Текст книги "Пит Мелларк: Лицо Врага (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Фавик (Мартин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

РОV Китнисс.

Пробуждение в Капитолии каждый раз приносит мне неожиданности. Вчера это был бесшумно проникший к нам на этаж ментор дистрикта 11 – Рубака, а сегодня ко мне в спальню, бесцеремонно, в полшестого утра, проник наш чертов ментор – Эбернети.

Его присутствие я мгновенно почуяла, он не волк, но опасность от него исходит не меньшая, и проснулась, ко все прочему изрядно его позабавив: вот проклятый бывший пьяница! Ворвался в мою спальню, стоит, мерзавец еще и ухмыляется, погоди у меня, ищу нож и…не нахожу: а, чёрт!!!

– Ты, солнышко, не это ищешь? – говорит этот пропойца и показывает мне мой собственный нож, привезенный из дистрикта 12: миротворцы меня не обыскивали, забыли наверное, – личное оружие, дорогуша, нельзя класть на прикроватную тумбочку, а то придут «архаровцы», а ты будешь безоружна. В следующий раз клади его под подушку, я почти 25 лет так поступаю.

– Отдайте нож, – в бешенстве говорю я и осматриваюсь вокруг, чем бы запустить в Эбернети, но, как назло, ничего подходящего нет: вот черт! Убрал все -предусмотрительный!

– Пора на экскурсию, собирайся, – говорит ментор и уходя элегантно оставляет мой любимый нож на полке рядом со входной дверью. Всё ясно, подготовился, чтобы не дать мне ни малейшего шанса запустить наглецу нож в спину, пока он с подчеркнутой грацией уходит из моей спальни, только красным плащом тореадора не машет. Я от ярости и страшной обиды едва не плачу, ну, ничего, «Урок Эбернети» мне впечатывается в память: так «браконьера из дистрикта 12» ещё никто не оскорблял!

Вспоминаю вчерашние инструкции Эффи: каждая девушка в Капитолии, встав с кровати, отправляется в ванную (где в отличие от дистрикта 12) есть горячая вода и средства по уходу за телом. И приводит себя в порядок. Часа два или три. «Приехала в Капитолий – подчиняйся его очень строгим законам», не терпящим возражений голосом, сказала вчера Эффи.

Так как, со вчерашнего дня, Китнисс Эвердин – жительница Капитолия, пусть и временная и значит я подчиняюсь всем дурацким правилам, которые свято чтут его жители. Никчемные и Слабые (об Эффи, правда, этого не скажешь, она и Финнику Одейру, настоящему профи, быстро рот закрыла, да и нашему наглому и дурно воспитанному ментору, способна в два счета «рога обломать». С виду она – «слабая глупая дамочка», а на самом деле ее не следует злить и выводить из себя. Это, я как охотница на волков говорю, немного достает своими правилами, но всегда говорит по делу).

Поэтому я иду в ванную и надолго там остаюсь, навожу красоту, до тех пор, пока не стану соответствовать образу обычной капитолийской дурочки – выходить запрещено. Сама знаю и напоминать мне об этом не надо.

Кажется, ясно, зачем ментор поднял меня с постели в такую рань: выхожу из ванной, идеально чистая и благоухающая в шесть часов с четвертью – 45 минут в ванной, да это рекорд скорости и я просто стандарт Капитолийский красоты!! Будь он трижды проклят! Нет, четырежды.

Нет, чтобы наверняка!!!

Пять раз !!!

В гостиной меня ждут: благоухающий как ландыш, и он тоже благоухает и, кажется, несколько уставший «наводить красоту своего тела», Пит. Хеймитч: чисто выбритый, одетый в безупречно белоснежную рубашку и стильный синий костюм. Признаюсь (самой себе и только себе!) такой ментор мне нравится. Но этот наглец, подлец и подонок никогда не услышит об этом, я ещё с ним поквитаюсь. Когда вернусь домой. В Двенадцатый. Вместе с Питом. С Моим Добровольцем!

Эбернети, завидев меня, восклицает:

– А, вот и наша Звезда! – говорит ментор, – Это правда, никаких шуток, Китнисс, выглядишь сногсшибательно, а всё сама, никакой тебе группы поддержки, не то, что на прежних играх.

