Текст книги "Правда Грозного царя"

Автор книги: Вячеслав Манягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

15. Посох Грозного царя

Нам трудно представить себе государя Иоанна Васильевича без его знаменитого жезла. Об этом атрибуте царской власти остались многочисленные упоминания современников правления Грозного царя, его жезл многократно описан в литературных произведениях. Видимо, государь практически никогда не расставался с ним. Почему? Чем он был так дорог царю?

А с другой стороны, царский жезл вызывал и вызывает яростные нападки недоброжелателей и клеветников Грозного. Одни из них приписывают Иоанну Васильевичу убийство сына именно этим жезлом. Другие красочно описывают, как царь своим посохом подгребал уголья под терзаемых на кострах бояр. Третьи и вовсе сообщают как «достоверное» известие, что жезл вручался московским государям «крымскими (!) ханами как знак вассальной зависимости». Почему же врагам Русского православного царя, помазанника Божьего, был так ненавистен его посох?

В октябре 1553 года Государь посетил Ростовский Богоявленский Авраамиев монастырь, которому царь еще раньше (он посещал его трижды – в 1545, 1553 и в 1571 годах) пожаловал денежное подаяние на устройство каменного главного храма во имя Богоявления Господня. А теперь приехал проверить, как использован его вклад. Храм был освящен 2 октября 1553 года (в первую годовщину взятия Казани) в присутствии государя. В монастырских записях было отмечено: «Грозный царь, по совершении церковного торжества, в знамение упования своего на высшую помощь при одолении врагов, взял жезл, хранившийся в монастыре от времен преподобного Авраамия». По некоторым же данным, государь взял посох еще до Казанского похода (М. В. Толстой. История Русской Церкви) и держал его при себе во время военных действий.

Такая версия представляется весьма вероятной в свете того, что поход на Казань воспринимался Русью как Крестовый – то есть как религиозная война. Посох святого Авраамия был увенчан крестом, который затем отделили от посоха. После революции 1917 г. он хранился долгое время в семье одного благочестивого московского священника, а в настоящее время находится, по некоторым данным, в городе Суздале.

Известно, что царь после штурма Казани воздвиг над ней крест, а затем приказал построить на том месте первый православный храм во имя Нерукотворного Спаса. Не крест ли преподобного Авраамия был поднят над Казанью?

Царь заплатил за посох огромную цену. Когда он отправился в 1553 году на богомолье (а государь планировал посетить не только Ростов, но и Кирилло-Белозерский монастырь в благодарность за исцеление от тяжелой болезни), враги всячески старались помешать ему в этом. Князь Курбский лгал царю, что святой Максим Грек предрек через него (хотя преподобный Максим перед тем лично встречался с Царем и мог ему все сказать сам) государю гибель первенца, царевича Димитрия, если только Иоанн Васильевич не повернет обратно в Москву. Царь не сошел со своего пути. И, на одном из привалов, кормилица, поднимаясь в струг, уронила младенца-царевича в реку. Остается только гадать, случайно или нет произошло столь странное и страшное событие. Ведь это был именно тот царевич-«пеленочник» (то есть, младенец) которому так не хотели служить бояре во главе с князем Владимиром Старицким.

Но чем же таинственный посох привлек внимание самого царя?

Город Ростов еще в XI–XII веках оставался городом воинствующих язычников. Первый епископ Ростова, Феодор, грек по происхождению, привел ко Христу многих ростовцев и построил в городе храм в честь Пресвятой Богородицы, но, не стерпев гонений от поганых, «бежа во греки паки». То же случилось и с его преемником – епископом Иларионом. Третий ростовский епископ, Леонтий, принял мученическую смерть от язычников. Его сменил св. Исайя, крестивший всю Ростовскую область кроме «Чудского конца» в самом Ростове.

