Текст книги "Капище (Чечня-1996)"

Автор книги: Вячеслав Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Придет время – вышибут и тех, кто сейчас рвет себе внутренние органы, пытаясь меня поймать. И будут они подобно мне сейчас обижаться на весь белый свет и своих бывших коллег. Но это будет у вас потом, ребята, потом. А сейчас не выйдет, ребята. Не выйдет! Я так этого хочу!

Остальные дни я провел отсыпаясь, читая и размышляя. Братьев-гоблинов я не видел и не слышал.

Самое главное – мне ни за что нельзя заходить на чеченскую территорию, пусть и нет на мне большой крови, но с другой стороны, у них сейчас там шариатские законы. Могут голову как барану отрезать, запросто, с них станется.

Хотя осталась у меня в Чечне агентурная сеть. Только где гарантия, что когда я появлюсь, они тут же не сдадут меня? Гарантии нет никакой. Чеченам верить – себя не уважать. Даже во время боевой работы я прекрасно понимал, что когда мне дух давал ценную информацию, он тут же мог помчаться к соплеменникам и сообщить им о планах федералов.

Мне везло, для реализации информации я не заводил людей на минные поля, а также в засады. Может быть потому что всегда был честен с источниками и выполнял свою часть договоренности? Кто знает, а может просто улыбалась оперская удача.

В мире есть несколько систем разведок.

Первая – английская. Ничего не фиксируется, Джентльмену верят на слово. Вместе с уходом или гибелью разведчика теряется вся агентурная сеть.

Вторая – немецкая. Фиксируется все. Агентурная сеть – проверяется и перепроверяется.

Третья – японская. Там все построено на клановости, семейственности, на самурайских традициях.

Но есть четвертая – русская, которая впитывает в себя черты трех предыдущих.

Забавно, но тем не менее русская разведка признана самой лучшей в мире. Чтобы там не говорили про технические разработки американцев, но вся эта техника не идет ни в какое сравнение с агентурной разведкой. Техника хорошо, а человек – лучше! Все совсем как в песне про чукчу: "Самолет – хорошо, а олени – лучше"!

Только вот теперь мои коллеги, пардон бывшие коллеги, пишут по мне планы разработки моей персоны, планируют комплекс оперативных, оперативно-технических мероприятий. Активно идет опрос моих знакомых, сослуживцев, источников. Стоп, а ведь всех своих источников я забрал с собой, всю документацию на них успел уничтожить. Свои люди мне всегда пригодятся.

В Чечне мне удалось переиграть чеченскую разведку и контрразведку. Были и "игры", когда проталкивал "дезу" духам. А они шли к нам в руки или на минные поля, в засады, под артналеты. Эх, были времена, были. Вот именно, что были!

Но тогда за мной была мощь армии, и все мне помогали или не мешали. А сейчас мне необходимо было переиграть и свою контрразведку, а может и разведку, Моссад и чеченцев. Да при этом было бы неплохо еще и остаться в живых.

Главное в Чечню не попасть! Это самое главное. Не думаю, что духи не знают про мои спецоперации, в результате которых удалось накрыть артналетом банду, а во время второй почти без боя и с минимальными потерями с нашей стороны мы взяли один из хорошо укрепленных пунктов Ичкерии. Когда уходил, то никто не знал мою агентуру. В отчетах я указывал несуществующих или погибших граждан. Тут я действовал как англичане – не отдавал сеть никому.

4.

Теперь, когда я выходил покурить, выкладывал оставшуюся радиозакладку, а сканер брал с собой. Слушал якобы музыку, на самом деле – звуки в купе. Но пока провокаций не было. Периодически, по возвращению, устраивал концерт художественного свиста. Дилетантство, конечно, с моей стороны, но хоть как-то страховался. Пытался страховаться.

Был еще один важный пункт, как обменять Андрея на деньги. Духи знали, что курьер с деньгами уже выехал – это я. Значит, если они намерены произвести обмен, то должны привезти Рабиновича на сопредельную с Чечней территорию. Это в идеале. Мой звонок. Они называют, где передать деньги, я забираю бывшего сослуживца.

