Текст книги "Повелитель. Часть первая. Доверенное лицо"

Автор книги: Вячеслав Марченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Вячеслав Марченков
Повелитель. Часть первая. Доверенное лицо

Предисловие

За славой, богатством и властью погнавшись, желаешь ты смерти врагу,

Ломаешь ты судьбы и рушишь границы, Князей и Царя превращаешь в слугу,

Готов ты всю землю в цвет крови покрасить в исполненье мечты,

Что б мир этот сделать, по праву Владыки, таким, каким его видишь ты!

Первая глава
Безумное решение

Языки пламени большого костра высоко вздымали вверх, выбрасывая в морозную зимнюю ночь кучные брызги искр. Ярко освещая кроваво-красным цветом обширную долину, спрятавшуюся между каменистых горных хребтов, усыпанных толстым слоем снежного покрова. В тихом безветрии, треск сухих сучьев старого валежника, снова и снова, заглушал гулкий, прерывистый звук бубна, смешанный с дикими воплями странного существа похожего на человека. Длинные, седые волосы, при каждом его движении, болтались, словно ветви старого ясеня от малейшего дуновения ветра. А лохматая, местами рваная, шкура, висевшая на тощих плечах, будто рыжий саван накрывала его худое тело. Безобразную фигуру существа дополняли, длинный, горбатый нос, торчавший клином между растрёпанных по лицу волос и безумные, широко открытые на выкате глаза. Которые, в отблеске пламя, отражались зловещим сине-зелёным цветом. Однако это был человек. На некоторое время он стихал, уступая соло костру, а за тем, с новой силой принимался бить в бубен. Разрывая тишину ночи жуткими заклинаниями, будившими обитателей заснеженной долины. Хотя, мало кто спал здесь, в это время.

Над многочисленными юртами, разбросанными в шахматном порядке, тёмными струйками, в безоблачное, звёздное небо поднимался неторопливо дым горящих очагов. Из некоторых, то и дело, высовывались любопытные дети, пытаясь во тьме разглядеть силуэт худого человека у большого огня. Но чьи-то властные руки, в тот же миг, затаскивали их обратно внутрь. Жители долины томились в нервном ожидании важного решения вождей своих племён, собравшихся в одной из юрт, стоявшей рядом с огромным костром. Там, где бесновался одетый в старое тряпьё известный в этих местах шаман.

В этом году, прошедшее лето оказалось засушливым, а наступившая зима принесла сильные морозы и обильные снегопады, причинившие людям немалые беды. От небывалого доселе холода начался массовый падёж скота. Даже дикие звери, в поисках пищи, ушли отсюда. Оставив племена без охотничьих угодий. Голод, словно опасный, жестокий хищник подкрадывался ко всем обитателям Кельтукии. Перед людьми, как много лет назад, снова встал вопрос. Бороться с этой бедой сообща, забив последнюю скотину, или же воинственным набегом опустошить богатые земли соседей? У каждого вождя племени по этому поводу было своё мнение. Потому, не став спорить в такой ответственный момент, они предпочли своим шаманам, одного, общего. Отшельника и колдуна, по прозвищу Дигло. Который и взывал сейчас к духам предков открыть ему великую тайну будущего. Удобно расположившись вокруг горящего очага, обложенного круглыми камнями, прежде, чем принять важное решение, все терпеливо ожидали вначале услышать слова великого шамана. Нудное, томительное ожидание продлилось всю ночь. Лишь когда на безоблачном небосводе погасла последняя звезда и в узкий шанырак юрты пробились первые лучи рассвета, на входе показался измученный силуэт Дигло. Неторопливо пройдясь по юрте и сев в отведённое ему почётное место у очага, он, прищурив глаза, проницательным взглядом осмотрел всех присутствующих. А за тем, сиплым голосом проговорил;

– Духи предков открыли мне великую тайну.

Дигло помолчал немного и продолжил;

– Не все из вас вернутся из похода. Но тот, кто вернётся, станет баснословно богат и властен над всеми племенами.

