Германия опередила всех в создании реактивных самолетов. Но они потребляли еще больше топлива, чем винтовые. Кроме того, для реактивных самолетов требовались более длинные взлетные полосы, и именно их – вместе со стоявшими на земле самолетами – союзная авиация, имевшая уже полное господство в воздухе, уничтожала прежде всего.
Надводный флот был вынужден ограничиваться Балтикой. До конца войны продолжали сражаться мелкие прибрежные суда и подводные лодки, причинявшие немалый, но все меньший ущерб конвоям через Атлантику, от которых в решающей степени зависел успех англо-американских операций в Европе. Самолеты союзников при налетах на Киль, Вильгельмсхафен и Гамбург уничтожили много подводных лодок у их причалов. Впрочем, немцы спустили на воду в ноябре 1944 года больше подводных лодок, чем в любой другой месяц войны.
Гитлер даже и слышать не хотел про переговоры о перемирии. Не говоря уже о том, чтобы сдаться. Рейхсминистр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп еще 30 августа 1944 года «предлагал фюреру памятную записку с просьбой уполномочить меня немедленно предпринять зондаж во всех направлениях с целью заключения мира… Но памятная записка успеха не возымела, а полномочий, которые я просил, мне так и не было дано». В январе 1945 года Риббентроп предпринял последнюю попытку. «Я сказал фюреру: я готов вместе со своей семьей полететь в Москву, чтобы априори убедить Сталина в честности наших намерений; таким образом, я и моя семья послужим своего рода залогом в его руках. На это Гитлер ответил:
– Риббентроп, не устраивайте мне никаких историй вроде Гесса!
Такова трагическая глава моих попыток прийти к миру с Россией, чтобы затем получить возможность закончить войну компромиссом с Западом».
На что же надеялся Гитлер, державший в руках судьбу Германии?
Прежде всего на свою военную машину, которая все еще была грозным зверем. Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков подтверждал: «К концу 1944 года гитлеровское командование было еще способно вести серьезные оборонительные сражения, оказывать активное сопротивление. В вооруженных силах противника все еще насчитывалось свыше 9,4 миллиона человек, при этом в действующей армии – 5,4 миллиона. Как и раньше, гитлеровское командование и теперь, на завершающем этапе, держало на Восточном фронте большую часть своих сил: 3,7 миллиона человек, около 56 тысяч орудий и минометов, свыше 8 тысяч танков и штурмовых орудий, 4,1 тысячи самолетов. При этом нужно учесть, что линия советско-германского фронта сократилась почти вдвое, и потому плотность обороны вражеских войск была высокой». Немецкая армия в 1945 году была более многочисленной, чем в 1941-м.
Но Гитлера поддерживало и другое. Фанатичная вера в себя и расовое превосходство немецкой нации, которая должна либо восторжествовать, либо погибнуть, защищая себя от полчищ варваров. В декабре 1944 года он напутствовал своих генералов:
– В жизни существует только один вечный «закон культуры» – отбор и выживание сильнейших и храбрейших… Решающее значение имеет по-прежнему лишь воля к жизни: в жизни побеждает сильнейший, и только он определяет, что такое справедливость и мораль. Германия ведет борьбу не на жизнь, а на смерть – если она проиграет ее, то проявит свою биологическую слабость и, следовательно, должна будет отвечать за все последствия этого факта. Но если западные державы считают, что победа будет на их стороне, они заблуждаются. Если им удастся сокрушить тот бастион, которым является Германия, победа достанется не Западу, а Востоку, которую тот заслужил. В случае поражения немецкий народ должен будет безропотно покинуть авансцену истории. И мне известно, что это будет означать для Германии. Поэтому я требую напряжения всех сил и борьбы до последнего патрона.
И особые надежды Гитлер возлагал на то, что противостоящий ему альянс великих держав со дня на день распадется. Или даже входящие в него страны вцепятся друг другу в глотки и призовут его, фюрера, в партнеры.
– В истории никогда не существовало такой коалиции, как у наших врагов, коалиции, составленной из столь разнородных элементов и преследующих столь разные цели, – уверял Гитлер. – С одной стороны, ультракапиталистические государства, с другой – ультрамарксистские. С одной стороны, умирающая империя – Великобритания, а с другой – бывшая колония, твердо решившая наследовать ей, – Соединенные Штаты… Если сейчас мы нанесем несколько ударов, то в любой момент этот искусственно сколоченный общий фронт может рухнуть с оглушительным грохотом, но при условии, что Германия не проявит слабости. Необходимо лишить противника уверенности, что победа обеспечена… Исход войны в конечном счете решается признанием одной из сторон факта, что она не в состоянии победить. Мы должны постоянно внушать противнику, что ему ни при каких условиях, никогда не добиться нашей капитуляции. Никогда! Никогда!