Если мне не отдают Андрея или предлагают ехать в Чечню, то здесь возможен вариант, когда я разворачиваюсь, и еду в обговоренный с Коганом населенный пункт, там сдаю валюту и убываю назад.

Можно и сообщить, что доллары я передал, а сам отбываю куда-нибудь в район Канарских островов. Там вместе с мулатками занимаюсь отловом канареек и поставляю их в Россию. Если Рабинович мертв, что тоже возможно, деньги на карман – и тоже ходу.

Короче, решил я для себя, не будет Андрея – израильтяне деньги не получат, равно как и чечены.

Я закрывал глаза, и под мерный стук колес погружался в полудрему и медитировал, представлял, что именно я буду делать с целым миллионом американских зеленных рублей!

Тук-тук, стучат колеса. Тук-тук – миллион, тук-тук – долларов, тук-тук – я богат, тук-тук – я сказочно богат!

Вот только анализ событий и развивающейся ситуации показывает, что как только я сойду с поезда, за мной будут следить, толкаясь тощими задами, как российские контрразведчики, так и израильские агенты, а может – и чеченские.

Всем нужен и Рабинович и миллион. Рабинович и миллион. Миллион и Рабинович. Говорим Ленин – подразумеваем Партия, говорим Рабинович, подразумеваем Миллион, и наоборот.

Вот только вопрос еще осложняется тем, что не хотят они, чтобы я вытащил Рабиновича в Москву и передал в посольство Израиля. Они также не хотят приехать сюда с дипломатическим паспортом и забрать Андрея. Не хотят, не желают. Кинули Андрея, кинули – как меня кинули, так и его. Вроде как братья по несчастью. Ему только сильнее досталось.

Думай, Алексей, думай, анализируй. Почему же. Почему? Отчего они не хотят вполне легально спасти гражданина своей страны, и при этом с помпой заявить на весь мир, что чеченские боевики – козлы конченые? Почему? А все потому, что Рабинович – шпион, или знает что-то о шпионских делах. И они знают, что российские контрразведчики в курсе его похождений.

А поэтому, Алексей Михайлович, шансов уцелеть у тебя с каждым часом меньше. И контрразведка наша не сомневается, что возьмет нас. Может, поэтому они не хотят меня восстанавливать на службе. Возьмут обоих. Мне припишут сотрудничество с иностранной разведкой: прощай, свобода, на восемь-десять-пятнадцать лет. Клеймо на всю жизнь, на моих родителей. Жена бывшая будет кричать, что постоянно меня подозревала, и поэтому ушла от меня.

Рабиновича выпотрошат и обменяют на пару наших разведчиков. Все довольны и смеются, за исключением меня. Контрразведка махом получает сведения, которыми располагает израильский шпион Рабинович, попутно разоблачает этого же шпиона, я – его пособник.

За такую операцию награждают званиями и именным оружием, а может быть и государственной наградой, затем обменивают на кого-нибудь. Возвращают на Родину двух провалившихся героев. За это тоже награды положены.

Израильтяне, будь они неладны, получают Рабиновича, нафаршированного сведениями о чеченах и контрразведке России. Почести, награды, типа "Почетного моссадовца" или "Борца с терроризмом". А меня под славный город Пермь в колонию строго режима. Бр-р-р-р!

Холодный пот течет ручьем. Не здорово все это, очень не здорово. Шансы мои таят с каждым стуком колес, приближающим меня к конечному пункту. Я лежу поверх одеяла и вытираю об него мокрые от пота ладони. Жаль, что в купе курить нельзя.

Так-то оно так, а если вот так, а если так. Варианты, варианты, анализ, разбор этих вариантов, моделирование ситуаций, моделирование причинно-следственных связей. Многие отбрасываю в сторону. Думай, Леша, думай, а то будет больно, очень больно, если не сказать больше.

Но вот, на мой взгляд, забрезжил свет в конце тоннеля. Новый вариант. Неожиданный, дерзкий. Наступательный, и поэтому неожиданный. Исход, который никто не ждет. Пожалуй, единственный вариант, который дает мне шанс выбраться из переделки. Он дает шанс и Андрею. Я несколько раз бегал курить. Потом в туалет, обмывал лицо холодной водой и подмигивал своему отображению в зеркале. Прорвемся, прорвемся, Андрюха! Я умный, хотя и самонадеянный болван, потому что влез в эту каку, но я умный!