Здесь, в «Чудском конце», окопались идолопоклонники, превратив его в цитадель язычества. Их знаменем стал древний идол Велеса – «скотьего бога». По словам летописи, в этом идоле «сосредоточились вся сила и все обольщение демонское; живший в истукане злой дух не только своих служителей, но, позднее, и нетвердых в вере христиан пугал различными страшными призраками, так что опасно было и проходить тем путем».

Именно святому преподобному Авраамию было суждено Богом сокрушить идола и повергнуть в прах силу бесовскую. Он еще в молодых летах стал иноком в Валаамовом монастыре. Затем, «по высшему внушению поселился он на берегу озера Неро, невдалеке от Ростова, в жалкой хижине, построенной своими руками. Равноапостольная жизнь святого Авраамия доставила ему Божественную благодать исцелять расслабленных и недужных, слава старца росла».

Но «Чудской конец» все еще поклонялся своему идолу, о чем святой Авраамий очень скорбел. После долгих размышлений он решил, что единственный способ заставить язычников отказаться от поклонения своему идолу – уничтожить самого истукана. Святой Авраамий стал молить Бога помочь ему в таком трудном деле, и молитва его была услышана.

Однажды преподобный, сидя у своей хижины, увидел идущего к нему чудного старца, который сказал, что Бог исполнит желание святого Авраамия и сокрушит идола, если Авраамий совершит путешествие в Цареград и помолится там перед иконой Апостола Иоанна Богослова. Пообещав притом, что Господь сократит его путь, старец исчез, а святой Авраамий немедленно отправился в дорогу.

Как и сказал старец, путь преподобного Авраамия был «сокращен»: святой успел пройти всего лишь три версты от Ростова и тут встретил человека «зело благолепно суща, имеюща в руце трость». Пораженный его величественным видом, святой Авраамий невольно пал к его ногам и на вопрос: «Куда он идет?», – поведал о цели своего путешествия. Таинственный незнакомец подал ему трость и сказал: «Возвратись обратно к месту твоему; безбоязненно подойди к идолу Велесу; тростью этою и именем Иоанна Богослова свергни его; рассыплется истукан в прах, и обратятся люди неверные ко Христу!» Произнеся такие слова, святой Апостол и Евангелист Иоанн Богослов – а именно им был незнакомец – стал невидим.

Святой Авраамий вернулся в Ростов, и, подойдя к капищу, в присутствии множества народа, именем Господа Иисуса Христа и повелением Иоанна Богослова, сокрушил данным ему посохом идола Велеса. Пораженные язычники в большинстве своем приняли христианство.

Преподобный Авраамий немедленно сообщил обо всем Ростовскому епископу Исайи и испросил у него благословение на строительство двух храмов: одного – на месте явления ему святого Апостола Иоанна Богослова, а другого – на месте сокрушенного идола. Здесь была построена церковь Богоявления Господня, ставшая началом Богоявленского монастыря, которому и помогал в строительстве храма царь Иоанн Грозный.

Таким образом, посох святого преподобного Авраамия, который стал жезлом Грозного для врагов России царя, был послан на Русскую землю самим Господом через Его любимого ученика Иоанна Богослова.

Как считают многие в наше время, государь Иоанн Васильевич Грозный есть прообраз последнего Русского Православного царя апокалиптических времен, грядущего очистить Святую Русь, выгрызть на ней измену и вымести с нее предателей, оградить ее от антихриста. И потому значение посоха, полученного, по легенде, из рук самого Иоанна Богослова, сподобившегося принять от Бога и записавшего нам в предостережение и назидание Откровение о конце света, трудно переоценить. Становится понятна и ненависть к посоху (предмету неодушевленному) врагов царя и Святой Руси, и то, почему им так дорожил царь.

16. ГИБЕЛЬ ДИНАСТИИ

Версия о том, что Грозный царь был отравлен, стала в народе одной из основных практически сразу после его смерти. Как уже упоминалось ранее, о ней писали и русские, и иноземные современники царя. Только историки, как ни странно, окружили эту версию молчанием. В тех редких случаях, когда никак нельзя было избежать упоминания о ней, фактам придавалась такая извращенная интерпретация, что просто диву даешься.