Он оставался бесчеловечным, непреклонным, беспощадным, каким был и в дни побед. Ради величия своего грязного и уже безнадежного дела он решил не отступать, не вилять, не колебаться. Фельдмаршал Эрих фон Манштейн, отставленный Гитлером в апреле 1944 года после неудач на Восточном фронте, писал о фюрере: «Он был человеком, которому была известна только жестокая борьба до последнего предела».
Фельдмаршал Кейтель на допросе покажет:
– Еще с лета 1944 года Германия вела войну за выигрыш времени, надеясь на то, что в войне, в которой с обеих сторон участвовали различные государства, различные полководцы, различные армии, различные флоты, в любое время могло возникнуть совершенно неожиданное изменение обстановки в результате комбинации различных сил. Таким образом, мы вели войну в ожидании тех событий, которые должны были случиться, но которых не случилось.
В сражениях на Висле, Одере, Рейне и Дунае немецкие армии продолжали под черным от союзной авиации небом оказывать яростное сопротивление. В разрушенных бомбами городах люди не переставали дисциплинированно трудиться.
Конечно, армия была уже не та. И контроль со стороны СС ей уже не сильно помогал, что понимал и сам фюрер, отстранивший Гиммлера от руководства оборонявшей Берлин группой армий «Висла». На его место был назначен генерал-полковник Хейнрици, имевший большой опыт оборонительных сражений. «То, что новый командующий 22 марта увидел на порученном ему фронте, пожалуй, лишь отдаленно напоминало закаленные в боях дивизии… Отдельные еще крепкие войсковые части были слиты с подразделениями выздоравливающих, молодых новобранцев, маршевыми подразделениями, фольксштурмом, иностранцами-эсэсовцами, пополнениями, присланными из военно-морских и военно-воздушных сил, а также из службы имперской трудовой повинности», – писал генерал вермахта Курт фон Типпельскирх, оставивший обширную историю Второй мировой войны.
Но моральный дух армии – до самого конца – был достаточно высок. «Немецкие войска сражались… либо с растущим сознанием безнадежности, либо яростно ожесточившись против судьбы, либо – в значительной части, если не в подавляющем большинстве – сознавая свой долг перед родиной и даже сохраняя веру в гений Гитлера. Всех их, кроме незначительного меньшинства, связывала дисциплина, которую не могло бы ослабить и вдвое более тяжелое поражение… На Восточном фронте добавлялся еще один момент, заставлявший продолжать борьбу: стремление защитить немецкую землю и ее население от бесчеловечности восточного противника», – утверждал Курт фон Типпельскирх. Такие вот человечные немцы, уничтожившие 26 миллионов людей только в СССР. При этом «в среде высшего командного состава, видевшего неизбежность катастрофы, распространилось такое отношение к войне, в котором сознание бесполезности борьбы стояло в неразрешимом противоречии с их обязанностями по отношению к начальникам и подчиненным».
Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев тоже свидетельствовал: «Тяжелая обстановка пока не вносила почти никаких поправок в характер действий гитлеровского солдата на поле боя: он продолжал драться так же, как дрался раньше, отличаясь, особенно в обороне, стойкостью, порой доходившей до фанатизма… Говорить о моральной сломленности гитлеровской армии пока тоже не приходилось… Геббельсовская пропаганда пугала солдат, уверяя их, что русские не оставят от Германии камня на камне и угонят в Сибирь все немецкое население, а с другой стороны, на тех же солдат обрушились жестокие репрессии, усилившиеся к концу войны».
Число дезертиров росло. Но одновременно раскручивался маховик «летучих трибуналов», выносивших смертные приговоры на месте без суда и следствия. Специальные отряды СС и полевой жандармерии вешали всех, кого ловили вне части или кто отступал без приказа. Солдат обязали расстреливать офицеров любого звания, если те отдавали команду на отступление.