У многих это известие вызвало на лице нескрываемую улыбку. Каждый, из собравшихся здесь вождей, всегда мечтал о богатстве и власти. И надеялся, естественно вернутся обратно живым и невредимым. Поэтому, оно прозвучало в ушах многих не как приговор, а как надежда на лучшую жизнь. Однако шаман, словно не заметив этого, невозмутимо продолжил;

– Но недолго и ему придётся наслаждаться богатством и славой. Потому что, походом своим, мы разбудим того, кто жаждет власти больше, чем вы. Мы разбудим того, кто желает править всем миром и зальёт кровью всю землю. Пройдясь по ней ни живым, ни мёртвым. Так сказали мне духи.

Закончил Дигло свою речь, опустив взгляд на тусклый огонёк в очаге. А вожди, переглянувшись, отбросили все сомнения в сторону и друг за другом, единогласно постановили;

– Походу быть!

После чего, поднявшись, молча направились к выходу.

Шаман, услышав это, разочарованно произнёс им в спину;

– Что ж! Воля ваша, великие вожди! Но помните, что вопреки сказанному мной, вы приняли безумное решение. Ибо голод переживут многие, а то, что ожидает нас впоследствии, лишь малая часть!

Вторая глава
Набег

– Что он говорил тебе?

Спрашивала черноволосая, красивая женщина бородатого мужчину сидящего на табурете за небольшим квадратным столом из плохо обработанного тёса. Тот, не спеша черпал разрисованной деревянной ложкой варево из круглой посудины. Тщательно пережёвывая пищу, не отвлекаясь на её слова. Наконец, закончив трапезу, он облизал ложку и, положив прибор на стол, обернулся к жене, стоявшей позади.

– Он видел воинов! Повсюду была кровь и огнём охваченные дома. Он видел нашу с тобой смерть.

От этих слов женщина вздрогнула.

– Что с тобой, Тельциния? Ты боишься умереть?

Спокойно спросил мужчина, глядя на супругу.

– Нет, любимый! После ухода Салли, я перестала бояться смерти. Я боюсь теперь за его судьбу!

Пряча от мужа выступившую внезапно слезу, вымолвила та. И мужчина понимающе проговорил:

– Прошло уже три года с тех пор, как внезапно умерла наша маленькая Салли, а ты до сих пор воспринимаешь это так близко к сердцу?

– Да, любимый! Это произошло так, словно её кто-то отнял у нас. Я и сейчас не понимаю, отчего она умерла. Ты помнишь, что сказал мудрый Эйли? Её задушили!

Повернув взгляд к мужу, просипела Тельциния.

– Чушь! Я столько раз тебе говорил, что это нелепая чушь!

Невозмутимо вымолвил бородач и недовольно продолжил;

– Я спал тогда вместе с Норманом, ты болела и спала одна на печи. Салли в люльке. Никто не мог этого сделать. Некого винить в этом. Перестань, наконец-то ворошить прошлое. Ты сейчас обязательно вспомнишь чудное выздоровление Нормана. И, конечно, спросишь, откуда у него появился чудесный дар? Я снова и снова отвечаю тебе. Значит, так угодно было распорядиться Создателю. Пойми, сейчас.., сейчас для нас главное, чтобы сын жил спокойно. Без страха. Ты поняла? Без нашего страха! Ты меня слышишь, Тельциния?

– Да, Рони!

Ответила женщина и, и подойдя к столу, принялась убирать посуду.

– Создатель вручил нашему сыну великую силу! Он, скорее всего ещё не догадывается об этом. И мы не вправе с тобой показывать свою слабость, лишая его веры в будущее.

Не замечая её ответа, говорил мужчина, поднимаясь с табурета и накидывая на плечи заячий полушубок.

– Я поняла тебя, любимый!

Промолвила женщина, вытирая фартуком руки.

– Очень хорошо! И пойми меня правильно! Я запрещаю ему пользоваться его даром без моего разрешения, лишь для его блага!

Внимательно посмотрев на жену, пояснил он.

– Я поняла тебя, любимый!