Откровенно говоря, не ожидала, и даже у Пита округляются глаза.

– Доброе утро, – здороваюсь с Питом, он смотрит на меня, как на первую капитолийскую красавицу, он и сам отлично выглядит, сразу видно, Эффи преподала пару своих уроков и Питу тоже.

– Привет, Китнисс, – Пит сияет, глаза смотрят на меня восторженно и я решаю «пошутить»:

– Пойдемте на охоту!

– Браво, солнышко, объявляем большую капитолийскую охоту! – С одобрением говорит Хеймитч и вручает нам с Питом две кепки, на наши удивленные взгляды ухмыляется и разъясняет:

– Для конспирации, а то поклонники проходу не дадут.

– А что у нас уже опасно много поклонников? – Резонно спрашивает Пит.

– Увидите сами, – говорит ментор и тяжко вздыхает. И мы направляемся на выход.

И, хотя мне и неприятно в этом признаваться, наш ментор оказывается прав.

Миротворцы на выходе одевают на наши запястья специальные браслеты слежения: с виду можно их принять за очень модное, изысканное украшение (серебряное) и мы выходим на улицу.

Выясняется, что нас уже ждут! Трибуты седьмого и восьмого дистриктов и их менторы: Чума и Цецелия, Менторы спорят о том, стоит ли вести трибутов в цирк, Эбернети сначала молча их, слушает, а потом одной фразой прекращает спор:

– Цирк открывается в восемь утра и там будет огромная толпа, нам туда нельзя. Я с Китнисс и Питом иду в Зоологический сад, вы с нами? Менторы не успевают и слова произнести, как мальчик из восьмого громко говорит:

– Я хочу идти с Питом и Китнисс! – Девочка из его дистрикта мгновенно его поддерживает, а седьмой дистрикт дружно скандирует:

– Хотим туда, куда пойдёт двенадцатый дистрикт. Мы с ними!!!– Раннее утро оглашается звонкими голосами приехавших издалека детей, но сзади раздаётся сердитый женский голос:

– Какое отвратительное воспитание? Вы орете на всю улицу! – Мы все оборачиваемся и встречаемся глазами с профи второго дистрикта и их ментором – женщиной высокого роста, атлетического телосложения, копной темных волос и светлой, перламутровой кожей, и все это великолепие венчает– ужасающее лицо, я бы сказала зверской физиономией, но я хорошо воспитана и перевоспитана Эффи, поэтому промолчу. Профи второго славится крутым нравом, и наш наглый ментор, который, казалось бы, кого угодно за пояс заткнет, говорит таким тоном, что сразу видно, что не он тут главный:

– Энобария, ты как всегда сама суровость.

– Эбернети, я слышала, ради своих подопечных ты завязал с выпивкой?

– Это правда, – твердо и без своих фирменных ухмылочек отвечает наш ментор. Энобария вскидывает брови и просто протягивает ему свою правую руку:

– Уважаю. Это поступок настоящего мужчины. Хеймитч картинно целует руку ментора второго дистрикта. Я же распахиваю от крайнего изумления рот, опомнившись, тоже картинно прикрываю его ладошкой.

Я ее по телевизору видела. И не раз. Ее подопечные побеждают чаще остальных, последний раз это случилось семь лет назад. У нее самые известные в Панеме зубы. Золотые и острые как кинжалы, она их заточила сразу после своих игр, мне тогда было четыре. Но я ее помню, светлокожая девочка с короткой стрижкой и с синими безжалостными глазами.

Прошлой осенью я специально вернулась с охоты на час раньше, чтобы за ней понаблюдать, отнесла индеек мяснику и двух гусей майору Марлоу для гусиного паштета «Особого миротворческого» и пришла домой смотреть повтор Голодных игр. Их обычно крутят каждый четверг в 21.00. Тогда крутили именно 61-ые, в которых победила эта самая девочка – Энобария.

Парни из первого и четвёртого хотели убить ее ночью. Но она их подслушала, парня из первого убила, четвертого пощадила. И сбежала в ночь. Пряталась. Охотилась. Очень грамотно выживала. Жестоко. На ее счету пятеро детей в самом начале игр и четверо потом.