В начале апреля Гитлер еще выходил в ночные часы из расположенного недалеко от имперской канцелярии подземного бункера, где проводил все свое время, спасаясь от бомбежек и руководя рейхом. В прогулках по одной уцелевшей дорожке в саду Рейхсканцелярии его сопровождал Геббельс. «Понадобился бы драматург кафкианского таланта, чтобы описать эту прогулку по развороченному взрывами саду; едва стоящий на ногах одряхлевший фюрер и его тщедушный и хромой министр пропаганды, рассуждающие о нацистском мужестве и мощи на фоне превращенного в развалины города», – пишет немецкий биограф Гитлера Марлис Штайнер.
Гитлер уже не позволял себя снимать, последние кадры кинохроники, на которых он приветствовал отправлявшихся на смерть мальчишек из гитлерюгенда, датированы 25 марта. Геббельс убеждал фюрера выступить по радио с обращением к народу. Гитлер отказался. И больше не выступал. «Крепкая глотка», благодаря которой в 1921 году основатель партии Антон Дрекслер передал бразды правления НСДАП Гитлеру, уже не могла помочь. Его способности убеждать людей иссякали.
Но Геббельс еще верил в свои способности. 6 апреля он обратился с призывом к войскам: «Фюрер заявил, что уже в этом году должна наступить перемена в судьбе… Истинная сущность гения – это предвидение и твердая уверенность в предстоящих переменах. Фюрер знает точный час их наступления. Судьба послала нам этого человека, чтобы мы в час великих внутренних и внешних потрясений стали свидетелями чуда».
Главнокомандующий группой войск «Центр» Фердинанд Шёрнер 5 апреля был вызван в Берлин. «Мне было объявлено о присвоении звания генерал-фельдмаршала. На этот раз я принял участие в обсуждении планов обороны Берлина. Гитлер тогда выразил уверенность, что с помощью вновь сформированных дивизий из молодежи нам удастся не только сдержать наступление русских, но и осуществить большое контрнаступление против советских войск… Гитлер поставил меня в известность, что в Альпах создается серьезная зона сопротивления, так называемая “Альпийская крепость”, и приказал мне направлять туда из Чехословакии вооружение и продовольствие».
Последним козырем на Западном фронте была еще не укомплектованная полностью 12-я армия под командованием генерала танковых войск Вальтера Венка. Именно она, согласно берлинской радиопропаганде, должна была внести перелом в борьбу против западных держав. «Формирование этой армии было предпринято в начале апреля из последних имевшихся в Центральной Германии людских и материальных резервов с целью сосредоточить ее в Гарце, бросить на Запад на освобождение Рурской области и добиться этим ударом раскола фронта противника, – писал Типпельскирх. – Затем в ходе дальнейшей операции должно было последовать восстановление сплошного Западного фронта… Из постоянного состава пехотных и танковых училищ, частей службы трудовой повинности и командиров всех степеней, которых еще можно было найти во 2-м и 3-м корпусных округах, был создан костяк семи дивизий».
Берлин готовился обороняться. Женщин учили стрелять из пистолета. Бойцов фольксштурма отправили строить баррикады на улицах, перегораживать их трамваями и товарными вагонами, наполненными камнями. Копались окопы для стариков и молодежи из фольксштурма, которых вооружали противотанковыми фаустпатронами. Подростков из «Трудового фронта» массово призывали на военную службу. Многих из них заставляли смотреть, как расстреливают: «чтобы приучить к виду смерти». Новобранцы, отправлявшиеся на фронт в пригородных электричках, пытались поддерживать дух висельными шуточками, прощаясь словами: «Встретимся в братской могиле».
День 12 апреля был для Гитлера чудовищно плохим (он еще не знал, что его ждет впереди). Германия только что потеряла одну столицу и уже теряла другую. Столицу Восточной Пруссии Кёнигсберг. И Вену, столицу Австрии, которая стала частью рейха после аншлюса в 1938 году.
Штурм Кёнигсберга вели войска 3-го Белорусского фронта Маршала Советского Союза Александра Михайловича Василевского. После продолжавшейся несколько часов артиллерийской подготовки они прорвали позиции вокруг Кёнигсберга, окружили со всех сторон крепость и 7–8 апреля устремились к центру уже горевшего во многих местах города. «Просьбу коменданта крепости разрешить гарнизону прорываться из города на запад Гитлер отклонил, – писал Типпельскирх. – Предпринятая в западной части города на собственный страх и риск попытка локального прорыва кольца окружения, на которой настаивали прежде всего местные руководители национал-социалистической партии, стремившиеся спасти свою жизнь, провалилась».