Я передаю эти деньги, жаль, но посмотрим, а вдруг Рабинович попадает ко мне мертвым? Я получаю труп, который не обвинишь в том, что он шпион. Денег нет, я передал их. На руках зловонный труп, который можно отправить в Израиль, и с воинскими почестями закопать в землю обетованную...

Тогда все, кроме меня, в проигрыше. Меня наши потрошат пару месяцев, но я чист. Я передал деньги, живого Рабиновича хотел отдать в руки сурового, но справедливого российского правосудия. Не получилось. Миль пардон. Хотели как лучше, но не вышло, вернее получилось как всегда.

Думай, Леша, думай. Анализируй. Работай. Работай. Ты всегда гордился своими мозгами. Думай, работай. Без импровизации здесь не обойтись. Но нужно подготовиться. Желательно найти труп. Где же его взять.

Вариант первый – стащить в морге.

Вариант второй – организовать труп, то есть кого-нибудь прибить. М-да, ситуация. Во время войны в Чечне от трупного запаха некуда было деваться, казалось, что кожа, одежда пропитывались этим запахом, и ты сам был живым трупом. Помню, как в бане отчаянно шоркал себя мочалкой, чтобы смыть этот тлен. Трупов было много, даже чересчур. А вот когда нужен подходящий труп, его нет. Не убивать же Рабиновича или случайного прохожего. Хотя – можно, но это не выход.

И третий вариант. Можно показать всем и вся смерть Рабиновича. Чтобы все видели, как погиб Рабинович. Геройской смертью пал от подлых бандитов, или же от тех же самых контрразведчиков. Но так, чтобы трупа не было. Думай, Леша, думай. Работай! Видишь, когда не пьешь и выспался – какие умные мысли тебе в голову приходят. Умница, да и только.

Обычно, когда я рассуждаю, я черчу графические схемы, но нет гарантии, что мне не засунули в купе оптического "жука", и поэтому, как бы мне ни хотелось порисовать квадратики и кружочки со стрелочками, придется потерпеть. Это может дорогого стоить. Тоже мне, Шишкин нашелся! Потерпим.

План понемногу складывался в голове, но было много неизвестного, очень много. Много "если"...

Город для меня чужой. Никого я не знаю. Ни из правоохранительных органов, ни из криминальных структур. Можно рассчитывать лишь на собственные силы. Сорвется – в тюрьму не пойду! Лучше руки на себя наложить. Что же дальше? Что дальше?

Попутно обдумывал и положение Рабиновича. Не был Андрей никаким "гуманитарием". И миссия у него одна – Чечня. Слава богу, что хоть в другой регион России он не сунулся. Как бы мне ни нравилась моя бывшая контора, но страну свою я любил.

Сопоставляя полученную информацию с собственными выводами, я пришел к мысли, что скорее всего Тагор и его бригада собирались работать по своим арабам – террористам. По информации, много этих "посланцев Бога" осело в Чечне. По официальным каналам их бы никто не пропустил для проведения спецоперации.

Есть хорошая старая поговорка: "Есть разведки дружественных стран, но нет двух дружественных разведок". Это аксиома, принятая во всем мире. Но, видать, игра стоила свеч, если Моссад пошел ва-банк. И сейчас они пытаются достойно закончить эту игру. Моими руками закончить.

Когда на Мюнхенской Олимпиаде арабами была убита практически вся делегация Израиля, Моссад почти всех отловил и прикончил всю террористическую группировку. При этом не считались особо, в какой стране это происходит. Здесь события повторялись. Государство посылает свою группу под хилым прикрытием за головой какого-нибудь знаменитого террориста. Вывести его из России практически невозможно. Значит – акция возмездия, устрашения, попутно разведсбор, разведдопрос. И самое забавное, что Израиль не входит в Международную организацию "Красный Крест".

Если бы я, не дай бог, конечно, попал к духам в руки, то сомневаюсь, что за меня заплатили бы миллион долларов.