В финале сошлись трибут из седьмого, крепкий парень, именно он одолел в схватке парня из второго. Настоящего громилу. И четвёртый, также типичный профи, но без финниковской улыбки. Убийца. Они бились долго, никто не хотел дарить победу чужому дистрикту, а когда они сильно поранили друг друга, появилась Она.

С топором, который она забрала у девчонки из седьмого. Кроваво убитую ею, напала на нее из-за уступа, спрыгнув сверху и за считанную минуту ее поборола в довершение размозжив седьмой голову о камни. Кровищи было! Жуть. Так она, заляпанная кровью и заявилась в финал.

Потом она билась с седьмым. Но он-то знал, как уклоняться от топорика, так и сказал с издёвкой:

– Ну, что киса, клюковкой измазалась? Не на того напала! Я с топором с четырех лет на «ты». А ты лажаешь. Даже держишь его неправильно.

Но тут четвёртый вылез. Кто его вообще просил? Знал же, болван, в финале каждый за себя. Он полез ей помогать, а двое профи – это сила. Но когда парень из седьмого огрел ее мечом по голове, я уж подумала, что всё, сейчас выстрелит пушка. Но она отскочила и, выронив топор, убежала. Осталась без оружия, и на время потеряла сознание.

В это время бой, между четвёртым и седьмым продолжался, но четвертый одолел все таки седьмого. И вот тогда она очнувшись, на четвертого со спины и напала. Вцепившись зубами ему в горло. Он ее, конечно, сбросил и об скалу приложил хорошенько, но ее голова крепкая оказалась, не треснула. Но он и сам много крови потерял, ослаб сильно. Будь там, на Арене кто третий, он бы с легкостью расправился с обоими профи.

Всё-таки, профи из четвертого был высокомерный дурак, он ее за слабачку держал, мол, девчонка, со мной девчонке тягаться нечего. Голыми руками завалю. Завалил?! Он горло ей второй раз подставил! И она шанс не упустила, перекусила ему сонную артерию. Она и у зверя, и у человека есть, я когда зверя раненного хочу быстро убить именно ее перерезаю. Сонную артерию. Быстрая смерть.

Вот она вся красная от крови и бледная как смерть стоит и ждет объявления ее победителем, она смогла остаться живой после схватки с двумя крепкими парнями. И стала Победительницей. Теперь она ментор.

Я замечаю, что Чума и особенно Цецелия в этот момент выглядят как люди, которые увидели нечто совершенно невероятное. Подозреваю, так и есть. Затем Энобария спрашивает:

– Мы идём в Музей обороны Капитолия, а вы куда?

Отвечает ей Эбернети, менторы восьмого и седьмого дистриктов, потрясенные, молчат:

– Мы идем в Зоологический сад. Говорит без улыбки на лице. Энобария кивает ему в ответ и чинно прощается:

– Счастливого похода!

Двое профи из второго, я уже знаю их имена и немного имела возможности понаблюдать за ними, пока Сенека Крейн выступал перед трибутами 74-ых игр и именно парень из второго дистрикта ему очень дерзко возражал, парня зовут Катон. Он и вправду настоящая «машина для убийств» – высокорослый, выше меня на целых полторы головы, гора мышц, блондин с короткой стрижкой, ведет себя вызывающе, бесит меня невероятно, девчонка же, напротив, выглядит малявкой не только рядом с этим громилой, но даже рядом с Питом и, вероятно, даже слабее меня.

Хотя, нет, это вряд ли, была бы слабачкой, ее бы не выпустили на Голодные игры, двигается очень быстро, полагаю, у нее хорошо развита координация, походка такая же бесшумная, как у меня, но весит она меньше, чем я и она младше меня года на четыре. Надо будет понаблюдать за ней, каким оружием лучше всего владеет. Либо саблей. Либо ножом. Нет, самым легким и самым опасным оружием. Ножом!

Лицо злобное, глаза умные, не то, что у парня. Вывод: при том, что он – силён как бык и выучен убивать с первого удара, она более опасна, так как ум и хитрость опаснее грубой силы. Я в этом уверена. Зовут ее, как я слышала, когда Катон называл ее по имени– Миртой, она явно имеет на него некоторое влияние, скорее всего, они очень давно знают друг друга, не меньше десяти лет. Возможно, вызвались добровольцами вместе намеренно, чтобы помогать друг другу на Арене: «чувство локтя» у них отменное, сильнее, чем у нас с Питом. А это – важное преимущество, надо это запомнить.