Именно так произошло после вскрытия гробницы государя в Архангельском соборе в апреле – мае 1963 года. Тогда экспертиза показала, что мощи царя содержат смертельное количество ртути. Но, несмотря на явные следы отравления, некоторые специалисты поспешили объявить, что это – всего лишь последствия неудачного лечения ртутными мазями застарелого сифилиса.

Так писали в 60-е гг., вскоре после эксгумации останков царя и его сыновей, так писали и в наше время, когда исследования, ведущиеся с середины 1990-х годов, доказали факт отравления практически всей семьи царя Иоанна IV. Его мать, Великая княгиня Елена (†1538), первая жена, царица Анастасия, (†1560), царевна-младенец Мария, царевич Иван Иванович (†1581), царь Федор Иоаннович (†1598) были отравлены мышьяком и ртутью. Таким образом, царскую семью травили на протяжении 60 лет!

Однако очевидные факты не помешали, например, Александру Маслову, профессору судебной медицины, написать: «Исторически достоверно, что препараты ртути стали применять на Руси с конца XV в., причем исключительно для лечения сифилиса. В конце XV – начале XVI века многие страны Европы охватила эпидемия сифилиса…Относительно быстро распознанная связь этого тяжелейшего заболевания с половой жизнью дала основание назвать сифилис «половой чумой»! К этому же времени относится распространение сифилиса и в России. В царствование Ивана Грозного сифилис, несомненно, гулял по Москве.

Мог ли царь Иван заболеть сифилисом? Летописцы бесстрастно отмечали, что после смерти первой жены Анастасии «нача царь яр быти и прилюбодействен зело». Сифилис был неотвратимым наказанием сластолюбивого и похотливого монарха».

Что тут можно сказать? «Исторически достоверно», что сифилис был завезен моряками Колумба в Испанию из Америки в 1493 году, – как раз в конце XV века.

В 1494 г. испанский король Карл VIII, собрав огромное войско, вторгся в Неаполитанское королевство. Так, вместе с испанскими солдатами, сифилис пришел в Италию. Историк того времени Пьетро Бембо записал: «Вскоре в городе, занятом пришельцами, вследствие контагия и влияния светил началась жесточайшая болезнь, получившая название галльской».

Почему «галльской»? После войны часть испанских наемников оказалась во Франции, откуда зараза стала распространяться по всей остальной Европе. В конце XV века срамная болезнь только-только появилась в Польше, и московские власти пытались задержать эпидемию на границе. Великий князь Иоанн III Васильевич (дед Иоанна IV), посылая в 1499 г. в Литву боярского сына Ивана Мамонова, поручил ему, «будучи в Вязьме, разведать, не приезжал ли кто с болезнью, в которой тело покрывается болячками и которая называется французскою».

Из вышесказанного следует вывод, что сифилис не мог быть широко распространенна Руси уже в конце XV века, как это утверждает почтенный профессор медицины, хотя, конечно, отдельные случаи могли иметь место.

Ошибается профессор и в том, что «препараты ртути стали применять на Руси с конца XV в., причем исключительно для лечения сифилиса». Препараты ртути в виде мазей для лечения сифилиса были предложены Теофрастом Парацельсом только в первой половине XVI века. Парацельс не мог сделать свое открытие раньше, так как родился в 1493 году (странно, что данный факт не известен профессору медицины. – В.М.). В конце XV века он был еще младенцем, его мази еще не существовали и не могли применяться в России, даже если предположить, что испанские моряки завезли в нее сифилис раньше, чем в Испанию.

Было бы также интересно узнать, какие конкретно летописцы «бесстрастно отмечали» «ярость и прелюбодейство» царя после смерти первой жены – царицы Анастасии. Ведь известно, что царь глубоко переживал ее смерть, был уверен, что ее отравили (и оказался прав!). А через годвступил во второй брак – с царицей Марией Темрюковной. Сделал он это по настоянию ближайших сановников, исходя из политической необходимости: утвердиться в Пятигорье, перерезать путь туркам на нижнюю Волгу и к Каспию, и защитить, таким образом, завоеванные Казань и Астрахань. Так что «яриться и прелюбодействовать» у него просто не было времени. Как и болеть сифилисом.