Зачисли бы в списки пропавших без вести, после подтверждения моей смерти – прощальный залп над могилой. Коллеги, смахивая слезы, пили бы водку и клялись отомстить за меня.

Потом, вопреки приказу, разгромили бы какую-нибудь банду. Сейчас они сами устроили на меня охоту. И банду из-за меня они громить уже не будут. Могут с большой радостью засадить на много лет в тюрьму. Или могут всадить несколько пуль "при попытке к бегству".

Рабиновичу повезло с коллегами. Но опять же, до конца они не искренни. Могли бы организовать миссию спасения. Выходил же на Красный Крест, связывался с ним, хотя и не входит Израиль в эту организацию. А был ли Красный Крест? Может очередная "миссия Моссада"? Только без права вмешиваться. Лишь фиксация и связь с узником? От этих всего можно ждать.

М-да! Андрея мне тоже стало жаль. Он такой же заложник ситуации. У меня есть возможность рвануть в сторону с миллионом долларов в чемодане, Израиль найдет еще миллион для выкупа своего ценного сотрудника.

Но вот будет ли запас времени и возможности у Андрея? Вот в чем вопрос. Значит, у Андрея я единственная возможность на спасение. И при этом спасти его нужно так, чтобы не он попал в руки моих коллег по бывшей конторе.

Оставшуюся дорогу я ломал голову, но ничего нового не придумал. Незнание и неопределенность меня бесили, пугали. Я – дичь, я – дичь! Не хочу быть дичью! Хочу быть хищником!

За три часа до прибытия поезда в купе постучали – вошли гориллы-охранники. Вид у них был помятый, уставший. Приложили палец к губам и поманили пальцем. Мы зашли в их купе.

– У тебя "жучки", – шепотом и хором сказали они.

– Удивили. Я знаю, и пару обнаружил и уничтожил. Могли бы раньше предупредить, умники, – я фыркнул.

– У нас задача одна – доставить деньги до Моздока, а остальное – не наша забота, – пробормотали они.

– Охраннички, мать вашу! Давайте деньги. Мне их еще пристроить надо.

Они передали спортивную сумку. Я прикинул в руке. Нехило. Тяжелая. Спортсмены, глядя на мои упражнения, сообщили:

– Около пятнадцати килограмм. Почти пуд денег. Будешь проверять?

– Конечно!

Я расстегнул сумку. Там ровными рядами были уложены пачки денег. Тут же вспомнился детский анекдот. Так вот ты какой, северный олень! Так вот ты какой, миллион долларов! Красив, нечего сказать! Из-за жары в вагоне от сумки сразу пошел запах новых денег. Самый приятный запах. Запах новых денег и новой машины. Так пахнет миллион. По сравнению с десятью-двадцатью тысячами долларов – так, пшик. А густой запах миллиона кружил голову. К нему не надо принюхиваться. Он сам шибал в нос, уносил далеко-далеко, за синие моря и все океаны. Поднимал над Землей, а я смотрел сверху вниз. И все снизу вверх на меня – и у них капала слюна от зависти! И плевать мне на весь мир с высоты в один миллион долларов.

Протяни руку – и весь мир у твоих ног. Это безбедная жизнь до конца жизни. Не надо думать о том, как прожить от получки до получки! Это миллион долларов, который, как известно, и в Африке является миллионом долларов. Я поглубже втянул ноздрями этот запах, и начал выкладывать деньги на стол. А голова-то кружится!

Сейчас самое время, как в дешевых боевиках, вломиться сотрудникам спецслужб и правоохранительных органов, заорать: "Всем стоять!" Автоматы, наручники, маски на лицах. Шум, гам, весь вагон на ушах, понятые, описание, фотографирование, видеосъемка.

От представленной картины ладони вспотели. А может они вспотели от того, что я вот так, спокойно выкладываю миллион долларов на стол купейного вагона Он, наверное, кроме водки, пива, жаренной курицы, голого женского зада – больше ничего не видел в своей жизни.

Выкладывал и считал. В каждой пачке было по десять тысяч долларов. Так: миллион, а это шесть нулей, делим на десять тысяч, а это четыре нуля. Получается сто пачек. Сначала считаем количество пачек. Сто.