Пока Энобария говорит с Эбернети, профи молча и презрительно смотрят на всех нас, Катон угрюмо и невероятно гордо (вот, болван!!!), Мирта оценивающе, пристально и очень внимательно. Но! Так я обычно внимательно смотрю на зверя в лесу, когда присматриваюсь и, затем, целюсь! Однозначно: они– настоящие малолетние убийцы, безжалостные тренированные убийцы и девчонка более опасна.

Но затем их лица, когда Энобария подает Эбернети руку, выражают изумление, теперь же они смотрят на нас с особым интересом: именно так я смотрю в лесу на хищника, на кабана или на волка-одиночку: немигающе и с напряжённым вниманием, сосредоточенно. Нападать или бежать – и считанные секунды, чтобы принять правильное решение, у меня есть одна или две секунды. Цена ошибки– смерть. Моя.

Профи из второго смотрят на нас некоторое время, но как только Энобария отдаёт команду: « За мной!», реагируют молниеносно и быстро следуют за ментором. Послушание трибутов-профи менторам беспрекословное, что неудивительно: менторы готовят профи в Академиях лично, отбирают самых способных в 7-9 лет и затем десять лет их натаскивают. Второй дистрикт грузится в капитолийское авто, сияющее на солнце отполированным металлом и уже спустя три секунды отъезжает, после чего Чума, качая головой, изрекает:

– Самое разумное прямо перед Рогом в первые же минуты Игр всем скопом наброситься со всех сторон и убить профи.

На что Цецелия возражает:

– Без оружия? Половина детей точно погибнет, часть получит раны и умрёт без медицинской помощи, в лучшем случае выживут подопечная Финника и вот эти двое,– и она поворачивает голову к нам.

Чувство, которое я испытываю в этот момент: гнев и отвращение. Капитолий натаскал профи и только я, как браконьер, умеющая обращаться с луком и ножом, что-то могу им противопоставить. Ну, и Пит, само собой, мы же работаем в паре – это неоспоримо. Остальные дети – беспомощны и нуждаются в защите. Злость и гнев, мне становится трудно дышать, я задыхаюсь – ненависть к Капитолию и капитолийцам в эту секунду запредельна.

Обстановку неожиданно разряжает наш ментор:

– Это крайне глупо, Чума.

Тот не доволен, а слова Цецилии он, что, мимо ушей пропустил?

– Это ещё почему? – Мрачно произносит Чума

– Сенека Крейн, что говорил профи? Того, кто попытается устроить бойню у Рога изобилия тут же поразят зарядом тока, да так, что потом день не сможет пошевелиться.

Тогда Чума добровольно признаёт свою ошибку:

– Ладно, согласен, я сморозил глупость, просто противно смотреть на этих уродов (ясно, что подразумевал он профи из второго дистрикта).

– Как будто, Чума, противно было только тебе? – спокойно спрашивает Цецелия.

А Эбернети, трезвый как стеклышко, подытоживает:

– Нам нельзя расслабляться, берем пример с менторов первого и второго, никаких лишних эмоций, всё для победы, всё для успеха: остальное – вон!

Менторы молча кивают ему в ответ и в этот момент подъезжает скромная, по капитолийским меркам, машина, но достаточно вместительная, чтобы все девять человек там поместились. Ура, я еду в зоологический сад!!!

Наш путь недолог, минут через семь-восемь, мы прибываем на место. Огромное здание совершенно причудливой формы, описать его я не смогу, не знаю таких слов. А вот Пит смог сделать это моментально:

– Как интересно! Это же Тетраэдр, я про него читал! Бетон, стекло и металл, который отполирован и на солнце блестит как зеркало. Умеют же капитолийцы красиво строить. Но Пита неожиданно «срезает» Цецелия.

– Красиво? Вот только эта красота сделана из наших слёз. На нашей крови построен весь Капитолий.

Пит от изумления теряет дар речи. «Не ожидал, пекарь!» – мрачно думаю я. А сама смотрю на ментора восьмого и вспоминаю страшную ночь в их дистрикте. Народ там рассвирепел настолько, что запалил весь центр восьмого дистрикта. Огонь со всех сторон, черный дым, был со всех сторон. Дым проникал повсюду, наш поезд тоже заволокло дымом настолько, что пришлось все щели в купе Пита законопатить, а так мы бы с ним задохнулись. И жар, сильнейший жар. И огонь почти до самого неба, огонь повсюду.