То, что это заболевание не коснулось царя, было известно еще 40 лет назад. Как отмечает заведующая археологическим отделом музея «Московский Кремль» Т. Д. Панова, « очень решительно отмелМ. М. Герасимов заключения некоторых слишком ретивых авторов о том, что Иван IV примерно с 1565 года (около двадцати лет) болел сифилисом. Тем же недугом (и с того же времени!) якобы страдал и его старший сын Иван. Авторов такой идеи даже не остановил возраст мальчика – ему тогда было всего 10 лет! Ни на костях скелета, ни на черепе Ивана Васильевича и его сына следов венерических заболеваний нет, а они должны были бы быть, если бы они действительно болели сифилисом».

Во время первой эпидемии сифилиса в XVI веке эта болезнь отличалась особо неблагоприятным течением, в частности, деструктивным изменением костей скелета. При третичном сифилисе (каковой и приписывают царю) такие изменения практически неизбежны. Комиссии, работавшей в Кремле в 1963 году, данный медицинский факт был хорошо известен.

Но в актах вскрытия отмечено: « Каких-либо патологических изменений и следов механических повреждений на костях обнаружено не было».

Однако, все эти детали «ускользнули» от апологетов «срамной версии», старательно стремящихся очернить государя. Они не только «не замечали» явных признаков отравления, но и прямо фальсифицировали выводы, следовавшие из открывшихся фактов.

Заявив, что количество мышьяка (основного яда вплоть до первой половины XX века) «не дает оснований говорить об отравлении», – хотя и по мышьяку цифры превысили верхнюю границу допуска, – «эксперты» объявили, будто « пятикратное превышениеколичества ртути, обнаруженное в останках царя Ивана Грозного и царевича Ивана, в сравнении с количеством ртути, содержавшейся в останках царя Федора и князя Скопина-Шуйского», вызвано хроническим отравлением при лечении срамной болезни. И откинули, таким образом, самую вероятную версию: о преднамеренном отравлении царя.

Обращает внимание и то, с какой иезуитской изощренностью преподносятся факты. Ведь отсчет количества ртути ведется не от максимально допустимой нормы, а «в сравнении с количеством ртути, содержавшейся в останках царя Федора и князя Скопина-Шуйского», которые также были отравлены! Во всяком случае то, что князь Скопин-Шуйский, спаситель России от Лжедмитрия, был отравлен, ни у кого – ни у современников, ни у историков – не вызывало сомнения, а теперь доказано и отравление царя Феодора Иоанновича (см. ниже). То есть за норму принимается смертельная доза яда.

На самом деле, в останках царя Иоанна Грозного и его сына Ивана показания естественного фона по ртути превышены в 32 раза! Естественное содержание ртути составляет в печени не более 0,02 мг, в почках – 0,04 мг, а мышьяка – до 0,07 мг и 0,08 мг соответственно. В останках государя было обнаружено 1,33 мг ртути и 0,15 мг мышьяка. Таким образом, по ртути превышение в 32 раза, а по мышьяку – в 1,8 раз. «Эти-то цифры и породили массу несуразных идей о неприличных болезнях, следов которых, как уже говорилось, не найдено», – пишет Т. Д. Панова.

Казалось бы, все ясно – царя отравили! Но не тут-то было. Инерция мышления или страх пойти против могущественных сил, заинтересованных в клевете на царя, порождает у Пановой полные бессилия слова: «По поводу большого количества ртути и мышьяка (значительно выше фонового содержания!) можно строить только догадки. Внезапность смерти Ивана IV, отмеченная многими, вряд ли свидетельствует об отравлении… исследования экспертов-химиков особой ясности в вопрос о причинах смерти царя Ивана IV не внесли, а лишь добавили еще одну версию – сердечный приступ, об этом писал М. М. Герасимов. Состояние организма царевича Ивана и вовсе стало загадкой – умер от удара по голове, нанесенного отцом, но стоял на грани гибели от хронического отравления мышьяком и ртутью».