Ещё раз повторила Тельциния.

– А теперь, пора будить его! Кобыла застынет на морозе!

Закончил разговор Рони, направляясь к топчану, где мирно спал его сын.

– Норман, вставай!

Бородатое лицо мужчины склонилось над мальчиком, и в который раз повторило;

– Вставай, Норман!

Но тот, в ответ, лишь повернулся на другой бок и засопел ещё громче.

– Пусть ещё поспит!

Умоляюще глядя на коренастого мужчину, тихо прошептала стоявшая рядом с ним красивая брюнетка.

– Он вчера вымотался с Ланой, удаляя ей боль в спине.

– Не лезь не в своё дело! Пойди лучше приготовь сыну завтрак.

Строго огрызнулся тот. И вновь обращаясь к спавшему ребёнку, промолвил;

– Сынок, поднимайся!

Голос отца на этот раз прозвучал строже и мальчик с большим трудом разомкнул тяжёлые веки.

– Пап, ну ещё чуть-чуть, можно?

Простонал ребёнок, но мужчина стоял на своём;

– Нет, сын! Пора собираться! Иначе, дотемна не успеем.

Мальчик, подчиняясь воле отца, нехотя поднялся с деревянных нар, укрытых рваными шубами и принялся одеваться. Наконец, наскоро позавтракав рыбным супом, он накинул на худенькие плечи не единожды заштопанный заячий полушубок, на голову натянул из такого же меха шапку и выскочил, громко хлопнув дверью, вслед за отцом из дому. Лицо сразу же обожгло морозным северным ветром, а от стука ветхой двери с низкой соломенной крыши свалился огромный пласт снега, обсыпав ребёнка с ног до головы.

– Ой! Ой! Ой!

Громко завопил Норман, выбивая из-за ворота полушубка снег и забыв на время о сне.

На крик, в открывшуюся вновь дверь, показалась мать.

– Что случилось?

Взволнованно спросила она, но увидев происходящее на улице, мило улыбнулась и скрылась опять в доме. Отец же, не обращая внимания на вопли сына, подошёл к стоявшей у ворот запряжённой в деревянные сани низенькой рыжей лошадке и, поправив на ней сбрую, крикнул:

– Садись, давай! Нечего верещать на всю деревню!

И не дожидаясь ответа, плюхнулся в сани первым. Следом за ним, разворошив сухое сено, уселся и мальчик.

– Но, милая!

Ещё больше повысив голос, скомандовал мужчина, легонько хлопнув кнутом по горбатой спине рыжей кобылы. И животное, пугливо дёрнувшись, послушно потащила сани в сторону реки, за которой тёмной полосой на фоне белого снега выделялась кромка леса.

– Ничего, Норман, мы мигом обернёмся! Давеча я всё уж заготовил! Там всего лишь воза на три. Без дровец, сам понимаешь, никак нельзя. Зима ныне рано пришла. Видать студёная будет!

Бухтел отец, не поворачиваясь к сыну. В то время, как мальчик, забравшись по голову в ароматное сено, молча наблюдал за отдалявшейся с каждым шагом лошади, деревней. Откуда тонкими, извилистыми струйками поднимался в утреннее небо серый дым от печных труб. Мужчина что-то продолжал говорить, а ребёнок, под его монотонную речь и размеренный скрип деревянных полозьев о снег, начал уже смыкать глаза. Как вдруг, его внимание снова привлёк дым. Только на этот раз он ему показался более тёмным и густым.

– Пап! Оглянись назад! По-моему, там что-то горит!

Не веря своим глазам, пробурчал мальчик, обращаясь к отцу.

Мужчина, натянув вожжи, остановил лошадь. А за тем, встав во весь рост, повернулся к деревне, приложив правую руку ко лбу. В тот же момент грудь его тяжело задышала и он в ужасе воскликнул;

– Бог мой, да там, видно, вся деревня в огне!