Чума ее молча выслушал. И промолчал. Наш ментор тоже слова не сказал, рукой помахал, чтобы мы все шли за ним ко входу в этот «Октаэдр». У входа никого не было, только мы, трибуты. Но эта тишина оказалась обманчивой. Как и всё в Капитолии. Я это несколько позже поняла. К счастью, успела вовремя.

Вошли мы внутрь и оказались в большом помещении, битком наполненным людьми. Капитолийскими детьми. Малышня, лет по 7 и постарше. Но бойкая, шустрая. И наглая. Они как нас увидали все , как по команде к нам лица повернули. И тут у меня от их вопля одновременного и просто невероятнейшего уши заложило, таким воплем только медведей отпугивать:

– Трибуты!!!

– Это же трибуты. Живые. Не по телевизору. Эй, все за мной!

И кинулись к нам, все сразу, человек восемьдесят или больше, окружили нас со всех сторон. Мы оказались буквально их пленниками. Трибуты из восьмого от неожиданности и внезапного дикого крика шарахнулись, девочка врезалась в Пита, а мальчик в Чуму. Пит не растерялся и обняв девочку обеими руками быстро ее успокоил:

–Не бойся! Они просто хотят на нас посмотреть и судя по всему потрогать. Они не причинят нам вреда. Не плачь. Как тебя зовут?

– Спиннер (англ. Spinner – Прядильщик, прядильщица). Я очень испугалась. Их так много, они такие странные…. (Спиннер быстро успокоилась).

Но она была совершенно права, капитолийские дети были, скажу прямо, очень странными. Так случается с незнакомым насекомым в лесу. Если он цветастый как бабочка, очень яркий и вообще выглядит крайне странным, лучше его руками не трогать, он может больно и, главное, опасно, ужалить. Я однажды, когда мне было четырнадцать, неосторожно: необычного и красивого лилового жука подошла рассмотреть, а он мне как прыснет ядом, я только отскочить успела, но яд всё-таки на кожу руки мне попал. Домой я пришла корчась от нестерпимой боли в руке, которая распухла и увеличилась раза в три. Хорошо, моя мама – лекарь и я в ее умелые руки попала. Тем и спаслась. Прим мне потом рассказала, что у того лилового жука название по-научному – «жучок-убийца». Попал бы мне его яд в глаза и я бы ослепла!

Вот и эти дети Капитолия, напомнили мне того самого “жучка-убийцу”, разодеты в вещи самых невообразимых цветов и оттенков, а волосы, как будто был взрыв на фабрике по производству красок, а они все рядом оказались. Вон тот мальчик, лет восьми с лиловыми длинными волосами, курточка розовая, рубашка вообще какая-то канареечная, разноцветная, короткие штаны – фиолетовые и ботинки – синие! Или та девчонка чуть младше меня, она на индюшку в лесу похожа. Индюшку с зелеными волосами! Ну и бред! Совершенно сумасшедший город, который населяют абсолютно тронутые люди.А как эти дети себя ведут? Толкают сзади в спину, пихают друг друга локтями и орут! Как там Энобария говорила : “ужасные манеры у детей из дистриктов”. Вранье это! Вон, трибуты из седьмого и восьмого дистриктов, первый раз в Капитолии, даже они в сравнении с этой разноцветной толпой “жучков-убийц” приличного воспитания !!!

Вижу интересную картину: наш бывший пьяница-ментор выходит вперёд и громко кричит да так, что капитолийская детвора вся поворачивает к нему головы:

– Я – Хеймитч Эбернети. Ментор двенадцатого дистрикта. Всё внимание на меня, – и он идёт сквозь толпу капитолийских детей, толпа устремляется за ним, и через пару секунд мы оказываемся почти одни, и тут Чума командует нам всем:

– Пока они не заметили Пита и Китнисс, все бегом вон туда, к комнате администратора.

Мы моментально срываемся с места и бежим. Очень вовремя, так как за спиной уже слышен вопль десятка глоток капитолийских детей, перед тем, как за моей спиной закрывается дверь администраторской:

– Это Китнисс, браконьер из двенадцатого!!!