Более того, Панова выдвигает совершенно «оригинальную» версию о том, что царь сам отравил себя: «Есть смутные указания, что царь Иван Васильевич (а возможно, и его старший сын), боясь отравления, приучал свой организм к ядам, принимая их маленькими дозами. Это вполне реально, учитывая данные экспертиз; количество ртути в организмах отца и сына одинаково, а по мышьяку лишь небольшое расхождение. Хроническое отравление не успело свести в могилу царевича Ивана – это сделал его отец своею собственной рукой».

Будучи до сего момента необыкновенно скрупулезной, даже в газетной статье указывая на источники, которые она цитирует, здесь Т. Д. Панова ограничивается упоминанием о «смутных указаниях» (чьих? когда сделанных?), и на столь шатком фундаменте возводит историю, навеянную, видимо, воспоминаниями о царе Митридате, который как раз и «приучал» себя к ядам. Правда, она забывает сообщить читателям: Митридату это так хорошо удалось, что он не только не повредил своему организму, но и не смог отравиться, чтобы спастись от врагов. Пришлось воспользоваться мечом.

Странно также слышать и о небольшомрасхождении в количестве мышьяка, найденного в останках царя и его сына. Конечно, по сравнению, например, с дочерью Иоанна Грозного, Марией, в саркофаге которой мышьяка найдено в 47 раз больше предельно допустимой нормы, дозы отца и сына практически равны. Но, тем не менее, если у царя мышьяка в 1,8 раз больше нормы, то у царевича Иоанна – в 3,2 раза. Разница заметная, почти в два раза.

И, конечно, ни о какой «внезапности смерти» как Грозного царя, так и его сыновей говорить не приходится. Как уже говорилось, за два года до царской кончины Антонио Поссевино заявил на заседании правительства Венецианской республики, что «московскому государю жить не долго». Царю Иоанну Грозному было в то время всего 52 года! В январе 1584 года сам государь пророчески предсказал свою близкую – через три месяца – смерть. 20 февраля был отменен из-за плохого самочувствия государя прощальный прием английского посла. 10 марта был остановлен польский посол, так как «государь учинился болен». То есть о «внезапной смерти» говорить трудно. Кризис продолжался около двух недель. Столько же примерно длилась предсмертная болезнь его старшего сына, Иоанна. Другой его сын, царь Феодор Иоаннович умирал 12 дней.

Умиляет и то, что для серьезных, владеющих темой ученых смерть царевича Иоанна является загадкой. Дескать, «умер от удара по голове, нанесенного отцом, но стоял на грани гибели от хронического отравления мышьяком и ртутью». Но загадка остается таковой только до тех пор, пока слепо следуешь навязанной клеветниками версии об убийстве царем своего сына. Версии, которая не подтверждена ничем: ни летописями, ни свидетельствами очевидцев, ни какими-либо вновь открывшимися научными фактами.

Напротив, факты свидетельствуют как раз об ином. Главной целью эксгумации 1963 года было выяснить причины смерти царя и его сыновей. То, что обнаружили в саркофаге царевича Иоанна, ни в коей мере не подтверждает общепринятую версию о сыноубийстве. Череп царевича совершенно не сохранился. Как сказано в судебно-медицинской экспертизе останков, «соответственно месторасположению черепа в саркофаге обнаружены только части нижней челюсти, серо-белая порошкообразная масса, в которую превратились остальные кости черепа, мозг и мягкие ткани головы». Таким образом, самая главная улика, которая могла бы раз и навсегда пролить свет на дело об убийстве царевича, утрачена.