Теперь беру две пачки, тру пальцами бумагу, там, где должны быть выпуклости, они присутствуют. Нюхаю пальцы. Пахнут деньгами. Пахнут властью, почетом, богатством, пахнут мечтой. Сытой жизнью.

В обеих пачках, не разрывая их, считаю деньги. Американскую банковскую упаковку сдвигаю на один конец, пересчитываю. Сто купюр, во второй тоже. Вроде, все в порядке.

Все это время охрана с тревогой наблюдала за моими действиями.

– Расписку напиши, – выдавил из себя один из гоблинов.

– А может, тебе бабу сюда заказать? – съехидничал я.

– Тогда мы не отдадим тебе деньги! – они уже не говорили, а рычали.

В замкнутом пространстве шансов уцелеть у меня не было.

– Мы должны привезти расписку! – они надвигались на меня.

– Хорошо. – Я сел. – Сейчас мы возвращаемся назад, и я рассказываю, как все было, Когану, что все мероприятие было сорвано из-за двух тупорылых баранов – это его проблемы.

– Да я тебя... – они сделали еще четверть шага. Больше нельзя. А то упрутся в меня.

– Вам команда была брать с меня расписку?

– Вроде бы нет, – они почесали головы .

– Так вот – выполняйте ту работу, за которую вы отвечаете, и которую вам оплачивают. Инициатива наказуема, пора бы знать. Вы же не местные? последний вопрос я задал, не меняя интонации, позы, выражения лица.

– Да, – ответ последовал машинально. – То есть мы местные, но здесь, на Кавказе, не живем.

Поправка тоже выглядела смущенно. Поняли, что попались.

– Так ты хочешь сказать, что вот так, возьмешь миллион и просто уйдешь от нас? – ребята нормальные, любят деньги, как все смертные.

– Именно! – я также неспешно начал укладывать деньги назад в сумку.

– Э, ты хоть сумку-то оставь!

– Сейчас, разбежался! Коган вам компенсирует все потери. У вас на Родине этих сумок полно, а здесь нет, и она мне нравится. – Я застегнул сумку. – Привет семье! – взялся за ручку двери.

– Ну, ты это...

– Чего? – я повернулся.

– Удачи! И Андрею привет передавай.

– Спасибо, передам, – я улыбнулся.

Не такими уж они и сволочами оказались. Мелочь, но приятно.

В купе я переложил деньги в свою одежду-контейнер. Журналы "Новый мир перечитал за поездку, самые любимые места перечитал. Жаль, но придется их оставить в рундуке. После моего ухода бригада экспертов осмотрит очень тщательно все купе, задокументирует. Журналы подвергнут всем мыслимым анализам, в том числе и на тайнопись, и не использовал ли я их для шифрования или дешифрования. И все это ляжет в толстое дело под условным наименованием. А также эксперты-психологи изучат те места, которые я особенно много читал, и сделают пару штрихов к моему психологическому портрету.

Покрутился перед зеркалом, помахал руками. Застегнулся, расстегнулся. Вроде обычная куртка. Немного толстовата для погоды. Но осень – даже на Северном Кавказе – осень. Сойдет. Снаружи и внутри обычная, как много тысяч, куртка. А между тканью слой из тонкой, прочной проволоки, из непромокаемого материала сшит жилет с большими карманами. Вот в них я и уложил весь этот миллион долларов. Пытался как-то отрешится и воспринимать эти деньги просто как неодушевленный предмет, ну, например, как кирпичи или журналы, которые только что выложил. Кстати, в банках пачки долларов по десять тысяч так и называют "кирпич".

Не получается. Этот проклятый миллион завораживал, притягивал, оттягивал плечи. Надо привыкать ходить по улицам с миллионом. Все нормальные люди носят в карманах и кошельках ровно столько чтобы купить продуктов на сутки-двое, а я вот – целый миллион. Ну, не доверяю я банкам, не доверяю.

Показался город. Я посмотрелся в зеркало. Ну что, миллионер Салтымаков, пошли. Твой выход. Начали работать! Работаем. Работаем. Пот по спине. Руки вытираю об одеяло. Напоследок.