И я впервые пугаюсь, что моя популярность может стоить мне жизни. Эти безобразно воспитанные и неуправляемые, капризные капитолийские дети порвут меня на куски! И это не шутка: мы слышим какую-то возню у закрывшейся двери, она чуть открывается, когда Чума слышит голос нашего ментора и в узкую щёлку Хеймитч протискивается к нам. После чего они с Чумой с трудом сдерживают дверь от беснующихся капитолийских “детишек”.

– Ты цел? – спрашивают нашего замечательного и находчивого ментора, который нас всех спас, Цецелия, Чума и Пит. Я же молчу, но я тоже испытываю к Эбернети совершенно новое чувство– благодарность. Завтра подумаю достоин ли он от меня этого чувства, правда если опять нож мой не спрячет.

Потрепанный Хеймитч (всё таки его немного “потрепало”) медленно переводит дух и осматривает свою одежду и саркастически замечает:

– Вот сукины дети, рукав мне порвали. Пит, Китнисс, это они ваших автографов захотели.Мне пришлось это им пообещать, иначе они бы меня разорвали, – и смеется.

– Вы кто такие? И что тут делаете? – раздается за нашими спинами голос. Это администратор. Капитолиец, это по выговору ясно, капитолийцы четко выговаривают “Р” и говорят твердое “Т”, не то, что мы в двенадцатом, мы говорим мягче. Например, не “Пит”, а “Пить” или даже “Пита”.

Капитолиец не был бы капитолийцем, если бы не был одет вычурно и ярко. Хотя, признаю, этот одет со вкусом. Но в лес в таком виде не пойдёшь? Белки на смех поднимут!

Салатного цвета рубашка, синие штаны с белой строчкой по швам. Кажется, такие штаны называются “джинсы”, Гейл как-то говорил про них при мне Мадж. Но в двенадцатом их никто не носит, даже торговцы по выходным. Бешено дорогие. Но это Капитолий. Невероятно богатый город! Будь он проклят!

Капитолиец лысый, лет 50-55, полный, но чувствуется для своего возраста энергии в нем достаточно. И, кажется, он очень недоволен:

– Мы менторы Голодных игр и мы привели к вам своих трибутов...– начинает было Чума, но капитолиец-администратор (я уже догадалась кто он) его возмущенно перебивает:

– Вы что с ума сошли? В Зоологический сад вход собакам и детям из дистриктов запрещён, Указ президента Сноу вышел семнадцать лет тому назад. Вы что, не знаете об этом? – говорит и, сложив руки на груди, пренебрежительно смотрит на нас, как на полнейших придурков. Которые приехали из дистриктов и не знают даже элементарных вещей. До меня доходит смысл сказанного и я начинаю закипать.

Но меня опережает Цецелия, вот уж не ожидала:

– Собакам и детям из дистриктов? Ах вот как! А вы знаете уважаемый, что будет если об этом трибуты расскажут в прямом эфире во время Интервью Цезаря? Все жители в дистриктах узнают про это. Вы небось и не знаете, что сейчас творится в дистриктах. Особенно в дистрикте восемь, откуда я приехала вчера вечером. Так что, милейший, давайте по хорошему. Главный распорядитель Сенека Крейн поощрил вот этих детей поездкой в этот Сад. А вы хотите подлить масло в огонь вражды между Капитолием и дистриктами. Подумайте о последствиях, – лица Цецелии, Чумы и нашего ментора были очень недобрыми. Даже Пита. Про свое я вообще не говорю!

Поэтому капитолийцу ничего не оставалось, как пойти на попятный:

– Хорошо. Если мистер Крейн отдал такое распоряжение, я не могу к нему не прислушаться. Говорите в дистриктах имеют место некоторые неприятности?

– Вам лучше не знать, – отрезает сурово Эбернети, – вот распоряжение мистера Крейна. И он отдает этому типу бумагу с красной сургучной печатью на шнурке. Странное дело, он моментально подобрел:

– Хорошо. Просто вам следовало позвонить нам заранее.... и тут произошло следующее: вошедший из внутреннего помещения миротворец отдал еще одну бумагу со словами:

– Приказ директора Зоологического сада. Трибутам провести полуторачасовую полную экскурсию, – администратор глянул и лицо его удивленно вытянулось.