Однако исследователи обнаружили «копну хорошо сохранившихся волос ярко-желтого цвета длиной до 5–6 см… Признаков наличия крови на волосах не обнаружено». Это хотя и косвенное, но весьма серьезное подтверждение того, что никакой раны на голове царевича в момент смерти не было. Иначе кровь непременно сохранилась бы на волосах и была бы обнаружена впоследствии. Едва ли лежащему при смерти, раненому в висок человеку стали бы отмывать волосы до такой чистоты, что и современные криминалисты не могут найти на них следы крови. Да и покойников тогда обмывали далеко не так тщательно. К тому же в XVI веке еще не существовало средств гигиены, которые с легкостью могут отмыть пятна крови.

Зато следы отравления царевича Иоанна просто нельзя не заметить. В останках царевича ртути нашли ровно столько же, сколько и в останках царя Иоанна – 1,33 мг, а мышьяка, как сказано выше, почти в два раза больше, чем у отца – 0,26 мг, при максимально допустимом уровне в 0,08 мг. Именно одинаковое количество ртути позволило «экспертам» в 60-е годы говорить о том, что отец и сын «лечились» с одного времени – примерно с 1565 года. Однако, в первую очередь, такое совпадение может свидетельствовать о том, что царя и царевича начали травить одновременно. Одним ядом. И возможно, один человек. Кто?

После смерти царя Иоанна в Москве восстал народ. Восставшие требовали покарать ближнего свойственника Бориса Годунова, боярина Богдана Бельского, который, как сообщает Татищев, «извел царя Иоанна Васильевича и хочет умертвить царя Феодора». О Бельском – отравителе царя – писал Исаак Масса. Дьяк Иван Тимофеев, автор «Временника» (начало XVII века) также считал Годунова виновником смерти царя Феодора и называя его рабом, отравившим своего господина, сообщал, что Борис Годунов и Богдан Бельский «преждевременно прекратили жизнь царя». Все свидетельства в один голос называют исполнителем преступления Богдана Бельского, которого спас от народного гнева Борис Годунов. Впрочем, он же потом и убрал ставшего лишним свидетеля.

Через 14 лет Бориса Годунова снова называют как главного виновника смерти царя – на сей раз – Феодора Иоанновича. Тот же Исаак Масса пишет: «Федор Иванович внезапно заболел и умер 5 января 1598 года. Я твердо убежден в том, что Борис ускорил его смерть при содействии и по просьбе своей жены, желавшей скорее стать царицей, и многие москвичи разделяют мое мнение».

Именно о Борисе Годунове писал в опубликованной в 1591 году в Лондоне книге английский посланник Флетчер: «Младший брат царя (Феодора Иоанновича. – В.М.) дитя лет шести или семи, содержится в отдаленном месте от Москвы (т. е. в Угличе. – В.М.) под надзором матери и родственников из дома Нагих. Но как слышно, жизнь его находится в опасности от покушения тех, которые простирают свои виды на престол в случае бездетной смерти царя… Царский род в России, по-видимому, скоро пресечетсясо смертью особ, ныне живущих, и произойдет переворот в русском царстве». Это было напечатано еще до смерти св. царевича Димитрия и за семь лет до смерти последнего царя из рода Рюриковичей – Феодора Иоанновича.

Григорий Котошихин писал в своем сочинении о Борисе Годунове: «Той же боярин, правивше государством неединолетно, обогатился зело. Проклятый же и лукавый сотана, искони ненавидяй рода человеча, возмути его разум, всем бо имением, богатством и честию исполнен, но еще несовершенно удовлетворен, понеж житие и власть имеяй царскую, славою же несть. И дияволим научением мыслил той боярин учинитись царем…»

Вскоре после убийства царевича Димитрия умирает царь Феодор Иоаннович. Современники считали Бориса Годунова виновным в его смерти. «Некоторые сказывают, якобы царица (Ирина Годунова, супруга царя Феодора Иоанновича и сестра Бориса Годунова. – В.М.), думая, что оный брат ее причиной смерти был государя царя Феодора Иоанновича, до смерти видеть его не хотела». В «Истории Государства Российского» Карамзин приводит выписки из летописей: «Глаголют же неции, яко прият смерть государь царь от Борисова злохитоства, от смертоноснаго зелия».