Все эмоции – по боку. Я снова на войне. В груди как бы повернулся выключатель. Душа умерла, уснула. Я сжался как пружина. Клич "Работаем" мы кричали, когда шли в бой, на спецоперацию.

Ничего личного, только работа. Работаем! Работаем! Поезд остановился. Пестрая толпа встречающих бежит вдоль вагонов, машет руками. Меня тоже встречают мужики из "наружки". Будут фиксировать каждый мой шаг, отслеживать все мои контакты, проверять их. Значит, побольше контактов. Прямых и косвенных, подозрительных и не очень. Пусть побегают, попотеют.

Я вышел из вагона. Вперед, вперед, работаем, Алексей Михайлович, работаем! Вперед! Фас! Ату!

Вот и небольшой город Моздок. Во время первой войны этот город стал опорной базой для Ставки группировки. Здесь же располагалась крупная авиабаза.

Раньше, в годы "холодной войны", здесь базировались стратегические бомбардировщики. Сейчас они могли бы нанести удар по любой точке, расположенной в южной части Земного шара.

Милиция здесь выдрессирована на запах оружия, боеприпасов, денег. Поэтому я должен быть обычным гражданином. Приезжий корреспондент. Такого добра здесь всегда было много. Сейчас чуть поменьше, но тоже болтаются без дела, выспрашивая о делах минувших.

Здесь же отирается масса криминального люда. Мошенники, бандиты. Все тут. Здесь можно купить и продать все что угодно. Начиная от ведра патронов, и заканчивая танком, рабом, рабыней.

Не исключено, что этот преступный телеграф уже донес, что в город прибывает гонец с миллионом долларов. Уж им-то точно плевать на эмоции. Сумма как меня завораживала, а этих маргиналов и подавно. Новый фактор, который я раньше не брал в расчет. Внимание и еще раз внимание. Ушки на макушке!

Новая одежда, отягощенная грузом денег, мешала спокойному и свободному перемещению. Походка изменилась. Это плохо. Надо попривыкнуть. К журналам привык, надо побыстрее и к деньгам адаптироваться.

Первым делом пошел в привокзальное кафе, пообедал. Сел у окна. Привокзальная площадь. Много народа. Кто-то ждал поезд, кто-то таксовал, много народу, много. Это хорошо. Столбы обклеены объявлениями. А там написано, что сдается комната, дом, в гостиницу нельзя.

Я вышел. Сытой, размеренной походкой, сигарета в зубах. Солнышко в лицо – очки на глаза. Заодно и не очень видно, куда я смотрю. Спина расслаблена. Так, турист, знакомится с местным бытом. Сумка болтается за спиной. Фраерок, пижон, лох.

Подхожу к столбу, читаю внимательно. Зная повадки бывшей конторы, можно рассчитывать, что за ночь они могли обклеить все эти столбы своими объявлениями. Чтобы, куда я не пошел, а все равно пришел к ним. Все возможно. Но надо рисковать.

Демонстративно срываю несколько отрывных листочков. Там указаны телефоны. Несколько телефонов запоминаю. Повторяю про себя. И только когда убеждаюсь, что запомнил, перехожу к другому столбу, там ситуация повторяется.

Здесь же на площади несколько таксофонов, покупаю жетоны и звоню. Смотрю в оторванные бумажки и звоню по объявлениям. Подробненько выспрашиваю про удобства, здесь большой процент частного сектора, какой этаж, стоимость и прочее. Некоторые бумажки рву и нагло мусорю, некоторые демонстративно складываю в карман. Один адрес находится недалеко от вокзала. С него и начнем.

Пятиэтажка – "хрущевка". Третий этаж. Трехкомнатная квартира. Готовы сдать всю. Беру. Годится.

Ванная, горячая вода, чай, телевизор. Что там нового в мире? Не началась новая война в Чечне? Телефон стоит в квартире, но звонить отсюда по поводу обмена бессмысленно и крайне неразумно. Думаю, что через час "участковый" опросил владельцев квартиры, и телефон уже поставлен на контроль.