– Санкция самого председателя Капитолийского Сената. Господа, от имени нашего учреждения и приношу глубочайшие извинения. И я очень вас прошу не упоминать о случившемся недоразумении по телевидению, – произносит он елейным голосом. Прям сама любезность. Мерзкий тип. Ведь минуту назад смотрел на нас, как будто мы никто.

– Это зависит от того, насколько положительное впечатление получат здесь наши подопечные, – строго говорит Чума. Он уже немного отошёл, а вообще в глазах ментора седьмого я заметила очень недобрые искорки. А Эбернети вообще играл желваками от крайнего возмущения.Я уже догадалась: Победители Голодных игр – решительные и смелые, как иначе они бы стали победителями. О том, что они с повстанцами крепко связаны, я даже не говорю. Это “вход запрещён собакам и трибутам”надо будет на Интервью с Цезарем обязательно упомянуть. Я хочу, чтобы народ в Панеме про это узнал, плевать на то, что наш ментор говорит: “Никакой политики, Китнисс, нельзя злить Сноу, это очень опасно”, я с этим угодничеством категорически не согласна, я так зла на Капитолий, что точно взорвусь!!!

И тут всё поменялось радикально: этот тип присмотрелся повнимательнее и узнал нас и Питом и громко воскликнул:

– Да это же Пит Мелларк и Китнисс Эвердин. Их крутят по Capitol-TV со вчерашнего вечера практически безостановочно. Ну, почему же вы сразу не сказали.

И тут подаю голос я. Громко и весомо. Я же эта самая, как там ее– Звезда:

– А вы и не спрашивали. И я обязательно расскажу Цезарю, что я очень недовольна тем, как трибутов встретили. Сначала крайне невоспитанные капитолийские дети. У меня дома, в “Шлаке”, где живут семьи шахтеров, такой невоспитанности не встретишь. Мы с Питом очень недовольны, правда, Пит? – не зло, но уверенно сказала я этому наглецу и он побледнел как полотно.

– Да, я совершенно согласен с Китнисс. Это ужасно, что в Капитолии такое может быть. Эти жутко невоспитанные дети очень испугали Спиннер, девочку-трибута из восьмого дистрикта. Спиннер, ведь ты испугалась? – мгновенно включается, вживается в роль и поддерживает меня Пит. И медленно с поворотом, картинно обращается к девочке.

– Я очень боялась. Они так кричали.Они такие странные, – довольно твердо произносит сильно опешившая от происходящего, Спиннер.

– Я уверен, это были дети из предместий. Из неблагополучных районов Капитолия. И в Капитолии есть неблагополучные и бедные семьи, доложу я вам. Но от лица Зоологического сада я приношу вам мои наиглубочайшие и искреннейшие извинения. Желаете пойти на экскурсии с лучшими представителями нашего юношества? – тип оказался, в довершение, ещё скользким и угодливым.

– Ну мы хотя бы сможем сравнить, – кратко ответил ему Пит и в его глазах я безошибочно прочла, что больше всего на свете Питу хочется поскорее избавиться от общества этого типа. Что мы поскорее и делаем.

И мы все : трибуты и их менторы отправляемся на первый этаж – в особый “Медвежий угол”. Я – охотница и медведя первый раз увидела ещё, когда был жив папа, лет в десять. Папа тогда меня еще предупреждал никогда ближе двухсот шагов к нему не приближаться, а к медведице с медвежатами и подавно.

Но я люблю осенью издалека за ними наблюдать, есть такое моё излюбленное место у озера, на другом берегу медведица каждый год живёт в пещере с медвежатами. Удобно – вода близко. На расстоянии за ними наблюдать, очень познавательно: я в восьмом классе даже доклад делала о том, как медведи выращивают своих детёнышей. Все слушали меня, затаив дыхание, а я украдкой внимательно наблюдала за Питом. Раньше я только подозревала, что он влюблён в меня втайне, но тогда я уверилась в этом на все сто. То, как он на меня смотрел, говорило об этом определеннее некуда. Пит прямо светился от счастья.