Действительно, «зелия» в останках царя Феодора обнаружено более чем достаточно для летального исхода: содержание мышьяка превышает норму в 10 раз (0,8 мг при норме 0,08 мг).

Были отравлены (причем, факт отравления не вызывает у исследователей сомнения) мать царя Иоанна Грозного, Великая княгиня Елена Глинская и первая, самая любимая жена царя Анастасия Романовна. Экспертизы 1995–2000 гг. это убедительно доказали.

«…и Анастасия, и Елена Глинская отравлены… Эксперты не любят давать столь категоричные по форме заключения, тем более, что речь идет о преступлении, совершенном более четырех веков назад. Но в данном случае ничего другого не оставалось…» – заявила Т. Д. Панова. Ничего другого, как признать факт отравления, и вправду не остается, ведь если в останках Великой княгини Елены количество мышьяка превышает норму в десять раз, то царицу Анастасию Романовну травили не только мышьяком, но и ртутью. Причем ртуть в ее саркофаге обнаружена просто в невероятном количестве: 0,13 мг в костях (более чем в три раза превышение нормы), 0,3 мг в тлене (превышение нормы более чем в семь раз), 0,5 мг в погребальной одежде (превышение в 12 раз) и 4,8 мг в волосах (превышение нормы в 120 раз!).

А ведь царь Иоанн писал о причинах смерти не только царицы Анастасии, но и других своих жен в прошении на имя Освященного Собора с просьбой разрешить ему четвертый брак: «…И отравами царицу Анастасию изведоша». О царице Марии Темрюковне: «…И такоже вражиим злокозньством отравлена бысть». О Марфе Васильевне Собакиной: «… И тако ей отраву злую учиниша… толико быша с ним царица Марфа две недели и преставися, понеже девства не разрешил третьего брака».

Как отмечает Т. Панова, «вполне может показаться, что царь специально сгущает краски, описывая свои неудачи в семейной жизни. Но это отнюдь не так. Сегодня мы знаем, что подозрения его в отношении причины смерти Анастасии Романовны, первой супруги, подтвердила экспертиза 1995 года. Об остальных двух случаях сказать определенно пока нельзя, так как исследования еще не закончены, но вряд ли кого-то удивит, если слова Грозного подтвердятся…»

А ведь еще совсем недавно историки с насмешкой и презрением рассуждали о «параноике» и «маньяке», страдающем манией преследования, которому всюду мерещатся заговоры, покушения и отравления. Некоторые считали, что смерть царицы Анастасии явилась результатом… истощения от частых родов. Другие и вовсе создавали экзотические версии, о которых даже злейшие враги царя не упоминали в свое время, например, что царь Иоанн Васильевич отправил свою любимую жену… в монастырь! Поистине, фантазия историков не знает границ! Страшно и подумать, что бы они сделали с женами царя Иоанна, если бы не было монастырей!

И вот что особенно интересно. Историки отвергали версию об отравлении царицы Анастасии на том основании, что на ней настаивал царь Иоанн. И в то же время, они считали невероятной смерть Великой княгини Елены от яда только потому, что «об этом ничего не говорится самим Иваном IV, подозревавшим всех и вся в самых невероятных грехах и неоднократно писавшим о таких событиях» (Панова).

Потрясающая предубежденность. Как раз то, что в одном случае, царь сообщает об отравлении, а в другом – нет, и свидетельствует о его непредвзятости. Болей он, как хотят представить его враги, манией преследования, то что или кто мог бы помешать ему искать (и найти!) виновных в смерти матери? Но он даже и не подозревал о том, что она отравлена, и потому ничего об этом и не пишет. Но, если у него на глазах одна за другой умирают его жены – молодые, цветущие женщины, – а он знает, что есть лица, заинтересованные в их смерти и прекращении царской династии, то у царя появляются все основания подозревать отравление.