Засыпаю, мне ночью предстоит еще работа. Жетонов для таксофона я набрал достаточно. В зале оставляю работающий телевизор. Входная дверь открывается внутрь, подпираю ее табуретом. От штурмующего спецназа не спасет, но зато загремит и будет помехой при проникновении. Куртка с деньгами лежит рядом, нож-тесак с хозяйской кухни тоже рядышком.

Проснулся уже часов в семь вечера. Поужинал, поотжимался, взбодрился, душ, сигарета. Кофе, еще кофе. Очень хочется коньячку рюмашку, но пока воздержимся. Главное – дело. Работаем, Леха, работаем. Вперед.

Вытягиваю руки, кисти предательски дрожат, нервы ни к черту. А ведь еще ничего не началось. Это только так, прелюдия. Пролог!

Включаю сканер, прохожу всю квартиру, включая и туалет с ванной. Вроде чисто, но успокаиваться рано.

В двадцать три ноль-ноль выключаю свет во всей квартире, выключаю телевизор, сижу в кресле и курю. Напротив нет домов, поэтому следить в окно не будут. Думаю. Нет информации, нет выводов, так – одни предположения. Этого мало.

В час тридцать осторожно смотрю в щель между шторами. Война приучила народ не блудить по ночным улицам. Риск есть, но делать нечего. С миллионом не пойдешь гулять по ночному городу. Скручиваю куртку с деньгами, в пакет ее – и под ванну. Спереди старые банки с краской. Оставляю каплю краски на полу в ванной, она маленькая, вот только форму я ей придал экзотическую.

Аккуратно выхожу из подъезда. Тихо. Наружка, по своему опыту знаю, сидит и сторожит часов до двенадцати ночи, потом по домам или по знакомым женщинам. Часов с полседьмого – на боевом посту. Но бывали и твердолобые, особенно среди новичков, те сидели сутками. Со мной работали или очень опытные профессионалы, либо просто уже уехали. Никого я не увидел ни возле подъезда, ни на улице. Стоят машины, но без людей. Не заглядывать же в темные окна машин!

Когда шел сюда, приметил на соседней улице пару таксофонов. Так и тянуло меня к ним. Нет, прогуляемся пару кварталов. Заслышав шум подъезжающего автомобиля, я становился в тень деревьев. Реклама и встречи мне ни к чему. Сегодня и последующие дни я работаю соло и только соло. Работаем, работаем.

Через два квартала натыкаюсь на телефонную будку.

В память врезался телефон, который мне показал Коган. Набираю номер. Фраза, конечно, дурацкая (видимо, кто-то из боевиков ее придумал), но была не лишена чувства юмора.

Гудок, один, второй, третий, четвертый, понятно, люди спят, но в ожидании миллиона долларов могли бы и бессонницей помаяться. Взяли трубку. Сонный мужской голос с сильным акцентом:

– Алло!

– Это посольства Израиля? – идиотская условная фраза-пароль.

– Нэт! Это консульство Кытая.

Обмен паролями состоялся.

– Вы привезли?

– Привез. У вас товар, у нас купец.

– Оставите дэнги... – начал он.

– Э, нет, любезный! Сначала я должен убедиться, что клиент живой и в порядке, а то боюсь, что вы мне подсунете уши дохлого осла, – я перебил его на полуслове.

– Мнэ нужно посовещаться, – голос был недоволен. – Позвоны завтра, но пораньше.

– Спокойно ночи, – я был сама любезность.

Точно так же, со всеми предосторожностями я пробирался в свою квартиру. Меня бил озноб, зубы лязгали. Спина мокрая, по животу пот струился, стекая в трусы.

Капля краски на месте. Включаю сканер. Вроде ничего. Спать. Работы завтра много. Проспали меня, или работали асы? Все возможно, все возможно.

А теперь спать, спать. Не могу уснуть, нервы расшалились, но надо спать! Надо спать! Спать, ЛJха, сокровища в размере одного миллиона долларов. Сокровища республики спать!

Наутро я пошел знакомиться с городом. В руках сумка, в которой в поезде были деньги. Там же фотоаппарат. Пусть все видят сумку, с которой спортсмены сели в поезд, потом вышли без нее, и вот теперь она оказалась у меня. Путем несложных умозаключений можно предположить, что там и спрятаны израильские деньги.