На острие советской атаки шла Земландская оперативная группа войск генерала армии Ивана Христофоровича Баграмяна. Он рассказывал: «Когда А. М. Василевскому на рассвете 9 апреля доложили, что нет никаких признаков капитуляции, он вызвал командующего артиллерией фронта генерал-полковника М. М. Барсукова и приказал ему сосредоточенным огнем всей артиллерии по центральным кварталам города помочь армии к концу дня завершить штурм Кёнигсберга… К вечеру 9 апреля вся северо-западная, западная и южная части Кёнигсберга были в наших руках. Противник продолжал из последних сил удерживать лишь самый центр и восточную часть города. Наконец, комендант Кёнигсберга принял первое за последние два дня боев разумное решение. Он выслал нам парламентеров с сообщением о прекращении дальнейшего сопротивления… В 21 час 30 минут генералу О. Ляшу был вручен ультиматум советского командования». Ляш принял все условия.
В ночь на 10 апреля Москва уже салютовала доблести, отваге и мастерству героев штурма Кёнигсберга 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий. Это называлось салютом высшей категории. Но потребовалось еще четыре дня, чтобы добиться капитуляции всего огромного гарнизона Кёнигсберга. Всего в ходе Кёнигсбергской операции потери немецкой стороны составили 42 тысячи человек убитыми, в плен было взято, по официальным советским данным, 93 853 военнослужащих, захвачено 2 тысячи орудий и 128 самолетов.
Гитлер жестко отреагировал на капитуляцию Кёнигсберга. Он заочно приговорил Ляша к смертной казни, а его семью подверг репрессиям. Его жена и старшая дочь были найдены в Дании и брошены там в тюрьму, младшая дочь и зять, которого немедленно разыскали на фронте, оказались в берлинских застенках гестапо. Командующий армейской группой генерал Мюллер лишился своего поста. Командование всеми немецкими войсками в Восточной Пруссии и дельте Вислы Гитлер передал в руки генерала танковых войск Дитриха фон Заукена. «Дело теперь повсюду сводилось лишь к тому, чтобы спасти жизнь раненым и беженцам и насколько возможно эвакуировать их морем», – свидетельствовал Типпельскирх. Но время для окруженных стремительно сжималось. В ночь на 12 апреля маршал Василевский предъявил ультиматум фашистским войскам, находившимся на Земландском полуострове, дав сутки на капитуляцию.
В это время войска 3-го Украинского фронта Маршала Советского Союза Федора Ивановича Толбухина и левого крыла 2-го Украинского фронта Маршала Советского Союза Родиона Яковлевича Малиновского завершали Венскую наступательную операцию. Три армии немецкой группы «Юг» – генералов Вёлера, Рендулича и фон Бюнау – отходили от рубежа к рубежу, сдерживая наступление Красной армии, которая к началу апреля вышла к австрийской границе. Малиновский 4 апреля овладел Братиславой и шел на Вену по северному берегу Дуная.
Вену обороняли остатки восьми танковых, одной пехотной дивизии, личный состав венской военной школы и 15 отдельных батальонов. Основу гарнизона составляли не добитые в Венгрии части 6-й танковой армии СС. Ее командующий, генерал-полковник войск СС Зепп Дитрих, возглавивший оборону, уверял фюрера: «Вена будет сохранена для Германии». 6 апреля Дитрих был убит.
Краткая хроника освобождения Вены от начальника штаба 3-го Украинского фронта Семена Павловича Иванова, который начинал Венскую операцию генерал-лейтенантом, а закончил генерал-полковником: «4 апреля войскам 4-й гвардейской, 9-й гвардейской и 6-й гвардейской танковой армий была отдана директива на овладение Веной… 7 апреля 39-й стрелковый корпус 9-й гвардейской армии и соединения 6-й гвардейской танковой армии обошли Вену. На следующий день они достигли центра города, где соединились с войсками армии Н. Д. Захватаева… К 10 апреля вражеский гарнизон был зажат с трех сторон… Была разработана и 12 апреля отдана войскам 4-й, 9-й гвардейской и 6-й гвардейской танковой армий оперативная директива, в которой особое внимание обращалось на одновременность штурма… Командующему артиллерией фронта генерал-полковнику артиллерии М. И. Неделину и командующему 17-й воздушной армией генерал-полковнику авиации В. А. Судцу маршал Ф. И. Толбухин приказал организовать подавление вражеской артиллерии до начала штурма и в ходе его».