Не присаживаясь, мужчина круто развернул животное. И больно ударив кнутом по спине, во весь опор погнал её обратно к дому. Ещё издали и отец, и сын заметили причудливых всадников, разъезжавших между горящими строениями. Они, размахивая толстыми палицами с вкрученными в них острыми железными шипами, и такими же длинными мечами, нападали на отчаянно сопротивлявшихся селян, вооружённых лишь вилами да топорами. А подъехав ближе, увидели воочию этих высоких, бородатых воинов с густыми, растрёпанными волосами. Одетых в сшитые наспех куски лисьих шкур. Под ними, хрипя, с пеной у рта, злобно били копытами, крупные, серого цвета животные, которые, были с длинной мохнатой гривой, таким же хвостом и единственным небольшим, но острым рогом между раскосых глаз.

– Это Кельтуки! Люди с Севера!

Громко крикнул мужчина сыну и направил коня к дому, надеясь застать там ещё живой и невредимой супругу. Но тот, как и многие другие, в это время, тоже был весь охвачен огнём. У крыльца суетились невиданные доселе спешившиеся воины. Видимо деля между собой нехитрые захваченные пожитки. А ближе, у дороги, неподвижно лежало окровавленное, изуродованное тело женщины. Увидев эту картину, мужчина, схватил топор, и на ходу соскочив с саней, бросился навстречу грабителям. Но те, заметив приближавшуюся повозку, были, скорее всего, готовы к такому повороту событий. Поэтому, отложив в сторону награбленное добро, один из них поднял тяжёлую палицу, и умело ударив ей, отбросил нападавшего человека, словно тряпичную куклу, назад к саням. Тело мужчины упало в снег, быстро оросив его кровью. Мальчик же, с трудом остановив лошадь, спрыгнул с повозки и бросился к умирающему отцу.

– Папа! Папа!

Не своим голосом безутешно кричал мальчик.

– Папа, не умирай!

Но тело отца молчало, отдавая кровью последнюю дань холодному зимнему дню. Наконец, он напрягся, и из последних сил подняв веки, посмотрел в глаза сыну. А за тем, вяло произнёс;

– Не плачь, сын! Ты же мужчина!

Глаза Рони закрылись, и он обмяк на руках рыдающего ребёнка.

Воины, уже закончили делёжку награбленного добра, а мальчик всё никак не мог успокоиться. И тогда убийца отца подошёл к Норману и грубо пнул его меховым сапогом в бок. Тот, отлетев в сторону от мёртвого тела, поднял проницательный взгляд на воина и посмотрел ему в глаза так выразительно, что у того, задрожав, вяло опустились руки. После чего он дико закричал и вспыхнул синим огнём. Его приятели, вначале, в ужасе отступили, а за тем бросились тушить товарища. Но всё было тщетно. Ни снег, ни одежда, которой пытались сбить пламя, не помогли. Обугленное, извивающееся в муках тело, беспомощно упало в снег и полностью сгорело дотла. Не понимая, что происходит, один из друзей сгоревшего собрата, вытащил из ножен меч и тоже хотел подойти к ребёнку. Но так же, как и его предшественник, напоровшись на взгляд мальчика, снова дико завизжал и вспыхнул. На этот раз могучие воины, не на шутку испугавшись, бросились врассыпную. А Норман, вновь на коленях подполз к отцу и, подняв на руки его безжизненную голову, вновь глухо зарыдал. Ребёнок не чувствовал ни холода, ни слёз, обильно льющихся из немигающих глаз, ни времени, которое остановилось вместе со смертью матери и отца. Пока кто-то не накинул ему мешок на голову. Тогда Норман ощутил, как чьи-то сильные руки, связав его, небрежно бросили на спину животного. После чего, пустив того аллюром, повезли в неизвестном ему направлении.

Третья глава
Кельтуки

Сколько времени продолжалось путешествие на спине животного, мальчика совершенно не волновало. В глазах неотступно стояло серьёзное лицо отца, менявшееся на добрую улыбку матери. Но наконец, тряска закончилась. И через некоторое время его сняли с взмыленной спины и куда-то оттащив, усадили. А когда ребёнок почувствовал тепло, то понял, что рядом горит костёр. Кто-то невдалеке громко разговаривал и смеялся. За тем, запахло жареным мясом, и Норман почувствовал, как в животе глухо заурчало. Голод давал о себе знать гулкими позывами желудка. Мальчик заворочался и голос затих. Но вскоре раздался совсем рядом;

– Хочешь есть?