Теперь, когда как в отношении царицы Анастасии, так и в отношении Великой княгини Елены, «факт отравления не вызывает сомнений» и о нем свидетельствует такой общепризнанный специалист, как заведующая археологическим отделом музея «Московский Кремль» Т. Д. Панина, когда стало ясно (см. таблицу 1), что были отравлены практически все близкие родственники царя, можно сделать однозначный вывод: царь был прав – потомков Рюрика на русском престоле целенаправленно уничтожали.

Ведь если десятикратное превышение нормы по мышьяку в останках Великой княгини Елены однозначно подтверждает отравление, то почему такое же превышение нормы в останках царя Феодора Иоанновича (при том, что и у первой, и у второго показания по ртути практически в норме) не является таким же неопровержимым свидетельством отравления? Что за двойные стандарты?

Княгиня Ефросиния Старицкая, тетка Ивана Грозного	12,9	0,10
Мария Старицкая (5–7 лет), троюродная племянница Ивана Грозного	8,1	0,11
Мария (младенец), дочь Ивана Грозного	3,8	0,2
Царевич Иван, сын Ивана Грозного	0,26	1,3
Царь Иван Грозный	0,15	1,3
Великая княгиня Мария Борисовна, первая жена Ивана III	0,3	1,05
Царица Анастасия, первая жена Ивана Грозного*	0,8	0,13 в костях 4,8 в волосах
Царь Федор Иванович, сын Ивана Грозного	0,8	0,03
Великая княгиня Елена Глинская, мать Ивана Грозного*	0,8	0,05
Царица Мария Нагая, жена Ивана Грозного	0,1	0,6
Великая княгиня Софья Палеолог, бабушка Ивана Грозного	0,3	0,05
Князь Михаил Скопин-Шуйский*	0,13	0,2
Максимально допустимый уровень	0,08	0,04
* Факт отравления не вызывает сомнений. Данные заведующей археологическим отделом музея «Московский Кремль» Т. Д. Пановой.

Глядя на таблицу, нетрудно заметить, что некоторые жертвы отравлены ртутью, некоторые – мышьяком, а есть и такие, в чьих останках содержатся смертельные дозы как мышьяка, так и ртути.

Если учесть, что мышьяк действует быстро, при больших дозах – практически мгновенно, а ртуть ведет к постепенному отравлению организма, то из приведенных выше цифр можно сделать определенные выводы.

Когда цареубийцам нечего было опасаться, они использовали мышьяк. Так было во время детских лет царя Иоанна. Его мать, Великую княгиню Елену, отравили мышьяком, так как высокопоставленным преступникам никто уже не мог угрожать серьезным расследованием. Ее муж, Великий князь Василий III, отец царя Иоанна, умер за пять лет до этого, а сам Иоанн Васильевич был слишком мал – в момент смерти матери ему исполнилось всего 8 лет.

Таким же образом – с помощью мышьяка – расправились и с царем Феодором Иоанновичем, сыном Иоанна Грозного. Когда его отравили в 1598 году, из близких родственников у него оставались только жена – Ирина Годунова, и ее брат – правитель Борис Годунов. И если Годунову удалось еще при жизни царя Феодора скрыть от него правду о смерти св. царевича Димитрия, то уж теперь расследовать преступления Годунова было просто некому. Если его сестра-царица что-то и подозревала, то промолчала.

До мертвого царя уже никому не было дела. Бояре, занятые дележом государева наследства, не сумели (или не захотели) похоронить последнего Рюриковича с полагающимися ему почестями. Даже саркофаг был изготовлен небрежно. Мастер-резчик в слове «благочестивый» допустил грубую ошибку и вырезал вместо буквы «б» букву «г». Так один из благочестивейших царей, посвятивших свою жизнь посту и молитве, был после смерти кощунственно назван «глагочестивым». И никто не удосужился проверить саркофаг и исправить ошибку. Видимо, оказалось недосуг за спорами о том, кому быть царем…