Я стою сзади, медвежья семья мне не в диковинку. Хотя, я заметила, конечно, какие они откормленные тут. Сидят взаперти, побегать им негде, не говоря об охоте! Бедные!!! Пит волков уже встречал и жив-здоров, что невероятно само по себе. Эх, жаль, что он тогда “в отказ пошёл”, побоялся связываться с браконьером. Разумно, конечно, но мне до слёз обидно. Словами не описать. Что Пит тогда мне ничего не сказал! Я уже размышлять начала, как мы с Питом вдвоём в лес ходить будем, где я ещё такого отчаянного парня в двенадцатом найду? Нигде!!! Нет таких! Гейл не дурак, заметил, что дело нечисто, расспрашивать меня начал, что тогда случилось. А я, дура, психанула, кричать на него начала, а потом разревелась. И долго еще ревела на его плече. Гейл тогда еще хотел Питу за мои слёзы рожу набить, но я запретила, рассердилась:

– Нет, Гейл!! Я, сама с этим разберусь. Сама!!!

Гейл меня послушался, даже странно, почему...

Вон Мелларк как мастерски трибутов из восьмого опекает. А у них глаза то как разгорелись!!! Видала я их дистрикт из окна экспресса: травинки чахлой и то нет, одни фабрики вокруг и серые-пресерые дома. Я уже сильно сомневаюсь, что в дистрикте 12 самая тяжелая жизнь.Пожалуй, в восьмом безнадёги поболее будет!

Вот, девочка из восьмого, Спиннер, худая и цвет лица у нее нездоровый, что мальчик, Чума его назвал Тэннер (англ. Tanner – кожевник, дубильщик кожи) – длинный, худой и бледный. Они оба к стеклу “медвежьего угла” аж прилипли, а Пит рядом стоит и про медведей чего-то там рассказывает.

Седьмые, я точно говорю, дома в лесу бывали. У них же дистрикт почти из одного леса состоит. Леса окружают небольшие посёлки. Главный посёлок, где мы остановились ненадолго, меньше нашего дистрикта. Даже меньше, чем “Шлак”. Да, вон мальчик смеется и чего-то говорит девчонке из седьмого и показывает на медведицу. Значит, видел он ее уже в жизни.Она тоже что-то ему увлеченно отвечает. Оба спокойно себя ведут. Седьмые.

Но тут я краем глаза замечаю, что мы не одни.

Сзади нас тихо стоит группа детей. Капитолийских, откуда другим здесь взяться. И они наблюдают за нами. Спокойно. Не торопясь. Внимательно. Но я спиной почувствовала их взгляды и их заметила. Только я. Менторы также их не видят. Они же как тени. Стоят и не единого звука не издают, наблюдают за нами. А я наблюдаю за этими мне незнакомыми капитолийскими детьми.

Сказать, что они необычные, значит – ничего не сказать. Хотя они точно не из Капитолия, а совсем из другого места.Первое, что мне бросается в глаза– одежда. Они одеты в очень сдержанные и неброские цвета: черный, темно-синий, темно-зеленый, немного белого, это мальчики.Всего их трое. Один – самый старший, лет пятнадцать-шестнадцать, только у него необычные волосы. Крашенные, возможно. Серо-серебряные. Очень красиво, отмечу. И глаза – чёрные. У всех остальных, волосы обычные, что для Капитолия крайне несвойственно. Это я уже заметила. Я второй день наблюдаю за капитолийцами. Второй и третий мальчики, младше, лет по четырнадцать.

Девочки одеты в более светлые цвета, но железно – единый для всех сдержанный стиль соблюден неукоснительно. У двоих белые гольфы, у третьей – синие строгие брюки, женские, фасон женский. у четвертой девочки – роскошь – черные капроновые колготки, моя мечта, хоть раз их надеть, их иногда носят богатые жены торговцев в двенадцатом. Дочери – никогда. Но, может-быть, только на день окончания школы. Или на День Панема– 8 октября.

Потому, что это невероятно, бешено дорого. 400 и более долларов. Арбалет, который заказал тайно и контрабандой за двойную цену достал мне Крей, стоил 174 доллара. За каждого гуся миротворцы платят мне 3 доллара. За зайца – 1 доллар 14 центов. Белки, которые любит покупать отец Пита – 43 цента. А буханка хлеба из белой муки с орехами, дорогого хлеба, который “браконьер из дистрикта 12″ может себе позволить стоит 1 доллар 36 центов.