Спросили его сиплым баритоном.

– Да!

Чуть шевеля губами, ответил Норман, и затаил дыхание.

– Тогда, не смотри окружающим в глаза. Иначе останешься голодным. Понял меня?

Снова просипел голос.

– Понял!

Отозвался мальчик и кто-то, развернув его, развязал вначале руки и ноги, а за тем, снял мешок с головы. Норман, не стараясь смотреть по сторонам, увидел горящий у ног костёр. Языки пламени, ласково ложились на изрядно утоптанный вокруг него снег. За костром стояли люди. Но мальчик, боясь ослушаться приказа и остаться голодным, видел лишь их ноги, обутые в белые меховые сапоги. Со стороны ему подали деревянную миску с жидким варевом. И ребёнок, осторожно взяв её, принялся кушать.

– Как тебя зовут?

Вкрадчиво спросил за спиной всё тот же сиплый голос.

Мальчик оторвался от еды и хотел обернуться, но голос вновь строго приказал;

– Отвечай, не оборачиваясь!

Ребёнок снова потупил взгляд и произнёс;

– Норман!

– Ты чудотворец?

Поинтересовался тот, кто стоял позади.

– Не знаю!

Пожав плечами, промолвил ребёнок, а голос, словно не слышал ответа, добавил;

– Я не желал смерти твоему отцу! Но мои воины в горячке убили многих твоих сородичей! Твоя мать тоже погибла?

Медленно подбирая слова, сипел кто-то позади.

– Да!

Перестав есть, глухо вымолвил мальчик. И слёзный комок вновь подкатил к его горлу.

– Ну! Ты же мужчина! А значит, ты воин! Ты должен без слёз принимать любое известие!

Попытался успокоить голос за спиной. И Норман, взяв себя в руки, поборол слёзы, спросив;

– Что со мной будет? Ведь я убил ваших воинов.

– Ты всего лишь отомстил за смерть своих родителей. Я всегда приветствовал тех, кто не прощает свои обиды.

Спокойно объяснил голос и продолжил;

– Ты убивал так раньше?

– Нет!

Честно признался Норман;

– Я только обездвиживал скот, когда просил отец.

– А что за медальон висит на твоей груди?

Снова поинтересовался голос.

– Я нашёл его.

Опять не соврал мальчик, тут же, крепко прижав к телу дорогую вещичку маленькой ладошкой.

– Позволь рассмотреть его ближе.

Спросил вновь стоявший за его спиной, и, не дожидаясь разрешения, протянул через плечо к нему руку. Но мгновенно её отдёрнул, воскликнув;

– О! Да эта вещь не идёт к чужим, обжигая руки огнём. Что ж, значит она по праву твоя. Носи её, пленник, я разрешаю.

А за тем, обойдя мальчика, сел у костра напротив и с минуту помолчав, продолжил разговор;

– Меня зовут Тисо! Я вождь одного из племён Кельтуков! Наши люди, доселе, были не очень воинственны! Но мы живём на севере. И у нас мало своей земли, но много домашних животных. А ныне лютые морозы оставили их без пищи. Наши стада стали гибнуть. Даже дикие звери во множестве покинули наши земли. Только поэтому, мы отправились в поход. Твоя земля горит под ногами Дрогов. Шесть наших известных и сильных родов раздирают её на части с разных сторон, обходя стороной большие города с крепостными стенами. Нам ни к чему долгие и нудные осады. Нам нужен скот, золото и пленные, чтобы доставить эти богатства в наши земли, и там уже служить моему народу. Но ты можешь не бояться моих людей. Если ты будешь слушаться меня, то ни в чём не будешь нуждаться. Я постараюсь уменьшить твоё горе. Но, дай мне слово, что ты до поры не будешь смотреть мне в глаза.