Мне необходимо подальше держаться от военных и милиции. А также посмотрим, как местные комитетчики работают. Хоть и знаю я местных особистов.

Взять хотя бы Виктора – старшего опера на этой базе ВВС, знаю, что может помочь, мужик отчаянный, вопреки всем существующим инструкциям и приказам, но зачем его подставлять?

Недалеко от подъезда стояла машина "Жигули" шестой модели. Там сидело трое. Двое мужчин и одна женщина. Обычное дело. Машина забрызгана грязью, все-таки осень, а вот номер сияет первозданной чистотой. Может быть, хозяин законопослушный гражданин и следит за чистотой государственного номера. Кто знает. Кто знает. Смотрим дальше.

Город небольшой, большую часть пути будем гулять пешком, заодно и посмотрим на здоровье и физическую подготовку местных "топтунов". Работаем, работаем, Алексей! Вперед!

Первый визит на рынок. Тут нужно прикупить чего-нибудь покушать и кое-что из хозяйственных мелочей.

План уже начал сформироваться в голове. Есть общие перспективы и много неясностей. Импровизируем. Импровизируем. Думаем, модулируем.

Ходим спокойно, прицениваемся, пробуем на вкус. А также смотрим на лица, вернее, на глаза. Одежду, головные уборы можно изменить, а вот глаза, как бы тебя не учили, не изменишь, очки тоже лишь искажают глаза, но не могут их полностью заменить.

С годами у опера взгляд становится как бы осязаемым, его называют "липким". С этим ничего поделать нельзя, недостатки профессии.

Наблюдателей должно быть минимум трое, и снаружи трое-четверо. Это по минимуму. Ничего страшного, ты знал, Алексей, что все именно так и будет. Работаем, работаем. Работаем. Спина предательски потеет. Нельзя горбиться. Ведь ты же турист, корреспондент без совести, тебя интересует лишь материал и гонорар за него. И все. Ничего личного, лишь работа. И эти аборигены для меня лишь средство для заработка.

Взял немного фруктов, колбасы, вяленого мяса, зелени, литровую бутылку домашнего подсолнечного масла, хлеба домашнего, соуса. Масло мне надо было для освобождения Рабиновича. Все покупки двойного назначения нельзя делать сразу и в одном месте. Составил список и держу его в голове. Только в голове. Работаем.

С той же целью купил два метра медного провода, две пачки сухой краски "серебрянки". Можно было бы здесь же на базаре купить пару гранат, но нельзя рисковать, нельзя. Местные комитетчики только и ждут, чтобы я совершил ошибку. Только предметы двойного назначения.

А вот теперь надо рисковать, – купил пакет натриевой селитры. Для освобождения Рабиновича почти все готово, надо лишь поговорить с ним самим. Может, это удастся сегодня ночью, а может и нет. Все зыбко и призрачно в этом мире спецслужб и больших денег. Рахат-лукум с порцией цианида.

Даже если какой-нибудь болван и остановит меня для досмотра, то найдет лишь продукты, селитру, – скажу, что это для проявки пленки, придает особый оттенок фотографиям. Краска "серебрянка" тоже для этих же целей. Чушь, конечно, но попробуй докажи обратное.

А теперь пообедаем дома. Все на скорую руку, для холостяка не привыкать.

5.

Сигарету в зубы. Часы показывают начало третьего. У дяди было достаточно времени, чтобы связаться со своими. Пока гулял по городу, план сформировался, правда, в нем было многое пробелов и изъянов, многое, очень многое зависело от слова "если". Если произойдет это, то будет так. Мне необходимо наступление причинно-следственной связи. И самое забавное, что для этого мне нужно, чтобы в этом принимали участие мои бывшие коллеги. Самое непосредственное участие. А поэтому, коль телефон на контроле, приглашаем к беседе и "слухачей". Я решил разговаривать стоя. Выпил воды, прокашлялся. Пару раз рявкнул в пустоту "Р-а-а-вняйсь! Смир-р-р-но! Равнение на середину!" Пусть кто слушает, оглохнет, а психологи подумают, что я спятил. Еще раз прокашлялся. Командирский голос в норме. Говорить буду стоя. Тембр голоса другой. И легче управлять интонациями.