Просипел мужской голос и мальчик, сознавая безысходность своего положения, проговорил;

– Я согласен!

– Тогда брось в сторону это пойло! Оно теперь не для тебя!

Норман не понимая о чём речь, нехотя, медленно подчинился приказу. Миску подхватили мужские руки, а на её месте тут же появился железный расписной поднос с большими кусками жареного мяса. Глаза ребёнка загорелись голодным блеском и он, схватив поджаристый кусок, принялся с удовольствием утолять голод.

Четвёртая глава
Чудотворец

С тех пор, как Норман попал в плен, прошло более месяца. Мальчик считал дни по заходам солнца. Его поселили в тёплой юрте, сделанной из крепких кольев, связанных между собой жилами животных и покрытых шкурами. Окон в них не было. Всего лишь одно отверстие вверху, под названием шанырак, наполняло юрту дневным светом. В центре находился очаг, костёр, аккуратно обложенный круглыми камнями, вокруг которого расположились спальные места, из выделанных звериных шкур. Мальчик с удивлением обнаружил, что среди высоких, волосатых воинов находилось немало женщин. Таких же крепких и безобразных. С ними он и жил. В то время, как мужчины занимались набегами, они приглядывали за пленными. Заставляя тех заготавливать дрова в многочисленные юрты воинственных Кельтуков, а так же помогать в приготовлении им пищи, кормить и присматривать за скотом. Помня наставления вождя, Норман старался не встречаться взглядом с обитателями этих жилищ. Молча выполняя указания одной из женщин, скорее всего старшей. Несмотря на её неопрятный вид, голос хозяйки был весьма добродушным. Да и относилась она к нему всегда учтиво и любезно. Выбирая мальчику лучшие куски мяса из общего котла. Чем явно раздражала других обитателей юрты. Потому что в отсутствие оной, многие из них пытались ребёнка, кто пнуть, кто ударить, да посильнее. В обязанности Нормана входило лишь присматривать за очагом. Постоянно поддерживая в нём огонь. С чем он, естественно, исправно справлялся. На исходе второго месяца женщина уделявшая внимание ребёнку закашляла, а за тем и вовсе слегла, укутавшись в шкуры. Узнав об этом, в юрту вошёл седоватый мужчина. Кто он был среди Кельтуков, то ли лекарь, то ли шаман, мальчик этого не знал. Он лишь слышал как тот, осмотрев больную, глухо вымолвил;

– Ты дышишь тяжело и хрипло! Твои руки и лицо полны плохой крови. Я могу выпустить её, но боюсь, что это не спасёт тебя Шахран! Тебя, уже зовут к себе наши предки и твой сын! Я хочу тебе признаться, что ещё до приезда Тисо ты встретишься с ними!

– Значит, я больше не увижу своего вождя в этом мире?

Спросила шамана женщина, по-прежнему громко откашливаясь.

– Нет, Шахран! Смирись с этим! Я отпускаю тебя к великим кострам наших предков! Подумай, что передать мне Тисо! Я приду к тебе завтра!

Пробормотал мужчина и, повернувшись, строго приказал всем присутствующим в юрте;

– Оставьте её одну! Пусть она в тишине простится с этим миром! Ты,

Он указал пальцем на мальчика, сидевшего потупив взгляд на дровах,

– Можешь остаться. К тебе это не относится!

После чего вышел. Норману, слышавшему, как и другие, этот приговор, стало невыносимо, по-детски жаль её. Возможно, она была единственный человек, на этой земле, относившийся к нему с нескрываемым сочувствием. И мальчик, после недолгих раздумий, покинув свой пост, подошёл к женщине и сев у её изголовья, стал гладить умиравшую женщину по голове. Ему так захотелось, чтобы она выздоровела, что он вслух, серьёзно произнёс;

– Не верь никому, что ты умрёшь! Завтра, ты поднимешься и будешь совершенно здорова! А сейчас спи! Болезнь уйдёт вместе с ночью!

И Норман, положив голову Шахран себе на колени, провалился вместе с нею в глубокий и крепкий сон.

Разбудил его холод. Норман открыл глаза и увидел, что огонь в очаге давно потух. А стены юрты покрылись тонким слоем инея. Испугавшись наказания, мальчик дёрнулся и, выронив голову женщины с колен, бросился к своему посту. Но как не старался он дуть изо всех сил в очаг, огонь не разгорался. Обессилев, ребёнок сел, поджав колени и забыв про холод, заплакал.

– Не плачь! Сейчас зажжём его снова!

Неожиданно раздался знакомый миролюбивый голос за его спиной. Норман повернул голову и увидел стоявшую позади женщину. Как ни в чём не бывало она, подняв одну из шкур, достала огниво, и, вернувшись к очагу, легонько подвинув мальчика, села рядом с ним на колени. После чего, набросав туда сухой щепы, разожгла огонь.

– Ну вот, а ты расстраивался!

Погладив Нормана по голове, ласково прошептала Шахран и, посмотрев впервые ему в глаза, добавила;

– Спасибо тебе! Но не говори никому, что ты спас меня. Иначе, до приезда Тисо, тебя сожгут на костре как колдуна. Только вождь и я верят в то, что ты чудотворец. Но я, к сожалению, без него просто женщина. Поэтому пусть пока моё чудесное выздоровление останется в тайне. Хорошо?

– Да, хозяйка!

Ответил мальчик, как его учили.

– Ну, вот и славно! Я пойду, лягу. Сейчас придёт Рокон! Не будем его удивлять.

Проговорила она свои мысли вслух и вернулась опять на своё место, укрывшись шкурами. Тот, о котором предупреждала Шахран, не заставил себя долго ждать. Не успела женщина укрыться, как на входе появился силуэт мужчины. Пройдя мимо огня, он подошёл к больной и промычал;

– Ты ещё жива, Шахран?

– Да, Рокон!

Тихо вымолвила та, чуть сдвинув с лица шершавое одеяло.

– Я рад, что мои опасения не подтвердились, и ты находишь в себе силы даже для разговора.

Слукавил мужчина, нахмурив брови.

– Я видела свою смерть. Она долго сидела у входа, а за тем ушла. Может быть, она не захотела забирать меня с собой, пока я не увижу Тисо?

Чуть слышно промолвила больная, выглядывая из-под шкур.

– Возможно и так!

Как то отрешённо согласился Рокон, поворачиваясь к Норману.

– А ты, пленник, видел что-нибудь?

– Нет, хозяин! Я был занят огнём!

Не поднимая взгляда, парировал вопрос мальчик.

– Как то студёно здесь!

Осмотрев юрту, бросил он вроде ни чего не значащую фразу.

– У меня был сильный жар. И я истопнику приказала уменьшить огонь.

Вмешалась в разговор Шахран.

Рокон снова повернулся к женщине, и тут же поменяв тему разговора, проговорил;

– От вождя пришла весть! Он на пути к стану! Надо готовиться к встрече!

После чего, круто развернувшись, вышел из юрты.

– Вот кто колдун!

Прислушиваясь к удаляющемуся звуку хруста снега под ногами, зло вымолвила женщина и продолжила, обращаясь к ребёнку, сидевшему до сих пор у очага;

– Остерегайся его, Норман! Я верю, что ты однажды станешь сильнее его. После смерти нашего сына, Тисо рано или поздно приблизит тебя к себе. Ты напоминаешь ему Дола. Об этом догадывается и убийца. Я уверена в том, что Рокон виновен в его смерти. Но мне никто не верит. Когда то ему воздастся за всё. Я лишь молю богов, чтобы они уберегли до этого момента вождя. Потому что ты, мой мальчик, моя единственная надежда на справедливость. И ради этого я, назло ему, тоже буду жить!

Шахран поднялась и, поправив на себе одежду, выглянула из юрты, а за тем, накинув шубу на плечи, у выхода, закончила свою речь словами;

– Он, скорее всего, пока не догадывается. А я знаю точно, Норман, что это про тебя гласят наши предания!